Страница:
Отсутствие «душевности» и эмоциональности придает особенную силу нравственному суду над злом.
Стих 50 гл. 13 говорит без всякой иронии о набожных и почетных женщинах, выявляя лишь протокольную правду.
Эти набожные и почетные женщины вместе с первыми в городе людьми «воздвигли гонение на Павла и Варнаву и изгнали их из своих пределов». — Типичный образец встречи мира, который «во зле лежит», с Истиной Божьей… «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет; потому что дела их были злы» (Ин. 3:19). «Всякий, делающий худые дела, ненавидит свет и не идет к свету» (Ин. 3:20). Страшный Суд есть все та же Любовь. Но она есть и Правда. Любовь-Правда светит в мире, и светом своим уже сейчас распределяет людей, по правую и по левую сторону от себя. Есть души-овцы, уже сейчас послушные любви, а есть козлы, уже сейчас ее бодающие. Свет Христов спасает и судит одновременно. Все это начинается уже на земле, в кратком отрезке земного времени. Неповторимая земная жизнь — испытание метафизического существа человека. Будущий Суд есть лишь печать на том письме, которое написал человек во время своей земной жизни. Оттого так велика цена всякой минуты земной.
Ценность ее не в созерцании только начатков будущей гармонии, не в предвкушении только будущего блаженства; но великая ценность этой «исполненной печали» земной жизни — в возможности всецелого обращения к Жизни Вечной. Ужас земного существования — в возможности не откликнуться на зов Божий, оттолкнуться от Вечной Жизни, возненавидеть, распять на своем пути, этот зов, как Христа; оттолкнуться от Света несомого учениками… Ужас этой жизни в возможности вот чего: «они же отрясши на них прах от ног своих пошли в Иконию». Этот легкий прах, взметаемый от ног посланных Богом людей, прах отряхаемый, не принятый даже на подошву апостольских сандалий, — какое это невероятное свидетельство о душе человека, о доме, о городе, о народе… Если этот грех не омоется водою глубокого раскаяния и обращения ко Христу, как будет он свидетельствовать о предании и распятии Истины Христовой — в душе, в доме, в стране… «Истинно, истинно говорю вам, отраднее будет Содому и Гоморре в день суда, нежели граду тому», — граду, стране, душе, на которой осело это легкое облачко пыли, отрясенной с ног апостолов… У города Содома не нашлось ничего, кроме тусклой совести человеческой, мерцавшей в Лоте. В Антиохии Писидийской, а ныне почти во всех городах мира было Слово Божие. Если совесть Лота можно было содомлянам пытаться испачкать и нарушить, то Слово Божие можно только изгнать. На это именно и решились «первые» люди в Антиохии Писидийской. Нередко на это же самое решаются именно «первые люди» — в городе, обществе и народе… Конечно, о них это было сказано, что «многие же будут первые последними и последние первыми» (Мф. 19:30).
«Набожные и почетные женщины» в истории не всегда оказывают поддержку Истине. Стих 50-й 13-ой главы Деяний написан специально для. — многих в мире — набожных и почетных женщин.
«Муж, не Владевший ногами», в Листре (14:8-10).
Народ в Листре (14:8-18).
«Некоторые Иудеи из Антиохии и Иконии» (14:19-20).
Лидия из Фиатир (16:14-15, 40).
Одержимая служанка (16:16-23).
Темничный страж (16:22-34).
Городские служители (16:38).
Иасон (17:5).
Городские начальники» (17:6-9).
Стих 50 гл. 13 говорит без всякой иронии о набожных и почетных женщинах, выявляя лишь протокольную правду.
Эти набожные и почетные женщины вместе с первыми в городе людьми «воздвигли гонение на Павла и Варнаву и изгнали их из своих пределов». — Типичный образец встречи мира, который «во зле лежит», с Истиной Божьей… «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир, но люди более возлюбили тьму, нежели свет; потому что дела их были злы» (Ин. 3:19). «Всякий, делающий худые дела, ненавидит свет и не идет к свету» (Ин. 3:20). Страшный Суд есть все та же Любовь. Но она есть и Правда. Любовь-Правда светит в мире, и светом своим уже сейчас распределяет людей, по правую и по левую сторону от себя. Есть души-овцы, уже сейчас послушные любви, а есть козлы, уже сейчас ее бодающие. Свет Христов спасает и судит одновременно. Все это начинается уже на земле, в кратком отрезке земного времени. Неповторимая земная жизнь — испытание метафизического существа человека. Будущий Суд есть лишь печать на том письме, которое написал человек во время своей земной жизни. Оттого так велика цена всякой минуты земной.
Ценность ее не в созерцании только начатков будущей гармонии, не в предвкушении только будущего блаженства; но великая ценность этой «исполненной печали» земной жизни — в возможности всецелого обращения к Жизни Вечной. Ужас земного существования — в возможности не откликнуться на зов Божий, оттолкнуться от Вечной Жизни, возненавидеть, распять на своем пути, этот зов, как Христа; оттолкнуться от Света несомого учениками… Ужас этой жизни в возможности вот чего: «они же отрясши на них прах от ног своих пошли в Иконию». Этот легкий прах, взметаемый от ног посланных Богом людей, прах отряхаемый, не принятый даже на подошву апостольских сандалий, — какое это невероятное свидетельство о душе человека, о доме, о городе, о народе… Если этот грех не омоется водою глубокого раскаяния и обращения ко Христу, как будет он свидетельствовать о предании и распятии Истины Христовой — в душе, в доме, в стране… «Истинно, истинно говорю вам, отраднее будет Содому и Гоморре в день суда, нежели граду тому», — граду, стране, душе, на которой осело это легкое облачко пыли, отрясенной с ног апостолов… У города Содома не нашлось ничего, кроме тусклой совести человеческой, мерцавшей в Лоте. В Антиохии Писидийской, а ныне почти во всех городах мира было Слово Божие. Если совесть Лота можно было содомлянам пытаться испачкать и нарушить, то Слово Божие можно только изгнать. На это именно и решились «первые» люди в Антиохии Писидийской. Нередко на это же самое решаются именно «первые люди» — в городе, обществе и народе… Конечно, о них это было сказано, что «многие же будут первые последними и последние первыми» (Мф. 19:30).
