Страница:
– Я их не вызывала. Они сами пришли. И перестреляли всех. Спасите меня. Я упасть могу. Скала очень маленькая. Я еле держусь и уже устала. Я всю ночь здесь просидела. Спасите…
– Кто перестрелял? – не понял Ослябя.
– Те, кто пришли. Я только одного знаю. Это спасатель. Ногай. Я его в пропасть сбросила, а сама на скалу за краем упала. Успела зацепиться. Спасите, я не могу уже. Я еле держусь…
– Ждите нас… Держитесь. А что же вы никуда не позвонили? Сами…
– Пыталась. Связи не было. Только сейчас появилась…
Старший лейтенант отключился от разговора, который слышно было всем.
– Задержать всю банду. Сейчас же… – сказал капитан Тотуркулов, вставая.
– Успеем, – вдруг начал командовать старший лейтенант. – Гилястан Гирокаевич, позвоните в службу спасения МЧС. Пусть вышлют вертолет. Пешком идти долго. Боюсь, женщина не удержится. Пусть спасатели и нас с собой заберут. Нам есть что на Сарматском плато посмотреть. И в ущелье внизу. Если стреляли из автоматов, это может значить, что эмир Харунов опередил наши ожидания и уже здесь. Надеюсь, в МЧС нормальные спасатели, а не бандиты! А этих мы сейчас задержим. Шахмырза, вы за мониторами следите. Они разошлись по домам. Не заметили?
– Сидят у себя в служебном помещении. Брать будем?
– Будем. Минутку.
Старший лейтенант еще раз позвонил.
– Задонский, со своим отделением ко мне. Я в пункте полиции. Знаешь где? Хорошо. Я сейчас выйду, увидишь. Отделение с оружием. Бегом. Шахмырза. Наручники для троих захватите. Пойдемте, солдат встретим.
Старший прапорщик полез в ящик стола за наручниками. Достал и показал.
– Зачем солдаты? – проворчал капитан полиции. – Сами бы справились.
– А солдаты это сделают лучше. И охранять будут. А вы, Чамма Пашаевич, пока машину вызовите из райотдела. Не век же нам их здесь держать. И дознавателя профессионального. А то мы порой не знаем, что спросить нужно.
Пожав плечами, капитан полиции согласился и достал из кармана свой мобильник. А старший лейтенант со старшим прапорщиком вышли на улицу. Ночь была и вправду холодная даже внизу, в долине. И невольно подумалось, каково женщине, сидящей на скале высоко в горах, где согреться, видимо, невозможно. Хочешь не хочешь, а зубы застучат…
Из дверей одного из корпусов выскочили под фонарь солдаты. Женщина-дежурная вышла вместе с ними и показала пальцем. Но солдаты уже увидели своего командира и бегом устремились к нему. Семьдесят метров они преодолели за полтора десятка секунд.
– Товарищ старший лейтенант… – начал было докладывать младший сержант, но командир взвода остановил его жестом.
– Как устроились?
– Устраиваемся еще. Хорошо там, со всеми удобствами.
– Вот старший прапорщик полиции. Его зовут Шахмырза. Он вам покажет окна, которые нужно блокировать. Если кто-то выскочит, сразу вязать. В применении силы можете не ограничиваться. Шахмырза, веди. Покажи молча.
Помещение собственной службы спасения туристической базы, располагавшееся на первом этаже административного корпуса, было угловым и имело три окна. Все три были слабо освещены. Старший прапорщик молча показал на эти окна. Младший сержант так же молча отдавал солдатам команды. Его знаки солдаты понимали превосходно и под окна прошли со стороны так, чтобы не быть замеченными. Встали по два человека у каждого окна. Остальные солдаты зашли за кусты, чтобы блокировать тех, кто прорвется. Убедившись, что все посты расставлены, старший лейтенант знаком позвал за собой старшего прапорщика и толкнул входную дверь, за которой был темный коридор. Свет пробивался из-под двух дверей. Но за одной дверью было тихо, за другой шел разговор. Старший лейтенант и старший прапорщик пошли туда, откуда слышались голоса. Ослябя вежливо постучал.
– Войдите… – раздался голос Солтанмурада.
Они вошли. В кабинете было только два человека. Третий, которого называли Биймурзой, куда-то вышел. Должно быть, в соседний кабинет, где тоже горел свет. И такой же неяркий.
– Что-то неясно? – спросил Солтанмурад.
– Много неясностей, – с каким-то даже смущением сказал Ослябя, ничем не угрожая спасателям. – Покажите ваши руки. Вот так…
Старший лейтенант продемонстрировал, что именно нужно сделать. Солтанмурад протянул руки, и Чолахов тут же защелкнул на них наручники.
– Извините, вы задержаны по подозрению в бандитизме и в незаконном обороте оружия. Второй…
Растерянный Мараучу протянул руки без требования. Наручники защелкнулись.
– Вы что-то путаете. И хотите оставить туристическую базу без службы спасения. А если сейчас что-то случится? А здесь никого не останется…
– В горах была только одна группа. Та, которую вы расстреляли.
– До меня только сейчас дошло, – сказал старший прапорщик полиции. – За последние два года это четвертый случай убийства туристических групп. Мы все на какие-то мифические банды списывали. А тут, оказывается…
Не договорив, старший прапорщик неумело ударил сидящего на стуле Солтанмурада в скулу.
– Плохо бьете, Шахмырза, – покривился старший лейтенант Ослябя. – Плохо вас учили бить. Бить надо вот так…
Последовал короткий и резкий удар, после которого Мараучу просто свалился под стенку и остался лежать не шевелясь.
Тут же послышался звон разбитого стекла и шум за окном.
– Кто-то в соседнее окно выпрыгнул, – сказал старший лейтенант Ослябя. – Наверное, Биймурза нас услышал.
Старший прапорщик Чолахов открыл окно.
– Скрутили уже… Врежьте ему, парни, чтобы не ковырялся…
Подсказка запоздала. Биймурза сопротивлялся отчаянно, но, получив удар, сопротивляться перестал. А связать человека, находящегося без сознания, не сложно. Полицейский бросил в окно наручники.
– Нацепите ему еще и это…
Из второго административного корпуса, где находился местный пункт полиции, вышел капитан Тотуркулов. Старший прапорщик увидел его в окно и позвал:
– Чамма Пашаевич, всех повязали…
– Ответишь за это… – сказал Солтанмурад, скованными руками трогая свою скулу.
– Сначала отвечать придется тебе, – приветливо улыбнувшись, ударом во вторую скулу старший лейтенант сбил Солтанмурада со стула. – «Пожизненное» тебе гарантировано. Так что не суетись и постарайся остаток жизни прожить так, чтобы тебя поменьше били. С «пожизненным» больше трех лет никто не живет. Задонский, ко мне! Забери арестованных…
Старший лейтенант вместе со старшим прапорщиком, передав задержанных в руки солдат, которых командир взвода проинструктировал дополнительно насчет «воспитательной» работы с задержанными и необходимости беречь во время «воспитательной» работы свои руки, вернулись в полицейский пункт. Туда же за ними пошел и капитан полиции Тотуркулов.
