Сандему Маргит. Странствие во тьме

   Шестилетняя Криста пришла. Очень, очень мила, с весьма своеобразной привлекательной наружностью. И не удивительно, если вспомнить ее происхождение. Люди Льда, Люцифер, Тамлин… Ее мать Ванья была также на редкость красивой.
   «Отец» Кристы, Франк, пришел вместе с девочкой. Он выглядит таким хилым и постаревшим. Но дочь свою он боготворит.
   «Дай Боже, чтобы он никогда не узнал правды», — думает Хеннинг. Отец Кристы вовсе не он, а Тамлин, ночной демон. Большая и единственная любовь всей жизни ее матери. Но жизнь Ваньи была не особо продолжительной.
   Хеннинг вздохнул. Он сейчас остался последним представителем своего поколения. Чувствуется одиночество. Но Бенедикта и ее семья — крепкая для него опора, с ним на Липовой аллее очень считаются.
   Андре выглядит весьма смущенным. Почему? По окончании церемонии, когда все выразили свое соболезнование и стали расходиться, Хеннинг подошел к внуку. Они всегда понимали друг друга, мыслили одинаково.
   — О чем ты задумался, Андре?
   — Об одной реплике. Перед тем, как мы вошли в церковь. Когда народ устремился туда… Один человек сказал другому: «Ты видишь как похожа эта девушка на Эрлинга Скогсруда?»
   — Кто это сказал? И о ком?
   — Две старые дамы, я их не знаю. А смотрели они на Мали. Я хотел подойти к ним, но в этот момент меня позвала мама и попросила принять цветы, которые только что принесли.
   — Где сейчас эти дамы?
   — Не знаю. В церкви я не смог их увидеть. Мы же все время стояли около гроба, а сейчас…
   — Мы должны найти их до того, как они исчезнут, — решительно прервал его Хеннинг. — Ведь похожей оказалась Мали, а она вне всякого сомнения стоит ближе всего к Скогсрудам. Они упомянули Эрлинга Скогсруда?
   — Да.
   — А нашего исчезнувшего родственника звали Кнут. После 1870 года, когда ему было двадцать лет, он мог уже иметь детей и внуков.
   Они осторожно двигались вперед вместе с теми, кто задумчиво шел по гравийной дорожке.
   — Если эти дамы знакомы Малин, мы бы и раньше услышали о Скогсрудах, — произнес Андре. — Ведь все знают, что мы с фонарями разыскиваем эту родню. Кроме того, дедушка, я познакомился с каждой семьей по фамилии Скогсруд в радиусе ста миль!
   — Не будь столь уверен в этом.
   — Вон! Там идут эти дамы, направляются к карете.
   Андре и его дед, нарушая все правила похоронного этикета, быстро обогнали скорбящих.
   — Извините, — произнес Андре, обращаясь к удивленным дамам в карете. — Позвольте минутку поговорить с вами?
   Дамы из кареты не вышли, но согласились, взглянув вопросительно на Андре.
   — Меня зовут Андре Бринк, — представился он.
   Оказалось, что пожилые дамы были старыми знакомыми семьи Пера Вольдена, и, поскольку они не смогли приехать на похороны Пера, им показалось, что они замолят свой грех, приехав на похороны его жены.
   Андре сразу приступил к делу:
   — Я случайно слышал, что вы назвали имя Эрлинга Скогсруда. Не может ли эта семья быть той, которую мы разыскиваем? Где он живет?
   Позади себя они услышали, как Ветле шел, проводя палочкой по железным прутьям нового забора кладбища. Он устроил такой адский концерт, что на их лицах появилась мучительная гримаса. Но это была реакция, выражавшая глубокую скорбь мальчика, вызванную смертью бабушки.
   Одна из дам ответила Андре:
   — Эрлинг Скогсруд жил в Ниттедале. Где он сейчас… я не знаю.
   Обманывает? И почему другая дама так недовольно поджала губы?
   — Но вы знали его семью? — попытался вступить в разговор Хеннинг.
