Самуэль Хук. Мифология Ближнего Востока

 
Он (Энки) повелел создать плуг
И мотыгу,
Он заставил быка…
Он взывал к урожаям;
На бесплодных полях он
Взращивал зерно;
Повелитель, драгоценность и
Украшение равнины;
…земледелец Энлиля
Энкимду, повелитель каналов и рвов;
Энки велел управлять ими;
Господин воззвал к полям
И повелел им рождать зерно;
Энки велел создать маленькие
И большие бобы…
…зерно, которое он складывал в хранилище;
Энки создал множество
Хранилищ;
Вместе с Энлилем он создал
На земле изобилие;
Та, чья голова… и чье лицо…
Башня, которая является силой земли,
Опорой «черноголовых людей»,
Это Ашнан, опора всех вещей,
Которую Энлиль поставил
Во главу всего.
 

   Затем Энки назначает Кабту, бога камня, повелителем топора и мастерка. Он создает фундамент и строит дома, а богом строительства делает Мушдамма, «великого строителя Энлиля». Он заполняет равнину растительной и животной жизнью, а во главе этой жизни ставит Сумукана, «короля гор». Наконец, Энки строит конюшни и овчарни, а во главе всего домашнего скота он ставит бога-пастуха Думузи.
   Последний миф, касающийся устройства мироздания, связан с деятельностью богини Инанны (или Иштар).
   Мы уже упоминали о «таблицах судьбы», и мы еще увидим, когда будем говорить о вавилонских мифах, что эти самые «таблицы судьбы» играют очень важную роль в нескольких мифах. Обладание ими было одной из привилегий и атрибутом божества. Часто в мифах говорится о том, что эти таблицы были украдены или отняты у богов силой. Дело в том, что бог, обладающий «таблицами судьбы», получал власть над миропорядком. В мифе, о котором мы сейчас говорим, Инанна желает распространить блага цивилизации на свой город Урук. Для этого она должна получить «ме» – это шумерское слово, судя по всему, означает ту же силу и власть, которая заключена в аккадских «таблицах судьбы». «Me» находятся в руках Энки, бога мудрости. Инанна направляется в Эриду, где Энки живет в своем доме Апсу, у источника сладкой воды. Энки гостеприимно принимает у себя свою дочь Инанну и устраивает в ее честь грандиозный пир. Став пьяным от вина, он обещает ей всевозможные подарки, в том числе и «ме», или божественные наказы, которые, по словам Крамера, «являются основой шумерской цивилизации». В мифе перечисляются более сотни элементов, из которых состоит эта самая цивилизация. Инанна с радостью получает эти дары, нагружает ими свою лодку и уплывает в Урук. Обнаружив пропажу, Энки посылает своего слугу Исимуда вернуть священные «таблицы судьбы». Он пытается сделать это целых семь раз, но каждый раз ему мешает Ниншубур, визирь Инанны, о котором мы уже говорили. Таким образом, богиня приносит в Урук блага цивилизации. Следует отметить, что тема соперничества между шумерскими городами-государствами так или иначе просматривается во многих мифах. Первыми в списках «ме», которые Инанна привезла в Урук, значатся символы власти: корона, трон и скипетр. Из этого можно заключить, что борьба за главенство в шумерском государстве была одним из основных мотивов мифов, посвященных обустройству миропорядка.