«Набожные и почетные женщины» в истории не всегда оказывают поддержку Истине. Стих 50-й 13-ой главы Деяний написан специально для. — многих в мире — набожных и почетных женщин.
«Муж, не Владевший ногами», в Листре (14:8-10).
Когда он слушал «говорившего Павла», «апостол взглянул на него и увидел, что он имеет веру для получения исцеления… Не так ли ангелы взглядывают и вглядываются в нашу сущность, когда Промысл Божий зовет, увлекает нас к духовной жизни.
Происходит некое непрестанное изучение нас, замечание нас, со стороны Божьего невидимого для нас мира, замечание нашей сущности, при различных состояниях нашей души и в различных положениях жизни. Как бы «рентгеном» все время снимают нас! Всякое наше состояние порождает соответственный зов, Божьей Благодати, ее живой и личный ответ на выражение и направление нашей свободы. Зорко вглядывается в нас тот, кто нас любит здесь на земле; тысячекратно более зорко вглядываются в нас наши ангелы-хранители, незримые для телесных очей… Сколь же более еще глядит на нас Око Божие!
Все в мире устраивается так, чтобы проявлялась все время наша воля, наша свобода, наша личность. Человек все время ставится в тысячи разнообразных условий и положений в мире, внешних и внутренних; и через всякое обстоятельство внутренней и внешней нашей жизни Любовь Божия хочет высечь из камня его души искру небесного бытия. Искра эта — отклик человека на зов Благодати; искра, это — отзвук воли человека на Промысл, распростертый над ним, или над окружающим его.
Орлино-зоркий, ангелоподобный взгляд апостола являет высшую пневматологическую действительность мира, о которой так слабо и несовершенно знают люди в мире, оставаясь обычно лишь в плотской или душевной, психологической плоскости; психофизический мир имеет тоже свой мир утонченности и своеобразной «духовности» (ложной, конечно), из которой вырастают все заблуждения мира.
Истинное духовидчество, прозорливость есть прямое следствие очищенности сердца человеческого и соединения его с Духом Истины. Это духовидчество, видящее и провидящее реальность вечного мира, дается Господом на земле людям только ради спасения их и других душ и вверяется только тем, которые узнаны и призваны быть истинными спутниками и соработниками Промысла Божьего в мире, сынами, знающими волю Отца.
У апостолов в высокой степени был этот дар. Они не только поклонялись Богу «в духе и истине», но и видели весь мир и человечество в духе и истине. Психическая «зазубренность» и сложность человечества не имела для апостолов значения.
Апостол умел быть, — не от лицемерия, конечно, и не для земной корысти (как это делают люди века сего), но по любви к каждой душе — «с эллином, как эллин, с иудеем, как иудей». Со слабыми был он, как слабый, с сильными, как сильный, — чтобы открыть истину всем и спасти всякого истине открывшегося. Душа апостола, освобожденная от житейских, бытовых, расовых, национальных и психологических ограниченностей и подчинения времени, с его провинциальным разделением людей, могла идти всюду, оставаясь всегда свободной во Христе. Эта душа нового человечества, умершая не только для греха, но и для его естественных следствий (для «рубцов греха»), душа, плывущая уже в безбрежном океане жизни божественной, видела, конечно, малейший признак обращенности к Христу другого человека. Так остановился быстрый взгляд апостола на одном из «малых сих», на хромом человеке города Листры, где апостол проповедовал, и — в самую минуту проповеди.
Из этого мы видим, что апостол не только говорил; он умел и слушать духом всех тех, кому говорил. Эта примечательная черта (редкая в проповедниках религиозной истины) показывает нам дух истинной проповеди. Так редко встречается в мире эта черта, несмотря на обилие проповедников, именно оттого, что говорящие не слушают (в это же самое время), а если и слушают, то не слышат по-настоящему тех, кому говорят. Слышать духом других людей, во время своего слова, есть дар, сопровождающий служение истинного проповедничества. Это есть дар обращения отдельно и лично к каждому, даже в то время, когда пред проповедником тысячи слушающих.
Действие Духа Божия в мире универсально и оно, одновременно, неповторимо лично, в отношении каждого человека. Таково само божественное содержание Евангелия, в отличие от остальных книг мира. Таким же бывает слово истинных проповедников. В меру своего приятия огня Духа, они видят, что надо человеку.
Хромого в Листре надо было напоить водою, не только духовного, но и телесного исцеления. Апостол это сейчас же заметил, и увидел, что хромой человек «имеет веру для получения исцеления», т. е. что он не только способен психологически поверить в возможность своего исцеления, но и пневматологически зрел для этого исцеления, что исцеление не повредит ему, его спасению; даже поможет ближе подойти к Богу. Что оно будет благословением и для него, и для других людей. Апостол все это мгновенно заметил, безошибочно (вот она, огненность апостольская!) определил своим духом… То, что другие нечуткие и слепые духом «прозевывают», апостол (истинный «Строитель тайн Божьих») сейчас же заметил. И воспользовался немедленно, со всею горячностью своей любви к Богу и человеку. Взглянул, заметил и — сейчас же — громким, горячим, от сердца идущим голосом сказал: тебе говорю (вот — любовь Отца), во имя Господа Иисуса Христа: «стань на ноги свои прямо»; и он тотчас (все подлинное тотчас происходит вне времени человеческого) «вскочил и стал ходить».