   — Не очень хорошо, — сдержанно ответила она. — Они жили далеко от нас.
   — Не знавали ли вы некоего Кнута Скогсруда в их родне?
   — Это был его отец, — ответили они одновременно. Ой, ой, неужели это правда? Нет, звучит слишком хорошо.
   Андре осторожно сказал:
   — В таком случае… мы, может быть, говорим об одной и той же семье. Мы хотели бы получить некоторые сведения о Кнуте Скогсруде. Не удостоите ли вы нас чести отобедать с нами на Липовой аллее?
   К сожалению, они не могут. Спешат на поезд.
   Андре поспешил задать вопрос:
   — Вы не знаете, Кнут Скогсруд приехал из Тронхейма?
   — Ничего такого мы никогда не слышали, — ответила одна из дам. — Но разговаривал он так, как говорят там, на севере.
   — Он еще жив?
   — Нет, умер много лет тому назад. Жена его тоже скончалась. У них был этот… единственный сын.
   Вторая дама что-то подсказала, и они шептались между собой некоторое время. Затем они снова повернулись к Андре и Хеннингу:
   — Эрлинг в молодости был женат, но его жена ушла от него, забрав с собой сына, Кнута. Утверждать мы не можем. Спустя некоторое время… его схватили.
   Она понизила голос, словно стыдясь.
   Андре и Хеннинг были уверены, что наконец-то они вышли на настоящих Скогсрудов.
   После того, как они получили ответы на целый ряд вопросов, им удалось сделать некоторые выводы, а дамы смогли уехать на свой поезд.
 
   Оба они шли домой в глубокой задумчивости.
   — Все совпадает, — сказал Андре. — Возраст Кнута Скогсруда именно таков. Вернее был таким, он ведь уже умер. В 1884 году у него родился сын Эрлинг.
   — Сейчас ему тридцать два, — промолвил Хеннинг.
   — Да. Этот Эрлинг женился молодым и у него родился в 1909 году сын Кнут.
   — Которому сейчас семь лет. Он примерно одногодок с маленькой Кристой. Жена бросила Эрлинга в 1912 году и забрала с собой сына.
   — Уехала в неизвестном направлении, — добавил Андре. — Эти Скогсруды имеют обычай исчезать неизвестно куда.
   — И, что еще хуже, люди, о которых мы говорим, члены рода Людей Льда.
   — В этом мы полностью убедимся, когда узнаем о судьбе Эрлинга.
   — Помещен в дом для душевнобольных за жестокость или, как сказали они, за подлые действия.
   — Ив этом кроется нечто весьма важное, что следует взять на заметку: послушным ребенком он не был никогда, но внешне выглядел очень красивым, и девушки засматривались на него. Но повзрослев, он стал меняться. В худшую сторону.
   — Подобно Сёльве, — согласился Хеннинг. — Точь-в-точь, как Сёльве.
   — Да, но у него изменился не только характер, но и внешность.
   — У Сёльве глаза пожелтели, когда он стал взрослым.
   — А Эрлингу досталось гораздо больше. Из молодого красивого человека он стал превращаться в ужасное создание. Как его описывали дамы?
   — Они не могли сделать этого, сами они его не видели, а знали лишь по слухам.
   — Но мне кажется, он отмечен проклятием рода Людей Льда, — задумчиво произнес Андре.
   — Да. Из психбольницы в Гаустаде он сбежал несколько лет тому назад. Как они предположили, направился за границу, не так ли?
   — Он убежал на войну. И это можно себе довольно легко представить, учитывая его жестокий характер. Поскольку первая страна, в которую он отсюда попал, Германия, то воевал он, видимо, на стороне немцев. Это только предположение, точно мы не знаем.
   — Но сейчас он мертв? — спросил Хеннинг, который не все понял из разговора с дамами.
   — Да, они так сказали. Пал на западном фронте.
   — Да-с. Но во всяком случае теперь ветвь Эммы Нурдладе для нас не представляет загадки, не так ли?
