8
Приказ есть приказ. Без нужды приказов не отдают. Зачем приказ, почему приказ - пусть выводят писаря. Те, кто получил приказ, должны его выполнять. И выполнять красиво. Красиво выполнить красивый приказ - это и есть жизнь. А красивый приказ - это приказ, в котором четко сказано, что делать, и дана свобода, как делать. С тех пор как бакалавр-лейтенант Форан Година положил в основание своей жизни эти весомые, надежные кубические заповеди, прошло тридцать лет. Правильно он поступил, этот юнец. Умница он был. И тридцать лет потом он тоже был умницей. Чему доказательство вот кварт-майорские нашивки.
Могучий мужик - кварт-майор. И ходит по кратчайшим расстояниям. Быстро ходит. А где пройдет, там второй раз ходить не приходится. И это знают все. И начальники, и подчиненные.
Смирно! Стоять - вольно.
Шесть декад тому назад кварт-майор Година получил приказ: очистить квартал от имеющихся сооружении и развернуть на этом месте спецсооружения согласно особому титульному списку. Через час он уже связался с мэром. Тот, конечно, кивал на муниципалитет, на то, на се. Философ! Муниципалитет он собрал не через неделю, а через три часа, хотя поначалу впал в истерику и заявил, что это невозможно и, главное, против правил. И пока вся эта шарманка тянула, кто в лес, кто по дрова, кварт-майорская малышня собирала колонну первого броска. Философы все еще решали вопрос, а третья ипостась кварт-майора уже встречала колонну на подходе к району. К двадцати ноль-ноль были поставлены сборные бараки для первой команды, в двадцать тридцать его вторая ипостась пробовала ужин для людей. Муниципалитет капитулировал перед его первой ипостасью в двадцать сорок пять.
В три дня был готов временный корпус, и все конторы-шманторы в квартале получили тридцать шесть часов сроку на эвакуацию и переселение. Кварт-майор при своих четырех ипостасях управился бы и за восемнадцать, но не лезть же самому в эти насиженные столетиями дебри! Что там? Водопровод, канализация, связь, энергопитание, транспорт на двух уровнях. Еще что? Выход метрополитена. Перенести. В семьдесят два часа. Малышня облепила квартал, как пчелки! И на сорок первом часу после объявления об эвакуации на квартал двинулись саперы. Сон, отдых посменно. По пустякам не беспокоить. Что пустяк, что не пустяк, вы должны понимать сами. Через пять суток здесь должно быть ровное пустое место. Хлам вывезти на переработку. Не справляется? Согласуйте с философами места для свалки - пусть потом хоть сто лет перерабатывают. Ишь, вздумали урвать куш за чужой счет! Дозаседались.
Через пять суток все четыре полевые ипостаси кварт-майора сошлись в одно, чтобы с удовлетворением обозреть расчищенный полигон. Было не по-сентябрьски пасмурно, почти темно, порывистый ветер швырял в лицо путаные дождевые струи. Сержант распахнул дверцы, кварт-майор, един в четырех лицах, вышел из кабины временного пункта деления-соединения личности, принял рапорт у заместителя, спиной усек, что вслед за ним вышел из кабины доктор Ю, про себя похвалил его - да и себя заодно: хорошую драйку задал он этому философу за полторы декады! - оглядел строй офицеров, поздоровался и двинулся мерным шагом по диагонали полигона, не сворачивая перед лужами. За ним - заместитель и доктор Ю, следом - офицеры в колонну по одному.
Прелесть! Не полигон, а плац в раю. Вот теперь будем строить. Смир-рна! Объявить по командам - людям двадцать четыре часа отдыха с увольнением. Бакалавр-лейтенант Монтейру, кандидат-лейтенант Дюбуа, старший кандидат-лейтенант Стаффорд, два шага вперед! За отличную работу от имени командования два года дополнительного стажа. Прим-майор Гонзалес, секунд-майор Йогмундссон, три шага вперед! За отличную работу год дополнительного стажа. Всему офицерскому составу шесть месяцев дополнительного стажа. Всему рядовому составу - месяц. Встать в строй. Равняйсь! Смирно! Нале-е-ву! Шагом марш!
Льется дождик, ветер лих. А солдату что до них! Не сахарные. Строевым шагом по такому плацу в дождь - в этом есть своя прелесть. Прелесть, да. Кто ее понимает, тот кварт-майору брат родной. А все прочие от него рысью, в галоп, с приседаниями, щель в небесах!..
Льется дождик, ветер лих! Доктор Ю, мне спрашивать у вас, как с документацией? Вы же слышали - людям дано двадцать четыре часа отдыха. Через двадцать четыре часа документация первой очереди должна быть введена в машины. Вам недаром дано на это время пять ипостасей. Да и философам вашим исхлопотано кому по три, кому по четыре. Вот и управляйтесь. Вам приказывать я не могу. А жаль.
Сроки. Слаженность. Темп. Разве можно останавливать таких ребят! Строительные батальоны! Они же бога разнесут по кубикам и построят вдвое больше. Так что пошевеливайтесь, доктор Ю. Эта история с перекрытиями была достаточно показательна, и я рад, что вы сделали из нее выводы. И кстати, раз вам на это время присвоены права квинт-майора, потрудились бы вы надеть форму и носить ее как подобает. И хотя право у вас на это есть, но со мной, кварт-майором, беседовать на уровне ниже второй ипостаси - это не принято. Я уж как занят, а третьей к вам еще ни разу не оборачивался. А тоже формально могу. Уж вы простите меня за совет, но не объясняйте вы никому ничего, когда у вас просят указаний. Мне можете объяснять, я стерплю - закаленный, не то видал. А малышня расстраивается, недолго и захандрить. Это не дело.