Сотворение человека

   Мы уже отмечали, что миф о Лахаре и Ашнан закончился сотворением человека, который должен был служить богам. Еще один миф, текст которого разрознен и труден для общего понимания, описывает процесс сотворения человека. Хотя по содержанию шумерские мифы существенно отличаются от вавилонского «Эпоса о творении», их объединяет одинаковое понимание цели, ради которой был создан человек. Человек был сотворен, чтобы служить богам, обрабатывать землю и освободить богов от необходимости самим создавать все необходимое для жизни. В шумерском мифе боги жалуются, что не могут добыть себе пищи. Энки, бог мудрости, к которому боги всегда обращаются за помощью, спит. Однако Намму, доисторический океан, мать всех богов, пробуждает его ото сна. По повелению Намму и Нинмах, богини рождения, при помощи других божеств, которых Крамер в своем пересказе мифа описывает как «добросердечных и благородных исполнителей», смешивают глину, взятую из источника сладкой воды, и создают человека. Затем текст, записанный на глиняной табличке, прерывается, поскольку табличка сломана. Тем не менее, выясняются некоторые любопытные детали. Энки устраивает богам обед в честь сотворения человека. Энки и Нинмах пьют много вина и быстро пьянеют. Нинмах берет немного глины и делает шесть различных человеческих созданий, чье происхождение покрыто тайной. Кое-что известно только о последних двух: это бесплодная женщина и евнух. Энки объявляет судьбу евнуха: он должен всегда быть рядом или даже перед царем. Далее миф описывает следующий шаг, который предпринимает Энки. Он создает человека слабого душой и телом и просит Нинмах как-нибудь улучшить это несчастное создание. Однако Нинмах ничего не может сделать и ругает Энки за то, что он создал такое существо. В иврите есть несколько слов, означающих «мужчина», «человек». Одно из них– «enoch», у корня которого есть значение «слабый» или «больной». Это качество человека очень часто упоминается и подчеркивается в еврейской поэзии. Возможно, именно этот элемент шумерской мифологии лежит в основе иудейского представления о человеке как существе, неспособном подняться до того места в мироздании, которое было предназначено ему божественным промыслом. Позднее мы увидим, что вавилонский миф о сотворении человека имеет весьма важные отличия, которые оказали влияние на еврейские мифы о сотворении человека.

Миф о потопе

   Третьим основным мифом является миф о потопе. В своей работе Крамер показал, что миф об уничтожении человечества потопом в том или ином виде встречается во всех частях света. Основная идея мифа заключается в том, что боги решают уничтожить человечество; средство, при помощи которого они решили сделать это, имеет второстепенное значение – позже мы увидим, что боги прибегали не только к потопу. Издавна известно, что библейская история о потопе основана на вавилонском мифе, с которым мы познакомимся в следующей главе нашего исследования. Однако до 1914 года, когда американец Арно Пёбл опубликовал фрагмент текста одной из глиняных табличек, никто не предполагал, что вавилонский вариант мифа, в свою очередь, основывался на еще более раннем шумерском мифе. Других табличек, относящихся к теме потопа, до сих пор не найдено. Вот краткое содержание шумерского варианта мифа о потопе. Повествование начинается с того, что один из богов объявляет о своем намерении спасти человечество от уничтожения, вопреки решению богов. Причины такого решения неизвестны. Именно Энки предпринимает меры для спасения человечества от гибели. Он велит набожному царю Сиппара Зиусудре встать возле стены, через которую он раскроет ему намерение богов и скажет, что надо сделать, чтобы спастись от потопа. Часть текста, где должно описываться строительство ковчега, отсутствует, но из следующего отрывка ясно, что он существовал:

 
Все штормы мира
Ударили единой мощью,
И в это время волны
Захлестнули все священные места;
Потоки вод носились
По земле
Неделю: семь ночей и
Семь тревожных дней —
Корабль огромный
По волнам мотало, словно щепку.
И вот выходит Уту, что
Проливает свет на небо и на землю.
Зиусудра открыл окно
В каморке корабля,
И Уту протянул лучи,
Как прочные канаты.
И вот царь Зиусудра
Простерся перед Уту
И в дар ему принес
Бычка и овцу.
 

   Здесь в тексте обнаруживается пробел, а дальше на табличке описывается внешность царя Зиусудры:

 
Царь Зиусудра
Распластался перед Ану
И Энки.
И Ану, и Энки даровали
Ему милость,
А милость эта – жизнь,
Подобная богам;
И вечное, и легкое дыханье.
И вот царь Зиусудра хранитель имени и семени
Людского рода;
Явился на благословенную землю
По имени Дилмун.
Там ярко светит солнце, и там им было
Велено жить.
 

