Щеглова Ирина. Свидание по приколу

   – А потом что было?
   – Ничего.
   – Вы больше не встречались?
   – Нет, она студентка, приезжала зачем-то на несколько дней… потом уехала, и все.
   – Зачем ей ты, она же взрослая!
   – Так она тоже пьяная была.
   – Как глупо!
   Наташкина история померкла и забылась. Я так и не решилась спросить у него ни о той девчонке, ни о скандале, с ней связанном. Воспоминаний и так было предостаточно.
   Я спохватилась, когда уже перевалило за полночь. Давно пора домой. Я знала, что бабушка не спит, лежит в темноте и ждет меня. С дедом мы договорились о том, что я буду приходить не позже двенадцати, и он мне верил. Поэтому спокойно ложился и засыпал сном праведника, уверенный в моей честности. Но бабушка – совсем другое дело, она ни слова не скажет, только будет вздыхать все утро.
   Данька проводил меня до калитки и, прощаясь, лишь слегка пожал руку.

Глава 11
Завтрак с подругой

   Наташка прибежала с самого утра.
   Уселась на край моей кровати и так вздыхала, что я проснулась и, с трудом разлепив глаза, уставилась на нее, не понимая, снится она мне, или на самом деле сидит и ждет моего пробуждения.
   – Что случилось? – недовольно простонала я.
   – Она еще спрашивает! – быстрым шепотом заговорила Наташка, – да я еле дождалась, когда родители уйдут! Сразу к тебе.
   Вид у нее был тот еще.
   – Наташ, я уснула часа в два. – Я попыталась забраться под одеяло, но подруга беспардонно стянула его с меня и начала тормошить:
   – Не спи! Как ты можешь? Я из-за тебя всю ночь глаз не сомкнула! Рассказывай, что вчера было.
   Я вздохнула обреченно, приподнялась, попыталась протереть глаза:
   – Ты просто издеваешься.
   – Ничего-ничего, человеку вполне достаточно восьми часов для полноценного отдыха, ты его почти получила.
   – Вот именно – почти…
   – У меня мало времени, – заметила Наташа, – в двенадцать мама придет на обед, так что поднимайся!
   Я разозлилась. Ну с какой стати я должна подчиняться Наташкиной глупости, зависеть от графика работы ее родителей, и вообще! Какое мне дело до всего этого? Ведь у меня-то каникулы!
   Но Наташка была неумолима. Пришлось вылезать из-под одеяла, тащиться на веранду, чтоб плеснуть в лицо холодной воды и поставить чайник на плиту.
   Дед ушел с утра на рынок, он всегда сам ходит за покупками. Бабушка жарила оладьи.
   – Вот и хорошо, – сказала она, – как раз горяченькие оладушки вам на завтрак.
   Мы уселись на диване, пододвинув к нему табурет с чашками, оладушками и мисочкой сметаны.
   – О, какая роскошь! – воскликнула Наталья. – Я теперь всегда к вам буду на завтрак приходить.
   Бабушка заулыбалась, предложила меду и варенья. Мы не отказались. Она ушла в дом, оставив нас вдвоем.
   – Рассказывай, – торопила Наташка, обжигаясь чаем.
   – Да нечего рассказывать, – я отмахнулась.
   – То есть как это – нечего, – возмутилась Наталья, – ты с ним поговорила?
   – Ну, в общем да…
   – И что он тебе сказал? Он как-то объяснился?
   Я вздохнула, отложила надкусанный оладушек:
   – Даже не знаю, наверное, он не очень-то и виноват в том, что случилось.
   – Я так и знала! – вспыхнула Наташка. – Он и тебя развел!
   – Почему это?
   Наверное, мы слишком расшумелись, бабушка заглянула на веранду:
   – Девочки, у вас все в порядке?
   – Да нормально, ба! – ответила я. Она ушла.
   – Потише, ты, – прошептала я Наташке, – не хватало еще, чтоб все узнали.
   – Что узнали-то? – она тоже понизила голос. – И так все знают. Ты думаешь, куда он пропадает все время?
