Страница:
Он так и не понял, кто тогда сидел перед ним и тихим вкрадчивым голосом объяснял сложившуюся ситуацию. Лицо собеседника было в тени, и только голос обволакивал со всех сторон, почему-то доводя Лапека до дрожи в коленях.
– Вы только что получили контракт на всю жизнь, Тадеуш. Вы сыграете такую роль в мировой истории, по сравнению с которой все остальные роли не более чем жалкое фиглярство. Не дайте же нам усомниться в правильности нашего выбора.
Что случилось с настоящим фон Бейли, Тадеуш тоже пытался не думать, находясь в странном состоянии какого-то восхищенного ужаса перед разворачиваемыми перед ним подробностями аферы вселенского масштаба. Подумать только, покуситься на саму суть Империи, на символ ее незыблемости и стабильности!
А голос все шелестел и шелестел:
– Конечно, вам придется многое изучить. Привычки, речь, походка, операция по изменению внешности, наконец, – над этим поработают лучшие специалисты, не сомневайтесь. И, в конце концов, перевоплощение – ваше призвание!
Через год умер прежний Император. И Сайрус фон Бейли, он же Тадеуш Лапек, впервые заняв кресло Императора, обратился к народу со словами соболезнования.
И с той поры попал в золотую клетку, откуда не было выхода.
Первые несколько лет ему это даже нравилось. Миллиардная аудитория смотрела на игру молодого Тадеуша и тщательно внимала каждому его слову, тысячи политиков соседних государств дотошно анализировали каждый его жест, пытаясь предугадать ближайший курс Империи. Это завораживало и пугало Лапека. Конечно же, тексты готовились для него заранее, но манеры, жесты, интонация – это все было только его. И каждый раз перед записью обращения обязательная беседа со странным человеком без лица, тихий голос которого отчего-то пугал с каждым разом все больше и больше, хотя, казалось бы, к нему давно можно было привыкнуть.
Тадеуш жил в огромном доме на берегу озера, не имея ни в чем отказа, кроме контактов с внешним миром. Съемочные группы различных каналов в счет можно было не принимать, общение с персоналом видеозаписи исчерпывалось благоговейными взглядами с их стороны, хотя Тадеуш был рад и этому. Он даже не представлял себе, где находится, так как сразу после «собеседования» был погружен в сон и не исключал возможности переброски даже на другую планету. По крайней мере, средства Безликого, как окрестил для себя Тадеуш своего работодателя, вполне позволяли это сделать.
С каждым годом афера, сначала поразившая его своей грандиозностью, все больше и больше удивляла его теперь уже простотой. Огромные расстояния между планетами сводили к нулю личные контакты любого рода между дипломатами высшего уровня. Государственные деятели вели работу исключительно с помощью средств связи, используя цифровую печать своего образования, и многие из них тщательно скрывали место своего пребывания. И иногда Тадеуш представлял себя в качестве маленького довеска, инструмента для ввода печати. Собственно, так оно и было.
Потом это стало его тяготить. Молчаливый персонал обслуживания, словарный запас которого исчерпывался лишь «Да, сэр», «Нет, сэр», «Не знаю, сэр», осточертел ему до невозможности. Новости из внешнего мира он получал лишь по одностороннему коммуникатору, и все общение Тадеуша сводилось лишь к редким разговорам с Безликим, что особой радости, в общем-то, тоже не приносило.
Одно время Тадеуш пристрастился было к выпивке, но и тут вынужден был себя ограничить, получив строгое внушение и угрозу быть ее полностью лишенным.
И так получилось, что по истечении нескольких лет в роли Императора Лапек серьезно задумался о саморазоблачении. Последствия для Империи от такого шага сдерживали его еще какое-то время, но потом собственный эгоизм перевесил.
Для пробы Тадеуш твердо решил взбунтоваться во время очередной предварительной беседы перед записью с Безликим. Он накручивал себя неделю, набираясь смелости и оттачивая особо удачные фразы, которыми он, несомненно, поразит собеседника и заставит его прислушаться к своему мнению.
И весь разговор простоял, чувствуя, как язык опять предательски отнялся и потные руки ощутимо дрожат. В Безликом было что-то гипнотизирующее, и его голос полностью подавлял волю к сопротивлению.
После этого Тадеуш, обзывая себя трусом и другими малоприятными словами, совершил абсолютно бестолковый поступок. Во время съемки обращения вместо выданного ему текста, он, шалея от собственной наглости, стал излагать все детали своего заточения. И с какой-то радостью наблюдал, как поначалу недоуменно, а потом все более ошарашено смотрит на него съемочная группа одного из главных каналов.
Среди них шестерых была одна еще совсем молоденькая девушка, блондинка, и ее широко распахнутые в недоверии глаза запомнились Тадеушу особенно отчетливо.
Естественно, съемку прервали. Безучастный персонал препроводил Лапека в его комнату, и поостывший Тадеуш стал с ужасом ждать предстоящего разговора с Безликим.
Но разговора не состоялось. Ближе к утру с трудом уснувший Тадеуш был поднят с постели и с мешком на голове отконвоирован в какую-то камеру. Громко лязгнула запираемая дверь, и он остался один, гадая, что его ждет за непослушание. Руки были свободны и Лапек осторожно, для верности подождав пару минут, стянул мешок.
Камера была маленькая, и яркий свет заливал ее полностью. Моргая от резкого перехода, Тадеуш разглядел несколько высоких силуэтов, которые окружали его со всех сторон.
Через несколько секунд зрение адаптировалось и Тадеуш замер.
Это действительно были люди, все шесть человек из съемочной группы. Высокими они показались лишь потому, что были подвешены на свисающие с потолка крюки. Прямо перед застывшим в ужасе Тадеушем неподвижно маячило лицо блондинки с выколотыми глазами. А к животу была небрежно приколота ее же заколкой записка с двумя словами: «За что?»
Звук, который Тадеуш услышал почти сразу, но поначалу не придал значения, был звуком капающей крови. Люди были убиты совсем недавно и подвешены буквально за несколько минут до привода сюда Лапека. Лужицы под ногами еще не успели как следует натечь, но и площадь пола в камере была невелика, и несколько разрезов на телах обещали в скором времени снабдить его красным покрытием полностью.
За ним явно наблюдали, потому что после того, как Тадеуш судорожно отдернул ногу от подкравшегося ручейка, свет в камере погас. И Лапек остался в полной темноте наедине с шестью мертвыми телами и тихим, ускоряющимся с каждой минутой перестуком падающих капель.