Ветер лих!
Первая очередь - курсантская школа, энергоблок. Тераджоуль раз, тераджоуль два. Переключатели. Что? Нет на такую мощность? Сержант, связь! Предприятие трех-четырехлетнего возраста, быстрорастущее! Нет таких? Нет, все эти бронтозавры нас придушат. Студия физики военно-строительной академии плюс спецмастерские третьего управления плюс зеленый угол на поставки. Да! Личное распоряжение генерал-ректора. За счет спецфонда президентуры. Сержант, передайте меня в приемную генерала.
Ветер лих, ветер лих!
Вот видите, доктор Ю, как у нас! Испытания переключателей двадцать второго. Лично. Топорная работа - да, шесть душ обслуги - да, но они не откажут. Не то что ваши формирователи пучностей. Кстати, как с ними? Осталось пять дней. Что? Грипп? Медслужба сил порядка. Завеса - не завеса, хоть на сорок восемь часов, мне какое дело! Я знаю одно - гриппа у меня в командах не должно быть. А как этого добиться - это ваше дело. Доктор Ю, а можно без трех вариантов, без преимуществ, без недостатков. Скажите вы наконец, что вам нужно, и, если ваши философы с этим не управляются, я готов связать вас, с кем следует.
Лье-о-о-отся! Дождик!
Три недели дождя! Увеличить калорийность пайка на одну группу для всех полевых команд. Сократить рабочую смену до четырех часов. Затребуйте резервную часть, подготовьте размещение, питание. Вот и запасные "Гефесты" пошли в дело. Не вы ли, доктор Ю, делали плечиком, когда я их заказывал и отвлекал людей на складирование? Ах, это была ваша четвертая ипостась. Я же вам говорил, не ниже второй. Экзамены будете принимать без меня. Это не по моей части. Да, первую группу в моем присутствии, я должен это видеть. А дальше - без меня. До автоматизма. Есть рефлекс-аппараты для этого. Отчислять с убавлением стажа. Это их подхлестнет. Двоих. По вашему выбору. Коридор без окон, лифт без окон, переход без окон. Рассредоточение внимания при этой гамме не свыше десяти процентов в первые полчаса, затем спадает. Так записано в инструкции. Значит, так оно и есть. Мы с вами нетипичный случай. Наши личные вкусы остаются при нас. Вы же все-таки философ, квинт-майор Ю, а они офицеры. Понимаете - офицеры.
Ветер лих!
Виновных я не ищу, они ко мне приходят сами. Так лучше для дела и для них. Благодарю вас за сообщение, но я хотел бы знать, во что это выльется. Ах, вы не готовы. Вы хорошо запомнили, что информация должна быть скорой, хвалю, но вы забыли, что она должна быть полной. Напоминаю. Через две недели я сдаю объект, и я его сдам. Полностью работоспособным. Вот почему я даю вам два часа на расчеты. Генерал-ректору докладываю я, а не вы. И он, и я, мы оба знаем, о чем я ему должен доложить. А если я докладываю, что все готово - иного доклада не будет, - так это означает, что все готово, щель в небесах! Секунд-майор, данной мне властью возлагаю на вас обязанности терц-майора. Уж вам-то мне не объяснять, на что вам третья ипостась. Вы обеспечиваете дополнительный титульный список, который вам доложит доктор... квинт-майор Джордж Ю через два часа. И помните - больше самостоятельности. Если им нужна эта замшелая история, дайте им ее всю. Я сказал - всю! Я строю объект, а не руковожу его работой. Прикажут - буду руководить. И во всем разбираться. Пока пусть разбираются они.
А солдату что до них!
Да, генерал. Есть, генерал. Так точно. Поузловая проверка завершена к восемнадцати ноль-ноль. Семьдесят восемь процентов по высшему баллу. В двадцать четыре ноль-ноль - пробная засылка агентуры.
Дети мои, вы понимаете, первая засылка связана с большим риском, с большой опасностью. Я готов взять на себя ответственность за назначение любого из вас первым, но у вас есть свои права, и я их уважаю. Так кто из вас готов отправиться в прошлое для выполнения спецзадания президентуры? Благодарю, иного я и не ожидал. Так я и доложу командованию.
Служу человечеству!
Первая ипостась кварт-майора Форана Годины стояла навытяжку перед дверьми кабины деления-соединения личности, ожидая появления генерала де ль'Ойра. Вторая ипостась подписывала в штабе ежедневную ведомость расходов, третья лично присутствовала при приеме-передаче агентов в "вороньем гнезде" на верхушке семидесяти метровой башни ПМВС - пункта межвременной связи, развернутого и запущенного в положенный срок. А четвертая где-то в тысяче километров отсюда участвовала в заседании отдела-IV штаб-квартиры сил порядка.
Двери кабины налились красным светом, погасли, вспыхнули зеленым. Кварт-майор подтянулся еще звонче, двери раздвинулись, и генерал де ль'Ойр шагнул на красную ковровую дорожку.