   Из вавилонского мифа о потопе можно сделать вывод о том, что в шумерской версии содержалось гораздо больше подробностей о причине потопа и строительстве ковчега; но мы оставим их рассмотрение в стороне. Вопрос о том, можно ли миф о потопе считать обрядовым мифом, довольно сложен. Однако его рассмотрение мы можем отложить до тех пор, пока не ознакомимся с ним полнее и оценим его связь с мифом о Гильгамеше.
   Помимо трех основных описанных мифов существует еще великое множество шумерских мифов, которые следует включить в наш рассказ о древнейшей мифологии мира (ну, может быть, за исключением египетской). Следует также иметь в виду, что наши знания о шумерах далеки от полноты и значение многих слов в их языке остается не до конца ясным. Более того, тексты на табличках зачастую фрагментарны и обрывочны, и их очень трудно читать.
   Поэтому, хотя данное изложение шумерских мифов и основывается на исследованиях лучших ученых, дальнейшие изыскания и раскопки, вполне вероятно, в будущем внесут в него что-то новое или дополнят его.

Миф об Энки и Нинхурсаг

   Миф об Энки и Нинхурсаг не имеет аналога в аккадской мифологии, но именно его Крамер назвал одним из наиболее полных из дошедших до нас шумерских мифов. В «Древних текстах Ближнего Востока» этот миф описывается как миф о рае. Некоторые его элементы легли в основу еврейских мифов о рае.
   Действие мифа разворачивается в Дилмуне, о котором говорится и как о стране, и как о городе. Современные ученые считают, что это – Бахрейн. Главными действующими лицами мифа являются бог Энки(бог воды) и богиня Нинхурсаг (богиня земли). Повествование начинается с описания Дилмуна как очень чистого, светлого и яркого места, где все животные живут в мире друг с другом и где никому не угрожают ни болезни, ни старость. Единственное, чего нет в Дилмуне, – это чистой воды. По просьбе Нинхурсаг Энки дает этому месту воду.
   Далее в мифе говорится, что от союза Энки и Нинхурсаг родилась Нинсар (или Нинму), богиня растений. Беременность Нинхурсаг длится девять дней (по одному дню на каждый из девяти месяцев беременности земной женщины). После этого Энки вступает в связь со своей дочерью Нинсар, которая дает жизнь богине Нинкурра, а та, в свою очередь, опять-таки от Энки рождает Утту, богиню растений (не путать с богом солнца Уту). Затем Нинхурсаг предупреждает Утту о намерениях Энки и советует ей, как справиться с этой ситуацией. По совету Нинхурсаг Утту требует от Энки поднести ей в качестве свадебных даров огурцы, яблоки и виноград. Энки приносит эти дары, и Утту радостно приветствует его. Из их союза появляются восемь растений. Однако, прежде чем Нинхурсаг успевает дать им названия и определяет их свойства, Энки съедает их все. В ярости Нинхурсаг страшно ругает его и уходит. Боги пребывают в страхе, а Энки чувствует боль в восьми частях своего тела. С помощью хитроумной лисицы боги вызывают Нинхурсаг и заставляют ее вылечить Энки. Она делает это, создав по очереди восемь божественных существ – по одному для каждой части тела Энки, которая поражена болезнью. Отмечается, что есть прямая связь между именем каждого божества и конкретной частью тела Энки. Заключительные строки поэмы дают основание считать эти восемь божеств детьми Энки, чья жизнь и судьба определены Нинхурсаг. Этот миф не имеет аналогов в ближневосточной мифологии, за исключением самой идеи о золотом веке, которая была широко распространена, и темы инцеста между отцом и дочерью. Эта же тема нашла отражение в греческой мифологии – вспомним отношения между Сатурном и Вестой, как о них говорит Мильтон:

 
Рыжеволосая Веста
Любовью к Сатурну пылала.
Хоть дочерью ему была,
Никто не видел в том стыда.
 

   Однако у нас нет ключа к толкованию деталей этого мифа. Профессор Торкильд Якобсен говорит, что этот миф пытается обнаружить причинную связь между разрозненными явлениями и событиями, однако эта связь является причинной только в поэтическом смысле слова. Хотя, если растения рассматривать как порождение почвы и воды, мы все же можем проследить эту связь, пусть и с некоторой натяжкой. Однако в конце повествования оказывается, что божества, рожденные, чтобы вылечить Энки, не имеют никакой внутренней связи ни с землей, которая дает им жизнь, ни с водой. Миф тем не менее свидетельствует о том, что, хотя вавилоняне очень многое позаимствовали из шумерской мифологии, ум семитов не смог воспринять многих ее элементов.