Происходит некое непрестанное изучение нас, замечание нас, со стороны Божьего невидимого для нас мира, замечание нашей сущности, при различных состояниях нашей души и в различных положениях жизни. Как бы «рентгеном» все время снимают нас! Всякое наше состояние порождает соответственный зов, Божьей Благодати, ее живой и личный ответ на выражение и направление нашей свободы. Зорко вглядывается в нас тот, кто нас любит здесь на земле; тысячекратно более зорко вглядываются в нас наши ангелы-хранители, незримые для телесных очей… Сколь же более еще глядит на нас Око Божие!
Все в мире устраивается так, чтобы проявлялась все время наша воля, наша свобода, наша личность. Человек все время ставится в тысячи разнообразных условий и положений в мире, внешних и внутренних; и через всякое обстоятельство внутренней и внешней нашей жизни Любовь Божия хочет высечь из камня его души искру небесного бытия. Искра эта — отклик человека на зов Благодати; искра, это — отзвук воли человека на Промысл, распростертый над ним, или над окружающим его.
Орлино-зоркий, ангелоподобный взгляд апостола являет высшую пневматологическую действительность мира, о которой так слабо и несовершенно знают люди в мире, оставаясь обычно лишь в плотской или душевной, психологической плоскости; психофизический мир имеет тоже свой мир утонченности и своеобразной «духовности» (ложной, конечно), из которой вырастают все заблуждения мира.
Истинное духовидчество, прозорливость есть прямое следствие очищенности сердца человеческого и соединения его с Духом Истины. Это духовидчество, видящее и провидящее реальность вечного мира, дается Господом на земле людям только ради спасения их и других душ и вверяется только тем, которые узнаны и призваны быть истинными спутниками и соработниками Промысла Божьего в мире, сынами, знающими волю Отца.
У апостолов в высокой степени был этот дар. Они не только поклонялись Богу «в духе и истине», но и видели весь мир и человечество в духе и истине. Психическая «зазубренность» и сложность человечества не имела для апостолов значения.
Апостол умел быть, — не от лицемерия, конечно, и не для земной корысти (как это делают люди века сего), но по любви к каждой душе — «с эллином, как эллин, с иудеем, как иудей». Со слабыми был он, как слабый, с сильными, как сильный, — чтобы открыть истину всем и спасти всякого истине открывшегося. Душа апостола, освобожденная от житейских, бытовых, расовых, национальных и психологических ограниченностей и подчинения времени, с его провинциальным разделением людей, могла идти всюду, оставаясь всегда свободной во Христе. Эта душа нового человечества, умершая не только для греха, но и для его естественных следствий (для «рубцов греха»), душа, плывущая уже в безбрежном океане жизни божественной, видела, конечно, малейший признак обращенности к Христу другого человека. Так остановился быстрый взгляд апостола на одном из «малых сих», на хромом человеке города Листры, где апостол проповедовал, и — в самую минуту проповеди.
Из этого мы видим, что апостол не только говорил; он умел и слушать духом всех тех, кому говорил. Эта примечательная черта (редкая в проповедниках религиозной истины) показывает нам дух истинной проповеди. Так редко встречается в мире эта черта, несмотря на обилие проповедников, именно оттого, что говорящие не слушают (в это же самое время), а если и слушают, то не слышат по-настоящему тех, кому говорят. Слышать духом других людей, во время своего слова, есть дар, сопровождающий служение истинного проповедничества. Это есть дар обращения отдельно и лично к каждому, даже в то время, когда пред проповедником тысячи слушающих.
Действие Духа Божия в мире универсально и оно, одновременно, неповторимо лично, в отношении каждого человека. Таково само божественное содержание Евангелия, в отличие от остальных книг мира. Таким же бывает слово истинных проповедников. В меру своего приятия огня Духа, они видят, что надо человеку.
Хромого в Листре надо было напоить водою, не только духовного, но и телесного исцеления. Апостол это сейчас же заметил, и увидел, что хромой человек «имеет веру для получения исцеления», т. е. что он не только способен психологически поверить в возможность своего исцеления, но и пневматологически зрел для этого исцеления, что исцеление не повредит ему, его спасению; даже поможет ближе подойти к Богу. Что оно будет благословением и для него, и для других людей. Апостол все это мгновенно заметил, безошибочно (вот она, огненность апостольская!) определил своим духом… То, что другие нечуткие и слепые духом «прозевывают», апостол (истинный «Строитель тайн Божьих») сейчас же заметил. И воспользовался немедленно, со всею горячностью своей любви к Богу и человеку. Взглянул, заметил и — сейчас же — громким, горячим, от сердца идущим голосом сказал: тебе говорю (вот — любовь Отца), во имя Господа Иисуса Христа: «стань на ноги свои прямо»; и он тотчас (все подлинное тотчас происходит вне времени человеческого) «вскочил и стал ходить».
Народ в Листре (14:8-18).
