Страница:
Иногда раньше проживавший в стенах дома род чахнет, вянет и умирает, и на его место вселяется новое семейство, и дом преображается, обновляется, сбрасывает с себя груз прожитых лет, распрямляет грудь, благодаря капитальному ремонту, и начинает жизнь заново, только память о прежних жильцах все равно остается.
Старх помнил о своем доме-улье, оставленном казалось уже целую вечность назад в далеких сибирских лесах. Не по своей воле оставил он дом, а был изгнан из деревни испуганными соседями, взятыми за горло стаей оборотней. И всего вина то состояла его в том, что он, защищая жизнь свою и оберегая друга, убил одного из оборотней, правда и здоровьем своим за это поплатился.
Давно уже он покинул родную деревню, но все еще помнил тепло горячей печки, защищавший крестьянский дом от сварливого духа Малахая Зимы, так и норовившего пробраться в дом, да заморозить всех до смерти лютой. Помнил он тепло отцовской скупой улыбки и жар его шершавых, грубых рук. Помнил мамин зычный звучный смех, и ее солнечные слова, наполненные любовью, помнил мамкины горячие блины с пылу с жару по утру, сестер помнил, да братьев старших Никишку и Серегея, помнил и друга закадыку Михея, с зёрнышком зарождающейся смертельной болезни, которую Старх должен подловить и выгнать взашей из жизни друга. А еще помнил Старх величественные воздушные корабли, однажды проплывшие над окраиной их деревни и пробудившие в душе мальчика казавшуюся недостижимой мечту.
Помнил он и шумные суетливые дома-разночинцы с меблированными комнатами. Дом-гостиницу в городке Молчанове, куда он вышел из сибирских лесов, изгнанный из отчего дома. В гостинице его поселил купец «золотой пояс» Андр Кожух, пожалевший мальчишку вынужденного сироту. Купец, направлявшийся в Невскую Александрию, решил взять паренька в ученики, и Старх последовал за ним.
Помнил Старх и многоквартирный дом на окраине Александрии, где остановился купец Кожух. Только вот воспоминания об этом доме были очень вязкими и горячечными. По прибытии в Александрию Старх заболел, поднялся жар, несколько дней он пролежал в бреду и в одиночестве. Купец приходил лишь под вечер усталый, еле держащийся на ногах после проведенного в торговле дня. А однажды Андр Кожух не вернулся к Старху, не пришел он и на следующий день, только заявились его сослуживцы с горестными лицами, нервно комкающие шапки в руках. Старх только выкарабкавшийся из горячки услышал, что купец Кожух был убит вчера вечером по дороге домой, и остался Старх вновь один. Другие купцы из обоза Кожуха скинулись и всучили ему пачку денег, чтобы парень горя не знал, а с умом так и жизнь свою обеспечил, и никто из них не захотел взять Старха с собой. У каждого семья, дети, это только Кожух бездетным ходил. Деньги кончились быстро, мебилирашка и ее обитатели-тараканы-воры-мошенники-гнусь александрийского дна высосали все деньги из кармана Старха до последнего медяка. Тогда он и подался по кабакам, да трактирам фокусы магические показывать, благо магический огонь кипел в нем, не находя выхода. Так он оказался в «Пиратской слободе», где его заметил барон Карл Мюнх и предложил взять в ученики.
И Старх поселился в новом для себя доме, не похожем ни на один виденный ранее. Этот дом был истинным аристократом, гордым своим происхождением, но в то же время он был наполнен словно бы каким-то мистическим туманом, внутри которого водились сказочные существа и творилось черти что.
Дом-чародей.
Дом-волшебник, сотканный из магической ткани.
Здесь все казалось таинственным и загадочным. Переступая порог особняка барона Мюнха, Старх оказывался в царстве сновидений, в иной реальности, где с ним могло произойти все что угодно.
Первые месяцы в доме барона Старх осматривался, осваивался, боялся и слова лишнего сказать. Как же… кто он, а кто барон Мюнх. Разные люди, разные уровни. Первое время он его пугался. Его смущал этот суровый вечно смурной мужчина с окладистой бородкой, правда большей частью пропадавший вне дома. Старх не понимал зачем его взяли в дом. Пригласили в ученики, а сами и внимания не обращают, словно он место пустое, противное. Потом попривык. А вскоре барон Мюнх и его помощник Миконя уехали на курорт, в Баден-Баден, здоровье править. Пока их не было за мальчиком присматривала Лора Ом, близкий друг Карла Мюнха.
В особняке Мюнха у Старха была своя комната. Хотя слово комната к этим просторным хоромам плохо подходило. По размерам нынешняя комната Старха превосходила весь отчий дом в сибирской глуши, где жили его папа и мама. К таким роскошествам Старх не привык. В комнате стояла большая кровать, письменный стол со стулом и лампой над столом. Книжный шкаф, заставленный разнообразными книгами. Одна беда – читал Старх худо бедно, с ать на ять перебиваясь. Миконя сказал, что это не беда, грамоте в гимназии обучат.
Целыми днями Старх пропадал в своей комнате. С любопытством листая книги, пытаясь читать непослушные строчки, разбирая незнакомые слова, ища подсказки в цветных и черных картинках. На улицу Старх и не выходил. Город снаружи пугал его своей необычностью, населенностью.
Вскоре барон и его помощник вернулись, тут то и начались тяжелые дни ученичества.
Как-то так само собой получилось, что за Стархом пригляд взял Миконя из рода Питерских. Он повсюду сопровождал Старха, следил за ним, ворчал по поводу и без, учил уму-разуму. Большую часть времени Старх не видел барона Карла Мюнха. Тот все время отсутствовал, ездил по делам, либо принимал посетителей в своем кабинете на верхнем этаже. В такие часы нужно было вести себя очень тихо, словно в доме никого и нет больше, кроме хозяина. Правда Старх подозревал, что барону равно как и его посетителям все равно какой шум будет стоять вокруг. Это Старха Миконя воспитывал, чтобы порядок знал.
Три раза в неделю Старх поднимался в кабинет к барону. В такие минуты у него сердце в пятки уходило и затихало, чтобы стуком не выдать свое местонахождение. Первые несколько недель Старх просиживал в резном деревянном кресле темного дерева с мягкими красными подушками (в нём Старх чувствовал себя королем), барон же казалось не замечал мальчишку. Нередко Старх засыпал. И все же он верил, что его визиты не были бессмысленными. Что-то происходило, пока он бездеятельно просиживал штаны в кресле, только вот что… Старх никак в толк взять не мог.
