Страница:
Он молчал, а она настолько жаждала его услышать, что когда у него откуда-то изнутри вырвался стон, для нее он был подобен взрыву, оглушившему ее и унесшему ее сознание. Губы ее страстно и нежно пробежали по его взметнувшейся бархатистой плоти, и Николай сквозь зубы втянул в себя воздух. Его тело напряглось и подалось навстречу ее ласкающим губам.
«О, Господи, наконец он меня почувствовал!» – возликовала Марина.
Ощущая губами, как бурно откликается на ее ласку его мужественность, она вдруг осознала, что ее накрывает волна всепоглощающей нежности к этому человеку.
– Иди ко мне, – простонал Николай, притягивая ее к себе и поднимая ее бедра над своей напряженной плотью.
Она приостановила его движение, и на секунду задержав свои бедра над его телом, стала медленно опускаться на него. Словно не выдержав этой пытки ожиданием, Николай одним движением рванул ее на себя и, оказавшись внутри, вдруг замер.
– Какая ты там мягкая! – потрясенно прошептал он. – Как ты меня облегаешь!
Марину словно огнем окатило… От его слов у нее закружилась голова, тело все напряглось. Щемяще-сладкой судорогой свело мышцы ее лона, обхватывая его плоть все сильнее. Что-то глубоко внутри вздрогнуло и разлилось жарким влажным потоком по всему телу. Почувствовав, как она затрепетала, Николай вскрикнул и начал сильными и ритмичными движениями погружаться в глубь ее тела.
Но закончилось все неожиданно быстро. Николай утомленно откинулся на спину, однако не отпустил Марину, которая, тяжело дыша, вытянулась поверх него. Нет, он не достиг, как пишут в любовных романах, «вершины неземного, райского наслаждения» – вмешалась проза жизни, а вернее, те многочисленные рюмочки коньяка, которые плескались в желудке Николая и мстили своему хозяину за то, что он в своей страсти опрометчиво рискнул их побеспокоить. Марина скорее бы удивилась, если бы после такого количества выпитого у Николая сложилось бы все как надо. Ее немного мучила совесть – ей-то с ним было потрясающе хорошо!
Касаясь горячими губами его груди, обнимая еще подрагивающее после их близости крепкое тело Николая, она чувствовала непривычное для себя блаженство.
«Если мне так хорошо, значит, это у меня скоро отнимут», – пришла испугавшая Марину отрезвляющая мысль ее горького предыдущего опыта.
Вдыхая запах Николая, прижимаясь к нему, она хотела раствориться, слиться с ним в единое тело, как это случилось с нимфой Салмакидой. Влюбившись в сына Гермеса и Афродиты и не встретив взаимности с его стороны, бедная нимфа взмолилась тогда к богам, и те слили ее в одно тело с ее возлюбленным.
Марина представила, как смотрелись бы они с Николаем, слитые в единое тело, и тихо рассмеялась. Она вспомнила свою любимую скульптуру «Спящий Гермафродит», которая была кем-то совершенно бездарно поставлена в Эрмитаже у стены, мешающей обойти скульптуру вокруг и увидеть, насколько прекрасна фигура этого спящего существа, сочетающего в себе два совершенных тела – юноши и девушки.
– Я был почти на грани, – прижимая к себе Марину, прошептал Николай. – Хочу все почувствовать до конца! Теперь все зависит от тебя.
Марину охватила легкая паника. Ей казалось, что более пылко его ласкать, чем это только что делала она, она уже не сможет. Но что же ей еще сделать, чтобы ему помочь?! Она не привыкла в постели думать о том, чтонужно делать, ее тело с самой первой близости, неведомым образом и без вмешательства сознания знало, какдвигаться. Ее просто захватывал водоворот страсти, и движения ее тела подчинялись первобытному инстинкту обладания. Ведь именно женщина в момент близости обладает мужчиной, его плотью, силой, энергией, влагой, а не наоборот… Мужчина обладает лишь неким пространством, да и то лишь временно, врываясь в него и заполняя его собой. При этом он сам становится пленником и этого самого, якобы «покоренного», пространства, и границ, очерчивающих его. И что удивительно – обычно ни мужчина, ни женщина не осознают этого плена…
Марина пребывала в растерянности. Эх, если бы он просто опять ее поцеловал, тело бы само сориентировалось, а теперь, скованная своими мыслями, она не могла двинуть даже рукой.
Обескуражено взглянув в ожидающие глаза Николая, она сползла с него и, прижавшись к его боку, смущенно уткнулась лицом ему в шею. Он полежал немного, потом, повернувшись к ней, поднял ее лицо, освещенное призрачным лунным светом, и окинул его долгим взглядом.
