Сароян Уильям. Человеческая комедия

   – Ласковые зверьки, – сказал старик. – Домашние кролики – животные очень воспитанные. – Старик оглядел сорняки на пустыре. – Тридцать три кролика на воле целых одиннадцать лет, – продолжал он. – Интересно, сколько их сегодня здесь бегает, ведь они быстро размножаются… Верно, совсем одичали. Ничуть не удивлюсь, если весь город кишит дикими кроликами.
   – Я лично никогда их не видел.
   – Может, тебе и не приходилось. Но они-то здесь, будь покоен. Весь город ими, верно, кишмя кишит. Еще год-два – и не будем знать, куда от них деваться.
   Как ни обидно, но Гомеру пришлось сесть на велосипед.
   – Ну, – сказал он, – мне пора. Надеюсь, увидимся.
   – Еще бы, – отозвался старик. – Меня зовут Чарльзом… Зови меня просто Чарли. Приходи когда хочешь. Милости просим.
   – Спасибо, сэр, – сказал Гомер. Он вернулся к волновавшей его теме. – Сегодня в школе я участвую в забеге на двести метров с препятствиями.
   – Никогда я не ходил в школу, – сказал старик, – зато был на испано-американской войне.
   – Ей-богу? Да ну! – сказал Гомер. – Ну пока!
   – Да-да, – сказал старик, но теперь уже самому себе. – Ох уж эта испано-американская война! Все то и дело – улепетывали, как кролики.
   Гомер исчез за углом. Старик побрел назад в свой домишко, дымя трубкой и оглядываясь по сторонам. Он ткнул палкой в поросль молочая.
   – Где-то тут водятся кролики, – сказал он. – Теперь-то уж, верно, одичали… не то что были прежде.

Глава 10
Древняя история

   На беговой дорожке стадиона средней школы Итаки были расставлены барьеры для забега на двести метров с препятствиями. Сейчас, ранним утром, здесь тренировались четверо мальчиков. Все они бегали хорошо, точно рассчитывая силы и делая прыжки по всем правилам. Тренер Байфильд подошел к победителю с секундомером в руках.
   – Вот это уже лучше, Экли, – сказал он подростку, который был явно не из низов, однако ничем возвышенным пока не отличался. Всем своим видом он выражал сдержанную покорность судьбе, которая свойственна отпрыскам богатых семейств, десятилетиями не испытывающих нужды ни в пище, ни в одежде, ни в крове и порой даже способных посадить к себе за стол отпрысков других семейств – конечно, из тех, кому повезло не меньше. – Тебе еще надо подучиться, – сказал тренер мальчику, – но я думаю, что сегодня ты победишь.
   – Постараюсь, сэр, – ответил мальчик.
   – Конечно, – сказал тренер. – Сегодня у тебя не будет соперника, но через две недели на чемпионате Долины их не оберешься. Ступай теперь в душ и отдохни.
   – Слушаюсь, сэр, – ответил мальчик. Он пошел, но вдруг остановился. – Извините, – сказал он, – какое у меня время?
   – Приличное, – сказал тренер, – но не слишком. Я бы на твоем месте о нем не заботился. Беги, как я тебя учил, и считай, что придешь к финишу первым.
   Трое других бегунов стояли в сторонке и прислушивались к разговору.
   – Может, он и ведет себя как девчонка, – сказал один из них, – но всегда приходит к финишу первым. Чего ты зеваешь, Сэм?
   – Чего я зеваю? – сказал Сэм. – А ты чего зеваешь? Почему бы тебе его не побить?
   – Я пришел вторым.
   – Что вторым, что третьим – какая разница!
   – Подумать только, нас побил Хьюберт Экли Третий! – сказал Сэм. – Стыд какой!
   – Правильно, – сказал другой, – но тут уж ничего не поделаешь. Он просто бегает лучше нас, вот и все.
