Саманта Сноу. Звезда в ладони

   Фил заказал себе салат из тунца. Лиззи, подумав, остановилась на нем же. Питу принесли цыпленка в лимонном соусе, а Кристи – разноцветное желе из фруктов.
   – Как твои дела, Пит? – спросил Фил, пододвигая к себе тарелку с салатом.
   – Работаю. Как проклятый работаю, – с набитым ртом ответил Пит.
   – Как Анна? Анна – жена Пита и мать Кристи, – пояснил Фил для Лиззи.
   Лиззи понимающе кивнула.
   Пит положил вилку, вытер рот салфеткой, погладил по голове дочь и серьезно ответил:
   – Никак, дружище. Она сама по себе, я сам по себе. Разрешает с дочкой раз в месяц сходить в зоопарк. И все. В остальное время я для нее не существую. Ты удивлен?
   Фил был действительно удивлен. Любовь Пита и Анны, начавшаяся еще на первом курсе университета, была предметом зависти всей их группы. Про нее можно было слагать поэмы. И вот, пожалуйста. Она сама по себе, он сам по себе…
   Упрекнув себя за бестактность вопроса, Фил принялся за салат. Но Пит не умел долго печалиться. Встряхнул головой, прогоняя неприятные мысли, и подмигнул Филу:
   – Зато у тебя, дружище, вижу, все отлично.
   Потом так же подмигнул Лиззи:
   – Лиззи, Фил – отличный парень. Поверьте мне. Я знаю его сто лет, и ни разу, слышите, ни разу не получал от него подножку. А это большая редкость в нашем жестоком мире.
   – Пит… – смущенно остановил его Фил.
   – Я правду говорю, а правду нужно слушать, – отмахнулся от него тот. – А вы, Лиззи, чем занимаетесь?
   Лиззи взглянула на Фила, прежде чем ответить:
   – Работаю медсестрой в той же больнице, что и Фил. Но это пока… Собираюсь учиться на врача. В следующем году.
   Фил пожал руку Лиззи, которую не отпускал даже за столом. Он знал о планах девушки, поощрял их и обещал оказать помощь в подготовке к поступлению в медицинский колледж.
   Пит присвистнул:
   – Ха, в следующем году. Как вы далеко загадываете, милая девушка. Что там будет в следующем году.
   – А что будет в следующем году? – поинтересовалась Лиззи.
   Пит доел своего цыпленка, отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула.
   – Ну… в следующем году… В следующем году вы выйдете замуж за Фила и родите ему очаровательную доченьку, такую, как моя Кристи. И вам будет совсем не до учебы.
   Лиззи вспыхнула, покраснела. Фил тоже засмущался. Да, просто поражаешься бесцеремонности некоторых типов. Говорить о таких, скажем так, интимных вещах вслух и без стеснения… Видит Лиззи в первый раз и делает такие бесцеремонные заявления!
   Кристи доела свое желе, и их больше ничто не задерживало в кафе. При прощании Пит обратился к Филу:
   – Давай отойдем на пару слов. А наши дамы, – он повернулся к Лиззи, – пусть чуть-чуть поскучают.
   Когда они отошли, Пит дружески похлопал Фила по плечу.
   – Слушай меня, дружище, – сказал он серьезно, – Лиззи – замечательная девушка. Не упускай момент. Не была бы она твоей подружкой, я бы сам… Да ладно. Ты всегда был везунчиком. Но везение – оно такое. Тут есть, а тут нету. Так что все в твоих руках. Кстати, как дела с…
   – Не надо, – резко остановил его Фил и посмотрел в сторону Лиззи, опасаясь, не слышит ли она разговора. – Ничего не спрашивай.
   – Молчу, дружище. Молчу. Я так понял, Лиззи ничего не знает. Но это не мое дело. Ты сам должен решать. Пошли, что ли. А то наши дамы заждались.
   Мужчины подошли к Лиззи и Кристи, обсуждавшим раскраску находившейся рядом зебры.
   – Ну, доченька, нам пора, – сказал Пит. – Нас уже мама заждалась. До свидания, Лиззи! Пока, Фил! Надеюсь в скором времени повеселиться на вашей свадьбе. Не забудьте пригласить.
   И Пит посмеялся собственной шутке.