– Вертолет МЧС уже, наверное, вылетел, – сообщил майор Хаджимырзаев, который так и не выходил из кабинета. – Спрашивали, где на базе можно совершить посадку. Я сказал, что на спортивном поле. Можно ли, Шахмырза, сесть на спортивном поле?
– Отчего же нельзя, можно…
– Одновременно я вызвал вертолетом следственную бригаду ФСБ из Нальчика. Если у нас есть убийство целой группы туристов, это уже, по тяжести содеянного, переходит в ведомство ФСБ. Они сразу и задержанных заберут. Поместится на спортивной площадке второй вертолет?
– Поместится, товарищ майор.
– А третий? – спросил старший лейтенант спецназа ГРУ, вытаскивая свой мобильник.
– Третий тоже, думаю, поместится без проблем. Вот для четвертого места может не хватить.
– А кто четвертый заказывает? – спросил Ослябя.
– Это я так, на случай, – отговорился старший прапорщик.
– Плохой случай, – признался старший лейтенант. – Четвертый вертолет тоже нужен, но, если третий доставит нас на Сарматское плато, четвертый вертолет полетит туда же. Товарищ майор, относительно «желтого дракона» сообщения еще не было?
– Пока никаких сообщений не было. Рано еще.
Ослябя вышел в коридор, чтобы позвонить без посторонних. Но в коридор уже ввели задержанных. И командиру взвода пришлось выйти на улицу, чтобы разговаривать оттуда.
– Шахмырза, у вас здесь «обезьянника» нет, чтобы этих… туда посадить?
Старший прапорщик еще не привык к тому, что старший лейтенант распоряжается в присутствии его непосредственного начальника капитана Тотуркулова и авторитетного представителя другого местного силового ведомства майора ФСБ Хаджимырзаева, и потому посмотрел сначала на них, понял по их знакам, что они не против действий старлея, и только после этого сказал:
– Есть в подвале административного корпуса комнатушка без окон. Дверь металлическая. Можно там закрыть. Никуда не денутся. Там со всех сторон один железобетон. Даже крысы не прогрызают. А эти побитые крысы тем более не смогут выбраться.
– Если не трудно… Солдаты помогут. Кстати, сообщение для крыс, они у меня ребята жесткие. В случае чего среагируют сразу. Не пристрелят, конечно, но изуродовать могут. На многие годы вперед. Ты тоже, Шахмырза, посоветуй своим клиентам вести себя прилично.
– Слышали? Если вы не совсем еще уроды, солдаты вас полными уродами сделают. Каждое слово без моего вопроса наказуемо. – Долговязый старший прапорщик просто упивался своей властью.
Как только вывели задержанных, майор Хаджимырзаев сообщил:
– На факс администрации прислали распечатку телефонных звонков с мобильника. Никакого сообщения Ногай, конечно, не получал. Не звонила женщина ему. Бандиты-спасатели пошли на плато по собственному желанию. Вообще с того мобильника минувшим вечером был только один звонок, и тот в Московскую область. По биллингу в районе плато вообще никаких звонков не зарегистрировано. С этим вопросом, значит, все ясно. Я даже не пошел на факс администрации, чтобы взять распечатку. Утром сами принесут, – майор посмотрел на часы. – Ждать осталось недолго. Уже почти утро. Теперь второе сообщение. По пресловутому «желтому дракону». Татуировка с изображением желтого дракона украшает торс эмира Харунова. Занимает половину спины, весь бок и заканчивается на животе. Сам Харунов очень этой татуировкой гордится. Он делал ее в Норвегии, когда ездил туда к родственникам-эмигрантам. Есть данные, что иногда его бандиты выкрикивают эту фразу, когда идут в атаку. Это своеобразный опознавательный знак банды, может быть, боевой клич. Если Харунов действительно подошел уже так близко, в чем наши эксперты сомневаются, он вполне мог атаковать спасателей, просто увидев свет их фонариков. И его бойцы вполне могли выкрикивать фразу: «Желтый дракон». Если Харунова поблизости нет, мы имеем полное право предположить, что банда Солтанмурада как-то связана с ним и знает о боевом кличе «харуновцев». Трудно поверить, что эту фразу Солтанмурад с подельниками выдумали на ходу как раз в тот момент, когда Харунов должен идти в эту сторону. Есть только два варианта. Первый. Спасателей действительно атаковали внизу с криками: «Желтый дракон», и они позже вплели это выражение для устрашения и путаницы во все свои показания. Пытались снять с себя подозрения и переложить их на Харунова. Второй вариант. Они все связаны с Харуновым и выходили туда для встречи с бандой. И никто их внизу не обстреливал. А туристы были уничтожены потому, что они могли стать свидетелями встречи. А боевой клич людей Харунова опять же использовался для снятия с себя подозрений.
– Не помогло! – с непонятной радостью воскликнул капитан полиции Тотуркулов. – Но, не останься эта женщина в живых, мы так ничего бы, возможно, не узнали и не заимели бы важного свидетеля преступлений. Я позвонил и попросил прислать мне сюда материалы по всем нераскрытым делам, связанным с убийством туристов на маршрутах базы. Три дела было. Это четвертое. Банда, скорее всего, одна действовала. Я что-то смутно помню. Какая-то там визитная карточка прикалывалась у груди убитых. Якобы банда называла себя «Бешеными Псами». Но подробности я не помню, поскольку вплотную этими делами не занимался.
Капитан поворошил указательным пальцем вещи, что вытащили из карманов задержанных и сложили на столе. Но визитных карточек там не было.
– А с чем они в горы ходили? – спросил, вставая, старший лейтенант Ослябя. – Должны же быть рюкзаки. Люди, даже если только на пару часов уходят, обязательно берут рюкзаки.
– Были у них рюкзаки. У каждого спасателя в шкафчике свой рюкзак всегда готов к выходу. Пойдемте, посмотрим в их помещении. И вообще там осмотр не мешало бы провести. Я, кстати, дал отбой машине с дознавателем. Товарищ майор решил забрать дело в ведение ФСБ. Это лучше, чем нам потом в следственное управление передавать. Но пока следственная бригада соберется, пока полетит, время пройдет. Можем и мы пока что-то сделать.
– Надеюсь, что МЧС прилетит все же раньше, – сказал старший лейтенант Ослябя. – Людмила Николаевна не может еще сутки сидеть на скале.
– Так ее зовут Людмила Николаевна? – спросил Тотуркулов. – Вы знакомы?
– Нет.
– Она вроде бы не представлялась, насколько я помню телефонный разговор.
– Этот вопрос вне компетенции органов МВД, – сухо сказал майор Хаджимырзаев. – Если нам с товарищем старшим лейтенантом что-то известно, это вовсе не говорит о том, что это должно быть известно полиции, которая в данном случае выполняет только вспомогательные функции.
Чамма Пашаевич быстро понял, что лезет не в свое дело, и молча сел на стул.
– Так нельзя ли МЧС поторопить? – спросил старший лейтенант в продолжение разговора. – Иначе мы рискуем лишиться единственного свидетеля. Спасатели говорили, что они проходят до места за пять с лишним часов. Не зная их пути, я смог бы пройти со взводом за пять часов. Но сможет ли она еще столько вытерпеть?