Он был вытащен прямо из кровати в нижнем белье и босиком. Стоя ровно посередине и боясь даже дышать, Тадеуш чувствовал, как его накрывает какой-то животный ужас. А потом, ощутив, как его правой голой ноги коснулось нечто теплое, он заорал и в панике отступил, тут же поскользнувшись и в попытке не упасть ухватившись за одно из висящих тел. Труп не был закреплен и легко соскользнул. Тадеуш рухнул во что-то мокрое и липкое, и практически уже ничего не соображая, забился в тщетных попытках встать, придавленный сверху почему-то невероятно тяжелым телом.
Через сутки покрытого засохшей кровью скулящего Лапека с зажмуренными глазами выволокли из камеры и поместили обратно в его апартаменты. И после этого Тадеуш, полностью пришедший в себя только спустя неделю, стал безупречно послушен и сговорчив, и всякие крамольные мысли если и тревожили его голову, то лишь до первого взгляда на вставленную в рамочку на стене смятую записку. По личному распоряжению Безликого два слова на бумаге с бурыми пятнами «За что?» должны были теперь вечно украшать его комнату. В, так сказать, назидание.
Правда, беседы с Безликим пришлось после этого урока проводить за несколько дней до предстоящей записи, так как Тадеуш был в состоянии изображать правителя самого грозного из человеческих государств лишь спустя некоторое время после общения с пугающим его до тошноты голосом. Безликий никогда и словом не обмолвился о произошедшем, но этого и не требовалось.
Он за тридцать лет так и не стал выглядеть иначе, да собственно, Тадеуш его никогда толком и не видел. Складывалось впечатление, что само время боится этого змеиного голоса.
И вот теперь Тадеуш все чаще и чаще стал задумываться о том, что скоро его вообще спишут со счетов. Узнававший о своей женитьбе, рождении сына, его совершеннолетии лишь из информационных каналов, Лапек не испытывал никаких ложных надежд по поводу своего будущего. Наверняка где-то готовится к вступлению на престол следующий тадеуш лапек, даже не подозревающий, какая роль ему отведена.
Роль простой марионетки. Обманки. Фальшивки.
И вглядываясь в запись выступлений предыдущего Императора, Тадеуш мучительно искал знаки того, что он был настоящий. Настоящий человек, свободный в своих действиях. Почему-то это для него было очень важно.
Последние два года дались ему особенно тяжело. Впрочем, именно в это время человечество столкнулась с энергами и усталое напряжение Императора выглядело как нельзя более уместно, объяснимо укладываясь в картину противостояния с чужими.
***
***
– Вы только что получили контракт на всю жизнь, Тадеуш. Вы сыграете такую роль в мировой истории, по сравнению с которой все остальные роли не более чем жалкое фиглярство. Не дайте же нам усомниться в правильности нашего выбора.
Что случилось с настоящим фон Бейли, Тадеуш тоже пытался не думать, находясь в странном состоянии какого-то восхищенного ужаса перед разворачиваемыми перед ним подробностями аферы вселенского масштаба. Подумать только, покуситься на саму суть Империи, на символ ее незыблемости и стабильности!
А голос все шелестел и шелестел:
– Конечно, вам придется многое изучить. Привычки, речь, походка, операция по изменению внешности, наконец, – над этим поработают лучшие специалисты, не сомневайтесь. И, в конце концов, перевоплощение – ваше призвание!
Через год умер прежний Император. И Сайрус фон Бейли, он же Тадеуш Лапек, впервые заняв кресло Императора, обратился к народу со словами соболезнования.
И с той поры попал в золотую клетку, откуда не было выхода.
Первые несколько лет ему это даже нравилось. Миллиардная аудитория смотрела на игру молодого Тадеуша и тщательно внимала каждому его слову, тысячи политиков соседних государств дотошно анализировали каждый его жест, пытаясь предугадать ближайший курс Империи. Это завораживало и пугало Лапека. Конечно же, тексты готовились для него заранее, но манеры, жесты, интонация – это все было только его. И каждый раз перед записью обращения обязательная беседа со странным человеком без лица, тихий голос которого отчего-то пугал с каждым разом все больше и больше, хотя, казалось бы, к нему давно можно было привыкнуть.
Тадеуш жил в огромном доме на берегу озера, не имея ни в чем отказа, кроме контактов с внешним миром. Съемочные группы различных каналов в счет можно было не принимать, общение с персоналом видеозаписи исчерпывалось благоговейными взглядами с их стороны, хотя Тадеуш был рад и этому. Он даже не представлял себе, где находится, так как сразу после «собеседования» был погружен в сон и не исключал возможности переброски даже на другую планету. По крайней мере, средства Безликого, как окрестил для себя Тадеуш своего работодателя, вполне позволяли это сделать.
С каждым годом афера, сначала поразившая его своей грандиозностью, все больше и больше удивляла его теперь уже простотой. Огромные расстояния между планетами сводили к нулю личные контакты любого рода между дипломатами высшего уровня. Государственные деятели вели работу исключительно с помощью средств связи, используя цифровую печать своего образования, и многие из них тщательно скрывали место своего пребывания. И иногда Тадеуш представлял себя в качестве маленького довеска, инструмента для ввода печати. Собственно, так оно и было.
Потом это стало его тяготить. Молчаливый персонал обслуживания, словарный запас которого исчерпывался лишь «Да, сэр», «Нет, сэр», «Не знаю, сэр», осточертел ему до невозможности. Новости из внешнего мира он получал лишь по одностороннему коммуникатору, и все общение Тадеуша сводилось лишь к редким разговорам с Безликим, что особой радости, в общем-то, тоже не приносило.
Одно время Тадеуш пристрастился было к выпивке, но и тут вынужден был себя ограничить, получив строгое внушение и угрозу быть ее полностью лишенным.
И так получилось, что по истечении нескольких лет в роли Императора Лапек серьезно задумался о саморазоблачении. Последствия для Империи от такого шага сдерживали его еще какое-то время, но потом собственный эгоизм перевесил.
Для пробы Тадеуш твердо решил взбунтоваться во время очередной предварительной беседы перед записью с Безликим. Он накручивал себя неделю, набираясь смелости и оттачивая особо удачные фразы, которыми он, несомненно, поразит собеседника и заставит его прислушаться к своему мнению.
И весь разговор простоял, чувствуя, как язык опять предательски отнялся и потные руки ощутимо дрожат. В Безликом было что-то гипнотизирующее, и его голос полностью подавлял волю к сопротивлению.
После этого Тадеуш, обзывая себя трусом и другими малоприятными словами, совершил абсолютно бестолковый поступок. Во время съемки обращения вместо выданного ему текста, он, шалея от собственной наглости, стал излагать все детали своего заточения. И с какой-то радостью наблюдал, как поначалу недоуменно, а потом все более ошарашено смотрит на него съемочная группа одного из главных каналов.
Среди них шестерых была одна еще совсем молоденькая девушка, блондинка, и ее широко распахнутые в недоверии глаза запомнились Тадеушу особенно отчетливо.
