Страница:
В это время Резниченко находился на заседании Военного совета. Как только вернулся в Тахта-Базар, ему сразу же доложили обстановку в гарнизоне. Связавшись с замполитом, уточнил ситуацию, выслушал предложения. Операция пограничниками была четко спланирована. На этот период в подчинении Резниченко была десантно-штурмовая маневренная группа. К месту действия прибыли вертолеты, которые «обработали» позицию душманов ракетными ударами. Пограничники десантировались прямо на опорные пункты моджахедов. Проявив мужество и отвагу, выбили их оттуда. До самого вывода войск в гарнизоне «Кайсар» не раздалось ни одного выстрела. Многие воины в зеленых фуражках были представлены к государственным наградам.
Впоследствии проводились операции по обеспечению безопасности госграницы. Среди них – захват базы Дарбанд, блестяще проведенный генералом А. Н. Мартовицким. В нем принимала участие также мотоманевренная группа Тахта-Базарского отряда.
Наступило время вывода Ограниченного контингента советских войск из Афганистана. Предстояла операция по снятию всех мотоманевренных групп округа, его гарнизонов. На участке отряда под командованием Резниченко первым выходил гарнизон «Кайсар», затем следовали пять других, находящихся на стыке границ двух государств, и гарнизон «Карабах». Далее мотоманевренные группы из Калайи-Нау и Бала-Мургаба. Вместе с группой Калайи-Нау покидали провинцию партийный работник Сергей Тепляков и советнический аппарат. Машина, в которой они следовали, подорвалась на мине. Пострадавших, к счастью, не было. Что касается мотоманевренной группы Бала-Мургаба, то им на протяжении 12 километров, которые требовалось преодолеть, пришлось разминировать 20 мин.
Когда пограничники уходили, как известно, самыми последними, прикрывая вывод всех остальных войск, у многих местных жителей на глазах были слезы. Ликования не было – народ понимал, что он немало теряет с уходом советских войск. Пограничники покидали Афганистан с чувством выполненного воинского долга. Они не допустили ни одного пленения, захвата, не оставили ни одного трупа на чужой земле.
С выводом в феврале 1989 года с территории Афганистана действовавших там частей и подразделений пограничных войск обстановка на советско-афганском участке границы продолжала оставаться напряженной. С учетом этого в войсках Среднеазиатского пограничного округа были приняты меры по увеличению плотности охраны границы за счет формирования новых частей, комендатур и застав. Были усилены резервы пограничных отрядов, в том числе вновь сформированными минометными дивизионами, введением в некоторые отряды боевых машин реактивной артиллерии «Град».
… Сегодня афганская война все дальше уходит в прошлое. Но она не кончилась и никогда не закончится ни для тех, кто ее прошел и остался в живых, стал инвалидом и мается по госпиталям, ни для близких и родных погибших. Она была разной для офицеров и солдат, для тех, кто входил в Афганистан в 1979 году и кто выходил из него последним в феврале 1989 года. Общим у всех было чувство исполненного воинского долга и непроходящая боль за потерянных боевых друзей. Они несли в себе не только мужество, но и огромное и столь нужное сейчас нам чувство справедливости.
Виталий Шевелев. За завесой секретности
До сих пор в нашем обществе еще бытует мнение: дескать, ввод советских войск в Афганистан породил эту ужасную войну. Это не так. Многие пограничники задолго до принятия решения о вводе войск видели, как афганские бандиты резали своих соотечественников на том берегу Пянджа. От душераздирающих воплей истязаемых кровь стыла в жилах. Кровопролитие «за речкой» уже «набрало обороты». Мы ушли из Афгана четырнадцать лет назад. Что изменилось?..
Так вот, тогда, во второй половине 1979 года, обстановка на советско-афганской границе крайне обострилась. Особую тревогу вызывал памирский участок. Душманы выходили к линии границы, грабили население афганского приграничья, зверски расправлялись с теми, кто поддерживал саурскую (апрельскую) революцию. Афганцы молили советских пограничников помочь им, защитить от банд. Жители некоторых кишлаков, бросая обжитые места, переселялись на берег Пянджа, ближе к нашим заставам, в надежде на защиту. За рекой напротив советских застав возникали целые поселения. Просьба о помощи стала центральным вопросом погранкомиссарских встреч. Возникла реальная угроза нападения и для нашего приграничья. Необходимо было предпринимать какие-то меры. И тогда было принято решение о проведении демонстрационных мероприятий.
Здесь следует отметить, что это и почти все последующие решения о действиях пограничников принимались и утверждались на самом высоком уровне. Необходимо отдать должное начальнику пограничных войск СССР генералу армии В. А. Матросову, его заместителю генерал-полковнику И. П. Вертелко, начальнику войск Среднеазиатского погранокруга генерал-лейтенанту И. Г. Карпову и сменившему его на этом посту генерал-лейтенанту Г. А. Згерскому. Эти военачальники со знанием дела вникали во все детали боевых операций, нередко осуществляли непосредственное руководство их проведением, контролировали повседневную деятельность гарнизонов. Кого-то из этих боевых генералов уже нет в живых, а со здравствующими меня давно не связывают какие-либо служебные отношения, и хотя бы поэтому в моих строках подхалимажа быть не может. Я, как очевидец и участник афганских событий, точно знаю, что они сделали все возможное, чтобы сохранить жизнь своим подчиненным, чтобы к тысячам матерей вернулись сыновья.
В соответствии с поставленными боевыми задачами оперативно перестроили свою работу политотдел, штаб погранокруга. Не могу не упомянуть своих боевых друзей, коллег и начальников, с кем вместе окунулись в эту огненную купель: начальник политотдела округа генерал Запорожченко, политработники полковники Панфилов, Филатов, Наумов, представители командования округа генералы Харичев, Ярков, Артыкбаев, Гафаров. С первых дней в боевых подразделениях, сменяя друг друга, работали офицеры Политуправления погранвойск: Мельников, Ходжаев, Луговкин, Карчмит, Мохов, Филатов, Сергеюк, Круглик и другие. В феврале 1980 года на заставе «Иол» Московского отряда были сосредоточены сводные боевые отряды (СБО) и десантно-штурмовые группы для предстоящих операций. В это время здесь побывали генералы Б. И. Коровин, в то время он работал в ЦК партии, и заместитель начальника Политуправления войск В. П. Нагибин. Их встречи с офицерами, личным составом подразделений были очень важны для нас. В беседах были высказаны высокие оценки действиям воинов в этих экстремальных обстоятельствах. А это имело большое значение, особенно в тот, начальный, период.