   Тренер обратился к ним уже совершенно другим тоном:
   – Ладно, ребята, пошевеливайтесь. Не такие уж вы молодцы, чтобы бить баклуши и задаваться. Возвращайтесь на старт и попробуйте еще разок.
   Мальчики молча вернулись на старт, тренер дал команду, и они побежали снова. Потом тренер решил, что до соревнования им стоит пробежаться еще несколько раз. Как видно, ему очень хотелось, чтобы победителем остался Хьюберт Экли Третий.
   Классная комната быстро наполнялась учениками. Учительница древней истории, старенькая мисс Хикс, ожидала последнего звонка и хоть какого-нибудь подобия тишины и порядка – это на ее уроках было сигналом к очередной попытке разрешить задачу воспитания юношества, а чаще просто развлечь мальчиков и девочек Итаки, которые учились пока в средней школе, но вскоре, по крайней мере теоретически, должны были вступить в жизнь. Гомер Маколей, обуреваемый чувством, близким к обожанию, не сводил глаз с девочки по имени Элен Элиот, которая шла от двери к своей парте. Без сомнения, эта девочка была самой красивой девочкой на свете. Кроме того, она была задавалой – Гомер не хотел верить, что это свойство ее характера было прирожденным или закоренелым. И однако, хотя он ее и боготворил, чванство Элен Элиот сильно омрачало его школьную жизнь. Следом за ней вошел Хьюберт Экли Третий. Когда Хьюберт нагнал Элен, они зашептались, что сильно раздосадовало Гомера. Раздался последний звонок, и учительница сказала:
   – Хватит. Прошу потише. Кто отсутствует?
   – Я, – откликнулся один из мальчиков. Его звали Джо Терранова, и он был классным шутом.
   Четверо или пятеро проповедников веселого культа его личности, преданных ему душой и телом, сразу же оценили его грубоватую остроту. Но Элен Элиот и Хьюберт Экли кинули надменный взгляд на этих классных юродивых, на это дурно воспитанное отродье обитателей трущоб. В свою очередь, этот взгляд так разозлил Гомера, что уже после того, как все перестали смеяться, он разразился деланым «ха-ха-ха» прямо в лицо Хьюберту, которого презирал, и Элен, которую обожал. Затем он тут же накинулся на Джо:
   – А ты помалкивай, когда говорит мисс Хикс.
   – Ну-ка, брось свои глупости, Джозеф, – сказала мисс Хикс. – И ты тоже, молодой человек, – добавила она, обращаясь к Гомеру. Сделав паузу, она оглядела класс. – Вернемся к ассирийцам и начнем с того самого места, на котором мы с ними вчера расстались. Прошу сосредоточиться, сосредоточиться полностью. Сперва мы почитаем вслух из нашего учебника древней истории. Потом обсудим вслух прочитанное.
   Шут не смог отказаться от такой возможности подурачиться.
   – Не надо, мисс Хикс, – предложил он, – давайте не обсуждать вслух. Давайте обсуждать про себя, чтобы я мог поспать.
   Его приспешники снова разразились хохотом, а снобы отвернулись с негодованием. Мисс Хикс ответила шуту не сразу: с одной стороны, ей доставляла удовольствие его находчивость, а с другой стороны, ей было трудно сдержать его находчивость как раз в той мере, чтобы она быстро не иссякла. И все-таки было необходимо прибрать его к рукам. Наконец она сказала:
   – Не надо придираться, Джозеф, особенно когда случается, что ты прав, а я нет.
   – Ладно, простите, мисс Хикс, – сказал местный комик. – Такой уж у меня характер. Обсуждать вслух! А как же на уроке обсуждать еще? Ну да ладно, простите. – Потом, словно подшучивая над собой и собственным нахальством, он покровительственно помахал ей рукой. – Можете продолжать, мисс Хикс.
   – Спасибо, – сказала учительница. – А теперь не зевайте.
   – Не зевать? – сказал Джо. – Да вы поглядите на них, они уже все заснули.
   Старенькой учительнице хотя и нравились шутки Джо, все же пришлось его предупредить:
   – Если ты еще раз прервешь меня, Джозеф, я попрошу тебя прогуляться в кабинет директора.
