Сартр Жан-Поль. Мухи (фрагмент)

прожорливого тела. Но я держусь, мне ни разу не стало дурно.
Понимаешь, это моя мать. А если я окажусь в башне, она не станет
меня целовать.
Орест. А убежать ты никогда не думала?
Электра. На это у меня не хватило бы храбрости: мне было бы
страшно - одной, на дороге.
Орест. У тебя нет подруги, которая могла бы сопровождать
тебя?
Электра. Нет. Я одна. Я - чума, холера: здешние жители
скажут тебе это. У меня нет подруг.
Орест. Даже кормилицы нет? Какой-нибудь старой женщины,
которая знает тебя с рождения и немного привязана к тебе?
Электра. Никого у меня нет. Спроси у моей матери: я способна
отвратить самое нежное сердце.
Орест. И ты проведешь здесь всю жизнь?
Электра (на крике). Нет! Не всю жизнь! Только не это!
Послушай, я чего-то жду.
Орест. Чего-то или кого-то?
Электра. Не скажу. Говори лучше ты. Ты тоже красивый. Ты
надолго сюда?
Орест. Я должен был уехать сегодня же. Но теперь...
Электра. Теперь?
Орест. Сам не знаю.
Электра. А Коринф - красивый город?
Орест. Очень.
Электра. Ты любишь его? Ты им гордишься?
Орест. Да.
Электра. Это так странно для меня - гордиться родным
городом. Объясни мне.
Орест. Ну... не знаю. Не могу объяснить.
Электра. Не можешь объяснить? (После паузы.) Правда, что в
Коринфе есть тенистые площади? Площади, где по вечерам гуляют?
Орест. Правда.
Электра. И никто не сидит дома? Все гуляют?
Орест. Все.
Электра. Парни с девушками?
Орест. Парни с девушками.
Электра. И они всегда находят о чем говорить друг с другом?
И им хорошо вместе? И их смех слышен допоздна?
Орест. Да.
Электра. Я кажусь тебе дурочкой? Мне просто трудно
представить себе прогулки, песни, улыбки. Здешние жители снедаемы
страхом, а я...
Орест. А ты?
Электра. Ненавистью. Чем же они занимаются весь день,
девушки в Коринфе?
Орест. Наряжаются, поют, играют на лютне, ходят в гости к
подругам, а по вечерам танцуют.
Электра. У них нет никаких забот?
Орест. Есть, но совсем ничтожные.
Электра. Да? Послушай, а угрызения совести есть у жителей
Коринфа?
Орест. Порой. Нечасто.
Электра. Значит, они делают что хотят и потом не думают
больше об этом?
Орест. Именно так.
Электра. Удивительно. (Пауза.) Скажи мне вот еще что... мне
необходимо это знать из-за одного человека... из-за одного
человека, которого я жду. Представь такое: один из коринфских
парней, из тех, что по вечерам смеются с девушками, вернувшись из
путешествия, находит своего отца убитым, мать - в постели убийцы,
сестру - в рабстве. Что ж он, смоется, пятясь задом и отвешивая
поклоны? Отправится искать утешения у друзей? Или он выхватит меч
и будет драться с убийцей, пока не рассечет ему голову? Ты не
отвечаешь?
Орест. Я не знаю.
Электра. Как? Не знаешь?
Голос Клитемнестры: "Электра!"
Тсс!
Орест. Что такое?
Электра. Моя мать, царица Клитемнестра.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Орест, Электра, Клитемнестра.