Естественно, съемку прервали. Безучастный персонал препроводил Лапека в его комнату, и поостывший Тадеуш стал с ужасом ждать предстоящего разговора с Безликим.
Но разговора не состоялось. Ближе к утру с трудом уснувший Тадеуш был поднят с постели и с мешком на голове отконвоирован в какую-то камеру. Громко лязгнула запираемая дверь, и он остался один, гадая, что его ждет за непослушание. Руки были свободны и Лапек осторожно, для верности подождав пару минут, стянул мешок.
Камера была маленькая, и яркий свет заливал ее полностью. Моргая от резкого перехода, Тадеуш разглядел несколько высоких силуэтов, которые окружали его со всех сторон.
Через несколько секунд зрение адаптировалось и Тадеуш замер.
Это действительно были люди, все шесть человек из съемочной группы. Высокими они показались лишь потому, что были подвешены на свисающие с потолка крюки. Прямо перед застывшим в ужасе Тадеушем неподвижно маячило лицо блондинки с выколотыми глазами. А к животу была небрежно приколота ее же заколкой записка с двумя словами: «За что?»
Звук, который Тадеуш услышал почти сразу, но поначалу не придал значения, был звуком капающей крови. Люди были убиты совсем недавно и подвешены буквально за несколько минут до привода сюда Лапека. Лужицы под ногами еще не успели как следует натечь, но и площадь пола в камере была невелика, и несколько разрезов на телах обещали в скором времени снабдить его красным покрытием полностью.
За ним явно наблюдали, потому что после того, как Тадеуш судорожно отдернул ногу от подкравшегося ручейка, свет в камере погас. И Лапек остался в полной темноте наедине с шестью мертвыми телами и тихим, ускоряющимся с каждой минутой перестуком падающих капель.
Он был вытащен прямо из кровати в нижнем белье и босиком. Стоя ровно посередине и боясь даже дышать, Тадеуш чувствовал, как его накрывает какой-то животный ужас. А потом, ощутив, как его правой голой ноги коснулось нечто теплое, он заорал и в панике отступил, тут же поскользнувшись и в попытке не упасть ухватившись за одно из висящих тел. Труп не был закреплен и легко соскользнул. Тадеуш рухнул во что-то мокрое и липкое, и практически уже ничего не соображая, забился в тщетных попытках встать, придавленный сверху почему-то невероятно тяжелым телом.
Через сутки покрытого засохшей кровью скулящего Лапека с зажмуренными глазами выволокли из камеры и поместили обратно в его апартаменты. И после этого Тадеуш, полностью пришедший в себя только спустя неделю, стал безупречно послушен и сговорчив, и всякие крамольные мысли если и тревожили его голову, то лишь до первого взгляда на вставленную в рамочку на стене смятую записку. По личному распоряжению Безликого два слова на бумаге с бурыми пятнами «За что?» должны были теперь вечно украшать его комнату. В, так сказать, назидание.
Правда, беседы с Безликим пришлось после этого урока проводить за несколько дней до предстоящей записи, так как Тадеуш был в состоянии изображать правителя самого грозного из человеческих государств лишь спустя некоторое время после общения с пугающим его до тошноты голосом. Безликий никогда и словом не обмолвился о произошедшем, но этого и не требовалось.
Он за тридцать лет так и не стал выглядеть иначе, да собственно, Тадеуш его никогда толком и не видел. Складывалось впечатление, что само время боится этого змеиного голоса.
И вот теперь Тадеуш все чаще и чаще стал задумываться о том, что скоро его вообще спишут со счетов. Узнававший о своей женитьбе, рождении сына, его совершеннолетии лишь из информационных каналов, Лапек не испытывал никаких ложных надежд по поводу своего будущего. Наверняка где-то готовится к вступлению на престол следующий тадеуш лапек, даже не подозревающий, какая роль ему отведена.
Роль простой марионетки. Обманки. Фальшивки.
И вглядываясь в запись выступлений предыдущего Императора, Тадеуш мучительно искал знаки того, что он был настоящий. Настоящий человек, свободный в своих действиях. Почему-то это для него было очень важно.
Последние два года дались ему особенно тяжело. Впрочем, именно в это время человечество столкнулась с энергами и усталое напряжение Императора выглядело как нельзя более уместно, объяснимо укладываясь в картину противостояния с чужими.
***
– Сохранять строй! Я постараюсь найти место для связи с базой. Здесь мертвая зона! – напряжение в голосе флай-лейтенанта было в прямом смысле слова осязаемым. Его москит резко вильнул вправо, тогда как остальные буквально зависли, перегруппировавшись в защитное построение.
Мартин заставил себя разжать руки, вцепившиеся в штурвал. После бешеной гонки над поверхностью, его организм, накаченный стимуляторами (автоматическая система жизнеобеспечения таки вкатила ему ударную дозу, признав его состояние критическим), требовал активных действий. Впрочем, Мартин был даже благодарен сработавшей автоматике – сегодняшнее утро было не самым легким в его жизни, даже если не брать во внимание мучавшее его похмелье.
Расстилавшийся под ними ландшафт также не внушал оптимизма. Поверхность планеты, куда хватало взгляда, была покрыта мелким серым песком с редкими островами каменных валунов, и лишь невдалеке на севере виднелась горная гряда, вздымающаяся над поверхностью подобно угрюмому лежащему великану. Раскаленный воздух на фоне гор слоился и изредка переливался неожиданно синеватым цветом.
«Синеватым? Тьма вас всех накрой!», – выругался про себя Мартин и заорал по внутренней связи:
– Локализован противник, направление – север-север-восток!
Это была излюбленная тактика энергов, владевших технологией, которая позволяла им скрывать свои боевые корабли. В самый неожиданный момент боя, когда, казалось бы, инициатива полностью уже переходила на сторону имперских войск, непонятно откуда появляющиеся свежие силы энергов в один момент радикально меняли расклад сил. Маскировочные экраны представляли для научников Империи неразрешимую загадку, так как скрытые за ними корабли не регистрировались ни одним известным способом и в космосе были абсолютно невидимы. Атмосфера же человеческих планет почему-то делала, пусть и с небольшой вероятностью, обнаружение внушавших трепет невидимок энергов визуально возможным из-за проявляющихся незначительных проблесков синего цвета. Утешало лишь одно – судя по всему, энерги не могли находиться в невидимости и вести боевые действия одновременно.
– Атакующее построение, направление – север-север-восток! – мгновенно откликнулся флай-лейтенант, но было уже поздно. Громадный корабль, никак не походящий на побитый в боях, с громким низким гулом, заставляющим вибрировать все тело до самых костей даже сквозь бронированную оболочку катера, проявлялся на фоне гор. Хлопки вспарываемого воздуха, сопровождающие появление, терялись на фоне этого звука, как перестук отдельных капель во время шумящего ливня.
Это явно был штурмовик. И штурмовик огромный.