"Вторая ипостась! Ого!" - отметил про себя кварт-майор, встречавшийся до сих пор не выше, чем с шестой. Он сделал шаг вперед, четко приложил руку к головному убору и доложил генералу о выполнении приказа.
9
Все произошло где-то около полуночи километрах в ста от города. Когда после длинного пологого подъема глазам Степана открылась выемка, в которую полминуты назад провалились задние светлячки машины Вольфа Ван-Даана, Левочкин похолодел. Там, внизу, лоб в лоб "фольксвагену", ослепительно сияя фарами, неслась встречная машина.
Капут!
Внезапно какая-то тень накрыла слепящий свет, и Степан снова ослеп, на этот раз от темноты. Донесся гулкий удар, звон, скрежет.
Капу-ут!
Он включил фары. И увидел белую-белую стремительно надвигающуюся шевелящуюся безобразную груду.
Дупло! Капут!
Он резко затормозил, и тут из-за его спины молнией вынеслась еще одна машина и рванулась по левой стороне в обход груды. Сменщик. Куда?
За грудой, на подъеме, Степан различил стремительно убегающие задние светлячки и два светлых пятна на дороге. Машина, обогнавшая Степана, включила фары и облила резким светом розовые и желтые цветочки на уносящемся "фольксвагене". Фольксвагене? Что же?..
- Вам стоп! - приказала ниточка. - Вам стоп. Осмотрите место происшествия. Доложите обстановку.
Йерг, слава богу, спал. Пусть спит.
Выехав на обочину метрах в ста за грудой, Степан дал задний ход и почти вплотную подъехал к месту аварии. Обернувшись вслед уходящим машинам, он не увидел их огней. Они уже скрылись за гребнем очередного холма. Ушли.
Стояла тишина. Мертвая тишина. Только что-то булькало. Между подошвами и бетоном противно скрежетал гравий. Знобило. Сыро. И подташнивало. От происшедшего.
Перед Степаном в темноте, покосившись набок и вперед, высился огромный длинный автофургон. На боку автофургона светящейся краской было написано "БУХАРА". Тот тряпковоз? Быть не может! Степан прошел вперед вдоль "БУХАРЫ" и не сразу понял, почему шоферская кабина фургона так бесформенна и велика. Как так могло?.. Что-то сложное и громоздкое прянуло сверху на кабину, раздавило ее, словно спичечный коробок, и так и осталось там, наверху, распластанное, как хищная птица, пригвоздившая к земле еще трепещущую добычу. Передние баллоны автофургона лопнули, он ткнулся, исковерканной мордой в развороченную бетонную плиту дороги.
Степан бессознательно протянул руку, чтобы потрогать, и больно ударил пальцы о невидимый во тьме торчащий кусок металла.
Только тут он вспомнил, что у него есть в багажнике дорожный фонарь. И надувная кукла. Она ему теперь будет телом. Йерга на всякий случай надо оставить в машине.
Он побежал было за фонарем. И пришлось заставлять себя бежать - ноги не слушались, ему казалось, что он вот-вот упадет.
- Доложите обстановку. Немедленно доложите обстановку, - властно потребовала ниточка.
- Сейчас, сейчас, - торопливо ответил Степан, переходя в куклу. Сейчас.
- Кандидат-лейтенант, возьмите себя в руки, - приказала ниточка и, помолчав, повторила: - Доложите обстановку.
Степан осветил фонарем груду над кабиной и увидел, что это были смятые останки легкового автомобиля. "Тойота". Рыженькая "тойота". Она самая! Значит... Как же это могло получиться? Как это могло получиться? Как это могло...
И вдруг он понял. Понял! "Тойота" шла за "БУХАРОЙ". До последней секунды. А когда тому парню в ней стало ясно, что сейчас... И что он не успеет обогнать... и что есть шанс, что встречный прикрывающий, то есть он, Степан Левочкин, может не сработать... А он не сработал. Не сработал, дупло!.. Водитель ушел в "тойоту"... Перегруппировал свой внутренний запас в кинетическую... Метнул машину-себя вверх, вперед, обрушил ее на кабину "БУХАРЫ" и прихлопнул!.. А сам... А сам еще успел оттолкнуть "фольксваген" влево. Мамочка мамочка, сколько ж он успел! Сколько ж он успел!.. И вот он лежит на кабине... Неживой... Потому что всю энергию, всю энергию... И виноват в этом он, Степан, оставивший Вольфа без прикрытия.
А тот, в кабине "БУХАРЫ"?
- Энергию мне, - потребовал Степан. У него-то было время запросить, распределить. Эх! - Пятьсот килоджоулей. Еще пятьсот.
Чудовищная сила влилась в него, что-то сверкнуло в глазах. Он стал твердым. Напряженным. Всемогущим.
Повинуясь его приказу, останки "тойоты" со скрежетом приподнялись, отплыли немного вперед и плавно опустились на шоссе. Одним движением пальца Степан вспорол мятый верх кабины "БУХАРЫ" и отогнул его на сторону, как крышку консервной банки. Да, так и есть. Все сиденье залито желтой воскообразной массой. Это все, что осталось, что должно было остаться после того, как "БУХАРА" потерял способность сознательно управлять собой в мире, отстоящем от покинутого им на триста девяносто четыре года.