Электра. Ну, Филеб? Ты что, боишься ее? Орест. Это лицо... Я
столько раз пытался представить его себе, что, казалось, видел:
усталое, дряблое под кричащими красками косметики. Но этот мертвый
взгляд, его я не ожидал.
Клитемнестра. Электра,царь велит тебе приготовиться кцеремонии.
Надень черное платье и драгоценности. Ну? Чего ты в землю уставилась?
Ты прижимаешь локти к худым бокам, твое тело тебе мешает... Ты часто
держишься так при мне, но меня не проведешь обезьяньими ужимками: я
только что из окна видела другую Электру - движения свободны, глаза
горят... Будешь ты смотреть мне в лицо? Ответишь ты мне наконец?
Электра. Вам нужна замарашка, чтобы подчеркнуть великолепие
вашего праздника?
Клитемнестра. Прекрати комедию. Ты - царевна, Электра, и
народ ждет тебя, как каждый год.
Электра. Я- царевна? Правда? И вы вспоминаете об этом раз в
год, когда в воспитательных целях необходимо показать народу
картину нашего семейного счастья? Прекрасная царевна, которая моет
посуду и сторожит свиней! И Эгисф, как в прошлом году, нежно
положит мне руку на плечи и будет улыбаться, прижимаясь к моей
щеке и шепча мне на ухо угрозы?
Клитемнестра. Только от тебя зависит, чтоб было по-другому.
Электра. Да, если я поддамся заразе ваших угрызений совести
и стану вымаливать прощение богов за преступление, которого не
совершала. Да, если я стану целовать руки Эгисфа, называя его
отцом. Фу, гадость! У него под ногтями засохшая кровь.
Клитемнестра. Поступай как знаешь. Я уже давно перестала
приказывать тебе. Я передала тебе повеление царя.
Электра. Что мне приказы Эгисфа? Это ваш муж, мать моя, ваш
драгоценный муж, ваш, а не мой.
Клитемнестра. Мне нечего тебе сказать, Электра. Ты делаешь
все, что только можешь, себе и нам на погибель. Но как мне, в одно
утро загубившей собственную жизнь, как мне давать тебе советы? Ты
ненавидишь меня, дитя мое, но меня больше волнует другое - ты
похожа на меня: и у меня были те же заостренные черты, та же
беспокойная кровь и скрытный взгляд. Ничего хорошего из этого не
вышло.
Электра. Не хочу походить на тебя! Скажи, Филеб,- ты видишь
нас обеих, рядом,- ведь это неправда, я ведь не похожа на нее?
Орест. Что сказать тебе? Ее лицо, как поле, разоренное
молнией и градом. Но и в твоем есть нечто, обещающее бурю: в один
прекрасный день страсть сожжет тебя до костей.
Электра. Обещающее бурю? Пусть так. На такое сходство я
согласна. Да сбудутся твои слова.
Клитемнестра. А ты? Ты, разглядывающий людей, кто ты? Дай-ка
теперь я посмотрю на тебя. Зачем ты здесь?
Электра (поспешно). Это коринфянин по имени Филеб, он
путешествует.
Клитемнестра. Филеб? А!
Электра. Вы, кажется, боялись другого имени.
Клитемнестра. Боялась? Одного я достигла, погубив себя,-
теперь мне ничто не страшно. Приблизься, чужеземец, и добро
пожаловать. Как ты молод. Сколько же тебе лет?
Орест. Восемнадцать.
Клитемнестра. Твои родители еще живы?
Орест. Отец умер.
Клитемнестра. А мать? Она, должно быть, моего возраста?
Молчишь? Тебе, наверно, кажется, что она моложе: она еще не
разучилась смеяться и петь вместе с тобой. Ты ее любишь? Отвечай
же! Почему ты покинул ее?
Орест. Хочу завербоваться в наемные войска, в Спарте.
Клитемнестра. Путешественники, как правило, объезжают наш
город за двадцать верст. Тебя не предупредили? Жители равнины
подвергли нас карантину: для них наше покаяние - чума, они боятся
заразы.
Орест. Это мне известно.
Клитемнестра. Тебе сказали, что мы вот уже пятнадцать лет
гнемся под бременем неискупимого преступления?
Орест. Сказали.
Клитемнестра. Что виновней всех Клитемнестра? Что само имя
ее проклято?
Орест. Сказали.
Клитемнестра. И ты все же пришел? Чужеземец, я - царица
Клитемнестра.
Электра. Не размякай, Филеб. Царица развлекается нашей
национальной игрой: игрой в публичную исповедь. Здесь каждый
кричит всем в лицо о своих грехах.Нередко в праздничные дни какой-
нибудь торговец, опустив железную штору своей лавки, ползет по
улице на коленях, посыпает голову пылью и вопит, что он убийца,
прелюбодей и изменник. Но жители Аргоса пресыщены: все наизусть
знают преступления всех. Преступления же царицы и вовсе никого не
забавляют - это преступления официальные, лежащие, можно сказать,
в основе государственного устройства. Вообрази ее радость, когда
она увидела тебя,- молодого, новенького, не знающего ничего - даже
ее имени: какой исключительный случай! Ей кажется, что она
исповедуется впервые.
Клитемнестра. Замолчи. Любой может плюнуть мне в лицо,