Корабль был настолько угрожающе чужероден, что у Мартина перехватило дыхание. До этого он видел боевую технику энергов только в видеозаписи с комментариями аналитического отдела, сбившимся с ног в поисках подходящих названий для странных гибридов. Но реальность, как оказалось, не имела ничего общего с записью. Ломаные линии, очерчивающие контур штурмовика и сходившиеся при этом под совершенно неожиданными углами, были настолько чужды глазу в отличие от пусть не всегда изящной, но симметричной имперской техники, что Мартина так и тянуло отвести взгляд. Справа от штурмовика торчала громадная надстройка непонятного назначения, заканчивающаяся тонкой иглой, нацеленной прямо на них, причем соединена была эта штука всего лишь двумя тонкими леерами с основным корпусом. В левой же части корабля наоборот, виднелось сквозное отверстие, сквозь которое отчетливо просвечивала горная гряда позади. Складывалось странное впечатление, что это отверстие предназначалось изначально для какого-то блока, но потом он был то ли демонтирован, то ли вообще на установлен туда. И, приглядевшись, по всей поверхности штурмовика можно было заметить повторяющую его контуры практически прозрачную пленку, как если бы гигантский стекольщик зачем-то покрыл весь корабль одним сплошным стеклом с многочисленными гранями.
И тут воздух вокруг взорвался. Сполохи лазерных выстрелов заполнили собой обзор и на мгновение Мартину показалось, что он ослеп. Руки сами собой вцепились в штурвал и мир вокруг его катера завертелся в безумном танце.
Шансов у них не было никаких. Через минуту Мартин понял это совершенно отчетливо, наблюдая, как одна за другой гаснут зеленые точки на его экране. Штурмовик энергов вел настолько плотный огонь, что все силы пилотов уходили лишь на маневры уклонения. Лазеры буквально косили замешкавшиеся хотя бы на мгновение катера, не давая приблизиться на расстояние ракетного залпа. Тройка ракет, тем не менее, ушла в сторону штурмовика. «Далеко», – скрипнул зубами Мартин и тут же услышал флай-лейтенанта:
– Огонь только на близкой дистанции!
ПРО системы штурмовика тоже работали безупречно. Ракеты, не успев даже набрать значительную скорость, были немедленно сбиты несколькими точными сгустками плазмы. Один из выстреливших москитов, не успев уклониться, тут же исчез во вспышке пламени, два другие, каким-то чудом извернувшись, на предельной скорости выходили за пределы линии огня.
– Отстрелявшиеся – отвлекающий маневр! Не покидать бой! – подстегнул их голос флай-лейтенанта.
По-хорошему, им требовалось отступить, оставив победу за штурмовиком. Но их старенькие девятнадцать москитов («уже двенадцать» – с горечью отметил Мартин, кинув быстрый взгляд на свой тактический экран) представляли собой единственный заслон на этой планете на пути к слабо защищенной базе и гражданскому городку. Поэтому можно было надеяться лишь на то, что с базы уже запросили подкрепление, и все, что им оставалось, так это заставить энергов как можно дольше уничтожать их побитые катера.
Москит флай-лейтенанта каким-то чудом промчался сквозь частокол лазерных лучей, таща у себя на хвосте еще один катер. «Интересно, кто это сумел не отстать от Уморыша», – мелькнула мысль у Мартина, немедленно бросившего машину в том же направлении, чтобы оттянуть на себя максимально возможную часть огня. Лазерные вспышки замелькали сплошной стеной, но и в этот раз Мартин сумел вывернуться.
Уморыш с ведомым тем временем вынырнули прямо к странной надстройке штурмовика и две ракеты буквально вплотную ушли в энергов.
«Есть!», – сейчас Мартин готов был простить флай-лейтенанту все на свете и еще немного авансом.
Противоракетная система на таком расстоянии не сработала и две начиненные смертью боеголовки врезались в корпус штурмовика прямо в непосредственное место крепления непонятной иглы.
Точнее, было похоже, что врезались. Прозрачная пленка в той части, идущая практически в метре от обшивки по всему корпусу, мгновенно потемнела до абсолютного, иссиня-черного цвета, и на ней расцвели два ракетных взрыва. Растекшись огнем по плоскости, они слились в одно пылающее пятно и через несколько секунд сошли на нет. Пленка пошла тонкой рябью, очищаясь от гари и следов попадания ракет, и ровно через мгновение стала опять удивительно прозрачной, явив нисколько не пострадавшую обшивку штурмовика.
Москит флай-лейтенанта вильнул, отходя от корабля энергов, а его ведомый замешкался и был в прямом смысле слова подброшен ударившим снизу лазером. Капсула жизнеобеспечения успела вылететь из распухающего огненного шара, чтобы буквально в следующую секунду напороться на лазерный луч, аккуратно разрезавший ее пополам.
«Семь», – машинально сосчитал Мартин оставшиеся зеленые точки на экране.
Останки зазевавшегося москита по инерции пронеслись вверх по наклонной и там развалились на несколько пылающих частей. Одна из них, когда-то бывшая головной, крутясь в воздухе и оставляя за собой дымный след, медленно спикировала прямо на верх корпуса штурмовика. Задержавшись там на некоторое время, она с отчетливым лязгом съехала вниз, ведя за собой темную полосу копоти. Защитное поле энергов, очевидно, посчитало ее недостаточной угрозой и не среагировало.
– Отстрелявшиеся – на базу, имеющие боезапас – цель на мой катер! – флай-лейтенант уже заходил на новый круг. «Он что, хочет свести с нашей помощью счеты с жизнью?» – недоуменно подумал Мартин, с некоторой завистью провожающий взглядом выходящие из боя два москита. «Надо было давно выпускать ракету да валить сейчас с ними», – тем не менее, он послушно выполнял приказ флай-лейтенанта, переводя того в приоритетные цели. Бортовой компьютер яростно верещал, протестуя против такого вмешательства. Мысль о том, что он сейчас всадит ракету прямо в Уморыша, почему-то неожиданно развеселила его. Флай-лейтенант явно полностью съехал с катушек, ну так что ж, он, Мартин, просто выполнит приказ и с чистой совестью смоется от этой громадины подальше. Если сможет, конечно.
В это время игла на штурмовике начала неприятно вибрировать и распространять вокруг себя интенсивное свечение. Энерги явно почуяли приближение скорой победы и под конец готовили какой-то сюрприз. «Боюсь, это будет моей последней в этой жизни неожиданностью», – тоскливо подумал Мартин. Пять оставшихся потрепанных москитов смотрелись на фоне неповрежденного штурмовика весьма удручающе.