Молниеносное исцеление хромого от рождения в Листре произвело на народ ошеломляющее впечатление. Можно было бы сказать слишком большое. Слепота духовная, как и слепота физическая, оставляет человека либо в неподвижности, либо заставляет его делать движения лишние, не нужные, иногда гибельные. И слепые духовно, пред апостолом, либо цедят сквозь зубы лениво: «об этом послушаем в другое время» (Деян. 17:32), либо кричат: «боги в образе человеческом сошли к нам» (Дн. 14:11). Глухие не хотят слушать апостолов, как некое по-новому скучное учение человеческое, или, видя чудо, впадают в такой же восторг, как после насыщения тысяч людей пятью хлебами, и хотят чудотворца сделать своим царем, или причислить к сонму богов. Если Господь Иисус Христос только скорбно уклонился от людей, Царствия Божия не понимающих, то апостолы Павел и Варнава, естественно, возмутились духом до такой степени, что «разорвали свои одежды».
Современный, разумный, осторожный, проповедник пожалел бы, конечно, своей одежды… 1900 лет тому назад все было проще и горячее. С жаром бросились в толпу так плохо ею понятые апостолы, так не к славе Христовой понятые. Бросились в народ, крича («громогласно говоря») все, что приведено в стихах 15-17.
Исцеление хромого произвело нужную реакцию, обнаружив подлинное духовное состояние народа и дало апостолам новый повод горячего свидетельства о Истине этим поверхностным и «жестоковыйным» (даже в добрых чувствах своих) людям.
«Жестоковыйность» (плотяность религиозная, фанатичность) одинаково далека от Бога, как в зле, так и в добре. Можно себе представить сколь мучительна была, для светлого, смиренного духа апостолов, эта попытка языческого обоготворения их самих. Они, учившие о совершенном об ожении человека во Христе, должны были особенно страдать от человеческих стремлений к темному их обоготворению.
С разодранными одеждами, крича, апостолы убеждали в толпе эти младенческие сердца простыми, горячими детскими, педагогически трогательными в эту минуту словами: «Мужи! что вы делаете? И мы — подобные вам человеки, и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу живому, Который сотворил небо и землю и море, и все, что в них; Который в прошедших годах допустил всем народам ходить своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавал нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и весельем сердца наши». Из этих слов так и брызжет непосредственная любовь к Богу. Она и зажгла миллионы сердец в мире… Здесь было и материнское утешение народа в младенческом безумстве его.
Современный, разумный, осторожный, проповедник пожалел бы, конечно, своей одежды… 1900 лет тому назад все было проще и горячее. С жаром бросились в толпу так плохо ею понятые апостолы, так не к славе Христовой понятые. Бросились в народ, крича («громогласно говоря») все, что приведено в стихах 15-17.
Исцеление хромого произвело нужную реакцию, обнаружив подлинное духовное состояние народа и дало апостолам новый повод горячего свидетельства о Истине этим поверхностным и «жестоковыйным» (даже в добрых чувствах своих) людям.
«Жестоковыйность» (плотяность религиозная, фанатичность) одинаково далека от Бога, как в зле, так и в добре. Можно себе представить сколь мучительна была, для светлого, смиренного духа апостолов, эта попытка языческого обоготворения их самих. Они, учившие о совершенном об ожении человека во Христе, должны были особенно страдать от человеческих стремлений к темному их обоготворению.
С разодранными одеждами, крича, апостолы убеждали в толпе эти младенческие сердца простыми, горячими детскими, педагогически трогательными в эту минуту словами: «Мужи! что вы делаете? И мы — подобные вам человеки, и благовествуем вам, чтобы вы обратились от сих ложных к Богу живому, Который сотворил небо и землю и море, и все, что в них; Который в прошедших годах допустил всем народам ходить своими путями, хотя и не переставал свидетельствовать о Себе благодеяниями, подавал нам с неба дожди и времена плодоносные и исполняя пищею и весельем сердца наши». Из этих слов так и брызжет непосредственная любовь к Богу. Она и зажгла миллионы сердец в мире… Здесь было и материнское утешение народа в младенческом безумстве его.
«Некоторые Иудеи из Антиохии и Иконии» (14:19-20).
Таких «некоторых» иудеев довольно много было на путях апостолов… Первое гонение на Церкви, как известно, шло из среды этих неверовавших во Христа иудеев; они же раньше просили у Пилата, чтобы он им отдал Варавву, а Иисуса отдал на распятье; это они избрали не Его, но «Варавву» (Мф. 27:21).
Препятствия от них были повсюду. Вся естественная конъюнктура складывалась очень легко в пользу этих врагов истины Христовой. Победа над миром могла быть только по благодати, чрез веру. Благодать должна! была быть практически показана в мире. Не только подлинная высота человеческая, но и практическое доказательство сверхприродной силы Духа Христова должно было придти в мир чрез крайнюю и всестороннюю слабость всей человеческой — и апостольской — плоти.
У посланных Богом на завоевание всего человечества, людей не было:
«Некоторые иудеи» (это категория повсеместного противления христианству) всюду мешают апостолам и их преемникам, как пыль — глазу. Это зло не этническое (апостолы — тоже иудеи), а духовное.
Народ в Листре уже стал подчиняться Господу и приник своим простым детским сердцем к апостолам, и начал уже пить духовное млеко истины. Апостолы продолжали «смело проповедовать». Но вот являются эти «некоторые иудеи» и возбуждают людей против апостолов; «убедили народ отстать от ап. Павла» (которому — совсем недавно — хотел народ приносить жертву, как богу); таща его, побили камнями, и даже «вытащили за город, почитая его умершим». Но чудесно укрепленный, на глазах учеников, апостол встал, и не устрашился опять войти в Листру; лишь на другой день он ушел в Дервию, а после снова, чрез некоторое время, вернулся в ту же самую Листру для «утверждения душ учеников», уча их делом и словом, что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие».