назвать меня преступницей и проституткой. Но никто не имеет права
касаться моих угрызений совести.
Электра. Видишь, Филеб, таковы правила игры. Люди станут
молить, чтобы ты осудил их. Но будь осторожен - суди их только за
ошибки, в которых они тебе признались: остальное никого не
касается, они не поблагодарят тебя, если ты обнаружишь что-нибудь
сам.
Клитемнестра. Пятнадцать лет назад я была самой красивой
женщиной Греции. Взгляни на мое лицо и суди о том, сколько я
выстрадала. Я ничего не приукрашиваю! Я сожалею не о смерти этого
старого козла! Когда я увидела его в ванне истекающим кровью, я
запела от счастья и пустилась в пляс. И сейчас, спустя пятнадцать
лет, как вспомню, так всю радостью и ожжет. Но у меня был сын -
ему бы сейчас минуло столько же, сколько тебе. Когда Эгисф отдал
его наемникам, я...
Электра. У вас была, кажется, еще дочь, мать моя. Вы
превратили ее в судомойку. Но эта вина не очень-то вас мучает.
Клитемнестра. Ты молода, Электра. Тому, кто молод и не успел
содеять зла, ничего не стоит осудить других. Но погоди: однажды и
ты повлечешь за собой следом непоправимое преступление. Ты шагнешь
и подумаешь, что оставила его позади, но бремя его будет все так
же тягостно. Ты оглянешься: оно следует за тобой - недосягаемое,
темное и прозрачное, как черный кристалл. Ты перестанешь его
понимать, скажешь: "Да это не я, не я совершила его". А оно все
будет с тобой, стократ отринутое и неотторжимое, оно будет тянуть
тебя назад. И ты поймешь наконец, что жребий брошен, раз и
навсегда, что не остается ничего иного, как влачить преступление
до самой смерти. Таков закон покаяния - справедливый и
несправедливый. Посмотрим, во что тогда превратится твоя юная
гордыня.
Электра. Моя юная гордыня? Вы скорбите о своей молодости
больше, чем о преступлении, вы ненавидите мою молодость больше,
чем мою невинность.
Клитемнестра. Я ненавижу в тебе себя самое. Не твою
молодость - о нет,- мою собственную.
Электра. А я ненавижу вас, именно вас.
Клитемнестра. Позор. Мы ругаемся, как две ровесницы, как
соперницы. А ведь я мать тебе. Не знаю, ни кто ты, молодой
человек, ни зачем к нам пожаловал, но твое присутствие вредно.
Электра меня ненавидит, я знаю. Но пятнадцать лет мы хранили
молчание, нас выдавали только взгляды. Ты пришел, заговорил с нами
- и вот мы оскалили клыки и огрызаемся, как суки. Законы города
велят оказать тебе гостеприимство, но, не скрою, я хотела бы,
чтобы ты ушел. Ну а ты, дитя мое, мой слишком верный образ, я не
люблю тебя, это правда. Однако я скорее дам отсечь себе правую
руку, чем причиню тебе вред. Ты отлично это знаешь и
злоупотребляешь моей слабостью. Но против Эгисфа не советую
поднимать твою ядовитую головку: он перешибает хребет гадюке одним
ударом палки. Послушайся меня: не выходи из подчинения, или тебе
достанется.
Электра. Можете ответить царю, что я на праздник не пойду.
Знаешь, что они делают, Филеб? Неподалеку от города есть пещера,
нашим юношам никогда не удавалось добраться до ее дна, говорят,
она сообщается с адом. Верховный жрец велел завалить вход в нее
большим камнем. Так вот, поверишь ли, в каждую годовщину народ
собирается перед этой пещерой, солдаты отваливают в сторону
камень, и наши мертвецы, как говорят, поднимаются из ада и
расходятся по городу. Им ставят на стол приборы, пододвигают
стулья, готовят постели и садятся теснее, чтобы освободить им
место на вечере. Они повсюду, все только для них. Можешь
представить себе вопли живых:"Мой дорогой покойничек, мой дорогой
покойничек, я не хотел тебя обидеть, прости меня". На следующее
утро, только петух пропоет, они вернутся под землю, вход в грот
завалят камнем, и все будет кончено до следующего года. Не желаю
принимать участия в дурацких ребячествах. Это их мертвецы, не мои.
Клитемнестра. Не подчинишься добровольно, по приказу царя
тебя приведут силой.
Электра. Силой?.. Ха, ха! Силой? Это мило. Моя добрая
матушка, будьте любезны, заверьте царя в моей совершенной
покорности. Я появлюсь на празднестве, и коль скоро народ хочет
видеть меня, он не будет обманут в своих ожиданиях. А ты, Филеб,
прошу тебя, отложи отъезд, погляди на наш праздник. Может, тебе
представится случай позабавиться. До скорого свидания, я пошла
одеваться. (Уходит.)
Клитемнестра (Оресту). Уезжай. Я уверена, что ты принесешь
нам несчастье. Ты не можешь быть на нас в обиде, мы тебе ничего не
сделали. Уезжай. Именем твоей матери прошу, уезжай... (Уходит.)
Орест. Именем моей матери...
Входит Юпитер.

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Орест, Юпитер.

Юпитер. Ваш слуга сказал мне, что вы уезжаете. Он тщетно
ищет по всему городу лошадей. Я мог бы вам достать двух кобыл с
полной сбруей за умеренную цену.
Орест. Я раздумал ехать.
Юпитер. Вы раздумали ехать? (Пауза. Живо.) В таком случае я
с вами не расстанусь, вы мой гость. В нижнем городе есть довольно
приличная гостиница, где мы оба остановимся. Вы не пожалеете,
избрав меня компаньоном. Прежде всего - абраксас, гала, цеце - я
вас избавлю от мух. Затем, человек моего возраста может иногда
дать добрый совет: я ведь вам в отцы гожусь. Вы расскажете мне о
себе. Пошли, молодой человек, доверьтесь мне. Такие встречи иногда
оказываются куда полезнее, чем думаешь сначала. Возьмите, к
примеру, Телемака -вы знаете- сына царя Одиссея. В один прекрасный
день он встретил пожилого господина по имени Ментор,который связал
свою судьбу с его судьбой и следовал за ним повсюду. Так вот,
известно ли вам, кто был этот Ментор? (Увлекает его за собой,
продолжая говорить.)

ЗАНАВЕС

АКТ ВТОРОЙ

Картина первая

Площадка в горах. Направо -пещера. Вход завален большим
черным камнем. Налево - ступени, ведущие в храм.

ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ

Толпа, потом Юпитер, Орест и педагог.

Женщина (опускается на колени перед мальчиком). Ну что с
твоим галстуком. Третий раз перевязываю узел. (Чистит его рукой.)
Ну вот. Теперь ты чистый. Будь паинькой и плачь со всеми, когда
тебе скажут.
Мальчик. Они должны прийти оттуда?
Женщина. Да.
Мальчик. Я боюсь.
Женщина. Нужно бояться, миленький. Очень, очень бояться.
Тогда станешь порядочным человеком.
Мужчина. Повезло им сегодня с погодой.
Другой. И то счастье! Надо полагать, они еще чувствительны к
солнечному теплу. В прошлом году шел дождь, и они были... ужасны.
Первый. Ужасны.
Второй. Увы.
Третий. Когда они уберутся обратно в свою дыру и оставят нас
в покое, живых с живыми, я вскарабкаюсь наверх, погляжу на этот
камень и скажу себе: "Слава богу, на год с этим покончено".
Четвертый. Да? А мне от этого не легче. Я с завтрашнего дня
начну думать: "Какими-то они явятся в будущем году?" Год от году
они все более свирепеют.
Второй. Замолчи, несчастный. Вдруг один из них уже пролез
через какую-нибудь расщелину и бродит среди нас... Есть мертвецы,
которые являются на свидание заранее.

Обмениваются беспокойными взглядами.

Молодая женщина. Хоть бы скорее начинали. Что они там во
дворце делают? Им-то спешить некуда. А по мне, нет ничего хуже
ожидания: стоишь здесь, переступаешь с ноги на ногу под
раскаленным небом и не можешь взгляда оторвать от этого черного
камня. Брр... А они там, за камнем; ждут, как и мы, радуясь при
мысли о зле, которое причинят нам...
Старуха. Ладно, шлюха! Известно, чего она трусит. Этой
весной у нее умер муж, которому она десять лет наставляла рога.
Молодая женщина. Ну и что, да, я и не отрицаю, я ему
изменяла вдосталь, но я его любила и старалась, чтоб ему было
хорошо. Он ни о чем не подозревал и умер, глядя на меня добрыми
глазами благодарной собаки. А теперь ему все известно, испортили
ему удовольствие - он и меня ненавидит и сам страдает. Сейчас
обнимет меня, его бесплотное тело прижмется ко мне крепче, чем
прижимался когда-нибудь живой человек. Ох! Я поведу его домой, он
повиснет на моей шее, как горжетка. Я приготовила ему вкусные
блюда, пирожки, закуску - все, как он любил. Но его ничем не
смягчить. А в эту ночь... в эту ночь он ляжет в мою постель.
Мужчина. Она права, черт возьми! Где там Эгисф? О чем он
думает? Я не в силах больше ждать.
Другой. И ты жалуешься! Думаешь, Эгисф трусит меньше нас?
Может, ты хочешь поменяться с ним местами и провести с Агамемноном
сутки с глазу на глаз?
Молодая женщина. Жуткое, жуткое ожидание. Мне кажется, что
вы все куда-то уходите от меня. Камень еще на месте, а каждый уже
во власти своих мертвецов, каждый одинок, как капля дождя.

Входят Юпитер, Орест и педагог.

Юпитер. Иди сюда, отсюда нам будет лучше видно.
Орест. Так вот они - граждане Аргоса, верноподданные царя
Агамемнона?
Педагог. До чего уродливы! Взгляните, государь мой, на эти
землистые лица, ввалившиеся глаза. Эти люди подыхают от страха.
Таковы плоды суеверий. Смотрите на них, смотрите. И если вам нужны
еще доказательства того, что моя философия великолепна, обратите
внимание на мой цветущий вид.
Юпитер. Великая заслуга - цветущий вид. Оттого что на щеках
твоих цветут маки, мой милый, ты в глазах Юпитера не перестанешь
быть тем же гноищем, что и все остальные. От тебя так и несет, а
ты не чуешь. У них же носы полны собственной вонью, они себя лучше
знают, чем ты.

Толпа ворчит.

Мужчина (обращается к толпе со ступеней храма). Что они, с
ума решили нас свести, что ли? Люди, давайте объединимся и хором
взовем к Эгисфу: мы не можем больше терпеть чтоб он откладывал
церемонию.
Толпа. Эгисф! Эгисф! Сжалься!
Женщина. Сжалься! Сжалься! А надо мной кто сжалится? Вот он
явится с разверстой грудью, этот человек, этот ненавистный,
заключит меня в свои невидимые, липкие объятия и всю ночь, всю
ночь будет моим любовником. А-а! (Падает в обморок.)
Орест. Какое безумие! Надо сказать этим людям...
Юпитер. Полно, молодой человек, столько шуму из-за одной
бабы, потерявшей сознание! Вы еще не то увидите.
Мужчина (бросается на колени). Я воняю, воняю! Я мерзкая
падаль! Смотрите, мухи облепили меня, как вороны. Клюйте,
буравьте, сверлите, мухи-мстительницы, рвите мою плоть,
добирайтесь до моего поганого сердца. Я грешен, тысячекрат грешен,
я сосуд смердящий, я сточная яма...
Юпитер. Молодец!
Другой (поднимая его). Ладно, ладно. Скажешь все это потом,
когда они явятся.

Мужчина тяжело дышит, виду него очумелый, глаза вытаращены.

Толпа. Эгисф! Эгисф! Сжалься, прикажи, чтоб начинали, у нас
больше нет сил.
На ступеньках храма появляется Эгисф. За ним Клитемнестра и
Верховный жрец, стражи.

ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ

Те же, Эгисф, Клитемнестра, Верховный жрец, стражи.

Эгисф. Собаки! Вы смеете еще жаловаться? Или вы забыли,
сколь гнусны? Клянусь Юпитером, я освежу вашу память.
(Поворачивается к Клитемнестре.) Придется начинать без нее. Но это
не пройдет ей даром. Я ее накажу по всей строгости.
Клитемнестра. Она обещала мне быть послушной. Я уверена, что
она одевается. Крутится, вероятно, перед зеркалом.
Эгисф (стражам). Найти во дворце Электру и доставить ее
сюда, добром или силой!

Стражи выходят.

(Обращаясь к толпе.) По местам. Мужчины справа от меня. Дети
и женщины - слева. Хорошо.

Молчание. Эгисф ждет.

Верховный жрец. Эти люди не в силах больше ждать.
Эгисф. Знаю. Если стражи...
Стражи возвращаются.
Страж . Государь, мы искали царевну повсюду. Но дворец пуст.
Эгисф. Хорошо. Мы займемся этим завтра. (Верховному жрецу.)
Начинай.
Верховный жрец. Отвалите камень.
Толпа. А-а!

Стражи отваливают камень. Верховный жрец приближается к
входу в пещеру.
Верховный жрец. О вы, забытые, покинутые, отчаявшиеся, вы,
стелющиеся по земле, во мраке, как дым из трещин вулкана, вы, не
владеющие ничем, кроме жгучей досады, вы, мертвецы, восстаньте,
сегодня ваш праздник! Придите! Вырвитесь из-под земли, как клубы
серы, гонимые ветром. Вырвитесь из чрева мира, о мертвецы,
мертвецы стократ, вы, кого каждое биение наших сердец умерщвляет
наново. Взываю к вам именем гнева и горечи, и духа мести, придите,
утолите вашу ненависть, обрушьтесь на живых! Придите, расползитесь
густым туманом по нашим улицам, втиснитесь плотным строем между
матерью и сыном, отделите влюбленного от его возлюбленной,
заставьте нас пожалеть о том, что мы еще не умерли! Восстаньте,
вампиры, упыри, привидения и гарпии, все ужасы наших ночей.
Восстаньте, солдаты, испустившие дух, богохульствуя, восстаньте,
неудачники,униженные, восстаньте, умершие от голода с проклятием
на устах. Глядите - вот они - живые, жирная живая добыча!
Восстаньте, обрушьтесь на них, как вихрь, грызите их до костей!
Восстаньте! Восстаньте! Восстаньте!

Звуки тамтама. Он пляшет перед входом в пещеру, сначала
медленно, потом все убыстряя темп, пока не падает в изнеможении.

Эгисф. Они здесь!
Толпа. Ужас!
Орест. Это уж слишком, я...
Юпитер. Посмотрите на меня, молодой человек, посмотрите мне
в лицо - в глаза! В глаза! Ты понял. Теперь молчи.
Орест. Кто вы?
Юпитер. Ты узнаешь это позднее.

Эгисф медленно спускается по ступеням храма.

Эгисф. Они здесь. (Молчание.) Он здесь, Ариция, твой
обманутый супруг. Он здесь, он прижался к тебе, он целует тебя.
Как он тебя стиснул, как он тебя любит, как ненавидит! Она здесь,
Нисий, она здесь, твоя мать, умершая, потому что ты не заботился о
ней. А ты, Сегест, гнусный ростовщик, вот они - все твои
несчастные должники, и те, что умерли в нищете, и те, что
повесились, разоренные тобой. Они здесь, сегодня они твои
кредиторы. А вы, родители, нежные родители, опустите-ка немного
взоры, ниже, к самой земле: они здесь, мертвые дети, они тянутся к
вам своими ручонками; и все радости, в которых вы им отказали,все,
чем вы их мучили, точно свинец, прижимает к земле их крохотные
души, злопамятные и исстрадавшиеся.
Толпа. Сжальтесь!
Эгисф. А! Сжальтесь! Или вы не знаете, что мертвецы лишены
жалости? Вы у них в неоплатном долгу, потому что под их счетом
черта подведена навеки. Или ты думаешь, Нисий, что добрыми делами
можно загладить зло, которое ты причинил матери? Но какое доброе
дело может ее тронуть? Душа ее, как знойный полдень, ни дуновения
ветерка, все - недвижно, неизменно, безжизненно,- ее пожирает
вечное солнце, огромное, сухое, остановившееся солнце. Мертвецы
ушли навсегда - поймите всю неумолимость этого слова - они ушли
навсегда и поэтому хранят, как неподкупные стражи, ваши
преступления.
Толпа. Сжальтесь!
Эгисф. Сжальтесь? Ах вы, жалкие комедианты, сегодня у вас
есть публика. Чувствуете ли вы на своих лицах, на своих руках
взгляды миллионов замерших глаз, в которых угасла надежда? Они нас
видят - мы обнажены перед судилищем мертвецов. Ха-ха! Вот и
попались: этот невидимый прозрачный взгляд жжет вас, он реальней
самой памяти о взгляде.
Толпа. Сжальтесь!
Мужчины. Простите нам, что мы живы, когда вы мертвы.
Женщины. Сжальтесь. Мы живем в кругу ваших лиц, ваших вещей,
мы никогда не снимаем траура по вас, мы оплакиваем вас от зари до
заката и от заката до зари. Все тщетно, память о вас изнашивается,
утекает меж пальцев; с каждым днем она немного тускнеет, а вина
наша растет. Вы покидаете нас, вы покидаете нас, источаясь, как
кровь из тела. Но если это может утешить ваши раздраженные души,
знайте, дорогие усопшие, что вы нам испортили жизнь.
Толпа. Сжальтесь!
Мужчины. Простите нам, что мы живы, когда вы мертвы.
Женщины. Сжальтесь! Мы ведь родились не по собственной воле,
нам стыдно, что мы взрослеем. Чем могли мы вас оскорбить?
Взгляните - жизнь чуть теплится в нас, мы худы, бледны,
низкорослы. Мы бесшумны, мы едва скользим по земле. И мы боимся
вас! О, как мы вас боимся!
Мужчины. Простите нас, что мы живы, когда вы мертвы.
Эгисф. Тише! Тише! Если вы будете так плакаться, что
останется мне, вашему царю? Настал час моей пытки: земля дрожит,
воздух помутился - грядет самый великий из мертвецов - тот, кого я
убил своей рукой,- Агамемнон.
Орест (выхватывая меч). Прохвост! Не смей поминать имени
моего отца в своем балагане!
Юпитер (обхватив его и сдерживая). Остановитесь, молодой
человек, остановитесь!
Эгисф (оборачиваясь). Кто посмел?

На ступенях храма появляется Электра, в белом платье.

(Замечает ее.) Электра!
Толпа. Электра!

ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ

Те же, Электра.

Эгисф. Электра, что это за наряд? Отвечай.
Электра. Я надела самое красивое платье. Разве сегодня не
праздник?
Верховный жрец. Ты что пришла дразнить мертвых? Это их
праздник, тебе отлично известно. Ты должна быть в трауре.
Электра. В трауре? Почему в трауре? Я не боюсь моих мертвых,
а до ваших мне дела нет!
Эгисф. Ты права: у нас разные мертвецы. Поглядите-ка на эту
расфуфыренную шлюху - это внучка Атрея, Атрея, который подло
зарезал собственных племянников. Последний отпрыск проклятого рода
- вот ты кто! Я из жалости терпел тебя в своем дворце, но сегодня
я каюсь в этом - в твоих жилах течет старая дурная кровь Атридов,
ты заразишь всех нас, если я не приму меры. Подожди немного, сука,
ты увидишь, умею ли я наказывать. У тебя слез не хватит, чтоб
наплакаться.
Толпа. Кощунство!
Эгисф. Слышишь, несчастная, как шумит народ, оскорбленный
тобой, слышишь, в чем упрекают тебя? Не будь здесь меня, не
сдерживай я гнев народа, тебя бы растерзали на клочки.
Толпа. Кощунство!
Электра. Разве быть веселой - кощунство? А почему они не
веселы? Кто им мешает?
Эгисф. Она смеется, а здесь ее мертвый отец с запекшейся
кровью на лице...
Электра. Как вы смеете говорить об Агамемноне? Откуда вам
известно, что по ночам он не приникает к моему уху? Откуда вам
известно, какие слова любви и сожаления он шепчет мне своим
хриплым, сорванным голосом? Я смеюсь, это правда. Смеюсь впервые в
жизни. Я счастлива. Скажите, мое счастье не радует отцовского
сердца? Ах, если он в самом деле здесь, если он видит дочь в белом
платье - ту самую дочь, которую вы превратили в мерзкую рабыню,-
если он видит, что голова ее высоко поднята, гордость не сломлена,
я уверена, он не проклинает меня, его глаза сверкают на
истерзанном лице, его окровавленные губы трогает улыбка.