   – Я-то хочу приобрести хоть какие-нибудь знания, – сказал озорник. – А вы поглядите на них. Они и правда клюют носом. – Окинув взглядом своих одноклассников, он добавил: – И все мои дружки тоже. Им бы только играть в бейсбол.
   – Заткнись, Джо, – сказал Гомер приятелю. – Что ты все время кривляешься? И так все знают, что ты за словом в карман не полезешь.
   – Хватит, – сказала мисс Хикс. – Замолчите оба. Откроем страницу сто семнадцатую, параграф второй. – Все полистали книгу и нашли нужное место. – Древняя история может казаться скучным и ненужным предметом. В такое время, как сейчас, когда в истории нашего общества происходит столько событий, может показаться, что не к чему изучать и понимать другое общество, которого давно уже не существует. Но такое представление будет ошибочным. Нам очень важно знать о других временах, о других культурах, других народах, других цивилизациях. Кто хочет выйти к доске и почитать?
   Подняли руки две девочки и Хьюберт Экли Третий.
   Озорник Джо шепнул Гомеру:
   – Ты только погляди на этого типа!
   Из двух девочек, которые вызвались читать, учительница выбрала прекрасную и надменную Элен Элиот. Гомер словно зачарованный глядел, как она шла к доске. Элен постояла там – такая красивая, – а потом принялась читать самым звонким и приятным голосом на свете, и Гомеру оставалось только дивиться, каким чудом сочетаются в человеке такая красота и такой голос.
   «Ассирийцы с длинными носами, волосами и бородами, – читала Элен Элиот, – превратили Ниневию на севере в могучую державу. После многих столкновений с хеттами, египтянами и другими народами они завоевали Вавилон в царствование Тиглатпаласара Первого в одиннадцатом веке до Рождества Христова. Много столетий кряду Ниневия, построенная из камня, и Вавилон, построенный из кирпича, оспаривали друг у друга господство. Слова «сириец» и «ассириец» не имеют между собой ничего общего, а ассирийцы воевали против сирийцев, пока Тиглатпаласар Третий не покорил сирийцев и не изгнал десять племен Израилевых».
   Элен остановилась, чтобы перевести дыхание и прочесть следующий параграф, но не успела она начать, как Гомер Маколей спросил:
   – А что собой представляет Хьюберт Экли Третий? Кого он завоевал или что он совершил?
   Благовоспитанный мальчик поднялся со сдержанным негодованием.
   – Мисс Хикс, – произнес он строго, – я не могу допустить, чтобы такое вызывающее озорство сошло с рук безнаказанно. Я вынужден просить вас предложить мистеру Маколею отправиться к директору… Или, – сказал он с расстановкой, – мне придется взять это дело в собственные руки.
   Гомер вскочил с места.
   – Ты бы лучше заткнулся, – сказал он. – Разве тебя не зовут Хьюберт Экли Третий? Ну, так чем же ты знаменит или, если говорить всерьез, чем знаменит Хьюберт Экли Второй или Хьюберт Экли Первый? – Он обратился к мисс Хикс, а затем и к Элен Элиот. – Мне кажется, что я задал разумный вопрос, – сказал он им. Потом снова спросил Хьюберта Экли: – Так чем же вы все трое знамениты?
   – Знаешь, – сказал Хьюберт, – по крайней мере, ни один Экли никогда не был неотесанным… – Он поискал самый уничижительный эпитет. – Фанфароном!
   Никто еще в Итаке не слыхивал такого слова.
   – Фанфароном? – переспросил Гомер. Он призвал на помощь учительницу. – Что это значит, мисс Хикс? – Но так как она замешкалась, Гомер круто повернулся к Хьюберту Экли: – Послушай, ты, номер третий, не смей ругать меня словами, которых я никогда даже и не слышал.
   – Фанфарон, – сказал Хьюберт, – это хулиган… хвастун.