«Некоторые иудеи», после того, как апостольское дело перенеслось к язычникам, явились, конечно, и в образе язычников… Когда же «окончились времена язычников» (Лк. 21:24), эти «некоторые иудеи» стали являться в образе «внешних христиан». Когда же стали оканчиваться и времена внешних христиан, эти «некоторые» снова являются миру, уже в виде неоязычников и неоиудеев, обновивших учение о примате крови, плоти, расы, нации и государства — над духом человеческим и Духом Божьим.
Истинным апостолам они не могут возбранить и никогда не возбранят делать дело Божие. Смысл их явления: открыть правд у крестного пути Благодати в мире; правду евангельского пути в Царство Божие.
Препятствия от них были повсюду. Вся естественная конъюнктура складывалась очень легко в пользу этих врагов истины Христовой. Победа над миром могла быть только по благодати, чрез веру. Благодать должна! была быть практически показана в мире. Не только подлинная высота человеческая, но и практическое доказательство сверхприродной силы Духа Христова должно было придти в мир чрез крайнюю и всестороннюю слабость всей человеческой — и апостольской — плоти.
У посланных Богом на завоевание всего человечества, людей не было:
Не было вообще никакой власти внешней — человеческой. Всё это «естественное», наоборот, было обращено против апостолов… Не было у них ничего, кроме Благодати и сердца открытого для небесной Истины. Из этого сердца, как «из ничего», творился новый мир…
Ни значения, ни влияния — «внешнего»,
Ни ловкости, ни хитрости мира,
Ни красноречия, увлекающего людей,
Ни престижа государственного,
Ни авторитета общественного,
Ни богатства материального,
Ни силы физической,
«Некоторые иудеи» (это категория повсеместного противления христианству) всюду мешают апостолам и их преемникам, как пыль — глазу. Это зло не этническое (апостолы — тоже иудеи), а духовное.
Народ в Листре уже стал подчиняться Господу и приник своим простым детским сердцем к апостолам, и начал уже пить духовное млеко истины. Апостолы продолжали «смело проповедовать». Но вот являются эти «некоторые иудеи» и возбуждают людей против апостолов; «убедили народ отстать от ап. Павла» (которому — совсем недавно — хотел народ приносить жертву, как богу); таща его, побили камнями, и даже «вытащили за город, почитая его умершим». Но чудесно укрепленный, на глазах учеников, апостол встал, и не устрашился опять войти в Листру; лишь на другой день он ушел в Дервию, а после снова, чрез некоторое время, вернулся в ту же самую Листру для «утверждения душ учеников», уча их делом и словом, что «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие».
«Некоторые иудеи», после того, как апостольское дело перенеслось к язычникам, явились, конечно, и в образе язычников… Когда же «окончились времена язычников» (Лк. 21:24), эти «некоторые иудеи» стали являться в образе «внешних христиан». Когда же стали оканчиваться и времена внешних христиан, эти «некоторые» снова являются миру, уже в виде неоязычников и неоиудеев, обновивших учение о примате крови, плоти, расы, нации и государства — над духом человеческим и Духом Божьим.
Истинным апостолам они не могут возбранить и никогда не возбранят делать дело Божие. Смысл их явления: открыть правд у крестного пути Благодати в мире; правду евангельского пути в Царство Божие.
Лидия из Фиатир (16:14-15, 40).
Вокруг апостолов происходит «поляризация» человечества. Господь «отверзал сердца» людей. И сердца показывали свое содержимое. Так отверзлось сердце и Лидии, торговавшей багряницей в Фиатирах. Она была, по-видимому, состоятельнее других христиан и ей было легче дать у себя приют апостолам: «если вы признали меня верною, то войдите в дом мой, и живите у меня»; такими словами убедила апостолов войти в ее дом.
Облегчают апостолам их труды и страдания такие кроткие, скромные, жертвенные и не замечающие своей жертвенности женщины. На всем протяжении истории Церкви, Промысел ставил таких женщин на крестных путях благовествователей Слова. И женщины эти, как Лидия, а позднее, через 4 века, Олимпиада диакониса, служили благовестникам Христовым «имением своим, как самому Господу». Они не только подавали, по заповеди Христовой, «чашу холодной воды во имя ученика» (Мф. 10:42), но они поили самих учеников, и не одним стаканом воды, и кормили их, воплощая свою любовь к Господу в служителях Его Церкви.
Отрекшиеся от своих родных, семейств и друзей по плоти, служители Христовы получали, уже на земных своих крестных путях, по слову Господа, во сто крат больше «матерей и братьев и сестер» и друзей — духовно близких, чья близость уже утверждена в вечности. Эти, отрекшиеся от всего и свободны от всякой плотской привязанности, находя всюду, на всех путях своих, до наших дней множество матерей и сестер и братьев и чад в духе, во Христе; и эти новые связи и единения несравненно глубже и радостнее кровных союзов. Чистое родство душ, соединенных между собою одною любовью ко Христу Господу и Его нетленному миру, как бы одним дыханием любви живет. Оно носит уже в себе и предвкушает все радости вечной, совершенно отодвигая в забвение страстную, ветхую, плотскую жизнь.
У христиан и жены, — только «отчасти» жены. Они более спутницы к небесному вечному Отечеству. Оттого говорит апостол, что все «имеющие жен должны быть, как не имеющие и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся» … «Ибо проходит образ мира сего» … Но образ мира вечного и бытия нового готовится стать настоящей, единственной реальностью человека.