Однажды поднявшись в кабинет барона в урочное время Старх расположился в кресле, привычно поджав ноги под себя, и был удивлен, когда барон заговорил с ним. В тот день они провели за беседой несколько часов. Карл хотел узнать о нем все. Только вот беседа у них получилась причудливая. Карл сначала говорил, а потом предложил Старху прислушаться к его внутренней речи. Но вот как Старх не пробовал, не старался, ничего у него не получилось. Тогда они продолжили беседовать. И с тех пор когда Старх приходил к барону они пробовали говорить мысленно, тренировали внимательность, как выразился сам барон. Так продолжалось достаточно долго. Несколько месяцев, прежде чем барон привнес в их уроки что-то новое…
И все это время Старх не мог поверить своему счастью. Один из героев детских сказок и рассказов бабки Агриппины, о ком она говорила с почтительным придыханием, сидел перед ним и интересовался его житьем-бытьем. Почему из племени выгнали и как он сумел оборотня победить? И Старх не без гордости ведал о том, как в душе его пламя рождалось и этим пламенем он смог спалить злобного оборотня. Однажды Старх упомянул, что мечтает летать на воздушных кораблях, и барон пообещал отдать его в школу гардемаринов, только сперва ему нужно пройти общий курс гимназии. Чтобы летать нужно быть образованным.
По осени Старх пошел в гимназию. Первое время на учебу отвозил его Миконя в крытом экипаже с лошадками. Паромобиль Старх видел в гараже барона, но никогда не ездил на нем, хотя пару раз на улицах наблюдал как они движутся. Но потом сам стал пешком в гимназию ходить, благо что не далеко.
В гимназии он сперва людей сторонился, а потом все же сдружился с двумя мальчишками – Радимом, сыном купеческим, и Дамиром, сыном государственного служащего из Департамента Здравоохранение и Миропорядка. Не смотря на то, что Старх считался наследником барона Мюнха, но все же не по родству крови, а по магической линии, потому и в гимназию дворянскую ему путь заказан. Вот и ходил он в гимназию для разночинцев, где купеческий сын сидел за одной партой с татарчонком. С Радимом и Дамиром Старх познакомился в первый день, но прошел стороной, не проявив интереса, да и они им не очень-то заинтересовались. Иж лоб какой великовозрастный, а ни черта не знает, не умеет, грамоту с буквы на букву спотыкаясь осиливает. Понятное дело, что Старх для них не представлял интереса. Пока Старх на первых шагах обучения буксовал, они уже проходили третью ступень. Но познакомил их пренеприятный случай.
После уроков Старх спешил домой, сегодня были занятия с бароном, и мальчишку мучило любопытство, что нового придумает учитель. В прошлый раз он завязал мальчику глаза и попросил представить, будто он висит в пустоте, не имеющей ни дна, ни потолка, ни стен, ни цвета, ничего. Когда же Старх выполнил упражнение, барона стал командовать, заставляя его выполнять то одно то другое мысленное задание. Получилось весьма любопытно.
Сперва Старх пробежал мимо, не обратив внимание на группу возбужденных старшеклассников, собравшихся в дальнем углу гимназии, потом ему показалось, что он увидел что-то до ужаса знакомое, а именно затылок Дамира, который он наблюдал перед собой на каждом уроке. Старх вернулся.
Старшеклассники толкали Дамира из стороны в сторону, прикрывая спинами от взглядов любопытствующих, и, гогоча, приговаривали:
– Чё, татарчонок, морда чумазая, ну давай будь мужчиной…
Старх остановился, скинул с плеч ранец, насупился, чувствуя, как к голове прилила гневная кровь, и тихо так, неразличимо произнес:
– Отпустили.
Его услышали. Толкания и пихания прекратились. Старшеклассники медленно обернулись, смерили Старха взглядами, кто это тут посмел им указывать, что им делать, а что нет, и расхохотались, увидев худенького паренька с решительным взглядом и блестящими глазами.
– Слышь, Ванек, это кто тут раскрыл хлебало, может накидаем ему туда блинков кровавых?
– Да отчего ж не накидать, когда сам и просит.
Перекинулись ничего не значащими угрозами пацаны. Они были готовы уже приступить к исполнению своих угроз, но что-то останавливало их, быть может огонь который они увидели в глазах Старха.
– Ладна, Ванек, пойдем, еще опоздаем на занятия. Стопкинпалыч нам вкатает розог по самое не могу, – потянул за куртку один из пацанов другого, по всей видимости самого главного.
Старх испытал приступ разочарования. Он готов был применить одно из упражнение барона Мюнха на деле, то самое с пустым пространством где нет ни верха ни низа, ни цвета, ни звука, ни запаха. Барон Мюнх на последнем занятии объяснял Старху, что это упражнение позволяет научиться создавать иллюзии. В мире где нет ничего, проще создать любое наваждение, и заставить его увидеть окружающих людей. Старх уже готов был создать иллюзию горящего человека и напугать ею хулиганов, но не потребовалось. Они ретировались сами.
Помятый Дамир смущенно стоял на месте, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь оправить задранную рубашку.
– Спасибо, – произнес он, улыбнулся, показав дырку между зубами, и спросил: – Хочешь я тебе покажу странного Глазастого Шляпника?
Глава 4
Старх помнил о своем доме-улье, оставленном казалось уже целую вечность назад в далеких сибирских лесах. Не по своей воле оставил он дом, а был изгнан из деревни испуганными соседями, взятыми за горло стаей оборотней. И всего вина то состояла его в том, что он, защищая жизнь свою и оберегая друга, убил одного из оборотней, правда и здоровьем своим за это поплатился.
Давно уже он покинул родную деревню, но все еще помнил тепло горячей печки, защищавший крестьянский дом от сварливого духа Малахая Зимы, так и норовившего пробраться в дом, да заморозить всех до смерти лютой. Помнил он тепло отцовской скупой улыбки и жар его шершавых, грубых рук. Помнил мамин зычный звучный смех, и ее солнечные слова, наполненные любовью, помнил мамкины горячие блины с пылу с жару по утру, сестер помнил, да братьев старших Никишку и Серегея, помнил и друга закадыку Михея, с зёрнышком зарождающейся смертельной болезни, которую Старх должен подловить и выгнать взашей из жизни друга. А еще помнил Старх величественные воздушные корабли, однажды проплывшие над окраиной их деревни и пробудившие в душе мальчика казавшуюся недостижимой мечту.
Помнил он и шумные суетливые дома-разночинцы с меблированными комнатами. Дом-гостиницу в городке Молчанове, куда он вышел из сибирских лесов, изгнанный из отчего дома. В гостинице его поселил купец «золотой пояс» Андр Кожух, пожалевший мальчишку вынужденного сироту. Купец, направлявшийся в Невскую Александрию, решил взять паренька в ученики, и Старх последовал за ним.
