Страница:
– Мы наконец-то вышли на завершающий этап своей операции. Завтра привезут недостающее лабораторное оборудование, и мы сможем работать на полную мощность, в разумных пределах совмещая функции исследователей и производителей. Но даже на уже имеющемся оборудовании мы произвели опытные образцы, и сегодня они будут переданы оптовому продавцу, который берется обеспечить нам сбыт. Он сидит здесь, среди вас, и, хотя не знает английского языка, тем не менее знает другое, не менее важное – свою экономическую выгоду. Цены его очень даже устраивают, а наши цели его не касаются. Его трогает, повторяю, только выгода. И потому такое сотрудничество мы расцениваем как перспективное. Российские органы наркоконтроля, как все вы знаете, начинают обучаться работать против поставщиков афганского героина и пытаются выставлять кордоны. Изредка они добиваются успеха. Мы исследовали этот вариант в качестве основного инструмента операции и нашли его излишне дорогостоящим для наших налогоплательщиков и рискованным для нас, потому что в такой работе замешано слишком много посторонних сил, не слишком хорошо относящихся к Соединенным Штатам. Я имею в виду, как вы понимаете, талибов, которые контролируют большинство путей транспортировки героина внутри Афганистана. Потому мы вынуждены были искать собственный путь, и такой путь нашелся. И именно поэтому все мы собрались здесь. На этом я свое короткое выступление завершаю и предоставляю слово подполковнику Спрингфилду, нашему крупнейшему специалисту в области токсикологической химии. Кто еще не знает, могу сообщить, что он официально утвержден научным руководителем проекта «Хиросима». Итак, Джефф, прошу вас… Можете не вставать.
Сухощавый и молчаливый, мягкий в общении и обладающий манерой говорить весомо и внушительно, хотя и негромко, профессор Джефферсон Спрингфилд положил обе руки на папку с какими-то документами, что привез с собой, но не раскрыл ее, потому что содержание своих бумаг и без того знал хорошо.
– Я, господа, постараюсь быть не более многословным, чем полковник, или даже более кратким. Итак, сразу обозначаю нашу задачу. Мы находимся здесь, в горах Грузии, с тем, чтобы не только наладить производство синтетического наркотика фенциклидина, но и выработать наиболее простые и дешевые способы его производства, – вплоть до того, чтобы научить людей, знающих только основы химии, производить его на кухне собственной квартиры. Существующие на сегодняшний день технологии производства все же требуют лабораторного подхода, и нам следует их максимально упростить. При этом нас не должна волновать потеря качества и чистоты препарата. Чем он будет примитивнее, тем хуже для тех, кто станет его применять. Мои коллеги, которых здесь большинство, прекрасно знают, что такое фенциклидин. Я объясню только для военных, которые вовсе не обязательно знакомы с этим веществом. Этот препарат избирательно воздействует на зрительные центры головного мозга. За счет увеличения спектральной чувствительности глаза человек после принятия наркотика вдруг начинает видеть даже в полной темноте. При повторном применении появляются зрительные галлюцинации. Длительное и постоянное применение фенциклидина может доводить человека до экстатического состояния. Еще одна важная особенность наркотика – угнетающее подавление силы воли. После принятия даже минимальной дозы человек уже не в силах сопротивляться внушению. А таковое, как мы все знаем, обрушивается на него с разных сторон через газеты, радио, телевидение, Интернет и так далее.
Но все наши усилия были бы бесполезными, если бы мы просто производили здесь фенциклидин и пытались реализовать его, пусть и по самым бросовым ценам. Мы, во-первых, просто не в состоянии произвести его столько, сколько требуется для выполнения поставленной задачи. А, во-вторых, этот процесс постепенно перешел бы в аналог распространения героина, и все… И опять соответствующие спецслужбы успешно или неуспешно боролись бы с этим явлением, а наши усилия проросли бы минимальными результатами. Но планы у нас другие, и не случайно операция называется так – «Хиросима». Россия должна получить удар точно такой же силы, если не более мощный, как и взрывы атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки, отразившиеся на здоровье многих поколений японцев; точно так же работа нашей лаборатории должна отразиться на здоровье жителей России.
Но как достичь такого результата? Это я могу объяснить. Среди нас сейчас находится шесть великолепных специалистов, профессоров с международным именем, и никто не знает, что они уже несколько лет заняты в программах, разрабатываемых Центральным разведывательным управлением. Лекции этих ученых ценят в разных странах, в том числе и в России. Конечно, мы не вправе загружать таких светил науки мелкими лабораторными работами. Это наша задача – разработать технологии для, грубо говоря, кухонной лаборатории, где каждый студент-химик сможет произвести фенциклидин. И свои разработки мы будем передавать нашим прославленным преподавателям. Передавать с тем, чтобы они во время своих лекций или семинаров, во время встреч со студентами из России, где всегда не хватает финансирования научных разработок, смогли легализовать сделанное нами. Просто между делом, как о чем-то обычном и малозначительном, но, естественно, только в приватной беседе, а не с кафедры, рассказали бы, как сами финансировали свои работы, сделав и продав фенциклидин. Это будет не навязыванием, не пропагандой. Это будет маленьким секретом молодости знаменитых ученых. А все дальнейшее просчитали уже наши специалисты-психологи. Уровень жизни населения России таков, что практически все испытывают недостаток в средствах. И из сотни человек разве что один по моральным принципам откажется от возможности заработать. Сначала хотя бы чуть-чуть, на насущные нужды. Дальше пойдет цепная реакция, которая охватит всю страну. То есть «радиация Хиросимы» расползется по всей России. И это будет означать, что наша лаборатория свою работу сделала качественно и нам есть за что себя похвалить. Кстати, на фенциклидине зацикливаться тоже не стоит, потому что существует еще множество препаратов, которые вполне возможно изготовить в домашних условиях. Например, есть множество вариантов обработки эфедрина. Это тоже тема перспективная, и у нас есть специалисты по данному вопросу. Инициатива в нашей работе не возбраняется… У меня все.