Чрез служение душе, обрученной Богу, слуги Христовы исполняют свое предназначение. «Ничего не имея» они «всем обладают» (2 Кор. 6:10) и в отношении вещей мира видимого, и в мире невидимых сокровищ Божьих, живых душ человеческих. Христианин — собрат и сослужитель всех святых, от века Богу угодивших «обладает», в Боге, всеми их жизнями, хотя и «не имеет» их. И всякий благовестник обладает плодами своего благовестил, — любовью к Богу человека, им обращенного. Трудящимся позволено «жить от благовествования». «Жить от благовествования», совсем не значит только пользоваться гостеприимством Лидии, ее услугами и пищей. Апостолы питались «не одним хлебом», но и Словом и любовью, действовавшей в их братьях и сестрах.
Они «питались от благовествования» — любовью людей; их правдой и чистотой, их усердием и помощью в деле обращения новых душ ко Христу.
Облегчают апостолам их труды и страдания такие кроткие, скромные, жертвенные и не замечающие своей жертвенности женщины. На всем протяжении истории Церкви, Промысел ставил таких женщин на крестных путях благовествователей Слова. И женщины эти, как Лидия, а позднее, через 4 века, Олимпиада диакониса, служили благовестникам Христовым «имением своим, как самому Господу». Они не только подавали, по заповеди Христовой, «чашу холодной воды во имя ученика» (Мф. 10:42), но они поили самих учеников, и не одним стаканом воды, и кормили их, воплощая свою любовь к Господу в служителях Его Церкви.
Отрекшиеся от своих родных, семейств и друзей по плоти, служители Христовы получали, уже на земных своих крестных путях, по слову Господа, во сто крат больше «матерей и братьев и сестер» и друзей — духовно близких, чья близость уже утверждена в вечности. Эти, отрекшиеся от всего и свободны от всякой плотской привязанности, находя всюду, на всех путях своих, до наших дней множество матерей и сестер и братьев и чад в духе, во Христе; и эти новые связи и единения несравненно глубже и радостнее кровных союзов. Чистое родство душ, соединенных между собою одною любовью ко Христу Господу и Его нетленному миру, как бы одним дыханием любви живет. Оно носит уже в себе и предвкушает все радости вечной, совершенно отодвигая в забвение страстную, ветхую, плотскую жизнь.
У христиан и жены, — только «отчасти» жены. Они более спутницы к небесному вечному Отечеству. Оттого говорит апостол, что все «имеющие жен должны быть, как не имеющие и пользующиеся миром сим, как не пользующиеся» … «Ибо проходит образ мира сего» … Но образ мира вечного и бытия нового готовится стать настоящей, единственной реальностью человека.
Чрез служение душе, обрученной Богу, слуги Христовы исполняют свое предназначение. «Ничего не имея» они «всем обладают» (2 Кор. 6:10) и в отношении вещей мира видимого, и в мире невидимых сокровищ Божьих, живых душ человеческих. Христианин — собрат и сослужитель всех святых, от века Богу угодивших «обладает», в Боге, всеми их жизнями, хотя и «не имеет» их. И всякий благовестник обладает плодами своего благовестил, — любовью к Богу человека, им обращенного. Трудящимся позволено «жить от благовествования». «Жить от благовествования», совсем не значит только пользоваться гостеприимством Лидии, ее услугами и пищей. Апостолы питались «не одним хлебом», но и Словом и любовью, действовавшей в их братьях и сестрах.
Они «питались от благовествования» — любовью людей; их правдой и чистотой, их усердием и помощью в деле обращения новых душ ко Христу.
Одержимая служанка (16:16-23).
Характерный и поучительный для современности случай произошел в Филиппах. Идя в молитвенный дом, за город к реке, апостолы Павел и Лука встретили одну служанку, «одержимую духом прорицательным». Дух бесплотный, видящий более, чем человек, имеет возможность, иногда, проникая в человека, нечто сообщать ему и чрез него другим. Чрез одержимых людей дух может сообщать нечто и окружающим.
Пользуясь одержимостью своей служанки, господа ее зарабатывали и .имели большой доход» от этих прорицаний. Ап. Павел несколько дней терпел на улице прорицания, но потом не вытерпел, вознегодовал, и, силою Господа Иисуса Христа, изгнал прорицательного духа из служанки. Ничего плохого, в сущности, этот дух ему не говорил. Этого духа даже можно было принять за истинного духа (и тем подпасть под его влияние). Он возвещал чистую правду. Но апостол без колебаний изгнал его, Именем Христовым. Дух этот был нечистый, — апостол вознегодовал, изгоняя его. Ясное вытекает из этого поучения всем ищущим в мире прорицателей, гадальщиц, ясновидящих, и им доверяющих: «сатана принимает вид ангела света» (2 Кор. 11:14). Хотя ясновидящие, бывает, и не говорят ничего плохого, и кое-что угадывают из прошлого и из настоящего человека, и не пытаются греховно заглянуть в будущее (которое есть достояние Единого Господа Бога), — однако обращение с этими «ясновидящими» представляет, для всякого человека, большую опасность и несомненное духовное загрязнение, в самом уже факте обращения к ним и общения с ними, — вопреки воле Божьей.
Всякое общение с неблагодатным духом, всякое обращение к нему, есть уже смертельное осквернение для человека. Люди мира бывают столь неосторожны и столь неразумны, что, вопреки ясному велению Божию, стараются даже иногда самовольно подглядывать будущее, тем отталкивая от себя Благодать веры и ежемгновенной надежды на Бога.