Миф о Думузи и Энкимду

   Большой интерес представляет собой еще один шумерский миф, который словно эхо повторяется в истории о Каине и Авеле, только без ее трагического конца. Этот миф, по сути, касается многовекового соперничества между земледельческим и скотоводческим образом жизни. В нем рассказывается о том, что Инанна (или Иштар) должна выбрать себе мужа. Претендентов двое: бог-пастух Думузи (или Таммуз) и бог-крестьянин Энкимду. Брат Инанны Уту, бог-солнце, отдает предпочтение Думузи, но сама Инанна симпатизирует Энкимду. Думузи настойчив и говорит, что у него есть все, что может предложить Энкимду, и даже больше. Энкимду пытается задобрить Думузи и предлагает ему всевозможные дары, но Думузи тверд в своем решении завоевать Инанну и, очевидно, преуспевает в своем намерении, поскольку в других мифах он выступает как муж Инанны. Имеет смысл привести здесь заключительные строки мифа в пересказе Крамера. Энкимду говорит:

 
О пастух, зачем тебе эта ссора?
О пастух, зачем ты ее затеваешь?
Зачем ты сравниваешь меня с собой?
Пусть твои овцы едят траву,
Пусть твои овцы пасутся
У меня на лугах,
Пусть они травку едят на полях Забалама
И все твои стада пьют
Воду из моей реки Унун.
Думузи говорит:
Я пастух, а ты крестьянин,
Не мешай моей семейной жизни,
О Энкимду, как друга
Прошу я тебя.
Энкимду отвечает ему:
Я принесу тебе пшеницу и бобы,
Я принесу тебе бобы.
А дева Инанна, что так приятна тебе,
Дева Инанна…
Я принесу тебе.
 

   Когда мы будем рассматривать древнееврейские мифы, увидим, что в мифе о Каине и Авеле прослеживаются черты более древних мифов, и вполне возможно, что отказ Думузи от всех предложенных ему богом-земледельцем даров – не что иное, как первоначальный вариант отказа Яхве от предложенных ему Каином подарков.

Мифы о Гильгамеше

   Важной фигурой в аккадской мифологии является герой Гильгамеш, который, согласно «Эпосу о Гильгамеше», на две трети бог, а на треть человек. Но он также принадлежит и к шумерской мифологии. Три шумерских мифа, включенные в «Древние тексты Ближнего Востока» в переводе Крамера, содержат эпизоды с участием Гильгамеша. Следует отметить, что в списке шумерских царей Гильгамеш является пятым царем династии Урука, второй династии, правившей после потопа (согласно шумерской мифологии). Первый из этих текстов, озаглавленный «Гильгамеш и Агга», отражает борьбу за первенство, существовавшую между древними шумерскими городами. В нем рассказывается о конфликте между Гильгамешем из династии Урука и Аггой, последним царем династии Киш, первой династии, правившей после потопа. Большая часть поэмы не дошла до нас, но, судя по всему, в ней содержится рассказ о требовании Агги сдать ему Урук, о сопротивлении Гильгамеша, об осаде Урука Аггой и, наконец, о примирении двух царей. Боги не вмешивались в этот конфликт, поэтому, строго говоря, этот текст не является в чистом виде образцом шумерской мифологии. Он включен в сборник только потому, что он свидетельствует о том, что фигура Гильгамеша появилась еще в шумерских источниках. Второй текст, озаглавленный «Гильгамеш и Земля живых», явно содержит мифологический компонент, который был использован при создании аккадского «Эпоса о Гильгамеше». Его основной сюжет – поиск бессмертия, то есть тема, которая проходит через всю ближневосточную мифологию. Угнетенный мыслью о неизбежности смерти, Гильгамеш решает отправиться на поиски Земли живых. Его друг и слуга Энкиду, о котором мы подробнее узнаем в аккадском эпосе, советует ему сначала поговорить о своем намерении с богом солнца Уту.
   Уту рассказывает Гильгамешу обо всех опасностях, но затем помогает ему перейти через семь гор и добраться до своей цели, которая оказывается горой, где живет великан Хувава. Гильгамеш и Энкиду отрубают великану голову. Здесь таблица с текстом заканчивается. Значение текста заключается в том, что он свидетельствует, насколько сильно мысли о смерти занимали шумеров, он также является тем источником, откуда вавилоняне почерпнули материал для завершения истории о Гильгамеше, появившейся в аккадской версии мифа.
   Третий текст о Гильгамеше, «Смерть Гилъгамеша», развивает тему смерти и поисков бессмертия. Судя по всему, Гильгамешу приснился сон, истолкованный ему богом Энлилем следующим образом: боги отказали людям в бессмертии, но Гильгамешу они вместо этого дали славу, богатство и успех на поле брани. Вторая часть поэмы описывает погребальный обряд, который может, по предположению Крамера, пролить свет на значение найденной сэром Леонардом Були гробницы при раскопках Ура. Возможно, что шумеры, как и древние египтяне, умерщвляли жен и слуг усопшего царя; сам текст подразумевает, что умерший царь – это Гильгамеш, и заканчивается священным песнопением в его честь.
   Теперь мы можем оставить шумерскую мифологию и перейти к мифологии аккадской, а именно ассиро-вавилонской, большая часть которой, как уже отмечалось, основана на шумерских мифах. Необходимо иметь в виду, что семитские завоеватели переняли у шумеров клинопись и адаптировали ее к семитскому (аккадскому) языку, который абсолютно не похож на язык шумеров. Поэтому многие боги шумерского пантеона появляются в аккадской мифологии под семитскими именами. Инанна становится Иштар, Уту становится Шамашем, бог луны Нанна становится Сином. Тем не менее многие обрядовые и храмовые термины сохраняют свою шумерскую форму. Многие из молитв и песнопений по-прежнему декламировались на шумерском языке, который остался языком религиозных обрядов и литургий даже после того, как он перестал существовать в своей разговорной форме. Точно так же сейчас латынь продолжает оставаться языком церкви, хотя в обыденной жизни на ней никто уже давно не говорит. Таким образом, аккадские варианты шумерских мифов отражают как изменившуюся политическую ситуацию (завоевание шумеров семитами), так и совершенно иную ментальность семитов.