– Я хочу только добавить, – снова встал полковник Лоренц, – что на днях выступал наш президент. Могу привести вам его слова.
Он достал из кармана бумажку с принтерной распечаткой и прочитал:
– «Я хочу, чтобы вы поняли: я готов без колебаний использовать силу для защиты американского народа и наших важнейших интересов, но в то же время обещаю: я не буду рисковать вашими жизнями, если только это не является необходимым для интересов Америки…» Так сказал президент. Он в курсе нашей миссии и одобряет ее, хотя, думаю, не готов озвучить свое мнение. Тем не менее я хочу, чтобы и вы поняли: мы выполняем здесь как раз то, что «является необходимым для интересов Америки»…
Он состоялся сразу после завершения совещания в комнате, где, рассевшись на трех диванах, грузинский и американский разведчики и необыкновенно толстый человек, которого они привезли с собой, дожидались полковника Лоренца. В этот раз к беседе присоединился еще и подполковник Мелашвили, который после проработки вопроса как раз и предложил кандидатуру толстого человека.
При близком рассмотрении гость показался Лоренцу не просто очень толстым, а безобразно заплывшим жиром и даже больным, хотя Элизабар Мелашвили уверял, что у того со здоровьем все в порядке, несмотря на двадцать с лишним лет, проведенных за тюремными решетками. Тем не менее он вызывал к себе неприятное, брезгливое отношение, перебороть которое полковник Лоренц не мог, и потому даже руку гостю пожать не пожелал. Точно такое же брезгливое чувство Лоренц, всегда собранный и сухощавый, часто испытывал и дома, в Штатах, где просто толстых и безобразно толстых людей намного больше, чем в любой другой стране мира. Но там были американцы, соотечественники, и им это как-то легче прощалось. Здесь – совсем другое дело. Каждый американец, считал Лоренц, просто обязан чувствовать себя здесь учителем и человеком высшего порядка, более развитым, которому многое разрешается себе позволить. Например, не следить за своей фигурой. У американцев в Грузии должно быть такое право, как существует оно в любой африканской стране. И убедить полковника в обратном было просто невозможно – это значило бы нанести удар по его патриотизму…
Еще раньше, когда операция только планировалась, как говорится, в крупном масштабе, то есть без проработки отдельных деталей, способных простое дело превратить в сложно-изощренное, Лоренц долго не мог полностью понять, что же такое «вор в законе», несмотря на все пространные объяснения подполковника грузинской разведки. «Вор» в его понятии и в полном соответствии со всеми возможными словарями был просто вором, а «закон» – это было то, что ему противостоит. И как можно было совместить эти два понятия – этого западный менталитет допустить не мог ни с каких филологических или нравственных позиций. И пришлось даже запрашивать лингвистов ЦРУ, которые тоже долго мучились с этим странным понятием и в конце концов перевели его как мафиозный «крестный отец». По крайней мере, это американцу было более близко.
Гостя звали Акаки Эфтимешвили. В криминальном мире он был более известен как Цепной. Сначала Лоренц не мог понять и странное слово «Цепной», поскольку, хоть и научился слегка обращаться с грузинской лексикой, но постичь еще и русскую был не в состоянии и разобрался только после аналогии, приведенной подполковником Мелашвили: «цепной пес» – чрезвычайно свирепая собака, которая сидит на цепи, без которой крайне опасна. Такое прозвище обещало многое. Однако сам Акаки вовсе не был обладателем свирепого вида и не имел даже свирепого взгляда. Напротив, он смотрел почти добродушно, хотя и чуть-чуть свысока, покровительственно, словно не ему делают услугу, предлагая неплохо заработать, а обратились к нему за помощью, и он со своей высоты снизошел до того, чтобы согласиться. Впрочем, это было обманчивым впечатлением, как говорило досье на «вора в законе», которое предоставил американским коллегам подполковник грузинской разведки. Цепной был в действительности жестким и цепким человеком с большими связями в российских правоохранительных структурах, во всех грузинских правительствах последних лет – а таких правительств сменилось немало. С ним всерьез считались по обе стороны границы, а на исторической родине, хотя проживал Эфтимешвили в Москве, к его мнению прислушивались при решении многих вопросов.
Войдя в комнату, полковник Лоренц сразу сориентировался и умышленно выбрал себе тот диван, что находился через стол от «вора в законе». Так можно было не находиться с этим человеком рядом, следовательно, без демонстративности избежать рукопожатия и не задыхаться от запаха пота, который свойственен всем толстым людям. Одновременно с соблюдением физической дистанции соблюдалась и дистанция субординационная, поскольку американский полковник никак не мог позволить какому-то уголовнику считать себя равным ему человеком. А тот, похоже, желал считать себя именно таким. Когда два офицера, американский и грузинский, встали, приветствуя вошедшего Лоренца, Эфтимешвили остался сидеть, развалившись в вольготной позе и почти расплывшись по своему дивану, и только приветственно поднял руку, якобы здороваясь. Это было пренебрежением должностью, которую занимал здесь полковник; тем не менее ради дела приходилось терпеть, хотя сначала было желание поставить этого зарвавшегося типа на соответствующее ему место.
– Докладывайте, – сказал Лоренц подполковнику Мелашвили.