Осторожно проведя пальцем по ее губам, он улыбнулся и прошептал:
– Какие они у тебя нежные…
Она прижалась губами к его ладони, и, ощутив, как он вздрогнул, почувствовала, как ее опять начинает заполнять желание.
Но в этот раз их близость была испорчена ее стремлением помочь ему достичь оргазма. Чувствуя его проникновение в нее, она уже не отдавалась полностью этому сладостному ощущению, а, скованно двигаясь навстречу Николаю, следила за его реакцией, пытаясь ускорить конец. Это неизбежно привело к тому, что она потеряла чувство близости и начала уставать.
«Господи, помоги мне!» – взмолилась про себя Марина, одновременно осознавая кощунство обращения к Немув такой ситуации.
Николай, с застывшим в диком напряжении лицом, еще какое-то время продолжал входить в нее, но вскоре его руки, с силой поддерживающие Марину и помогающие ей двигаться, стали ослабевать, а потом и вовсе утомленно замерли на ее бедрах. Марину охватило чувство вины.
– Ничего не поделаешь, – вздохнул Николай. – Я, кажется, перебрал сегодня. Не ожидал, что встречусь с такой девушкой. Да и условия здесь не те! Я хочу в душ и в нормальную постель, может, поедем ко мне?
– Я не могу, – тихо ответила Марина. – Мне надо домой.
– Жаль! Ну, смотри… – Николай поцеловал ее в щеку, и Марина благодарно прильнула к нему.
Они немного полежали молча, потом Николай поднялся с дивана и протянул руку Марине.
Та встала и на дрожащих, подгибающихся ногах пошла собирать разбросанную одежду.
Одевшись, она подошла к окну. На улице шел снег. Она грустно следила, как падают на землю его пушистые хлопья, и думала о том, что неужели это никогда не повторится? Черт бы побрал этот коньяк! Она не чувствовала полного удовлетворения, потому что не ощутила силы егооргазма, не почувствовала в себе его горячую влагу.
«Представляю, каково сейчас Николаю!» – подумала Марина и вздохнула – теперь за ней был должок, да только вряд ли ей удастся его вернуть… Наверняка Николай больше не захочет встречаться с ней, ведь он не получил от их близости никакого удовольствия.
Николай тем временем тоже оделся и, подойдя к столу, открыл свою записную книжку. Полистав страницы, он вдруг рассмеялся.
Марина удивленно посмотрела на него. А Николай, взглянув на нее, сказал:
– Хочу записать твой телефон.
Не понимая, что тут смешного, Марина продиктовала телефоны работы и квартиры, но он улыбался и продолжал смотреть на нее, ничего не записывая.
– В чем дело? – недоуменно спросила Марина.
– А зовут-то тебя как?
– Марина, – пролепетала она и, закрыв лицо руками, обессилено опустилась на стул.
«Докатилась…» – пронеслось в ее голове.
В ту же минуту она почувствовала, как теплые руки Николая обняли ее.
Ласково прижимая Марину к себе, он гладил ее по голове и утешал как маленькую:
– Перестань, нам ведь было с тобой так хорошо. Не жалей ни о чем! Я хочу тебя еще увидеть, и, возможно, еще не раз… – и, улыбнувшись, добавил: – Теперь от меня не отвертишься!
Марина встала и, недоверчиво покачав головой, пошла к вешалке. Николай двинулся за ней следом, и, отобрав пальто, помог ей одеться.
Они вышли из института и зашагали вдоль центральной улицы. В свете тусклых фонарей кружились хлопья снега, неторопливо оседая на заледеневшую землю.
Молча притянув Марину к себе, Николай обнял ее за талию, и повел, поддерживая на особо скользких местах. Говорить было как будто не о чем, хотя в голове у Марины вертелось много вопросов.
Вдалеке показались «Жигули».
Марине не хотелось пешком добираться домой по этому прикрытому снегом катку, и она решила взять машину, благо в кармане у нее еще были деньги.
Она остановилась и, повернувшись к Николаю спиной, подняла руку. Машина медленно и аккуратно притормозила около них. Марина открыла дверцу и, наклонившись, спросила водителя довезет ли он ее.
Получив согласие, она повернулась к Николаю. Тот молча стоял на тротуаре. Поняв, что он не собирается провожать ее до дома, Марина натянуто улыбнулась и, шагнув к нему, тихо сказала:
– Ну, я поехала?