4

   Веселин швырнул папку с рисунками на кровать и шлепнулся рядом, обхватив голову руками.
   «В ваших работах нет жизни». Что может быть страшнее подобного заключения для художника?
   – Они мертвы. Я не вижу живых людей… – Слова профессора Уолтера били, как пощечины.
   Ради встречи с этим человеком Веселин уехал из Болгарии, покинул дом, маму. Он боготворил этого человека. Три года назад, наткнувшись в Интернете на сайт художника, Веселин просто заболел его творчеством. Рассматривал часами, копировал, изучал каждый штрих, каждую черточку, старался постигнуть его видение мира, его философию. Ведь без собственной философии не может существовать ни один художник.
   Из-за него Веселин отказался от всех прошлых знаний, от использования красок, карандашей. Он стал рисовать только углем, как его кумир. Десятки, сотни портретов остались на чердаке родительского дома в городе Петриче, расположенном на юге Болгарии. С собой он привез только папку с десятком наиболее удачных рисунков.
   Почти месяц он ходил вокруг Академии художеств, надеясь столкнуться с профессором искусств Эдгаром Уолтером. И наконец ему удалось попасться на глаза кумиру. К счастью, в тот день профессор, наверное, был в хорошем настроении. Как иначе объяснить то, что он согласился посмотреть работы Веселина?
   Всю ночь перед встречей Веселин не спал, пересматривал рисунки, отбрасывал в сторону те, что ему казались слабыми. Проговаривал про себя слова, которые собирался сказать Уолтеру. Записывал в блокнот вопросы, на которые хотел узнать ответы.
   Рано вышел из дома и больше сорока минут ходил вокруг Академии, ожидая наступления времени встречи.
   И вот – страшный вердикт: «В ваших работах нет жизни».
   Эдгар Уолтер, как и обещал, посмотрел работы Веселина Димова. Может быть, не так внимательно, как тот хотел, но просмотрел все. А от разговора отказался, сославшись на занятость.
   Веселин стукнул кулаком по ни в чем не повинной папке. «Нет жизни».
   На прощание профессор Уолтер попытался смягчить свое заключение.
   – В ваших работах, молодой человек, чувствуется стиль, уверенность, даже техника имеется, – говорил красному как рак Веселину знаменитый художник. – Но в них нет души. А без души картина мертва.
   Голос Уолтера глухим гулом проникал в голову Веселина.
   – Беда ваша в том, что вы рисуете портреты людей, которые вам совершенно неинтересны. А модель художником должна быть любима. Когда вы будете рисовать тех, кого любите, я не имею в виду какую-то сексуальную страсть, просто человеческую любовь, только тогда портреты заискрятся жизнью. Работайте, молодой человек, работайте. И тогда… Тогда, может быть, мы с вами еще встретимся.
   От невеселых мыслей Веселина оторвал тихий стук в дверь.
   – Вейс! Вейс! Ты здесь? – услышал он женский голос.
   Эвелина…
   Вейс провел рукой по лицу, потом по волосам.
   – Заходите, дверь открыта! – крикнул он.
   Эвелина, стройная, улыбающаяся, в простеньком сером домашнем платье, заглянула в комнату.
   – Ты вернулся? Ну как дела? – Она подсела к нему на кровать и участливо заглянула в глаза.
   Вчера Веселин рассказал женщине о предстоящем свидании с профессором Уолтером. А кому он мог еще рассказать?
   Конечно, он отлично понимал, что вступление в неформальные отношения с жильцами дома не нашло бы одобрения у мистера Фокса, узнай он об этом. Но Эвелина была так добра к нему, и, кроме того, Веселину просто не с кем было поговорить в этом огромном городе, где каждый сам по себе и где никому ни до кого нет дела.
   А Эвелина, скучающая целыми днями одна дома, пока муж занимается своими адвокатскими делами, с удовольствием шла на контакт с молодым консьержем. Без всяких снобистских замашек болтала с ним, подшучивала над неправильно произносимыми словами, интересовалась обычаями его родины.
   Веселину нравилась эта молодая женщина, такая близкая и понятная. Разница в возрасте, да и в положении, совсем не чувствовалась. Общаться с Эвелиной было просто и весело. Не такими он представлял богатых американок.