– Что я скажу? – задумчиво вымолвил индейский агент. – Во-первых, я скажу, что, насколько я понимаю дело, выстрел дан с берега каньона. Во-вторых, охотиться индейцы, гоняясь за нами, не станут. В-третьих, проследив нас до спуска в каньон, что, конечно, не представило для этих ищеек никаких затруднений, они послали вверх и вниз по течению разведчиков. Если кто и стрелял, то даю голову на отсечение, что это один из разведчиков. Зачем он стрелял? Единственное объяснение: разыскал наши следы и выстрелом оповестил об этом своих товарищей. Таким образом…
– Таким образом, – перебил индейского агента шериф, – вся эта компания через десять минут будет возле нашего убежища! В каком университете учились вы логике, Джон?
Не отвечая на шутку приятеля, индейский агент задумчиво пробормотал:
– Странное дело. Смерти я не боюсь, хотя на рожон и не лезу. Бывал я в переделках столько раз, что и не счесть. И, по совести, никогда до сих пор нe испытывал я того, что испытываю теперь…
– Зубы болят, что ли?
– А ну вас, Тернер! Убей меня Бог, мне не до шуток! Вот спать лег и во сне видел, будто проклятая Миннегага мой скальп сдирает. Так ясно увидел я эту картину, что даже и сейчас как будто чувствую боль в том месте, где надрезал кожу нож индейской гадюки. Нет, будь я проклят, старый дурак! Нужно же было мне соблазниться принять предложение этого полоумного англичанина и забраться в эти места, куда мне и носа показывать не следовало, по крайней мере покуда жива Миннегага.
– Будет вам, Джон! Ваш скальп еще держится на вашей голове. Что же вы заранее его оплакиваете? – прикрикнул на приятеля Бэд Тернер. – Лучше посмотрим, что поделывает наш почтенный толстокожий домовладелец.
Все четверо принялись наблюдать сквозь люк, какое впечатление произвел грохот ружейного выстрела на свирепого «домовладельца», то есть на медведя.
– Старый Джонатан проснулся, – шепнул Гарри.
– Принюхивается. Что-то чует, – добавил Джордж.
– Ребята! Вы помоложе меня, побыстрее. Ну-ка, спуститесь к мистеру Гризли и вежливенько расспросите его, что именно он предполагает делать и как отнесется к визиту индейцев? – пошутил неисправимый Тернер.
Дружный смех всех четырех огласил воздух странного жилища в дупле лесного гиганта. Но сквозь смех прорывались невольно тревожные нотки: опасность, угрожавшая этим людям, была слишком велика, и каждый из них очень хорошо понимал это. Они предпочли бы, уж если на то пошло, скрываться от преследования индейцев в степном просторе, мчатся по прерии на борзых конях, а не сидеть в темном дупле и не быть осужденными пассивно ожидать появления врагов.
– А что мы будем делать, – осведомился Гарри, – если индейцы, несмотря на присутствие внизу гризли, все же откроют наше убежище?
– Не знаю, что будешь делать ты, парень. А я возьму свое ружье и попробую, не разучился ли я стрелять, – сказал шериф.
– Самое главное, нам бы время протянуть, – отозвался Джордж. – Вот мы все толкуем о генерале Честере. Все говорим, что его лагерь далеко. А мне так кажется: да неужто Честер будет себе сидеть в лагере, словно мы в дупле, и ожидать, покуда индейцы придут к нему на обед?
– Браво, парень! – воскликнул Джон. – Ты не так глуп, как это кажется! В твоей голове есть-таки кое-что… В самом деле, если только Честер узнал о начале восстания, вероятнее всего, он попытается разогнать индейцев раньше, чем их силы соединятся. А тогда ему не миновать этих мест. Подождем, увидим, что будет. Но смотрите, что выделывает гризли! Право, он может подать в суд жалобу на то, что нарушено его священное право собственности и посторонние субъекты вторгаются в пределы его жилища, хотя он и протестует весьма настойчиво.
В самом деле, явно почуявший приближение индейцев медведь свирепо зарычал, поднялся на дыбы, потом опустился и застыл в выжидательной позе, оскалив зубы и устремив пылающий взор на вход, к которому приближались враги.
Потом, видимо, поддаваясь овладевшему им гневу, медведь стал раскачиваться преуморительно на одном месте, причем его уши нервно ворочались, а шерсть встала дыбом.
«Старый Джонатан», не привыкший отступать перед опасностью, явно готовился к смертному бою, собираясь наказать дерзких двуногих пигмеев, которые осмелились приблизиться к его жилищу.
– Представление начинается! – предупредил товарищей наблюдавший за каждым движением медведя Бэд Тернер. – Теперь в теле нашего серого приятеля сидит добрая сотня чертей. А скоро там наберется их целая тысяча, и тогда он сам обратится в дьявола.