   Он подыскивал другое, еще более оскорбительное слово.
   – Заткнись, – сказал Гомер.
   Он улыбнулся Элен Элиот прославленной улыбкой Маколеев, повторяя:
   – Фанфарон! Это еще что за ругательство?
   Затем он сел.
   Элен Элиот ждала знака, что можно продолжать чтение. Но мисс Хикс знака не подавала. Наконец Гомер понял. Он поднялся и сказал Хьюберту Экли Третьему:
   – Ладно, извини меня.
   – Спасибо, – сказал благовоспитанный мальчик и сел.
   Учительница древней истории окинула взглядом класс и сказала:
   – Гомер Маколей и Хьюберт Экли останутся в классе после уроков.
   – А как же будет с сегодняшними состязаниями в беге? – сказал Гомер.
   – Меня не интересуют состязания в беге, – ответила учительница. – Духовное развитие не менее важно, чем телесное. А может, и важнее.
   – Мисс Хикс, – произнес Хьюберт Экли, – средняя школа Итаки рассчитывает, что я буду победителем в забеге на двести метров с препятствиями, а через две недели покажу хорошие результаты и в чемпионате Долины. Боюсь, что тренер Байфильд будет настаивать на моем участии в состязаниях.
   – Не знаю, на чем будет настаивать тренер Байфильд, – сказал Гомер, – но лично я твердо намерен сегодня участвовать в беге на двести метров с препятствиями.
   Хьюберт Экли посмотрел на Гомера.
   – А я не знал, – сказал он, – что и ты собираешься участвовать в забеге.
   – Да, собираюсь, – сказал Гомер. – Мисс Хикс, если вы нас в этот раз отпустите, даю вам слово, что никогда больше не буду плохо себя вести или вас не слушаться. И Хьюберт тоже дает слово. – Он спросил у Хьюберта: – Даешь слово?
   – Даю, – сказал Хьюберт.
   – Вы оба останетесь после уроков, – сказала преподавательница древней истории. – Пожалуйста, Элен, читай дальше.
   – «Союзные армии халдеев с юга и мидян и персов с севера, – читала Элен, – вторглись в Ассирийское царство, и Ниневия склонилась перед их мощью. Вторым Вавилонским царством правил Навуходоносор Второй. Потом пришел со своими ордами завоевателей царь персидский Великий Кир. Но его господство было лишь временным, поскольку потомки этих завоевателей позднее сами были покорены Александром Великим».
   Гомеру все опротивело, утомленный вечерней работой и убаюканный мелодичным голосом девочки, созданной, как он верил, для него одного, он уронил голову на скрещенные руки и погрузился в нечто весьма похожее на сон. Но и сквозь сон он слышал, как девочка читала:
   – «Из этого плавильного котла мир получил в наследство величайшие ценности. Библейские заповеди Моисея обязаны некоторыми своими положениями законам Хаммурапи, прозванного Законодателем. Из арифметической системы того времени, в которой число, кратное двенадцати, применялось наряду с привычной нам десяткой, мы унаследовали наши шестьдесят минут в час и триста шестьдесят градусов окружности. Арабы дали нам наши цифры, которые все еще называются арабскими в отличие от римской системы счисления. Ассирийцы изобрели солнечные часы. Современные аптечные знаки и знаки зодиака родились в Вавилоне. Недавние раскопки в Малой Азии обнаружили, что там существовала могущественная держава».
   – Могущественная держава? – повторил Гомер сквозь дремоту. – Где? В Итаке? В Итаке калифорнийской? А потом исчезла, провалилась в тартарары? Не оставив ни великих людей, ни великих открытий, ни солнечных часов, ни системы счисления, ни знаков зодиака, ни веселья – ровно ничего? Где же эта великая держава?
   Он решил поднять голову и поискать ее. Но увидел только лицо Элен Элиот – может быть, величайшее царство всех времен и народов – и услышал ее удивительный голос – быть может, величайший дар обездоленного человечества.