   – Куда-куда, в деревню, – не очень уверенно ответила я.
   – В деревню? – прищурилась Наталья. – А ты спроси у Генки или у Вовки, где они еще бывают? Тут, между прочим, практикантки приехали из Белгорода, в общежитии живут…
   – И что?
   – А то, – Наташка склонилась совсем близко. – Данька там ночевал на днях. Ты думала, удивила его, да? Знаешь, сколько таких, кто хочет его удивить?!
   Завтракать расхотелось.
   – Откуда ты это узнала? Опять мама сказала?
   – Не мама, – поморщилась Наташка, – вчера, когда домой бежала, я у подъезда девчонок знакомых встретила, вообще-то мы не очень контачим… в общем они меня остановили, стали расспрашивать, как, мол, я, да что… я еще удивилась, откуда такой интерес к моей скромной персоне. Оказывается, они интересовались вовсе не мной, а тобой и твоими взаимоотношениями с Данькой.
   – И что?
   – Ну, надо знать наших девушек, – Наталья дернулась. – Посмеивались, мол, Даньке своих баб мало, так он еще столичную завел. Наверное, в столицах женихи перевелись и все такое… Я попыталась отшутиться, а они велели тебе передать, что он в общежитие ходит ночевать, чтоб не зевала…
   – Какая гадость! – выдохнула я.
   Наташка промолчала. Мы сидели, насупившись, ни я, ни она не решались продолжить разговор. Она не выдержала первая:
   – Слушай, перестань ты с ним встречаться, а?
   И тут меня прорвало:
   – На каком основании? Мы с ним кто? Муж и жена? Мы даже не целовались ни разу! Просто гуляем вместе, причем в компании, в одной компании, и все! Что я ему должна сказать: Данька, ты подонок, потому что спишь с какими-то незнакомыми мне студентками из культпросветучилища? И потом, откуда я знаю, что все это правда? Ведь у вас в вашем поселке ничего не поймешь! Все так сплетнями оплетено, что просто ужас!
   У меня даже голос сорвался от возмущения.
   – А что ты хочешь в этой деревне? – вскинулась Наташка. – Здесь все следят друг за другом, шагу ступить нельзя! Родители от хорошей жизни так меня пасут? Нет, дорогая моя, просто пытаются сохранить мое доброе имя.
   – Да кому все это надо?!
   – Им надо, – просто ответила Наталья, – они здесь живут. Ты приехала и уехала, а в этом котелке еще долго будут слухи шуметь и бурлить, не тебе, так твоей бабушке кости перемоют. Короче, я тебя предупредила, – отрезала Наталья. – Не маленькая.
   – Как же я раньше-то не замечала?
   Наташка невесело усмехнулась:
   – Ты раньше кто была? Просто девчонка. А теперь ты по местным меркам – невеста. Тут замуж выскакивают в восемнадцать, а то и раньше, если есть необходимость… Если девушка ославилась, никто не возьмет!
   – Средневековье какое-то!
   – Похоже, – согласилась подруга. – Но ты все-таки, потерпи, а? Скоро уедешь, и зачем тебе этот Данька!
   – Да, наверно, ты права, – мне стало невыносимо грустно. Я представила себе, как просижу остаток каникул, глядя в окно, как буду зевать весь день и ложиться в десять часов спать. Хотя можно ведь и бабушке помогать с огородом, и по дому…
   – Не кисни, – Наташка, кажется, прочитала мои мысли. – Помнишь, как нам раньше было хорошо?
   Я усмехнулась:
   – Сядем в палисаднике и станем в кукол играть.
   Она хихикнула.
   Я тоже.
   Потом мы обе засмеялись в голос.
   – Знаешь что? – я подмигнула Наташке и выкрикнула задорно. – Плевать я хотела на всех!
   – Счастливая, тебе можно…
   Она откинулась на спинку дивана, забросила руки за голову:
   – Эх, и правда, плюнуть на всех и жить так, как тебе хочется!