- Докладываю, - сказал кандидат-лейтенант. - Докладываю...
Может, все-таки жив?.. Тот, из "тойоты"...
Степан подошел к обломкам, выбрал взглядом. Смятую крышку багажника. Нарочито медленно прикоснулся к ней, всем своим видом показал, что хочет взять ее с собой. Выждал. Сколько он мог выждать? Секунд пять. Переполз или нет?.. Отделил крышку от обломков.
А вдруг "тот" не успел? Если ранен...
Он положил крышку на дорогу. Еще подождал.
Да пусть она лежит. Пусть лежит. У него еще есть время. Много времени. Минуты две.
- У вас не больше трех минут. К вам свернули. К вам свернули, - кричала ниточка.
- Вас понял. Мне пятьсот. И еще пятьсот. И еще...
Он шагнул к автофургону, напрягся и начал работать. Не должно остаться никаких следов. Никаких.
Темная гудящая сила бешеным потоком проносилась сквозь него и обрушивалась на дрожащую, оседающую тушу "БУХАРЫ". Где этот подонок достал такой ящик? Воздух наполнился удушающим запахом горелого металла, резины, масла. Полыхнул было разлитый бензин, но Степан прихлопнул пламя воздушным комком. Туша таяла на глазах. Все в азот, в неон! "Фиатик" в сторону, за обочину. В кусты. Йергу спать, спать. Крышку. Где крышка? Тоже за обочину... Дорогу расправить.
Последним усилием Степан закрутил смерч и послал с ним ко всем чертям в небеса этот гудящий напряженный воздух, вобравший в себя то, что было "БУХАРОЙ" и рыженькой "тойотой". На шоссе было чисто. Там, за спиной, за гребнем подъема, уже отсверкивала колеблющаяся зарница от фар приближающейся машины.
Ну и пусть едет. У него чисто. Как на паркете.
Он отпрыгнул в сторону и присел за кустом. И в тот же миг сияющий меч света, описав дугу, упал с неба на дорогу. С натужным воем прополз какой-то автолилипутик на электрическом ходу, заскрипел, застонал, взобрался на подъем, исчез.
Степан поднял крышку багажника, расправил ее и аккуратно сложил. Вдвое, еще раз вдвое, еще раз вдвое. Перенес фиатик с Йергом на дорогу, осторожно положил сложенный стальной лист на заднее сиденье. А вдруг "тот" действительно живой и успел туда перебраться. Эх, парень! Ну, потерпи, потерпи. Часика три-четыре. Придется. Сейчас нам ехать к Дэди, а потом...
А потом все. Будь здоров, Ержик. Ты забудешь все это. Даже в бреду не увидишь. Живи, как жил. Ухаживай за своей Дэди, дай тебе бог счастья. А нас извини. Работа такая, Ержик. Ничего не попишешь. Друга вот моего видишь как... Сообрази я там, в городе, прикрой я "фолькс", отпихнул бы сам этот дурацкий ящик, а там бы его ребята приняли... Да какое тебе до этого дело) Потерпи еще недельку, пока будем сворачиваться.
Вернув остаток энергии, Степан почувствовал себя обессиленным и вялым. На педаль было не нажать. Было двадцать минут первого. Только к часу ночи он поспеет с Йергом к Дэди. Нехорошо, очень нехорошо. Нарушение. Ну, Ержик, извини. Всякое бывает.
А этот Волли, тоже хорош гусь! Удрал ведь. Струсил. Видел. И не остановился. Принц Оранский! И хорошо, что струсил. Что бы я там делал с ним на дороге? И со всей его компашкой? Даже не представляю.
- Как себя чувствуете? - спросила ниточка.
- Нормально.
Во рту было сухо. Тело ныло. Заноешь...
Заехали на левую автостоянку возле "Рузвельт-сентер". "Фолькс" в желтые и розовые цветочки, как ни в чем не бывало, притулился в уголке. На прежнем месте. Йерг проснулся. Забеспокоился. И поехали они к Дэди. Только лист с заднего сиденья убрали в багажник. На всякий случай. Вряд ли у Дэди сыщется любитель ночных катаний. Но подвезти кого-нибудь наверняка придется. Лучше убрать. Чтобы не было вопросов.
У Дэди они были к часу ночи. Парламент был в полном. Разгаре. Бог-внук нес несусветную. Чушь. Зубы болели.
- Ержик, ты что-то плохо выглядишь, - сказала ему Дэди и вдруг. Запустила руку в волосы. И взъерошила. У Йерга благодарно и расслабленно замерло. Сердце. Он схватил эту руку. Тонкую. Теплую. Желанную. И никуда ее не повел. Дэди. Но не потому, что Степан. Что Степану худо. Нет. Надо было что-то сказать. Но что? Он не знал, что сказать... Эх, Ержик, Ержик.
Худо. Горит все внутри. Башка кружится.
Всю дорогу до дома тошнило.
Поставив в ванную сложенный стальной лист, Степан отер мокрый лоб. Душ принять? Ну его к черту. Вот дупло!
И, уже теряя сознание, соскальзывая спиной по зеленым и красным плиточкам на стене в черную шевелящуюся бездну, кандидат-лейтенант Степан Левочкин передал по линии связи:
- Чувствую себя плохо. Очень плохо. Нуждаюсь в помощи...
