Саймак Клиффорд Дональд. Заповедник гоблинов

   Алле-Оп выскочил навстречу Максвеллу, бурно заключил его в объятия, потом взял за плечи, отодвинул и начал всматриваться ему в лицо.
   – Ты и в самом деле старина Пит? – спросил он. – Ты нас не морочишь?
   – Да, я Пит, – ответил Максвелл. – А кем еще я могу быть, как потвоему?
   – В таком случае, – сказал Оп, – кого мы хоронили три недели назад, в четверг? И я, и Дух оба были там. И ты должен нам двадцать монет – ровно столько стоил венок, который мы прислали.
   – Давайте сядем, – предложил Максвелл.
   – Опасаешься скандала? – осведомился Оп. – Но ведь это место для скандалов и создано: каждый час по расписанию завязываются кулачные бои, а в промежутках кто-нибудь влезает на стол и разражается речью.
   – Оп, – сказал Максвелл, – со мной дама, так что укротись и оцивилизуйся. Мисс Кэрол Хэмптон, а эта стоеросовая дубина зовется Алле-Оп.
   – Счастлив познакомиться с вами, мисс Хэмптон, – сказал Алле-Оп. – Но кого я вижу! Саблезубый тигр, с места мне не сойти! Помнится, был случай, когда я в буран укрылся в пещере, где уже сидела такая вот киска, а при мне никакого оружия, кроме тупого кремневого ножа. Понимаете, палица у меня сломалась, когда я повстречал медведя, и…
   – Доскажешь как-нибудь в другой раз, – перебил Максвелл. – Может быть, мы все-таки сядем? Нам очень хочется есть и вовсе не хочется, чтобы нас вышвырнули отсюда.
   – Пит, – сказал Алле-Оп, – быть вышвырнутым из этой забегаловки – весьма большая часть. Ты можешь считать свое общественное положение упроченным только после того, как тебя вышвырнут отсюда.
   Однако, продолжая ворчать себе под нос, он все-таки направился к своему столику и галантно подвинул стул Кэрол. Сильвестр устроился между ней и Максвеллом, положил морду на стол и недоброжелательно уставился на Алле-Опа.
   – Этой киске я не нравлюсь, – объявил Оп. – Возможно, она знает, сколько ее предков я поистреблял в добром старом каменном веке.
   – Сильвестр всего лишь биомех, – объяснила Кэрол, – и ничего знать не может.
   – Ни за что не поверю, – сказал Оп. – Эта животина – никакой ни биомех. У него в глазах видна самая что ни на есть типичная саблезубая подлость.
   – Пожалуйста, Оп, уймись на минутку, – прервал его Максвелл. – Мисс Хэмптон, позвольте представить вам Духа, моего очень старого друга.
   – Мне очень приятно познакомиться с вами, мистер Дух, – сказала Кэрол.
   – Только не «мистер», а просто Дух, – поправил тот. – Я ведь дух, и больше ничего. И самое ужасное заключается в том, что я не знаю, чей я, собственно, дух. Очень рад познакомиться с вами. Так уютно сидеть за столиком вчетвером. В цифре «четыре» есть что-то милое и уравновешенное.
   – Ну, – объявил Оп, – теперь, когда мы перезнакомились, давайте перейдем к делу. Выпьем! Ужасно противно пить в одиночку. Конечно, я люблю Духа за многие его превосходные качества, но не перевариваю непьющих.
   – Ты же знаешь, что я не могу пить, – вздохнул Дух. – И есть не могу. И курить. Возможности духов весьма и весьма ограничены, но мне хотелось бы, чтобы ты перестал указывать на это всем, с кем мы знакомимся.
   Оп повернулся к Кэрол.
   – Вы, кажется, удивлены, что варвар-неандерталец способен изъясняться так красноречиво и свободно, как я?
   – Не удивлена, а потрясена, – поправила Кэрол.
   – Оп, – сообщил ей Максвелл, – за последние двадцать лет вобрал в себя такое количество знаний, какое обыкновенному человеку и не снилось. Начал с программы детского сада в буквальном смысле слова, а сейчас работает над докторской диссертацией. А главное, он и дальше собирается продолжать в том же духе. Его можно назвать одним из самых выдающихся наших студентов.
   Оп поднял руку и замахал официанту, призывая его могучим голосом.
   – Сюда! – крикнул он. – Здесь есть люди, которые хотели бы облагодетельствовать вас заказом. Все они умирают от ползучей жажды.
   – Больше всего меня в нем восхищает, – заметил Дух, – его застенчивость и скромность.
   – Я продолжаю учиться, – сказал Оп, – не столько из стремления к знанию, сколько ради удовольствия наблюдать ошарашенное выражение на лицах педантов-преподавателей и дураков-студентов. Впрочем, – повернулся он к Максвеллу, – я отнюдь не утверждаю, что все преподаватели обязательно педанты.
   – Спасибо! – сказал Максвелл.
   – Есть люди, – продолжал Оп, – которые, по-видимому, убеждены, что Нomo sapiens neanderthalensis – глупая скотина, и ничего больше. Ведь что ни говори, а он вымер, он не смог выдержать борьбы за существование, в чем усматривается прямое доказательство его безнадежной второсортности. Боюсь, я и дальше буду посвящать мою жизнь опровержению…
   Рядом с Опом возник официант.
   – А, это опять вы! – сказал он. – Можно было сразу догадаться, как только вы принялись на меня орать. Вы невоспитанны, Оп.
   – С нами тут сидит человек, – сообщил ему Оп, пропуская мимо ушей оскорбительное утверждение, – который вернулся из страны теней. По-моему, достойнее всего будет отпраздновать его воскрешение вакханалией дружбы.
   – Насколько я понял, вы хотели бы чего-нибудь выпить?
   – Так почему же вы сразу не принесли бутылку хорошего пойла, ведерко льда и четыре… нет, три рюмки? – осведомился Оп. – Дух, знаете ли, не пьет.
   – Я знаю, – сказал официант.
   – То есть если мисс Хэмптон не предпочитает какую-нибудь модную болтушку, – уточнил Оп.
   – Кто я такая, чтобы вставлять палки в колеса? – спросила Кэрол. – Что пьете вы?
   – Кукурузное виски, – ответил Оп. – Наш с Питом вкус в этом отношении ниже всякой критики.
   – Ну, так кукурузное виски, – решила Кэрол.
   – Насколько я понял, – сказал официант, – когда я приволоку сюда бутылку, у вас будет чем за нее заплатить. Я помню, как однажды…
   – Если я обману ваши ожидания, – объявил Оп, – мы обратимся к старине Питу.
   – К Питу? – переспросил официант и, посмотрев на Максвелла воскликнул: – Профессор! А я слышал, что вы…
   – Я вам уже битый час об этом толкую, – перебил Оп. – Потому-то мы и празднуем. Он восстал из гроба.
   – Но я не понимаю…
   – И незачем, – сказал Оп. – Несите-ка выпивку, а больше от вас ничего не требуется.
   Официант убежал.
   – А теперь, – сказал Дух, обращаясь к Максвеллу, – пожалуйста, объясните нам, что вы такое. Повидимому, вы не дух, или же процесс их изготовления значительно улучшился с той поры, когда человек, которого представляю я, сбросил бренную оболочку.
   – Насколько можно судить, – начал Максвелл, – перед вами результат раздвоения личности. Один из меня, насколько я понял, стал жертвой несчастного случая и умер.
   – Но это же невозможно! – возразила Кэрол. – Психическое раздвоение личности – это понятно, но чтобы физически…
   – Ни на земле, ни в небесах нет ничего невозможного, – объявил Дух.
   – Цитатка-то заезженная! – заметил Оп. – И к тому же ты ее переврал.
   Он принялся энергично скрести волосатую грудь короткими пальцами.
   – Не глядите на меня с таким ужасом, – сказал он Кэрол. – Зуд, и больше ничего. Я дитя природы и потому чешусь. Но я отнюдь не наг. На мне надеты шорты.
   – Его выучили ходить на двух ногах, – заметил Максвелл, – но только-только.
   – Вернемся к раздвоению вашей личности, – сказала Кэрол. – Не могли бы вы объяснить нам, что, собственно, произошло?
   – Я отправился на одну из планет системы Енотовой Шкуры, и в пути моя волновая схема каким-то образом сдублировалась, так что я прибыл одновременно в два разных места.
   – Вы хотите сказать, что возникло два Питера Максвелла?
   – Вот именно.
   – На твоем месте, – сказал Оп, – я бы подал на них в суд. Этим транспортникам даже убийство с рук сойдет! Ты можешь вытрясти из них хорошее возмещение. Вызовешь свидетелями меня и Духа. Мы ведь были на твоих похоронах! И вообще, – добавил он, – нам с Духом тоже следует предъявить им иск. За причинение моральных мук. Наш лучший друг лежит в гробу бледный и неподвижный, а мы совсем убиты горем.
   – Нет, правда, мы очень горевали, – сказал Дух.
   – Я знаю, – ответил Максвелл.
   – Послушайте, – сказала Кэрол. – По-моему, вы все трое относитесь к случившемуся как-то слишком уж легко. Один из трех друзей…
   – Чего вы от нас хотите? – осведомился Оп. – Чтобы мы запели «Аллилуйя»? Или таращили глаза, дивясь неслыханному чуду? Мы потеряли приятеля, а теперь он вернулся…
   – Но ведь их было двое, и один…
   – Для нас он всегда был один, – сказал Оп. – И пожалуй, так лучше. Нетрудно представить, какие недоразумения возникли бы, если бы его было двое.
   Кэрол повернулась к Максвеллу.
   – А что скажете вы?
   Он покачал головой.
   – Я буду всерьез думать об этом только дня через два. А пока, наверное, просто не могу. По правде говоря, при одной мысли об этом меня охватывает какое-то оцепенение. Но сейчас я сижу здесь с хорошенькой девушкой, с двумя старыми друзьями и с большим симпатичнейшим котиком и знаю, что нам предстоит разделаться с бутылкой виски, а потом хорошенько поужинать.
   Он весело ей улыбнулся. Кэрол пожала плечами.
   – Таких сумасшедших я еще не видела, – сказала она. – И знаете, мне это нравится.
   – Мне тоже, – объявил Оп. – Что ни говорите, а эта ваша цивилизация куда приятнее давних эпох. В моей жизни не было дня счастливей того, когда экспедиция из Института времени утащила меня сюда как раз в тот момент, когда несколько моих любящих соплеменников вздумали подзакусить мною. Впрочем, у меня к ним нет никаких претензий. Зима выдалась долгая и суровая, снег был очень глубоким, и дичь совсем исчезла. К тому же кое-кто из племени имел на меня зуб – и не без основания, не буду вас обманывать. Меня уже собирались тюкнуть по затылку и, так сказать, бросить в общий котел…
   – Каннибализм! – с ужасом произнесла Кэрол.
   – Естественно, – утешил ее Оп. – В те безыскусственные первобытные деньки в подобной ситуации не было ничего особенного. Но, разумеется, вам этого не понять. Ведь вы ни разу не испытывали настоящего голода, верно? Такого, чтобы кишки сводило, чтобы совсем иссохнуть…
   Он умолк и обвел глазами зал.
   – Наиболее утешительный аспект этой культуры, – продолжал он, заключается в изобилии пищи. В старину у нас была чересполосица: ухлопаем мастодонта и едим, пока нас не начнет рвать, после чего опять едим и…
   – На мой взгляд, – предостерегающе сказал Дух, – эта тема не слишком подходит для разговора за столом.
   Оп поглядел на Кэрол.
   – Во всяком случае, вы должны признать, – объявил он, – что я прямодушен. Когда я имею в виду рвоту, я так и говорю – «нас рвало», а не «мы срыгивали».
   Подошел официант и почти швырнул на стол бутылку и ведерко со льдом.
   – Горячее сейчас закажете? – спросил он.
   – Мы еще не решили, будем ли мы питаться в этой подозрительной харчевне. Одно дело тут нализаться, и совсем другое…
   – В таком случае, сэр… – сказал официант и положил перед ними счет.
   Оп порылся в карманах и вытащил деньги. Максвелл придвинул бутылку и ведерко поближе и начал накладывать лед в рюмки.
   – Но мы же поужинаем тут? – спросила Кэрол. – Если Сильвестр не получит бифштекса, который вы ему обещали, я ничего не гарантирую. И ведь как терпеливо и благонравно он ведет себя, несмотря на все эти аппетитные запахи!
   – Но он уже скушал один бифштекс! – напомнил Максвелл. – Сколько еще он способен их сожрать?
   – Неограниченное количество, – ответил Оп. – В старину такое чудище в один присест запросто уминало лося. Я вам когда-нибудь рассказывал…
   – Думаю, что да, – поспешно сказал Дух.
   – Но бифштекс был пережаренный! – запротестовала Кэрол. – А он любит их с кровью. И к тому же совсем крохотный!
   – Оп, – попросил Максвелл. – Верни официанта. У тебя это отлично получается. Твой голос словно создан для этой цели.
   Оп взмахнул могучей рукой и взревел. Потом подождал немного и снова взревел, но опять безрезультатно.
   – Он меня игнорирует, – проворчал Оп. – А может быть, это вовсе и не наш официант. Я их, макак, не различаю. Они для меня все на одно лицо.
   – Не нравится мне сегодняшняя публика, – сказал Дух. – Я все посматриваю по сторонам. Что-то назревает.
   – А чем они плохи? – спросил Максвелл.
   – Слишком много слизняков из английской литературы. Обычно они сюда не заходят. Завсегдатаи здесь временщики и сверхъестественники.
   – Ты думаешь, из-за Шекспира?
   – Возможно, – согласился Дух.
   Максвелл передал рюмку Кэрол, а другую подвинул через стол Опу.
   – Как-то неудобно, что вы остаетесь ни при чем, – сказала Кэрол, обращаясь к Духу. – Ну, понюхайте хотя бы!
   – Пусть это вас не тревожит, – вмешался Оп. – Этот субъект напивается до розовых слонов одним лунным светом. Он может танцевать на радуге. У него перед вами масса преимуществ. Например, он бессмертен. Духа ведь ничем не убьешь.
   – Ну, не знаю, – сказал Дух.
   – Я не понимаю одного… – сказала Кэрол. – Вы не рассердитесь?
   – Пожалуйста, не стесняйтесь!
   – Вы сказали, что не знаете, чей вы дух. Вы пошутили или это правда?
   – Это правда, – ответил Дух. – И поверьте, весьма неприятная правда. Я чувствую себя крайне неловко. Но что поделаешь – забыл! Из Англии – это я, во всяком случае, знаю твердо. Но фамилию вспомнить никак не могу. У меня есть подозрение, что и остальные духи…
   – У нас тут нет других духов, – сказал Максвелл. – Контакты с духами, беседы, интервью – это сколько угодно, но ни один дух, кроме тебя, не захотел жить среди нас. Почему ты это сделал, Дух? Пришел к нам, я имею в виду?
   – Он прирожденный аферист, – заметил Оп. – Всегда высматривает, где чем можно поживиться.
   – Ну, положим! – возразил Максвелл. – Что, собственно, мы можем дать духу?
   – Вы даете мне, – сказал Дух, – ощущение реальности.
   – Какова бы ни была причина, я очень рад, что ты пришел к нам, сказал Максвелл.
   – Вы трое – уже давние друзья, – задумчиво произнесла Кэрол.
   – И это вас удивляет? – спросил Он.
   – Да, пожалуй… Я не очень отдаю себе отчет, что, собственно, я имела в виду.
   В противоположном конце зала послышалась какая-то возня. Кэрол и Максвелл обернулись на шум, но не смогли разобрать, что там происходит.
   Внезапно на один из столиков вспрыгнул человек и запел:

 
Билл Шекспир, хороший малый,