   – «Хетты, – читала она, – двинулись вдоль побережья, в Египет. Их кровь смешалась с кровью иудейских племен и дала иудеям хеттский нос».
   Элен замолчала.
   – Это конец главы, мисс Хикс, – сказала она учительнице древней истории.
   – Очень хорошо, Элен, – похвалила ее мисс Хикс. – Спасибо, ты отлично читала. Садись.

Глава 11
Речь, посвященная человеческим носам

   Мисс Хикс подождала, пока Элен села на место, затем окинула взглядом лица своих учеников.
   – Ну-с, – сказала она, – что же мы усвоили?
   – Люди во всем мире имеют носы, – сказал Гомер.
   Такой ответ нисколько не задел мисс Хикс, она приняла его как должное.
   – А что еще? – спросила она.
   – Носы, – продолжал Гомер, – существуют не только для того, чтобы сморкаться и получать насморк, но и для правильного понимания древней истории.
   Мисс Хикс отвернулась от Гомера к другим ученикам:
   – Пожалуйста, пусть ответит еще кто-нибудь. Кажется, Гомер слишком увлекся носами.
   – А разве о них не написано в книге? – спросил Гомер. – Зачем же тогда о них пишут? Значит, это важно.
   – Мистер Маколей, – предложила мисс Хикс, – может, вы желаете произнести экспромтом речь о носах?
   – Ну что ж, – сказал Гомер, – правда, «речь» для того, что я скажу, слишком громкое слово… но древняя история нас все-таки кое-чему научила. – Он продолжал с расстановкой и с подчеркнутым пафосом: – У людей всегда были носы. В доказательство моего утверждения стоит лишь поглядеть на всех сидящих здесь, в классе. – Он оглядел своих соучеников. – Носы, – изрек он, – кругом одни носы! – На секунду он умолк, раздумывая, что бы ему еще сказать на эту тему. – Нос, – решился он наконец, – быть может, самая забавная часть лица. Он всегда смущал человечество, а хетты, наверно, потому и дрались со всеми на свете, что носы у них были такие длинные и кривые. Не все ли равно, кто изобрел солнечные часы: рано или поздно изобретут часы настоящие. Самое главное: у кого есть носы?
   Затейник Джо слушал эту речь с глубочайшим интересом, восхищением и даже завистью. Гомер продолжал:
   – Некоторые люди говорят в нос. Многие храпят носом, а избранные свистят или поют в нос. Кое-кого водят за нос, другие суют нос куда не следует. Носы откусывали бешеные собаки и киноактеры в душераздирающие минуты любовной страсти. Под самым носом захлопывались двери, и порой носы попадали в машинку для сбивания яиц и даже в радиолу. Нос неподвижен, как зуб, но, находясь на движущемся предмете – голове, – вынужден терпеть всяческие злоключения, поскольку его таскают повсюду, где он только мешает. Задача носа – пронюхать, не пахнет ли жареным, но люди порой воротят нос от чужих мыслей, поведения или внешности. – Он посмотрел на Хьюберта Экли и Элен Элиот – ее нос, вместо того чтобы задраться кверху, почему-то слегка повис книзу. – Такие люди, – продолжал Гомер, – обычно задирают нос до небес, словно рассчитывают попасть в Царствие Небесное. Большинство зверей имеет ноздри, но лишь немногие из них имеют нос в подлинном смысле этого слова, и все же чувство обоняния сильнее развито у зверей, чем у человека, хотя у человека нос что надо. – Гомер Маколей глубоко вздохнул и решил закругляться. – Главное свойство носа заключается в том, что он вызывает ссоры, войны, кладет конец испытанной дружбе и счастливым бракам. Ну а теперь смогу я пойти на стадион, мисс Хикс?
   Хотя старенькая учительница древней истории и осталась довольна столь изобретательной речью на такую пустяковую тему, она не могла допустить, чтобы ораторское искусство помешало ее усилиям навести порядок в классе.