– Нам это только на руку, – отозвался Джон. – Если бы oн мог передушить, как мышей, всех краснокожих, я бы ему только спасибо сказал. Но на это надеяться трудно. Надо отдать должное индейцам: они тоже мало чем любому дьяволу уступят. Но смотрите: гризли таки собирается покинуть свою берлогу.
В самом деле, медведь выбрался из берлоги и стоял перед ней, ожидая приближения врагов. Потом неторопливо стал отходить от дерева. В это мгновение из ближайших кустов поднялось два облака порохового дыма и прогрохотали два выстрела, на которые медведь ответил громоподобным ревом. Однако животное, по-видимому, еще не было во власти своего бешенства, или, может быть, имея случай уже познакомиться с ружейными пулями, не решилось на открытую борьбу. Так или иначе, но старый гризли, довольно быстро пятясь, вернулся в свою берлогу, скрежеща зубами. Едва его тело скрылось в тени, как стрелявшие по нему индейцы выбрались на открытую полянку. Это были молодые и статные воины, вооруженные карабинами, боевыми топорами и длинными ножами. Шагов за сто от дерева, приютившего беглецов и их неожиданного четвероногого защитника, краснокожие приостановились, как будто совещаясь о том, что следует предпринять, но потом решительными шагами направились к берлоге. По этому можно было заключить, что они опирались на солидную поддержку со стороны товарищей: идти вдвоем на гризли было бы даже не геройством, а простым безумством.
– Ну, дружище Джон! – сказал Тернер. – Теперь нет никакого сомнения, что эти краснокожие джентльмены, которые собираются уложить нашего домовладельца, выследили нас. Не будь этого, они не посмели бы думать об охоте на медведя. А теперь они явно собираются уничтожить гризли, чтобы потом без помех заняться поисками беглецов.
– Да, ухлопают старого Джонатана, а потом придет и наша очередь, – глухо пробормотал Джон.
Тем временем число индейцев на поляне значительно возросло: один за другим краснокожие воины выскакивали из кустов и присоединялись к разведчикам.
Ожидавший нападения медведь втянул свое тело в пещеру, а голову держал снаружи и, глядя на близких врагов блестящими глазами, сопел и время от времени рычал.
Не обращая на него внимания, разведчики медленно придвигались, идя, очевидно, по следам беглецов. Иногда они останавливались и совещались, тревожно поглядывая вокруг: их явно ставило в полное недоумение то обстоятельство, что следы беглецов вели прямо к берлоге медведя. Они никак не могли понять, каким образом столь свирепое животное могло оказаться союзником белых. Единственным разумным предположением было то, что беглецы погибли в схватке с гризли. Но, с другой стороны, индейцы знали, что все четверо являются храбрыми и опытными охотниками, и едва ли борьба с ними обошлась бы дешево медведю, а между тем, судя по бодрому виду гризли, он еще не имел никакой схватки.
– Таким образом, – перебил индейского агента шериф, – вся эта компания через десять минут будет возле нашего убежища! В каком университете учились вы логике, Джон?
Не отвечая на шутку приятеля, индейский агент задумчиво пробормотал:
– Странное дело. Смерти я не боюсь, хотя на рожон и не лезу. Бывал я в переделках столько раз, что и не счесть. И, по совести, никогда до сих пор нe испытывал я того, что испытываю теперь…
– Зубы болят, что ли?
– А ну вас, Тернер! Убей меня Бог, мне не до шуток! Вот спать лег и во сне видел, будто проклятая Миннегага мой скальп сдирает. Так ясно увидел я эту картину, что даже и сейчас как будто чувствую боль в том месте, где надрезал кожу нож индейской гадюки. Нет, будь я проклят, старый дурак! Нужно же было мне соблазниться принять предложение этого полоумного англичанина и забраться в эти места, куда мне и носа показывать не следовало, по крайней мере покуда жива Миннегага.
– Будет вам, Джон! Ваш скальп еще держится на вашей голове. Что же вы заранее его оплакиваете? – прикрикнул на приятеля Бэд Тернер. – Лучше посмотрим, что поделывает наш почтенный толстокожий домовладелец.
Все четверо принялись наблюдать сквозь люк, какое впечатление произвел грохот ружейного выстрела на свирепого «домовладельца», то есть на медведя.
– Старый Джонатан проснулся, – шепнул Гарри.
– Принюхивается. Что-то чует, – добавил Джордж.
– Ребята! Вы помоложе меня, побыстрее. Ну-ка, спуститесь к мистеру Гризли и вежливенько расспросите его, что именно он предполагает делать и как отнесется к визиту индейцев? – пошутил неисправимый Тернер.
Дружный смех всех четырех огласил воздух странного жилища в дупле лесного гиганта. Но сквозь смех прорывались невольно тревожные нотки: опасность, угрожавшая этим людям, была слишком велика, и каждый из них очень хорошо понимал это. Они предпочли бы, уж если на то пошло, скрываться от преследования индейцев в степном просторе, мчатся по прерии на борзых конях, а не сидеть в темном дупле и не быть осужденными пассивно ожидать появления врагов.