– Я позвоню…
Майор вытащил мобильник, начал было набирать один номер, потом остановился, набрал другой и дождался ответа. Потом в резком тоне с кем-то поговорил на родном языке. Причем старший лейтенант из разговора, естественно, ничего не понял. После этого, видимо получив еще один номер, майор набрал его и уже говорил вежливо и корректно, хотя тоже на родном языке, что сразу вызвало у Осляби множество вопросов. Положив на стол трубку, майор Хаджимырзаев несколько секунд молчал, глядя в столешницу, потом поднял глаза на старшего лейтенанта, дождался, когда закроется дверь за вошедшим старшим прапорщиком, и сообщил:
– Ни один вертолет в нашу сторону вылететь не может. У них там густой туман. И когда вылетят, не знают. Ветра вообще, говорят, нет. Так что когда туман рассеется, неизвестно. Что будем делать?
– Придется идти по маршруту, – сказал Ослябя.
– Подождите. Я позвоню пограничникам. Может, они вертолет дадут. Если уж не получится, тогда только…
Майор набрал номер, опять разговаривал на родном языке, потом еще дважды набирал разные номера, кого-то явно уговаривал и упрашивал, и даже требовал. Потом еще раз позвонил и разговаривал уже на русском языке. Разговор еще не закончился, но старший лейтенант уже понял, что вертолета пока нет на месте и прилетит из Нальчика только к обеду. Так запланировано.
– Где мой младший сержант? – спросил Ослябя старшего прапорщика.
– На улице, за дверью. С солдатами остался.
– Исключая Солтанмурада, с кем из задержанных спасателей можно иметь дело? Мне показалось, что с молодым можно договориться. У него взгляд относительно мягкий. Он не отпетый еще… Как думаешь, Шахмырза?
– Мараучу? – назвал Чолахов имя. – Может быть. Но это тоже зависит от того, какое дело.
– Может он показать на карте маршрут, по которому сами спасатели ходят?
– Они ходят по сложному короткому маршруту, – предостерег старший прапорщик. – Это опасно. Этим маршрутам даже туристы-разрядники не ходят.
– Мой взвод прошел горную подготовку. Мы пройдем, если надо идти. Выхода у нас нет. Товарищ майор, позвоните Людмиле Николаевне. Сообщите новость и поддержите ее морально. Я пока взвод подниму и приготовлю к выходу. Шахмырза, будь другом, приведи Мараучу, и пусть он хотя бы карту найдет, где их маршрут отмечен.
– Сейчас сделаю, – пообещал старший прапорщик…
Глава третья
– Кто перестрелял? – не понял Ослябя.
– Те, кто пришли. Я только одного знаю. Это спасатель. Ногай. Я его в пропасть сбросила, а сама на скалу за краем упала. Успела зацепиться. Спасите, я не могу уже. Я еле держусь…
– Ждите нас… Держитесь. А что же вы никуда не позвонили? Сами…
– Пыталась. Связи не было. Только сейчас появилась…
Старший лейтенант отключился от разговора, который слышно было всем.
– Задержать всю банду. Сейчас же… – сказал капитан Тотуркулов, вставая.
– Успеем, – вдруг начал командовать старший лейтенант. – Гилястан Гирокаевич, позвоните в службу спасения МЧС. Пусть вышлют вертолет. Пешком идти долго. Боюсь, женщина не удержится. Пусть спасатели и нас с собой заберут. Нам есть что на Сарматском плато посмотреть. И в ущелье внизу. Если стреляли из автоматов, это может значить, что эмир Харунов опередил наши ожидания и уже здесь. Надеюсь, в МЧС нормальные спасатели, а не бандиты! А этих мы сейчас задержим. Шахмырза, вы за мониторами следите. Они разошлись по домам. Не заметили?
– Сидят у себя в служебном помещении. Брать будем?
– Будем. Минутку.
Старший лейтенант еще раз позвонил.
– Задонский, со своим отделением ко мне. Я в пункте полиции. Знаешь где? Хорошо. Я сейчас выйду, увидишь. Отделение с оружием. Бегом. Шахмырза. Наручники для троих захватите. Пойдемте, солдат встретим.
Старший прапорщик полез в ящик стола за наручниками. Достал и показал.
– Зачем солдаты? – проворчал капитан полиции. – Сами бы справились.
– А солдаты это сделают лучше. И охранять будут. А вы, Чамма Пашаевич, пока машину вызовите из райотдела. Не век же нам их здесь держать. И дознавателя профессионального. А то мы порой не знаем, что спросить нужно.
Пожав плечами, капитан полиции согласился и достал из кармана свой мобильник. А старший лейтенант со старшим прапорщиком вышли на улицу. Ночь была и вправду холодная даже внизу, в долине. И невольно подумалось, каково женщине, сидящей на скале высоко в горах, где согреться, видимо, невозможно. Хочешь не хочешь, а зубы застучат…
Из дверей одного из корпусов выскочили под фонарь солдаты. Женщина-дежурная вышла вместе с ними и показала пальцем. Но солдаты уже увидели своего командира и бегом устремились к нему. Семьдесят метров они преодолели за полтора десятка секунд.
– Товарищ старший лейтенант… – начал было докладывать младший сержант, но командир взвода остановил его жестом.
– Как устроились?
– Устраиваемся еще. Хорошо там, со всеми удобствами.
– Вот старший прапорщик полиции. Его зовут Шахмырза. Он вам покажет окна, которые нужно блокировать. Если кто-то выскочит, сразу вязать. В применении силы можете не ограничиваться. Шахмырза, веди. Покажи молча.
Помещение собственной службы спасения туристической базы, располагавшееся на первом этаже административного корпуса, было угловым и имело три окна. Все три были слабо освещены. Старший прапорщик молча показал на эти окна. Младший сержант так же молча отдавал солдатам команды. Его знаки солдаты понимали превосходно и под окна прошли со стороны так, чтобы не быть замеченными. Встали по два человека у каждого окна. Остальные солдаты зашли за кусты, чтобы блокировать тех, кто прорвется. Убедившись, что все посты расставлены, старший лейтенант знаком позвал за собой старшего прапорщика и толкнул входную дверь, за которой был темный коридор. Свет пробивался из-под двух дверей. Но за одной дверью было тихо, за другой шел разговор. Старший лейтенант и старший прапорщик пошли туда, откуда слышались голоса. Ослябя вежливо постучал.
– Войдите… – раздался голос Солтанмурада.
Они вошли. В кабинете было только два человека. Третий, которого называли Биймурзой, куда-то вышел. Должно быть, в соседний кабинет, где тоже горел свет. И такой же неяркий.
– Что-то неясно? – спросил Солтанмурад.
– Много неясностей, – с каким-то даже смущением сказал Ослябя, ничем не угрожая спасателям. – Покажите ваши руки. Вот так…
Старший лейтенант продемонстрировал, что именно нужно сделать. Солтанмурад протянул руки, и Чолахов тут же защелкнул на них наручники.
– Извините, вы задержаны по подозрению в бандитизме и в незаконном обороте оружия. Второй…
Растерянный Мараучу протянул руки без требования. Наручники защелкнулись.
– Вы что-то путаете. И хотите оставить туристическую базу без службы спасения. А если сейчас что-то случится? А здесь никого не останется…
– В горах была только одна группа. Та, которую вы расстреляли.