Вавилонские мифы

   Для удобства мы обозначили мифы, описываемые в этом разделе, как вавилонские, хотя многие тексты были записаны ассирийскими писцами и хранились в библиотеке ассирийского царя Ашшурбанипала. Профессор Сидни Смит говорит: «Очевидно, что ассирийские писцы занимались переработкой литературных текстов, которые они позаимствовали у вавилонян. Они изменили стиль первой династии Вавилона и придали этим текстам форму, в которой они и находились в ассирийской библиотеке». Ассирийским богам поклонялись также и в Вавилоне, а ассирийские религиозные праздники отмечались в то же время и точно так же, что и в Вавилоне. Есть несколько мифов или легенд, которые мы можем назвать чисто ассирийскими. Например, легенда о Саргоне Аккадском, которая имела очень любопытную историю. Но в основном мифы, о которых мы будем говорить, имеют вавилонские корни и представляют собой семитское развитие более древнего шумерского материала.
   Мы начнем со знакомства с вавилонским вариантом трех основополагающих мифов, о которых уже говорили в предыдущем разделе.

Сошествие Иштар в преисподнюю

   Как в шумерском, так и в вавилонском варианте этого мифа не дается никакого объяснения причин сошествия Иштар в подземное царство. Однако в конце поэмы, уже после освобождения Иштар, Таммуза представляют как брата и возлюбленного Иштар, опять-таки не объясняя, как он оказался в подземном царстве. Следующие строки дают понять, что возвращение Таммуза в мир живых было встречено с радостью. И только из текста, входящего в ритуал поклонения Таммузу, мы узнаем о заключении Таммуза в подземном царстве и о запустении и отчаянии, поселившихся на земле во время его отсутствия. В вавилонской версии мифа о сошествии Иштар в «страну без возврата» есть описание того, как в ее отсутствие воцарилось всеобщее бесплодие: «быки перестали покрывать коров; ослы не оставляют свое семя в ослицах, а мужчины в девицах». С этими словами визирь великих богов Папсуккаль объявляет о том, что Иштар не вернется, и о последствиях этого. Описание сошествия Иштар в мир мертвых в основном совпадает с шумерским текстом, но есть и некоторые отличия. Когда Иштар стучится в ворота подземного царства, она угрожает снести эти ворота, если ее не пустят вовнутрь, и освободить всех мертвых, находящихся в подземном царстве. Вот как описывается эта сцена:

 
О страж ворот, отвори их,
Открой ворота и я войду!
Если ты не откроешь ворот,
Я сломаю засовы и снесу ворота; я снесу твою башню, и приду туда;
Я подниму мертвых, пожирающих живых, чтобы их было больше, чем
живых.
 