10
- Генерал, я протестую. Я категорически протестую. Я обжалую ваши действия в президентуре!
Лорд Хафэнаур был вне себя. Подумать только! Столько мысли, столько труда, такие великолепные установки! Прекрасно работающие установки! Какие возможности. И все это обращено в пыль! В ничто! В пустое место!.. Нет, это невероятно, это неслыханно!
- Эти установки были осуществлены исключительно Силами порядка для проведения одной особой операции, исключительно за счет специального фонда. Они принадлежали силам порядка. Право решать их судьбу - это исключительное право вооруженных сил. Я не понимаю вашего протеста и категорически его отклоняю.
Нет, генерал де ль'Ойр прекрасно понимал лорда Хафэнаура. Они ждали этих установок. Они мечтали о них и знали, что нет никакой надежды их осуществить. Во всяком случае при их жизни. И вдруг такая возможность! В обход всей громоздкой бюрократии, всех этих советов, комитетов, комиссий! Огромные мощности, бешеная надежность, все по последнему, по сверхпоследнему слову. И не без их участия. Тандем Година - Ю оказался на редкость эффективным. И вдруг все это рушится, потому что какой-то тупоголовый солдафон вздумал соблюдать букву инструкции, ни с кем не советуясь, никого не спросясь, не пожелав даже просто подождать месяц-другой, пока будет согласована процедура передачи... И как) Доктора Джорджа Ю услали, специально услали и в его отсутствие за несколько часов буквально разнесли все и теперь, не торопясь, восстанавливают какие-то жалкие лавчонки, стоявшие на этом месте.
- Ваше лордство! Завтра в десять ноль-ноль по среднеевропейскому времени в мемориальном центре вооруженных сил состоится церемония прощания с телами двух офицеров, погибших при исполнении служебных обязанностей. Я надеюсь, что Совет научных исследований будет там достойно представлен.
- Да, конечно, - сломавшимся голосом ответил лорд Хафэнаур.
Капитан Йозеф Дальманн был тяжело ранен, когда своим телом преградил дорогу Мора. Кандидат-лейтенант Степан Левочкин сделал все возможное для его спасения, но Дальманн не выдержал процедуры возврата. Сам Левочкин, уничтожая следы покушения, использовал себя в качестве концентратора энергии. Из-за недостатка времени ему пришлось превысить допустимые плотности, он получил тяжелейшие внутренние ожоги. Процедуру возврата он выдержал, но травмы оказались слишком серьезны. Оба перенесены в новые тела и скоро выйдут из госпиталя. Их прежние тела завтра будут торжественно преданы земле.
Нет, господа ученые! Ваша любознательность не знает предела, ваши возможности слишком велики. Ваши успехи раз за разом ставят на карту само существование человечества. Большей части которого не только непонятен, просто неизвестен ваш труд. И генерал де ль'Ойр не даст, вы слышите, не даст вам в руки эту отмычку в прошлое. Не даст! Извольте делать все, как положено. Наберитесь терпения. Спроситесь у человечества. А не у генерала де ль'Ойра, мадам Трантакавитас и еще двух десятков более или менее случайных персон. В обход не выйдет.
Кварт-майор Година заслуживает всяческой похвалы. И построил прекрасно, и уничтожил безукоризненно. Перескок через звание - дело экстраординарное. Но Година заслужил погоны секст-майора, и он их получит.
Все, чего вы добьетесь сейчас, лорд Хафэнаур, это отставки генерала де ль'Ойра. Он стар, он к этому готов и не будет особенно сопротивляться. Собственно, он давно уже решил для себя этот вопрос, но в эти месяцы его решение было неосуществимо. Он должен был довести это дело до конца. И он его доведет. До конца. И тем облегчит вам задачу.
Где-то там, четыреста лет назад, на окраине Бейрута в норе, выкопанной в глинистом откосе, живет нищий. Жалкий больной старик, покрытый отвратительными язвами. К нему и подойти-то противно. Даже у комиссии общественного призрения не хватает духу к нему подступиться. Он почти не выползает из своей норы. Откуда он взялся, никто не знает. На груди у него видели крест, так что он христианин. Сердобольные старушки из христианской общины посылают к его норе мальчишек. Кинуть туда кусок хлеба и пачку старых газет. Он, видно, уже тронулся, он очень любит старые газеты, долго их перебирает, а потом жжет, греет над пламенем руки и что-то бормочет.
Не будет больше этого нищего.
Вы об этом еще не знаете, лорд Хафэнаур, но прим-майору Лахтинену, командиру роты особого назначения, передан в Бейрут приказ. О принудительном возвращении из прошлого участника "бейрутского эксперимента". И о немедленной ликвидации установки, принадлежащей бейрутскому институту истории и вот уже три месяца находящейся под его контролем. Все. Вот вам и превышение полномочий, ваше лордство. Это уже несомненно превышение.
Да, прошло три месяца. И опять наступила инспекционная декада. Завтра с девяти ноль-ноль до одиннадцати генерал должен находиться на тридцати шести патрульных кораблях. Именно поэтому он продиктовал ходатайство в президентуру о разрешении на тридцать седьмую ипостась с девяти сорока пяти до одиннадцати. Ввиду необходимости лично присутствовать в это время на торжественной церемонии в мемориальном центре вооруженных сил.