Но вернемся к демонстрационным мероприятиям. Они осуществлялись следующим образом: подразделения пограничников на бронетехнике, с полным вооружением передвигались вдоль участка границы и выходили на боевые позиции против тех населенных пунктов Афганистана, где появлялись банды. Это оказывало определенное воздействие. Но только первое время… Просьбы афганской стороны о помощи продолжались.
Группа офицеров Главка прибыла в Душанбе за сутки до нового, 1980 года. Задача: вылететь в Хорог, ознакомиться на месте с обстановкой, с действиями наших подразделений и оказать им помощь. Группа была сформирована с явным прицелом на решение боевой задачи: офицер боевой подготовки, артиллерист полковник Кулаков, танкист полковник Фетисов, политработник полковник Мельников, офицеры службы вооружения, тыла (не помню фамилии этих товарищей). Интересно, знали ли они тогда о предстоящем вводе пограничных подразделений в Афганистан? Возможно, и для них это явилось полной неожиданностью. Я не оговорился и подчеркиваю еще раз: именно о вводе боевых пограничных подразделений в ДРА. Обращаю на это внимание потому, что почему-то сейчас официально считается, что ввод произошел в начале 1982 года. Тогда в приграничную зону, на глубину 60—100 километров, вошли мощные, прекрасно подготовленные во всех отношениях мотоманевренные группы. Они формировались с учетом имеющегося опыта, который был наработан сводными боевыми отрядами и десантно-штурмовыми группами за предыдущие два года (1980–1981). Этот боевой опыт оплачен очень дорогой ценой, и замалчивать это не следует. Он был самый трудный, потому что все было в первый раз. Но пока важно было добраться до цели. В качестве представителя местного командования лечу с группой. Учитывая зимнюю памирскую погоду, добраться до Хорога – дело весьма сложное. В нормальных, благоприятных условиях полет от Душанбе длится 40–45 минут. То есть самолет набирает высоту и почти сразу же идет на снижение – начинается авиационный «балет» в узком Рушанском ущелье. Иначе невозможно выйти на посадочную полосу в Хорогском аэропорту. Честно говоря, первый раз жутковато наблюдать, как пилот выруливает в этом извилистом коридоре, едва не касаясь крыльями своего Ан-24 гранитных выступов. Тогда нам повезло. Погода стояла летная, и 31 декабря во второй половине дня мы оказались в Хороге. Представители Москвы начинают работать в местном погранотряде. Алгоритм действий в этих случаях известен: краткое совещание, доклад командования отряда об обстановке, действиях душманов и наших ответных мерах, прогнозирование вероятного развития событий. Начальник отряда Малютин, начальник политотдела Казаков, начальник штаба Файзиев – офицеры в высшей степени профессиональные, глубоко знающие свое дело, несмотря на сравнительную молодость, имевшие большой практический опыт. Поэтому информация четкая, исчерпывающая, максимально сжатая. Но время уходило неумолимо. Выезд в боевые подразделения отложили. Наступила ночь. Двигаться по горной дороге, не включая автомобильных фар, невозможно. А включив даже ближний свет, можно получить пулю из-за реки, и не только по фарам. Да и особой необходимости в спешке не было. Так что алгоритм алгоритмом, а жизнь внесла свои коррективы. Кроме того, ведь на пороге Новый год. Вряд ли в тот момент кто-либо из нас предполагал, какую суровую жизненную страницу открывает он перед нами и тысячами наших боевых товарищей.
Команда на переход границы поступила в первые дни 1980 года. Предстояло сформировать сводный боевой отряд и 7 января переправить его в районе Калайи-Хумба (в то время – правый фланг Хорогского погранотряда) в афганский кишлак Нусай, где располагался пограничный комиссар этого района ДРА и охранявшие его рота солдат и царандой (афганская милиция). Переправу через Пяндж планировалось произвести на вертолетах, что обеспечило бы стремительное десантирование боевого отряда и сводило до минимума возможность противодействия со стороны орудовавших в этих местах бандгрупп. Кроме того, учитывалась сложность преодоления водной преграды, которую представлял собой в этом месте стремительный и довольно широкий Пянжд.
СБО численностью порядка ста человек укомплектовали из состава действующих мангрупп. Строго соблюдая все меры маскировки, группами по одной, две, от силы три машины, личный состав был переброшен в район сосредоточения. Останавливаюсь на этой детали потому, что маршрут передвижения протяженностью около сотни километров проходил вдоль границы, что называется, на глазах у противника. Другой дороги просто не было. Скрытность подготовки боевых действий во многом предопределяла их успех. Вековая история войн вывела эту аксиому. Позднее приходилось сталкиваться с теми, кто отступал от нее и жестоко за это расплачивался своей кровью, кровью подчиненных.
Уже здесь, в Калайи-Хумбе, составу СБО было объявлено о предстоящей боевой задаче. Приказ был краток и предельно ясен: десантироваться на сопредельную территорию в районе населенного пункта Нусай, занять оборону в готовности к отражению возможного нападения вооруженных бандгрупп, обеспечить дальнейшую переправу боевых подразделений.