– Собраться в одну группу, я ведущий, держать огневую дистанцию, – флай-лейтенант, похоже, собрался совершить не просто самоубийство, а самоубийство коллективное. «Конечно, чего уж тянуть», – мысли Мартина скакали с одного на другое, – «облегчим энергам задачу!» Один из пяти оставшихся москитов неожиданно вздрогнул и сорвался вниз, явно не управляемый – что случилось с его пилотом, так и осталось неизвестным.
Игла в это время уже сияла ослепительным белым светом, так, что на нее было больно смотреть. Направление ее медленно, но неотвратимо менялось, переходя из строго горизонтального положения в наклонное.
А флай-лейтенант опять прорвался. Более того, в тот же коридор успели втиснуться и остальные три москита, сбившиеся плотной группой и идущие на расстоянии ракетного выстрела от катера Уморыша. И вся эта группа каким-то образом умудрялась избегать лазерного заградительного огня.
Москит флай-лейтенанта, не имеющий боезапаса, и поэтому более маневренный, резко ускорился, сделал практически на одном месте верхнюю незаконченную мертвую петлю, и в результате оказался развернутым задом к корпусу штурмовика. Инерция тащила его на корабль энергов, и Уморыш, мягко гася скорость, аккуратно приткнулся кормой прямо к обшивке. Защитная пленка энергов явно была настроена либо на человеческое оружие, либо на что-то, движущееся с большой скоростью, но факт оставался фактом – москит флай-лейтенанта прильнул к штурмовику, практически зависнув в воздухе и обрисовав контуром своего корпуса в защитном поле дыру. Мартин в очередной раз восхитился Уморышем: за секунды проанализировать ситуацию, найти решение и, более того, осуществить все это на практике, причем, если бы Мартин не видел маневр флай-лейтенанта своими глазами, то он, скорее всего, даже не поверил бы, что такое возможно.
– Всем катерам – огонь! – еще до конца команды три ракеты хищно устремились к выпуклости катера. Одна из них летела немного впереди, и, врезавшись в москит, взорвалась, прокладывая дорогу своим подругам. Может, Мартину и показалось, но он вроде бы даже увидел капсулу жизнеобеспечения, вылетевшую из москита Уморыша за мгновения до прибытия первой ракеты.
Взрыв пробил обшивку штурмовика, и две другие ракеты ушли внутрь, прямо сквозь аккуратную дыру в корпусе на месте бывшего москита флай-лейтенанта. Защитное поле снова сомкнулось, восстанавливая нарушенную целостность и одну неимоверно долгую секунду казалось, что ничего не происходит. А потом штурмовик треснул.
Огненная волна пошла изнутри, разрывая корабль на две части. Разлом вспухал и змеился, как будто внутри штурмовика ворочалось нечто огненное и громадное, нечто, чему там было очень тесно и что стремительно пыталось выбраться наружу.
– Сваливаем! – заорал Мартин, выходя из ступора.
И тут сработала эта странная игла энергов. С конца ее сорвался тонкий белый луч, и, так как штурмовик был наклонен раздирающим его изнутри взрывом, ушел вертикально вниз, прямо в землю.
И песок внизу моментально превратился в море. Бурлящее море расплавленного стекла, по которому от центра, куда попал луч, шли концентрические волны, дышащие жаром, сметающие все на своем пути. Впрочем, этого Мартин уже не видел. Из глубины штурмовика наконец-то вырвался огненный зверь, и взрывной волной неуправляемый москит понесло прямиком в стоящие на пути горы. Что сталось с двумя остальными катерами, Мартин даже не заметил, благополучно отключившись от встряхнувшего катер удара.
Мартин заставил себя разжать руки, вцепившиеся в штурвал. После бешеной гонки над поверхностью, его организм, накаченный стимуляторами (автоматическая система жизнеобеспечения таки вкатила ему ударную дозу, признав его состояние критическим), требовал активных действий. Впрочем, Мартин был даже благодарен сработавшей автоматике – сегодняшнее утро было не самым легким в его жизни, даже если не брать во внимание мучавшее его похмелье.
Расстилавшийся под ними ландшафт также не внушал оптимизма. Поверхность планеты, куда хватало взгляда, была покрыта мелким серым песком с редкими островами каменных валунов, и лишь невдалеке на севере виднелась горная гряда, вздымающаяся над поверхностью подобно угрюмому лежащему великану. Раскаленный воздух на фоне гор слоился и изредка переливался неожиданно синеватым цветом.
«Синеватым? Тьма вас всех накрой!», – выругался про себя Мартин и заорал по внутренней связи:
– Локализован противник, направление – север-север-восток!
Это была излюбленная тактика энергов, владевших технологией, которая позволяла им скрывать свои боевые корабли. В самый неожиданный момент боя, когда, казалось бы, инициатива полностью уже переходила на сторону имперских войск, непонятно откуда появляющиеся свежие силы энергов в один момент радикально меняли расклад сил. Маскировочные экраны представляли для научников Империи неразрешимую загадку, так как скрытые за ними корабли не регистрировались ни одним известным способом и в космосе были абсолютно невидимы. Атмосфера же человеческих планет почему-то делала, пусть и с небольшой вероятностью, обнаружение внушавших трепет невидимок энергов визуально возможным из-за проявляющихся незначительных проблесков синего цвета. Утешало лишь одно – судя по всему, энерги не могли находиться в невидимости и вести боевые действия одновременно.
– Атакующее построение, направление – север-север-восток! – мгновенно откликнулся флай-лейтенант, но было уже поздно. Громадный корабль, никак не походящий на побитый в боях, с громким низким гулом, заставляющим вибрировать все тело до самых костей даже сквозь бронированную оболочку катера, проявлялся на фоне гор. Хлопки вспарываемого воздуха, сопровождающие появление, терялись на фоне этого звука, как перестук отдельных капель во время шумящего ливня.
Это явно был штурмовик. И штурмовик огромный.
Корабль был настолько угрожающе чужероден, что у Мартина перехватило дыхание. До этого он видел боевую технику энергов только в видеозаписи с комментариями аналитического отдела, сбившимся с ног в поисках подходящих названий для странных гибридов. Но реальность, как оказалось, не имела ничего общего с записью. Ломаные линии, очерчивающие контур штурмовика и сходившиеся при этом под совершенно неожиданными углами, были настолько чужды глазу в отличие от пусть не всегда изящной, но симметричной имперской техники, что Мартина так и тянуло отвести взгляд. Справа от штурмовика торчала громадная надстройка непонятного назначения, заканчивающаяся тонкой иглой, нацеленной прямо на них, причем соединена была эта штука всего лишь двумя тонкими леерами с основным корпусом. В левой же части корабля наоборот, виднелось сквозное отверстие, сквозь которое отчетливо просвечивала горная гряда позади. Складывалось странное впечатление, что это отверстие предназначалось изначально для какого-то блока, но потом он был то ли демонтирован, то ли вообще на установлен туда. И, приглядевшись, по всей поверхности штурмовика можно было заметить повторяющую его контуры практически прозрачную пленку, как если бы гигантский стекольщик зачем-то покрыл весь корабль одним сплошным стеклом с многочисленными гранями.