Слегка отстраненно обняв ее за плечи, Николай чмокнул Марину в щеку и сказал:
– Еще увидимся. Я обязательно тебе позвоню.
– Да-да, конечно. Я буду ждать… – не поверив в душе его обещанию, пробормотала Марина и, садясь в машину, подумала: «Кажется, он рад, что избавился от меня… Как это больно!»
Захлопнув дверь, Марина прикрыла глаза.
Водитель осторожно тронулся с места и расстояние между нею и Николаем начало неумолимо увеличиваться. И тут ей показалось, что некая тонкая нить, связывающая их с Николаем и уже прикрепившаяся к ее сердцу, напряглась и, грозя оборваться, стала разматываться, отдаваясь в сердце тупой, дергающей болью.
«Я же его больше не увижу!» – вдруг полоснуло ее осознание будущего.
Марина резко повернулась на сиденье и с тоской проводила взглядом удалявшуюся фигуру Николая.
– Не бойтесь, довезу в лучшем виде! – по своему расценив ее поведение, засмеялся водитель, а потом, взглянув в ее потухшее, обращенное уже к нему лицо, замолчал, включил погромче музыку и внимательно уставился на дорогу сквозь мельтешение разгоняющих снег «дворников».
Снег одинаково быстро заметал и след увозящей ее машины, и цепочку мужских следов, уходящих в противоположную сторону – в противоположную от Марины и от ее жизни. Словно встретились эти двое на каком-то перекрестке судьбы, постояли рядом, на секунду согревая друг друга, и… разошлись навсегда.
«И зачем мы вообще с ним встретились? – думала Марина. – Чтобы эта нескромная история навсегда осталась со мной?… – и она горько усмехнулась, добавив про себя: – Украшением моей извечно скромной жизни…»
Но перед ней вдруг возникло лицо Артема, и она неожиданно поняла, что не желает больше такой жизни. Решение пришло мгновенно. Она больше не хотела оставаться в N-ске, где была обречена лишь на мимолетные встречи и увядание. Завтра же она вернется в Петербург, где ее ждут сын, подруга, Артем и магарыч, от которого она теперь ни за что не откажется.
Водитель удивленно посмотрел на пассажирку, у которой, похоже, настроение менялось ежеминутно: только что лицо ее было печальным, а сейчас она вдруг чему-то улыбалась, глядя на дорогу, где светлыми росчерками в черном пространстве ночи метался беспокойный снег.
Санкт-Петербург
Июль 2005 г.
© 2007, Институт соитологии
«О, Господи, наконец он меня почувствовал!» – возликовала Марина.
Ощущая губами, как бурно откликается на ее ласку его мужественность, она вдруг осознала, что ее накрывает волна всепоглощающей нежности к этому человеку.
– Иди ко мне, – простонал Николай, притягивая ее к себе и поднимая ее бедра над своей напряженной плотью.
Она приостановила его движение, и на секунду задержав свои бедра над его телом, стала медленно опускаться на него. Словно не выдержав этой пытки ожиданием, Николай одним движением рванул ее на себя и, оказавшись внутри, вдруг замер.
– Какая ты там мягкая! – потрясенно прошептал он. – Как ты меня облегаешь!
Марину словно огнем окатило… От его слов у нее закружилась голова, тело все напряглось. Щемяще-сладкой судорогой свело мышцы ее лона, обхватывая его плоть все сильнее. Что-то глубоко внутри вздрогнуло и разлилось жарким влажным потоком по всему телу. Почувствовав, как она затрепетала, Николай вскрикнул и начал сильными и ритмичными движениями погружаться в глубь ее тела.
Но закончилось все неожиданно быстро. Николай утомленно откинулся на спину, однако не отпустил Марину, которая, тяжело дыша, вытянулась поверх него. Нет, он не достиг, как пишут в любовных романах, «вершины неземного, райского наслаждения» – вмешалась проза жизни, а вернее, те многочисленные рюмочки коньяка, которые плескались в желудке Николая и мстили своему хозяину за то, что он в своей страсти опрометчиво рискнул их побеспокоить. Марина скорее бы удивилась, если бы после такого количества выпитого у Николая сложилось бы все как надо. Ее немного мучила совесть – ей-то с ним было потрясающе хорошо!
Касаясь горячими губами его груди, обнимая еще подрагивающее после их близости крепкое тело Николая, она чувствовала непривычное для себя блаженство.
«Если мне так хорошо, значит, это у меня скоро отнимут», – пришла испугавшая Марину отрезвляющая мысль ее горького предыдущего опыта.