Помнил Старх и многоквартирный дом на окраине Александрии, где остановился купец Кожух. Только вот воспоминания об этом доме были очень вязкими и горячечными. По прибытии в Александрию Старх заболел, поднялся жар, несколько дней он пролежал в бреду и в одиночестве. Купец приходил лишь под вечер усталый, еле держащийся на ногах после проведенного в торговле дня. А однажды Андр Кожух не вернулся к Старху, не пришел он и на следующий день, только заявились его сослуживцы с горестными лицами, нервно комкающие шапки в руках. Старх только выкарабкавшийся из горячки услышал, что купец Кожух был убит вчера вечером по дороге домой, и остался Старх вновь один. Другие купцы из обоза Кожуха скинулись и всучили ему пачку денег, чтобы парень горя не знал, а с умом так и жизнь свою обеспечил, и никто из них не захотел взять Старха с собой. У каждого семья, дети, это только Кожух бездетным ходил. Деньги кончились быстро, мебилирашка и ее обитатели-тараканы-воры-мошенники-гнусь александрийского дна высосали все деньги из кармана Старха до последнего медяка. Тогда он и подался по кабакам, да трактирам фокусы магические показывать, благо магический огонь кипел в нем, не находя выхода. Так он оказался в «Пиратской слободе», где его заметил барон Карл Мюнх и предложил взять в ученики.
И Старх поселился в новом для себя доме, не похожем ни на один виденный ранее. Этот дом был истинным аристократом, гордым своим происхождением, но в то же время он был наполнен словно бы каким-то мистическим туманом, внутри которого водились сказочные существа и творилось черти что.
Дом-чародей.
Дом-волшебник, сотканный из магической ткани.
Здесь все казалось таинственным и загадочным. Переступая порог особняка барона Мюнха, Старх оказывался в царстве сновидений, в иной реальности, где с ним могло произойти все что угодно.
Первые месяцы в доме барона Старх осматривался, осваивался, боялся и слова лишнего сказать. Как же… кто он, а кто барон Мюнх. Разные люди, разные уровни. Первое время он его пугался. Его смущал этот суровый вечно смурной мужчина с окладистой бородкой, правда большей частью пропадавший вне дома. Старх не понимал зачем его взяли в дом. Пригласили в ученики, а сами и внимания не обращают, словно он место пустое, противное. Потом попривык. А вскоре барон Мюнх и его помощник Миконя уехали на курорт, в Баден-Баден, здоровье править. Пока их не было за мальчиком присматривала Лора Ом, близкий друг Карла Мюнха.
В особняке Мюнха у Старха была своя комната. Хотя слово комната к этим просторным хоромам плохо подходило. По размерам нынешняя комната Старха превосходила весь отчий дом в сибирской глуши, где жили его папа и мама. К таким роскошествам Старх не привык. В комнате стояла большая кровать, письменный стол со стулом и лампой над столом. Книжный шкаф, заставленный разнообразными книгами. Одна беда – читал Старх худо бедно, с ать на ять перебиваясь. Миконя сказал, что это не беда, грамоте в гимназии обучат.
Целыми днями Старх пропадал в своей комнате. С любопытством листая книги, пытаясь читать непослушные строчки, разбирая незнакомые слова, ища подсказки в цветных и черных картинках. На улицу Старх и не выходил. Город снаружи пугал его своей необычностью, населенностью.
Вскоре барон и его помощник вернулись, тут то и начались тяжелые дни ученичества.
Как-то так само собой получилось, что за Стархом пригляд взял Миконя из рода Питерских. Он повсюду сопровождал Старха, следил за ним, ворчал по поводу и без, учил уму-разуму. Большую часть времени Старх не видел барона Карла Мюнха. Тот все время отсутствовал, ездил по делам, либо принимал посетителей в своем кабинете на верхнем этаже. В такие часы нужно было вести себя очень тихо, словно в доме никого и нет больше, кроме хозяина. Правда Старх подозревал, что барону равно как и его посетителям все равно какой шум будет стоять вокруг. Это Старха Миконя воспитывал, чтобы порядок знал.
Три раза в неделю Старх поднимался в кабинет к барону. В такие минуты у него сердце в пятки уходило и затихало, чтобы стуком не выдать свое местонахождение. Первые несколько недель Старх просиживал в резном деревянном кресле темного дерева с мягкими красными подушками (в нём Старх чувствовал себя королем), барон же казалось не замечал мальчишку. Нередко Старх засыпал. И все же он верил, что его визиты не были бессмысленными. Что-то происходило, пока он бездеятельно просиживал штаны в кресле, только вот что… Старх никак в толк взять не мог.
Однажды поднявшись в кабинет барона в урочное время Старх расположился в кресле, привычно поджав ноги под себя, и был удивлен, когда барон заговорил с ним. В тот день они провели за беседой несколько часов. Карл хотел узнать о нем все. Только вот беседа у них получилась причудливая. Карл сначала говорил, а потом предложил Старху прислушаться к его внутренней речи. Но вот как Старх не пробовал, не старался, ничего у него не получилось. Тогда они продолжили беседовать. И с тех пор когда Старх приходил к барону они пробовали говорить мысленно, тренировали внимательность, как выразился сам барон. Так продолжалось достаточно долго. Несколько месяцев, прежде чем барон привнес в их уроки что-то новое…
И все это время Старх не мог поверить своему счастью. Один из героев детских сказок и рассказов бабки Агриппины, о ком она говорила с почтительным придыханием, сидел перед ним и интересовался его житьем-бытьем. Почему из племени выгнали и как он сумел оборотня победить? И Старх не без гордости ведал о том, как в душе его пламя рождалось и этим пламенем он смог спалить злобного оборотня. Однажды Старх упомянул, что мечтает летать на воздушных кораблях, и барон пообещал отдать его в школу гардемаринов, только сперва ему нужно пройти общий курс гимназии. Чтобы летать нужно быть образованным.
По осени Старх пошел в гимназию. Первое время на учебу отвозил его Миконя в крытом экипаже с лошадками. Паромобиль Старх видел в гараже барона, но никогда не ездил на нем, хотя пару раз на улицах наблюдал как они движутся. Но потом сам стал пешком в гимназию ходить, благо что не далеко.
В гимназии он сперва людей сторонился, а потом все же сдружился с двумя мальчишками – Радимом, сыном купеческим, и Дамиром, сыном государственного служащего из Департамента Здравоохранение и Миропорядка. Не смотря на то, что Старх считался наследником барона Мюнха, но все же не по родству крови, а по магической линии, потому и в гимназию дворянскую ему путь заказан. Вот и ходил он в гимназию для разночинцев, где купеческий сын сидел за одной партой с татарчонком. С Радимом и Дамиром Старх познакомился в первый день, но прошел стороной, не проявив интереса, да и они им не очень-то заинтересовались. Иж лоб какой великовозрастный, а ни черта не знает, не умеет, грамоту с буквы на букву спотыкаясь осиливает. Понятное дело, что Старх для них не представлял интереса. Пока Старх на первых шагах обучения буксовал, они уже проходили третью ступень. Но познакомил их пренеприятный случай.
