Все, что здесь прежде росло, сметено начисто и теперь катится чудовищным зеленым валом впереди незримой стены. В небе глухо зарокотал гром. Я огляделся: гроза, что собиралась с самого утра, надвинулась вплотную, но тучи не сплошь затянули небо, а неслись в вышине клоками, обрывками, их словно кружило вихрем. - Нэнси,- позвал я. Никакого ответа. Я вскочил, оглянулся. Когда я начал выбираться из скопления застрявших машин, она шла следом, а теперь ее нигде не видно! Я зашагал по шоссе назад - надо же ее найти!- и тут с противоположной обочины скользнул на шоссе голубой седан, за рулем сидела Нэнси. Значит, вот как я ее потерял: она искала какую-нибудь машину, не зажатую намертво десятками других и притом незапертую. Седан медленно поравнялся со мной, я рысцой поспевал рядом. Через приспущенное окошко донесся взволнованный голос радиокомментатора. Я распахнул дверцу, вскочил в седан и тотчас ее за собой захлопнул. @№...вызвал воинские части и официально уведомил Вашингтон. Первые отряды направятся туда через... нет, только сейчас получено сообщение, что они уже выступили...¤@ - Это про нас,- пояснила Нэнси. Я дотянулся до радио, покрутил настройку. №@...новость: барьер двигается! Повторяю: барьер двигается! Еще нет сведений о том, с какой скоростью он передвигается и какое расстояние прошел. Но он отдаляется от окруженного города. Толпа, собравшаяся с внешней стороны барьера, в панике бежит. Сообщаю новые данные: скорость движения барьера не превышает скорости пешехода. Он уже отодвинулся почти на милю от прежней границы...¤@ Враки, подумал я, он еще и полумили не прошел. @№...вопрос в том, остановится ли он? Какое еще расстояние он пройдет? Можно ли как-нибудь его остановить? Долго ли он способен двигаться без остановки? И есть ли у него конец?¤@ - Послушай, Брэд,- сказала Нэнси.- А вдруг он сметет всех и вся с лица земли? Всех и все, кроме Милвила? - Не знаю,- тупо ответил я. - Куда он, по-твоему, толкает людей? Куда от него бежать? @№...в Лондоне и в Берлине,- накликал между тем диктор.- Русским, по-видимому, еще не объявлено о том, что происходит. Никаких официальных заявлений ниоткуда не поступало. Безусловно, правительствам в разных странах не так-то просто решить, нужно ли выступать с какими-либо заявлениями. На первый взгляд может показаться, что создавшееся положение не вызвано действиями отдельных лиц или правительств. Однако высказывается предположение, что это испытывается какое-то новое оружие. Впрочем, если бы это было так, трудно понять, почему местом испытаний избран городок Милвил. Обычно подобные испытания проводятся на военных полигонах и притом в обстановке строжайшей секретности¤.@ Пока мы слушали радио, Нэнси не спеша вела машину по шоссе, и теперь мы оказались всего в какой-нибудь сотне футов от барьера. Перед нами, по обе стороны дороги, медлительно катился все тот же огромный зеленый вал, а дальше по шоссе по-прежнему отступали люди. Я перегнулся на сиденье и глянул в заднее окошко на оставшуюся позади пробку. Среди сбившихся в кучу машин и сразу за ними собралась толпа. Наконец-то жители Милвила подоспели посмотреть, как движется барьер. @№...сметая все на своем пути!¤@ - вопило радио. Я снова посмотрел вперед - мы были уже почти у самого барьера. - Полегче,- предостерег я.- Как бы в него не врезаться. - Постараюсь полегче,- что-то чересчур кротко отозвалась Нэнси. @№...точно ветер упорно и неутомимо гонит гряду выкорчеванных деревьев, травы и кустарника. Точно ветер...¤@ И тут впрямь поднялся ветер - первый его порыв взвил и закружил на обнаженной почве позади барьера вихорьки пыли, и тотчас налетел настоящий ураган, машину круто занесло, вокруг завыло, засвистало. Вот она, гроза, которая подкрадывалась еще с утра. Но почему-то ни молний, ни грома... я вытянул шею, косясь из-за ветрового стекла,- в небе по-прежнему неслись разрозненные косматые клочья, словно последние обрывки отгремевшей бури. Бешеным напором ветра нашу машину резко повернуло, подхватило, и теперь она боком скользила по шоссе - того и гляди опрокинется. Нэнси вцепилась в баранку, пытаясь вновь повернуть машину, поставить, как лодку, против ветра. - Брэд! - крикнула она. И тут по стеклу и по металлу яростно застучал ливень. Наш седан начал заваливаться набок. Ну, теперь все, мелькнула мысль. Теперь он опрокинется и никакая сила его не удержит. Но вдруг машина ударилась обо что-то и вновь выпрямилась, и краешком сознании я понял: напором ветра ее накрепко прижало к барьеру. Только краешком сознания - потому что я был захвачен и поражен другим: никогда в жизни не видал я такого странного дождя. Он хлестал, как всякий проливной дождь, крупные капли барабанили по машине, гремели, оглушали... но только это были не капли. - Град! - крикнула Нэнси. Но это был и не град. По корпусу машины, по асфальту шоссе стучали, подскакивали, приплясывали маленькие бурые шарики, словно сумасшедший охотник палил какой-то невиданной дробью. - Семена! - заорал я в ответ. - Это семена! Это была не настоящая буря, не гроза - гром не прогремел ни разу, буря выдохлась, растеряла свою ярость, еще не дойдя до Милвила. На нас хлынул ливень семян, и принес его могучий вихрь, порожденный бог весть чем, но только не капризами погоды. Быть может, это покажется не слишком логичным, но меня осенило: да ведь барьеру вовсе незачем двигаться дальше! Он вспахал землю, взрыхлил, подготовил почву, и вот семена посеяны - и все кончено! Ураган стих, упало последнее зернышко; шума, свиста, неистовства как не бывало - мы сидели, ошеломленные глубокой тишиной. После шума и неистовства нас оглушила леденящая близость чего-то чуждого, непостижимого: кто-то или что-то вокруг вас опрокинуло все законы природы, вот почему с неба дождем сыплются семена и вихрь налетает неведомо откуда. - Брэд, - сказала Нэнси,- кажется, я начинаю трусить. Она ухватилась за мой локоть. Пальцы ее судорожно сжались. - Прямо зло берет,- сказала она.- Ведь я никогда ничего не боялась, никогда в жизни. А сейчас боюсь. - Все прошло,- сказал я.- Буря кончилась, барьер больше не двигается. Все в порядке. - Ну, нет,- возразила Нэнси.- Это еще только начало. По шоссе кто-то бежал к нам - больше не видно было ни души. От толпы, что теснилась недавно у застрявших машин, не осталось и следа. Вероятно, когда налетел ураган и хлынул тот удивительный дождь, все они кинулись назад к Милвилу в поисках укрытия. Наконец я узнал бегущего - это был Эд Адлер, на бегу он что-то кричал. Мы вылезли из машины, остановились и ждали. Он подбежал, задыхаясь. - Брэд, - еле выговорил он, - ты, верно, не знаешь... Хайрам и Том Престон мутят народ. Дескать, это ты заварил кашу. Толкуют про какой-то телефон... - Что за чепуха! - воскликнула Нэнси. - Ясно, чепуха,- сказал Эд.- Только народ совсем очумел. Их сейчас сбить с толку ничего не стоит. Они чему хочешь поверят. Надо же понять, что такое стряслось,- вот и хватаются за первую попавшуюся байку. Им некогда разбирать, правда это или вранье. - К чему ты это все? - спросил я. - Спрячься куда-нибудь. Через денек- другой все поуспокоится... Я покачал головой. - Я еще и половины дел не переделал. - Но послушай, Брэд... - Вот что, Эд, я ни в чем не виноват. Не знаю, что стряслось и почему, но только я тут ни при чем. - Это все равно. - Нет, не все равно,- сказал я. - Хайрам с Томом говорят, они нашли какие-то чудные телефоны... Нэнси хотела что-то сказать, но я поспешно перебил: - Знаю я про эти телефоны. Хайрам мне рассказывал. Слушай, Эд, даю тебе слово - телефоны тут ни при чем. Это совсем другая история. Краем глаза я поймал на себе пристальный, пытливый взгляд Нэнси. - Забудь ты про них,- повторил я. Хоть бы до нее дошло! Кажется, все- таки поняла - больше и не заикнулась об этих телефонах. Может, она и не хотела ничего такого сказать, может, она даже не знает про тот аппарат в отцовском кабинете. Но рисковать нельзя. - Смотри, Брэд, сам лезешь на рожон,- предостерег Эд. - Удирать я не стану. Не по мне это - удирать, прятаться. Да еще от кого - от Хайрама с Томом! Эд оглядел меня с головы до пят. - Понимаю,- сказал он.- Могу я чем- нибудь помочь? - Можешь. Проводи Нэнси до дому, смотри, чтоб с ней ничего не случилось. А у меня есть кое-какие дела. И я поглядел на Нэнси. Она кивнула: - Все это так, Брэд, но ведь у нас машина. Давай я тебя отвезу. - Я пройду задами, тут ближе. Если Эд верно говорит, лучше никому не попадаться на глаза. - А я ее доставлю домой в целости и сохранности,- пообещал Эд. Вот до чего мы докатились за каких- нибудь два часа, подумал я. Все просто спятили, девушке опасно остаться на улице без провожатого. 10. Теперь, наконец, надо сделать то, что я собирался сделать с самого утра и, видно, напрасно не сделал еще накануне: разыскать Элфа. Это тем важней и необходимей, что почему-то я все больше утверждаюсь в подозрении - есть какая-то связь межу непонятными происшествиями у нас, в Милвиле, и загадочной лабораторией там, в штате Миссисипи. Я дошел до глухой окраинной улицы и свернул на нее. Она была пуста. Должно быть, все, кто только мог, пешком или на машинах двинулись в центр города. И тут я встревожился: а вдруг не сумею разыскать Элфа? Вдруг, не дождавшись меня утром, он выехал из мотеля или же торчит где-нибудь у барьера в толпе зевак? Но напрасно я боялся, не успел я войти к себе, как зазвонил телефон - говорил Элф. - Битый час названиваю,- сказал он.- Беспокоился, как ты там. - Элф, а ты слыхал, что творится? - Кое-что слыхал. - Чуть бы пораньше - и я успел бы к твое проскочить, а не застрял в Милвиле. Я, видно, налетел на этот барьер в самые первые минуты, когда он только-только появился. И я рассказал ему все, что случилось с тех пор, как моя машина налетела на барьер. А потом и про телефоны. - Они говорят, чтецов у них много. Людей, которые читают для них книги,- прибавил я. - Это способ получать информацию. - Я так и понял. - Послушай, Брэд... у меня одно страшноватое подозрение. - Вот и у меня тоже. - Может быть, эта лаборатория в Гринбрайере... - Я тоже об этом думал. Элф то ли тихонько ахнул, то ли задохнулся. - Стало быть, это не в одном Милвиле. - Пожалуй, таких Милвилов не счесть. - Что ж ты теперь будешь делать, Брэд? - Пойду к себе в сад и погляжу получше на кой-какие цветочки. - Цветочки?! - Это очень длинная история, Элф. После расскажу. Ты пока не уедешь? - Охота была уезжать!- сказал Элф.- Этакого представления еще свет не видал, а у меня место в первом ряду. - Я тебе позвоню через часок. - Буду ждать,- пообещал Элф.- Далеко отходить не стану. Я дал отбой и постоял в раздумье. Ничего нельзя понять! Лиловые цветы явно каким-то образом замешаны в эту историю, и Таппер Тайлер тоже, но все так перепуталось - не поймешь, с чего начинать. Я вышел из дому и побрел в сад, к старым теплицам. По примятым стеблям еще можно было различить, где прошел Таппер, и у меня полегчало на душе: я боялся, что вихрь, принесший семена, смял и повалил цветы, замел все следы - и теперь их уже не сыскать. Я стоял на краю сада и озирался, будто видел его первый раз в жизни. В сущности, никакой это не сад. Когда-то на этом участке мы выращивали цветы и овощи на продажу, но потом я забросил теплицы, земля осталась без призора, и всю ее заполонили цветы. С одного бока эти заросли упираются в старые теплицы, двери криво повисли на ржавых петлях, почти все стекла выбиты. У одного угла высится вяз - тот самый, что пророс когда-то из семечка, и я хотел тогда вырвать побег, да отец не позволил. Таппер что-то болтал про эти цветы - как много их разрослось. Он уверял, что все они - те самые, лиловые, и непременно хотел рассказать про них моему отцу. Таинственный голос в телефонной трубке - или по крайней мере один из тех таинственных голосов - отлично знал о существовании отцовских теплиц и осведомлялся, занимаюсь ли я ими по-прежнему. И ко всему, часа не прошло с тех пор, как на нас обрушился ливень семян. Маленькие лиловые головки - подобие львиного зева - обратились ко мне и дружно кивали, словно втайне посмеивались, а над чем - неизвестно; я резко отвел глаза и посмотрел на небо. Там все еще неслись клочья туч, поминутно заслоняя солнце. Когда их разгонит ветром, будет настоящее пекло. Я уже чуял в воздухе приближение жары. Осторожно пошел я по следу Таппера. Дошел до конца, остановился и обругал себя стоеросовой дубиной: с чего, спрашивается, я вообразил, что здесь, в цветнике, найду какую-то разгадку? Таппер Тайлер исчез впервые десять лет назад, и сегодня снова исчез, а как это он ухитрился, должно быть, никто никогда не узнает. И все же в голове у меня стучала упрямая догадка, что Таппер и есть ключ ко всей этой темной истории. Как я пришел к этой мысли - хоть убейте, объяснить не умею. Ведь тут не один Таппер замешан - если он и вправду замешан. Тут еще и Шкалик Грант... Ох, я же никого не спросил, что со Шкаликом! Дом доктора Фабиана стоит на холме, как раз над теплицами, можно пойти туда и спросить. Конечно, доктора, может, и нет дома,- ну что ж, немного обожду, глядишь, рано или поздно он объявится. Делать покуда все равно нечего. А при том, что там сейчас орут про меня Хайрам и Том Престон. пожалуй, умнее всего не возвращаться домой - уж лучше пусть меня не застанут. Раздумывая так, я стоял на том месте, где обрывался след Таппера, и теперь шагнул вперед в сторону докторова дома. Но к доктору Фабиану я не попал. Один только шаг - и засияло солнце, дома исчезли. Все исчезло - и дом доктора, и все другие дома, и деревья, и кусты, и трава. Остались одни лиловые цветы, лиловым морем они залили все окрест, а над головой в безоблачном небе запылало слепящее солнце. 11. И все это случилось оттого, что я сделал один только шаг. Тогда я ступил другой ногой - и вот стою на новом месте, окаменев от страха, не смея обернуться: кто знает, что там, позади... А впрочем, кажется, я знаю, что увижу, если обернусь,- те же лиловые цветы. Ибо какой-то краешек оцепеневшего, перепуганного сознания подсказывает: вот об этих-то краях и говорил мне Таппер. Таппер отсюда пришел и сюда вернулся, а вслед за ним сюда попал и я. Ничего не произошло. И правильно. Видно, такое это место, здесь, наверно, никогда ничего не происходит. Сколько хватает глаз всюду цветы, в небе пылает солнце, а больше вокруг ничего нет. И - ни звука, ни ветерка. Только со странной силой охватывает, обволакивает благоухание несчетных лиловых цветов, напоминающих львиный зев. Наконец я собрался с духом и медленно обернулся. Но и позади только цветы и цветы. Милвил исчез, провалился в какой-то другой мир. Нет, не так. Наверно, он остался в прежнем, обычном мире. Не Милвил, а я сам провалился. Один только шаг - и я перенесся из Милвила в какой-то неведомый край. Да, это другой, незнакомый край, а между тем сама по себе местность словно бы та же. По-прежнему я стою в ложбине, что лежит позади моего дома, за спиной у меня все тот же косогор круто поднимается к пропавшей невесть куда улице, где только что стоял дом доктора Фабиана, а в полумиле виднеется другой холм, на котором должен бы стоять дом Шервудов. Так вот он, мир Таппера. Сюда он скрылся и десять лет назад, и сегодня утром тоже. А стало быть, и сейчас, в эту минуту, он здесь. И стало быть, есть надежда выбраться отсюда, вернуться в Милвил! Вернулся же Таппер - значит, дорога ему известна! Хотя... почем знать. Что можно знать наверняка, когда свяжешься с полоумным? Итак, прежде всего надо разыскать Таппера Тайлера. Едва ли он где-нибудь далеко. Понятно, придется потратить какое-то время, но, уж конечно, я сумею его выследить. И я стал медленно подниматься в гору - дома, в родном Милвиле, эта дорога привела бы меня к доктору Фабиану. Я поднялся на вершину холма и остановился - внизу, куда ни глянь, расстилалось море лиловых цветов. Странно видеть эту землю, которая лишилась всех обычных примет: не стало деревьев, дорог, домов. Но очертания местности все те же, знакомые. Если что и изменилось, так разве только мелочь, пустяки. Вон, на востоке, та же сырая, болотистая низина и пригорок, где стояла прежде лачуга Шкалика... где еще и сейчас стоит лачуга Шкалика, только в кокомто ином измерении, в ином времени или пространстве. Любопытно, какие нужны поразительные обстоятельства, какое редкостное стечение многих и многих обстоятельств, чтобы вдруг перешагнуть из одного мира в другой? И вот я стою, чужеземец в неведомом краю, и вдыхаю аромат цветов, он льнет ко мне, обволакивает, захлестывает, словно сами цветы катятся на меня тяжелыми лиловыми волнами и сейчас собьют с ног, и я навеки пойду ко дну. И тихо - я и не знал, что может быть так тихо. В целом мире ни звука. Тут только я понял, что никогда в жизни не слышал настоящей тишины. Всегда что-нибудь да звучало: в безмолвии летнего полдня застрекочет кузнечик иди прошелестит листок. И даже глубокой ночью потрескивают, рассыхаясь, деревянные стены дома, тихонько бормочет огонь в очаге, чуть слышно причитает ветер под застрехами. А здесь все немо. Ни звука. Ни звука потому, что нечему звучать. Нет деревьев и кустов, нет птиц и насекомых. Только цветы, только земля, сплошь покрытая цветами. Тишина, тишина на раскрытой ладони бескрайней пустыни. лиловое море цветов простирается до самого горизонта и там сходится с ослепительно яркой голубизной раскаленного летнего неба. Тут впервые мне стало страшно - то не был внезапный безмерный и неодолимый ужас, что заставляет бежать, не помня себя, с отчаянным воплем,- нет, это был дрянной, мелкотравчатый страшок, он подкрадывался ближе, кружил визгливой нахальной шавкой на тонких ножках, стараясь улучить минуту и запустить в меня острые зубы. Ему невозможно противостоять, с ним невозможно бороться, с этим тошнотворным, дрянным, неотвязным страшком. И это не страх перед опасностью, ибо здесь нет никакой опасности. С первого взгляда ясно, что опасаться нечего. Но, быть может, есть нечто худшее, чем любая опасность: слишком тихо, слишком пустынно, вокруг все одно и то же, и ты один, и где ты - неизвестно. Передо мной болотистая низина - та самая, где должно бы быть жилище Шкалика,- а чуть правее поблескивает серебром река, та, что в другом мире огибает наш городок. И в том месте, где река сворачивает к югу, вьется, вздымаясь в ясное небо, четкий дымок - тонкая струйка, едва различимая глазом на фоне этой светлой синевы. - Таппер! - заорал я и бегом кинулся под гору. Как хорошо, что подвернулся случай, что нашелся предлог пуститься бегом, ведь все время я стоял и еле сдерживался, чтобы не побежать, не поддаться тому дрянному неотвязному страшку, и все время меня так и подмывало бежать. Я добежал до крутого склона, под ним открылась река и на берегу жилье: подобие шалаша из сплетенных кое-как ветвей, огород, где чегочего только не росло; вдоль берега редкой вереницей тянулись убогие полумертвые деревца, почти все ветви их уже высохли, и лишь на макушках мотались тощие кисточки зеленых листьев. Перед шалашом горел маленький костер, и у костра на корточках сидел Таппер. На нем были штаны и рубаха, которые я ему дал, на затылке все еще лихо торчал дурацкий соломенный колпак. - Таппер! - снова крикнул я. Он поднялся и степенно зашагал мне навстречу. Утер ладонью подбородок, потом протянул мне руку. Она была влажная, но я с радостью ее пожал. Конечно, Таппер не бог весть какое сокровище, а все-таки он тоже человек. - Очень рад, что ты выбрал минутку, Брэд. Очень рад, что ты ко мне заглянул. Он сказал это так, словно я все эти годы навещал его каждый день. - А у тебя тут славно,- заметил я. - Это Цветы для меня устроили,- сказал Таппер с гордостью.- Они все для меня сделали. Сперва тут было не так, но они все сделали, как мне надо. Они обо мне заботятся. - Ну да, ясно. Не поймешь, что он болтает, но я поддакиваю. Надо поддакивать. Надо ладить с Таппером - вдруг он как-нибудь поможет мне вернуться в Милвил. - Они мои самые лучшие друзья,- блаженно пуская слюни, говорит Таппер.- И еще, конечно, ты и твой папа. Пока я не нашел Цветы, у меня было только два друга - ты и твой папа. Только вы одни меня не дразнили. А все дразнили. Я не подавал виду, что понимаю, но я понимал - дразнят. Не люблю, когда дразнят. - Они ведь не со зла,- успокаиваю я.- Они не хотели тебе худого. Просто так смеялись, по дурости. - Все равно нехорошо,- упрямо говорит Таппер.- Вот ты никогда меня не дразнил. Я тебя за это люблю, ты меня никогда не дразнил. Это чистая правда. Я никогда его не дразнил. Но вовсе не потому, что мне ни разу не хотелось над ним посмеяться; а в иные минуты я готов был его убить. Но однажды отец отвел меня в сторону и предупредил: пусть только я попробую издеваться над Таппером, как другие мальчишки, он так меня отлупит - век буду помнить. - Значат, это и есть то место, про которое ты мне рассказывал - где всюду цветы и цветы. Таппер расплылся в восторженной слюнявой улыбке. - Правда, тут хорошо? Тем временем мы спустились с холма и подошли к костру. Среди угольев стоял грубо вылепленный глиняный горшок, в нем кипело какое-то варево. - Оставайся и поешь со мной,- пригласил Таппер.- Ну, пожалуйста, Брэд, оставайся и поешь. Я так давно ем все один да один. При мысли о том, как давно ему не с кем было разделить трапезу, по щекам его потекли слезы. - У меня тут в золе печеная картошка и кукуруза,- сказал он,- а в горшке похлебка: горох, бобы, морковка - все вместе. Только мяса никакого нету. Это ничего, что мяса нету, ты не против? - Нет, конечно,- сказал я. - А мне страх как хочется мяса,- признался Таппер.- Но тут они ничего не могут поделать. Они не могут обратиться в животных. - Они? - Ну, Цветы,- сказал он таким тоном, будто назвал кого-то по имени и фамилии.- Они могут обратиться во что угодно... во всякое растение. А в поросенка или в кролика никак не могут. Я и не прошу никогда. То есть больше не прошу. Один раз попросил, и они мне объяснили. И уж больше я не просил, они и так для меня сколько всего делают, стараются, спасибо им. - Они тебе объяснили? Ты что же, разговариваешь с ними? - Ну да, все время,- сказал Таппер. Он опустился на четвереньки, заполз в шалаш и стал рыться там, что-то разыскивая; зад и ноги его торчали наружу - ни дать ни взять пес в охотничьем азарте разрывает нору, добираясь до сурка. Потом он попятился и вылез наружу с двумя такими же, как горшок, кривобокими и корявыми глиняными тарелками. Поставил их наземь, в каждую сунул вырезанную из дерева ложку. - Сам все сделал,- сказал он.- Глину нашел на берегу. Только сперва у меня не получалось, а потом они мне объяснили, как надо делать... - Кто, Цветы объяснили? - Ну да. Они всегда мне помогают. - А ложки ты чем выстрогал? - Камнем. Наверно, это кремень. С острым краем. Не то что нож, а все-таки годится. Правда, пришлось строгать долго- долго. Я кивнул. - Это ничего,- сказал Таппер.- Времени у меня сколько хочешь. Он опять утер подбородок, потом старательно вытер ладони о штаны. - Они вырастили для меня лен, чтоб я оделся. Но я никак не выучусь ткать. Они мне объясняли, объясняли, а у меня ничего не получалось. Ну, они и отступились. Я сколько времени голый ходил. В одной шляпе. Сам ее сделал, никто мне не помогал. Они мне даже не говорили ничего, я сам ее придумал и сам сплел. После они сказали - очень хорошо у меня получилось. - Они совершенно правы,- подтвердил я.- Шляпа просто на диво. - Правда, Брэд? - Ну, конечно! - Как я рад, что ты так говоришь ! Знаешь, я вроде даже горжусь этой шляпой. За всю мою жизнь я ее первую сам сделал, никто мне не подсказывал. - Это твои цветы... - Они не мои,- резко прервал Таппер. - Ты говоришь, эти цветы могут обратиться во что захотят. Это значит - в разные овощи, которые у тебя на огороде? - И в овощи, и во всякое растение. Мне надо только попросить. - Но если они могут обратиться во что захотят, почему же они все до единого - цветы? - Надо же им чем-то быть, верно? - с жаром, чуть ли не сердито сказал Таппер.- Чем плохо быть цветами? - Нет, отчего же, совсем неплохо,- сказал я. Таппер вытащил из горячих угольев два початка кукурузы и несколько печеных картофелин. Подобием ухвата, вырезанного, как мне показалось, из толстой древесной коры, снял с огня горшок. И разлил похлебку по тарелкам. - А деревьями они не бывают? - спросил я. - Почему, в деревья они тоже обращаются. Мне ведь нужны дрова. Сперва тут никакого дерева не было, не на чем было готовить еду. Тогда я им объяснил. И они сделали деревья, нарочно для меня сделали. Деревья выросли быстро-быстро и сразу высохли, и а стал ломать сучья и разводить костер. Они горят очень медленно, не то что простой хворост. Это хорошо, у меня костер все время горит, никогда не гаснет. Сперва, когда я сюда пришел, у меня были полны карманы спичек. А теперь нету, давным-давно нету. Слушая про карманы, полные спичек, я вспомнил: Таппер всегда без памяти любил огонь. Он вечно таскал с собою спички и, тихонько сидя где-нибудь в одиночестве, зажигал их одну за другой и восторженно глядел на язычок пламени, пока спичка не догорала до конца, обжигая ему пальцы. Многие в Милвиле опасались, как бы он не устроил пожар, но ничего такого не случилось. Просто этот чудак очень любил смотреть на огонь. - Вот соли у меня нет,- сказал Таппер.- Тебе, может, будет невкусно. Я-то привык. - Но если ты кормишься одними овощами, как же без соли? С такой еды и помереть можно. - А Цветы говорят, нет. Говорят - они в эти овощи вкладывают всякое такое, что и соли не надо. На вкус не чувствуешь. А польза такая же, как от соли. Они меня изучили и знают, что мне надо для здоровья, и все это прямо в овощи вкладывают. И еще у меня подальше на берегу фруктовый сад, и там чего только нет! А малина и земляника поспевают у меня почти что круглый год. Я не понял, какая же связь между фруктовым садом и сложностями Тапперова питания, ведь Цветы уверяют, будто они могут все? Но ладно, пусть. Добиваться толку от Таппера напрасный труд. Если начнешь с ним рассуждать, только больше запутаешься. - Что ж, садись и давай есть,- сказал он. Я сел прямо на землю, он подал мне еду, сам уселся напротив и придвинул к себе вторую тарелку. Я порядком проголодался, а это варево без соли оказалось не так уж плохо. Пресновато, конечно, и чуть странный привкус, но в общем недурно.