И тут воздух вокруг взорвался. Сполохи лазерных выстрелов заполнили собой обзор и на мгновение Мартину показалось, что он ослеп. Руки сами собой вцепились в штурвал и мир вокруг его катера завертелся в безумном танце.
Шансов у них не было никаких. Через минуту Мартин понял это совершенно отчетливо, наблюдая, как одна за другой гаснут зеленые точки на его экране. Штурмовик энергов вел настолько плотный огонь, что все силы пилотов уходили лишь на маневры уклонения. Лазеры буквально косили замешкавшиеся хотя бы на мгновение катера, не давая приблизиться на расстояние ракетного залпа. Тройка ракет, тем не менее, ушла в сторону штурмовика. «Далеко», – скрипнул зубами Мартин и тут же услышал флай-лейтенанта:
– Огонь только на близкой дистанции!
ПРО системы штурмовика тоже работали безупречно. Ракеты, не успев даже набрать значительную скорость, были немедленно сбиты несколькими точными сгустками плазмы. Один из выстреливших москитов, не успев уклониться, тут же исчез во вспышке пламени, два другие, каким-то чудом извернувшись, на предельной скорости выходили за пределы линии огня.
– Отстрелявшиеся – отвлекающий маневр! Не покидать бой! – подстегнул их голос флай-лейтенанта.
По-хорошему, им требовалось отступить, оставив победу за штурмовиком. Но их старенькие девятнадцать москитов («уже двенадцать» – с горечью отметил Мартин, кинув быстрый взгляд на свой тактический экран) представляли собой единственный заслон на этой планете на пути к слабо защищенной базе и гражданскому городку. Поэтому можно было надеяться лишь на то, что с базы уже запросили подкрепление, и все, что им оставалось, так это заставить энергов как можно дольше уничтожать их побитые катера.
Москит флай-лейтенанта каким-то чудом промчался сквозь частокол лазерных лучей, таща у себя на хвосте еще один катер. «Интересно, кто это сумел не отстать от Уморыша», – мелькнула мысль у Мартина, немедленно бросившего машину в том же направлении, чтобы оттянуть на себя максимально возможную часть огня. Лазерные вспышки замелькали сплошной стеной, но и в этот раз Мартин сумел вывернуться.
Уморыш с ведомым тем временем вынырнули прямо к странной надстройке штурмовика и две ракеты буквально вплотную ушли в энергов.
«Есть!», – сейчас Мартин готов был простить флай-лейтенанту все на свете и еще немного авансом.
Противоракетная система на таком расстоянии не сработала и две начиненные смертью боеголовки врезались в корпус штурмовика прямо в непосредственное место крепления непонятной иглы.
Точнее, было похоже, что врезались. Прозрачная пленка в той части, идущая практически в метре от обшивки по всему корпусу, мгновенно потемнела до абсолютного, иссиня-черного цвета, и на ней расцвели два ракетных взрыва. Растекшись огнем по плоскости, они слились в одно пылающее пятно и через несколько секунд сошли на нет. Пленка пошла тонкой рябью, очищаясь от гари и следов попадания ракет, и ровно через мгновение стала опять удивительно прозрачной, явив нисколько не пострадавшую обшивку штурмовика.
Москит флай-лейтенанта вильнул, отходя от корабля энергов, а его ведомый замешкался и был в прямом смысле слова подброшен ударившим снизу лазером. Капсула жизнеобеспечения успела вылететь из распухающего огненного шара, чтобы буквально в следующую секунду напороться на лазерный луч, аккуратно разрезавший ее пополам.
«Семь», – машинально сосчитал Мартин оставшиеся зеленые точки на экране.
Останки зазевавшегося москита по инерции пронеслись вверх по наклонной и там развалились на несколько пылающих частей. Одна из них, когда-то бывшая головной, крутясь в воздухе и оставляя за собой дымный след, медленно спикировала прямо на верх корпуса штурмовика. Задержавшись там на некоторое время, она с отчетливым лязгом съехала вниз, ведя за собой темную полосу копоти. Защитное поле энергов, очевидно, посчитало ее недостаточной угрозой и не среагировало.
– Отстрелявшиеся – на базу, имеющие боезапас – цель на мой катер! – флай-лейтенант уже заходил на новый круг. «Он что, хочет свести с нашей помощью счеты с жизнью?» – недоуменно подумал Мартин, с некоторой завистью провожающий взглядом выходящие из боя два москита. «Надо было давно выпускать ракету да валить сейчас с ними», – тем не менее, он послушно выполнял приказ флай-лейтенанта, переводя того в приоритетные цели. Бортовой компьютер яростно верещал, протестуя против такого вмешательства. Мысль о том, что он сейчас всадит ракету прямо в Уморыша, почему-то неожиданно развеселила его. Флай-лейтенант явно полностью съехал с катушек, ну так что ж, он, Мартин, просто выполнит приказ и с чистой совестью смоется от этой громадины подальше. Если сможет, конечно.
В это время игла на штурмовике начала неприятно вибрировать и распространять вокруг себя интенсивное свечение. Энерги явно почуяли приближение скорой победы и под конец готовили какой-то сюрприз. «Боюсь, это будет моей последней в этой жизни неожиданностью», – тоскливо подумал Мартин. Пять оставшихся потрепанных москитов смотрелись на фоне неповрежденного штурмовика весьма удручающе.
– Собраться в одну группу, я ведущий, держать огневую дистанцию, – флай-лейтенант, похоже, собрался совершить не просто самоубийство, а самоубийство коллективное. «Конечно, чего уж тянуть», – мысли Мартина скакали с одного на другое, – «облегчим энергам задачу!» Один из пяти оставшихся москитов неожиданно вздрогнул и сорвался вниз, явно не управляемый – что случилось с его пилотом, так и осталось неизвестным.
Игла в это время уже сияла ослепительным белым светом, так, что на нее было больно смотреть. Направление ее медленно, но неотвратимо менялось, переходя из строго горизонтального положения в наклонное.
А флай-лейтенант опять прорвался. Более того, в тот же коридор успели втиснуться и остальные три москита, сбившиеся плотной группой и идущие на расстоянии ракетного выстрела от катера Уморыша. И вся эта группа каким-то образом умудрялась избегать лазерного заградительного огня.