   Глаза ее заблестели, она схватила меня за руку:
   – Никого не слушай! Нравится тебе Данька, ну и пусть, никто не может тебе запретить. Все эти сплетницы, наушницы! Да они тебе просто завидуют. Потому что ты – свободна! Понимаешь? Ты не привязана к ним, к этому поселку, да и к Даньке ты тоже не привязана. Правильно! Плевать, плевать на всех!
   Наташка вскочила и начала размахивать руками. Она говорила сбивчиво, лихорадочно. Я ее такой раньше не видела. Как же ее достали все эти местные законы…
   – Ничего, – Наташка погрозила кулаком кому-то неведомому. – Год всего остался! Уеду, только меня и видели!
   Она снова бросилась на диван рядом со мной:
   – И, знаешь что, я сегодня скажу родителям, что буду с тобой дружить! Вот!
   – Ладно, ты уж очень-то не буйствуй, – посоветовала я.
   – Ты думаешь, они дураки, мои родители? Нет, просто заела среда, вот и все. Мы же здесь все друг друга знаем, чуть ли не с пеленок. И бабушку с дедом твоим все здесь уважают. Просто эта история с Данькой, ну, одним словом, мама испугалась. А я струсила, вместо того, чтоб сказать, что я сама во всем виновата.
   Наташка хлопнула меня по колену:
   – Сегодня же поговорю, они поймут.
   Утро медленно превращалось в день. Наташке давно пора было бежать домой. Мы договорились созвониться ближе к вечеру.

Глава 12
Неудавшийся вечер

   Она ушла, а я осталась со своими мыслями. Воображение рисовало самые разные картинки, и Данька представлялся на них не красивым парнем с бархатными глазами, а чуть ли не одним из этих развинченных вечно клубящихся мальчиков, которые мне еще дома надоели.
   Но те, московские, были понятными. Они совершенно не скрывали ни своего отношения к жизни, ни своих взглядов на девушек. Часто они просто напускали на себя эдакую браваду все повидавших и испытавших, а на деле в общем ничего собой не представляли…
   Но это – там. А здесь мир внезапно вывернулся, появились какие-то условности, недомолвки. То есть я впервые столкнулась с парнем, который был не тем, кем казался, или наоборот…
   Он всего на год старше меня, подумать только! И уже была взрослая женщина, потом этот скандал, теперь какие-то студентки из Белгорода… А сколького я еще не знаю?
   Давно вернулся с рынка дед. Бабушка позвала меня помочь ей в огороде. Я возилась на грядке с помидорами и все думала, думала…
   Это было сильнее меня, я просто не могла не думать о Даньке, не представлять его поминутно, не спорить с ним, не задавать вопросов.
   К вечеру я совершенно измучилась. Мне хотелось, чтоб он поскорее позвонил, и тогда мы снова будем бродить по ночным улицам поселка, если удастся – вдвоем. Ах, как мне хотелось снова остаться с ним наедине! Теперь-то я уж не растеряюсь, я смогу поговорить с ним на равных, я смогу понять его.
   Я занималась всякими мелкими ежедневными делами, но делала это механически, бездумно, не в силах остановить внутренний диалог с парнем, в которого была влюблена.
   Мне казалось, что между нами вчера возникло что-то, что могло нас сблизить. Теперь надо укрепить эту хрупкую надежду, попытаться стать нужной, необходимой, стать Даньке другом.
   К вечеру я совершенно убедила себя в том, что смогу сделать наши отношения с Данькой еще более прочными.
   Я готовилась очень тщательно, продумала каждое слово, которое буду произносить, представила разные варианты возможного развития событий на сегодня. Как мне казалось, я была готова ко всему.
   Но все пошло не так, совсем не так.
   Сначала позвонил Генка и радостно сообщил, что они ждут меня в парке, на прежнем месте.
   Я предупредила бабушку, что буду в парке с ребятами, и убежала.
   Даньки не было на каруселях. Там сидели только Вовка и Генка. Вовка пощипывал гитарные струны, что-то подстраивал…
   Заметив меня, ребята заулыбались. Я подошла и села рядом с Вовкой, приказав себе не спрашивать о Даньке. Сами скажут. Они молчали, хохмили, рассказывали какую-то чушь, а может, и не чушь, только меня совершенно не интересовали их истории.