Вдыхая запах Николая, прижимаясь к нему, она хотела раствориться, слиться с ним в единое тело, как это случилось с нимфой Салмакидой. Влюбившись в сына Гермеса и Афродиты и не встретив взаимности с его стороны, бедная нимфа взмолилась тогда к богам, и те слили ее в одно тело с ее возлюбленным.
Марина представила, как смотрелись бы они с Николаем, слитые в единое тело, и тихо рассмеялась. Она вспомнила свою любимую скульптуру «Спящий Гермафродит», которая была кем-то совершенно бездарно поставлена в Эрмитаже у стены, мешающей обойти скульптуру вокруг и увидеть, насколько прекрасна фигура этого спящего существа, сочетающего в себе два совершенных тела – юноши и девушки.
– Я был почти на грани, – прижимая к себе Марину, прошептал Николай. – Хочу все почувствовать до конца! Теперь все зависит от тебя.
Марину охватила легкая паника. Ей казалось, что более пылко его ласкать, чем это только что делала она, она уже не сможет. Но что же ей еще сделать, чтобы ему помочь?! Она не привыкла в постели думать о том, чтонужно делать, ее тело с самой первой близости, неведомым образом и без вмешательства сознания знало, какдвигаться. Ее просто захватывал водоворот страсти, и движения ее тела подчинялись первобытному инстинкту обладания. Ведь именно женщина в момент близости обладает мужчиной, его плотью, силой, энергией, влагой, а не наоборот… Мужчина обладает лишь неким пространством, да и то лишь временно, врываясь в него и заполняя его собой. При этом он сам становится пленником и этого самого, якобы «покоренного», пространства, и границ, очерчивающих его. И что удивительно – обычно ни мужчина, ни женщина не осознают этого плена…
Марина пребывала в растерянности. Эх, если бы он просто опять ее поцеловал, тело бы само сориентировалось, а теперь, скованная своими мыслями, она не могла двинуть даже рукой.
Обескуражено взглянув в ожидающие глаза Николая, она сползла с него и, прижавшись к его боку, смущенно уткнулась лицом ему в шею. Он полежал немного, потом, повернувшись к ней, поднял ее лицо, освещенное призрачным лунным светом, и окинул его долгим взглядом.
Осторожно проведя пальцем по ее губам, он улыбнулся и прошептал:
– Какие они у тебя нежные…
Она прижалась губами к его ладони, и, ощутив, как он вздрогнул, почувствовала, как ее опять начинает заполнять желание.
Но в этот раз их близость была испорчена ее стремлением помочь ему достичь оргазма. Чувствуя его проникновение в нее, она уже не отдавалась полностью этому сладостному ощущению, а, скованно двигаясь навстречу Николаю, следила за его реакцией, пытаясь ускорить конец. Это неизбежно привело к тому, что она потеряла чувство близости и начала уставать.
«Господи, помоги мне!» – взмолилась про себя Марина, одновременно осознавая кощунство обращения к Немув такой ситуации.
Николай, с застывшим в диком напряжении лицом, еще какое-то время продолжал входить в нее, но вскоре его руки, с силой поддерживающие Марину и помогающие ей двигаться, стали ослабевать, а потом и вовсе утомленно замерли на ее бедрах. Марину охватило чувство вины.
– Ничего не поделаешь, – вздохнул Николай. – Я, кажется, перебрал сегодня. Не ожидал, что встречусь с такой девушкой. Да и условия здесь не те! Я хочу в душ и в нормальную постель, может, поедем ко мне?
– Я не могу, – тихо ответила Марина. – Мне надо домой.
– Жаль! Ну, смотри… – Николай поцеловал ее в щеку, и Марина благодарно прильнула к нему.
Они немного полежали молча, потом Николай поднялся с дивана и протянул руку Марине.
Та встала и на дрожащих, подгибающихся ногах пошла собирать разбросанную одежду.
Одевшись, она подошла к окну. На улице шел снег. Она грустно следила, как падают на землю его пушистые хлопья, и думала о том, что неужели это никогда не повторится? Черт бы побрал этот коньяк! Она не чувствовала полного удовлетворения, потому что не ощутила силы егооргазма, не почувствовала в себе его горячую влагу.
«Представляю, каково сейчас Николаю!» – подумала Марина и вздохнула – теперь за ней был должок, да только вряд ли ей удастся его вернуть… Наверняка Николай больше не захочет встречаться с ней, ведь он не получил от их близости никакого удовольствия.
Николай тем временем тоже оделся и, подойдя к столу, открыл свою записную книжку. Полистав страницы, он вдруг рассмеялся.