   – Вы останетесь после уроков, мистер Маколей, – сказала она, – и вы тоже, мистер Экли. Теперь, когда мы покончили с вопросом о носах, я попрошу кого-нибудь высказаться о том, что было сегодня прочитано.
   Желающих высказаться не нашлось.
   – Давайте, давайте, – настаивала мисс Хикс. – Пусть кто-нибудь выскажется. Кто хочет?
   На ее призыв откликнулся только озорник Джо.
   – Носы бывают алые, – сказал он. – Фиалки же лиловые. А класс у нас убийственный…
   – Еще кто-нибудь? – предложила мисс Хикс.
   – У мореплавателей и путешественников обычно бывают длинные носы, – заявила одна из девочек.
   – Все дети о двух головах имеют по два носа, – добавил Джо.
   – Нос никогда не растет на затылке, – пояснил один из почитателей Джо.
   – Еще кто-нибудь, – сказала мисс Хикс. Она обратилась к одному из мальчиков: – Ты, Генри?
   – Я ровно ничего не знаю о носах, – сказал Генри.
   Джо спросил Генри:
   – А кто был царь Минос?
   – Минос был в Древней Греции, – сказал Генри.
   – Был у Миноса нос? – спросил Джо.
   – Конечно был.
   – Ну а почему бы тебе не сказать: «У Миноса был во какой нос!» У нас же урок древней истории. Почему бы тебе ее и не выучить хоть раз в кои-то веки? Минос – нос – древняя история. Постиг?
   Генри старался постичь.
   – Минос – нос, – повторил он. – Нет, погоди, не так. Нос у Миноса был велик во весь лик.
   – Эх ты, – сказал Джо. – Ничему ты никогда не научишься и на старости лет помрешь в богадельне. Почему бы тебе не сказать: даже Минос и тот имел нос. Понимать надо. Ты за собой последи.
   – Довольно, – сказала мисс Хикс. – Еще кто-нибудь?
   – Рука проворнее глаз. Но течет только из носу, – сказал Джо.
   – Мисс Хикс, – вставил Гомер, – позвольте мне участвовать в беге на двести метров с препятствиями!
   – Меня совершенно не интересуют никакие препятствия, – сказала мисс Хикс. – Еще кто-нибудь?
   – Послушайте, – сказал Гомер, – разве я не вдохнул жизнь в ваш сонный класс? Разве я не заставил их всех говорить о носах?
   – Это не имеет отношения к делу, – сказала учительница древней истории. – Еще кто-нибудь?
   Но было уже поздно. Прозвучал звонок. Все поднялись и направились на стадион, за исключением Гомера Маколея и Хьюберта Экли Третьего.

Глава 12
Бег на двести метров с препятствиями

   Спортивный тренер средней школы Итаки стоял перед директором средней школы Итаки, человеком по фамилии Ик – последнее обстоятельство было отмечено мистером Робертом Райпли в одной из его карикатур, напечатанных в местной газете под рубрикой «Невероятно, но факт». Мистера Ика звали Оскаром, но это уже не так интересно.
   – Мисс Хикс, – говорил тренеру средней школы Итаки директор средней школы Итаки, – самая старая и уж во всяком случае самая лучшая преподавательница, какая работала у нас в школе. Она была моей преподавательницей, когда я учился в средней школе Итаки, да и вашей тоже. Мне не хотелось бы отменять за ее спиной наказание, которое она наложила на двух сорванцов.
   – Хьюберт Экли Третий вовсе не сорванец, – заметил тренер. – Гомер Маколей – да, а Хьюберт Экли – нет. Он примерный маленький джентльмен.
   – Понимаю, – сказал директор. – Хьюберт Экли действительно из богатой семьи. Но если мисс Хикс оставила его в школе после уроков, значит, он там и останется после уроков. Я не сомневаюсь в том, что он примерный маленький джентльмен. Помню, таким был и его отец. Самый примерный из всех примерных джентльменов. Но древнюю историю преподает у нас мисс Хикс, и еще не было случая, чтобы она наказала кого-нибудь незаслуженно. Придется Хьюберту Экли бежать в другой раз.