Пользуясь одержимостью своей служанки, господа ее зарабатывали и .имели большой доход» от этих прорицаний. Ап. Павел несколько дней терпел на улице прорицания, но потом не вытерпел, вознегодовал, и, силою Господа Иисуса Христа, изгнал прорицательного духа из служанки. Ничего плохого, в сущности, этот дух ему не говорил. Этого духа даже можно было принять за истинного духа (и тем подпасть под его влияние). Он возвещал чистую правду. Но апостол без колебаний изгнал его, Именем Христовым. Дух этот был нечистый, — апостол вознегодовал, изгоняя его. Ясное вытекает из этого поучения всем ищущим в мире прорицателей, гадальщиц, ясновидящих, и им доверяющих: «сатана принимает вид ангела света» (2 Кор. 11:14). Хотя ясновидящие, бывает, и не говорят ничего плохого, и кое-что угадывают из прошлого и из настоящего человека, и не пытаются греховно заглянуть в будущее (которое есть достояние Единого Господа Бога), — однако обращение с этими «ясновидящими» представляет, для всякого человека, большую опасность и несомненное духовное загрязнение, в самом уже факте обращения к ним и общения с ними, — вопреки воле Божьей.
Всякое общение с неблагодатным духом, всякое обращение к нему, есть уже смертельное осквернение для человека. Люди мира бывают столь неосторожны и столь неразумны, что, вопреки ясному велению Божию, стараются даже иногда самовольно подглядывать будущее, тем отталкивая от себя Благодать веры и ежемгновенной надежды на Бога.
Темничный страж (16:22-34).
Целая Книга Жизни заключена в стихах 27-34. Любовь апостола к тюремщику своему, спасение его тела и души. Может быть, ради обращения его одного был апостол проведен чрез эти нелегкие узы… Как быстро откликнулась душа стража на искреннюю любовь апостола к нему. Любовь апостола — в крике отеческого страха из глубины темницы: «не делай себе никакого зла», и в горячности этого его крика. Апостол прозорливо в темноте возгласил к стражу своему, не видя его, но зная, что он уже извлек меч, чтобы умертвить себя. Эта любовь, забота и явная прозорливость узника потрясли тюремщика. Он «потребовал огня» и, вбежав в тюрьму, как ребенок «припал к Павлу и Силе». В «трепете», в священном и сладком ужасе.
Мысль о духовном спасении охватила его. Удивительно, как призывающая Благодать приготовила его к принятию небесного огня веры. Землетрясение, колебание стен темницы, забота безвестных учеников о его спасении, их удивительное проникновение в его мысль и их совсем новая для него любовь, проповедь, увещание крещения…
Явление горячности в вере и любви дает осязательно яркие плоды Духа; Дух сошел на стража тюремного; Дух вывел его из его внутренней душевной тюрьмы, тюрьмы одной плотской жизни и плотских помыслов. «И взяв их в тот час ночи, он», этот доселе грубый тюремщик, «омыл раны их и немедленно крестился сам и все домашние его».
Радостная общая трапеза жизни… Сказано: «возрадовался со всем домом своим, что уверовал в Бога». Радость чистая, небесная, о своем и близких своих вечном спасении; радость открывшейся ему Божьей и своей любви к Богу… Чувствуется даже некоторое «опьянение божественным» в событиях этой ночи. Всё в одну ночь произошло. Пример действия Благодати в простом сердце. Сейчас люди — особенно тюремщики наших дней — «изъедены рассудительностью, безличностью, отвлеченностью, рутиной «профессиональности»; в этом тонут личные черты всякого человека. Души сейчас в мире разложены; в них меньше цельности, простоты и детскости, чем в людях апостольского времени или средних веков. Мир тогда, может быть, был грубее, но душа человека была обнаженней и ясней в своих корнях.
Землетрясения в те годы больше обнажали в сознании человека близость ангельского мира. Души стояли ближе к своим «метафизическим корням». Облегчая веру во Христа человеческим душам, мир и сегодня потрясается великими и огненными катаклизмами. Трясение стен общечеловеческой темницы — мира — есть сотрудничество силы Божьей с душами человеческими, имеющими уже божественную любовь и посланными в мир на проповедь Истины… События физические, исторические — лишь пролог к действию любви и апостольского служения.
Злоба, ненависть, открытое бесчеловечие, истязание одних людей другими, преследования, расовые, кастовые, национальные, партийные, лично-эгоистические, волны ненависти, недоверия и страха всё время колеблют стены мира — общей темницы людей. Это всё совершается ради облегчения духовного воскресения Господа Иисуса Христа в сердцах людей, не понимающих стражей этого мира.
Повторяются и в наши дни события, сопровождавшие распятие Христово, — землетрясение, отверзение гробов, разлитие Света Божественного в сердцах… «Думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8:18).
Зло и суету «преодолеваем силою Возлюбившего нас». Апостол, по опыту своему, мог быть совершенно уверен, что никакая сила не может отлучить, ни его, ни другие души «от любви Божьей во Христе Иисусе Господе нашем». Более того, он хорошо знал, что всякая сила в мире, всякое событие, может, силой Христовой, привести человека к этой любви.
Мысль о духовном спасении охватила его. Удивительно, как призывающая Благодать приготовила его к принятию небесного огня веры. Землетрясение, колебание стен темницы, забота безвестных учеников о его спасении, их удивительное проникновение в его мысль и их совсем новая для него любовь, проповедь, увещание крещения…
Явление горячности в вере и любви дает осязательно яркие плоды Духа; Дух сошел на стража тюремного; Дух вывел его из его внутренней душевной тюрьмы, тюрьмы одной плотской жизни и плотских помыслов. «И взяв их в тот час ночи, он», этот доселе грубый тюремщик, «омыл раны их и немедленно крестился сам и все домашние его».
Радостная общая трапеза жизни… Сказано: «возрадовался со всем домом своим, что уверовал в Бога». Радость чистая, небесная, о своем и близких своих вечном спасении; радость открывшейся ему Божьей и своей любви к Богу… Чувствуется даже некоторое «опьянение божественным» в событиях этой ночи. Всё в одну ночь произошло. Пример действия Благодати в простом сердце. Сейчас люди — особенно тюремщики наших дней — «изъедены рассудительностью, безличностью, отвлеченностью, рутиной «профессиональности»; в этом тонут личные черты всякого человека. Души сейчас в мире разложены; в них меньше цельности, простоты и детскости, чем в людях апостольского времени или средних веков. Мир тогда, может быть, был грубее, но душа человека была обнаженней и ясней в своих корнях.
Землетрясения в те годы больше обнажали в сознании человека близость ангельского мира. Души стояли ближе к своим «метафизическим корням». Облегчая веру во Христа человеческим душам, мир и сегодня потрясается великими и огненными катаклизмами. Трясение стен общечеловеческой темницы — мира — есть сотрудничество силы Божьей с душами человеческими, имеющими уже божественную любовь и посланными в мир на проповедь Истины… События физические, исторические — лишь пролог к действию любви и апостольского служения.
Злоба, ненависть, открытое бесчеловечие, истязание одних людей другими, преследования, расовые, кастовые, национальные, партийные, лично-эгоистические, волны ненависти, недоверия и страха всё время колеблют стены мира — общей темницы людей. Это всё совершается ради облегчения духовного воскресения Господа Иисуса Христа в сердцах людей, не понимающих стражей этого мира.
Повторяются и в наши дни события, сопровождавшие распятие Христово, — землетрясение, отверзение гробов, разлитие Света Божественного в сердцах… «Думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8:18).
Зло и суету «преодолеваем силою Возлюбившего нас». Апостол, по опыту своему, мог быть совершенно уверен, что никакая сила не может отлучить, ни его, ни другие души «от любви Божьей во Христе Иисусе Господе нашем». Более того, он хорошо знал, что всякая сила в мире, всякое событие, может, силой Христовой, привести человека к этой любви.
Городские служители (16:38).
На долю этих людей выпало только пересказать начальникам города слова ап. Павла; не благовествования, а требования гражданской и человеческой справедливости, в отношении его и Силы. Дело этих городских служителей, совсем незаметное, не открыло их личностей… Тут рядом совершалось обновление и «воскресение людей Духом Святым», но эти служители города остались в стороне от новой жизни. Они продолжали старую жизнь мира и откликались не на духовные, а только на внешние слова апостолов. Как очень многие люди, — они безжизненно проходили около самой Благодати Воскресения, столь близкой к ним!
Иасон (17:5).
Иасон был уважаемый в Фессалониках человек. Вместе с христианами, он пережил несколько неприятных минут; его тоже повлекли «неуверовавшие иудеи» и «негодные люди», взятые иудеями с площади. Обвинение (всё то же: «всесветные возмутители») обращено опять к апостолам. Но их не находят в доме знатного Иасона. Иасону приходится объясняться с маленькими пилатами Фессалоник. Толпа «неуверовавших иудеев» и «негодных людей», точь в точь, как пред Иерусалимским Пилатом, опять неистовствует, кричит… Дальний отплеск великой волны, поднявшейся «на Господа и на Христа Его» … Но тут не мученичество, не распятие, а досаждение и неприятность.
«Негодные люди» больше неприятностей, в данном случае, принесли самим себе, чем Иасону. Чтоб «возмущать город», надо было, очевидно иметь еще более злую душу… Правы те, которые жалеют не столько жертву, сколько палача; в духовном смысле палачи несчастнее своих жертв.
Около каждого человека и церковного дела в мире слышен всегда дьявольский ветер, поднимающий пыль вокруг и бросающий ее в глаза людям. Зло не в силах ничего само привнести, влить, дать, но хочет отнять от людей все и испугать их на самом пороге добра, сделать их бессильными для блага… Но трезвые и мудрые христиане, как Иасон, один за другим, спокойно, распутывают все диавольские сети, узлы и колтуны, выходя из тупиков зла и выводя других.
«Негодные люди» больше неприятностей, в данном случае, принесли самим себе, чем Иасону. Чтоб «возмущать город», надо было, очевидно иметь еще более злую душу… Правы те, которые жалеют не столько жертву, сколько палача; в духовном смысле палачи несчастнее своих жертв.
Около каждого человека и церковного дела в мире слышен всегда дьявольский ветер, поднимающий пыль вокруг и бросающий ее в глаза людям. Зло не в силах ничего само привнести, влить, дать, но хочет отнять от людей все и испугать их на самом пороге добра, сделать их бессильными для блага… Но трезвые и мудрые христиане, как Иасон, один за другим, спокойно, распутывают все диавольские сети, узлы и колтуны, выходя из тупиков зла и выводя других.
Городские начальники» (17:6-9).
«Городские начальники», обычно, нравственно-нейтральные люди, поддаются, конечно, добру, но и встревоживаются злом. Это «почва каменистая», на которой быстро всходят самые противоположные растения, одинаково быстро увядающие. Вообще, начальники власти гражданской живут не столько в нравственном порядке Истины и Добра, сколько в психологическом и юридическом порядке «мира сего». У них свой комплекс соображений и суждений рутинных, по которым они милуют или осуждают людей… В их психическом мире всё шатко. Легко их «встревожить», но не трудно и успокоить, «дать удостоверение» … «Удостоверяющий», впрочем, должен принадлежать к их миру, говорить на их языке… Общественная жизнь Иасона, вероятно, соприкасалась с ними, и оттого ему легко было успокоить их. «Городские начальники» — зыбкая почва всех времен и народов. С ними надо уметь говорить. Апостол Павел умел не только благовествовать им, но и говорить с ними, не затрагивая «жемчуга» духовной области (см. 16:37-39, 24).