Марина удивленно посмотрела на него. А Николай, взглянув на нее, сказал:
– Хочу записать твой телефон.
Не понимая, что тут смешного, Марина продиктовала телефоны работы и квартиры, но он улыбался и продолжал смотреть на нее, ничего не записывая.
– В чем дело? – недоуменно спросила Марина.
– А зовут-то тебя как?
– Марина, – пролепетала она и, закрыв лицо руками, обессилено опустилась на стул.
«Докатилась…» – пронеслось в ее голове.
В ту же минуту она почувствовала, как теплые руки Николая обняли ее.
Ласково прижимая Марину к себе, он гладил ее по голове и утешал как маленькую:
– Перестань, нам ведь было с тобой так хорошо. Не жалей ни о чем! Я хочу тебя еще увидеть, и, возможно, еще не раз… – и, улыбнувшись, добавил: – Теперь от меня не отвертишься!
Марина встала и, недоверчиво покачав головой, пошла к вешалке. Николай двинулся за ней следом, и, отобрав пальто, помог ей одеться.
Они вышли из института и зашагали вдоль центральной улицы. В свете тусклых фонарей кружились хлопья снега, неторопливо оседая на заледеневшую землю.
Молча притянув Марину к себе, Николай обнял ее за талию, и повел, поддерживая на особо скользких местах. Говорить было как будто не о чем, хотя в голове у Марины вертелось много вопросов.
Вдалеке показались «Жигули».
Марине не хотелось пешком добираться домой по этому прикрытому снегом катку, и она решила взять машину, благо в кармане у нее еще были деньги.
Она остановилась и, повернувшись к Николаю спиной, подняла руку. Машина медленно и аккуратно притормозила около них. Марина открыла дверцу и, наклонившись, спросила водителя довезет ли он ее.
Получив согласие, она повернулась к Николаю. Тот молча стоял на тротуаре. Поняв, что он не собирается провожать ее до дома, Марина натянуто улыбнулась и, шагнув к нему, тихо сказала:
– Ну, я поехала?
Слегка отстраненно обняв ее за плечи, Николай чмокнул Марину в щеку и сказал:
– Еще увидимся. Я обязательно тебе позвоню.
– Да-да, конечно. Я буду ждать… – не поверив в душе его обещанию, пробормотала Марина и, садясь в машину, подумала: «Кажется, он рад, что избавился от меня… Как это больно!»
Захлопнув дверь, Марина прикрыла глаза.
Водитель осторожно тронулся с места и расстояние между нею и Николаем начало неумолимо увеличиваться. И тут ей показалось, что некая тонкая нить, связывающая их с Николаем и уже прикрепившаяся к ее сердцу, напряглась и, грозя оборваться, стала разматываться, отдаваясь в сердце тупой, дергающей болью.
«Я же его больше не увижу!» – вдруг полоснуло ее осознание будущего.
Марина резко повернулась на сиденье и с тоской проводила взглядом удалявшуюся фигуру Николая.
– Не бойтесь, довезу в лучшем виде! – по своему расценив ее поведение, засмеялся водитель, а потом, взглянув в ее потухшее, обращенное уже к нему лицо, замолчал, включил погромче музыку и внимательно уставился на дорогу сквозь мельтешение разгоняющих снег «дворников».
Снег одинаково быстро заметал и след увозящей ее машины, и цепочку мужских следов, уходящих в противоположную сторону – в противоположную от Марины и от ее жизни. Словно встретились эти двое на каком-то перекрестке судьбы, постояли рядом, на секунду согревая друг друга, и… разошлись навсегда.
«И зачем мы вообще с ним встретились? – думала Марина. – Чтобы эта нескромная история навсегда осталась со мной?… – и она горько усмехнулась, добавив про себя: – Украшением моей извечно скромной жизни…»
Но перед ней вдруг возникло лицо Артема, и она неожиданно поняла, что не желает больше такой жизни. Решение пришло мгновенно. Она больше не хотела оставаться в N-ске, где была обречена лишь на мимолетные встречи и увядание. Завтра же она вернется в Петербург, где ее ждут сын, подруга, Артем и магарыч, от которого она теперь ни за что не откажется.
Водитель удивленно посмотрел на пассажирку, у которой, похоже, настроение менялось ежеминутно: только что лицо ее было печальным, а сейчас она вдруг чему-то улыбалась, глядя на дорогу, где светлыми росчерками в черном пространстве ночи метался беспокойный снег.
Санкт-Петербург
Июль 2005 г.
© 2007, Институт соитологии