Приказ есть приказ. Без нужды приказов не отдают. Зачем приказ, почему приказ - пусть выводят писаря. Те, кто получил приказ, должны его выполнять. И выполнять красиво. Красиво выполнить красивый приказ - это и есть жизнь. А красивый приказ - это приказ, в котором четко сказано, что делать, и дана свобода, как делать. С тех пор как бакалавр-лейтенант Форан Година положил в основание своей жизни эти весомые, надежные кубические заповеди, прошло тридцать лет. Правильно он поступил, этот юнец. Умница он был. И тридцать лет потом он тоже был умницей. Чему доказательство вот кварт-майорские нашивки.
Могучий мужик - кварт-майор. И ходит по кратчайшим расстояниям. Быстро ходит. А где пройдет, там второй раз ходить не приходится. И это знают все. И начальники, и подчиненные.
Смирно! Стоять - вольно.
Шесть декад тому назад кварт-майор Година получил приказ: очистить квартал от имеющихся сооружении и развернуть на этом месте спецсооружения согласно особому титульному списку. Через час он уже связался с мэром. Тот, конечно, кивал на муниципалитет, на то, на се. Философ! Муниципалитет он собрал не через неделю, а через три часа, хотя поначалу впал в истерику и заявил, что это невозможно и, главное, против правил. И пока вся эта шарманка тянула, кто в лес, кто по дрова, кварт-майорская малышня собирала колонну первого броска. Философы все еще решали вопрос, а третья ипостась кварт-майора уже встречала колонну на подходе к району. К двадцати ноль-ноль были поставлены сборные бараки для первой команды, в двадцать тридцать его вторая ипостась пробовала ужин для людей. Муниципалитет капитулировал перед его первой ипостасью в двадцать сорок пять.
В три дня был готов временный корпус, и все конторы-шманторы в квартале получили тридцать шесть часов сроку на эвакуацию и переселение. Кварт-майор при своих четырех ипостасях управился бы и за восемнадцать, но не лезть же самому в эти насиженные столетиями дебри! Что там? Водопровод, канализация, связь, энергопитание, транспорт на двух уровнях. Еще что? Выход метрополитена. Перенести. В семьдесят два часа. Малышня облепила квартал, как пчелки! И на сорок первом часу после объявления об эвакуации на квартал двинулись саперы. Сон, отдых посменно. По пустякам не беспокоить. Что пустяк, что не пустяк, вы должны понимать сами. Через пять суток здесь должно быть ровное пустое место. Хлам вывезти на переработку. Не справляется? Согласуйте с философами места для свалки - пусть потом хоть сто лет перерабатывают. Ишь, вздумали урвать куш за чужой счет! Дозаседались.
Через пять суток все четыре полевые ипостаси кварт-майора сошлись в одно, чтобы с удовлетворением обозреть расчищенный полигон. Было не по-сентябрьски пасмурно, почти темно, порывистый ветер швырял в лицо путаные дождевые струи. Сержант распахнул дверцы, кварт-майор, един в четырех лицах, вышел из кабины временного пункта деления-соединения личности, принял рапорт у заместителя, спиной усек, что вслед за ним вышел из кабины доктор Ю, про себя похвалил его - да и себя заодно: хорошую драйку задал он этому философу за полторы декады! - оглядел строй офицеров, поздоровался и двинулся мерным шагом по диагонали полигона, не сворачивая перед лужами. За ним - заместитель и доктор Ю, следом - офицеры в колонну по одному.
Прелесть! Не полигон, а плац в раю. Вот теперь будем строить. Смир-рна! Объявить по командам - людям двадцать четыре часа отдыха с увольнением. Бакалавр-лейтенант Монтейру, кандидат-лейтенант Дюбуа, старший кандидат-лейтенант Стаффорд, два шага вперед! За отличную работу от имени командования два года дополнительного стажа. Прим-майор Гонзалес, секунд-майор Йогмундссон, три шага вперед! За отличную работу год дополнительного стажа. Всему офицерскому составу шесть месяцев дополнительного стажа. Всему рядовому составу - месяц. Встать в строй. Равняйсь! Смирно! Нале-е-ву! Шагом марш!
Льется дождик, ветер лих. А солдату что до них! Не сахарные. Строевым шагом по такому плацу в дождь - в этом есть своя прелесть. Прелесть, да. Кто ее понимает, тот кварт-майору брат родной. А все прочие от него рысью, в галоп, с приседаниями, щель в небесах!..
Льется дождик, ветер лих! Доктор Ю, мне спрашивать у вас, как с документацией? Вы же слышали - людям дано двадцать четыре часа отдыха. Через двадцать четыре часа документация первой очереди должна быть введена в машины. Вам недаром дано на это время пять ипостасей. Да и философам вашим исхлопотано кому по три, кому по четыре. Вот и управляйтесь. Вам приказывать я не могу. А жаль.
Сроки. Слаженность. Темп. Разве можно останавливать таких ребят! Строительные батальоны! Они же бога разнесут по кубикам и построят вдвое больше. Так что пошевеливайтесь, доктор Ю. Эта история с перекрытиями была достаточно показательна, и я рад, что вы сделали из нее выводы. И кстати, раз вам на это время присвоены права квинт-майора, потрудились бы вы надеть форму и носить ее как подобает. И хотя право у вас на это есть, но со мной, кварт-майором, беседовать на уровне ниже второй ипостаси - это не принято. Я уж как занят, а третьей к вам еще ни разу не оборачивался. А тоже формально могу. Уж вы простите меня за совет, но не объясняйте вы никому ничего, когда у вас просят указаний. Мне можете объяснять, я стерплю - закаленный, не то видал. А малышня расстраивается, недолго и захандрить. Это не дело.
Ветер лих!
Первая очередь - курсантская школа, энергоблок. Тераджоуль раз, тераджоуль два. Переключатели. Что? Нет на такую мощность? Сержант, связь! Предприятие трех-четырехлетнего возраста, быстрорастущее! Нет таких? Нет, все эти бронтозавры нас придушат. Студия физики военно-строительной академии плюс спецмастерские третьего управления плюс зеленый угол на поставки. Да! Личное распоряжение генерал-ректора. За счет спецфонда президентуры. Сержант, передайте меня в приемную генерала.
Ветер лих, ветер лих!
Вот видите, доктор Ю, как у нас! Испытания переключателей двадцать второго. Лично. Топорная работа - да, шесть душ обслуги - да, но они не откажут. Не то что ваши формирователи пучностей. Кстати, как с ними? Осталось пять дней. Что? Грипп? Медслужба сил порядка. Завеса - не завеса, хоть на сорок восемь часов, мне какое дело! Я знаю одно - гриппа у меня в командах не должно быть. А как этого добиться - это ваше дело. Доктор Ю, а можно без трех вариантов, без преимуществ, без недостатков. Скажите вы наконец, что вам нужно, и, если ваши философы с этим не управляются, я готов связать вас, с кем следует.
Лье-о-о-отся! Дождик!
Три недели дождя! Увеличить калорийность пайка на одну группу для всех полевых команд. Сократить рабочую смену до четырех часов. Затребуйте резервную часть, подготовьте размещение, питание. Вот и запасные "Гефесты" пошли в дело. Не вы ли, доктор Ю, делали плечиком, когда я их заказывал и отвлекал людей на складирование? Ах, это была ваша четвертая ипостась. Я же вам говорил, не ниже второй. Экзамены будете принимать без меня. Это не по моей части. Да, первую группу в моем присутствии, я должен это видеть. А дальше - без меня. До автоматизма. Есть рефлекс-аппараты для этого. Отчислять с убавлением стажа. Это их подхлестнет. Двоих. По вашему выбору. Коридор без окон, лифт без окон, переход без окон. Рассредоточение внимания при этой гамме не свыше десяти процентов в первые полчаса, затем спадает. Так записано в инструкции. Значит, так оно и есть. Мы с вами нетипичный случай. Наши личные вкусы остаются при нас. Вы же все-таки философ, квинт-майор Ю, а они офицеры. Понимаете - офицеры.
Ветер лих!
Виновных я не ищу, они ко мне приходят сами. Так лучше для дела и для них. Благодарю вас за сообщение, но я хотел бы знать, во что это выльется. Ах, вы не готовы. Вы хорошо запомнили, что информация должна быть скорой, хвалю, но вы забыли, что она должна быть полной. Напоминаю. Через две недели я сдаю объект, и я его сдам. Полностью работоспособным. Вот почему я даю вам два часа на расчеты. Генерал-ректору докладываю я, а не вы. И он, и я, мы оба знаем, о чем я ему должен доложить. А если я докладываю, что все готово - иного доклада не будет, - так это означает, что все готово, щель в небесах! Секунд-майор, данной мне властью возлагаю на вас обязанности терц-майора. Уж вам-то мне не объяснять, на что вам третья ипостась. Вы обеспечиваете дополнительный титульный список, который вам доложит доктор... квинт-майор Джордж Ю через два часа. И помните - больше самостоятельности. Если им нужна эта замшелая история, дайте им ее всю. Я сказал - всю! Я строю объект, а не руковожу его работой. Прикажут - буду руководить. И во всем разбираться. Пока пусть разбираются они.
А солдату что до них!
Да, генерал. Есть, генерал. Так точно. Поузловая проверка завершена к восемнадцати ноль-ноль. Семьдесят восемь процентов по высшему баллу. В двадцать четыре ноль-ноль - пробная засылка агентуры.
Дети мои, вы понимаете, первая засылка связана с большим риском, с большой опасностью. Я готов взять на себя ответственность за назначение любого из вас первым, но у вас есть свои права, и я их уважаю. Так кто из вас готов отправиться в прошлое для выполнения спецзадания президентуры? Благодарю, иного я и не ожидал. Так я и доложу командованию.
Служу человечеству!
Первая ипостась кварт-майора Форана Годины стояла навытяжку перед дверьми кабины деления-соединения личности, ожидая появления генерала де ль'Ойра. Вторая ипостась подписывала в штабе ежедневную ведомость расходов, третья лично присутствовала при приеме-передаче агентов в "вороньем гнезде" на верхушке семидесяти метровой башни ПМВС - пункта межвременной связи, развернутого и запущенного в положенный срок. А четвертая где-то в тысяче километров отсюда участвовала в заседании отдела-IV штаб-квартиры сил порядка.
Двери кабины налились красным светом, погасли, вспыхнули зеленым. Кварт-майор подтянулся еще звонче, двери раздвинулись, и генерал де ль'Ойр шагнул на красную ковровую дорожку.