– До меня только сейчас дошло, – сказал старший прапорщик полиции. – За последние два года это четвертый случай убийства туристических групп. Мы все на какие-то мифические банды списывали. А тут, оказывается…
Не договорив, старший прапорщик неумело ударил сидящего на стуле Солтанмурада в скулу.
– Плохо бьете, Шахмырза, – покривился старший лейтенант Ослябя. – Плохо вас учили бить. Бить надо вот так…
Последовал короткий и резкий удар, после которого Мараучу просто свалился под стенку и остался лежать не шевелясь.
Тут же послышался звон разбитого стекла и шум за окном.
– Кто-то в соседнее окно выпрыгнул, – сказал старший лейтенант Ослябя. – Наверное, Биймурза нас услышал.
Старший прапорщик Чолахов открыл окно.
– Скрутили уже… Врежьте ему, парни, чтобы не ковырялся…
Подсказка запоздала. Биймурза сопротивлялся отчаянно, но, получив удар, сопротивляться перестал. А связать человека, находящегося без сознания, не сложно. Полицейский бросил в окно наручники.
– Нацепите ему еще и это…
Из второго административного корпуса, где находился местный пункт полиции, вышел капитан Тотуркулов. Старший прапорщик увидел его в окно и позвал:
– Чамма Пашаевич, всех повязали…
– Ответишь за это… – сказал Солтанмурад, скованными руками трогая свою скулу.
– Сначала отвечать придется тебе, – приветливо улыбнувшись, ударом во вторую скулу старший лейтенант сбил Солтанмурада со стула. – «Пожизненное» тебе гарантировано. Так что не суетись и постарайся остаток жизни прожить так, чтобы тебя поменьше били. С «пожизненным» больше трех лет никто не живет. Задонский, ко мне! Забери арестованных…
Старший лейтенант вместе со старшим прапорщиком, передав задержанных в руки солдат, которых командир взвода проинструктировал дополнительно насчет «воспитательной» работы с задержанными и необходимости беречь во время «воспитательной» работы свои руки, вернулись в полицейский пункт. Туда же за ними пошел и капитан полиции Тотуркулов.
– Вертолет МЧС уже, наверное, вылетел, – сообщил майор Хаджимырзаев, который так и не выходил из кабинета. – Спрашивали, где на базе можно совершить посадку. Я сказал, что на спортивном поле. Можно ли, Шахмырза, сесть на спортивном поле?
– Отчего же нельзя, можно…
– Одновременно я вызвал вертолетом следственную бригаду ФСБ из Нальчика. Если у нас есть убийство целой группы туристов, это уже, по тяжести содеянного, переходит в ведомство ФСБ. Они сразу и задержанных заберут. Поместится на спортивной площадке второй вертолет?
– Поместится, товарищ майор.
– А третий? – спросил старший лейтенант спецназа ГРУ, вытаскивая свой мобильник.
– Третий тоже, думаю, поместится без проблем. Вот для четвертого места может не хватить.
– А кто четвертый заказывает? – спросил Ослябя.
– Это я так, на случай, – отговорился старший прапорщик.
– Плохой случай, – признался старший лейтенант. – Четвертый вертолет тоже нужен, но, если третий доставит нас на Сарматское плато, четвертый вертолет полетит туда же. Товарищ майор, относительно «желтого дракона» сообщения еще не было?
– Пока никаких сообщений не было. Рано еще.
Ослябя вышел в коридор, чтобы позвонить без посторонних. Но в коридор уже ввели задержанных. И командиру взвода пришлось выйти на улицу, чтобы разговаривать оттуда.
* * *
Разговаривал старший лейтенант долго. Когда вернулся, посмотрел на слегка побитых и довольно жалко смотревшихся задержанных, при которых вести деловые разговоры, естественно, не следовало, и спросил:– Шахмырза, у вас здесь «обезьянника» нет, чтобы этих… туда посадить?
Старший прапорщик еще не привык к тому, что старший лейтенант распоряжается в присутствии его непосредственного начальника капитана Тотуркулова и авторитетного представителя другого местного силового ведомства майора ФСБ Хаджимырзаева, и потому посмотрел сначала на них, понял по их знакам, что они не против действий старлея, и только после этого сказал:
– Есть в подвале административного корпуса комнатушка без окон. Дверь металлическая. Можно там закрыть. Никуда не денутся. Там со всех сторон один железобетон. Даже крысы не прогрызают. А эти побитые крысы тем более не смогут выбраться.
– Если не трудно… Солдаты помогут. Кстати, сообщение для крыс, они у меня ребята жесткие. В случае чего среагируют сразу. Не пристрелят, конечно, но изуродовать могут. На многие годы вперед. Ты тоже, Шахмырза, посоветуй своим клиентам вести себя прилично.
– Слышали? Если вы не совсем еще уроды, солдаты вас полными уродами сделают. Каждое слово без моего вопроса наказуемо. – Долговязый старший прапорщик просто упивался своей властью.
Как только вывели задержанных, майор Хаджимырзаев сообщил:
– На факс администрации прислали распечатку телефонных звонков с мобильника. Никакого сообщения Ногай, конечно, не получал. Не звонила женщина ему. Бандиты-спасатели пошли на плато по собственному желанию. Вообще с того мобильника минувшим вечером был только один звонок, и тот в Московскую область. По биллингу в районе плато вообще никаких звонков не зарегистрировано. С этим вопросом, значит, все ясно. Я даже не пошел на факс администрации, чтобы взять распечатку. Утром сами принесут, – майор посмотрел на часы. – Ждать осталось недолго. Уже почти утро. Теперь второе сообщение. По пресловутому «желтому дракону». Татуировка с изображением желтого дракона украшает торс эмира Харунова. Занимает половину спины, весь бок и заканчивается на животе. Сам Харунов очень этой татуировкой гордится. Он делал ее в Норвегии, когда ездил туда к родственникам-эмигрантам. Есть данные, что иногда его бандиты выкрикивают эту фразу, когда идут в атаку. Это своеобразный опознавательный знак банды, может быть, боевой клич. Если Харунов действительно подошел уже так близко, в чем наши эксперты сомневаются, он вполне мог атаковать спасателей, просто увидев свет их фонариков. И его бойцы вполне могли выкрикивать фразу: «Желтый дракон». Если Харунова поблизости нет, мы имеем полное право предположить, что банда Солтанмурада как-то связана с ним и знает о боевом кличе «харуновцев». Трудно поверить, что эту фразу Солтанмурад с подельниками выдумали на ходу как раз в тот момент, когда Харунов должен идти в эту сторону. Есть только два варианта. Первый. Спасателей действительно атаковали внизу с криками: «Желтый дракон», и они позже вплели это выражение для устрашения и путаницы во все свои показания. Пытались снять с себя подозрения и переложить их на Харунова. Второй вариант. Они все связаны с Харуновым и выходили туда для встречи с бандой. И никто их внизу не обстреливал. А туристы были уничтожены потому, что они могли стать свидетелями встречи. А боевой клич людей Харунова опять же использовался для снятия с себя подозрений.