   Я поймала себя на том, что время от времени озираюсь по сторонам и отвечаю невпопад на вопросы ребят.
   Они что? Издевались?
   – Где Данька? – я не выдержала.
   Генка пожал плечами и как-то заметно поскучнел.
   – Он обещал прийти, – отозвался Вовка.
   – Да…
   – Мы хотели поиграть сегодня. Он должен свою гитару принести, – объяснил Вовка.
   – Здорово, – я оживилась.
   Даньки все не было. И вот, когда ожидание стало невыносимым, он, наконец, появился. Даня шел с гитарным кофром за спиной. Издали махнул нам. Но я сразу поняла, что это какой-то чужой парень, не тот, с кем мы вчера гуляли.
   Он слегка кивнул. Снял кофр, бережно поставил его на сиденье, уселся рядом. У него было усталое лицо, он то и дело тер глаза и смотрел на нас равнодушно, как на малознакомых людей.
   – Не выспался, – он усмехнулся.
   Вовка почему-то тоже.
   – Я недолго сегодня, – Данька зевнул, в мою сторону он даже не смотрел.
   Наташка появилась неожиданно, и вид имела победный, хотя и несколько взъерошенный. Она громко поздоровалась со всеми, причем расцеловалась с ребятами, чем развеселила Даньку, хотя и ненадолго.
   – Все, – сказала Наташка, – арест снят, я оправдана по всем статьям. И ты тоже, – она посмотрела на меня, но, заметив мое сумрачное настроение, запнулась.
   – Что-то не так?
   – Нет, просто все сонные, как мухи, – съязвила я.
   Данька снова усмехнулся:
   – Мы не спали всю ночь, правда, Вовка?
   Вовка смутился и опустил голову.
   – Разве ты не домой пошел? – ничего глупее я спросить не могла.
   – Это ты пошла домой. Я в общем тоже… но, по дороге встретил одних знакомых, они затащили в гости, нужна была гитара, я позвонил Вовке, и он, как настоящий друг, выручил, пришел с гитарой.
   Они засмеялись каким-то своим воспоминаниям.
   – Ты когда ушел-то? – тихо спросил Данька. – Я тебя потерял…
   – Да утром, часов в шесть, – отозвался он.
   – Как на меня вахтерша орала! – Данька покрутил головой и добавил шепотом: – Мы кровать сломали…
   Генка кашлянул.
   Данька и Вовка тихонько засмеялись, но быстро смолкли. Наташка сидела с вытянувшимся лицом.
   Данька потянулся к кофру, достал свою гитару:
   – Ну, что, Вовка, повеселим девчонок?
   – Давай…
   Они попытались играть вместе, но все время сбивались, начинали заново, то принимались петь, но обрывали песню. Перебрасывались между собой непонятными нам шутками, говорили о неизвестных людях. Генка нервничал, мы с Наташкой сидели с каменными лицами. Так продолжалось примерно с час. Мне все время хотелось встать и уйти, но я все еще надеялась.
   – Мне пора, – Наташкин голос прозвучал довольно резко. Данька и Вовка оборвали невнятное бренчание. Данька положил гитару в кофр, потянулся.
   – Не получается что-то сегодня, – он снова зевнул. – Отложим до другого раза.
   Провожать Наташку пошли короткой дорогой. Едва спустились с железнодорожного моста, как Данька сказал:
   – Ну, вам туда, а мне – туда, – он махнул рукой в сторону заводского клуба. – Пока!
   У Наташки отвалилась нижняя челюсть. Я прятала глаза и злилась так, как никогда еще в своей жизни.
   – Что это значит? – я почувствовала, что мой голос дрожит как натянутая струна.
   – Брось, Кира, – ответил Вовка – Данька хороший парень, но по отношению к своим бабам он – просто дерьмо.
   Он так и сказал «бабам».
   – Я не баба! – мой взгляд был прикован к удаляющейся спине парня, в которого я имела несчастье влюбиться, и который записал меня в свои «бабы».
   – Вот и не становись ею, – посоветовал Вовка.
   Он что? Раскусил меня? Понял? Неужели так заметно?
   – А по-моему, мы все тут «бабы», – подвела итог Наташка. Она брезгливо сморщила нос, – Что он о себе воображает? Что вообще за поклонение такое?
   Она фыркнула и отвернулась, бросив через плечо:
   – Надеюсь, вы проводите Киру?
   – Конечно, – поспешно ответил Генка.
   – Я позвоню тебе завтра, – голос Наташки смягчился, она чмокнула меня в щеку, сделала ребятам ручкой и гордо удалилась.
   – Может, погуляем еще? – робко предложил Генка.
   И я подумала, что он ни в чем не виноват. Ведь мы знакомы тысячу лет, мы тысячу писем написали друг другу.
   Я взяла Генку и Вовку под руки, и мы пошли, медленно удаляясь от моста, от заводского клуба, от общежития, куда наверняка отправился Данька.
   @int-20 = – Все, с меня хватит, – заявила я Наташке.
   – Ура! Наконец-то! – крикнула она, и от избытка чувств кинулась обниматься.
   – Да, но ты уверена?
   – Вполне.
   – Я знала, что ты справишься, – заверила она меня. – Итак, раз уж мы освободились от влияния этого злополучного Даньки, что будем делать сегодня вечером?
   – Пойдем пугать местных обывателей, – в тон ей ответила я.
   Мы снова сидели у нее дома. Наташина мама прибегала на обед и как-то слишком бурно обрадовалась мне. Конфликт, видимо, был исчерпан. Я снова приобрела незапятнанную репутацию. Точнее, пересмотрела свои ошибки, сделала выводы и исправилась.
   – Не сидите целый день взаперти, – крикнула Наташкина мама, уходя на работу.
   Но в такую жару выползать на улицу не хотелось, да и незачем. Мы перебирали Наташкины диски с фильмами, посмотрели новую японскую анимашку. В очередной раз перемыли Даньке кости. Решили вечером погулять вдвоем, а завтра с утра пойти позагорать на поляну, недалеко от моего дома. Там обычно все загорают.
   Потом Наташка уселась за фортепиано, и мы на два голоса принялись петь все, что приходило в голову. Пели мы очень громко. Но в какой-то момент нам послышалось, как кто-то выкрикивает наши имена под окном.
   – Кто бы это мог быть?
   Наташка подошла к окну и отдернула штору. Солнечный свет хлынул в комнату вместе с жаром летнего полдня.
   – Полюбуйся-ка, – позвала меня Наташка.
   Я выглянула на улицу.
   Данька стоял под окном, задрав голову – все-таки третий этаж. Его глаза скрывали солнцезащитные очки, на смуглом лице широкая улыбка.
   – Ну, вы и лажаете, девочки! – крикнул он.
   – Что ты понимаешь в музыке! – надменно бросила Наташка.
   – Куда мне!
   Наташка быстро шепнула мне:
   – Так я и знала, изо всех окон высунулись.
   – Кто?
   – Да соседи! Теперь разговоров будет!
   Наша довольно громкая беседа, естественно, привлекла внимание всех, кто в этот час находился дома.
   – А я вас везде ищу, – ничуть не смущаясь любопытных глаз и ушей, сообщил Данька.
   – Соскучился? – хохотнула Наташка.
   – Подняться можно? – он сделал вид, что не заметил ее сарказма.
   Наташка посмотрела на меня. Я лишь слегка пожала плечами.
   – Поднимайся, – крикнула она.
   – Не хватало еще, чтоб он орал на всю улицу, – сказала мне подруга и пошла открывать дверь.
   Данька предстал перед нами с совершенно невинной, счастливой улыбкой, как будто не было вчерашнего вечера. Он снова стал другим, прежним.
   – Ты выспался? – уколола его Наташка.
   – Сном младенца, – подхватил он. – Встал в одиннадцать, и никого не могу найти. Хорошо, бабушка Киры сказала мне, что она у тебя. Вот я и пришел.
   Он по-хозяйски развалился в кресле и рассматривал нас вполне доброжелательно.
   – Вы мне не рады? – спросил.
   – Честно говоря, мы тебя не ждали.
   – Тоже мне – друзья, – он сделал вид, что обиделся. – Человек, можно сказать, погибает, а им хоть бы что.
   – Чем же мы можем тебе помочь? Ты только скажи! – Наташка все так же насмешливо говорила с ним, но, видимо, это даже доставляло ей удовольствие.
   – Дайте попить, – просто ответил Данька.
   – Это – всегда, пожалуйста. Тебе воды или чаю? – Наташка направилась на кухню, как заправская хозяйка дома.
   Я стояла у окна, отвернувшись.
   Он подошел ко мне бесшумно, я вздрогнула, когда почувствовала его ладони на своих плечах.
   – Обиделась? – негромко спросил он.
   Я резко повернулась к нему и ответила, глядя прямо в глаза:
   – Не надо меня очаровывать! Знаю я твои чары по приколу.
   Он поднял руки, сделал шаг назад:
   – Все! Понял. Извини.
   – Народ! Идите чай пить, – донеслось с кухни.
   Данька пропустил меня вперед и двинулся следом.
   Он был очень милым, все время шутил и говорил нам комплименты. А когда Наташка поинтересовалась, «как там, в общежитии», беспечно рассмеялся и довольно нелестно отозвался о приезжих студентках.
   – Зачем же ты туда ходил? – удивилась она.
   – Да, так, занесло… по старой дружбе.
   – Ты их давно знаешь? – не унималась Наташка, ей хотелось расставить все точки над i. Я понимала, что она делает это для меня, потому что сама бы я снова не решилась.
   – С прошлого года, – ответил Данька. – Слушайте, давайте не будем о них, они мне так надоели! Хотите, я вам сыграю что-нибудь? – предложил он.
   – Ты и на фортепиано умеешь? – недоверчиво переспросила Наташка.
   – Открою тебе страшную тайну: я играю на всем!
   Мы вернулись в комнату. Даня сел за инструмент, поднял крышку, и тут я впервые обратила внимание, какие у него красивые руки с узкими ладонями и тонкими сильными пальцами.
   Эти пальцы неожиданно вспорхнули, побежали по клавишам. Он играл какую-то очень знакомую мелодию, и я никак не могла вспомнить автора. Наташка шепнула: «Лист…» Потом он заиграл «Лунную сонату», резко оборвал, не закончив, принялся импровизировать. Наташка увлеклась, села рядом, и они затренькали какое-то попурри в четыре руки. Впервые в жизни я жалела о том, что не играю на фортепиано. Ведь они так увлеченно переговаривались, понимающе улыбались друг другу.
   – Можешь, – одобрила Наташка, когда они закончили.
   – Ну, так!
   Наташка выглядела абсолютно довольной. Казалось, она совсем забыла думать о похождениях Даньки. Между нами установилось некое перемирие. Наташка даже позволила гостю порыться в ее библиотеке. А это уже была высшая степень доброжелательности.
   Но так только казалось. Во время разговора она нет-нет да и задавала какой-нибудь каверзный вопрос, и Даньке приходилось отвечать на него. Так постепенно, мне удалось узнать, что студенток из общежития Данька знает довольно давно. Познакомились они на очередном конкурсе, посвященном то ли народной песне, то ли еще чему-то. Вроде бы встретились они случайно (только я плохо верила в случайные встречи ночью…). Скорее всего Данька знал об их приезде. Всего практиканток было человек пять, но лично знаком Данька только с двумя: Танюшкой и Викой. Причем, он продолжал настаивать на том, что «ничего не было», но из разговора выяснилось, что с Танюшкой он вроде бы встречался, а потом они почему-то расстались.
   Наташка многозначительно поглядывала на меня: мол, соображаешь?
   Я соображала. И еще я думала о том, что хорошо бы устроить такой же допрос Вовке. Ведь он был там и девчонок этих знает. С другой стороны: зачем мне все это надо? Не хватало еще устраивать разборки с парнем, которого я едва знаю, да и вообще вряд ли когда-нибудь еще увижу. Зачем все портить? Мне и так хорошо. Лето неумолимо перевалило за середину, до отъезда оставалось каких-то несчастных пара недель. Так чего же я хочу?
   Данька клятвенно пообещал принести сегодня гитару и устроить нам импровизированный концерт. Еще он предложил нам сходить в местную студию, ну, студия – слишком громко сказано. Скорее репетиционное помещение, где стояла аппаратура и где можно было даже что-то записать. Оказывается, местным ансамблем руководил бывший преподаватель Даньки из музыкальной школы. У них сохранились хорошие отношения, вот Данька и договорился прийти поиграть с друзьями, то есть с нами.
   Конечно, нам с Наташкой было очень интересно.
   – Как раз сегодня вечером студия свободна, – сообщил Данька, – идем?
   Разумеется, мы согласились не сговариваясь.
   От Наташки мы с ним вышли вместе.
   Всю дорогу я изображала из себя рубаху-парня. И когда мы расстались в парке, вздохнула с облегчением.
   «Надо оставить все, как есть», – твердила сама себе до самой калитки. Это только летнее приключение, больше – ничего. Я уговаривала себя, объясняла и, почти уговорила. Только одно воспоминание не давало мне покоя: мой зимний сон, темная зелень листьев, блестящие ягоды вишен и мальчик с бархатными глазами…

Глава 13
В студии

   Вечером мы встретились у клуба, Данька проводил нас с Наташей на второй этаж. Здесь, в довольно просторном помещении с большими окнами, стояла всевозможная аппаратура, о назначении которой я лишь смутно догадывалась. Вовка и Генка уже сидели за пультом и о чем-то увлеченно спорили. С ними был еще один парень, нас представили, оказалось, что он умеет играть на ударных, попросту говоря – барабанить.
   Ну и началось. Снова долго настраивали гитары и спорили, кто на какой будет играть. Наташка обнаружила электроорган и страшно заинтересовалась. Короче говоря, все нашли себе занятия, кроме меня.
   – Потерпи, – пообещал Данька, – ты будешь главным ценителем.
   Но вообще-то они скоро забыли обо мне. Я бродила по студии, натыкалась на углы, рассматривала какие-то громоздкие черные ящики, потом нашла бесхозный микрофон, разобралась с ним, подключила и, от нечего делать, стала напевать «Only you». Я ее неплохо знаю, даже в школе приходилось петь, наша англичанка как-то устроила концерт со всякими сценками, стихами и песенками на английском.
   Ну вот, я потихоньку пела, усевшись в уголке. И вдруг поняла, что в студии наступила тишина. Я замолчала, удивленно оглядываясь.
   – Ну, что же ты! – крикнул Данька, – давай!
   Он начал играть, Вовка подстроил звук. Я пожала плечами и запела сначала.
   – Круто! – сказал Данька, когда песенка кончилась. – Ты где-нибудь пела раньше?
   – Ну, в хоре. В нашем школьном ансамбле… Потом еще одни знакомые ребята приглашали попеть, но я отказалась.
   – Почему?
   – Слишком много времени все это отнимает. Этому надо посвятить всю жизнь, а мне что-то не хочется.
   – Жаль, я, честно говоря, подумал, что ты занималась вокалом. А еще что-нибудь споешь?
   Я вспомнила пару песенок из репертуара «Фабрики звезд», Данька их не знал, но попытался подобрать на ходу. Ему удалось. Наверное, он действительно обладал музыкальным талантом. Потому что подбирал мелодии на удивление быстро и точно. Еще у него была потрясающая музыкальная память. А вот пел он не очень хорошо. К тому же, все портил небольшой речевой дефект. Пока Данька говорил, это даже казалось интересным; но пение не прощает никаких погрешностей. Тот единственный раз, когда мне понравилось, как он поет, был скорее исключением. Просто это было впервые, я была слишком очарована, да к тому же, мы выпили по несколько коктейлей…