Позднее эти парни десятки раз выполняли подобные и более сложные задачи. К сожалению, не могу сказать, что всегда им сопутствовала удача. А ведь в этот раз все было впервые. Никто из участников – ни командиры, ни подчиненные – не имел боевого опыта. Да, офицеры были подготовлены в академиях, училищах, участвовали в учениях, наконец, сами их проводили. Солдаты прошли программу учебных пунктов, не менее года прослужили на заставах, с оружием в руках охраняли границу. И офицеры, и солдаты участвовали в демонстрационных действиях, максимально приближенных к боевым. Но это все было не под пулями врага. Поэтому в последние часы перед предстоящей переправой центральной задачей политсостава было довести до сознания каждого, что перед нами в любой момент может появиться не условный противник, а живой, несущий смерть враг. Считаю необходимым перечислить все то, что было сделано в сжатые сроки до утра 7 января. Это короткие деловые совещания-инструктажи с офицерами-политработниками, коммунистами, комсомольским активом. Без излишней агитации ставились конкретные задачи каждому на десантирование, на действия при возможной встрече с противником, указывалось место в боевых порядках. Советовались, как преодолеть возможную робость воинов, нерешительность. Ведь молодые люди, возможно, пойдут в бой и будут вести огонь по живым людям, хотя и по врагам. Преодолеть этот психологический барьер было совсем не просто. Все нужно было предвидеть. С первого же дня было определено: никакой писанины, никаких бумаг, никакой надоевшей канцелярщины. Только живая работа! Ее оценка – состояние дел в подразделении, настроение людей и как основной критерий – выполнение боевой задачи. Личный пример и живое слово ни в какую канцелярскую схему не втиснешь. Мне показалось, больше того, я был уверен, что мы готовы к выполнению задачи. Солдаты сосредоточенны, нет ни малейших проявлений неуверенности. И все же, когда объявили, что необходимо сдать документы, письма, снять пограничные погоны и петлицы, в помещении, где мы беседовали, наступила гнетущая тишина. Наверное, в эти несколько мгновений присутствующие здесь 19—20-летние парни окончательно осознали, насколько серьезно и опасно все то, что им предстоит завтра. Ждали рассвета. С минуты на минуту должно было поступить сообщение о подходе вертолетов. Но все сложилось совсем по-другому. Опять памирская непогода. Плотная пелена мокрого снега напрочь закрыла горы, ущелья, противоположный берег едва просматривался. Ждали, курили. Никакого улучшения. Ждали и на той стороне. Наши поставили в известность афганского погранкомиссара о готовящейся переправе. Тот, в свою очередь, должен был силами подчиненного гарнизона и ополченцев обеспечить боевое прикрытие высадки нашего десанта. Но часа через полтора поступило сообщение: по метеоусловиям вылет вертолетов невозможен. Но приказ! И тогда было принято решение начать переправу на плавсредствах, и немедленно.
По-военному следовало сказать: приступить к форсированию водной преграды. Но легко сказать… Наш «десантный флот» состоял тогда из одной надувной лодки «ДЛ 5», то есть десантная пятиместная, которую разыскали в комендатуре Калайи-Хумба. До сих пор это «судно» использовалось только в сугубо мирных целях, а сейчас ему предстояло выполнить столь значительную роль. В нашем распоряжении были БТРы. Но до сих пор никто и никогда не пытался преодолеть стремительную горную реку на этих машинах. Тогда никто не решился пойти на такой риск, который грозил потерей людей и техники. Об этом варианте не было речи.
К месту переправы вышли группы боевого прикрытия. Видим, за рекой тоже началось движение: на берегу появился погранкомиссар с группой сарбозов, показались местные жители.
Подготовлен экипаж: опытный боевой офицер капитан Ассадулаев, комендант участка лейтенант Паньков, два автоматчика, пулеметчик. На весла садится Ассадулаев. «Готовы!» «Пошел!» Стремительный поток шириной в добрую сотню метров подхватил лодчонку, стремясь унести ее вниз по течению, туда, в каменный коридор с отвесными стенами, где на берег уже не выбраться. Ассадулаев направляет лодку под углом против течения. Медленно, метр за метром она уходит к середине реки. Напряжение растет. Лодка уже там, за границей. А если сейчас из толпы собравшихся на берегу афганцев полоснет по крошечному десанту автоматная очередь? «ДЛ 5» лопнет, как воздушный шарик, и тогда ребят ничто не спасет.
Рядом со мной стоит начальник отряда Николай Малютин. Политработник, на командную должность пришел всего несколько месяцев назад. Волевой офицер, обладает завидной выдержкой. Только плотно сжатые губы да прищур глаз выдают его волнение.
На противоположном берегу пока тихо. Вот уже остается несколько метров до берега. И наконец… Что это? Толпа афганцев аплодирует! Несколько человек вошли в воду, подталкивают лодку, помогают нашим выйти на берег. Так они встретили советских воинов. Начало положено! Четверка остается на берегу. Опять Ассадулаев садится на весла. И еще четверо присоединяются к первым. Лодка продолжала совершать свои рейсы. Афганцы пытались сделать плот. Бесполезно. К концу короткого январского дня по разрешению Москвы со склада НЗ (неприкосновенного запаса) была доставлена 10-местная лодка. Дело пошло быстрее. Но с наступлением темноты перевозку людей пришлось прекратить. Сорок человек составили маленький гарнизон наших пограничников на той стороне. Почти в полной темноте офицер Главка полковник Кулаков и я переправились на афганскую сторону. Хозяева разместили наших солдат в просторном помещении, вдоль стен на полу расстелены ковры. Прямо-таки царский прием. Но до сна ли здесь? Командир СБО майор Базалеев – офицер опытный, руководит десантом уверенно, спокойно. Под стать ему замполит капитан Кундык. Слаженно действуют солдаты. Выставлено боевое охранение. Капитан Ассадулаев контактирует с афганским погранкомиссаром. Все начеку. Сказывается пограничная выучка. Возвращаемся на наш берег. В Москву пошло сообщение о результатах сегодняшнего дня. Там принимает доклад начальник штаба войск генерал Нешумов. Ему эти места и здешняя обстановка хорошо знакомы, несколько лет он командовал Среднеазиатским погранокругом.
Поздним вечером поступили известия о том, что не только на Памире, но и на участке Пянджского отряда произведено десантирование СБО в район порта Ширхан – одного из важных пунктов взаимной транспортировки народнохозяйственных грузов. Операция прошла успешно.
Наступила тревожная ночь. Напряженно ждали рассвета. Что он принесет? Однако опасения оказались напрасными. Лишь только небо засветилось – все пришло в движение. Продолжали переправу людей, вооружения, грузов. То есть действовали по плану. Погода несколько улучшилась. Но долгожданные вертолеты пришли только на следующий день.
До сих пор к полетам из Душанбе на Памир «имел допуск» только один аэрофлотовский экипаж. Вертолетчики были специально подготовлены для спасения терпящих бедствие альпинистов, и летать им приходилось довольно часто. Горы таили много коварных сюрпризов для винтокрылых машин: разреженный воздух, неожиданная смена восходящих и нисходящих воздушных потоков, ограниченность маневра, резкие колебания погодных условий и многое другое. Боевая необходимость вынудила использовать для полетов на ту сторону и экипажи пограничной авиации. Времени на их специальную подготовку не было. Надо! И они полетели. Абсолютное большинство летчиков показало высочайший уровень профессиональной подготовки. Героизм, мужество, мастерство наших авиаторов в целом ряде случаев имели решающее значение для выполнения боевых задач. Десантирование подразделений, поддержка их действий с воздуха, снабжение всем необходимым для боя в местах полной недоступности. И главное: сотни раненых пограничников обязаны жизнью этим отважным людям. Испытав на своей шкуре ракетные и бомбовые удары вертолетов, бандиты окрестили их прозвищем «Шайтан-арба». А ведь летали эти «шайтаны» поначалу на обычных транспортных Ми-8, хотя и оснащенных вооружением, но ничем не защищенных. С горькой иронией летчики называли свои летательные аппараты «буфетами». Пули душманов прошивали корпус вертолета с легкостью. Не слышал, брали ли с собой летчики на боевой вылет сковородку, как утверждают некоторые юмористы, но тогда это, пожалуй, был единственный способ защиты от бандитских пуль. Позднее пришлось чуть ли не кустарным способом усиливать днище кабины. Экипажи надевали бронежилеты. Боевые Ми-24 появились у нас только в 81-м году.
Первым Героем Советского Союза среди пограничников, принимавших участие в афганских событиях, стал вертолетчик капитан Фарид Султанович Шагалеев. К рассказу о нем я еще вернусь. А тогда, 9 января 1980 года, наконец раздался рокот двигателей долгожданных вертолетов. Летчики Шагалеев, Мусаев, Лазарев прорвались сквозь непогоду. К месту переправы прибыл начальник войск округа генерал-майор Карпов, его заместитель, начальник оперативно войскового отдела генерал-майор Гафаров. Прибытие генерала Карпова предвещало дальнейшее развитие событий. Так оно и случилось. В тот день вертолетчики завершили переброску людей, грузов и всего необходимого для жизни и боевой деятельности десанта. Последним рейсом вертолеты перевезли муку, соль, растительное масло и другие продукты, которые послали жители Калайи-Хумба населению афганского кишлака.
Нет нужды говорить о том, какую волну благодарности среди жителей Нусая вызвала эта помощь. Когда видишь, как седобородый старик собирает в миску снег, на который случайно просыпалась соль, только тогда начинаешь в какой-то мере чувствовать степень бедственного положения этих людей. Мы увидели совершенно непостижимый уровень бедности. Но самое странное, что памирские афганцы, как мне показалось, и тогда, и позднее будто бы и не тяготились этим состоянием. Так жили их предки, так живут они, так будут жить их дети и внуки. Из года в год, из века в век, из поколения в поколение.
Меня и моих товарищей еще долго не покидало чувство, что мы не только перешли границу между нашей страной и Афганистаном, но и пересекли рубеж между веками, шагнули в далекое прошлое. Кстати, в 1980 году здесь наступил только 1359 год по мусульманскому календарю. Памирская земля непригодна для земледелия. Для того чтобы вырастить хотя бы горсть зерна, бедняки афганских кишлаков разыскивали и обрабатывали любой клочок земли, подымаясь на немыслимые скалистые кручи.
Первый опыт гуманитарной помощи получил свое развитие. Правительство Таджикистана приняло решение о направлении в афганское пограничье Памира, где население испытывало особую нужду, продовольствия, предметов одежды, обуви и других товаров. В течение лета 1980 года между Калайи-Хумбом и Нусаем силами таджикских строителей был возведен навесной пешеходный мост.
В том, что правительство Таджикистана оперативно приняло решение о гуманитарной помощи, что сверх лимитов выделялось горючее для вертолетов (а это было и тогда очень непросто), что успешно решались другие проблемы, связанные с обеспечением наших действий, большая заслуга начальника оперативно-войскового отдела в Душанбе генерал-майора Гафарова. Весь свой авторитет, все свои контакты и возможности этот известный в республике человек сосредоточил на выполнении названных задач в самый сложный – начальный– период.
Генералы осмотрели позиции СБО и остались довольны. Пограничники при активной помощи жителей Нусая из камня построили укрытия. Майор Базалеев умело организовал систему огня, установил боевое взаимодействие с ротой афганцев. Подготовлена и надежно прикрыта посадочная вертолетная площадка. Конечно, сюда бы еще пару бронетранспортеров. Но они все еще на нашем берегу. Удастся ли их переправить? Довольно рискованный эксперимент.
Карпов, Гафаров беседовали с солдатами, офицерами. Им были представлены и местные руководители. Абдусалом Гафарович не упустил возможность поговорить с жителями. В переводчике необходимости не было. В этих приграничных районах Афганистана проживают в основном таджики. Встреча с депутатом Верховного Совета ТССР, генералом – представителем таджикского народа вызвала не просто интерес, а сенсацию. Собралась толпа. Не знаю, о чем говорил генерал, но слушатели утвердительно кивали, аплодировали, скандировали: «Зинда бод дусти!» – «Да здравствует дружба!» Одна из пограничных застав в Таджикистане впоследствии была названа именем генерала Гафарова.
Иван Григорьевич Карпов. Я горжусь тем, что в течение нескольких месяцев мне довелось быть рядом с ним в сложнейших ситуациях, которые возникали в ходе боевых действий. Во второй половине года он был назначен в Москву, в управление погранвойск, где продолжал заниматься афганскими событиями. Его прекрасная теоретическая подготовка эффективно преломлялась в практических действиях. Этот человек вселял уверенность в подчиненных, точно и быстро принимал решения, на малейшие изменения обстановки отвечал незамедлительной реакцией. А это так важно в бою.
Впоследствии проводились операции по обеспечению безопасности госграницы. Среди них – захват базы Дарбанд, блестяще проведенный генералом А. Н. Мартовицким. В нем принимала участие также мотоманевренная группа Тахта-Базарского отряда.
Наступило время вывода Ограниченного контингента советских войск из Афганистана. Предстояла операция по снятию всех мотоманевренных групп округа, его гарнизонов. На участке отряда под командованием Резниченко первым выходил гарнизон «Кайсар», затем следовали пять других, находящихся на стыке границ двух государств, и гарнизон «Карабах». Далее мотоманевренные группы из Калайи-Нау и Бала-Мургаба. Вместе с группой Калайи-Нау покидали провинцию партийный работник Сергей Тепляков и советнический аппарат. Машина, в которой они следовали, подорвалась на мине. Пострадавших, к счастью, не было. Что касается мотоманевренной группы Бала-Мургаба, то им на протяжении 12 километров, которые требовалось преодолеть, пришлось разминировать 20 мин.
Когда пограничники уходили, как известно, самыми последними, прикрывая вывод всех остальных войск, у многих местных жителей на глазах были слезы. Ликования не было – народ понимал, что он немало теряет с уходом советских войск. Пограничники покидали Афганистан с чувством выполненного воинского долга. Они не допустили ни одного пленения, захвата, не оставили ни одного трупа на чужой земле.
С выводом в феврале 1989 года с территории Афганистана действовавших там частей и подразделений пограничных войск обстановка на советско-афганском участке границы продолжала оставаться напряженной. С учетом этого в войсках Среднеазиатского пограничного округа были приняты меры по увеличению плотности охраны границы за счет формирования новых частей, комендатур и застав. Были усилены резервы пограничных отрядов, в том числе вновь сформированными минометными дивизионами, введением в некоторые отряды боевых машин реактивной артиллерии «Град».
… Сегодня афганская война все дальше уходит в прошлое. Но она не кончилась и никогда не закончится ни для тех, кто ее прошел и остался в живых, стал инвалидом и мается по госпиталям, ни для близких и родных погибших. Она была разной для офицеров и солдат, для тех, кто входил в Афганистан в 1979 году и кто выходил из него последним в феврале 1989 года. Общим у всех было чувство исполненного воинского долга и непроходящая боль за потерянных боевых друзей. Они несли в себе не только мужество, но и огромное и столь нужное сейчас нам чувство справедливости.
Виталий Шевелев. За завесой секретности
Моим боевым товарищам,
живым и павшим в Афганистане,
посвящаю
Памирский вариант
В апреле 1978 года национально-демократическая революция провозгласила создание нового государства – Демократической Республики Афганистан. Советские пограничники наблюдали, как там, за Пянджем, ликующие толпы местных жителей под красными флагами и транспарантами собирались на митинги, провозглашали здравицы Тараки и его соратникам, славили новую, народную власть. Вряд ли эти малограмотные, забитые нищетой и непосильным трудом люди ясно представляли, что изменится в их жизни. Но, видимо, появилась в их беспросветном существовании призрачная надежда на лучшее. Прошел год. Чаяниям афганцев не суждено было сбыться. На землю Афганистана пришла война.До сих пор в нашем обществе еще бытует мнение: дескать, ввод советских войск в Афганистан породил эту ужасную войну. Это не так. Многие пограничники задолго до принятия решения о вводе войск видели, как афганские бандиты резали своих соотечественников на том берегу Пянджа. От душераздирающих воплей истязаемых кровь стыла в жилах. Кровопролитие «за речкой» уже «набрало обороты». Мы ушли из Афгана четырнадцать лет назад. Что изменилось?..
Так вот, тогда, во второй половине 1979 года, обстановка на советско-афганской границе крайне обострилась. Особую тревогу вызывал памирский участок. Душманы выходили к линии границы, грабили население афганского приграничья, зверски расправлялись с теми, кто поддерживал саурскую (апрельскую) революцию. Афганцы молили советских пограничников помочь им, защитить от банд. Жители некоторых кишлаков, бросая обжитые места, переселялись на берег Пянджа, ближе к нашим заставам, в надежде на защиту. За рекой напротив советских застав возникали целые поселения. Просьба о помощи стала центральным вопросом погранкомиссарских встреч. Возникла реальная угроза нападения и для нашего приграничья. Необходимо было предпринимать какие-то меры. И тогда было принято решение о проведении демонстрационных мероприятий.
Здесь следует отметить, что это и почти все последующие решения о действиях пограничников принимались и утверждались на самом высоком уровне. Необходимо отдать должное начальнику пограничных войск СССР генералу армии В. А. Матросову, его заместителю генерал-полковнику И. П. Вертелко, начальнику войск Среднеазиатского погранокруга генерал-лейтенанту И. Г. Карпову и сменившему его на этом посту генерал-лейтенанту Г. А. Згерскому. Эти военачальники со знанием дела вникали во все детали боевых операций, нередко осуществляли непосредственное руководство их проведением, контролировали повседневную деятельность гарнизонов. Кого-то из этих боевых генералов уже нет в живых, а со здравствующими меня давно не связывают какие-либо служебные отношения, и хотя бы поэтому в моих строках подхалимажа быть не может. Я, как очевидец и участник афганских событий, точно знаю, что они сделали все возможное, чтобы сохранить жизнь своим подчиненным, чтобы к тысячам матерей вернулись сыновья.
В соответствии с поставленными боевыми задачами оперативно перестроили свою работу политотдел, штаб погранокруга. Не могу не упомянуть своих боевых друзей, коллег и начальников, с кем вместе окунулись в эту огненную купель: начальник политотдела округа генерал Запорожченко, политработники полковники Панфилов, Филатов, Наумов, представители командования округа генералы Харичев, Ярков, Артыкбаев, Гафаров. С первых дней в боевых подразделениях, сменяя друг друга, работали офицеры Политуправления погранвойск: Мельников, Ходжаев, Луговкин, Карчмит, Мохов, Филатов, Сергеюк, Круглик и другие. В феврале 1980 года на заставе «Иол» Московского отряда были сосредоточены сводные боевые отряды (СБО) и десантно-штурмовые группы для предстоящих операций. В это время здесь побывали генералы Б. И. Коровин, в то время он работал в ЦК партии, и заместитель начальника Политуправления войск В. П. Нагибин. Их встречи с офицерами, личным составом подразделений были очень важны для нас. В беседах были высказаны высокие оценки действиям воинов в этих экстремальных обстоятельствах. А это имело большое значение, особенно в тот, начальный, период.
Но вернемся к демонстрационным мероприятиям. Они осуществлялись следующим образом: подразделения пограничников на бронетехнике, с полным вооружением передвигались вдоль участка границы и выходили на боевые позиции против тех населенных пунктов Афганистана, где появлялись банды. Это оказывало определенное воздействие. Но только первое время… Просьбы афганской стороны о помощи продолжались.
Группа офицеров Главка прибыла в Душанбе за сутки до нового, 1980 года. Задача: вылететь в Хорог, ознакомиться на месте с обстановкой, с действиями наших подразделений и оказать им помощь. Группа была сформирована с явным прицелом на решение боевой задачи: офицер боевой подготовки, артиллерист полковник Кулаков, танкист полковник Фетисов, политработник полковник Мельников, офицеры службы вооружения, тыла (не помню фамилии этих товарищей). Интересно, знали ли они тогда о предстоящем вводе пограничных подразделений в Афганистан? Возможно, и для них это явилось полной неожиданностью. Я не оговорился и подчеркиваю еще раз: именно о вводе боевых пограничных подразделений в ДРА. Обращаю на это внимание потому, что почему-то сейчас официально считается, что ввод произошел в начале 1982 года. Тогда в приграничную зону, на глубину 60—100 километров, вошли мощные, прекрасно подготовленные во всех отношениях мотоманевренные группы. Они формировались с учетом имеющегося опыта, который был наработан сводными боевыми отрядами и десантно-штурмовыми группами за предыдущие два года (1980–1981). Этот боевой опыт оплачен очень дорогой ценой, и замалчивать это не следует. Он был самый трудный, потому что все было в первый раз. Но пока важно было добраться до цели. В качестве представителя местного командования лечу с группой. Учитывая зимнюю памирскую погоду, добраться до Хорога – дело весьма сложное. В нормальных, благоприятных условиях полет от Душанбе длится 40–45 минут. То есть самолет набирает высоту и почти сразу же идет на снижение – начинается авиационный «балет» в узком Рушанском ущелье. Иначе невозможно выйти на посадочную полосу в Хорогском аэропорту. Честно говоря, первый раз жутковато наблюдать, как пилот выруливает в этом извилистом коридоре, едва не касаясь крыльями своего Ан-24 гранитных выступов. Тогда нам повезло. Погода стояла летная, и 31 декабря во второй половине дня мы оказались в Хороге. Представители Москвы начинают работать в местном погранотряде. Алгоритм действий в этих случаях известен: краткое совещание, доклад командования отряда об обстановке, действиях душманов и наших ответных мерах, прогнозирование вероятного развития событий. Начальник отряда Малютин, начальник политотдела Казаков, начальник штаба Файзиев – офицеры в высшей степени профессиональные, глубоко знающие свое дело, несмотря на сравнительную молодость, имевшие большой практический опыт. Поэтому информация четкая, исчерпывающая, максимально сжатая. Но время уходило неумолимо. Выезд в боевые подразделения отложили. Наступила ночь. Двигаться по горной дороге, не включая автомобильных фар, невозможно. А включив даже ближний свет, можно получить пулю из-за реки, и не только по фарам. Да и особой необходимости в спешке не было. Так что алгоритм алгоритмом, а жизнь внесла свои коррективы. Кроме того, ведь на пороге Новый год. Вряд ли в тот момент кто-либо из нас предполагал, какую суровую жизненную страницу открывает он перед нами и тысячами наших боевых товарищей.
Команда на переход границы поступила в первые дни 1980 года. Предстояло сформировать сводный боевой отряд и 7 января переправить его в районе Калайи-Хумба (в то время – правый фланг Хорогского погранотряда) в афганский кишлак Нусай, где располагался пограничный комиссар этого района ДРА и охранявшие его рота солдат и царандой (афганская милиция). Переправу через Пяндж планировалось произвести на вертолетах, что обеспечило бы стремительное десантирование боевого отряда и сводило до минимума возможность противодействия со стороны орудовавших в этих местах бандгрупп. Кроме того, учитывалась сложность преодоления водной преграды, которую представлял собой в этом месте стремительный и довольно широкий Пянжд.
СБО численностью порядка ста человек укомплектовали из состава действующих мангрупп. Строго соблюдая все меры маскировки, группами по одной, две, от силы три машины, личный состав был переброшен в район сосредоточения. Останавливаюсь на этой детали потому, что маршрут передвижения протяженностью около сотни километров проходил вдоль границы, что называется, на глазах у противника. Другой дороги просто не было. Скрытность подготовки боевых действий во многом предопределяла их успех. Вековая история войн вывела эту аксиому. Позднее приходилось сталкиваться с теми, кто отступал от нее и жестоко за это расплачивался своей кровью, кровью подчиненных.
Уже здесь, в Калайи-Хумбе, составу СБО было объявлено о предстоящей боевой задаче. Приказ был краток и предельно ясен: десантироваться на сопредельную территорию в районе населенного пункта Нусай, занять оборону в готовности к отражению возможного нападения вооруженных бандгрупп, обеспечить дальнейшую переправу боевых подразделений.
Позднее эти парни десятки раз выполняли подобные и более сложные задачи. К сожалению, не могу сказать, что всегда им сопутствовала удача. А ведь в этот раз все было впервые. Никто из участников – ни командиры, ни подчиненные – не имел боевого опыта. Да, офицеры были подготовлены в академиях, училищах, участвовали в учениях, наконец, сами их проводили. Солдаты прошли программу учебных пунктов, не менее года прослужили на заставах, с оружием в руках охраняли границу. И офицеры, и солдаты участвовали в демонстрационных действиях, максимально приближенных к боевым. Но это все было не под пулями врага. Поэтому в последние часы перед предстоящей переправой центральной задачей политсостава было довести до сознания каждого, что перед нами в любой момент может появиться не условный противник, а живой, несущий смерть враг. Считаю необходимым перечислить все то, что было сделано в сжатые сроки до утра 7 января. Это короткие деловые совещания-инструктажи с офицерами-политработниками, коммунистами, комсомольским активом. Без излишней агитации ставились конкретные задачи каждому на десантирование, на действия при возможной встрече с противником, указывалось место в боевых порядках. Советовались, как преодолеть возможную робость воинов, нерешительность. Ведь молодые люди, возможно, пойдут в бой и будут вести огонь по живым людям, хотя и по врагам. Преодолеть этот психологический барьер было совсем не просто. Все нужно было предвидеть. С первого же дня было определено: никакой писанины, никаких бумаг, никакой надоевшей канцелярщины. Только живая работа! Ее оценка – состояние дел в подразделении, настроение людей и как основной критерий – выполнение боевой задачи. Личный пример и живое слово ни в какую канцелярскую схему не втиснешь. Мне показалось, больше того, я был уверен, что мы готовы к выполнению задачи. Солдаты сосредоточенны, нет ни малейших проявлений неуверенности. И все же, когда объявили, что необходимо сдать документы, письма, снять пограничные погоны и петлицы, в помещении, где мы беседовали, наступила гнетущая тишина. Наверное, в эти несколько мгновений присутствующие здесь 19—20-летние парни окончательно осознали, насколько серьезно и опасно все то, что им предстоит завтра. Ждали рассвета. С минуты на минуту должно было поступить сообщение о подходе вертолетов. Но все сложилось совсем по-другому. Опять памирская непогода. Плотная пелена мокрого снега напрочь закрыла горы, ущелья, противоположный берег едва просматривался. Ждали, курили. Никакого улучшения. Ждали и на той стороне. Наши поставили в известность афганского погранкомиссара о готовящейся переправе. Тот, в свою очередь, должен был силами подчиненного гарнизона и ополченцев обеспечить боевое прикрытие высадки нашего десанта. Но часа через полтора поступило сообщение: по метеоусловиям вылет вертолетов невозможен. Но приказ! И тогда было принято решение начать переправу на плавсредствах, и немедленно.
По-военному следовало сказать: приступить к форсированию водной преграды. Но легко сказать… Наш «десантный флот» состоял тогда из одной надувной лодки «ДЛ 5», то есть десантная пятиместная, которую разыскали в комендатуре Калайи-Хумба. До сих пор это «судно» использовалось только в сугубо мирных целях, а сейчас ему предстояло выполнить столь значительную роль. В нашем распоряжении были БТРы. Но до сих пор никто и никогда не пытался преодолеть стремительную горную реку на этих машинах. Тогда никто не решился пойти на такой риск, который грозил потерей людей и техники. Об этом варианте не было речи.
К месту переправы вышли группы боевого прикрытия. Видим, за рекой тоже началось движение: на берегу появился погранкомиссар с группой сарбозов, показались местные жители.
Подготовлен экипаж: опытный боевой офицер капитан Ассадулаев, комендант участка лейтенант Паньков, два автоматчика, пулеметчик. На весла садится Ассадулаев. «Готовы!» «Пошел!» Стремительный поток шириной в добрую сотню метров подхватил лодчонку, стремясь унести ее вниз по течению, туда, в каменный коридор с отвесными стенами, где на берег уже не выбраться. Ассадулаев направляет лодку под углом против течения. Медленно, метр за метром она уходит к середине реки. Напряжение растет. Лодка уже там, за границей. А если сейчас из толпы собравшихся на берегу афганцев полоснет по крошечному десанту автоматная очередь? «ДЛ 5» лопнет, как воздушный шарик, и тогда ребят ничто не спасет.
Рядом со мной стоит начальник отряда Николай Малютин. Политработник, на командную должность пришел всего несколько месяцев назад. Волевой офицер, обладает завидной выдержкой. Только плотно сжатые губы да прищур глаз выдают его волнение.
На противоположном берегу пока тихо. Вот уже остается несколько метров до берега. И наконец… Что это? Толпа афганцев аплодирует! Несколько человек вошли в воду, подталкивают лодку, помогают нашим выйти на берег. Так они встретили советских воинов. Начало положено! Четверка остается на берегу. Опять Ассадулаев садится на весла. И еще четверо присоединяются к первым. Лодка продолжала совершать свои рейсы. Афганцы пытались сделать плот. Бесполезно. К концу короткого январского дня по разрешению Москвы со склада НЗ (неприкосновенного запаса) была доставлена 10-местная лодка. Дело пошло быстрее. Но с наступлением темноты перевозку людей пришлось прекратить. Сорок человек составили маленький гарнизон наших пограничников на той стороне. Почти в полной темноте офицер Главка полковник Кулаков и я переправились на афганскую сторону. Хозяева разместили наших солдат в просторном помещении, вдоль стен на полу расстелены ковры. Прямо-таки царский прием. Но до сна ли здесь? Командир СБО майор Базалеев – офицер опытный, руководит десантом уверенно, спокойно. Под стать ему замполит капитан Кундык. Слаженно действуют солдаты. Выставлено боевое охранение. Капитан Ассадулаев контактирует с афганским погранкомиссаром. Все начеку. Сказывается пограничная выучка. Возвращаемся на наш берег. В Москву пошло сообщение о результатах сегодняшнего дня. Там принимает доклад начальник штаба войск генерал Нешумов. Ему эти места и здешняя обстановка хорошо знакомы, несколько лет он командовал Среднеазиатским погранокругом.
Поздним вечером поступили известия о том, что не только на Памире, но и на участке Пянджского отряда произведено десантирование СБО в район порта Ширхан – одного из важных пунктов взаимной транспортировки народнохозяйственных грузов. Операция прошла успешно.
Наступила тревожная ночь. Напряженно ждали рассвета. Что он принесет? Однако опасения оказались напрасными. Лишь только небо засветилось – все пришло в движение. Продолжали переправу людей, вооружения, грузов. То есть действовали по плану. Погода несколько улучшилась. Но долгожданные вертолеты пришли только на следующий день.
До сих пор к полетам из Душанбе на Памир «имел допуск» только один аэрофлотовский экипаж. Вертолетчики были специально подготовлены для спасения терпящих бедствие альпинистов, и летать им приходилось довольно часто. Горы таили много коварных сюрпризов для винтокрылых машин: разреженный воздух, неожиданная смена восходящих и нисходящих воздушных потоков, ограниченность маневра, резкие колебания погодных условий и многое другое. Боевая необходимость вынудила использовать для полетов на ту сторону и экипажи пограничной авиации. Времени на их специальную подготовку не было. Надо! И они полетели. Абсолютное большинство летчиков показало высочайший уровень профессиональной подготовки. Героизм, мужество, мастерство наших авиаторов в целом ряде случаев имели решающее значение для выполнения боевых задач. Десантирование подразделений, поддержка их действий с воздуха, снабжение всем необходимым для боя в местах полной недоступности. И главное: сотни раненых пограничников обязаны жизнью этим отважным людям. Испытав на своей шкуре ракетные и бомбовые удары вертолетов, бандиты окрестили их прозвищем «Шайтан-арба». А ведь летали эти «шайтаны» поначалу на обычных транспортных Ми-8, хотя и оснащенных вооружением, но ничем не защищенных. С горькой иронией летчики называли свои летательные аппараты «буфетами». Пули душманов прошивали корпус вертолета с легкостью. Не слышал, брали ли с собой летчики на боевой вылет сковородку, как утверждают некоторые юмористы, но тогда это, пожалуй, был единственный способ защиты от бандитских пуль. Позднее пришлось чуть ли не кустарным способом усиливать днище кабины. Экипажи надевали бронежилеты. Боевые Ми-24 появились у нас только в 81-м году.
Первым Героем Советского Союза среди пограничников, принимавших участие в афганских событиях, стал вертолетчик капитан Фарид Султанович Шагалеев. К рассказу о нем я еще вернусь. А тогда, 9 января 1980 года, наконец раздался рокот двигателей долгожданных вертолетов. Летчики Шагалеев, Мусаев, Лазарев прорвались сквозь непогоду. К месту переправы прибыл начальник войск округа генерал-майор Карпов, его заместитель, начальник оперативно войскового отдела генерал-майор Гафаров. Прибытие генерала Карпова предвещало дальнейшее развитие событий. Так оно и случилось. В тот день вертолетчики завершили переброску людей, грузов и всего необходимого для жизни и боевой деятельности десанта. Последним рейсом вертолеты перевезли муку, соль, растительное масло и другие продукты, которые послали жители Калайи-Хумба населению афганского кишлака.
Нет нужды говорить о том, какую волну благодарности среди жителей Нусая вызвала эта помощь. Когда видишь, как седобородый старик собирает в миску снег, на который случайно просыпалась соль, только тогда начинаешь в какой-то мере чувствовать степень бедственного положения этих людей. Мы увидели совершенно непостижимый уровень бедности. Но самое странное, что памирские афганцы, как мне показалось, и тогда, и позднее будто бы и не тяготились этим состоянием. Так жили их предки, так живут они, так будут жить их дети и внуки. Из года в год, из века в век, из поколения в поколение.
Меня и моих товарищей еще долго не покидало чувство, что мы не только перешли границу между нашей страной и Афганистаном, но и пересекли рубеж между веками, шагнули в далекое прошлое. Кстати, в 1980 году здесь наступил только 1359 год по мусульманскому календарю. Памирская земля непригодна для земледелия. Для того чтобы вырастить хотя бы горсть зерна, бедняки афганских кишлаков разыскивали и обрабатывали любой клочок земли, подымаясь на немыслимые скалистые кручи.
Первый опыт гуманитарной помощи получил свое развитие. Правительство Таджикистана приняло решение о направлении в афганское пограничье Памира, где население испытывало особую нужду, продовольствия, предметов одежды, обуви и других товаров. В течение лета 1980 года между Калайи-Хумбом и Нусаем силами таджикских строителей был возведен навесной пешеходный мост.
В том, что правительство Таджикистана оперативно приняло решение о гуманитарной помощи, что сверх лимитов выделялось горючее для вертолетов (а это было и тогда очень непросто), что успешно решались другие проблемы, связанные с обеспечением наших действий, большая заслуга начальника оперативно-войскового отдела в Душанбе генерал-майора Гафарова. Весь свой авторитет, все свои контакты и возможности этот известный в республике человек сосредоточил на выполнении названных задач в самый сложный – начальный– период.
Генералы осмотрели позиции СБО и остались довольны. Пограничники при активной помощи жителей Нусая из камня построили укрытия. Майор Базалеев умело организовал систему огня, установил боевое взаимодействие с ротой афганцев. Подготовлена и надежно прикрыта посадочная вертолетная площадка. Конечно, сюда бы еще пару бронетранспортеров. Но они все еще на нашем берегу. Удастся ли их переправить? Довольно рискованный эксперимент.
Карпов, Гафаров беседовали с солдатами, офицерами. Им были представлены и местные руководители. Абдусалом Гафарович не упустил возможность поговорить с жителями. В переводчике необходимости не было. В этих приграничных районах Афганистана проживают в основном таджики. Встреча с депутатом Верховного Совета ТССР, генералом – представителем таджикского народа вызвала не просто интерес, а сенсацию. Собралась толпа. Не знаю, о чем говорил генерал, но слушатели утвердительно кивали, аплодировали, скандировали: «Зинда бод дусти!» – «Да здравствует дружба!» Одна из пограничных застав в Таджикистане впоследствии была названа именем генерала Гафарова.
Иван Григорьевич Карпов. Я горжусь тем, что в течение нескольких месяцев мне довелось быть рядом с ним в сложнейших ситуациях, которые возникали в ходе боевых действий. Во второй половине года он был назначен в Москву, в управление погранвойск, где продолжал заниматься афганскими событиями. Его прекрасная теоретическая подготовка эффективно преломлялась в практических действиях. Этот человек вселял уверенность в подчиненных, точно и быстро принимал решения, на малейшие изменения обстановки отвечал незамедлительной реакцией. А это так важно в бою.