– Не помогло! – с непонятной радостью воскликнул капитан полиции Тотуркулов. – Но, не останься эта женщина в живых, мы так ничего бы, возможно, не узнали и не заимели бы важного свидетеля преступлений. Я позвонил и попросил прислать мне сюда материалы по всем нераскрытым делам, связанным с убийством туристов на маршрутах базы. Три дела было. Это четвертое. Банда, скорее всего, одна действовала. Я что-то смутно помню. Какая-то там визитная карточка прикалывалась у груди убитых. Якобы банда называла себя «Бешеными Псами». Но подробности я не помню, поскольку вплотную этими делами не занимался.
Капитан поворошил указательным пальцем вещи, что вытащили из карманов задержанных и сложили на столе. Но визитных карточек там не было.
– А с чем они в горы ходили? – спросил, вставая, старший лейтенант Ослябя. – Должны же быть рюкзаки. Люди, даже если только на пару часов уходят, обязательно берут рюкзаки.
– Были у них рюкзаки. У каждого спасателя в шкафчике свой рюкзак всегда готов к выходу. Пойдемте, посмотрим в их помещении. И вообще там осмотр не мешало бы провести. Я, кстати, дал отбой машине с дознавателем. Товарищ майор решил забрать дело в ведение ФСБ. Это лучше, чем нам потом в следственное управление передавать. Но пока следственная бригада соберется, пока полетит, время пройдет. Можем и мы пока что-то сделать.
– Надеюсь, что МЧС прилетит все же раньше, – сказал старший лейтенант Ослябя. – Людмила Николаевна не может еще сутки сидеть на скале.
– Так ее зовут Людмила Николаевна? – спросил Тотуркулов. – Вы знакомы?
– Нет.
– Она вроде бы не представлялась, насколько я помню телефонный разговор.
– Этот вопрос вне компетенции органов МВД, – сухо сказал майор Хаджимырзаев. – Если нам с товарищем старшим лейтенантом что-то известно, это вовсе не говорит о том, что это должно быть известно полиции, которая в данном случае выполняет только вспомогательные функции.
Чамма Пашаевич быстро понял, что лезет не в свое дело, и молча сел на стул.
– Так нельзя ли МЧС поторопить? – спросил старший лейтенант в продолжение разговора. – Иначе мы рискуем лишиться единственного свидетеля. Спасатели говорили, что они проходят до места за пять с лишним часов. Не зная их пути, я смог бы пройти со взводом за пять часов. Но сможет ли она еще столько вытерпеть?
– Я позвоню…
Майор вытащил мобильник, начал было набирать один номер, потом остановился, набрал другой и дождался ответа. Потом в резком тоне с кем-то поговорил на родном языке. Причем старший лейтенант из разговора, естественно, ничего не понял. После этого, видимо получив еще один номер, майор набрал его и уже говорил вежливо и корректно, хотя тоже на родном языке, что сразу вызвало у Осляби множество вопросов. Положив на стол трубку, майор Хаджимырзаев несколько секунд молчал, глядя в столешницу, потом поднял глаза на старшего лейтенанта, дождался, когда закроется дверь за вошедшим старшим прапорщиком, и сообщил:
– Ни один вертолет в нашу сторону вылететь не может. У них там густой туман. И когда вылетят, не знают. Ветра вообще, говорят, нет. Так что когда туман рассеется, неизвестно. Что будем делать?
– Придется идти по маршруту, – сказал Ослябя.
– Подождите. Я позвоню пограничникам. Может, они вертолет дадут. Если уж не получится, тогда только…
Майор набрал номер, опять разговаривал на родном языке, потом еще дважды набирал разные номера, кого-то явно уговаривал и упрашивал, и даже требовал. Потом еще раз позвонил и разговаривал уже на русском языке. Разговор еще не закончился, но старший лейтенант уже понял, что вертолета пока нет на месте и прилетит из Нальчика только к обеду. Так запланировано.
– Где мой младший сержант? – спросил Ослябя старшего прапорщика.
– На улице, за дверью. С солдатами остался.
– Исключая Солтанмурада, с кем из задержанных спасателей можно иметь дело? Мне показалось, что с молодым можно договориться. У него взгляд относительно мягкий. Он не отпетый еще… Как думаешь, Шахмырза?
– Мараучу? – назвал Чолахов имя. – Может быть. Но это тоже зависит от того, какое дело.
– Может он показать на карте маршрут, по которому сами спасатели ходят?
– Они ходят по сложному короткому маршруту, – предостерег старший прапорщик. – Это опасно. Этим маршрутам даже туристы-разрядники не ходят.
– Мой взвод прошел горную подготовку. Мы пройдем, если надо идти. Выхода у нас нет. Товарищ майор, позвоните Людмиле Николаевне. Сообщите новость и поддержите ее морально. Я пока взвод подниму и приготовлю к выходу. Шахмырза, будь другом, приведи Мараучу, и пусть он хотя бы карту найдет, где их маршрут отмечен.
– Сейчас сделаю, – пообещал старший прапорщик…
Глава третья
Поднять взвод было делом недолгим и несложным. Когда солдаты выстроились перед корпусом, на них уже смотрели из всех окон. Везде горел свет. Хотя рассвет еще не наступил, было уже утро, и туристы, отдыхающие на базе, собирались идти в столовую на завтрак. Взвод спецназа путевками никто не обеспечивал, и в столовой их кормить не собирались. Хорошо еще, что предоставили пять свободных комнат, в которых вместо четверых разместили по шесть человек. Но спецназовцы – народ неприхотливый. Они вполне могли бы и все поместиться в одной комнате. Однако выспаться им командир не дал. Не выделил даже обычные в спецназе ГРУ четыре ночных часа. Обстоятельства не позволили.
Старший лейтенант Ослябя был краток:
– Отправляемся на спасательную операцию. Маршрут высшей категории сложности. Но зря вы, что ли, горную подготовку проходили. Пройдем. Идти будем на пределе. С максимальной быстротой. Мы сюда приехали, чтобы защитить конкретного человека, которого кое-кто намеревался выкрасть и продать за границу как специалиста по новым видам оружия. Сейчас этот человек, женщина, уже несколько часов сидит на скале. Она сбросила с обрыва бандита и сама упала. Но сумела ухватиться за крохотный выступ на склоне скалы. И сидит там уже всю ночь. От вашей скорости зависит, успеем ли мы, или женщина сорвется. Все! Выходим к воротам. Я вас догоню…
Взвод выполнил команду замкомвзвода, повернулся налево и быстро двинулся в сторону выхода с территории туристической базы. А сам Ослябя снова заспешил в пункт полиции. Старший прапорщик Чолахов привел Мараучу, с которым сходил за картой специальных маршрутов, разработанных для команды спасателей. Мараучу был прикован наручником к руке старшего прапорщика, но вел себя задержанный спокойно и откровенного желания освободиться не проявлял.
Ослябя просмотрел карту. Движением пальца пригласил ближе к свету настольной лампы Мараучу со старшим прапорщиком.
– Смотри. Этот маршрут?
– Официально – этот, – сказал спасатель.
– Официально… Что сие значит? Есть еще неофициальный вариант?
– Именно как вариант. В целом маршрут тот самый. Но в трех местах мы можем срезать путь. Экономия времени получается почти в час. Официально по тому пути никто ходить не разрешит. Там весь склон из ползучих камней. Но мы там всегда ходили, и ни разу никто не сорвался. Шли, конечно, в связке. Если кто «поедет», все вместе его вытягивали, и дальше.