– Уважаемый Акаки Владимирович специально прибыл сюда, чтобы удостовериться, что имеет дело с серьезной организацией, а не с какими-то разовыми поставщиками, из-за которых не стоит ввязываться в дело и создавать сложную сеть доставки «товара» в Москву и другие города. А он такую сеть в состоянии создать, как сам уверяет, в течение месяца. Причем она будет иметь свои филиалы вплоть до крупных сибирских городов. Если нужно добраться до Дальнего Востока, он может и этим заняться, но там существуют сильные конкуренты в лице китайцев, и внедрение на рынок потребует дополнительных затрат денег и времени.
Второй офицер грузинской разведки, фамилию которого Лоренц не запомнил, вполголоса переводил то, что Мелашвили говорил по-английски. «Вор в законе» полусонно слушал и согласно кивал. Впечатление было такое, что он соглашался на сотрудничество из милости.
– Мы посмотрим, как у него получится на начальном этапе, – сказал Лоренц. – И тогда решим, стоит ли нам работать вместе.
Полковник надеялся, что такие слова слегка поставят «вора» на место, но или его это совершенно не проняло, или в переводе фраза была существенно смягчена; в любом случае полусонное выражение с лица Эфтимешвили не сошло, и он продолжал так же согласно кивать, как и раньше. Плохо, что приходится пользоваться услугами грузинских переводчиков. Это следует учесть и запросить для нужд лаборатории переводчика из Америки.
– У него получится, – ответил за Эфтимешвили подполковник Мелашвили. – Будьте уверены, господин полковник, у него получится…
И в голосе подполковника специальной службы внешней разведки Грузии было столько собственной уверенности, что полковник Лоренц не мог усомниться в возможностях, которыми обладал «вор в законе». Да он и раньше ни в чем не сомневался, просто хотелось сразу добиться соблюдения субординации и естественной, с точки зрения американского разведчика, расстановки сил. Но сразу это не получилось, что, впрочем, вовсе не говорило о невозможности впоследствии стать хозяином положения. Лишь бы эти грузинские офицеры не мешали. Для них, может быть, Акаки Владимирович Эфтимешвили по кличке Цепной и являлся величиной значимой, но был никем для полковника ЦРУ. И Зигфрид Лоренц намеревался показать это самым наглядным образом при первом же удобном случае.
– Будем надеяться… – сухо заметил полковник. – И как прошла ревизия господина Эфтимешвили? Он остался доволен увиденным? И у нас есть основания надеяться на сотрудничество?
Грузинский офицер перевел вопрос. «Вор» ответил коротко, как отмахнулся.
– Он согласен на сотрудничество, – перевел ответ Мелашвили. – Оплата, как мы и договаривались, после реализации первой партии. Акаки Владимирович должен быть уверен, что это хорошо пойдет. Он знает, что такое фенциклидин, хотя никогда с ним не работал. И потому желает удостовериться, что связывается не с пустяком, который не стоит затраченных усилий.
Ответ был гораздо более развернутым и длительным, чем высказывание самого Эфтимешвили. Грузинский подполковник, видимо, многое добавил от себя, поскольку предварительные переговоры шли именно через него и с ситуацией он был знаком гораздо лучше всех других.
– Значит, мы договорились, – решил Лоренц. – Пробная партия будет иметь вид и упаковку лекарства от гриппа. Это сейчас всех волнует и вызовет наименьшие подозрения. Мои офицеры обеспечат вас всем необходимым.
Полковник встал, показывая, что разговор с его стороны закончен. Остальное будут делает его помощники.
– Что там у нас с местными чеченцами?
– Я разговаривал. Завтра прибудут два человека. С той стороны. Специально для встречи с вами. Говорят, что люди серьезные…
– Что за типы?
– Амади Дидигов, эмир боевиков, как они называют своих полевых командиров, и его финансовый гений, некто Джогирг Зурабов. Говорят, грамотный экономист, чуть ли не талантище международного масштаба, умеет делать деньги из ничего. Впрочем, этот гений может прибыть и один, потому что у Дидигова есть какие-то сложности, и он не в силах в данной обстановке разрешить их своими привычными методами. Мне говорили, что это связано с адатом…
– Что такое адат?
– Закон гор. Самое яркое проявление – кровная месть. Что-то вроде вендетты…
– Один или двое – мне все равно. Я бы не хотел принимать их на базе. Чем меньше людей сюда ходит, тем лучше.
– Можно, конечно, организовать встречу и в селе, но все же база – залог стабильности. Лучше бы, конечно, провести их сюда. Кроме того, Дидигов имеет неприятности как раз с жителями нашего села, и потому ему рискованно туда заявляться. Я сомневаюсь, что какой-то дом здесь пожелает его принять. Это значило бы подставить себя под удар.
– Ладно. Подготовь пропуска, я подпишу. Но беседуй с ними сам, без меня. Мне одного толстяка Акаки хватило… От него дурно пахнет.
– Хорошо, я поговорю сам. – Подполковник Мелашвили чему-то вдруг обрадовался, как показали его глаза.
Лоренц нечаянной радости грузинского разведчика не понял, но он и не собирался понимать. Ему было важно, чтобы фенциклидин ушел через границу. Это был второй пробный канал и тоже нацеленный на внутреннюю Россию. Чем больше будет таких каналов, тем скорее заработает система и, следовательно, операция оправдает свое название. Но сами каналы ничего не решат. Главное же будут делать профессора, которые передадут навыки кухонной лабораторной деятельности студентам. Вот тогда Россию ждет настоящая Хиросима…
Часть 1
ГЛАВА ПЕРВАЯ
– Сергей Палыч, – спросил подполковник Строев, – как у тебя дела обстоят?
Занадворов хрипловатый голос начальника штаба узнал сразу, хотя и штабной телефонный номер на определителе тоже увидел.