   В этой версии мифа Иштар более агрессивная и даже грозная фигура, чем у шумеров. Угроза Иштар выпустить мертвых и натравить их на живых отражает страх вавилонян перед духами, который был отличительной чертой их религии. Как и в шумерской версии, проходя через каждые ворота, Иштар снимает с себя какую-то деталь одежды. Вавилонская версия, однако, не содержит в себе описания того, как страшные «глаза смерти» превращают Иштар в труп. Тем не менее на землю она не возвращается, и далее следует обращение Папсуккаля к богам. В ответ на эту мольбу Эа (Энки в шумерском мифе) создает евнуха Асушунамира и посылает его вниз к Эрешкигаль за сосудом с живой водой. Благодаря своему обаянию ему удается уговорить Эрешкигаль дать ему живую воду, однако Эрешкигаль делает это очень неохотно: она приказывает своему визирю Намтару обрызгать Иштар живой водой. Иштар освобождена и возвращается на землю, получив обратно все украшения и одежды, которые она отдавала у каждых ворот подземного царства. Однако она должна заплатить выкуп за свое освобождение. Эрешкигаль говорит Намтару: «Если она не даст тебе выкуп за себя, верни ее обратно». В мифе не уточняется, что понимается под выкупом, но упоминание имени Таммуза в конце подразумевает, что именно он должен спуститься в подземное царство. Однако нет никаких указаний на то, как именно он туда попадает. Мы уже знаем, что существует шумерский миф о низвержении Энлиля в подземное царство и о том, что Инанна сопровождала его туда. Также в культовых текстах содержится указание на то, что Энлиль и Таммуз – это в принципе одно и то же божество. Поэтому вполне естественно, что по мере развития мифа сошествие Таммуза в подземное царство приобретает все большее значение и связывается с угасанием и возрождением растительной жизни. Когда со временем этот миф получил распространение в других странах, на первый план вышла тема его смерти и траура по нему. Отсюда упоминание Иезекиилем о женщинах Израиля, скорбящих по Таммузу, и миф о Венере и Адонисе, древнегреческий аналог рассматриваемого нами мифа. Смерть Баала в угаритской мифологии может представлять собой самую раннюю ступень развития мифа.

Миф о творении

   Мы уже видели, что в шумерском мифе о творении вся созидательная деятельность была поделена между различными богами, причем главными фигурами здесь выступали Энлиль и Энки. В Вавилоне миф о творении занял главенствующее положение в иерархии мифов благодаря тому, что он ассоциировался с главным праздником Вавилона – Новым годом (или Акиту). Этот миф нашел свое воплощение в литургической поэме, известной по ее начальным строкам как «Энума Элиш» («Когда вверху…»). Главная роль отводится богу Мардуку. Именно он побеждает Тиамат, спасает «таблицы судьбы» и совершает различные созидательные действия, описанные в поэме. Семь табличек с текстом мифа были обнаружены британской экспедицией при раскопках Ниневии. Часть их была переведена и опубликована Джорджем Смитом в 1876 году. Некоторые ученые чересчур поспешно провели параллель между семью днями творения и семью табличками с текстом вавилонского мифа и выдвинули теорию о том, что еврейский пересказ истории о творении мира полностью заимствован из вавилонского мифа. Мы еще вернемся к этому, когда будем рассматривать еврейскую мифологию. Позже были найдены другие части текста и таким образом заполнены некоторые пробелы, имевшиеся в мифе. Большинство современных ученых датируют это сочинение началом второго тысячелетия до н. э., периодом, когда Вавилон выдвинулся на первый план среди аккадских городов-государств. Из культовой новогодней поэмы мы знаем, что во время встречи Нового года священнослужители дважды цитировали строки «Энума Элиш», сопровождая чтение магическими обрядами.