   Директор счел вопрос исчерпанным. Тренер повернулся и покинул кабинет. Однако он не пошел на стадион, а вместо этого отправился в класс, где находились Гомер, Хьюберт и мисс Хикс.
   Байфильд с улыбкой отвесил поклон старой учительнице.
   – Мисс Хикс, – сказал он, – я имел беседу с мистером Иком.
   Он давал понять, что заручился согласием директора явиться сюда за Хьюбертом Экли Третьим и освободить его. Но тут вскочил Гомер Маколей, будто дело шло о его освобождении.
   – Я не за тобой пришел, – пренебрежительно бросил ему тренер и кивком подозвал другого мальчика. – Мистер Экли!
   – Что такое? – спросила учительница.
   – Мистеру Экли надо поскорей переодеться, чтобы принять участие в беге на двести метров с препятствиями. Мы его ждем.
   – Вот как? – сказал Гомер. Он кипел от законного негодования. – А как же будет со мной, с мистером Маколеем?
   Тренер ничего не ответил и вышел из комнаты в сопровождении сбитого с толку и несколько смущенного Хьюберта Экли Третьего.
   – Видали, мисс Хикс? – закричал Гомер Маколей. – Ну разве это не блат?
   Учительница древней истории была так расстроена, что не могла произнести ни слова.
   – Мистер Байфильд, – наконец прошипела она, – способен обучать спорту только таких же ослов, как он сам. – Она замолчала, почувствовав, что ее вспышка была недостойной. – Извините меня, – добавила она, – но он не только невежда, а еще и лгунишка.
   Бурное и никак не скрываемое возмущение мисс Хикс было просто очаровательно. Гомер уж почти не сомневался в том, что она лучшая преподавательница в мире.
   – Мне он никогда не нравился, – сказал Гомер. – Я очень рад, что вы его тоже не любите.
   – Я преподаю древнюю историю в средней школе Итаки вот уже тридцать пять лет, – сказала мисс Хикс. – Я выпестовала сотни мальчиков и девочек Итаки. У меня учились твой брат Маркус и твоя сестра Бесс, и если у тебя есть младшие братья или сестры, они тоже когда-нибудь станут моими учениками.
   – У меня есть только один брат, – заметил Гомер. – Его зовут Улисс. А как учился Маркус?
   – Маркус и Бесс, – сказала мисс Хикс, – были хорошими детьми, честными и культурными. Да, культурными, – повторила она, подчеркивая это слово. – Нравы древних народов делали их культурными от рождения. Маркус, как и ты, мог иногда сболтнуть лишнее, но он никогда не лгал. А вот подонки вроде Байфильда всегда были и останутся дураками… для них я только старуха. Он пришел и солгал мне в глаза… совсем как тогда, когда был мальчонкой и лгал мне в классе. Ничему он с тех пор не научился, разве что лизать пятки тем, кого считает выше себя.
   – Ей-богу? – подзадорил ее Гомер; ему хотелось, чтобы учительница продолжала свои разоблачения.
   – Я видела на своем веку, как подобные субчики помыкают хорошими людьми, которым они и в подметки не годятся. Пробивают себе путь с помощью лжи и мелкого жульничества, расталкивая локтями тех, кто стоит выше всего этого. Двести метров с препятствиями! Тоже мне препятствия! – Учительница древней истории была ужасно обижена. Она высморкалась и вытерла глаза.
   – Ладно, мисс Хикс, не расстраивайтесь, – сказал Гомер. – Я останусь в классе. Можете наказать меня за то, что я болтал. Так мне, видно, и надо, ну а в будущем я постараюсь вести себя хорошо. Вот уж не думал, что учителя тоже люди… не хуже других… а то и лучше! Ладно, мисс Хикс. Можете меня наказать.