– Караулим, Валентин Викторович, караулим…
– А есть полная уверенность, что не напрасно?
– Такой уверенности быть не может, но есть надежды, подкрепленные агентурными данными. Это тоже немаловажно.
– Для тебя и для меня – немаловажно. А вот командованию результат подавай…
– Командование устроило бы, если бы я сам со своей группой провел акцию, а потом доложил об уничтожении банды?
– Думаю, и такой вариант устроил бы, но дело здесь в другом. На твою группу пришел запрос. Ты единственный в том районе… Нам предлагают тебя из засады снять и отправить в сторону границы. Там что-то происходит непонятное, какая-то активизация движения. Следует разобраться. А кто, кроме тебя, сможет? Не «краповые» же… Они там дров наломают, а узнать ничего не смогут. Потому снимают тебя.
– Очень не хотелось бы. Дело достаточно серьезное, чтобы нам бросить начатое?
– Я не в курсе. Хотя, говорят, важное направление. Это, думаю, в связи с усилением деятельности грузинских вооруженных сил.
– И что нам делать? Жалко ведь бросать…
– Бросать не нужно. Сутки еще покарауль, а потом тебе на смену пришлют «краповых». Они завершат… Твоя задача – полностью ввести смену в курс дела, передать наработки, чтобы даже они смогли справиться, и улететь с тем же вертолетом, с которым прибудут они.
Подполковник Занадворов чуть не задохнулся от возмущения.
– Если они прибудут вертолетом, можно вообще их не высаживать. Спугнут сразу! И никто здесь уже не покажется, хоть до скончания века карауль. А если их не высаживать, мы в вертолет не поместимся. Замкнутый круг, Валентин Викторович…
– Это тоже верно. Я напомню, чтобы «краповых» высадили хотя бы на расстоянии дневного перехода. Но тогда придется отдельно гнать вертолет за тобой, потому что тебя там ждать долго не будут, а ты, не выставив смену, не можешь покинуть место.
– Издержки производства. Дело того стоит.
– Хорошо. Я выясню детали, и договоримся. Потом позвоню. До связи.
– Я – Дворовой! Внимание всем! Нам дают еще сутки на завершение работы. Если ничего не случится, через сутки на смену выбросят «краповых». Нас снимают на новый участок.
– Я – Тихий, – с привычным своим сарказмом сказал заместитель командира группы майор Тихомиров. – Нам что, предлагают за эти сутки найти бандитов и привести их к схрону?
– Нам, Слава, предлагают подготовить все для полной передачи смене.
– Так что, командование снова считает, что «краповые» справятся с задачей лучше нас? – не унимался майор, которому было обидно, что длительная и тщательная проработка операции, получается, была проведена только для того, чтобы кто-то посторонний, даже из другого министерства, не остался без наград. Спецназ ГРУ, как часто случалось в последнее время, проведя основные поисковые действия, снова окажется ни при чем и не будет даже упомянут в сводке происшествий.
– Отставить амбиции бабушкам! – строго сказал подполковник Занадворов. – Подчиняемся приказу. Там, где нужно только воевать, нас могут заменить, а там, где следует кого-то искать, «краповые» просто не потянут…
– Я – Скрипач. Кого мы будем искать на новом месте, командир? – спросил капитан Захватов. – Новый схрон и новую банду?
– Ничего не знаю.
– А где?
– Видимо, где-то поблизости. Сказали, что в районе границы.
– Пусть бы «краповые» искали.
– Не умеют… Короче, разговоры отставили, каждый прикидывает, что и как передать на своем участке, чтобы при смене ничего не забыть и время не тянуть…
Во всем этом разговоре было много истинных вещей, всем понятных и нередко обсуждаемых. Военная разведка в поисковых мероприятиях равных себе не знала, но в войсковой операции, где следует стрелять и убивать, «краповые» вполне могли заменить собой военных разведчиков. Обидно, конечно, выкладывать на блюдечке готовую операцию посторонним службам, которые с радостью запишут ее в свой актив; тем не менее оперативная целесообразность должна ставиться выше личных амбиций, и разведчики, по большому счету, хорошо это понимали – несмотря на множество разговоров, что ходили в войсках. Разговоры сводились к тому, что министру обороны почему-то очень не нравятся части спецназа ГРУ, как и все Главное разведывательное управление, и он всеми силами стремится умалить достоинства военных разведчиков и нанести своими действиями по реформированию армии максимальный вред самым боеспособным ее частям. Впрочем, спецназовцы жили не на отдаленной планете, с другими офицерами общались часто и многократно слышали, что так же оценивали действия министра обороны не только в военной разведке, но и в других родах войск, что, конечно же, не повышало боеспособность армии. Отдельная мобильная офицерская группа подполковника Занадворова ощущала какие-то странные манипуляции вокруг себя. Уже многократно ее отодвигали от финальных действий, позволяя сделать все для получения результата, но сливки снимались другими ведомствами, как правило, относящимся к Министерству внутренних дел, не подчиняющемуся министру обороны. И в этом чувствовалась чья-то воля и чья-то управляющая рука.
Сухощавый и молчаливый, мягкий в общении и обладающий манерой говорить весомо и внушительно, хотя и негромко, профессор Джефферсон Спрингфилд положил обе руки на папку с какими-то документами, что привез с собой, но не раскрыл ее, потому что содержание своих бумаг и без того знал хорошо.
– Я, господа, постараюсь быть не более многословным, чем полковник, или даже более кратким. Итак, сразу обозначаю нашу задачу. Мы находимся здесь, в горах Грузии, с тем, чтобы не только наладить производство синтетического наркотика фенциклидина, но и выработать наиболее простые и дешевые способы его производства, – вплоть до того, чтобы научить людей, знающих только основы химии, производить его на кухне собственной квартиры. Существующие на сегодняшний день технологии производства все же требуют лабораторного подхода, и нам следует их максимально упростить. При этом нас не должна волновать потеря качества и чистоты препарата. Чем он будет примитивнее, тем хуже для тех, кто станет его применять. Мои коллеги, которых здесь большинство, прекрасно знают, что такое фенциклидин. Я объясню только для военных, которые вовсе не обязательно знакомы с этим веществом. Этот препарат избирательно воздействует на зрительные центры головного мозга. За счет увеличения спектральной чувствительности глаза человек после принятия наркотика вдруг начинает видеть даже в полной темноте. При повторном применении появляются зрительные галлюцинации. Длительное и постоянное применение фенциклидина может доводить человека до экстатического состояния. Еще одна важная особенность наркотика – угнетающее подавление силы воли. После принятия даже минимальной дозы человек уже не в силах сопротивляться внушению. А таковое, как мы все знаем, обрушивается на него с разных сторон через газеты, радио, телевидение, Интернет и так далее.
Но все наши усилия были бы бесполезными, если бы мы просто производили здесь фенциклидин и пытались реализовать его, пусть и по самым бросовым ценам. Мы, во-первых, просто не в состоянии произвести его столько, сколько требуется для выполнения поставленной задачи. А, во-вторых, этот процесс постепенно перешел бы в аналог распространения героина, и все… И опять соответствующие спецслужбы успешно или неуспешно боролись бы с этим явлением, а наши усилия проросли бы минимальными результатами. Но планы у нас другие, и не случайно операция называется так – «Хиросима». Россия должна получить удар точно такой же силы, если не более мощный, как и взрывы атомных бомб в Хиросиме и Нагасаки, отразившиеся на здоровье многих поколений японцев; точно так же работа нашей лаборатории должна отразиться на здоровье жителей России.
Но как достичь такого результата? Это я могу объяснить. Среди нас сейчас находится шесть великолепных специалистов, профессоров с международным именем, и никто не знает, что они уже несколько лет заняты в программах, разрабатываемых Центральным разведывательным управлением. Лекции этих ученых ценят в разных странах, в том числе и в России. Конечно, мы не вправе загружать таких светил науки мелкими лабораторными работами. Это наша задача – разработать технологии для, грубо говоря, кухонной лаборатории, где каждый студент-химик сможет произвести фенциклидин. И свои разработки мы будем передавать нашим прославленным преподавателям. Передавать с тем, чтобы они во время своих лекций или семинаров, во время встреч со студентами из России, где всегда не хватает финансирования научных разработок, смогли легализовать сделанное нами. Просто между делом, как о чем-то обычном и малозначительном, но, естественно, только в приватной беседе, а не с кафедры, рассказали бы, как сами финансировали свои работы, сделав и продав фенциклидин. Это будет не навязыванием, не пропагандой. Это будет маленьким секретом молодости знаменитых ученых. А все дальнейшее просчитали уже наши специалисты-психологи. Уровень жизни населения России таков, что практически все испытывают недостаток в средствах. И из сотни человек разве что один по моральным принципам откажется от возможности заработать. Сначала хотя бы чуть-чуть, на насущные нужды. Дальше пойдет цепная реакция, которая охватит всю страну. То есть «радиация Хиросимы» расползется по всей России. И это будет означать, что наша лаборатория свою работу сделала качественно и нам есть за что себя похвалить. Кстати, на фенциклидине зацикливаться тоже не стоит, потому что существует еще множество препаратов, которые вполне возможно изготовить в домашних условиях. Например, есть множество вариантов обработки эфедрина. Это тоже тема перспективная, и у нас есть специалисты по данному вопросу. Инициатива в нашей работе не возбраняется… У меня все.
– Я хочу только добавить, – снова встал полковник Лоренц, – что на днях выступал наш президент. Могу привести вам его слова.
Он достал из кармана бумажку с принтерной распечаткой и прочитал:
– «Я хочу, чтобы вы поняли: я готов без колебаний использовать силу для защиты американского народа и наших важнейших интересов, но в то же время обещаю: я не буду рисковать вашими жизнями, если только это не является необходимым для интересов Америки…» Так сказал президент. Он в курсе нашей миссии и одобряет ее, хотя, думаю, не готов озвучить свое мнение. Тем не менее я хочу, чтобы и вы поняли: мы выполняем здесь как раз то, что «является необходимым для интересов Америки»…
* * *
Все остальные вопросы обсуждались в рабочем порядке: система охраны и дисциплинарные требования как к военнослужащим, так и к научным работникам лаборатории; взаимоотношения с местными жителями из чеченских сел; система отдыха; почтовые отправления и телефонные переговоры с домом – и прочие жизненные мелочи, вроде бы проходные, но способные в случае отступления в сторону от правил нарушить всю деятельность лаборатории. Здесь уже, каждый в своей области, давали указания заместители Лоренца, а сам полковник уже обдумывал свой следующий разговор.Он состоялся сразу после завершения совещания в комнате, где, рассевшись на трех диванах, грузинский и американский разведчики и необыкновенно толстый человек, которого они привезли с собой, дожидались полковника Лоренца. В этот раз к беседе присоединился еще и подполковник Мелашвили, который после проработки вопроса как раз и предложил кандидатуру толстого человека.
