Сас Сергей. Бургундское из императорского обоза

Сас Сергей
Бургундское из императорского обоза

   Сергей Сас
   Бургундское из императорского обоза
   Французы вновь сменили белую кокарду на трехцветную. Бурбона на Бонапарта. Однако европейские монархи не пожелали мириться с перестановкой мебели в Тюильри; отправив в Бельгию Веллингтона и Блюхера, которым было поручено доставить на Елисейские поля свежую рассаду лилий, они молили бога, чтобы коммивояжеры не слишком долго задерживались в дороге.
   ...Два дня назад у Катр-Бра и Линьи Наполеон устроил союзникам банный день, но после тяжелых трудов успел намылить им только шею. Предстояла последняя большая стирка. Разделив обязанности, император решил англичанами заняться сам, возложив заботу о пруссаках на маршала Груши... * * *
   Бывший полицейский сержант Дюфон и его приятель Бриен только что вернулись с испанской границы. Дело мадам Жорес они прокрутили за три недели, и все осталась довольны: южный загар, каменистые пляжи залива, магнетические взоры распутниц, бодрящие напитки виноградников Арманьяка... Бриен уговаривал компаньона не отказываться от приглашения мадам погостить на вилле еще десяток дней, но тот настоял на своем - поздним вечером они открыли двери своего офиса.
   В глубоком кресле дремал мужчина лет семидесяти, одетый в темный костюм, на столике из кашемирового дерева тлела сигара в железной пепельнице. Их встретила пожилая женщина, которая в отсутствие компаньонов вела бумажные дела фирмы. Белая блузка, длинная черная юбка, короткая стрижка, сигарета во рту. Она была ярой феминисткой, ницшеанкой, в общем той, чья нерастраченная в молодости энергия еще могла пригодиться если не в уютном кругу семьи, то на службе "под ружьем".
   - Я ждала вас раньше. Что-нибудь случилось?
   - Вы же знаете, мадам, - не глядя в ее сторону, скороговоркой бросил отставник. - Бриена нельзя подпускать к дармовой бочке. От него до сих пор несет прелым навозом. Машину пришлось вести одному.
   - Мама всегда говорила - чистый виноградный сок полезен твоему организму, сынок, - неловко оправдался Бриен; рыжая щетина, пробившаяся за сутки, подтверждала, как долго он чтит родительские советы.
   - Кто это?
   - Он тоже ждет вас, Дюфон.
   - А если бы мы приехали под утро?
   - Не могу же я в грозу выгнать клиента на улицу. Впрочем, он на колесах. Разбудить?
   - Вам виднее, можете перенести на мою кровать, - Дюфон демонстрировал мадам, насколько она добилась равноправия по крайней мере рядом с ним.
   Она приготовила кофе, сложила стопкой корреспонденцию и ушла в дождь.
   ...Старик долго извинялся за доставленное беспокойство, потом предложил хорошо оплачиваемую работу, поручить которую не решался кому-либо другому. Говорил, что команда Дюфона пользуется устойчивым авторитетом и, как известно, берется только за безнадежные дела. А у него как раз самое отчаянное положение. Нет, не с ним, он в порядке, беда стряслась с сыном.
   В кабинете был только стол с тремя телефонами, несколько стульев, обитых кожей, портрет Адольфа Гитлера на стене и скульптура солдата-победителя со "шмайсером" на груди, выставленная в передний угол.
   Сержант устало облокотился на стол и вздохнул:
   - Должен предупредить, вряд ли вы пришли по адресу, мы в последнее время занимаемся мелочами.
   - Это заявление несколько обескуражило старика:
   - Мое имя Шер Донсваген, а Давел, так зовут сына, исчез два дня назад.
   - Женщина? Старые счеты? Размолвка в семье?
   - Мы живем вдвоем. Семьи он не имел никогда, как, впрочем, и врагов, с женщинами умерен и разборчив, - старик чрезвычайно волновался; он был из тех, кого только крайняя нужда заставляет доверяться чужим людям.