   – Да я оставила тебя после уроков вовсе не для того, чтобы наказывать, – сказала учительница древней истории. – Я всегда оставляю только тех, кто мне дорог… Для того чтобы быть к ним поближе. Я никак не могу поверить, что ошиблась в Хьюберте Экли. Это мистер Байфильд заставил его меня не послушаться. Я сама собиралась через минуту отправить вас обоих на стадион. И оставила вас в классе не для того, чтобы наказать, а для того, чтобы воспитать. Ведь я слежу за духовным ростом моих детей и радуюсь каждому новому признаку этого роста. Ты извинился перед Хьюбертом Экли, и, хотя ему было неловко, потому что ты не скрывал своего отношения к нему, он учтиво принял твои слова. Я оставила вас после уроков потому, что хотела поговорить с вами обоими – с мальчиком из богатой семьи и с мальчиком из бедной семьи. Кто его знает, как сложится жизнь. Может, ему придется еще трудней, чем тебе. Мне хотелось, чтобы вы получше узнали друг друга. Я хотела поговорить с вами обоими.
   – Да я вообще ничего не имею против Хьюберта, – сказал Гомер, – только почему он так о себе воображает? Чем он лучше других?
   – Я тебя понимаю, – сказала учительница древней истории. – Но каждый человек на свете в самом деле и лучше, и хуже других. Джо Терранова смышленее Хьюберта, но Хьюберт по-своему такой же честный мальчик, как и он. В демократическом обществе все люди должны быть равны, а там уж их дело проявлять себя хорошо или дурно, вести себя благородно или низко. Мне хочется, чтобы мои мальчики и девочки старались вырасти людьми хорошими и благородными. Ничем показным меня не обманешь – ни хорошими, ни дурными манерами. Меня занимает то, что скрыто под этими манерами. Мне все равно – беден мой ученик или богат, католик он, протестант или еврей, белый, черный или желтый, способный или тупой, талантливый или простофиля, лишь бы он был человеком и у него было сердце, лишь бы он любил правду и честь и одинаково уважал бы и тех, кто ниже, и тех, кто выше его. Если ребята в моем классе – люди, я вовсе не стремлюсь к тому, чтобы все они были на один лад. Пусть отличаются друг от друга сколько угодно, лишь бы в них не было низости. Я хочу, чтобы каждый из моих ребят оставался самим собой. Я вовсе не хочу, чтобы ты, Гомер, стал похож на кого-нибудь другого, лишь бы доставить мне удовольствие или облегчить мой труд. Мне очень скоро опротивел бы класс из одних примерных маленьких леди и джентльменов. Я хочу, чтобы дети мои были людьми – непохожими, особенными, до удивительности неповторимыми. Хорошо, если бы Хьюберт Экли выслушал все это вместе с тобой… и вы оба поняли бы: в том, что ты не любишь его, а он тебя, нет ничего противоестественного. Мне хотелось, чтобы он понял: каждый из вас станет настоящим человеком только тогда, когда, несмотря на обоюдную неприязнь, вы будете уважать друг друга. Вот что значит быть культурным… и чему учит нас древняя история.
   Учительница помолчала и поглядела на мальчика, у которого почему-то – он сам не знал почему – на глаза навертывались слезы.
   – Я рада, что поговорила с тобой, – сказала она. – Из всего класса мне хотелось поговорить именно с тобой. Когда ты кончишь школу – и совсем меня забудешь, – я буду следить за тем, как ты живешь, и нисколько не удивлюсь, если узнаю, что ты многого достиг. – Она снова высморкалась и вытерла глаза. – Ну а теперь беги на стадион. Состязайся с Хьюбертом Экли на двести метров с препятствиями. Если некогда будет переодеться, беги как есть, пусть над тобой смеются. Прежде чем ты твердо встанешь на ноги, ты еще не раз услышишь смех, и не только людскую насмешку, но и глумление судьбы, которая постарается смутить твой дух и потащить тебя вспять. Но я уверена: тебя это не остановит. – Учительница вздохнула и устало закончила: – Беги на стадион, Гомер Маколей. Я буду на тебя смотреть.