При близком рассмотрении гость показался Лоренцу не просто очень толстым, а безобразно заплывшим жиром и даже больным, хотя Элизабар Мелашвили уверял, что у того со здоровьем все в порядке, несмотря на двадцать с лишним лет, проведенных за тюремными решетками. Тем не менее он вызывал к себе неприятное, брезгливое отношение, перебороть которое полковник Лоренц не мог, и потому даже руку гостю пожать не пожелал. Точно такое же брезгливое чувство Лоренц, всегда собранный и сухощавый, часто испытывал и дома, в Штатах, где просто толстых и безобразно толстых людей намного больше, чем в любой другой стране мира. Но там были американцы, соотечественники, и им это как-то легче прощалось. Здесь – совсем другое дело. Каждый американец, считал Лоренц, просто обязан чувствовать себя здесь учителем и человеком высшего порядка, более развитым, которому многое разрешается себе позволить. Например, не следить за своей фигурой. У американцев в Грузии должно быть такое право, как существует оно в любой африканской стране. И убедить полковника в обратном было просто невозможно – это значило бы нанести удар по его патриотизму…
Еще раньше, когда операция только планировалась, как говорится, в крупном масштабе, то есть без проработки отдельных деталей, способных простое дело превратить в сложно-изощренное, Лоренц долго не мог полностью понять, что же такое «вор в законе», несмотря на все пространные объяснения подполковника грузинской разведки. «Вор» в его понятии и в полном соответствии со всеми возможными словарями был просто вором, а «закон» – это было то, что ему противостоит. И как можно было совместить эти два понятия – этого западный менталитет допустить не мог ни с каких филологических или нравственных позиций. И пришлось даже запрашивать лингвистов ЦРУ, которые тоже долго мучились с этим странным понятием и в конце концов перевели его как мафиозный «крестный отец». По крайней мере, это американцу было более близко.
Гостя звали Акаки Эфтимешвили. В криминальном мире он был более известен как Цепной. Сначала Лоренц не мог понять и странное слово «Цепной», поскольку, хоть и научился слегка обращаться с грузинской лексикой, но постичь еще и русскую был не в состоянии и разобрался только после аналогии, приведенной подполковником Мелашвили: «цепной пес» – чрезвычайно свирепая собака, которая сидит на цепи, без которой крайне опасна. Такое прозвище обещало многое. Однако сам Акаки вовсе не был обладателем свирепого вида и не имел даже свирепого взгляда. Напротив, он смотрел почти добродушно, хотя и чуть-чуть свысока, покровительственно, словно не ему делают услугу, предлагая неплохо заработать, а обратились к нему за помощью, и он со своей высоты снизошел до того, чтобы согласиться. Впрочем, это было обманчивым впечатлением, как говорило досье на «вора в законе», которое предоставил американским коллегам подполковник грузинской разведки. Цепной был в действительности жестким и цепким человеком с большими связями в российских правоохранительных структурах, во всех грузинских правительствах последних лет – а таких правительств сменилось немало. С ним всерьез считались по обе стороны границы, а на исторической родине, хотя проживал Эфтимешвили в Москве, к его мнению прислушивались при решении многих вопросов.
Войдя в комнату, полковник Лоренц сразу сориентировался и умышленно выбрал себе тот диван, что находился через стол от «вора в законе». Так можно было не находиться с этим человеком рядом, следовательно, без демонстративности избежать рукопожатия и не задыхаться от запаха пота, который свойственен всем толстым людям. Одновременно с соблюдением физической дистанции соблюдалась и дистанция субординационная, поскольку американский полковник никак не мог позволить какому-то уголовнику считать себя равным ему человеком. А тот, похоже, желал считать себя именно таким. Когда два офицера, американский и грузинский, встали, приветствуя вошедшего Лоренца, Эфтимешвили остался сидеть, развалившись в вольготной позе и почти расплывшись по своему дивану, и только приветственно поднял руку, якобы здороваясь. Это было пренебрежением должностью, которую занимал здесь полковник; тем не менее ради дела приходилось терпеть, хотя сначала было желание поставить этого зарвавшегося типа на соответствующее ему место.
– Докладывайте, – сказал Лоренц подполковнику Мелашвили.
– Уважаемый Акаки Владимирович специально прибыл сюда, чтобы удостовериться, что имеет дело с серьезной организацией, а не с какими-то разовыми поставщиками, из-за которых не стоит ввязываться в дело и создавать сложную сеть доставки «товара» в Москву и другие города. А он такую сеть в состоянии создать, как сам уверяет, в течение месяца. Причем она будет иметь свои филиалы вплоть до крупных сибирских городов. Если нужно добраться до Дальнего Востока, он может и этим заняться, но там существуют сильные конкуренты в лице китайцев, и внедрение на рынок потребует дополнительных затрат денег и времени.
Второй офицер грузинской разведки, фамилию которого Лоренц не запомнил, вполголоса переводил то, что Мелашвили говорил по-английски. «Вор в законе» полусонно слушал и согласно кивал. Впечатление было такое, что он соглашался на сотрудничество из милости.
– Мы посмотрим, как у него получится на начальном этапе, – сказал Лоренц. – И тогда решим, стоит ли нам работать вместе.
Полковник надеялся, что такие слова слегка поставят «вора» на место, но или его это совершенно не проняло, или в переводе фраза была существенно смягчена; в любом случае полусонное выражение с лица Эфтимешвили не сошло, и он продолжал так же согласно кивать, как и раньше. Плохо, что приходится пользоваться услугами грузинских переводчиков. Это следует учесть и запросить для нужд лаборатории переводчика из Америки.