– А что мы будем делать, – осведомился Гарри, – если индейцы, несмотря на присутствие внизу гризли, все же откроют наше убежище?
– Не знаю, что будешь делать ты, парень. А я возьму свое ружье и попробую, не разучился ли я стрелять, – сказал шериф.
– Самое главное, нам бы время протянуть, – отозвался Джордж. – Вот мы все толкуем о генерале Честере. Все говорим, что его лагерь далеко. А мне так кажется: да неужто Честер будет себе сидеть в лагере, словно мы в дупле, и ожидать, покуда индейцы придут к нему на обед?
– Браво, парень! – воскликнул Джон. – Ты не так глуп, как это кажется! В твоей голове есть-таки кое-что… В самом деле, если только Честер узнал о начале восстания, вероятнее всего, он попытается разогнать индейцев раньше, чем их силы соединятся. А тогда ему не миновать этих мест. Подождем, увидим, что будет. Но смотрите, что выделывает гризли! Право, он может подать в суд жалобу на то, что нарушено его священное право собственности и посторонние субъекты вторгаются в пределы его жилища, хотя он и протестует весьма настойчиво.
В самом деле, явно почуявший приближение индейцев медведь свирепо зарычал, поднялся на дыбы, потом опустился и застыл в выжидательной позе, оскалив зубы и устремив пылающий взор на вход, к которому приближались враги.
Потом, видимо, поддаваясь овладевшему им гневу, медведь стал раскачиваться преуморительно на одном месте, причем его уши нервно ворочались, а шерсть встала дыбом.
«Старый Джонатан», не привыкший отступать перед опасностью, явно готовился к смертному бою, собираясь наказать дерзких двуногих пигмеев, которые осмелились приблизиться к его жилищу.
– Представление начинается! – предупредил товарищей наблюдавший за каждым движением медведя Бэд Тернер. – Теперь в теле нашего серого приятеля сидит добрая сотня чертей. А скоро там наберется их целая тысяча, и тогда он сам обратится в дьявола.
– Нам это только на руку, – отозвался Джон. – Если бы oн мог передушить, как мышей, всех краснокожих, я бы ему только спасибо сказал. Но на это надеяться трудно. Надо отдать должное индейцам: они тоже мало чем любому дьяволу уступят. Но смотрите: гризли таки собирается покинуть свою берлогу.
В самом деле, медведь выбрался из берлоги и стоял перед ней, ожидая приближения врагов. Потом неторопливо стал отходить от дерева. В это мгновение из ближайших кустов поднялось два облака порохового дыма и прогрохотали два выстрела, на которые медведь ответил громоподобным ревом. Однако животное, по-видимому, еще не было во власти своего бешенства, или, может быть, имея случай уже познакомиться с ружейными пулями, не решилось на открытую борьбу. Так или иначе, но старый гризли, довольно быстро пятясь, вернулся в свою берлогу, скрежеща зубами. Едва его тело скрылось в тени, как стрелявшие по нему индейцы выбрались на открытую полянку. Это были молодые и статные воины, вооруженные карабинами, боевыми топорами и длинными ножами. Шагов за сто от дерева, приютившего беглецов и их неожиданного четвероногого защитника, краснокожие приостановились, как будто совещаясь о том, что следует предпринять, но потом решительными шагами направились к берлоге. По этому можно было заключить, что они опирались на солидную поддержку со стороны товарищей: идти вдвоем на гризли было бы даже не геройством, а простым безумством.
– Ну, дружище Джон! – сказал Тернер. – Теперь нет никакого сомнения, что эти краснокожие джентльмены, которые собираются уложить нашего домовладельца, выследили нас. Не будь этого, они не посмели бы думать об охоте на медведя. А теперь они явно собираются уничтожить гризли, чтобы потом без помех заняться поисками беглецов.
– Да, ухлопают старого Джонатана, а потом придет и наша очередь, – глухо пробормотал Джон.
Тем временем число индейцев на поляне значительно возросло: один за другим краснокожие воины выскакивали из кустов и присоединялись к разведчикам.
Ожидавший нападения медведь втянул свое тело в пещеру, а голову держал снаружи и, глядя на близких врагов блестящими глазами, сопел и время от времени рычал.
Не обращая на него внимания, разведчики медленно придвигались, идя, очевидно, по следам беглецов. Иногда они останавливались и совещались, тревожно поглядывая вокруг: их явно ставило в полное недоумение то обстоятельство, что следы беглецов вели прямо к берлоге медведя. Они никак не могли понять, каким образом столь свирепое животное могло оказаться союзником белых. Единственным разумным предположением было то, что беглецы погибли в схватке с гризли. Но, с другой стороны, индейцы знали, что все четверо являются храбрыми и опытными охотниками, и едва ли борьба с ними обошлась бы дешево медведю, а между тем, судя по бодрому виду гризли, он еще не имел никакой схватки.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента