Сборник. Китайские сказки

   Вскоре послышалось пение соловья, и словно вторя ему, завыли на луну волки. Дай-фу старался найти дорогу вниз, но никак не находил спуска. Где-то совсем близко зарычал тигр, и это не предвещало ничего хорошего.
   Вдруг мимо юноши проплыла, едва касаясь земли, девушка в зелёном одеянии. Как было не удивиться Дай-фу, ведь час поздний, место дикое, что может здесь делать девушка?!
   «Видимо, она заблудилась, как и я. Нельзя оставлять её одну, – решил юноша. – Нужно последовать за ней, вдруг ей понадобится моя помощь».
   Так он и поступил. Через какое-то время девушка вывела его на небольшую поляну, залитую лунным светом. Повернувшись к Дай-фу, она спросила:
   – Почему ты преследуешь меня, юноша?
   Дай-фу ответил, ничего не тая:
   – Я боюсь за тебя, ведь дикие звери могут в любой момент напасть и обидеть тебя.
   На лице девушки засияла улыбка и она сказала:
   – В этом месте никто не причинит мне вреда, а что ты здесь делаешь в такой час?
   – Я искал целебные травы и коренья.
   – Кто-то из твоих близких болен?
   Дай-фу ответил, качая головой:
   – Нет у меня близких, я один на этом свете.
   – Тогда целебные растения тебе нужны для того, чтобы их продать и хорошо на этом заработать?
   – Нет, ты ошибаешься! Я искал редкие травы и коренья, чтобы исцелять бедняков, которые не могут заплатить за лекарство.
   – И много ли целебных растений ты собрал?
   Юноша вздохнул и ответил:
   – К сожалению, моя корзина пуста.
   Тогда девушка засмеялась, и Дай-фу показалось, что он слышит не смех, а звон множества серебряных колокольчиков.
   – Неужели ты, следуя за мной, совсем не смотрел себе под ноги? – звенел голос красавицы.
   Юноша опустил свой взгляд и не поверил своим глазам. Прямо у его ног, расстилаясь ковром, росли редчайшие целебные травы и цветы. Лунный свет играл на соцветиях горной арники, останавливающей кровотечение, рядом качала своими колокольчиками наперстянка, способная исцелить больное сердце. Тут же радовала глаз своими лиловыми цветами красавка, унимающая боль и спасающая от отравления ядовитыми грибами, а неподалёку висели алые ягоды лимонника или, как называют его в народе увейцзы – плод пяти вкусов. Достаточно одной горсти этих алых ягод, чтобы вернуть силы уставшему или ослабевшему человеку. И куда бы Дай-фу не кинул свой взгляд, повсюду росло множество трав, цветов и кореньев, необходимых хорошему лекарю.
   Он так обрадовался, что даже не мог подобрать слов, чтобы поблагодарить девушку, к тому же лицо её было настолько прекрасно, что Дай-фу окончательно потерял дар речи.
   А красавица лукаво спросила:
   – Достаточно ли ярко светит луна, чтобы ты мог разглядеть, то, что растёт у тебя под ногами?
   Юноша с трудом ответил:
   – Твоё лицо сияет ярче луны. Скажи мне кто ты и где твой дом?
   – Мой дом здесь и я владычица всех трав цветов и деревьев, растущих на этой горе. Больше всего я дорожу целебными растениями и поэтому скрываю их от жадных и злых людей и показываю только бескорыстным и добрым. Такого доброго сердца, как у тебя мне ещё не доводилось встречать, и я позволяю тебе собрать столько целебных растений сколько тебе нужно. Так чего же ты ждёшь?
   Дай-фу наклонился и принялся наполнять свою корзинку разными травами, цветами, ягодами и кореньями. Когда же она наполнилась, девушка в зелёном одеянии исчезла. Юноша огляделся и увидел впереди только голые скалы, по краю которых плыла луна, а где-то рядом шумел водопад.
   «Ещё немного и луна спрячется за вершиной горы, как же я тогда найду путь домой?» – подумал Дай-фу.
   И в тот же миг он заметил, что стоит на хорошо утоптанной тропинке. Не раздумывая, он пошёл по ней и к восходу солнца был уже в своей деревне.
   С того самого дня двери его дома всегда были открыты, и бедняки постоянно приходили к нему за лекарством и за добрым советом. Он никому не отказывал в помощи, в какое бы время суток к нему не приходили – среди белого дня или посреди ночи. Он забывал про сон и отдых и спешил облегчить страдания таких же бедняков, какими были и его родители.
   – Недаром мать и отец назвали его Дай-фу, ведь он действительно приносит людям счастье! – говорили его соседи.
   Однако за всеми заботами молодой лекарь каждый день вспоминал о девушке в зелёном одеянии. Перед сном он обещал себе: «Завтра на рассвете я снова поднимусь на гору и, возможно, опять встречу её».
   Но едва занимался новый день, кто-нибудь из бедняков звал его к больному ребёнку или к постели умирающего старика. Так и проходили дни.
   Как-то раз к Дай-фу прибежал мальчик и со слезами сказал, что его отцу очень плохо. Юноша тотчас поспешил к больному. Войдя в бедную фанзу, он увидел измождённого болезнью человека, лежащего на старой циновке. У него болело горло, и ему было очень тяжело дышать и говорить.
   После осмотра молодой лекарь понял, что жить бедняку осталось совсем немного. Дай-фу постарался утешить умирающего старика добрыми словами. Больной вскоре успокоился и задремал, а лекарь тяжело вздохнул и покачал головой. И тут Дай-фу услышал приглушённые рыдания. Это плакал мальчик, который догадался, что вскоре останется один. Сердце Дай-фу защемило от жалости, ведь он лучше других понимал горе этого мальчика. И тогда юноша вспомнил, что только горный чай способен исцелить этого больного. «Я должен сейчас же отправиться в горы, чтобы отыскать эту редкую траву!» – подумал Дай-фу, и поднялся на ноги. В дверях он обернулся к мальчику и сказал:
   – Не унывай, надежда ещё есть! Скоро я принесу лекарство.
   Дай-фу никогда не доводилось держать в руках горный чай, и видел он его всего лишь раз на картинке в книге своего учителя. Однажды он ненадолго оставил старинную книгу на столе, и юноша смог быстро перелистать её страницы. Там он и увидел нарисованные листья горного чая, которые растут на голых камнях самых высоких гор.
   Долго бродил молодой лекарь по самой высокой горе. Целебные травы и цветы не прятались от него, стелились ковром, но среди них не было того, что он и скал и юноша проходил мимо.
   К закату солнца он оказался на полянке у подножия неприступных скал. Подняв голову к вершине окутанной облаками, Дай-фу подумал: «Так высоко ещё никто не поднимался, возможно, там, на вершине и растёт то, что мне нужно». Но взобраться туда по скалам было невозможно, так как на них не было ни уступов, ни расщелин, только сплошные отвесные каменные стены. Юноша поник, словно сорванный цветок. И вдруг до него донёсся шум водопада, и тогда Дай-фу узнал это место. Ведь именно здесь он говорил с красавицей в зелёном одеянии.
   – Если кто и сможет мне помочь, то только она, – сказал сам себе юноша, – ведь она шэньсянь – волшебница.
   Едва он это промолвил, как с вершины посыпались камни, деревья закачались от порыва ветра и на поляну выпрыгнул громадный свирепый тигр. Он раскрыл свою огромную пасть, обнажив острые клыки, и грозно зарычал на юношу. Другой бы на его месте испугался и бросился бежать, но Дай-фу шагнул ему навстречу и храбро сказал:
   – Возможно, ты голоден, тигр, и готов растерзать меня, но если я умру, то умрёт и больной отец одного мальчика и последний останется сиротой. Позволь же мне помочь больному!
   И к великому изумлению молодого лекаря тигр кивнул головой в знак согласия и лёг у его ног, подставив свою полосатую спину. Дай-фу взобрался на спину тигра, а тот с разбега, сделав огромный прыжок, мгновенно очутился на вершине горы.
   Дай-фу слез с тигра и пошёл вперёд. На вершине горы росло много неведомых юноше растений. Одни цвели красно-коралловыми цветами, другие – золотистыми, третьи голубели в пышной листве, словно бирюза. И среди этого великолепия скромно росли неприметные кустики горного чая.
   Юноша протянул к ним руку, но вдруг за его спиной раздался знакомый серебристый смех. Обернувшись, Дай-фу увидел ту красавицу, о которой столько раз являлась ему во сне. При свете заходящего солнца она была ещё прекраснее, чем в ту лунную ночь, когда юноша увидел её впервые. Нежное лицо девушки обрамляли шелковистые волосы, а яркий изумрудно – зелёный наряд удивительно подчёркивал её красоту.
   – Теперь ты знаешь, где я живу, Дай фу, – проговорила девушка. – Ещё никому из людей не удавалось побывать здесь в моих владениях. Но тебе я рада, будь моим гостем! Я увидела тебя сверху, когда ты с тоской смотрел на вершину этой горы. И тогда я попросила тигра доставить тебя сюда. Ответь мне, Дай-фу, почему ты так смотрел на эту заоблачную вершину? Может, потому, что твоё сердце стремилось ко мне?
   Дай-фу ответил девушке со всей искренностью:
   – С того самого дня, как я впервые увидел тебя, я каждый день мечтал о нашей новой встрече, но в те минуты, когда я смотрел на эту вершину, мои помыслы были заняты другим. Я стремился попасть сюда, чтобы отыскать горный чай, который способен исцелить умирающего человека.
   Девушка разочарованно вздохнула и промолвила:
   – Вот он, горный чай, и ты можешь сорвать его.
   Дай-фу нарвал чайных листиков и бережно сложил их в свою соломенную шляпу. Ему нужно было спешить к больному, но он был не в силах оторвать свой взгляд от волшебницы.
   – Отчего же ты не идёшь обратно? – негромко спросила она.
   – Мне тяжело снова расставаться с тобой, – ответил юноша.
   – И мне не хочется отпускать тебя, Дай-фу. Останься со мной. Ведь здесь, на вершине так чудесно! Мы могли бы каждый день любоваться этой красотой, и никто не смог бы помешать нашему счастью!
   У Дай-фу даже закружилась голова от её нежного голоса и ласковых слов. Разве не об этом он мечтал, думая о ней? Но взглянув на листочки горного чая, он вспомнил, зачем сюда пришёл и сказал:
   – Кто же тогда будет помогать больным беднякам?
   Девушка снова вздохнула и с грустью сказала:
   – Подумай, Дай-фу, прежде чем отказаться от своего счастья, ведь шэньсянь может лишь однажды попросить человека остаться с ней! Если ты уйдёшь, то больше мы никогда не увидимся. Останешься ли ты со мной?
   Дай-фу всем сердцем хотел остаться с красавицей шеньсянь, но он не мог забыть горьких слёз мальчика у постели умирающего отца.
   – Я должен идти к больному. Я не смогу быть счастлив, зная, что мог спасти кого-то и не сделал этого.
   Девушка смотрела на него и её глаза застилали слёзы.
   – Вот как бывает! Я полюбила тебя за то, что ты добр и бескорыстен и думаешь больше о других, чем о себе, но именно поэтому мы и не можем быть вместе. Чтож, иди к людям, и пусть эта корзинка станет моим прощальным подарком. Когда тебе понадобится какое-нибудь редкое растение, подумай обо мне, и ты сможешь найти его в этой корзинке.
   С этими словами девушка протянула Дай-фу маленькую плетёную корзинку и повела его к водопаду.
   – Прощай же, самый лучший юноша во всей Поднебесной! Эта дорога приведёт тебя домой.
   – Но как я спущусь по водопаду? – спросил Дай-фу, но в этот момент водные потоки застыли, превратившись в ровную блестящую дорогу.
   – Прощай, Владычица ста трав! – воскликнул юноша.
   – Прощай! Прощай! Прощай! – ещё долго звенело эхо в горах.
   Едва Дай-фу очутился на твёрдой земле, водопад будто бы очнулся от оцепенения и вновь зашумел и забурлил, а юноша поспешил к больному. И он пришёл как раз вовремя, если бы он задержался, хотя бы на немного, бедняга бы умер.
   Быстро заварив чай из целебных листьев, лекарь напоил им умирающего, и тот смог дышать.
   Спустя несколько дней больной крестьянин поднялся на ноги, и его сын перестал плакать.
   Лекарь Дай-фу оставался жить в нашей деревне до глубокой старости, исцеляя и утешая бедняков. Множество людей из ближних и дальних деревень стекались к его дому, словно ручейки, и никто не получал отказа в помощи. Но глаза лекаря всегда были полны грусти, ведь он так и не смог позабыть красавицу шеньсянь. И только счастливый смех матери выздоравливающего ребёнка мог осветить его лицо улыбкой, и грусть ненадолго покидала его.
   С той поры самую высокую из окрестных гор и называют Горой целебных трав.

Верное сердце

   Несколько столетий стоит на земле Поднебесной Великая Китайская стена. В целом свете нет ничего подобного ей. Она настолько длинна, что её не пройти от начала до конца и за сорок дней и ночей, даже если спать всего по три часа в сутки. А ширина её такова, что можно десятерым идти по ней в один ряд. Стена настолько прочна, что за все века ни один из её камней не сдвинулся со своего места, за исключением одного места, где стена обрушилась. Историю о том, как это случилось и почему это место не достроили, народ передаёт из поколения в поколение.
   В те незапамятные времена, когда только началось строительство Великой стены, в деревне Сюйцзячжуаг соседствовали семьи Мын и Цзян.
   Как-то летом на огороде семьи Мын раскинула свои плети тыква, один из её побегов перемахнул через изгородь разделяющую соседей и очутился на земле семьи Цзян. Вскоре на этом побеге распустился красивый жёлтый цветок, затем завязался плод. Маленькая тыква росла, росла и к осени выросла до невиданных размеров.
   Когда пришло время собирать урожай, между соседками Мын и Цзян возник спор о том кому должна принадлежать эта тыква. Спорили они до хрипоты, а потом решили, что такой огромной тыквы хватит на всех и нужно разделить тыкву пополам.
   Так они и сделали. Но как только они разрезали эту тыкву, то к своему большому изумлению обнаружили в ней маленькую прелестную девочку.
   – Как же быть? – снова задумались женщины. – Ведь девочка – не тыква, её не разделишь, разрезав пополам! Кто из соседей будет её растить, и чьё имя она будет носить: Мын или Цзян?
   Не в одной из этих семей не было детей, и соседи договорились, что будут растить её вместе, и имя у девочки будет Мын Цзян-нюй, что означало «девочка из семей Мын и Цзян».
   Девочка так и росла то в семье Мын, то в семье Цзян, и спустя годы расцвела, словно прекрасный цветок, согретый ласковыми лучами двух светил. В одной из семей девушка впитала незаурядный ум, а в другой – редкую душевность и доброту.
   Так случилось, что в тот момент, когда соседки достали из тыквы свою дочку, на далёком юге в месте под названием Гусу на свет появился мальчик. Родители назвали его Фан Хун-лян.
   Мальчик рос крепким и здоровым, радуя своего отца и мать. Но когда он возмужал и превратился в статного и сильного юношу, родители горько пожалели, что их сын не был хилым и больным. И вот почему.
   В то время правителем Поднебесной был император из династии Цинь, которого звали Ши-хуанди. Он-то и вознамерился построить великую стену, которой не было бы равной ни до его правления, ни после. Строительство шло уже много лет, и так как Цинь Ши-хуанди был уже далеко не молод и хотел увидеть, как Великая Китайская стена будет гордо простираться на многие ли. Поэтому честолюбивый правитель торопил чиновников, следящих за строительством, а те в свою очередь не щадили бедных строителей и бедняги гибли сотнями от непосильного труда и побоев. Но им на смену пригоняли всё новых и новых людей на это строительство. А тех, кто убегал, ловили и замуровывали в стену в назидание остальным.
   Со всех провинций Китая сгоняли народ, Гусу тоже не стала исключением. Крепкий и сильный Фан Хун-лян был схвачен стражниками и вместе с другими беднягами был отправлен на строительство стены.
   Год трудился Фан Хун-лян, укладывая тяжёлые камни и в холод, и в зной, подвергаясь постоянным понуканиям, а иногда и побоям от стражников. Голод и жажда, изнурительный труд были постоянными спутниками юноши, но всё же они не так терзали его душу, как тоска по родным местам.
   И вот Фан Хун-лян решился на побег. Он убеждал и других бежать вместе с ним, но страх останавливал и без того несчастных людей, и потому юноша сбежал один.
   Тёмной дождливой ночью он тайком перебрался через недостроенную стену и отправился на юг.
   В темноте и по бездорожью юноша шёл всю ночь, не останавливаясь, не отдыхая, и на рассвете подошёл к какому-то селению. Заходить туда он не стал, а решил остановиться около пруда, окружённого старыми ивами. Фан Хун-лян взобрался на дерево с густой листвой и вскоре задремал.
   Тем временем из Сюйцзячжуаг, деревни, в которую побоялся зайти юноша, вышла Мын Цзян-нюй и направилась к пруду, чтобы прополоскать выстиранное бельё.
   Чуткий сон Фан Хун-ляна был потревожен плеском воды. Он осторожно выглянул из густой листвы, чтобы узнать, кто пришёл к пруду, и в этот момент вода отразила его лицо. Мын Цзян-нюй увидела это отражение и так испугалась, что оступившись, упала в воду. Фан Хуан-лян не мог смотреть, как девушка тонет и тотчас бросился ей на помощь.
   Когда же девушка была снова на берегу, она поблагодарила своего спасителя и спросила:
   – Кто ты, и как оказался в наших краях?
   Глаза девушки светились такой добротой и искренностью, что Фан Хун-лян не стал таиться от неё и рассказал всё как есть.
   Мын Цзян-нюй выслушала его и посочувствовала, но она не могла долго оставаться с незнакомым юношей наедине, так как была хорошо воспитана, поэтому взяв бельё, она поспешила в деревню, а юноше велела спрятаться на дереве и ждать её прихода.
   По возвращении домой Мын Цзян-нюй позвала всех своих родителей и рассказала им о том, что если бы не Фан Хун-лян, то искали бы они свою дочь на дне пруда.
   – Но где же тот юноша, что спас тебя? – спросили Мыны и Цзяны.
   – Он всё ещё у пруда. Позвольте, я приведу его, – ответила девушка.
   И вскоре Фан Хун-лян уже сидел перед всем семейством и уплетал рис одновременно из двух чашек, так как и Мынам, и Цзянам хотелось накормить гостя, а он не мог никого из них обидеть.
   Если в сердце молодых зажглась любовь, то разве это скрыть от глаз любящих родителей? Юноша понравился и Мынам, и Цзянам, к тому же он спас их дочь, поэтому родные девушки не стали откладывать со свадьбой. И спустя несколько дней Мын Цзян-нюй и Фан Хун-лян стали счастливыми молодожёнами. Но, к сожалению, счастье их было коротким, как век бабочки-однодневки.
   Стражники не досчитавшись Фан Хун-ляна, в тот же день отправились на его поиски.
   Легко спрятаться рисовому зёрнышку в полном мешке риса, но как укрыться от императорских стражников человеку даже в отдалённой деревньке? На следующий день после свадьбы стражники ворвались в дом и, связав Фан Хун-ляна, погнали его на север.
   Мын Цзян-нюй со слезами умоляла стражников отпустить мужа, но они только сказали в ответ:
   – Он в первую очередь подданный императора, а уже потом твой муж, поэтому он снова отправиться возводить Великую Китайскую стену!
   А Фан Хун-лян, прощаясь, шепнул жене:
   – Не печалься, возможно, мне снова удастся сбежать, и тогда мы больше никогда не расстанемся!
   Бедной Мын Цзян-нюй ничего не оставалось, как только надеяться на возвращение мужа.
   Прошло лето, и заморосили холодные осенние дожди. Мын Цзян-нюй стала шить для мужа тёплую одежду.
   Прошла осень, а за ней и зима. Заботливая жена принялась за пошив летней одежды для Фан Хун-ляна, а он всё не возвращался.
   Как-то в одну из ночей Мын Цзян-нюй увидела странный сон. Ей снился Фан Хун-лян. Она поспешила навстречу мужу, чтобы обнять его, но вдруг между ними выросла каменная стена.
   Мын Цзян-нюй проснулась в слезах и в этот же день стала просить родных:
   – Эта стена погубила моего мужа! Отпустите меня, я должна совершить погребальный обряд.
   Как могли родные остановить свою дочь?
   И Мын Цзян-нюй отправилась на север.
   На рассвете второго дня пути она оказалась у Великой Китайской стены. Стена уже тянулась на сотни ли, но строительство ещё не было окончено. Мын Цзян-нюй стала расспрашивать каменщиков, не знал ли кто Фан Хун-ляна, но они в ответ только качали головой. Она продолжала свои расспросы и, наконец, нашла того, кто знал о его судьбе.
   – По императорскому приказу за побег он был заживо замурован в стену, – сказал измождённый худой человек.
   – Прошу вас, – со слезами попросила несчастная женщина, – отведите меня к этому месту!
   Её отвели. Поднявшись на стену, она горько заплакала. Так велико было её горе, что даже камни стены не выдержали её горячих слёз и стали раскалываться и падать вниз. Великая стена стала рушиться, и вскоре глазам безутешной вдовы открылось то, что осталось от её мужа.
   Мын Цзян-нюй похоронила мужа и, надев белые траурные туфли, медленным шагом отправилась домой.
   Чиновники, увидев обрушение в стене, стали кричать на стражников и каменщиков и велели немедленно достроить стену. Но как бы ни старались каменщики заложить это место новыми камнями, у них ничего не выходило. Как только заканчивалась кладка, камни снова рассыпались и стена обрушивалась.
   Узнав о причине обрушения стены, чиновники поспешили доложить обо всём императору.
   Цинь Ши-хуанди, выслушав рассказ о женщине, разрушившей своими слезами Великую стену, повелел разыскать её и привести к нему. Жестокий правитель уже придумывал для неё казнь, когда Мын Цзян-нюй вошла во дворец. Но стоило императору взглянуть на неё, как он позабыл обо всём на свете, ведь ещё никогда ему не доводилось видеть такой красавицы. Мын Цзян-нюй пленила сердце императора, затмив своей красотой всех его жён.
   Чиновники, потеряли дар речи, когда услышали новое повеление правителя.
   Цинь Ши-хуанди сказал:
   – Отведите эту женщину в самые роскошные покои, завтра она станет моей женой!
   Затем он обратился к самой Мын Цзян-нюй:
   – Ты же не откажешь самому императору?
   Мын Цзян-нюй подумала и ответила:
   – Я согласна стать твоей женой, но не раньше, чем ты окажешь последние почести моему покойному мужу. Построй для него гробницу, воздвигни храм в честь Фан Хун-ляна и лично соверши жертвоприношение у его гробницы.
   К большому удивлению чиновников император согласился выполнить все условия прекрасной вдовы.
   Вскоре и храм и гробница были построены, и пришёл тот день, когда нужно было совершить жертвоприношение.
   У захоронения Фан Хун-ляна был разведён большой костёр. В роскошном паланкине прибыл Цинь Ши-хуанди, за ним несли другой палантин, в котором сидела Мын Цзян-нюй.
   Как только из храма донёсся звон серебряных колокольчиков, императору поднесли на большом подносе жертвенные деньги из бумаги, чтобы он поджёг их, по древнему китайскому обычаю.
   Как только пламя охватило деньги, Мын Цзян-нюй бросилась в огонь. В считанные мгновения пламя охватило её с головы до ног, и она сгорела, как спичка.
   Так преданная Мын Цзян-нюй не нарушила верность Фан Хун-ляну.
   С той поры миновало много столетий. Прочно стоит на земле Поднебесной Великая Китайская стена, но ещё крепче народная память о Мын Цзян-нюй. И если кто-то упоминает о верном и преданном человеке, то говорит:
   – Его сердце подобно верному сердцу Мын Цзян-нюй.

Волшебная кисть

   Старые люди рассказывают, что жил некогда в Китае один сирота и звали его Ма Лян. Его родители умерли, когда он был ещё совсем мал, и чтобы прокормиться, мальчик собирал в горах хворост и косил траву. Но как только выдавалась свободная минутка, Ма Лян увлечённо рисовал. Как бы ему хотелось заполучить настоящую кисть! Но кисти стоили дорого, и мальчику оставалось только мечтать о ней.
   Как-то раз, проходя мимо школы, Ма Лян увидел через распахнутую дверь, как учитель, держа в руке кисть, рисует красивых фениксов. Когда птицы были нарисованы, учитель вывел сверху несколько иероглифов и только тогда заметил Ма Ляна.
   – Что тебе здесь нужно? – строго спросил учитель.
   – Я хотел бы рисовать так же как вы, учитель, – почтительно сказал мальчик, – но у меня нет кисти. Не могли бы вы дать мне всего на несколько самую плохую из своих кистей?
   – Пэй! – удивлённо воскликнул учитель. – Где это видано, чтобы нищий учился рисовать?! Убирайся отсюда, бездельник!
   От обидных слов учителя у Ма Ляна потекли слёзы по щекам, но он утёр их рукой и сказал сам себе:
   – Пусть я беден, но моё желание рисовать так велико, что я обязательно стану самым лучшим художником!
   И с того времени мальчик упорно учился рисовать. Если он отправлялся в горы за хворостом, то, увидев в небе парящего орла, старался воспроизвести веточкой на земле его могучие распростёртые крылья. Если он косил траву на берегу речки, то вглядываясь в воду, наблюдал за игрой шустрых маленьких рыбок, а затем выводил их силуэты на речном песке. Долгими вечерами, он изображал на стене своей фанзы углём, всё, что видел, будь то горшок, циновка или корзинка.
   Так незаметно пролетали годы. Ма Лян вырос и превратился в стройного юношу. За это время он научился так замечательно рисовать, что соседские бедняки стали просить его, чтобы он разрисовал стены их убогих хижин. Но кисти, как и раньше он не имел. Ведь даже работая, не разгибая спины, он мог купить лишь горсть гаоляновой муки да кусок соевого сыра, чтобы не умереть с голода.
   Однажды Ма Лян вернулся особенно уставшим и даже не поужинав, лёг на свою циновку и крепко уснул. Ночью ему во сне явился белобородый старик. Протягивая юноше сияющую золотом кисть, он сказал:
   – Ма Лян, ты стал настоящим художником! Твои руки искусно рисуют, а сердце видит, что хорошо, а что плохо. Я дарю тебе эту волшебную кисть, но ты не должен пользоваться ею ради корысти или зла.