– Где эти участки? Покажи. Твои показания зачтутся следствием, учти, как помощь. Это существенно. Подумай о своем будущем. Ты еще молод, и будущее у тебя есть.
Мараучу вздохнул.
– Надо у Солтанмурада спрашивать. Я в картах мало понимаю. Я только так хожу, по памяти. Спросите Солтанмурада…
Ослябя посмотрел на Чолахова, словно того спрашивая. Старший прапорщик отрицательно головой покачал.
– Я, перед тем как забрать Мараучу, Солтанмурада уже спрашивал, покажет ли маршрут. Солтанмурад только рассмеялся. Пусть, говорит, спецназ идет и никогда уже не вернется. Там только спасатели проходят. А показывать он никому ничего не будет.
– Сколько всего на базе спасательных бригад? – спросил майор Хаджимырзаев.
– Четыре. Через час заступит следующая бригада. Но у них маршруты между собой разделены, чтобы каждая бригада по своему направлению работала и свое направление знала до тонкостей. Другая бригада там тоже не пройдет. И даже не пойдет.
– Гилястан Гирокаевич, вы до Людмилы Николаевны дозвонились? – спросил старший лейтенант. – Как она там?
– Плачет. Говорит, пошевелиться боится. Сидит на узком карнизе, руками придерживается за стену. Карниз под ней пошатывается. Просит спасти. Я объяснил ситуацию с вертолетами. Сказал, что вы со взводом выходите к ней. Но это пять часов пути.
– Понятно, – Ослябя двумя руками поправил на голове бандану из плотной ткани. – Выход у нас только один. Я беру Мараучу с собой. Он на месте покажет.
– Не упустите? – спросил капитан Тотуркулов.
Старший лейтенант в ответ только засмеялся…
– Присматривай за ним. Он человек горный, места знает и готов шмыгнуть, как мышь, в любую щель. В случае чего стреляй на поражение. Мараучу, слышал, что я сказал?
– Слышал. Я убегать не хочу.
– Я отдал приказ стрелять на поражение. А знаешь, почему я тебя не к своему поясу привязал, а к поясу старшего сержанта?
– Почему?
– Потому что он из автомата в летящую ласточку попадает. Так у него глаз устроен, и реакцией бог не обделил. Так никто больше не умеет. И на звук в сумерках майских жуков расстреливает. И тебя на звук застрелит. Коля, если попробует убежать, куда ты ему попадешь?
– Я аккуратно стрелять буду. Оторву пулей то, что между ног болтается. Этого с него, думаю, хватит. Без своих причиндалов он никуда не убежит.
Старший сержант одной рукой приподнял автомат, словно показывая, что стрелять умеет и с одной руки, как из пистолета, или же просто пригрозил оружием.
– Не надо, пожалуйста, в причиндалы… – плохо выражаясь по-русски, но все-таки сообразив, о чем разговор, попросил Мараучу.
– Не надо, пожалуйста, убегать, – настойчиво попросил в ответ старший сержант.
Взвод стоял у ворот базы. Старший лейтенант вытащил из офицерского планшета карту спасателей, потом из того же планшета вытащил планшетный компьютер, загрузил его, приложил карту к монитору и нажал на какую-то кнопку. После этого карта уже была ему не нужна. Компьютер отсканировал ее и занес в память. Последовало несколько манипуляций в программе «Оператор»[7], и карта спасателей с нанесенным на нее маршрутом оказалась наложенной на уже существующую в компьютере карту, которую Ослябя тут же и открыл. Нажатие на иконку с изображением микрофона вывело окошко с требованием: «Говорите». Старший лейтенант негромко произнес:
– Сарматское плато.
Компьютер потребовал:
– Говорите громче.
Старший лейтенант повторил громче. На экране закрутилась на полупрозрачном циферблате секундная стрелка, и показалась надпись: «Идет подготовка маршрута». Через пятнадцать секунд циферблат исчез, и появилась другая надпись: «Маршрут проложен. Рассчитать другой вариант?» И загорелись две кнопки: «ОК» и «Отмена». Ослябя прикинул – проложенный маршрут почти полностью совпадал с маршрутом карты спасателей. И только в трех местах срезались углы. Возможно, это и были как раз те самые три места, про которые говорил Мараучу, но сам Мараучу утверждал, что плохо ориентируется по карте, и спрашивать его смысла не было.
Пристроив на груди специальную подставку на брезентовом ремне, перекинутом через шею, старший лейтенант Ослябя уложил на подставку планшетник, и занял место ведущего.
– Взвод! За мной в колонну по два.
Темп, который сразу задал старший лейтенант, был для взвода привычным способом передвижения, и только Мараучу отстал бы, если бы его не подтаскивали за веревку. Но дышал спасатель уже через тридцать минут так тяжело, словно преодолел марафонскую дистанцию. Роль ведущего в таком ответственном марше командир взвода никому уступать не желал, опасаясь снижения темпа, но задержался, чтобы подбодрить идущих в задних рядах. Естественно, все люди имеют разную степень выносливости. И даже при общей отличной физической подготовке взвода внутри самого взвода обязательно будут те, кто тянется вперед, и те, кто может отставать. В принципе, хорошо зная способности своих солдат, старший лейтенант Ослябя знал уже, кого он увидит в задних рядах. Так и оказалось. Только среди других странно было видеть старшего сержанта Матюшина. Но в данной ситуации роль замкомвзвода была вынужденной. Он тащил за собой на веревке Мараучу, раскрывшего рот, как рыба, выброшенная на берег. Правда, старший сержант, видимо, решил, что такая нагрузка для него одного тяжела, и потому приказал одному из солдат привязать спасателя точно так же второй веревкой. И тащили Мараучу в итоге вдвоем. Это позволяло не отстать.
Старший лейтенант Ослябя дождался, когда Мараучу доведут до него, и двинулся рядом.
– Ну что, задыхаешься?
Мараучу не сумел сказать ни слова, и только тяжело дважды кивнул.
– Учись ходить. Быстро ходить полезно. Ты со своими парнями за сколько сюда добирался?
– Час… – сумел вымолвить Мараучу.
– Значит, мы идем в два раза быстрее. Пока возможность есть, надо бы еще скорости добавить. Потом тяжелее попадутся участки?
– Да.
– Там можно только медленно идти?
– Да.
– А сейчас ты бегать можешь?
– Нет.
– Матюшин, научи Мараучу бегать. Надо создать запас времени…
Две веревки резко потащили бедного спасателя вперед. Прозвучала команда старшего сержанта, и весь взвод перешел на бег. Для спецназовцев было привычным чередование быстрого шага и бега. Обыкновенный марш-бросок совершается именно так, хотя чаще всего большая часть дистанции преодолевается бегом, а на шаг переходят только тогда, когда большинству уже требуется специальными упражнениями привести в порядок дыхательную систему. Сейчас же больше шли быстрым шагом, поскольку путь постоянно вел вверх.
На одной из горок взвод встретил рассвет и спускался с горки уже в светлое время, потому что солнце вышло резко и резво устремилось вверх по небосклону. И долины тоже стали быстро освещаться его лучами.