Москит флай-лейтенанта, не имеющий боезапаса, и поэтому более маневренный, резко ускорился, сделал практически на одном месте верхнюю незаконченную мертвую петлю, и в результате оказался развернутым задом к корпусу штурмовика. Инерция тащила его на корабль энергов, и Уморыш, мягко гася скорость, аккуратно приткнулся кормой прямо к обшивке. Защитная пленка энергов явно была настроена либо на человеческое оружие, либо на что-то, движущееся с большой скоростью, но факт оставался фактом – москит флай-лейтенанта прильнул к штурмовику, практически зависнув в воздухе и обрисовав контуром своего корпуса в защитном поле дыру. Мартин в очередной раз восхитился Уморышем: за секунды проанализировать ситуацию, найти решение и, более того, осуществить все это на практике, причем, если бы Мартин не видел маневр флай-лейтенанта своими глазами, то он, скорее всего, даже не поверил бы, что такое возможно.
– Всем катерам – огонь! – еще до конца команды три ракеты хищно устремились к выпуклости катера. Одна из них летела немного впереди, и, врезавшись в москит, взорвалась, прокладывая дорогу своим подругам. Может, Мартину и показалось, но он вроде бы даже увидел капсулу жизнеобеспечения, вылетевшую из москита Уморыша за мгновения до прибытия первой ракеты.
Взрыв пробил обшивку штурмовика, и две другие ракеты ушли внутрь, прямо сквозь аккуратную дыру в корпусе на месте бывшего москита флай-лейтенанта. Защитное поле снова сомкнулось, восстанавливая нарушенную целостность и одну неимоверно долгую секунду казалось, что ничего не происходит. А потом штурмовик треснул.
Огненная волна пошла изнутри, разрывая корабль на две части. Разлом вспухал и змеился, как будто внутри штурмовика ворочалось нечто огненное и громадное, нечто, чему там было очень тесно и что стремительно пыталось выбраться наружу.
– Сваливаем! – заорал Мартин, выходя из ступора.
И тут сработала эта странная игла энергов. С конца ее сорвался тонкий белый луч, и, так как штурмовик был наклонен раздирающим его изнутри взрывом, ушел вертикально вниз, прямо в землю.
И песок внизу моментально превратился в море. Бурлящее море расплавленного стекла, по которому от центра, куда попал луч, шли концентрические волны, дышащие жаром, сметающие все на своем пути. Впрочем, этого Мартин уже не видел. Из глубины штурмовика наконец-то вырвался огненный зверь, и взрывной волной неуправляемый москит понесло прямиком в стоящие на пути горы. Что сталось с двумя остальными катерами, Мартин даже не заметил, благополучно отключившись от встряхнувшего катер удара.
***
Корпус портативного коммуникатора едва заметно поблескивал в траве. Тадеуш бы нипочем не увидел его, если бы не следовал появившейся у него в последнее время привычке приходить на берег озера в одно и тоже место и часами сидеть, уставившись на поверхность воды. По крайней мере, тот, кто оставил здесь этот коммуникатор, прекрасно знал об этой особенности. Тадеуш воровато оглянулся на маячившего вдали охранника – Безликий все-таки недавно озаботился состоянием Лапека и теперь его везде сопровождал безучастный сторож. На первую робкую попытку заговорить с ним, охранник ответил таким безразличным взглядом, который начисто отшиб желание пробовать сделать это еще раз. Впрочем, Тадеуш подозревал, что наблюдение за ним и так ведется практически постоянно, и усиление его лишь демонстрация тотального контроля над его жизнью.
Сделав вид, что отряхивает штанину, Тадеуш, как ему показалось, незаметно поднял уютно легший ему в ладонь коммуникатор и сунул руку в карман. Это запросто могла быть проверка его послушания, но зачем она могла понадобиться, Лапек не понимал. По крайней мере, пока что он не сделал ничего предосудительного – просто поднял валяющийся коммуникатор. Мало ли кто мог его здесь забыть.
«За что?»
Тадеуш мотнул головой, отгоняя давний кошмар. Сейчас он просто пойдет и отдаст его охраннику. И забудет об этом.
Он неторопливо, с нарочито скучающим видом направился к дому. Проходя мимо охранника, Тадеуш отвернулся, боясь, что лицо выдаст его. Сердце, казалось, стучало прямо в голову.
Охранник молчаливой тенью пристроился за ним.
«Отдай! Отдай! Отдай!» – надрывался здравый смысл в такт ударам сердца, но Тадеуш, сам себе удивляясь, все так же неспешно шел в свою комнату. Вечером, под одеялом, он просто посмотрит, что попало ему в руки и решит, что со всем этим делать.
«За что?»
Куда бы не пытался смотреть Тадеуш, взгляд его невольно возвращался к висящей на стене табличке. День все длился и длился, выматывая вынужденным ожиданием, и, казалось, он вообще никогда не кончится.
Вечером Лапек неохотно поковырялся в ужине, демонстрируя признаки плохого самочувствия и лег спать пораньше, лишь только стало темнеть. Рука его сжимала коммуникатор. Он жег ладонь все те несколько часов, что Тадеуш притворялся спящим, выжидая полуночи.
Наконец, потихоньку забившись с головой под одеяло, он включил мокрый от пота коммуникатор. Тот тихонько пискнул, заставив Тадеуша вздрогнуть от страха.
На экране светились два слова:
«Тадеуш Лапек?»
Он набрал большим пальцем «Да» и, помедлив где-то с минуту, нажал ввод.
Ничего не происходило. Тадеуш вглядывался в экран, боясь моргнуть. Все так же неторопливо мигал курсор после его «Да» и неизвестный собеседник не отвечал. В воображении Лапека возникла картина: Безликий, сидящий с таким же коммуникатором в руке и смотрящий на это «Да». И его голос, тихо отправляющий охранников в комнату Лапека. В комнату, где на стене висит табличка с двумя короткими словами.
Тадеуш сглотнул.
«Здравствуйте, Тадеуш. У нас очень мало времени», – возникло вдруг на экране.
«Кто вы?» – набрал он в ответ.
«Нет времени на объяснения. Но мы можем помочь»
«Помочь?»
«Да. Приказ о вашей ликвидации уже отдан. Вы стали опасным балластом. Вам предстоит еще одна запись, а после этого вы будете уничтожены»
Тадеуш смотрел на слово «уничтожены». Не убиты, а именно уничтожены. Почему-то оно легло здесь очень уместно, быть может, как раз потому, что незнакомец озвучивал мысли, посещающие Лапека в последнее время.
«Тадеуш?»
«Да, я здесь»
«Мы можем вас вытащить»
«Зачем я вам?»
«Умный вопрос. Вы нам не нужны. Нам нужна цифровая печать»
«Печать Империи?»
«А вы имеете доступ к еще какой-то?»
«Цифровая печать без меня бесполезна. Только мой генокод способен активировать ее»
«Это наши проблемы. Мы гарантируем вам остаток жизни на свободе»
«Разве я могу вам доверять?»
«Вы слишком требовательны для покойника. Вы уже мертвы и потерять ничего не способны»
«Моя ликвидация – ваши слова»
«Не пытайтесь казаться глупее, чем на самом деле»
Тадеуш помедлил, перечитывая написанное. Если это была провокация, то она уже явно затянулась.