   Он вызывал искреннее сочувствие: бледное лицо, красные слипающиеся глаза, дрожащий голос, однако, не давало повода отнести это на счет преклонных лет. По всему видно, до сих пор он обходился без няньки.
   - Привычки? На что он тратил свободное время, если равнодушен к смазливым мордашкам? - Бриен принес термос.
   Эта фраза задела старика, и сержант чиркнул ладонью по рыжей щетине:
   - Иди побрейся.
   Да, увлечение есть, но о нем нельзя говорить как об одном из многих - оно всепоглощающее. Давел - бонапартист. Старик удивлен, почему это не вызвало никакой реакции. Хорошо, он расскажет все по порядку. Давел долгие годы играл в театре, нет, не ради куска хлеба. Донсвагены имеют состояние. Он играл в театре, а не жил им. Однажды предложили роль Наполеона Бонапарта в безнадежно слабом спектакле, где ему предстояло охмурять польскую графиню Валевскую. "Спятил" он не сразу, а после посещения Трансплантатора. Вдруг бросил все и занялся изучением биографии императора; отмечал даты его рождения и смерти, корпел в библиотечных подвалах, скупал портреты маршалов, платил баснословные суммы за коллекции оружия и обмундирование солдат гвардии. А как он кричал на перекупщика, когда ему вместо пушки начала девятнадцатого столетия попытались подсунуть крепостное орудие времен Крымской войны! Историю первой четверти девятнадцатого века изучил насквозь и не по энциклопедиям, а копался в архивах, читал мемуары сподвижников великого полководца.
   - Наполеон, - насупился сержант. - Да, да, я кое-что начинаю припоминать. Продолжайте.
   - Вы так просто об этом говорите? Забыть Наполеона, конечно, можно. Но такой неосторожной, я бы сказал, беспечной фразой вы нажили бы себе в лице сына заклятого врага.
   - Стоп! Значит, враги не исключены?
   - Не ловите на слове, Дюфон. Об увлечении сына знал только я. Когда же приходили в дом случайные люди или знакомые, он запирался в кабинете. Его коллекцию никто не видел. Зачем будоражить воображение людей, вы же знаете, в наше время не любят музейного хлама, - старик взглянул на портрет фюрера и осекся.
   - Господин Донсваген, один из моих друзей может крепко напиться и завалиться в какую-нибудь канаву на пару дней, поэтому я могу найти хоть какую-то причину его исчезновения, но энтузиазм вашего сына, воистину похвальный, имеет ли прямое отношение к вашим переживаниям? - Дюфон великодушно позволил себе заметить, не увлекся ли старик пересказами пустяшных семейных секретов в ущерб разумному анализу обстоятельств.
   - Глядите сами! - Донсваген приставил к стулу трость и протянул лист бумаги - Это я обнаружил на своей ночной тумбочке.
   Бриен тоже склонился над письмом.
   - "Отец, перечти-ка Жомини. Что он там пишет о битве при Ватерлоо?"
   - И это все? - удивился Бриен. - Убей меня бог, если я что-нибудь понимаю!
   - Ты дискредитируешь фирму. Принеси лучше Всемирную военную энциклопедию. На букву "В".
   Пять строчек, набранные нонпарелью, сообщали, что возле бельгийского населенного пункта Ватерлоо, южнее Брюсселя 18 июня 1815 года Наполеон разбил союзные армии.
   - Видимо, у Жомини то же самое - поле сражения осталось за Наполеоном, Дюфон хлопнул фолиантом и вернул его напарнику.
   У Донсвагена оставался последний аргумент, лучше сказать, версия:
   - Я боюсь, что Давел воспользовался каналом Трансплантатора, чтобы выручить Наполеона.
   - Зачем? Он справился сам, и потом, чтобы заменить на время человека прошлого, необходима стопроцентная БС - биологическая совместимость. Вы это должны знать, господин Донсваген. Разумеется, и у каждого из нас найдутся аналоги...
   - Ты представляешь, Дюфон, в моей картотеке числятся сразу трое, ввинтился в разговор Бриен - И кто бы ты думал: палач из средневекового Льежа, скотопромышленник из Подольска и солдат венгерской армии середины двадцатого века.
   - Хорошая компания - одни мясники и кутилы, - рассмеялся сержант. - Шансы у тебя для подмены есть - перепьешь любого.
   - Ерунда, учебные курсы при Трансплантаторе обеспечивают приобретение любых профессиональных навыков. Я просто сам не хочу махать топором и саблей... А у вашего сына, господин Донсваген, завидное везение. Как я понял, Наполеон - историческая личность.
   Дюфону надоело смотреть, как его друг ломает комедию:
   - Ты разве не понимаешь, в чем старший Донсваген подозревает Младшего? вспылил он - Ладно, не напрягайся, с похмелья у тебя всегда высокое давление. Я против того, чтобы допустить влияние Давела на ход истории. Ты не учел важный момент. Транстантатор позволяет прогулку в прошлое только тем лицам, чьи двойники были далеки от политики и власти. Вспомни, чем закончилось для гугенотов пребывание в Париже 1572 года католички Гольштейн? Ее идеальная БС с Екатериной Медичи позволила устроить Варфоломеевскую ночь Тридцать тысяч зарезанных и задушенных - неплохая плата за предоставленные Трансплантатором услуги! Полагаю, Наполеон тоже запугивал европейские престолы дюжиной горемык, раз вошел в энциклопедию. Он - табу!
   - Такие разговоры нас ни к чему не приведут, - заметил Бриен, уже сменивший амплуа шута и пройдохи. - Согласись, история уже давно сделана, и чтобы узнать, попадали ли ее гранки в руки Давела, нужно отправляться следом за ним. Насколько я помню, Гольштейн прошляпили, контрольным службам не удалось своевременно подобрать человека, генотип которого бы соответствовал кому-либо из свиты Медичи или ее сторонников герцогов Гизов.
   - Друг мой, - воскликнул Дюфон, - но там пахнет порохом!
   Старик устало поднялся с кресла. Все забыли о нем. Он подводил итог:
   - Мое состояние исчисляется несколькими сотнями тысяч марок - располагайте ими.
   - Признаюсь, господин Донсваген, - нехотя начал Дюфон, - такими делами мы не занимаемся, - и продолжил шутливым тоном - Сказать, откуда мы только что вернулись? На побережье Биская уличали в неверности супруга одной капризной бабенки. Так-то... Адюльтер, кража носовых платков и подержанных велосипедов таков профиль работы. На хлеб и сигареты хватает. - Дюфон стал похож на провинившегося школьника. Мы понимаем, барометр нашей репутации падает на глазах.
   - Вы хотите сказать, что специализируетесь на тех делах, на которых полиция дрессирует стажеров? Я прожил больше семидесяти дет, надуть меня не удастся. Проделать две тысячи в один конец, чтобы изловить кого-то в чужой постели! Да, видимо, со мной все кончено, если даю основания так насмехаться над собой.
   Дюфон виновато пожал плачами, Бриен выругался и, выплеснув кофе в цветочный горшок, вышел.
   - Вы не доверяете мне. Вот моя визитная карточка и фотография сына. Прощайте, - тяжелым голосом произнес старик; никто не остановил его у дверей.
   За окнами стучал дождь Сержант и Бриен, утомленные долгой дорогой, еле держались на ногах.
   - Ну что, будем спать? Старик уже сел в машину.
   - Пусть едет.
   - Но это же дело по нашим зубам, Дюф!
   - Слишком опасное.
   - А я бы не отказался... хлебнуть старого бургундского из императорского обоза.
   - Ты помнишь, чем закончилось наше пребывание у турецкого султана Мехмеда II, когда банкир фон Бук надумал порезвиться с его наложницами, а мы .согласились охранять этого идиота?
   - Наверное, ты прав, Дюфон, совать нос в чужое белье - занятие для настоящих мужчин.
   Сержант взял фотографию, на него с прищуром смотрел император Франции.
   - Перебьешься без бургундского, хватит с тебя шнапса, - заключил он и бросил фотографию на стол.
   Утром они были у Донсвагена дома. * * *
   ...Герцог Веллингтон взобрался на плато Мон-Сен-Жан и закрепился там, прибрал к рукам фермы Папелот, Угомон, послал конницу в Бель-Альянс, но авангард Наполеона выбил его оттуда и на этом успокоился. Шел проливной северный дождь. Близилась ночь. Было уже слишком поздно считать противнику зубы.
   Ферма Кайю. Совет в ставке императора не занял много времени. На походной карте, разложенной на деревенском столе, он ставил кресты:
   - Рейль, не дожидаясь утра, вы бросите бригаду Суа на Угомон.. Знаю, солдаты устали, но поверьте мне, лучше обсохнуть в огне, чем остаток ночи мокнуть под ливнем и месить грязь в ступе. К тому же под крышами замка дрыхнут всего несколько рот английской гвардии и бельгийская дивизия - не так уж много для ваших молокососов.
   Командующий вторым корпусом генерал Рейль, пораженный осведомленностью императора, ничего не мог возразить против ночной атаки, хотя жесткой необходимости в ней не видел.
   - К полудню мы должны срезать правое крыло англичан. Сульт, - продолжал Наполеон, обратившись к начальнику штаба, - вы послали связного к Груши?
   - Да, сир.
   - Вы послали одного офицера, а Бартье отправили бы сотню! Так где он?
   - Сир, сообщений нет. Вероятно, выполняет ваш приказ сидит на пятках у Блюхера, - Сульт был неплохим государственным деятелем, но стратегом никогда. Необдуманно назначив его на пост военного министра, Людовик XVIII тем самым подготовил беспрепятственную высадку корсиканскому выкормышу в бухте Жуан и позволил тому вернуть престол без единого выстрела.
   - На пятках? Не самое удобное место. Я жду его здесь к обеду. Не позже!. Эрлон, займете центр. Вам достанутся бельгийские и голландские гренадеры. Ней атакует Папелот, - там пьет успокоительное один Пиктон.
   - Но сир! - воскликнул маршал Ней. - С вами опасно играть - у вас крапленные карты!
   Дежурный офицер сообщил, что часовые передовых постов захватили двух бельгийцев-перебежчиков.
   - Вот видите, они уже дают деру! - засмеялся маршал.
   - Это плохо, Мишель, мне лучше видеть разбитого противника, чем гоняться за ним до Брюсселя. И последнее, к шести утра три корпуса должны занять места здесь, здесь и здесь с тем, чтобы в семь атаковать.
   - Но позвольте, сир, - нетвердо запротестовал Ней, - орудия вязнут в грязи по самые ступицы. Нам не вывести батареи на позиции!
   - Выдирайте рожь, пшеницу и ки дайте под колеса. Мои дорогой Ней, в снегах России вам было тяжелее, чем кому-либо: пока вы вели арьергард, ни одна пуля не ударила мне в спину. И там, и здесь мы оказались в цейтноте. Если к четырем часам дня не свернем Веллингтону шею, а Блюхер опередит войска Груши, нас расстреляют роялисты и Францию затянет болотными лилиями.
   Из всех собравшихся один Сульт не стал возражать против ночного боя у стен замка: во-первых, ему лично не придется фехтовать шпагой, а, во-вторых, он знает: Веллингтон на самом деле упорен и стоек, разбить будет не так-то легко; по крайней мере ему, Сульту, это не удавалось на Пиренейском полуострове. Император прав, с ним нужно покончить до прихода пруссаков.
   ...И все же это был абсурд - идти в атаку по горло в грязи!
   Чтобы хоть как-то притушить ропот, Наполеон приказывает своему брату Жерому, бывшему королю Вестфальскому, укрепить бригаду Суа и взять Угомон до рассвета.
   - Не жалейте пороха!
   Дождь не унимался. Через час устроили перебранку горластые двенадцатифунтовые пушки - это Жером в кромешной темноте шел отбивать теплые места в амбарах Угомона. Оглохшие силы всевышние в недоумении замолкли, а затем ответили молниями и грохотом небесным. Наполеон отправился спать. Днем ему предстояло засучив рукава много потрудиться, чтобы сбить английский замок. Он, как и великий Александр, не собирался морочить себе голову развязыванием гордиева узла. Сегодня, 18 июня 1815 года, заплечный удар решит одним махом участь союзных армий. Так должно быть!
   Войска ушли в ночь. Рядом остались только корпус Лобо и гвардия. * * *
   Одноэтажный загородный особняк, затянутый хмелем и дикорастущим виноградом, тихо дремал в липовой роще. У входа, среди фигурных клумб парковского кустарника, омытого вчерашним дождем, покоились на лафетах мортиры, единороги и осадные орудия; пирамиды ядер, поблескивая железными и чугунными боками, могли убедить кого угодно, что они ровным счетом не имеют с бутафорскими пушками из папье-маше никаких родственных отношений.
   - Как видите, господин Донсваген, нам не безразлична судьба Давела, сказал хозяину Дюфон.
   - Он лукавит, - усмехнулся Бриен. - Это правда, что там с двух сторон будут грохотать четыреста орудий? Здорово! И хоть мой друг беспокоится за свой музыкальный слух, не имея привычки работать при канонаде, я все-таки уломал его.
   Комната, богато украшенная батальными картинами, оружием, знаменами и другой военной атрибутикой, насквозь пропахла нафталином.
   - Неплохая костюмерная. Это все оригиналы? - спросил Бриен, остановившись у застекленной витрины. На зеленом сукне лежали десятки крестов, орденов и медалей, окруженных шелковыми и атласными лентами.
   - Не только. Когда Давел продал последнюю фамильную реликвию и у него не осталось денег на раритетные экземпляры, ему пришлось заказывать вещи в ювелирных и швейных мастерских. В этих стенах все его состояние.
   Ряд манекенов, облаченных в военную форму начала девятнадцатого века, стоял на страже. Доломаны, кокарды, кивера, высокие медвежьи шапки с орлами на бляхах, кирасы, ремни, ранцы, сумки для гранат, шитые канителью мундиры.
   - Где здесь французы? Нам нужно знать, к чьей стороне примкнуть.
   Старик указал на манекен в меховой шапке и серой шинели:
   - Это. гвардеец. Ярко-красный мундир - униформа англичан, белый австрийцев, зеленый - русских, черный - брауншвейгских пехотинцев. Но белых и зеленых там не будет.
   - Они не получили приглашение?.. Ладно, Дюф, я пошутил...
   - А это чучело в юбке?
   - Шотландский стрелок.
   - Нам придется позаимствовать кое-какие маскарадные костюмы.
   - Разумеется, но, к сожалению, в двух экземплярах представлена только экипировка солдат ганноверской легкой кавалерии.
   - Почему, к сожалению?
   - Они были на стороне англичан.
   Бриен почесал затылок:
   - Это усложнит нам жизнь при переходе демаркационной линии, - и он примерил предложенную Шером удлиненную кожаную каску с медными полосками и султаном из рыжего конского волоса. - Жаль, что я побрился, сошел бы за лошадь.
   - Даже для лошади у тебя слишком приметный нос, дружище, - парировал шутку Дюфон и добавил:
   - Без генеральских эполет нам там делать нечего.
   Они сидели в плетеных креслах, господин Донсваген выключил верхний свет и зажег красные корабельные фонари; повеяло атмосферой тайного сговора. В углах зашевелились тени от плащей и кинжалов.
   - Вы можете курить, правда, сын строго запрещал заходить в кабинет с сигарой.
   Дюфон небрежно мотнул головой и полез в карман.
   - Так вы настаиваете, что Давел переломил ход битвы?
   - Конечно. Я помню каждую деталь, хотя у меня нет, да и не может быть документальных подтверждений. Взгляните на книжные полки:
   Коленкур, Волабель, Стендаль, Тарле, Тьер, Манфред и многие другие - все они в один голос, и понятно почему, заверяют в победе Наполеона. Но я-то знаю, как это было на самом деле.
   - И как же? - спросил сержант; старика заволокло папиросным дымом.
   - Сражение продолжалось с половины одиннадцатого и до самой ночи. Я расскажу вам лишь о роковых случайностях, позволивших Веллингтону удержаться на позициях до прихода союзной армии Блюхера. Во-первых, всю ночь шел дождь и атаку нельзя было начать рано утром, положим, часов в шесть; во-вторых, Наполеон увлекся взятием укрепленной фермы Угомон, у стен которой генерал Рейль положил двадцать батальонов из сорока; в-третьих, в массированном ударе по центру - на Бель-Альянс - были сконцентрированы силы, построенные слишком плотными и глубокими рядами,а поэтому дивизионные колонны графа д' Эрлона понесли тяжкие потери; в-четвертых, кавалерийская атака маршала Нея без поддержки пехоты успеха не имела, к тому же не достаточно хорошо была изучена местность и полторы тысячи кирасир слетели в ров, из которого уже не выбрались, и наконец, опоздала армия Груши, дотошного исполнителя буквы приказа. Он слышал шум сражения - находился всего на расстоянии трех часов форсированного марша, но вместо того, чтобы привести императору тридцать тысяч бойцов, сбился с дороги и увлекся преследованием незначительного вражеского отряда. В итоге Блюхер пришел вовремя, а Груши не появился у Ватерлоо вовсе.
   - Каковы же были последствия поражения для Наполеона? - Дюфон внимательно вглядывался в неясные черты молодого генерала со знаменем в руках, запечатленного кистью Гро.
   - Людовик вернулся в Париж, а Наполеон сдался англичанам и умер 5 мая 1821 года на острове Святой Елены. Но так было прежде.
   - А что он получил теперь?
   - Все!.. сотни тысяч жертв!.. Прочтите эти мемуары! - старик гневно махнул рукой в сторону антикварных книг. - Они взахлеб превозносят славу истребителя целых народов! После Ватерлоо к границам Франции подойдут австрийские и русские войска. Наполеон вооружит население, и начнется новая "жакерия". Франция останется за ним, престол перейдет к сыну, итальянскому королю, политика которого мало в чем изменится. Целых семьдесят лет войны будут потрясать Европу.
   - Вы пацифист?
   Старик промолчал, не такую уж малую цену приходилось платить за подобные убеждения.
   Только к вечеру они добрались до офиса, их "оппель" то и дело останавливал на перекрестках военизированный патруль - по улицам маршировали колонны солдат в касках и лакированных сапогах, ликующие толпы приветствовали факельное шествие всюду.
   - Во всей этой истории я не моу замкнуть одну цепь - каким образом Давелу удалось подменить самого императора, ведь контактный выход на него исключен? С тех пор, как двадцатый век закрыт для посещения, проникать в приграничное с ним время становится все сложнее и сложнее.
   - Это он расскажет нам сам, когда мы его выдернем. * * *
   ...Атакой на Угомон Наполеон хотел лишь провести демонстрацию, основной же удар готовил против центра и левого фланга союзных войск. Эту задачу он ставил графу д' Эрлону и маршалу Нею. Через Папелот Ней должен был выйти Веллингтону в тыл, накинуть удавку и не позволить последнему соединиться с пруссаками, если те окажутся рядом.
   Пять часов утра. Дождь закончился.
   Самой упрямой и ржавой скобой оказался Угомон. Пока французы только подбирали отмычки к фермам Ла Ге Сент и Папелот, пока под Неем меняли лошадей, англичан никак не удавалось вырвать оттуда никаким гвоздодером. Одну за другой император стянул сюда еще три дивизии, на что Веллингтон ответил четырьмя гвардейскими ротами и брауншвейгским батальоном. Они засели за каменными и кирпичными стенами полуразрушенного замка и осыпали неприятеля бранью и картечью из сорока орудий. Подступы к Угомону представляли собой террасы с фруктовым садом и цветником. Здесь на цветочных коврах, в кустах смородины и крапивы легли костьми первые батальоны Рейля. Бригаду Суа перемололи, как зерна в жерновах.
   Пехотные полки ворвались в сад, но тут же были выбиты черными мундирами это брауншвейгцы взяли их в штыки. Три батареи, увязшие в канаве, французы выволокли на руках. Ударили в упор... Ночь не разбирает своих и чужих.
   Стало светать. Жером доложил, что фруктовый сад в его руках. Наполеон потребовал не задерживаться в кущах и не надеяться, что ему отведут время на сбор урожая. Экс-королю не оставалось ничего другого, как следовать совету старшего брата. В пушечной перестрелке сад скосило подчистую, из гвардейцев Кука выжали сок. Бельгийский полк, вооруженный карабинами, хорош только в засаде - французы вырезали его целиком в стрелковых гнездах. У северных и южных ворот не утихает рукопашная. Угомон взят в тиски. Кажется, Веллингтон отдал его на откуп. Дивизия Гильемино завершает кровавое дело. Оборонительные стены обложены фашинами. Угомон пылает. Веллингтон в сомнении, хватит ли войск остановить врага. Но он напрасно беспокоится о своем правом крыле - участь центра и левого фланга столь же неутешительна: Ла Ге Сент пал, Пиктон не удержал Папелот, где и сложил голову. Дивизии Эрлона прорубаются через британскую грудь. Уже обескровлены уланы Вивьена и гвардейские драгуны Понсонби, разбиты пехотные бригады Перпонше и Кильмансегге, бегут шотландские горцы, сверкая голыми коленями.
   Час дня. Фронт треснул, как перегруженный мост, но император еще не думает посылать в столицу нарочного с победным бюллетенем. Рано.
   - Где Груши?
   - Где Блюхер?
   Оба полководца видят, как, словно в дымке, в далеком мареве еле колышется на границе Парижского леса темная туча войск.
   В этой битве рядом с Наполеоном не было многих верных и преданных маршалов: Бессиер убит при Люцене, Дюрок под Вуршеном, Ланн смертельно ранен под Эсслингом, Понятовский утонул в Эльстере, отступая от Лейпцига. Жюно и Бертье сами кончили счеты с жизнью. А где Макдональд, Бернадот, Мармон, Массена и еще с десяток маршалов? Они предали! Рубака Мюрат, герой Бородино, поднял восстание в Неаполе и уже расстрелян... Их всех может заменить только Груши.
   - Где Груши?!
   Четыре дивизии Эрлона готовят англичанам могучий удар в солнечное сплетение. Веллингтону не хватает воздуха.
   - Стройте не так тесно, - советует император. - Жалейте солдат, их еще ждут австрийцы и русские. Не так тесно...
   Эрлон перебрасывает из Угомона и Папелота артиллерийские батареи, и сотня орудий расчищает дорогу штурмующим колоннам. Эскадрон конных егерей, посланный в разведку, приносит страшное известие: в Парижском лесу пруссаки! Наполеон знает - это 30-40 тысяч свежих бойцов.
   - Где Груши!!!
   Наконец приходит известие - он рядом. Дивизии Эрлона отправляются в гибельный огонь. Веллингтон отступает. Поле битвы оголяется. Союзные войска поднимаются на плато Мон-Сен-Жан и скрываются из вида; но это еще не бегство. Это передышка. Там, за гребнем, на возвышенности плато, строятся в плотные каре двадцать шесть батальонов. Веллингтон снимает с разбитых крыльев остатки бригад Уинки и Шоссе, у него еще целые полки Метленда, Галкета и Митчела, еще живы полторы тысячи гвардейских драгун Сомерсета. Сюда для решающего отпора стягиваются потрепанные немецкие, ганноверские, нассауские и брауншвейгские части. Возводятся баррикады из артиллерийских и фуражных повозок. Упрямый Веллингтон вгрызается в землю. Ни у кого из свиты нет сомнений, что он позволит кому-либо остаться в живых. Батальонные каре, ощетинившиеся штыками и пушками, готовы принести себя в жертву.