После уроков Старх спешил домой, сегодня были занятия с бароном, и мальчишку мучило любопытство, что нового придумает учитель. В прошлый раз он завязал мальчику глаза и попросил представить, будто он висит в пустоте, не имеющей ни дна, ни потолка, ни стен, ни цвета, ничего. Когда же Старх выполнил упражнение, барона стал командовать, заставляя его выполнять то одно то другое мысленное задание. Получилось весьма любопытно.
Сперва Старх пробежал мимо, не обратив внимание на группу возбужденных старшеклассников, собравшихся в дальнем углу гимназии, потом ему показалось, что он увидел что-то до ужаса знакомое, а именно затылок Дамира, который он наблюдал перед собой на каждом уроке. Старх вернулся.
Старшеклассники толкали Дамира из стороны в сторону, прикрывая спинами от взглядов любопытствующих, и, гогоча, приговаривали:
– Чё, татарчонок, морда чумазая, ну давай будь мужчиной…
Старх остановился, скинул с плеч ранец, насупился, чувствуя, как к голове прилила гневная кровь, и тихо так, неразличимо произнес:
– Отпустили.
Его услышали. Толкания и пихания прекратились. Старшеклассники медленно обернулись, смерили Старха взглядами, кто это тут посмел им указывать, что им делать, а что нет, и расхохотались, увидев худенького паренька с решительным взглядом и блестящими глазами.
– Слышь, Ванек, это кто тут раскрыл хлебало, может накидаем ему туда блинков кровавых?
– Да отчего ж не накидать, когда сам и просит.
Перекинулись ничего не значащими угрозами пацаны. Они были готовы уже приступить к исполнению своих угроз, но что-то останавливало их, быть может огонь который они увидели в глазах Старха.
– Ладна, Ванек, пойдем, еще опоздаем на занятия. Стопкинпалыч нам вкатает розог по самое не могу, – потянул за куртку один из пацанов другого, по всей видимости самого главного.
Старх испытал приступ разочарования. Он готов был применить одно из упражнение барона Мюнха на деле, то самое с пустым пространством где нет ни верха ни низа, ни цвета, ни звука, ни запаха. Барон Мюнх на последнем занятии объяснял Старху, что это упражнение позволяет научиться создавать иллюзии. В мире где нет ничего, проще создать любое наваждение, и заставить его увидеть окружающих людей. Старх уже готов был создать иллюзию горящего человека и напугать ею хулиганов, но не потребовалось. Они ретировались сами.
Помятый Дамир смущенно стоял на месте, переминаясь с ноги на ногу, пытаясь оправить задранную рубашку.
– Спасибо, – произнес он, улыбнулся, показав дырку между зубами, и спросил: – Хочешь я тебе покажу странного Глазастого Шляпника?
Глава 4
Бедная Майя
Утро не предвещало неприятностей.
Карл забыл о непонятном и тревожном городе скрипящих статуй, с головой уйдя в подготовку и проведение занятий со своим учеником. Старх все больше нравился ему. И как он сам без подсказки не разглядел за хрупкой оболочкой симпатичного русоволосого паренька нереализованную, не распакованную силу. Словно тринадцатилетнему мальчишке прислали с почтовой каретой тяжелую посылку, а он задвинул её в самый дальний угол, и благополучно о ней забыл. Если удастся распаковать эту посылку, этот глубоко спрятанный магический дар мальчика, из него выйдет очень сильный маг. Так думал Карл. Одна беда дар упорно не хотел раскрываться в полную силу, не смотря на все его усилия. Хотя конечно рано еще было сдаваться и сушить по ветру белые флаги, но результаты были весьма скудными.
На первых занятиях Карл просил мальчика просто сидеть, ничего не делать. Старх не понимал задания, забирался на кресло и с любопытством разглядывал святая святых мага, его кабинет, его логово. Старх представлял магов сказочными существами и, судя по скучной гримаске на лице, он явно был разочарован. Пока же мальчишка откровенно скучал, Карл вглядывался в него, изучал, просвечивал «истинным зрением», разглядывая дар ученика, подбирая к нему ключик, особую методу воспитания. Потом он попробовал нехитрое упражнение, озадачив мальчонку ещё одним простеньким заданием для тренировки ума. Ему было интересно наблюдать за тем, как Старх старается выполнить его задание, как пробует нащупать свой дар, но путается в хитросплетениях своей души.
Любая человеческая душа подобна запутанным сетям, какую бы нить ты не потянул ты все больше ее запутываешь. Вот и Старх брался с разных сторон, подступал, пробовал аккуратно дотянуться до яркого солнца, горевшего внутри него, но пока у него это получалось очень плохо.
Карл сразу увидел, что мальчик обращается к своему дару и черпает из него полной горстью силы только в момент большой опасности или испуга. В мирное время он был способен разве что на тихое мирное волшебство, вроде тех простеньких фокусов, которыми он развлекал посетителей «Пиратской слободы».
Утро не предвещало неприятностей.
Карл как раз обдумывал предстоящее занятие со Стархом, когда почувствовал магический зов. Ошибки быть не могло, почерк указывал на то, что его искал непосредственный начальник и бывший учитель князь Драгомысл.
Карл мог бы спрятаться, закрыться от зова, применить «Покрывало Дракона», одно из коронных заклинаний Верховной Ложи Черного Дракона, тогда и сам князь Драгомысл, Верховный Маг Белого Единорога не смог бы его найти. «Покрывало Дракона» надежно укрывало его владельца от любого дружелюбного или враждебного поиска со стороны. Никто не мог проникнуть под «Покрывало», правда Карл подозревал что одному магу это бы удалось. Карл мог бы скрыться, но не стал. Он вышел на контакт и тут же почувствовал волнение старого учителя.
Князь Драгомысл вызывал барона Мюнха в бывший особняк графов Корочаевых, где находилась резиденция Тайного кабинета. Это вдвойне настораживало, поскольку князь Драгомысл весьма неохотно покидал свою усадьбу на Елагином острове, и Карл не представлял что должно было произойти, чтобы князь нарушил свои принципы.
Карл не успел ответить на предложение князя, как связь оборвалась. Значит, его согласие даже не требовалось. Он, конечно, числился в Тайном кабинете чиновником по особым поручениям, но все же не обязан был каждый день приходить на службу штаны протирать. Его вызывали только в особо интересных и сложных историях, и он все же надеялся, что после очередного задания ему дадут немного отдохнуть, да посвятить время частной практике, которой он перебивался первое время после изгнания из Ложи Белого Единорога и практически заброшенной в последние месяцы.
Но делать нечего, надо отправляться на службу.
Карл с сожалением отложил в сторону свои записи с магическими формулами и заметками по предстоящему курсу обучения Старха, и поднял трубку магофона, чтобы вызвать Миконю.
– Слушаю, батюшка барин. Какие распоряжения будут? – тут же зазвучал в трубке его зычный голос.
Магофоны были установлены только в двух комнатах дома. На столе у барона и в покоях Микони, только для того чтобы Карл мог в любой момент позвать его. К сожалению, тот неспособен был слышать магический вызов, хоть малая капелька магического дара и спала в нем, но так давно и глубоко спала, что разбудить ее уже было невозможно.
– Мне нужен экипаж для поездки на службу.
– Будет сделано, Карл Иеронимыч, в лучшем виде. Что что-то запротухло в наших палестинах, что такая спешка рано поутру заприметилась? – полюбопытствовал Миконя.
– Это мне и предстоит узнать. И если ты поторопишься, я узнаю это быстро, – коротко отрезал Карл.
– Не извольте беспокоиться. Одна нога здесь, другая уже в карете. Спускайтесь, батюшка барин, я жду вас на конюшне… тьфу ты, пропасть волчья, каждый раз забываю, что говорить надобно в гараже.
Связь оборвалась.
Карл поднялся из-за стола и вышел в гардеробную. Там он облачился в белую накрахмаленную рубашку с пышными длинными рукавами, форменный белый сюртук, повязал на шею чёрный галстук и надел поверх красный длиннополый мундир с меховым воротником, пышными золотыми погонами и золотыми пуговицами с изображением герба Руссийской империи – двуглавого орла. Снял со стены фамильную шпагу в ножнах семейства Мюнхов и повесил ее на пояс. Эту шпагу он всегда надевал для выхода в свет. Рядом на стене висела любимая боевая шпага, сопровождавшая его в экспедициях и походах. Сняв с вешалки черную широкополую шляпу с большим золотым двуглавым орлом по центру тульи, он осторожно надел ее на голову, посмотрел в зеркало и поправил, чтобы сидела ровно. В целом он остался доволен своим видом.
Барон Карл Мюнх был серьезным немного смурным мужчиной со строгими резко очерченными чертами лица. Густые насупленные брови сходились на переносице и нависали над лбом двумя ярко выраженными лавинами тревоги. Темно зеленые глаза океаны спокойствия и уверенности даже тогда, когда вокруг мир сходил с ума и катился сизифовым камнем в преисподнюю. Аккуратная жесткая бородка вокруг рта подчеркивала мужественность барона, а редкие седые волосы в ней напоминали о тех испытаниях, через которые ему пришлось пройти.
Карл чувствовал, что ему чего-то не достает. Сперва он не хотел, но затем все же добавил револьвер, убрав его во внутренний карман мундира. Мало ли что с ним могло приключиться по дороге.
Карл по черной винтовой лестнице спустился прямо в гараж, где его уже дожидался Миконя за рулем паромобиля «Ньютон» улучшенной конструкции. Движитель машины питала не паровая энергия, а магическая, заключенная в кристалле, установленном под капотом рядом с мотором. Удобная немного угловатая коляска чёрного цвета с большими колесами, отдельной кабиной для водителя и салоном для пассажиров на четыре персоны, кресла как и в карете были расположены друг напротив друга.
Карл забрался на пассажирское место, Миконя выехал в открытые ворота, притормозил и бросился закрывать ворота. Пока он бегал, Карл послал зов Лоре, предупредил ее что выехал на службу, и чтобы она не беспокоилась. Как только он разберется с вызовом, так сразу же свяжется с ней, попросил присмотреть за Стархом пока его не будет. Лора совсем согласилась и ничуть не взволновалась, она привыкла к вызовам Карла, все-таки сама служила на государственной службе, в Департаменте Контрразведки.
Экипаж «Ньютона» выехал на улицу, свернул по Гороховой в сторону площади Горьких Вод и быстро набрал скорость.
Резиденция Тайного Кабинета находилась в здании Департамента Контрразведки и занимала весь четвертый этаж, только вход в Тайный Кабинет был отдельный, а так можно было бы сказать, что Карл с Лорой служит вместе.
Миконя остановил «Ньютон» возле парадного входа в присутствие и бросился было открывать дверцу для барона. Карл остановил его взмахом руки. Давно пытался отучить его от всех этих изысков, но никак не получалось. Все-таки сказывалась старая закалка.
– Оставайся здесь и жди меня. Мало ли что, – распорядился Карл.
– Как считаешь, батюшка барин, чего они от тебя хотят то?
– Кто их знает, но боюсь, что дело тут совсем нечистое. Очень уж у меня предчувствия невеселые.
– Опять дальняя дорога предстоит? Дали бы уж передохнуть что ли. Совсем недавно из командировки дальней и опять в путь. Ну совсем не жалеет тебя князюшка Мстислав. Совсем не жалеет. Не догадывался я, что такой он де злопамятный. Ах ошибался в человеке, сурьезно ошибался. Негоже так ценных и важных государственных мужей гонять по нашей чересполосице из одной губернии в другую.
– Ты мне тут поговори еще. Вот не возьму тебя в новую поездку и все. Оставлю за домом присматривать и за Стархом.
– Да куда уж вы без меня? – распереживался Миконя. – Да и Старха можно с собой взять. Он же все-таки у вас в учениках ходит, так пусть и учится в полях, на деле стало быть.
– Рановато ему в поля выезжать. Мал еще. Мы в такую опасность можем вляпаться, сами то выберемся, не в первой, а мальчику на поле боя не место. Научиться малость чему, навыки приобретет, поймет как дар свой пользовать, тогда и станет с нами ездить. Ну все хватит разговоров. Я пошел. Жди.
Карл выбрался из экипажа, хлопнул дверцей и вошел в подъезд красного четырехэтажного особняка с белыми колоннами и высокими стрельчатыми окнами. Двое караульных в форме гвардейского Архангельского полка при виде барона вытянулись во фрунт и отдали честь. Карл кивнул им и прошел мимо.
Здесь его хорошо знали, уважали, искали общения, но он всегда проходил мимо. Ни с кем из Тайного кабинета он не водил близких знакомств, а уж тем более дружбы, после того как от него отвернулся учитель и изгнал его из ложи Белого Единорога, Карл старался держать сослуживцев на расстоянии, четко разграничив две стороны своей жизни: «дружба – дружбой, служба – службой».
Князь Драгомысл ждал его в своем кабинете, прозванным Зеленым за темно-зеленую драпировку стен. Он сидел в кресле, повернувшись к окну, и смотрел на запруженную транспортом Слободскую площадь, залитую не по осеннему ярким солнцем.
– Слышу тебя, Карл. Слышу. Проходи. Садись. Разговор интересный намечается. Очень важный. И ответственный. Такой что другому я это поручить не могу.
Карл сел напротив письменного стола из мореного дуба, заложил ногу на ногу и выжидательно уставился на прямую спину князя. Драгомысл не заставил себя долго ждать. Он медленно повернулся вместе с креслом и с прищуром и хитринкой воззрился на бывшего ученика.
После изгнания из ложи Карл редко общался с князем. Тот предпочитал держать дистанцию и всю информацию передавал через посредников, чаще всего через своего камердинера Ивана Кожедуба, который приезжал в Тайный кабинет, или в особняк барона Мюнха на Гороховую, либо через магофон, но никогда князь не вызывал барона магическим зовом.
Князь Драгомысл ничуть не изменился с их последней встречи. Все такое же открытое приветливое лицо с острым хищным носом, большими глазами цвета крепкого чая, копной льняных волос, не тронутых не смотря на солидный возраст сединой, густой окладистой бородой, внутри которой всегда жила улыбка. Только в последнюю их встречу эти глаза полыхали огнем, а борода гневно топорщилась, извергая злые слова. Теперь же все изменилось, князь Драгомысл был прежним ласковым мудрым учителем, только Карл больше не верил ни в его доброту ни в его мудрость.
– Как тебе служится, Карл? Слышал что в последнее время у тебя сплошные успехи по службе.
Князь потянулся к папке с бумагами, лежащими на столе. Открыл ее, неторопливо пролистал, словно вспоминая о чем-то.
– Три громких дела за последние полгода. Серьезные достижения. Одно дело генерал-губернатора Залесского чего стоит. И ведь вот же шельма упустили его, не заметили за ним никакого дара, а он пригрелся на груди родины, да потихоньку силы свои копил, да развивал. И ведь страшно подумать, что произошло бы если бы он свой кошмароскоп собрал, да наладил. Ладно бы он в наши руки попал, беда одна, но если бы он в чужие руки угодил, к тем же туркам, Караморгулу, беда считай другая. Потрудился ты на славу, Карл. Нечего сказать. Даже жалко стало, что такой человек, такой маг оказался не среди Единорогов. Но так сложилась судьба, и не стоит поминать старое. Понимаю, что досталось тебе в последнее время, но дело у меня есть одно очень важное. Никому не могу его доверить. Только на тебя надежда.
Карл внимательно слушал князя, ожидая, когда он закончит расшаркиваться, а перейдет к делу.
– Беда случилась, страшная и непонятная. Беда на окраине, беда как бы с краю, и ее никто бы не заметил, не обратил внимания, если бы не несколько обстоятельств. В эту историю оказался замешан очень важный для империи человек, профессор медицины, светило нашей науки, Пётр Сергеевич Свешников. С другой стороны подобного происшествия, можно сказать воняющего грязной магией за многие версты, еще нам не встречалось, явление не изученного порядка.
Карл не отвечал, чувствовал, что князь испытывает его, кружит над добычей, словно хищный коршун, ждет, когда барон не выдержит и начнет расспрашивать, словно юнец на первом задании. Но барона хранил каменное молчание.
Князь сдался, тяжело вздохнул и приступил к сути.
– Убита девушка, дочь профессора Свешникова. Вернее выглядит это как естественная смерть, но слишком уж все дурно пахнет. Девушка умерла в своей постели от сердечного приступа. Чем вызван приступ у шестнадцатилетней девицы, никогда ни на что не жалующейся, пока неясно. Похоже, именно это тебе и предстоит выяснить. В этой смерти очень много странного. Сразу же как только профессор Свешников нашел свою дочь Майю и заявил об этом в жандармерию, нам поступил вызов. На место был отправлен один из наших агентов. Только мы не придали этому событию должного внимания. В результате агент заблудился в следах, и боюсь что все запутал. Нам известно очень мало, но вот те крохи. Девушку нашли лишь к обеду. Она не вышла к завтраку и это никого не встревожило. Майя любила поспать. К тому же в воскресный день Свешниковы позволяли ей побыть подольше в постели. Но когда она не пришла на обед, тут уже встревожились все. Сперва поднялась нянюшка, Александра Васильевна, все ее зовут тетка Саша. Она пыталась достучаться и докричаться до девочки, но никто не отвечал. Тогда она и подняла панику, собралось все семейство Свешниковых. Братишка Майи сбегал за дворником Никодимом, который и вскрыл дверь при помощи топора. Получилась следующая картина. Девушка лежала на кровати в полуобнаженном виде, а вокруг ее постели стояли три каменные статуи, отображающие мужчин, как бы в весьма нескромном возбужденном состоянии. Девушка выглядела весьма и весьма жалостливо. Плохо она выглядела. Бедная матушка в обморок грохнулась, только к вечеру и пришла в себя. Майя была вся белая и худая, словно она недоедала и недопивала последние полгода, да света белого не видела. Работавший на месте преступления наш агент показал, что такое состояние умершей девушки следствие магического воздействия, только вот разобраться в том, что именно произошло в той комнате, он не смог.
Карл забыл о непонятном и тревожном городе скрипящих статуй, с головой уйдя в подготовку и проведение занятий со своим учеником. Старх все больше нравился ему. И как он сам без подсказки не разглядел за хрупкой оболочкой симпатичного русоволосого паренька нереализованную, не распакованную силу. Словно тринадцатилетнему мальчишке прислали с почтовой каретой тяжелую посылку, а он задвинул её в самый дальний угол, и благополучно о ней забыл. Если удастся распаковать эту посылку, этот глубоко спрятанный магический дар мальчика, из него выйдет очень сильный маг. Так думал Карл. Одна беда дар упорно не хотел раскрываться в полную силу, не смотря на все его усилия. Хотя конечно рано еще было сдаваться и сушить по ветру белые флаги, но результаты были весьма скудными.
На первых занятиях Карл просил мальчика просто сидеть, ничего не делать. Старх не понимал задания, забирался на кресло и с любопытством разглядывал святая святых мага, его кабинет, его логово. Старх представлял магов сказочными существами и, судя по скучной гримаске на лице, он явно был разочарован. Пока же мальчишка откровенно скучал, Карл вглядывался в него, изучал, просвечивал «истинным зрением», разглядывая дар ученика, подбирая к нему ключик, особую методу воспитания. Потом он попробовал нехитрое упражнение, озадачив мальчонку ещё одним простеньким заданием для тренировки ума. Ему было интересно наблюдать за тем, как Старх старается выполнить его задание, как пробует нащупать свой дар, но путается в хитросплетениях своей души.
Любая человеческая душа подобна запутанным сетям, какую бы нить ты не потянул ты все больше ее запутываешь. Вот и Старх брался с разных сторон, подступал, пробовал аккуратно дотянуться до яркого солнца, горевшего внутри него, но пока у него это получалось очень плохо.
Карл сразу увидел, что мальчик обращается к своему дару и черпает из него полной горстью силы только в момент большой опасности или испуга. В мирное время он был способен разве что на тихое мирное волшебство, вроде тех простеньких фокусов, которыми он развлекал посетителей «Пиратской слободы».
Утро не предвещало неприятностей.
Карл как раз обдумывал предстоящее занятие со Стархом, когда почувствовал магический зов. Ошибки быть не могло, почерк указывал на то, что его искал непосредственный начальник и бывший учитель князь Драгомысл.
Карл мог бы спрятаться, закрыться от зова, применить «Покрывало Дракона», одно из коронных заклинаний Верховной Ложи Черного Дракона, тогда и сам князь Драгомысл, Верховный Маг Белого Единорога не смог бы его найти. «Покрывало Дракона» надежно укрывало его владельца от любого дружелюбного или враждебного поиска со стороны. Никто не мог проникнуть под «Покрывало», правда Карл подозревал что одному магу это бы удалось. Карл мог бы скрыться, но не стал. Он вышел на контакт и тут же почувствовал волнение старого учителя.
Князь Драгомысл вызывал барона Мюнха в бывший особняк графов Корочаевых, где находилась резиденция Тайного кабинета. Это вдвойне настораживало, поскольку князь Драгомысл весьма неохотно покидал свою усадьбу на Елагином острове, и Карл не представлял что должно было произойти, чтобы князь нарушил свои принципы.
Карл не успел ответить на предложение князя, как связь оборвалась. Значит, его согласие даже не требовалось. Он, конечно, числился в Тайном кабинете чиновником по особым поручениям, но все же не обязан был каждый день приходить на службу штаны протирать. Его вызывали только в особо интересных и сложных историях, и он все же надеялся, что после очередного задания ему дадут немного отдохнуть, да посвятить время частной практике, которой он перебивался первое время после изгнания из Ложи Белого Единорога и практически заброшенной в последние месяцы.
Но делать нечего, надо отправляться на службу.
Карл с сожалением отложил в сторону свои записи с магическими формулами и заметками по предстоящему курсу обучения Старха, и поднял трубку магофона, чтобы вызвать Миконю.
– Слушаю, батюшка барин. Какие распоряжения будут? – тут же зазвучал в трубке его зычный голос.
Магофоны были установлены только в двух комнатах дома. На столе у барона и в покоях Микони, только для того чтобы Карл мог в любой момент позвать его. К сожалению, тот неспособен был слышать магический вызов, хоть малая капелька магического дара и спала в нем, но так давно и глубоко спала, что разбудить ее уже было невозможно.
– Мне нужен экипаж для поездки на службу.
– Будет сделано, Карл Иеронимыч, в лучшем виде. Что что-то запротухло в наших палестинах, что такая спешка рано поутру заприметилась? – полюбопытствовал Миконя.
– Это мне и предстоит узнать. И если ты поторопишься, я узнаю это быстро, – коротко отрезал Карл.
– Не извольте беспокоиться. Одна нога здесь, другая уже в карете. Спускайтесь, батюшка барин, я жду вас на конюшне… тьфу ты, пропасть волчья, каждый раз забываю, что говорить надобно в гараже.
Связь оборвалась.
Карл поднялся из-за стола и вышел в гардеробную. Там он облачился в белую накрахмаленную рубашку с пышными длинными рукавами, форменный белый сюртук, повязал на шею чёрный галстук и надел поверх красный длиннополый мундир с меховым воротником, пышными золотыми погонами и золотыми пуговицами с изображением герба Руссийской империи – двуглавого орла. Снял со стены фамильную шпагу в ножнах семейства Мюнхов и повесил ее на пояс. Эту шпагу он всегда надевал для выхода в свет. Рядом на стене висела любимая боевая шпага, сопровождавшая его в экспедициях и походах. Сняв с вешалки черную широкополую шляпу с большим золотым двуглавым орлом по центру тульи, он осторожно надел ее на голову, посмотрел в зеркало и поправил, чтобы сидела ровно. В целом он остался доволен своим видом.
Барон Карл Мюнх был серьезным немного смурным мужчиной со строгими резко очерченными чертами лица. Густые насупленные брови сходились на переносице и нависали над лбом двумя ярко выраженными лавинами тревоги. Темно зеленые глаза океаны спокойствия и уверенности даже тогда, когда вокруг мир сходил с ума и катился сизифовым камнем в преисподнюю. Аккуратная жесткая бородка вокруг рта подчеркивала мужественность барона, а редкие седые волосы в ней напоминали о тех испытаниях, через которые ему пришлось пройти.
Карл чувствовал, что ему чего-то не достает. Сперва он не хотел, но затем все же добавил револьвер, убрав его во внутренний карман мундира. Мало ли что с ним могло приключиться по дороге.
Карл по черной винтовой лестнице спустился прямо в гараж, где его уже дожидался Миконя за рулем паромобиля «Ньютон» улучшенной конструкции. Движитель машины питала не паровая энергия, а магическая, заключенная в кристалле, установленном под капотом рядом с мотором. Удобная немного угловатая коляска чёрного цвета с большими колесами, отдельной кабиной для водителя и салоном для пассажиров на четыре персоны, кресла как и в карете были расположены друг напротив друга.
Карл забрался на пассажирское место, Миконя выехал в открытые ворота, притормозил и бросился закрывать ворота. Пока он бегал, Карл послал зов Лоре, предупредил ее что выехал на службу, и чтобы она не беспокоилась. Как только он разберется с вызовом, так сразу же свяжется с ней, попросил присмотреть за Стархом пока его не будет. Лора совсем согласилась и ничуть не взволновалась, она привыкла к вызовам Карла, все-таки сама служила на государственной службе, в Департаменте Контрразведки.
Экипаж «Ньютона» выехал на улицу, свернул по Гороховой в сторону площади Горьких Вод и быстро набрал скорость.
Резиденция Тайного Кабинета находилась в здании Департамента Контрразведки и занимала весь четвертый этаж, только вход в Тайный Кабинет был отдельный, а так можно было бы сказать, что Карл с Лорой служит вместе.
Миконя остановил «Ньютон» возле парадного входа в присутствие и бросился было открывать дверцу для барона. Карл остановил его взмахом руки. Давно пытался отучить его от всех этих изысков, но никак не получалось. Все-таки сказывалась старая закалка.
– Оставайся здесь и жди меня. Мало ли что, – распорядился Карл.
– Как считаешь, батюшка барин, чего они от тебя хотят то?
– Кто их знает, но боюсь, что дело тут совсем нечистое. Очень уж у меня предчувствия невеселые.
– Опять дальняя дорога предстоит? Дали бы уж передохнуть что ли. Совсем недавно из командировки дальней и опять в путь. Ну совсем не жалеет тебя князюшка Мстислав. Совсем не жалеет. Не догадывался я, что такой он де злопамятный. Ах ошибался в человеке, сурьезно ошибался. Негоже так ценных и важных государственных мужей гонять по нашей чересполосице из одной губернии в другую.
– Ты мне тут поговори еще. Вот не возьму тебя в новую поездку и все. Оставлю за домом присматривать и за Стархом.
– Да куда уж вы без меня? – распереживался Миконя. – Да и Старха можно с собой взять. Он же все-таки у вас в учениках ходит, так пусть и учится в полях, на деле стало быть.
– Рановато ему в поля выезжать. Мал еще. Мы в такую опасность можем вляпаться, сами то выберемся, не в первой, а мальчику на поле боя не место. Научиться малость чему, навыки приобретет, поймет как дар свой пользовать, тогда и станет с нами ездить. Ну все хватит разговоров. Я пошел. Жди.
Карл выбрался из экипажа, хлопнул дверцей и вошел в подъезд красного четырехэтажного особняка с белыми колоннами и высокими стрельчатыми окнами. Двое караульных в форме гвардейского Архангельского полка при виде барона вытянулись во фрунт и отдали честь. Карл кивнул им и прошел мимо.
Здесь его хорошо знали, уважали, искали общения, но он всегда проходил мимо. Ни с кем из Тайного кабинета он не водил близких знакомств, а уж тем более дружбы, после того как от него отвернулся учитель и изгнал его из ложи Белого Единорога, Карл старался держать сослуживцев на расстоянии, четко разграничив две стороны своей жизни: «дружба – дружбой, служба – службой».
Князь Драгомысл ждал его в своем кабинете, прозванным Зеленым за темно-зеленую драпировку стен. Он сидел в кресле, повернувшись к окну, и смотрел на запруженную транспортом Слободскую площадь, залитую не по осеннему ярким солнцем.
– Слышу тебя, Карл. Слышу. Проходи. Садись. Разговор интересный намечается. Очень важный. И ответственный. Такой что другому я это поручить не могу.
Карл сел напротив письменного стола из мореного дуба, заложил ногу на ногу и выжидательно уставился на прямую спину князя. Драгомысл не заставил себя долго ждать. Он медленно повернулся вместе с креслом и с прищуром и хитринкой воззрился на бывшего ученика.
После изгнания из ложи Карл редко общался с князем. Тот предпочитал держать дистанцию и всю информацию передавал через посредников, чаще всего через своего камердинера Ивана Кожедуба, который приезжал в Тайный кабинет, или в особняк барона Мюнха на Гороховую, либо через магофон, но никогда князь не вызывал барона магическим зовом.
Князь Драгомысл ничуть не изменился с их последней встречи. Все такое же открытое приветливое лицо с острым хищным носом, большими глазами цвета крепкого чая, копной льняных волос, не тронутых не смотря на солидный возраст сединой, густой окладистой бородой, внутри которой всегда жила улыбка. Только в последнюю их встречу эти глаза полыхали огнем, а борода гневно топорщилась, извергая злые слова. Теперь же все изменилось, князь Драгомысл был прежним ласковым мудрым учителем, только Карл больше не верил ни в его доброту ни в его мудрость.
– Как тебе служится, Карл? Слышал что в последнее время у тебя сплошные успехи по службе.
Князь потянулся к папке с бумагами, лежащими на столе. Открыл ее, неторопливо пролистал, словно вспоминая о чем-то.
– Три громких дела за последние полгода. Серьезные достижения. Одно дело генерал-губернатора Залесского чего стоит. И ведь вот же шельма упустили его, не заметили за ним никакого дара, а он пригрелся на груди родины, да потихоньку силы свои копил, да развивал. И ведь страшно подумать, что произошло бы если бы он свой кошмароскоп собрал, да наладил. Ладно бы он в наши руки попал, беда одна, но если бы он в чужие руки угодил, к тем же туркам, Караморгулу, беда считай другая. Потрудился ты на славу, Карл. Нечего сказать. Даже жалко стало, что такой человек, такой маг оказался не среди Единорогов. Но так сложилась судьба, и не стоит поминать старое. Понимаю, что досталось тебе в последнее время, но дело у меня есть одно очень важное. Никому не могу его доверить. Только на тебя надежда.
Карл внимательно слушал князя, ожидая, когда он закончит расшаркиваться, а перейдет к делу.
– Беда случилась, страшная и непонятная. Беда на окраине, беда как бы с краю, и ее никто бы не заметил, не обратил внимания, если бы не несколько обстоятельств. В эту историю оказался замешан очень важный для империи человек, профессор медицины, светило нашей науки, Пётр Сергеевич Свешников. С другой стороны подобного происшествия, можно сказать воняющего грязной магией за многие версты, еще нам не встречалось, явление не изученного порядка.
Карл не отвечал, чувствовал, что князь испытывает его, кружит над добычей, словно хищный коршун, ждет, когда барон не выдержит и начнет расспрашивать, словно юнец на первом задании. Но барона хранил каменное молчание.
Князь сдался, тяжело вздохнул и приступил к сути.
– Убита девушка, дочь профессора Свешникова. Вернее выглядит это как естественная смерть, но слишком уж все дурно пахнет. Девушка умерла в своей постели от сердечного приступа. Чем вызван приступ у шестнадцатилетней девицы, никогда ни на что не жалующейся, пока неясно. Похоже, именно это тебе и предстоит выяснить. В этой смерти очень много странного. Сразу же как только профессор Свешников нашел свою дочь Майю и заявил об этом в жандармерию, нам поступил вызов. На место был отправлен один из наших агентов. Только мы не придали этому событию должного внимания. В результате агент заблудился в следах, и боюсь что все запутал. Нам известно очень мало, но вот те крохи. Девушку нашли лишь к обеду. Она не вышла к завтраку и это никого не встревожило. Майя любила поспать. К тому же в воскресный день Свешниковы позволяли ей побыть подольше в постели. Но когда она не пришла на обед, тут уже встревожились все. Сперва поднялась нянюшка, Александра Васильевна, все ее зовут тетка Саша. Она пыталась достучаться и докричаться до девочки, но никто не отвечал. Тогда она и подняла панику, собралось все семейство Свешниковых. Братишка Майи сбегал за дворником Никодимом, который и вскрыл дверь при помощи топора. Получилась следующая картина. Девушка лежала на кровати в полуобнаженном виде, а вокруг ее постели стояли три каменные статуи, отображающие мужчин, как бы в весьма нескромном возбужденном состоянии. Девушка выглядела весьма и весьма жалостливо. Плохо она выглядела. Бедная матушка в обморок грохнулась, только к вечеру и пришла в себя. Майя была вся белая и худая, словно она недоедала и недопивала последние полгода, да света белого не видела. Работавший на месте преступления наш агент показал, что такое состояние умершей девушки следствие магического воздействия, только вот разобраться в том, что именно произошло в той комнате, он не смог.