– У него получится, – ответил за Эфтимешвили подполковник Мелашвили. – Будьте уверены, господин полковник, у него получится…
И в голосе подполковника специальной службы внешней разведки Грузии было столько собственной уверенности, что полковник Лоренц не мог усомниться в возможностях, которыми обладал «вор в законе». Да он и раньше ни в чем не сомневался, просто хотелось сразу добиться соблюдения субординации и естественной, с точки зрения американского разведчика, расстановки сил. Но сразу это не получилось, что, впрочем, вовсе не говорило о невозможности впоследствии стать хозяином положения. Лишь бы эти грузинские офицеры не мешали. Для них, может быть, Акаки Владимирович Эфтимешвили по кличке Цепной и являлся величиной значимой, но был никем для полковника ЦРУ. И Зигфрид Лоренц намеревался показать это самым наглядным образом при первом же удобном случае.
– Будем надеяться… – сухо заметил полковник. – И как прошла ревизия господина Эфтимешвили? Он остался доволен увиденным? И у нас есть основания надеяться на сотрудничество?
Грузинский офицер перевел вопрос. «Вор» ответил коротко, как отмахнулся.
– Он согласен на сотрудничество, – перевел ответ Мелашвили. – Оплата, как мы и договаривались, после реализации первой партии. Акаки Владимирович должен быть уверен, что это хорошо пойдет. Он знает, что такое фенциклидин, хотя никогда с ним не работал. И потому желает удостовериться, что связывается не с пустяком, который не стоит затраченных усилий.
Ответ был гораздо более развернутым и длительным, чем высказывание самого Эфтимешвили. Грузинский подполковник, видимо, многое добавил от себя, поскольку предварительные переговоры шли именно через него и с ситуацией он был знаком гораздо лучше всех других.
– Значит, мы договорились, – решил Лоренц. – Пробная партия будет иметь вид и упаковку лекарства от гриппа. Это сейчас всех волнует и вызовет наименьшие подозрения. Мои офицеры обеспечат вас всем необходимым.
Полковник встал, показывая, что разговор с его стороны закончен. Остальное будут делает его помощники.
* * *
Подполковник Мелашвили вышел вместе с Лоренцом.– Что там у нас с местными чеченцами?
– Я разговаривал. Завтра прибудут два человека. С той стороны. Специально для встречи с вами. Говорят, что люди серьезные…
– Что за типы?
– Амади Дидигов, эмир боевиков, как они называют своих полевых командиров, и его финансовый гений, некто Джогирг Зурабов. Говорят, грамотный экономист, чуть ли не талантище международного масштаба, умеет делать деньги из ничего. Впрочем, этот гений может прибыть и один, потому что у Дидигова есть какие-то сложности, и он не в силах в данной обстановке разрешить их своими привычными методами. Мне говорили, что это связано с адатом…
– Что такое адат?
– Закон гор. Самое яркое проявление – кровная месть. Что-то вроде вендетты…
– Один или двое – мне все равно. Я бы не хотел принимать их на базе. Чем меньше людей сюда ходит, тем лучше.
– Можно, конечно, организовать встречу и в селе, но все же база – залог стабильности. Лучше бы, конечно, провести их сюда. Кроме того, Дидигов имеет неприятности как раз с жителями нашего села, и потому ему рискованно туда заявляться. Я сомневаюсь, что какой-то дом здесь пожелает его принять. Это значило бы подставить себя под удар.
– Ладно. Подготовь пропуска, я подпишу. Но беседуй с ними сам, без меня. Мне одного толстяка Акаки хватило… От него дурно пахнет.
– Хорошо, я поговорю сам. – Подполковник Мелашвили чему-то вдруг обрадовался, как показали его глаза.
Лоренц нечаянной радости грузинского разведчика не понял, но он и не собирался понимать. Ему было важно, чтобы фенциклидин ушел через границу. Это был второй пробный канал и тоже нацеленный на внутреннюю Россию. Чем больше будет таких каналов, тем скорее заработает система и, следовательно, операция оправдает свое название. Но сами каналы ничего не решат. Главное же будут делать профессора, которые передадут навыки кухонной лабораторной деятельности студентам. Вот тогда Россию ждет настоящая Хиросима…
Часть 1
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Командиру отдельной мобильной офицерской группы спецназа ГРУ подполковнику Занадворову позвонил на трубку спутниковой связи начальник штаба бригады подполковник Строев. В это время группа была на маршруте и вела наблюдение за участком леса, где недавно был обнаружен богатый по нынешним временам схрон с оружием. Богатый – это значит, что в нем было не только стрелковое оружие, но и большой запас патронов и, кроме того, значительное количество тротила в шашках и в подготовленных самодельных взрывных устройствах. Схрон сначала разминировали, удалив взрывное устройство, установленное бандитами, потом заминировали сами – очень тщательно, с хитринкой. Занадворов, имея в группе высококлассного сапера капитана Захватова, всегда мог применять «хитрые» взрывные устройства, обойти которые было можно, если только знаешь об их установке. Захватов при выходе на полевые мероприятия всегда брал с собой запас составляющих, из которых умел собрать нечто внешне безопасное, но вызывавшее мощный и неожиданный взрыв. И теперь, перекрыв основные подходы к схрону, уже четвертые сутки ожидали, когда кто-нибудь сюда заявится. А заявиться кто-то должен был, потому что осведомители из числа местного населения уже несколько раз сообщали о появлении в округе посторонних людей. Этими посторонними могли быть только бандиты, хотя странно было, что их видели в разных местах по двое, по трое. Резонным было предположить, что банда готовит проведение какой-то акции. Соберется неподалеку от схрона, а потом двинет туда, чтобы вооружиться и отправиться на дело. Подобная тактика в последнее время встречалась часто. Банды не существовали постоянно; бандиты жили нормальной, вроде бы мирной жизнью в семьях и собирались только для проведения акций, после чего снова прятали оружие в схрон и расходились по домам. Бороться с такими бандами было особенно трудно. Их следовало запирать на месте или организовывать преследование по горячим следам, но они тоже головой думали и для акции выбирали место, где запирать и преследовать их было просто некому. Федералы постоянно находились в цейтноте. А потом попробуй найди этих бандитов и докажи их причастность! И потому приходилось длительное время проводить в засаде около таких схронов.– Сергей Палыч, – спросил подполковник Строев, – как у тебя дела обстоят?
Занадворов хрипловатый голос начальника штаба узнал сразу, хотя и штабной телефонный номер на определителе тоже увидел.
– Караулим, Валентин Викторович, караулим…
– А есть полная уверенность, что не напрасно?
– Такой уверенности быть не может, но есть надежды, подкрепленные агентурными данными. Это тоже немаловажно.
– Для тебя и для меня – немаловажно. А вот командованию результат подавай…
– Командование устроило бы, если бы я сам со своей группой провел акцию, а потом доложил об уничтожении банды?
– Думаю, и такой вариант устроил бы, но дело здесь в другом. На твою группу пришел запрос. Ты единственный в том районе… Нам предлагают тебя из засады снять и отправить в сторону границы. Там что-то происходит непонятное, какая-то активизация движения. Следует разобраться. А кто, кроме тебя, сможет? Не «краповые» же… Они там дров наломают, а узнать ничего не смогут. Потому снимают тебя.
– Очень не хотелось бы. Дело достаточно серьезное, чтобы нам бросить начатое?
– Я не в курсе. Хотя, говорят, важное направление. Это, думаю, в связи с усилением деятельности грузинских вооруженных сил.
– И что нам делать? Жалко ведь бросать…
– Бросать не нужно. Сутки еще покарауль, а потом тебе на смену пришлют «краповых». Они завершат… Твоя задача – полностью ввести смену в курс дела, передать наработки, чтобы даже они смогли справиться, и улететь с тем же вертолетом, с которым прибудут они.
Подполковник Занадворов чуть не задохнулся от возмущения.
– Если они прибудут вертолетом, можно вообще их не высаживать. Спугнут сразу! И никто здесь уже не покажется, хоть до скончания века карауль. А если их не высаживать, мы в вертолет не поместимся. Замкнутый круг, Валентин Викторович…
– Это тоже верно. Я напомню, чтобы «краповых» высадили хотя бы на расстоянии дневного перехода. Но тогда придется отдельно гнать вертолет за тобой, потому что тебя там ждать долго не будут, а ты, не выставив смену, не можешь покинуть место.
– Издержки производства. Дело того стоит.
– Хорошо. Я выясню детали, и договоримся. Потом позвоню. До связи.
* * *
Сергей Палыч поправил микрофон «подснежника», коротковолновой радиостанции ограниченного радиуса действия, работающей только в телефонном режиме.– Я – Дворовой! Внимание всем! Нам дают еще сутки на завершение работы. Если ничего не случится, через сутки на смену выбросят «краповых». Нас снимают на новый участок.
– Я – Тихий, – с привычным своим сарказмом сказал заместитель командира группы майор Тихомиров. – Нам что, предлагают за эти сутки найти бандитов и привести их к схрону?
– Нам, Слава, предлагают подготовить все для полной передачи смене.
– Так что, командование снова считает, что «краповые» справятся с задачей лучше нас? – не унимался майор, которому было обидно, что длительная и тщательная проработка операции, получается, была проведена только для того, чтобы кто-то посторонний, даже из другого министерства, не остался без наград. Спецназ ГРУ, как часто случалось в последнее время, проведя основные поисковые действия, снова окажется ни при чем и не будет даже упомянут в сводке происшествий.
– Отставить амбиции бабушкам! – строго сказал подполковник Занадворов. – Подчиняемся приказу. Там, где нужно только воевать, нас могут заменить, а там, где следует кого-то искать, «краповые» просто не потянут…
– Я – Скрипач. Кого мы будем искать на новом месте, командир? – спросил капитан Захватов. – Новый схрон и новую банду?
– Ничего не знаю.
– А где?
– Видимо, где-то поблизости. Сказали, что в районе границы.
– Пусть бы «краповые» искали.
– Не умеют… Короче, разговоры отставили, каждый прикидывает, что и как передать на своем участке, чтобы при смене ничего не забыть и время не тянуть…
Во всем этом разговоре было много истинных вещей, всем понятных и нередко обсуждаемых. Военная разведка в поисковых мероприятиях равных себе не знала, но в войсковой операции, где следует стрелять и убивать, «краповые» вполне могли заменить собой военных разведчиков. Обидно, конечно, выкладывать на блюдечке готовую операцию посторонним службам, которые с радостью запишут ее в свой актив; тем не менее оперативная целесообразность должна ставиться выше личных амбиций, и разведчики, по большому счету, хорошо это понимали – несмотря на множество разговоров, что ходили в войсках. Разговоры сводились к тому, что министру обороны почему-то очень не нравятся части спецназа ГРУ, как и все Главное разведывательное управление, и он всеми силами стремится умалить достоинства военных разведчиков и нанести своими действиями по реформированию армии максимальный вред самым боеспособным ее частям. Впрочем, спецназовцы жили не на отдаленной планете, с другими офицерами общались часто и многократно слышали, что так же оценивали действия министра обороны не только в военной разведке, но и в других родах войск, что, конечно же, не повышало боеспособность армии. Отдельная мобильная офицерская группа подполковника Занадворова ощущала какие-то странные манипуляции вокруг себя. Уже многократно ее отодвигали от финальных действий, позволяя сделать все для получения результата, но сливки снимались другими ведомствами, как правило, относящимся к Министерству внутренних дел, не подчиняющемуся министру обороны. И в этом чувствовалась чья-то воля и чья-то управляющая рука.