Старший лейтенант Ослябя уже обогнал свою колонну и снова занял место ведущего. Сам он хорошо знал, что во взводе есть солдаты более выносливые, чем он. Но командиру взвода положено показывать пример солдатам, и старший лейтенант старался не подавать вида, что и он тоже вовсе не из железа выкован, хотя заставлять себя улыбаться, поддерживая солдат, ему приходилось иногда с трудом.
Спуск с горки в светлое время был уже более простым делом, чем в темноте. И если в темноте Ослябя не решался начинать спуск по прямой линии, то на свету уже мог позволить такой спуск даже на крутом склоне. Время в любом случае, даже при соблюдении мер осторожности, сокращалось почти на треть. Ослябя показал пример, и взвод последовал на ним. Дважды за спиной слышался смех. Старший лейтенант догадывался, что там кто-то падал. Но поскольку никакого сигнала не поступало, это значило, что упавший, ничего себе не повредив, встал и продолжает бег. Умение падать тоже отрабатывается в спецназе тщательно на многочасовых занятиях. Даже если падение непроизвольное и неожиданное, солдат должен уметь сгруппироваться, перевернуться, гася кинетическую энергию падения, и подняться сразу в боевое положение.
При подъеме на следующий большой перевал командир взвода не стал передвигаться поперек тропы, срезая углы. Лучше было сохранить у солдат нормальное дыхание, чем загнать их сейчас, с тем, чтобы потом они уже не могли поддерживать скорость. И на подъем Ослябя повел взвод по тропе. Но следующий спуск снова был поперек тропы. И телефонный звонок застал старшего лейтенанта на середине склона. Он вытащил трубку, посмотрел на определитель номера и ответил:
– Старший лейтенант Ослябя. Слушаю вас, товарищ подполковник.
– Как дела, Виктор Юрьевич?
– Из-за невозможности использовать вертолеты МЧС я со своим взводом отправился на спасательную операцию.
– Я в курсе. Я только что с майором Хаджимырзаевым разговаривал. И спрашиваю, как продвигаешься? Успеешь?
– Разве я могу отвечать за чужие жизненные силы? Я не знаю степень спортивной подготовки Людмилы Николаевны, не знаю, насколько она вынослива, не знаю, насколько она устойчива психически. Женская истерика – вещь, товарищ подполковник, непредсказуемая. Мне рассказывали, как одна женщина-водитель в истерике убрала руки с руля автомобиля, когда машина ехала по мосту. В итоге спасли только пассажира. Мы торопимся. Желательно было бы успеть. Пока идем по укороченной тропе спасателей, и даже с двойным опережением их графика. Хотя впереди трудные участки, где скорость придется сбросить.
Старший лейтенант Ослябя был краток:
– Отправляемся на спасательную операцию. Маршрут высшей категории сложности. Но зря вы, что ли, горную подготовку проходили. Пройдем. Идти будем на пределе. С максимальной быстротой. Мы сюда приехали, чтобы защитить конкретного человека, которого кое-кто намеревался выкрасть и продать за границу как специалиста по новым видам оружия. Сейчас этот человек, женщина, уже несколько часов сидит на скале. Она сбросила с обрыва бандита и сама упала. Но сумела ухватиться за крохотный выступ на склоне скалы. И сидит там уже всю ночь. От вашей скорости зависит, успеем ли мы, или женщина сорвется. Все! Выходим к воротам. Я вас догоню…
Взвод выполнил команду замкомвзвода, повернулся налево и быстро двинулся в сторону выхода с территории туристической базы. А сам Ослябя снова заспешил в пункт полиции. Старший прапорщик Чолахов привел Мараучу, с которым сходил за картой специальных маршрутов, разработанных для команды спасателей. Мараучу был прикован наручником к руке старшего прапорщика, но вел себя задержанный спокойно и откровенного желания освободиться не проявлял.
Ослябя просмотрел карту. Движением пальца пригласил ближе к свету настольной лампы Мараучу со старшим прапорщиком.
– Смотри. Этот маршрут?
– Официально – этот, – сказал спасатель.
– Официально… Что сие значит? Есть еще неофициальный вариант?
– Именно как вариант. В целом маршрут тот самый. Но в трех местах мы можем срезать путь. Экономия времени получается почти в час. Официально по тому пути никто ходить не разрешит. Там весь склон из ползучих камней. Но мы там всегда ходили, и ни разу никто не сорвался. Шли, конечно, в связке. Если кто «поедет», все вместе его вытягивали, и дальше.
– Где эти участки? Покажи. Твои показания зачтутся следствием, учти, как помощь. Это существенно. Подумай о своем будущем. Ты еще молод, и будущее у тебя есть.
Мараучу вздохнул.
– Надо у Солтанмурада спрашивать. Я в картах мало понимаю. Я только так хожу, по памяти. Спросите Солтанмурада…
Ослябя посмотрел на Чолахова, словно того спрашивая. Старший прапорщик отрицательно головой покачал.
– Я, перед тем как забрать Мараучу, Солтанмурада уже спрашивал, покажет ли маршрут. Солтанмурад только рассмеялся. Пусть, говорит, спецназ идет и никогда уже не вернется. Там только спасатели проходят. А показывать он никому ничего не будет.
– Сколько всего на базе спасательных бригад? – спросил майор Хаджимырзаев.
– Четыре. Через час заступит следующая бригада. Но у них маршруты между собой разделены, чтобы каждая бригада по своему направлению работала и свое направление знала до тонкостей. Другая бригада там тоже не пройдет. И даже не пойдет.
– Гилястан Гирокаевич, вы до Людмилы Николаевны дозвонились? – спросил старший лейтенант. – Как она там?
– Плачет. Говорит, пошевелиться боится. Сидит на узком карнизе, руками придерживается за стену. Карниз под ней пошатывается. Просит спасти. Я объяснил ситуацию с вертолетами. Сказал, что вы со взводом выходите к ней. Но это пять часов пути.
– Понятно, – Ослябя двумя руками поправил на голове бандану из плотной ткани. – Выход у нас только один. Я беру Мараучу с собой. Он на месте покажет.
– Не упустите? – спросил капитан Тотуркулов.
Старший лейтенант в ответ только засмеялся…
* * *
Наручник перекочевал с руки старшего прапорщика полиции на руку Мараучу, поскольку старший лейтенант не пожелал вести его прикованным к себе. Он вытащил у молодого спасателя поясной ремень и пропустил вместо него под лямки веревку, тонкую, с палец толщиной, но прочную, мягкую и гибкую, а второй конец веревки, снабженный карабином, зацепил за специальный страховочный пояс замкомвзвода старшего сержанта Матюшина.– Присматривай за ним. Он человек горный, места знает и готов шмыгнуть, как мышь, в любую щель. В случае чего стреляй на поражение. Мараучу, слышал, что я сказал?
– Слышал. Я убегать не хочу.
– Я отдал приказ стрелять на поражение. А знаешь, почему я тебя не к своему поясу привязал, а к поясу старшего сержанта?
– Почему?
– Потому что он из автомата в летящую ласточку попадает. Так у него глаз устроен, и реакцией бог не обделил. Так никто больше не умеет. И на звук в сумерках майских жуков расстреливает. И тебя на звук застрелит. Коля, если попробует убежать, куда ты ему попадешь?
– Я аккуратно стрелять буду. Оторву пулей то, что между ног болтается. Этого с него, думаю, хватит. Без своих причиндалов он никуда не убежит.
Старший сержант одной рукой приподнял автомат, словно показывая, что стрелять умеет и с одной руки, как из пистолета, или же просто пригрозил оружием.
– Не надо, пожалуйста, в причиндалы… – плохо выражаясь по-русски, но все-таки сообразив, о чем разговор, попросил Мараучу.
– Не надо, пожалуйста, убегать, – настойчиво попросил в ответ старший сержант.
Взвод стоял у ворот базы. Старший лейтенант вытащил из офицерского планшета карту спасателей, потом из того же планшета вытащил планшетный компьютер, загрузил его, приложил карту к монитору и нажал на какую-то кнопку. После этого карта уже была ему не нужна. Компьютер отсканировал ее и занес в память. Последовало несколько манипуляций в программе «Оператор»[7], и карта спасателей с нанесенным на нее маршрутом оказалась наложенной на уже существующую в компьютере карту, которую Ослябя тут же и открыл. Нажатие на иконку с изображением микрофона вывело окошко с требованием: «Говорите». Старший лейтенант негромко произнес:
– Сарматское плато.
Компьютер потребовал:
– Говорите громче.
Старший лейтенант повторил громче. На экране закрутилась на полупрозрачном циферблате секундная стрелка, и показалась надпись: «Идет подготовка маршрута». Через пятнадцать секунд циферблат исчез, и появилась другая надпись: «Маршрут проложен. Рассчитать другой вариант?» И загорелись две кнопки: «ОК» и «Отмена». Ослябя прикинул – проложенный маршрут почти полностью совпадал с маршрутом карты спасателей. И только в трех местах срезались углы. Возможно, это и были как раз те самые три места, про которые говорил Мараучу, но сам Мараучу утверждал, что плохо ориентируется по карте, и спрашивать его смысла не было.
Пристроив на груди специальную подставку на брезентовом ремне, перекинутом через шею, старший лейтенант Ослябя уложил на подставку планшетник, и занял место ведущего.
– Взвод! За мной в колонну по два.
Темп, который сразу задал старший лейтенант, был для взвода привычным способом передвижения, и только Мараучу отстал бы, если бы его не подтаскивали за веревку. Но дышал спасатель уже через тридцать минут так тяжело, словно преодолел марафонскую дистанцию. Роль ведущего в таком ответственном марше командир взвода никому уступать не желал, опасаясь снижения темпа, но задержался, чтобы подбодрить идущих в задних рядах. Естественно, все люди имеют разную степень выносливости. И даже при общей отличной физической подготовке взвода внутри самого взвода обязательно будут те, кто тянется вперед, и те, кто может отставать. В принципе, хорошо зная способности своих солдат, старший лейтенант Ослябя знал уже, кого он увидит в задних рядах. Так и оказалось. Только среди других странно было видеть старшего сержанта Матюшина. Но в данной ситуации роль замкомвзвода была вынужденной. Он тащил за собой на веревке Мараучу, раскрывшего рот, как рыба, выброшенная на берег. Правда, старший сержант, видимо, решил, что такая нагрузка для него одного тяжела, и потому приказал одному из солдат привязать спасателя точно так же второй веревкой. И тащили Мараучу в итоге вдвоем. Это позволяло не отстать.
Старший лейтенант Ослябя дождался, когда Мараучу доведут до него, и двинулся рядом.
– Ну что, задыхаешься?
Мараучу не сумел сказать ни слова, и только тяжело дважды кивнул.
– Учись ходить. Быстро ходить полезно. Ты со своими парнями за сколько сюда добирался?
– Час… – сумел вымолвить Мараучу.
– Значит, мы идем в два раза быстрее. Пока возможность есть, надо бы еще скорости добавить. Потом тяжелее попадутся участки?
– Да.
– Там можно только медленно идти?
– Да.
– А сейчас ты бегать можешь?
– Нет.
– Матюшин, научи Мараучу бегать. Надо создать запас времени…
Две веревки резко потащили бедного спасателя вперед. Прозвучала команда старшего сержанта, и весь взвод перешел на бег. Для спецназовцев было привычным чередование быстрого шага и бега. Обыкновенный марш-бросок совершается именно так, хотя чаще всего большая часть дистанции преодолевается бегом, а на шаг переходят только тогда, когда большинству уже требуется специальными упражнениями привести в порядок дыхательную систему. Сейчас же больше шли быстрым шагом, поскольку путь постоянно вел вверх.
На одной из горок взвод встретил рассвет и спускался с горки уже в светлое время, потому что солнце вышло резко и резво устремилось вверх по небосклону. И долины тоже стали быстро освещаться его лучами.
Старший лейтенант Ослябя уже обогнал свою колонну и снова занял место ведущего. Сам он хорошо знал, что во взводе есть солдаты более выносливые, чем он. Но командиру взвода положено показывать пример солдатам, и старший лейтенант старался не подавать вида, что и он тоже вовсе не из железа выкован, хотя заставлять себя улыбаться, поддерживая солдат, ему приходилось иногда с трудом.
Спуск с горки в светлое время был уже более простым делом, чем в темноте. И если в темноте Ослябя не решался начинать спуск по прямой линии, то на свету уже мог позволить такой спуск даже на крутом склоне. Время в любом случае, даже при соблюдении мер осторожности, сокращалось почти на треть. Ослябя показал пример, и взвод последовал на ним. Дважды за спиной слышался смех. Старший лейтенант догадывался, что там кто-то падал. Но поскольку никакого сигнала не поступало, это значило, что упавший, ничего себе не повредив, встал и продолжает бег. Умение падать тоже отрабатывается в спецназе тщательно на многочасовых занятиях. Даже если падение непроизвольное и неожиданное, солдат должен уметь сгруппироваться, перевернуться, гася кинетическую энергию падения, и подняться сразу в боевое положение.
При подъеме на следующий большой перевал командир взвода не стал передвигаться поперек тропы, срезая углы. Лучше было сохранить у солдат нормальное дыхание, чем загнать их сейчас, с тем, чтобы потом они уже не могли поддерживать скорость. И на подъем Ослябя повел взвод по тропе. Но следующий спуск снова был поперек тропы. И телефонный звонок застал старшего лейтенанта на середине склона. Он вытащил трубку, посмотрел на определитель номера и ответил:
– Старший лейтенант Ослябя. Слушаю вас, товарищ подполковник.
– Как дела, Виктор Юрьевич?
– Из-за невозможности использовать вертолеты МЧС я со своим взводом отправился на спасательную операцию.
– Я в курсе. Я только что с майором Хаджимырзаевым разговаривал. И спрашиваю, как продвигаешься? Успеешь?
– Разве я могу отвечать за чужие жизненные силы? Я не знаю степень спортивной подготовки Людмилы Николаевны, не знаю, насколько она вынослива, не знаю, насколько она устойчива психически. Женская истерика – вещь, товарищ подполковник, непредсказуемая. Мне рассказывали, как одна женщина-водитель в истерике убрала руки с руля автомобиля, когда машина ехала по мосту. В итоге спасли только пассажира. Мы торопимся. Желательно было бы успеть. Пока идем по укороченной тропе спасателей, и даже с двойным опережением их графика. Хотя впереди трудные участки, где скорость придется сбросить.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента