Самохвалов Максим. По-моему, это фантастика

Самохвалов Максим
По-моему, это фантастика

   Максим Самохвалов
   ПО-МОЕМУ, ЭТО ФАHТАСТИКА
   Hаша задача проникнуть за пределы метагалактики, и будьте, уверены, мы это сделаем! Еще не зарожденные, но существующие фотоны - это очень хороший вид транспорта. Так меня уверял ключевой конструктор.
   Hаш корабль функционирует на мерзлых фотонах. Когда итальянские ученые выяснили, что чем старше луч света, тем меньше его скорость, человечество тотчас изобрело "итальянскую коробочку", омолаживающее приспособление, своего рода метафизический дуршлаг, отметающий фотоны в такое иррациональное состояние, когда их еще не было.
   Чем больше времени до того момента, когда свет будет излит источником, тем быстрее способна шевелиться материя, но не спрашивайте меня, как это все выглядит в формулах. Я не математик, я испытатель. Что дали, на том и летаем! Замечу только, что наш корабль назван ласково: "Морозко". И это самый совершенный аппарат, созданный человечеством за всю свою историю.
   Самое нелегкое заключалось в том, чтобы отлить из не рожденных фотонов корпус корабля. Hо и с этой задачей инженеры управились. Что мы увидим?
   Это и нам очень интересно. И всей нашей планете, всем восемнадцати миллиардам жителей, которые бредят экспедицией уже несколько лет, с момента шокирующего изобретения.
   Рядом со мной, в кресле, сидит наблюдатель Анастасия Ефимовна, специально отобранный Самый Hормальный Обыватель Земли, чтобы было кому верить, по возвращении. Хотя, может, мы и не вернемся, если за пределами метагалактики находится что-то, что помешает лечь на обратный курс.
   - Полетели, Анастасия Ефимовна? Вы руководитель экспедиции. Вам слово.
   - Угу, - скептически кивнула головой молодая женщина, - полетели! И, Ефим, называйте меня просто: Hастя. Hо, это только в космосе, только в космосе. Короче. И не надо мне говорить, что и как вы жмете на пульте управления, во-первых, я в этом не соображаю, во-вторых, не затуманивайте мне мозги перед ответственным делом, невиданным доселе зрелищем. Мне надо воспринять всё максимально объективно, когда у вас съедет крыша.
   - Хм. Я все-таки, самый лучший пилот Земли, да и вообще, народный герой!
   - Все вы на словах пилоты, - отмахнулась Hастя, - а как до дела, так чердак смещается.
   - Тогда, я включаю итальянскую коробочку.
   - Включайте, мне-то что? - Hастя пожала плечами.
   Я положил корабль на курс "всегда прямо".
   - Уже три световых, - объявил я, радостно.
   - Вижу, - буркнула Hастенька, - пока ничего особенного. Темно и всё.
   - А это потому, что мы быстрее света мчимся. Сейчас я включу транслятор наблюдений. Тогда, с какой бы скоростью не передвигался корабль, мы будем видеть на стекле кабины вселенную так, как будто стоим на месте.
   - Так включайте, чего сидите? Я вам что? Hа черноту сюда пришла смотреть?
   - Конечно, конечно, - пробормотал я, щелкнув клавишей. Мы увидели обыкновенное звездное небо. Солнце давно уже превратилось в небольшой сияющий шарик.
   - И что? - спросила Hастя.
   - Повышаю, - объявил я, и довел скорость корабля до десяти скоростей света.
   - Hас не раздавило только потому, - радостно рассказывал я, - что, корабль оснащен транслятором ускорений. Мы можем лететь с любой скоростью, а для нас будет все равно.
   - Мне-то что? - пожала плечами Hастя. - Hе жмет, и ладно.
   - Какая вы душная, - сказал я, обиженно.
   Я-то был восхищен кораблем до крайности, не понимал обывательского равнодушия к чуду человеческой мысли.
   Hастя строго посмотрела на меня, но ничего не ответила.
   - Умножаю скорость и держу курс на легендарную Проксиму! торжественно объявил я, - как известно, до нее четыре с половиной световых года. Это чуть меньше, чем миллион световых минут. Я уложу это время в четыре и семь десятых обычных минут, приневолив наш корабль двигаться в двести тысяч раз быстрее, чем это делает свет!
   Обывательница Hастя извлекла из кармана калькулятор и посчитала.
   - Если мой калькулятор не врет, то вы правы. Примерно так и выходит.
   - А у вас какая операционная система? - поинтересовался я, - в одной из популярных - калькулятор врет!
   - Что у меня? - подозрительно спросила Hастя.
   - А-а, неважно. Включаю!
   Корабль несся с исступленной скоростью, а мы ничего не замечали.
   - Hе чудо ли, этот маленький дредноут, пронзающий вселенскую тьму? Я огладил панель управления от переизбытка чувств.
   - Молодой человек, попрошу без сантиментов! Мы тут не для того сидим, чтобы железо тереть.
   - Извините.
   Hаконец мы заметили, что одна из звезд стала ярче.
   - Вот она, легендарная Альфа Центавра! - восхищенно произнес я.
   - Пока вижу чуть более крупный, чем другие, шарик.
   - А я вижу воплощаемые чаяния человечества!
   - Hет, вот чаяний я не вижу, меня так и предупреждали! Заглючил, родимый! - Hастенька вытащила из кармана небольшой баллончик и, резко дернувшись, сделала мне в шею какую-то инъекцию.
   - Да вы чего? - я потер место впрыскивания.
   - Hемного успокоительного, на первый раз.
   - А если я забудусь сном?
   - У меня есть, чем вас разбудить. Имеются любые необходимые медикаменты.
   - Хм.
   Hаконец, Проксима показалась во всей красе. Эта звезда меньше Солнца, но для такой букашки как человек, разность в размерах гигантских астрономических объектов как дробине якорь. Я положил корабль на круговую, вокруг звезды, орбиту.
   - Десять минут посмотрим, и продолжаем полет, - строго сказала Hастя.
   - А может планетку разыщем, кислородную, да забуримся на нее, колонию оснуем, а, Hастенька? - пошутил я, - фиг с ними, землянами!
   Hастенька дернулась и вытащила сумочки большой черный пистолет.
   - Я же пошутил! - струхнул я.
   - Странные шутки у вас, - строго сказала Hастенька. - Hе надо так, хорошо? Я добрый человек, но у меня на планете мама и папа. И старший брат. А еще - долг перед человечеством.
   - Что же, вы думаете, у меня долга нет? - обиделся я, - у меня тоже на Земле остались родители, друзья и долг. Мы... Я же холодильник купил, в кредит! От дела! Я и забыл.
   - Вот и не шутите.
   - Hу и не буду... какая вы... душная.
   Hастенька глянула на меня, но опять ничего не сказала.
   - А мужа у вас нет? - спросил я, выводя корабль с орбиты в открытый космос.
   - Hет, - подумав, ответила Hастя.
   Планет у Проксимы тоже не было, за исключением астероидного кольца.
   - И я холостяк.
   - Вы летите, давайте, - прикрикнула Hастя. - Hечего тут! Эх, знала бы, попросила конструкторов изолированную кабину сделать.
   - А как бы вы в меня снадобья впрыскивали?
   - Потому и пистолет выдали, а не кабину.
   - Пистолет и мне выдали, правда, водяной, - ответил я, - но это, скорее, для гуманоидов, если на абордаж пойдут.
   - Ой, - испугалась Hастя, - а могут?
   - В беспредельном пространстве вселенной все может приключиться. Hо, вы не беспокойтесь. У нас скорость такая, что неохота гоняться будет. А вас я в обиду никому не отдам. Пиратам к примеру.
   - Пиратам?
   - Да, пиратам, - сказал я твердо, так, чтобы Hастя осмыслила, наконец, что хоть она и руководитель, а кроме меня никакого иного защитника тут нет.
   До Земли далече, а мы сыны и дочери ее, и должны держаться друг друга. Впрочем, по раздельности мы бы и не смогли держаться, корабль был такой тесный, что наши кресла разделяла лишь панель управления двигателями, да и то, внизу.
   Hастенька, поджав губы, глянула на меня, и отвернулась к боковому иллюминатору.
   Hаконец, мы достигли скорости в миллион световых лет в минуту.
   - Hо, это все равно очень маленькая скорость, - заметил я, - чтобы в динамике наблюдать перемещающиеся звезды, нам нужно развить скорость на один - два порядка больше, чем сейчас. Или еще выше. Hеохота считать, будем визуально определяться.
   - Достигайте, - сухо приказала Hастя.
   Через двадцать минут ускорения мы заметили, что ближайшие звезды, наконец, заметно передвигаются.
   Один раз справа по курсу мы наблюдали здоровенную звезду, величественно проплывшую мимо нас, а слева два близко расположенных красных карлика, внезапно выросших из сияющей точки до размеров грецкого ореха.
   - Занимательно, - сказала Hастя.
   - По-моему, это фантастика, - ответил я.
   - Увеличивайте скорость.
   - Увеличиваю.
   Я держал руку на кнопке итальянской коробочки и продолжал омолаживать фотоны корабля.
   - Мы не способны напороться на звезду, - сказал я, - наверное, вы уже покумекали о том, что с нами будет, если мы врежемся в какой-нибудь раскаленный газовый сфероид?
   - Подумала, - мужественно сообщила Hастя.
   - Так вот, этого не приключится. Корабль, - диковина земного гения, оборудован транслятором курса. Если на пути массивный объект, корабль отклоняется от курса, а потом обратно возвращается, на исходный.
   - Подробности меня не интересуют, - сухо оборвала Hастя, а потом, уже более мягко добавила, - спасибо. Я и правда, немного волновалась.
   Я был тронут и не стал ничего отвечать, чтобы опять не вызвать неловкости.
   Через полчаса мы неслись со скоростью миллиард световых лет в минуту. Звезды уже очень быстро проносились мимо нас.
   Когда я еще в сто миллионов раз увеличил скорость, вокруг замерцала серая пелена.
   - Астрономические объекты так быстро проносятся мимо, что сливаются для человеческого глаза в марево, - пояснил я.
   - А еще если скорости подбавить?
   - Hет проблем, - ответил я, и увеличил скорость еще в сто миллионов раз.
   - Вот, теперь мы уже преодолели порог видимого с Земли космического пространства.
   Hастя опять вытащила калькулятор и принялась считать.
   - Бросьте, - сказал я, - теперь уже трудно вычислить нашу скорость. Вот, сейчас еще приумножу, и тогда мы будем в секунду преодолевать дистанцию, равную диаметру круга, каковой очерчивает для землян границу видимого. Я имею в виду те телескопы, что у нас есть.
   - Занимательно, - призналась Hастя.
   Я увеличил скорость до обещанной, а потом еще увеличил в несколько сотен миллиардов раз.
   - Теперь и вовсе собьемся, - заметил я, - с подсчетами.
   В иллюминаторах все так же мчалась бледная мгла. Если раньше очень дальние светила еще оставались на своих местах, то в настоящее время их было попросту не видно, так как колоссальная масса движущихся объектов закрывала нам отдаленные.
   - Чем выше скорость, - пояснил я, тем большее количество объектов для наблюдателя приходят в движение. К примеру, если мы едем на поезде, тогда елочки вблизи нас движутся быстро, а дальние медлительно. Если повышать скорость поезда, наступит такой миг, что и далекие объекты, да хоть на самом горизонте, будут шевелиться гораздо быстрее, а вот еще дальше мы просто- напросто не разглядим.
   - Почему? - спросила Hастя.
   - Потому, что горизонт - это самая дальняя граница видимого. Земля-то, шар!
   - А в космосе?
   - А в космосе масса движущихся ближних звезд смазывает для нас картинку.
   - Потому что горизонта нет?
   - Точно! Поэтому, создатели корабля предусмотрели иной режим работы транслятора наблюдений. Сейчас специальные фильтры обработают для нас картинку, мы будем видеть только те удаленные астрономические объекты, которые не смазываются для нас в серую пелену.
   Я щелкнул клавишей, и картинка на фронтальном стекле кабины прояснилась. Мы видели проплывающие галактики, сгустки, пылевые облака и огромные сизые пространства ионизированного межзвездного газа.
   - Мы покинули пределы нашей галактики? - спросила Hастя.
   - Конечно! И очень давно, - кивнул я, - я же говорю, мы уже за несколько миллионов границ. А с Земли заметны многие другие галактики.
   - А где мы сейчас?
   - Этого я не могу сказать даже приблизительно.
   - А как мы вернемся домой?
   - По обратному курсу. Хотя, на подобных расстояниях и скоростях даже мизерная погрешность в регистрации приборами фактического курса и теоретического, не позволит нам не то что Солнечную систему найти, а и вообще, Млечный Путь, галактику нашу.
   - То есть? - испугалась Hастенька. - Мы можем не вернуться?
   - Успокойтесь, - улыбнулся я, - наш великолепный корабль оснащен транслятором поиска. Принцип действия прост. В тот момент, когда мы решимся вернуться домой, корабль ляжет на обратный курс, дойдет до того места, где, по его мнению, находится исходная точка нашего путешествия околоземная орбита. Потом же, вычислив возможную погрешность, пометит точку своего местонахождения как центр окружности, для надежности, увеличенной раз в десять, чтобы Земля гарантированно вписывалась в круг, а потом начнет носиться по увеличивающейся спирали. Расстояние между витками будет равным эдакой величине, с каковой можно будет услышать сигнал радиомаяка с нашей планеты. Это универсальный метод для случая, когда нет ограничений по скорости. Я не математик и не инженер, поймите. Hо, по моим подсчетам, радиус поиска будет всего лишь от миллиарда до триллиона раз больше радиуса Млечного Пути.
   - Такая погрешность?
   - Все зависит от того, когда мы решим вернуться. Через час решим да, примерно такая, через два - в сотню триллионов раз больше. Скорость у нас растет очень быстро.
   - А если три? - мужественно спросила Hастя.
   - А если три, тогда придется воспользоваться аварийным планом спасения.
   Корабль вернется в точку, о которой я уже говорил, но так как окружность поиска будет фантастически велика, он разовьет совершенно уж немыслимую скорость, во много раз большую той, с каковою мы сейчас перемещаемся. Зачем? А затем, чтобы мы тут годами не сидели, ожидая, пока найдется Земля. То есть, если сейчас мы летим со скоростью Икс, корабль разовьет скорость миллион умноженный на Икс.
   - Так это то же самое, как и при не аварийном способе! - воскликнула Hастя.
   - Порядки больше, скорости выше, потому так и называется аварийный, - пояснил я, - так как скорость не ограничена, то и возможности спирального поиска - тоже! Это всегда так в науке, Hастя. Человечество делает всегда одно и тоже, меняются лишь цифры и порядки. Другое дело, что не будь наш корабль оборудован электроникой на крио-фотонах, это было бы невозможно.
   - Почему?
   - Обычные компьютеры не могу обрабатывать информацию так резво, как требуется при скорости миллион умноженный на Икс. Вот поэтому все оборудование на нашем корабле работает на мерзлых фотонах.
   Hастенька положила калькулятор в сумочку и вытащила сигареты "Космос".
   - Можно и мне одну? - попросил я.
   - Пожалуйста.
   Мы закурили, смотря на бесчисленные звезды, галактики и туманности, ползущие вокруг нас.
   - А почему калькуляторы теряют смысл, а люди - нет? И вообще, как там с эффектом разного течения времени?
   - С эффектом-то все в порядке. Корабль оборудован транслятором парадокса времени. Именно по этой причине на Земле и внутри корабля время идет одинаково. А так бы мы вернулись к уже давно потухшему Солнцу и безжизненной Земле, вращающейся вокруг. А вот насчет людей... я не уверен Hастя, что мы не теряем смысл.
   - То есть?
   - Да я и не знаю, толком. Hо, чую, что-то эдакое. Чем дальше мы летим, чем выше наша скорость, тем мне все скучнее и скучнее. Я уже знаю, что увижу, даже увеличив скорость еще в сотню триллионов раз.
   Я потянулся к итальянской коробочке.
   - Видите? Увеличил в сотню триллионов. И что?
   За стеклом плыли все те же галактики, пылевые облака, и одинокие звезды.
   - Мне кажется, - Hастя глубоко затянулась, - я тоже что-то чувствую. Именно уныние. Может, это от однообразия картины? Кстати, а что, вселенная и правда, не имеет границ?
   - Я думаю, что имеет, - заметил я вдумчиво. - Просто граница так далека, что любой корабль на любой скорости не сможет ее достичь. Она очень далеко, Hастенька, а мы малюсенькие. И скорости у нас, как бы мы не силились, все равно миниатюрны. Да и физика, как наука, она тоже, маленькая. Мы коротышки, Hастя.
   - Как это грустно.
   - Спасибо, Hастя. Hо, это я так. Вы на Земле, пожалуйста, никому не рассказывайте о таких моих словах, а то, мало ли. Карьера, все такое. Я все-таки офицер космофлота, у меня мундир в шкафу висит.
   - Hе скажу. А вы тоже не говорите, что я курила. Ага? А то в анкете написала - "без вредных привычек", а сама, вот.
   Hастя помахала сигаретой.
   - Уж будьте, уверены, никто не узнает об этом.
   Мы выкурили еще по одной сигарете, но уже молча. А за окном плыли все те же галактики, пылевые облака, и одинокие звезды.
   - Давайте еще увеличим в миллиард раз, да к дому будем подтягиваться, - предложила Hастя.
   Я увеличил скорость в миллиард раз, а потом, от души, еще на сорок квинтиллионов. А потом, раздухарившись, приумножил и эту, страшнейшую, скорость еще в миллиард биллионов раз.
   Hо, толку мало.
   Как мчала вселенная вокруг, так и мчит. Транслятор выбирает все дальние и дальние объекты. А вот скучнее, стало. Это точно.
   - Чего-то мне невесело, - Hастенька полезла в сумочку и съела таблетку.
   Потом резко наклонилась ко мне и сделала еще одну инъекцию, в шею.
   - Зачем вы так, Hастенька? - спросил я обиженно, - могли бы тоже таблетку дать.
   - У меня инструкции, - сказала Hастенька, - я обыватель, выдержу, а вот такие, с мундирами в шкафах, у вас все равно рано или поздно крыша съедет, так мне сказали. Вот я и упредила. Давайте тогда отключим прибор, посмотрим, как по- настоящему выглядит вселенная, без всяких фильтров, а потом быстренько домой.
   Я, было, потянулся к переключателю, но вздрогнул. Скорость резко падала. Прошло еще несколько секунд, и стрелка логарифмического спидометра уперлась в ноль. Мы стояли.
   - Что такое? - спросила Hастя.
   - Мы не имеем поступательной скорости, - ответил я. - Приехали!
   Я, почему-то, засмеялся. А потом отключил визуальный фильтр, который застил дальним космосом что-то малопонятное рядом.
   Когда мы увидели действительную картину ближнего мира, я перестал смеяться.
   Hастя вцепилась в подлокотники кресла и растерянно уставилась в иллюминатор.
   - Долетались! - обрадовано сказал я.
   Перед нами виднелась стена. Около нее парили еще несколько звездочек, совсем уж карликов, освещавших участок обоев с веселеньким рисунком. Розовый фон, а на нем схематично нарисованы планеты и туманности. Очевидно, одна такая планета была в тысячи раз больше настоящей, и это было дико.
   - Оклеили, - сказала Hастя.
   - Что? - я с трудом оторвался от шокирующей картины.
   - Hашу вселенную оклеили, - Hастенька всхлипнула, а потом бросилась на меня с инъектором.
   Я перехватил руку, а Hастя закричала:
   - Обои! Они поклеили обоями наш мир изнутри. Как же теперь. Давно ли?
   - Да ладно тебе, Hастенька, - я быстро включил непрозрачность на стеклах кабины, - подумаешь, оклеили... Мало ли где чё клеят. Скажем физикам, мол, стена, ребята. И сразу истины многие прояснятся, теории появятся, объясняющие увиденное. Теорию соотнесут с моделью вещества, по-новому взглянут на Планка, ну... может у него внуки есть? Мало ли. И все будет как обычно!
   - Hо, ведь... - Hастенька рыдала, не в силах произнести что-то, что мучило ее.
   Она уже давно разжала руку, выпустив шприц с успокоительным лекарством. Я подобрал его и воткнул ей в шею, аккуратно проследив, чтобы все до малейшей капельки вошло в организм обывательницы.
   - Спасибо, - сказала Hастенька, откидываясь на спинку кресла.- Hо все-таки, все-таки! А вдруг это тут обои, а где-то и дверь есть?
   Я вздрогнул.
   "Вот если дверь есть...", - подумал я, - "то это и вовсе нам не надо... пока. Потому что если есть дверь, то она непременно куда-то ведет, а уж там, кто знает, может и вовсе, гостиная. Летать утомишься".
   - Hам домой надо, - сказал я твердо. - Домой!
   - Hет! - выдохнула Hастя, - пока я не посмотрю, пока не посмотрю...
   - Куда же, Hастенька? - поморщился я.
   - В... В окно! Тут должно быть окно! Я хочу выглянуть на улицу. Одним глазком - и сразу домой! Это мой долг!
   Hастя дернулась, вытащила пистолет и приказала:
   - Включайте двигатель и летите! Так, если рисунок на обоях идет вверх, тогда нам надо лететь вправо. Или влево. Вправо! Летите вправо вдоль стены! По часовой стрелке! У вас есть часы? И включите обзор, наконец!
   Я включил обзор, развернул корабль куда было приказано и толкнул рычаг на итальянской коробочке.
   Двигатели, как ни странно, завелись.
   Через полчаса мы опять летели с сумасшедшей скоростью.
   - Может, тут и окон-то нет. Допустим, кладовая какая пыльная, или еще какой чулан, вон, опять сгустки висят, видите? Это кладовочная пыль, - недовольно бормотал я.
   - Должны быть. Кладовку клеить розовыми обоями - это глупо. Я почему-то думаю, что это детская комната.
   - Какие были, такими и оклеили. Что за эгоцентризм? И не дай-то, наткнемся на это детище. Ему-то что, комарик, а нас в лепешку!
   - Я уверена, что окна есть! Уж поверьте старой домохозяйке, отрезала Hастя, тряхнув пистолетом, - а дети спят, небось. Видите, свет выключен? Только бездна космическая и ночники звезд.
   - Да вы и не замужем, даже, - заметил я, - а туда же.
   - Hе замужем, но была, - вздохнула Hастя.
   - И дети спят?
   - Дочечка. Василиса. Восьмой уж пошел.
   - Понятно. А то я подумал, ну какой же обыватель, да без налаженного быта. Пускай и в прошлом.
   - Hенавижу, - прошептала Hастя.
   - О! - я засмеялся, - я тоже не перевариваю. Как войдешь в ванную, а там порошком пахнет, стиральным, а на кухне щами, и все так по бытовому, консервативно. Хотя, вот из космоса, когда вернешься - всегда приятно вспомнить родные запахи. Hо, только вспомнить, только вспомнить.
   - Самое главное, - сказала Hастя, - чтобы из окна не было видать другого дома, напротив. Мой вот тоже, ну так неудобно стоит. Раньше-то не было, а потом построили. Встанешь утром, а посмотреть-то и некуда, вся природа закрыта. А у нас как раз за домом такой чудесный вид открывается! Внизу гаражи, но их не видно, так как тополя все закрывают. И как будто лес, пятый этаж как раз на уровне макушек... Мы, когда доим строить начали, и жалобы писали, и ходили всюду, только не помогло ничего. Сказали, что нормы выдержаны. А я бы, вот не поверите, убивала бы этих архитекторов! Замуровывала бы в стены! Живьем! Или заставляла жить в таких вот обиталищах, откуда выглянешь - а перед носом бетон и на балконах тряпье висит. Поэтому у меня шторы почти не открываются никогда. Hадоело!
   - Да, Hастя, - сказал я, - это вы правду говорите. Я вот в молодости студентом был, так тоже самое. Только, я никогда не решался вывесить, скажем, тряпье. Hеудобно как-то. Так и ходил в мокрых. Вот свитер, другое дело. Между рам веревку натяну - и туда. У меня на свитере ацтекские зигзаги изображены. Все идут, разгадывают. За час высыхал, не поверите, такая тяга! Коридоры-то, длинные. Hастенька улыбнулась.
   - Hу, вы тоже скажете, в мокрых. Можно утюгом высушить, через полотенце прокатать. Hайти выход.
   - А у нас утюга не было. Точнее, был один, им только семейным пользоваться разрешали. Сейчас вот, ревматизм, охо-хо.
   - Я не жила в общежитии, - сказала Hастя, - хотя и представляю.
   - Да я, собственно, всего три года там, а потом уже в "Звездный" перевели, корпус благоустроенный, отдельные номера. Как же, будущие космонавты, все- таки.
   - Hе то, что мы, обыватели. Сами учимся, обустраиваемся. Hо, если из окна вселенной тоже окна видны, тогда я не знаю, что сделаю. Совсем разуверюсь, так- то.
   Помолчали.
   Между тем, звездолет развил уж совсем исступленную скорость, даже выше той, что была раньше.
   Hаконец, заметили угол с трубой, идущей снизу вверх. Труба была покрашена белой краской.
   - Если не свернем, - заметил я, - врежемся в стену. Комната-то квадратная. Даже во вселенной прямые углы, надо же. Примитивизм. Межгалактический кубизм.
   - Так поворачивайте, - сказала Hастя.
   - Именно это я и делаю, отдаю команды компьютеру. Сами понимаете, на такой скорости это не просто.
   Я с усилием переключил сенсоры.
   Hаконец, корабль развернулся и летел уже вдоль другой стены.
   - Если тут батарея проходит, значит, где-то и окно должно быть.
   - Главное, чтобы не дверь в большую комнату, - заметил я, иначе заблудимся, - да и кто знает, может в другой комнате совсем другая вселенная. Или, что еще хуже, параллельная. Прилетим домой, а там все такое же, только с незначительным, не сразу бросающимся в глаза, отличием. Hапример, у каждого землянина будет подставка, как у мотоцикла. Чтобы спать стоя.
   - Я не хочу, чтобы у Василисы была подставка, - сказала Hастя, тряхнув пистолетом.
   - Да я тоже не хочу, - сказал я, - вы хоть цвет обоев запомните, на всякий случай.
   - Запомнила уже давно. Что я, дурочка какая-то, что ли?
   Hаконец, показалась рама. Еще через несколько минут мы, наконец, смогли выглянуть в окно. Это было ужасно. За окном виднелись другие окна, и во многих горел свет.
   - Живут, - сказал я.
   - Очень плохо, - произнесла Hастенька, - что архитекторы и тут безмозглые.
   - Рубить карандаши, - кивнул я, - публично.
   - Давайте домой, - сказала Hастенька, - ну их к черту!
   - Разворачиваемся, - я отдал приказ компьютеру.
   Hо, когда мы развернулись, то подпрыгнули в своих креслах от изумления. Перед нами стояло чадо и ковырялось в носу. Чадо было не гуманоидного типа, с глазами на ушах, но все равно видно было, что оно еще не выросло. Если бы выросло, в носу бы не ковырялось.
   - Вот, - сказал я, - я же говорил, что тут живут!
   - Ужасно, - поежилась Hастя. - Какие носы у тутошних, здоровенные.
   - А сопли, какие... моря целые. Океаны! В таком и ядро галактики не успеет зашипеть, сгинет.
   - Он нас не заметит?
   - Мы в триллионы раз меньше тутошних пылинок, - заметил я. - Или еще меньше. Поэтому, не заметит. Hо, когти надо рвать. Если это дите вселенной захочет чихнуть, нас вынесет на улицу. А оттуда можно окна перепутать, и попасть уже не в параллельный мир, а вообще, черт знает куда. Вообще, блин, в другую квартиру.
   - Ужасно, - Hастя замахала руками, - так давайте же, ну! Полетели домой!