   — Конечно. У сына Эммы и Кнута был сын Эрлинг, у которого в свою очередь родился сын Кнут, которому сейчас семь лет. Думаю, что мы можем вычислить эту линию полностью.
   — Замечательно, — вздохнул Хеннинг. — Единственное, что нам необходимо сделать — отыскать жену Эрлинга и ее маленького сына Кнута.
   — Именно. И это будет не так просто, если она попыталась скрыться от своего жестокого мужа. Она могла даже сменить фамилию.
   — Нам следует узнать ее девичью фамилию и откуда она родом. А Эрлинга мы можем определенно отбросить, не правда ли?
   — Он пал на войне. И я могу сказать, что вздохнул с облегчением, узнав об этом. Не думаю, что он понравился бы нам.
   — Согласен! О, дорогой, сколько людей направляется на Липовую Аллею! А я надеялся сегодня в полном спокойствии скорбеть о нашей любимой Малин!
   — Ты можешь вернуться обратно, дедушка, мы справимся с поминками сами. Ох, как мне будет недоставать Малин!
   — Мне тоже, — вздохнул Хеннинг, — мне тоже!
 
   Спустя полгода, когда осень начала раскрашивать листья, и садовую мебель убрали в помещение, к Ветле Вольдену пришел посетитель…
   Произошло это ночью. Родители, Марит и Кристоффер, уехали в Кристианию в театр, а поскольку в этот день Ветле не особенно хорошо вел себя в школе, его в наказание оставили дома. Родители должны были переночевать в столице.
   Сначала, конечно, было необыкновенно приятно остаться в доме одному. Ветле, которому уже исполнилось четырнадцать, разгуливал по вилле, стараясь найти для себя занятие поинтересней.
   Позвать приятелей из той шаловливой шайки, в которую входит сам? Нет… предчувствие говорило ему, что ни мать, ни отец совсем не порадуются от того, что все в доме будет перевернуто вверх дном.
   Он просто так затопил кафельную печь: смотреть на огонь столь приятно, и замечательно погреться около него. Но он забыл открыть задвижку и вынужден был целых два часа проветривать помещение. Так что это тоже оказалось неинтересным.
   Вообще-то быть дома одному не так уж и приятно!
   Недостатки Ветле были не столь велики, как думалось большинству соседей. Просто он обладал слишком большой энергией. Не мог вести себя спокойно, ко всему относился с любопытством, и, если не находил интересного занятия, то выплескивал свою колоссальную жизненную энергию в выдумки и причуды, которые не всегда были удачными.
   Ветле был в некотором роде одинок. Другие мальчики в их ватаге не обладали такой фантазией и разумом, как он. Его во время игр часто удручало отсутствие у них утонченности, и он, разочарованный, уходил домой или же отходил в сторону. Он мечтал о друге, который бы понимал его и думал бы так же, как он.
   Но такие друзья не растут на деревьях.
   Внезапно он съежился. На улице уже стемнело! Дом становится другим, когда ты остаешься в нем один вечером. Да сейчас ведь уже почти ночь! Гостиная, выглядевшая такой уютной, когда мама и папа дома, сейчас наполнилась давящей темнотой, пришедшей извне. В углах царила непроглядная тьма, а одна из дверей была открыта в другую, черную, как уголь, комнату.
   Самое лучшее лечь спать!
   Но на лестнице было абсолютно темно. Где-то хлопнула дверь.
   Ветле не знал до сих пор, что боится темноты, ведь в доме всегда находились люди. Если мама с папой отсутствовали, с ним всегда оставалась бабушка Малин, а еще раньше и дедушка Пер. Сейчас не было никого. И собака, к огромному сожалению Ветле, умерла. Он был один, и все призраки вселенной смотрели на него из окон. Или еще хуже: не из окон, а из темноты комнат.
   Ему не нужно подниматься наверх, можно лечь здесь в гостиной. На софе.
   Но здесь нет задергивающихся занавесок. Кто-то ковыляет по полу?
   Лучше бы ему было остаться на Липовой аллее! Но сейчас он не осмеливается выйти на улицу! Может, ему позвонить?
   Нет, они уже давно улеглись спать.
   Он один в целом мире темноты.
   — Ветле!
   Он почувствовал, как кровь потоком побежала по векам. Голос был глубоким, настолько глубоким, что казался нечеловеческим, и исходил он из той же комнаты, где стоял он. Откуда-то из-за спины.
   Ветле никогда не испытывал обморочного состояния, но сейчас почувствовал, что это такое. Его пронизал страх. Хватит ли у него смелости оглянуться?
   Никогда в жизни!
   А убежать и спрятаться? Это было бы слишком позорно. Он продолжал стоять, а сердце билось так, как будто было готово выскочить наружу. В горле пересохло, а глаза стали огромными, словно оловянные тарелки.
   По ветвям тополей, стоящих у ворот, пронесся порыв ветра. Постучал по окнам.
   Время словно остановилось.
   Но вот голос раздался снова. По телу Ветле проскочила дрожь.
   — Не бойся, Ветле из рода Людей Льда! Ты ведь слышал о своих предках? Ваших помощниках и защитниках?
   «Ветле из рода Людей Льда!» — звучит превосходно! Гораздо красивее, чем Ветле Вольден или Ветле Вольден из рода Людей Льда.
   Говорит на каком-то непонятном языке! Ветле понимает этот язык, но он не знаком и чужд ему, абсолютно чужд.
   — Да, — попытался ответить он, но получился только хриплый шепот. Он прокашлялся и уже четко повторил: — Да.
   — Ты можешь спокойно повернуться. Я не опасен.
   Ветле сглотнул. Глубоко вздохнул и медленно повернулся. Смотреть едва осмеливался.
   От страха у него все плыло перед глазами, но вскоре ему удалось взять себя в руки, и взгляд его прояснился.
   Тень? Нет, больше, чем тень. Создание высокого роста в темном плаще с капюшоном, закрывающем лицо.
   — Ты слышал обо мне, не правда ли? — спросило создание.
   Ветле наконец обрел контроль над голосом, но не над самим собой. Желание убежать вверх по лестнице и запереться в своей комнате снова овладело им.
   Но такому гостю двери и замки, наверное, не препятствие.
   Ветле не убежал. Сейчас надо произвести как можно лучшее впечатление. Показать себя храбрым.
   — Ты слышал обо мне, не правда ли? — спросило привидение.
   — Думаю, да, — пробормотал Ветле себе под нос.
   У него создалось впечатление, что призрак косо улыбнулся. И тут он снова услышал его удивительный голос:
   — Мы нуждаемся в твоей помощи, Ветле.
   В горле у мальчика перехватило.
   — В моей… помощи?
   Это звучало невероятно! Но и прекрасно. Мужество стало возвращаться к нему.
   — Я не знал, что обычные представители Людей Льда могут вообще вступать с вами в связь, — дрожа, произнес он и непроизвольно отвесил призраку низкий поклон. Господи, как глупо прозвучало это «вообще»! В этой связи не существует никакого «вообще»!
   — Мы вынуждены, — ответил гость. — У нас нет никого другого. Ситуация очень опасна для всех, не только для Людей Льда.
   — Я знаю. Война.
   — Войны идут своим опустошительным путем. Но, если основатель рода Людей Льда вмешается снова, последствия будут ужасны.
   Язык! Сейчас после того как в голове его перестало гудеть от шока, Ветле узнал его. Это был древне-норвежский. Не самый древний, напоминавший исландский. Нет он… был каким-то средним. Ветле догадался, что на нем говорили в 1100 — 1400 годах.
   Несмотря на свою молодость и неуправляемый нрав, Ветле был очень любознательным мальчиком и стремился побольше узнать. Он схватывал все быстро и усваивал крепко. Знания прочно удерживались в его голове. Гость своим невнятным голосом сказал:
   — Мы не можем просить Бенедикту, которая сейчас осталась единственным меченым проклятием человеком. Женщина, да еще в ее возрасте, не выдержит такого напряжения. Твой отец Кристоффер также недостаточно силен, а у Андре слишком крупное телосложение. У них, помимо этого, нет того мужества, которое необходимо для дела, в напряженных ситуациях они растеряются. Поэтому они не подходят. Нам нужен худой человек маленького роста, и, прежде всего, не трус. Не похоже ли на тебя, Ветле?
   Мальчик подумал о своей недавней сильной боязни темноты. Но это, естественно, было совершенно иным, решил он.
   — Смелости у меня хватит на многое, — заявил он с легкой дрожью в голосе. — Во всяком случае, когда дело касается настоящей опасности. Но почему вы не обратились с этим к Имре?
   — Имре не имеет права даже показываться.
   Ветле почувствовал, как побледнел.
   — Ну, — сказал он спокойно, как мог. — Значит, дело касается Тенгеля Злого.
   — Да.
   — Это не такая уж реальная опасность…
   Гость так же спокойно, как он, сказал:
   — Это опасность из тех немногих, которых ты боишься. Это относится к тьме и оккультизму. Поэтому я еще раз спрашиваю: хватит ли у тебя смелости?
   Ветле сглотнул. Подумать только, как отчетливо была видна его боязнь темноты! Но этот гость внушает уверенность и доверие. Поэтому Ветле не должен показать себя недостойным.
   — Что я должен сделать?
   — Ты поедешь далеко-далеко. И должен быть один. Но будь спокоен, мы сообщим об этом твоей семье.
   Мальчик внезапно вспомнил о вежливости:
   — Не хотите ли присесть?
   Призрак улыбнулся.
   — Сесть? Давно мне никто не предлагал этого. Но нет, спасибо.
   — Ты привык бродить? Ты Странник-во-тьме?
   — Так меня прозвали, да, и это правильно. Ты хорошо знаком с историей.
   — Но я думал…
   — Что я нахожусь на юге? Да, я там бываю. Но сейчас, как я уже сказал, мы нуждаемся в твоей помощи, Ветле, и за это дело отвечаю я.
   «Гость обращается со мной исключительно, как с ребенком», — подумал мальчик, несколько рассердившись. Но в глухом голосе Странника можно было услышать призрачный оттенок иронии.
   Теперь, когда Ветле понял, что ему нечего бояться привидения, он осмелел, хотел показать свое мужество. Но он хотел сделать это по-дружески, чтобы тот не подумал, что Ветле важничает.
   — Я всегда считал, что Странником является Крысолов из Хамельна?
   — Смотрите-ка, — пробормотал про себя гость. — Неплохо угадано. Я не Крысолов из Хамельна. Но я встречался и разговаривал с ним. И получил от него флейту. Замечательный человек!
   — А Тенгель Злой не добрался до него?
   — Крысолов не пожелал с ним встречаться.
   — Так вы двое из Людей Льда совершали эту поездку?
   — Я выехал раньше. С тем, чтобы найти подходящее место, поэтому никто не слышал обо мне, когда встречался с Тенгелем. У нас уже была одна флейта, флейта Людей Льда или Тенгеля Злого. Та, что должна была разбудить его. Мы слышали о Крысолове, и хотели, чтобы он погрузил Тенгеля в глубокий сон. Но он не захотел, и Тенгель передал флейту мне, так как я пользовался его доверием.
   — Но с собой у вас флейты Тенгеля нет?
   — Нет. Тенгель думал, она у нас, а ее украли.
   — Йолин? Украл вместе со старым тотемом Людей Льда и спрятал в Эльдафьорде?
   — Как много ты знаешь! — улыбнулся Странник. — Совершенно верно. Если говорить откровенно, я знал, что Йолин задумал украсть наш могущественный тотем, рога яка, в которых была спрятана флейта. Но я ему не препятствовал. Я знал, сколь опасна флейта для нас.