«Думайте скорее. Неужели вы не хотите хоть раз принять решение самостоятельно, как Тадеуш Лапек, а не фальшивый Бейли?»
Эта фраза почему-то подхлестнула его.
«Но печать находится все время у…» – тут Тадеуш помедлил, не зная как назвать Безликого.
«У вашего хозяина»
Слово «хозяин» резануло глаз.
«Да, у него»
«Через несколько дней будет запись. А до этого вы будете подписывать мирный договор. Мы передадим вам точную копию печати и вы подмените их. Если вам это удастся, то во время записи вы пригладите себе волосы, и после ее выхода в эфир мы будем знать, что все прошло успешно»
«Почему не через коммуникатор?»
«Слишком опасно. Завтра вы оставите его на том месте, где нашли и там же возьмете копию печати»
«И что дальше? Если вы думаете, что я просто так же передам вам настоящую печать, то вы ошибаетесь»
«А дальше опять-таки не ваши проблемы. После записи вы пойдете к себе в комнату и будете вместе с печатью ждать там»
«Ждать чего?»
«Вы задаете слишком много вопросов»
«А вы уверены, что с вами разговариваю я, а не», – Тадеуш споткнулся, но все же дописал – «мой хозяин?»
«Не забывайте, где вы взяли коммуникатор. Наш человек прекрасно осведомлен о ваших контактах в течение дня»
«Кто он?»
«Это не ваше дело. Вы хорошо поняли инструкции?»
Сделав вид, что отряхивает штанину, Тадеуш, как ему показалось, незаметно поднял уютно легший ему в ладонь коммуникатор и сунул руку в карман. Это запросто могла быть проверка его послушания, но зачем она могла понадобиться, Лапек не понимал. По крайней мере, пока что он не сделал ничего предосудительного – просто поднял валяющийся коммуникатор. Мало ли кто мог его здесь забыть.
«За что?»
Тадеуш мотнул головой, отгоняя давний кошмар. Сейчас он просто пойдет и отдаст его охраннику. И забудет об этом.
Он неторопливо, с нарочито скучающим видом направился к дому. Проходя мимо охранника, Тадеуш отвернулся, боясь, что лицо выдаст его. Сердце, казалось, стучало прямо в голову.
Охранник молчаливой тенью пристроился за ним.
«Отдай! Отдай! Отдай!» – надрывался здравый смысл в такт ударам сердца, но Тадеуш, сам себе удивляясь, все так же неспешно шел в свою комнату. Вечером, под одеялом, он просто посмотрит, что попало ему в руки и решит, что со всем этим делать.
«За что?»
Куда бы не пытался смотреть Тадеуш, взгляд его невольно возвращался к висящей на стене табличке. День все длился и длился, выматывая вынужденным ожиданием, и, казалось, он вообще никогда не кончится.
Вечером Лапек неохотно поковырялся в ужине, демонстрируя признаки плохого самочувствия и лег спать пораньше, лишь только стало темнеть. Рука его сжимала коммуникатор. Он жег ладонь все те несколько часов, что Тадеуш притворялся спящим, выжидая полуночи.
Наконец, потихоньку забившись с головой под одеяло, он включил мокрый от пота коммуникатор. Тот тихонько пискнул, заставив Тадеуша вздрогнуть от страха.
На экране светились два слова:
«Тадеуш Лапек?»
Он набрал большим пальцем «Да» и, помедлив где-то с минуту, нажал ввод.
Ничего не происходило. Тадеуш вглядывался в экран, боясь моргнуть. Все так же неторопливо мигал курсор после его «Да» и неизвестный собеседник не отвечал. В воображении Лапека возникла картина: Безликий, сидящий с таким же коммуникатором в руке и смотрящий на это «Да». И его голос, тихо отправляющий охранников в комнату Лапека. В комнату, где на стене висит табличка с двумя короткими словами.
Тадеуш сглотнул.
«Здравствуйте, Тадеуш. У нас очень мало времени», – возникло вдруг на экране.
«Кто вы?» – набрал он в ответ.
«Нет времени на объяснения. Но мы можем помочь»
«Помочь?»
«Да. Приказ о вашей ликвидации уже отдан. Вы стали опасным балластом. Вам предстоит еще одна запись, а после этого вы будете уничтожены»
Тадеуш смотрел на слово «уничтожены». Не убиты, а именно уничтожены. Почему-то оно легло здесь очень уместно, быть может, как раз потому, что незнакомец озвучивал мысли, посещающие Лапека в последнее время.
«Тадеуш?»
«Да, я здесь»
«Мы можем вас вытащить»
«Зачем я вам?»
«Умный вопрос. Вы нам не нужны. Нам нужна цифровая печать»
«Печать Империи?»
«А вы имеете доступ к еще какой-то?»
«Цифровая печать без меня бесполезна. Только мой генокод способен активировать ее»
«Это наши проблемы. Мы гарантируем вам остаток жизни на свободе»
«Разве я могу вам доверять?»
«Вы слишком требовательны для покойника. Вы уже мертвы и потерять ничего не способны»
«Моя ликвидация – ваши слова»
«Не пытайтесь казаться глупее, чем на самом деле»
Тадеуш помедлил, перечитывая написанное. Если это была провокация, то она уже явно затянулась.
«Думайте скорее. Неужели вы не хотите хоть раз принять решение самостоятельно, как Тадеуш Лапек, а не фальшивый Бейли?»
Эта фраза почему-то подхлестнула его.
«Но печать находится все время у…» – тут Тадеуш помедлил, не зная как назвать Безликого.
«У вашего хозяина»
Слово «хозяин» резануло глаз.
«Да, у него»
«Через несколько дней будет запись. А до этого вы будете подписывать мирный договор. Мы передадим вам точную копию печати и вы подмените их. Если вам это удастся, то во время записи вы пригладите себе волосы, и после ее выхода в эфир мы будем знать, что все прошло успешно»
«Почему не через коммуникатор?»
«Слишком опасно. Завтра вы оставите его на том месте, где нашли и там же возьмете копию печати»
«И что дальше? Если вы думаете, что я просто так же передам вам настоящую печать, то вы ошибаетесь»
«А дальше опять-таки не ваши проблемы. После записи вы пойдете к себе в комнату и будете вместе с печатью ждать там»
«Ждать чего?»
«Вы задаете слишком много вопросов»
«А вы уверены, что с вами разговариваю я, а не», – Тадеуш споткнулся, но все же дописал – «мой хозяин?»
«Не забывайте, где вы взяли коммуникатор. Наш человек прекрасно осведомлен о ваших контактах в течение дня»
«Кто он?»
«Это не ваше дело. Вы хорошо поняли инструкции?»
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента