Эллен Сандерс
В зеркале любви

1

   Вонь из канализационных стоков ударила в нос, и Энн брезгливо поморщилась. Какого черта Крис притащил ее в это место?! Да еще ночью! Что за изощренная фантазия? Заброшенная насосная станция не самое романтическое место для влюбленных. Чем здесь так смердит? Более мерзкого запаха она в жизни не встречала. Гнилостный дух заплесневелых овощей, кислятина помоев и смрад падали густым удушающим облаком окутывали Энн. Ноги вязли в грязи.
   Всю неделю лил дождь, сплошной серой стеной отделявший соседние дома друг от друга. Неудивительно, что земля под ногами превратилась в топкую грязную жижу, в которой по щиколотку утопали ноги. Болотная вода при каждом шаге хлюпала в кроссовках. Идти было трудно. Энн несколько раз пыталась выяснить у Криса, куда они направляются, но он молча продолжал двигаться вперед.
   – Крис, я устала. Я больше не могу.
   Слезы жгли лицо. Энн не узнавала в угрюмом молчаливом человеке своего возлюбленного. В сумеречном свете Крис казался ей седым стариком, чье лицо бороздили глубокие морщины… а ведь Крис всего на полгода старше ее.
   – Мы почти пришли, – пробурчал Крис, даже не повернув головы в сторону изможденной девушки. Его голос был каким-то неестественным, словно металлическим.
   – Куда?! – Громкий крик Энн прорезал плотную завесу ночи и растаял где-то в отдалении. Там, откуда они пришли.
   Энн не помнила, как долго продолжался их путь, но, судя по гудению в уставших ногах, почти онемевших от ходьбы, они с Крисом преодолели значительное расстояние. Электрические огни Нашвилла растворялись вдали, теряясь среди бледных звезд. Как же им удалось так далеко отойти от города?
   – Дальше ты пойдешь одна. – В неживых глазах обернувшегося парня Энн прочитала страшную истину: «Ты умрешь. Одна. Все умирают. Твоя мать умерла. Отец умер. Умрут все. А ты умрешь последней. Когда останешься ОДНА».
   – Нет, нет…
   Энн зажала уши, пытаясь избавиться от пронзительного звона, сопровождавшего «приговор». Чувство, которое она испытала сейчас, после слов Криса, было в сто раз сильнее первоначального испуга. Это был уже не страх. Нет. Это был ужас, каторжными цепями сковавший ноги. Разум истошно кричал о том, что ей нужно срочно бежать прочь отсюда, спасаться от чего-то неведомого и смертельно опасного. Однако Энн не могла пошевелиться.
   Она пыталась отвести взгляд, чтобы не видеть глаз Криса. Но они, словно на портрете, сопровождали ее, куда бы она ни отвернулась. Энн нестерпимо захотелось домой. К тете Долли. К добродушной и заботливой женщине, заменившей ей мать. К ее зеленым глазам с золотистыми искорками, лучиками солнца расходившимися от зрачков. Энн не могла вспомнить, чтобы ей когда-нибудь так сильно хотелось увидеть глаза тети.
   – Крис, что ты го…
   Она не закончила фразу, потому что ее друга уже не было рядом. Энн стояла одна в незнакомом месте, мало похожем на цветочную поляну. В двух метрах от нее, видимо от проложенных под землей труб, клубился горячий пар. Абсолютная тишина пустыря пугала сильнее рева обезумевшей толпы бейсбольных фанатов, с которой Энн пришлось столкнуться неделю назад. У Энн свело желудок.
   – Кри-и-ис! – Она что было сил напрягла голосовые связки, но ее крик прозвучал протяжным вздохом.
   И вдруг перед ней словно бабочка с черными бархатными крыльями мелькнула тень. Женщина? Кто она? Что делает здесь? Может быть, она тоже жертва Криса, которую он завел сюда раньше? Энн пыталась разглядеть черты лица незнакомки, но они были нечеткими, словно смазанный фотоснимок. Бледная кожа, казавшаяся такой же белой, тонкой и хрупкой, как бумага, создавала впечатление, что женщина сделана из папье-маше. Глаза… И снова Энн узнала этот взгляд. Глаза женщины были глазами Криса. Те же самые глаза, увидев которые во сне Энн раз за разом просыпалась в липком поту.
   Длинные прямые угольно-черные волосы блестели натянутым на раму шелком. Женщина словно сошла с экрана старого черно-белого телевизора… или фотокарточки? Внезапная догадка будто вонзила во вспотевшую от страха спину Энн десятки иголок. Женщина была ей знакома. Но где и когда она могла ее видеть? В снах? Энн мучительно пыталась вспомнить, но память захлопнула перед ней дверь в прошлое. И в свое ли прошлое она пыталась пробраться?
   Энн заглянула в черную зияющую пустоту ее глаз. В следующее мгновение – миг… секунду? – в глазах Энн вспыхнула жгучая резкая боль. Она закрыла лицо ладонями, пытаясь защититься от белого свечения, неведомым образом возникшего во мгле бездонных колодцев. Энн казалось, что ее глаза вот-вот лопнут от напряжения. В ушах раздался нестерпимый, рвущий нервы звон…
 
   Энн проснулась от звонка будильника и не сразу поняла, для чего завела его на час раньше обычного. В доме было непривычно тихо. Из кухни не доносилось ни шкворчание сковородок тети Долли, ни суетливые шаги неизменно опаздывавшего на работу дяди Тома. Наверное, они еще спят. Тем лучше. Энн выскользнула из-под одеяла и поёжилась от прохладного утреннего воздуха, ворвавшегося в распахнутое настежь окно.
   Почтальон должен появиться минут через десять-пятнадцать, так что у нее еще достаточно времени на то, чтобы умыться, почистить зубы и привести в порядок волосы. Впрочем, Энн мало заботил внешний вид. Тусклые и тонкие от природы волосы она считала божьим наказанием и с завистью поглядывала на блестящие локоны подруг. В отличие от одноклассниц Энн не пользовалась косметикой, отчего в свои семнадцать с половиной выглядела не старше пятнадцатилетнего подростка. Отсутствие лишних килограммов избавило ее и от изнурительных диет, на которых буквально помешалась ее лучшая подруга Джессика. Энн была серой мышкой. Безусловно, она никогда об этом не говорила, но игнорировать насмешливые взгляды ровесниц и безразличие парней было выше ее сил.
   Хорошо, что у нее есть Крис. Красивый широкоплечий парень, мечта всех девчонок школы. Капитан бейсбольной команды. Когда он пригласил Энн на свидание, она едва не рухнула в обморок от неожиданности и счастья. Почему он выбрал именно ее? Ведь его взаимности искали все подруги Энн. Взять хотя бы Джессику. Она была намного красивее и общительнее, однако парни боялись подходить к ней.
   Энн ополоснула водой лицо и посмотрела на себя в зеркало. Ну и вид! Словно не спала трое суток. Вот что значит засиживаться допоздна перед телевизором, а потом мучиться ночными кошмарами, навеянными фильмом ужасов.
   Собрав волосы в хвост, Энн натянула джинсы, тенниску и кроссовки. Часы показывали половину восьмого. Тетя вот-вот встанет, чтобы приготовить завтрак. Нужно поторопиться.
   Энн приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Пусто. Она на цыпочках пробралась к лестнице, спустилась вниз, едва касаясь ногами ступенек. Выйдя из дома, Энн увидела удаляющуюся фигуру мистера Колдриджа, местного почтальона. Ожидания оправдались. В ящике с табличкой «Мистер и миссис Браун» белел конверт. Поколебавшись пару секунд, Энн достала письмо. Однако на конверте не было штампа средней школы Нашвилла. Обратный адрес указывал, что письмо пришло из Джеймстауна. Что самое удивительное – оно было адресовано Энн. Имя отправителя отсутствовало. Энн спрятала конверт под футболку и пошла обратно в дом. У нее не было ни малейшего желания отвечать на расспросы тети, с которой она наверняка сейчас столкнется на первом этаже.
   Дом Браунов ничем не отличался от соседних домов. Двухэтажный кирпичный коттедж с гаражом на две машины, задним двориком, где тетя Долли разводила розы, и квадратом стриженого газона перед калиткой.
   Дядя и тетя заменили Энн родителей, которых она не знала. Они никогда не скрывали от девочки правду, но относились к ней как к родной дочери. Не имея собственных детей, они окружили сироту такими любовью и лаской, которых были лишены многие дети, растущие в родных семьях. Правда, вряд ли дядя и тетя придут в восторг, когда увидят ее табель за второе полугодие. Энн заканчивала школу далеко не первой ученицей. В классе всегда находились не только более красивые девочки, но и более умные. Шли годы, менялись предметы и учителя, но Энн неизменно оставалась в тени. Ничего удивительного, что и школьный фотограф, делавший фотоальбомы для выпускников, поначалу забыл поместить кисло улыбавшуюся физиономию Энн в ряд с ее одноклассниками.
   – Где ты была, милая? – раздался удивленный голос тети Долли, едва Энн переступила порог дома.
   – Я… я решила немного прогуляться. – Заметив недоверчивый взгляд тетушки, Энн добавила: – Чтобы нагулять аппетит.
   – Вот и правильно. А то вечно склюешь три зернышка, как птичка.
   Следует отметить, что тетя Долли никогда не отличалась стройностью фигуры. Будучи домохозяйкой, она обожала изобретать новые блюда. А так как Энн и муж, по ее мнению, жили впроголодь, львиную долю кулинарных изысков поглощала сама Долорес Браун. В результате в свои сорок пять она весила сто восемьдесят пять фунтов и поднималась на второй этаж с тремя остановками по пути. Тетя Долли частенько шутила, что проклятая отдышка сведет ее в могилу раньше времени.
   – Я поднимусь к себе, – быстро предупредила Энн, уже забегая по лестнице.
   – Только долго не возись, а то опять не успеешь позавтракать.
 
   Прежде чем достать из-под тенниски анонимное письмо, Энн заперла дверь на ключ. Спроси ее кто-нибудь, почему она не рассказала о подозрительном послании тете, а предпочла прочитать его тайком, Энн вряд ли смогла бы объяснить. Она обожала всякие тайны. А письмо без имени отправителя представлялось ей весьма загадочным. Кто бы его мог написать? Она никогда не была в Джеймстауне и не могла припомнить ни одного знакомого родом оттуда. Может быть, почтальон ошибся? Маловероятно. На конверте был указан не только ее адрес, но и имя – Энн Рэдфорд. Уж не появился ли у нее тайный воздыхатель?
   Энн поднесла конверт к окну и попыталась рассмотреть на свет, нет ли в нем чего-нибудь опасного. Помимо письма в конверте лежал какой-то предмет, небольшой, но достаточно увесистый. Наверняка отправителю пришлось наклеить дополнительную марку. Значит, дело действительно важное. Не в силах больше томить себя ожиданием Энн вскрыла конверт и принялась жадно читать послание.
 
   С прискорбием вынужден вам сообщить о смерти вашей бабушки Марии Рэдфорд. Я долгие годы являлся ее поверенным и адвокатом.
   Ваше имя указано в ее завещании как имя единственной наследницы. Вам нужно срочно приехать в Джеймстаун по указанному на конверте адресу. Я буду вас ждать завтра-послезавтра, чтобы ознакомить с порядком наследования. В конверте вы найдете ключ от дома. Формально он вам еще не принадлежит, но я осмелился послать вам его в качестве доказательства честности своих слов.
   С уважением, Роджер Эванс».
 
   Энн перечила письмо еще раз. У нее была бабушка? Почему же тетя и дядя никогда не говорили о ней? Что за история с наследством? Если это шутка, то кому она могла прийти в голову? Энн перевернула конверт. Маленький железный ключ, весь в царапинах и потертостях, беззвучно упал на ковер. Энн подняла его и положила на ладонь, стараясь рассмотреть как можно лучше. Однако ничего необычного в нем обнаружить не удалось.
   – Энн, сейчас же спускайся! – услышала она требовательный крик тети Долли.
   Сердце Энн тревожно забилось. Тетя редко повышала на нее голос. И уж точно не стала бы выходить из себя из-за тарелки кукурузных хлопьев. Энн поспешно спрятала письмо и ключ в школьный рюкзак, открыла дверь и вышла из комнаты.
   Случилось страшное. То, чего так опасалась Энн все выходные. Тетя Долли монолитом возвышалась посреди кухни и трясла аккуратно сложенным втрое листом бумаги. Табель об успеваемости. Откуда он мог взяться? Энн не верила собственным глазам! Она ведь первая проверила почтовый ящик и готова была поклясться, что в нем не было ничего, кроме письма от адвоката умершей бабушки. Может быть, мистер Колдридж вернулся, обнаружив в сумке еще один конверт с их адресом? В любом случае сейчас этого не выяснить. Тетя вряд ли станет давать какие-нибудь объяснения. Кроме того, придется выдать и себя.
   Тетя Долли была вне себя от злости. Низкие оценки по основным предметам школьного курса могли поставить крест на дальнейшем образовании Энн. У четы Браун не было денежных средств на учебу племянницы в престижном колледже Нашвилла, но они надеялись, что Энн будет получать стипендию как одна из лучших студенток курса. Надежды тети Долли рухнули, погребя под своими завалами честолюбивые замыслы о блестящем будущем Энн.
   – Как это понимать? Ты что, совсем забросила занятия? Для чего ты ходила в школу? Только для того, чтобы флиртовать со своим ненаглядным Крисом?
   – Тетя?! – изумленно воскликнула Энн, впервые увидевшая ее в гневе. – Не смей так со мной разговаривать!
   – А как еще мне прикажешь с тобой разговаривать, дорогуша? Что ты думаешь делать дальше? Работать в «Макдоналдсе» на углу? Нет, Энн, мы с твоим дядей не позволим тебе загубить свою жизнь! С сегодняшнего дня ты под домашним арестом. Никаких вечерних прогулок с Крисом, никаких пикников. Будь любезна исправить свои оценки.
   – Но ведь мне осталось только сдать выпускные экзамены! – взвизгнула Энн.
   Предательские слезы обиды брызнули из глаз. Крис бросит ее, если она перестанет с ним видеться! У них и так в последнее время напряженные отношения! Он постоянно что-то от нее требует, а она, как ни старается, не может дотянуть до завышенной планки его притязаний.
   – Вот и готовься к ним как следует. Не отвлекаясь на всякие глупости. Тебе еще рано встречаться с мальчиками.
   – Рано? – Энн не знала, плакать ей или смеяться. В каком веке живет тетя Долли? – Мне уже почти восемнадцать.
   – Ты пуговицы еще не научилась пришивать, – сказала тетя Долли таким тоном, словно без этого жизненно важного навыка разговоры о любви яйца выеденного не стоили. – Так что никаких больше свиданий! Садись за учебники. Кстати, карманных денег ты тоже будешь лишена. Меньше денег – меньше соблазнов.
   – Теперь я поняла, какая ты! Ты не любишь меня! Если бы я была твоей родной дочерью…
   Энн не договорила. Звонкая пощечина оборвала ее на полуслове. Незаслуженно обидные слова ранили тетю Долли настолько больно, что она впервые в жизни, забыв обо всех принципах воспитания, подняла руку на обожаемую племянницу.
   – Я тебя ненавижу! – Энн выбежала из дома, громко хлопнув дверью.
 
   День в школе также не принес ничего хорошего. Тест по французскому Энн почти наверняка завалила. Из головы не выходили мысли об утреннем скандале. Как она сможет показаться на глаза тете после того, что сказала?
   Крис и Джессика на переменах о чем-то шушукались, и Энн предположила, что объектом их сегодняшних насмешек является она. Им-то не нужно беспокоиться о выпускных экзаменах. И у них есть любящие родители…
   – Энн, пойдешь в пиццерию?
   Приторная любезность подруги окончательно взбесила Энн. Можно подумать, они с Крисом сделали ей одолжение, пригласив с собой!
   – Нет, у меня сегодня еще много дел.
   – Да? – Брови Криса взметнулись вверх. – Каких?
   – Потом расскажу, – небрежно отмахнулась Энн. – Пока, ребята.
   Она пошла к своей машине с гордо поднятой головой победительницы. Пусть теперь Крис и Джессика гадают, о каких делах она говорила. Ловко же она их раззадорила! Они, без сомнения, вообразили, что у глупышки Энн не может быть никаких личных дел. И уж точно в ее жизни нет места чему-нибудь удивительному и таинственному. Что ж, она им всем еще покажет. Вдруг она стала наследницей миллионного состояния? Поразмыслив, Энн сочла эту идею слишком уж фантастической. Вряд ли маленький железный ключик, присланный адвокатом, может открывать двери особняка прошлого столетия. Впрочем, это не так сложно проверить.
   Энн открыла бардачок. Порылась среди оберток от шоколадных батончиков, которые страсть как любила, и наконец достала атлас автодорог штата. Доехав до тихого перекрестка, где машины проезжали раз в полчаса, Энн остановилась и принялась изучать карту. Джеймстаун находился почти на самой границе со штатом Кентукки примерно в ста двадцати милях от Нашвилла. Старушка «королла» довезет часа за три-четыре… Следовательно, она вернется домой ночью, когда все уже будут спать. Тем лучше. Не придется выяснять отношения с тетей Долли.
   Энн машинально повернула ключ в зажигании и медленно, словно сонно-ленивая кошка, тронулась с места. Только увидев табличку «Спасибо, что посетили Нашвилл», Энн осознала, что выехала за пределы города. Растревоженный зверек сомнения и страха заворочался где-то в глубине сознания, и весь следующий час Энн пыталась придумать как можно больше причин, оправдывающих ее внезапный отъезд.

2

   Джеймстаун поразил Энн безлюдностью своих улиц и неухоженностью газонов. То там, то здесь встречались пустые картонные коробки или обрывки мусорных пакетов, переносимые ветром с места на место. Поиски нужного адреса заняли не менее часа. Энн исколесила весь город, но Оуэн-стрит не встречалась ни на одном из редких указателей. Энн уже готова была расплакаться от досады. Не хватало еще потеряться в чужом городе! Энн проголодалась, несмотря на пару шоколадных батончиков, съеденных по дороге. Присмотревшись к табличке на одиноко стоявшем доме, Энн едва сдержала радостный крик. Оуэн-стрит, 1. Высшая справедливость все-таки существует! По крайней мере, четырехчасовой путь оказался не напрасным. Энн остановилась у калитки и выключила двигатель.
   Разыскиваемый дом оказался одиноко стоящим у дороги одноэтажным коттеджем. Штукатурка местами обвалилась, отчего дом производил несколько мрачное впечатление. Словно покрылся трупными пятнами, невольно подумала Энн и тут же ужаснулась этой мысли. А кто мог привести дом в порядок? У бабушки даже не отыскалось более близких родственников, чем внучка, которую она никогда не видела.
   Энн осторожно отворила калитку и прошла по вымощенной крупными неровными камнями дорожке к крыльцу. Странно, что адвокат, приславший письмо, не сообщил ей свой номер телефона. Куда удобнее было бы сначала обсудить детали по телефону, а уж потом мчаться в другой город. Энн постучала в дверь. Тишина. Ни малейшего звука, свидетельствовавшего о том, что в доме кто-то есть. Энн постучала еще раз, громче и требовательнее. И снова ни звука.
   Энн порылась в своем рюкзаке в поисках ключа. Ей впервые приходилось вламываться в чужой дом в отсутствие хозяев. Руки нервно дрожали, и Энн никак не могла попасть ключом в замочную скважину. В чем дело? Энн наклонилась, чтобы проверить, не попал ли в замок какой-нибудь посторонний предмет. Все было в порядке, если не считать налета ржавчины, покрывшего металлический ободок. Голову Энн тут же заполонил вихрь предположений одно мрачнее другого. Вдруг ее бабушка была долгие годы парализована и не выходила из дома? Была ли у нее сиделка? Может быть, она издевалась над больной старухой, придумывая все новые и новые унизительные испытания… Энн уже видела худую высохшую старуху, вымаливающую тарелку супа. А что, если коварная медсестра сделала ей смертельную инъекцию, надеясь прибрать к рукам имущество одинокой женщины? Или бабушка заболела внезапно и не смогла позвать на помощь? Она оказалась запертой в собственном доме. Одна. Несчастная старушка не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и в конце концов умерла от голода… Последняя мысль показалась Энн особенно омерзительной, и она передернула плечами, словно пытаясь избавиться от неприятной картины, возникшей в ее голове.
   Наконец дверь подалась, и на Энн пахнуло затхлым воздухом нежилого помещения. Пахло мышиным пометом, влажной пылью и какими-то лекарствами.
   В целом внутреннее убранство дома было таким, каким Энн себе и представляла жилище одинокой старой женщины. Старомодные чехлы на стульях с круглыми сиденьями и кривыми ножками. Массивный бронзовый подсвечник на деревянном столе. Пожелтевшие от времени черно-белые фотокарточки да патефон были, пожалуй, самыми заметными атрибутами. Энн перевела взгляд в самый темный угол и едва не лишилась чувств.
   Над камином красовался огромный поясной портрет женщины. Красива ли она была? Больше да, чем нет. Длинные черные волосы и жгуче-карие глаза, бесстрашно смотрящие вперед, резко контрастировали с белой фарфоровой кожей. Однако красота изображенной на портрете дамы была холодной и пугающей, словно причудливый узор змеиной кожи. Энн узнала ее. Та самая женщина из ее ночного кошмара, от одного взгляда которой Энн едва не умерла от ужаса. Тогда, во сне, она не могла разглядеть черты лица незнакомки, но теперь готова была поклясться, что женщина уже приходила к ней ночью. В висках гулко пульсировала кровь. Во рту появился неприятный металлический привкус, предвестник обморока. Энн вдруг испугалась, что если повернется спиной к портрету, то женщина набросится на нее и задушит. Да-да, именно задушит! Тем самым белым капроновым шарфиком, который кокетливо спадал с ее плеча. Стараясь не поддаваться панике, Энн жалостливо спросила в пустоту:
   – Здесь есть кто-нибудь? Мистер Эванс, я Энн Рэдфорд.
   Нужно выбираться отсюда как можно скорее, решила она, пятясь к входной двери. Споткнувшись о низкий пуфик, Энн едва удержалась на ногах и с чувством чертыхнулась. Ей снова, как и в ночном кошмаре, захотелось домой, в нежные объятия тети Долли. Какой же она была идиоткой утром! Обидела самого близкого человека. Наверняка сейчас тетя места себе не находит от волнения. Может быть, она даже винит себя за то, что слишком строго обошлась с племянницей.
   Так ведь я могу ей позвонить, извиниться и предупредить, что буду через несколько часов. Обрадованная Энн достала сотовый телефон и, найдя номер тети Долли в адресной книге, тут же нажала на кнопку «вызов». Сейчас она услышит спасительный ласковый голос. Голос, не имеющий ничего общего с мрачным обиталищем одинокой старухи.
   Энн подняла глаза на испугавший ее портрет. Женщина криво улыбалась, словно насмехаясь над наивностью незваной гостьи. Неужели ты полагала, что сможешь выбраться отсюда, дрянная девчонка? – будто говорила она. Отсюда еще никто и никогда не уходил… И ты не уйдешь. Думаешь, старый болван Эванс выскочил в булочную за свежими пончиками к твоему приезду?
   – Телефон находится вне зоны действия сети, – ответил Энн спокойный женский голос.
   Внезапно шум стих. Женщина на портрете больше не смеялась, оскалив в злорадной ухмылке свои острые и мелкие, как у акулы, зубы.
   Энн еще раз попыталась дозвониться до тихого семейного гнезда Браунов в Нашвилле, но невозмутимый женский голос снова повторил, что телефон находится вне зоны… а ведь еще вчера Энн была уверена, что на земле не осталось мест, где не работала бы сотовая связь. У каждого ученика даже начальной школы Нашвилла уже был собственный мобильный, по которому названивали взволнованные родители и справлялись о том, сыт ли их малыш. Сколько раз Энн звонила Джессике или Крису по всяким пустяковым поводам? Сейчас же, когда телефон ей был жизненно необходим, он превратился в бесполезную игрушку.
   Нужно уносить ноги.
   Поздравляю, крошка, первая здравая мысль – подмигнула ей женщина с портрета.
   Энн рванула к двери, не обращая внимания на пару сбитых стульев. Более страшного места она еще не встречала, хотя и не могла объяснить себе, что именно напугало ее в пустом доме. Здесь не было паутины и зловещих привидений. Портрет? Возможно, ей все привиделось? Портреты не могут разговаривать, и уж точно они не смеются и не подмигивают. Видно, у нее расшатались нервы от недосыпания, вот она напридумывала всякую чепуху.
   Энн объясняла свои ночные кошмары и тревожный сон переживаниями из-за плохих отметок в школе. Она всячески старалась сохранить невозмутимый вид перед Крисом и Джессикой, но в глубине души очень беспокоилась за свое будущее. За неделю до рассылки школьного табеля об успеваемости Энн чуть не сошла с ума. Она даже боялась себе представить гнев дяди и тети, которые узнают об «успехах» племянницы. Меньше всего на свете Энн хотелось расстроить их, но… Она не станет умолять их о прощении.
   Возможно, на портрете была изображена совершенно другая женщина, лишь отдаленно напоминавшая незнакомку из кошмара. Остальное – дело воспаленного воображения.
   Энн выбежала из дома и с облегчением вздохнула, услышав щелчок захлопнувшейся двери. Значит, не придется тратить время на замок. Через минуту Энн уже сидела в своей «королле».
   – Только не подведи меня, только не сейчас, – шептала она словно мантру, заводя мотор. Машина не желала заводиться. – Ну же, не упрямься. Обещаю, что завтра отвезу тебя в автосервис.
   Энн повторяла это каждый раз, когда машина не заводилась. Подержанная «королла» стала первым серьезным подарком от дяди. Только что задувшая шестнадцать свечей на именинном пироге Энн сияла от счастья, бегая вокруг машины. Дядя предупредил, что автомобиль уже многое повидал на своем веку, но его бывший владелец уверял, что «более покладистой тачки не найдешь во всем Теннесси». О том, насколько покладистый нрав у «короллы», Энн осознала уже через неделю, когда машина ни в какую не пожелала завестись. Энн опоздала в школу и долго и путано объясняла учителю, что не смогла завести утром свою машину. Одноклассники потешались над ней, и Энн впервые почувствовала жгучий стыд за своих опекунов. Лучше бы они подарили ей хороший велосипед, а не вынудили позориться, разъезжая на подержанной «королле».