"Вторая ипостась! Ого!" - отметил про себя кварт-майор, встречавшийся до сих пор не выше, чем с шестой. Он сделал шаг вперед, четко приложил руку к головному убору и доложил генералу о выполнении приказа.
9
Все произошло где-то около полуночи километрах в ста от города. Когда после длинного пологого подъема глазам Степана открылась выемка, в которую полминуты назад провалились задние светлячки машины Вольфа Ван-Даана, Левочкин похолодел. Там, внизу, лоб в лоб "фольксвагену", ослепительно сияя фарами, неслась встречная машина.
Капут!
Внезапно какая-то тень накрыла слепящий свет, и Степан снова ослеп, на этот раз от темноты. Донесся гулкий удар, звон, скрежет.
Капу-ут!
Он включил фары. И увидел белую-белую стремительно надвигающуюся шевелящуюся безобразную груду.
Дупло! Капут!
Он резко затормозил, и тут из-за его спины молнией вынеслась еще одна машина и рванулась по левой стороне в обход груды. Сменщик. Куда?
За грудой, на подъеме, Степан различил стремительно убегающие задние светлячки и два светлых пятна на дороге. Машина, обогнавшая Степана, включила фары и облила резким светом розовые и желтые цветочки на уносящемся "фольксвагене". Фольксвагене? Что же?..
- Вам стоп! - приказала ниточка. - Вам стоп. Осмотрите место происшествия. Доложите обстановку.
Йерг, слава богу, спал. Пусть спит.
Выехав на обочину метрах в ста за грудой, Степан дал задний ход и почти вплотную подъехал к месту аварии. Обернувшись вслед уходящим машинам, он не увидел их огней. Они уже скрылись за гребнем очередного холма. Ушли.
Стояла тишина. Мертвая тишина. Только что-то булькало. Между подошвами и бетоном противно скрежетал гравий. Знобило. Сыро. И подташнивало. От происшедшего.
Перед Степаном в темноте, покосившись набок и вперед, высился огромный длинный автофургон. На боку автофургона светящейся краской было написано "БУХАРА". Тот тряпковоз? Быть не может! Степан прошел вперед вдоль "БУХАРЫ" и не сразу понял, почему шоферская кабина фургона так бесформенна и велика. Как так могло?.. Что-то сложное и громоздкое прянуло сверху на кабину, раздавило ее, словно спичечный коробок, и так и осталось там, наверху, распластанное, как хищная птица, пригвоздившая к земле еще трепещущую добычу. Передние баллоны автофургона лопнули, он ткнулся, исковерканной мордой в развороченную бетонную плиту дороги.
Степан бессознательно протянул руку, чтобы потрогать, и больно ударил пальцы о невидимый во тьме торчащий кусок металла.
Только тут он вспомнил, что у него есть в багажнике дорожный фонарь. И надувная кукла. Она ему теперь будет телом. Йерга на всякий случай надо оставить в машине.
Он побежал было за фонарем. И пришлось заставлять себя бежать - ноги не слушались, ему казалось, что он вот-вот упадет.
- Доложите обстановку. Немедленно доложите обстановку, - властно потребовала ниточка.
- Сейчас, сейчас, - торопливо ответил Степан, переходя в куклу. Сейчас.
- Кандидат-лейтенант, возьмите себя в руки, - приказала ниточка и, помолчав, повторила: - Доложите обстановку.
Степан осветил фонарем груду над кабиной и увидел, что это были смятые останки легкового автомобиля. "Тойота". Рыженькая "тойота". Она самая! Значит... Как же это могло получиться? Как это могло получиться? Как это могло...
И вдруг он понял. Понял! "Тойота" шла за "БУХАРОЙ". До последней секунды. А когда тому парню в ней стало ясно, что сейчас... И что он не успеет обогнать... и что есть шанс, что встречный прикрывающий, то есть он, Степан Левочкин, может не сработать... А он не сработал. Не сработал, дупло!.. Водитель ушел в "тойоту"... Перегруппировал свой внутренний запас в кинетическую... Метнул машину-себя вверх, вперед, обрушил ее на кабину "БУХАРЫ" и прихлопнул!.. А сам... А сам еще успел оттолкнуть "фольксваген" влево. Мамочка мамочка, сколько ж он успел! Сколько ж он успел!.. И вот он лежит на кабине... Неживой... Потому что всю энергию, всю энергию... И виноват в этом он, Степан, оставивший Вольфа без прикрытия.
А тот, в кабине "БУХАРЫ"?
- Энергию мне, - потребовал Степан. У него-то было время запросить, распределить. Эх! - Пятьсот килоджоулей. Еще пятьсот.
Чудовищная сила влилась в него, что-то сверкнуло в глазах. Он стал твердым. Напряженным. Всемогущим.
Повинуясь его приказу, останки "тойоты" со скрежетом приподнялись, отплыли немного вперед и плавно опустились на шоссе. Одним движением пальца Степан вспорол мятый верх кабины "БУХАРЫ" и отогнул его на сторону, как крышку консервной банки. Да, так и есть. Все сиденье залито желтой воскообразной массой. Это все, что осталось, что должно было остаться после того, как "БУХАРА" потерял способность сознательно управлять собой в мире, отстоящем от покинутого им на триста девяносто четыре года.
- Докладываю, - сказал кандидат-лейтенант. - Докладываю...
Может, все-таки жив?.. Тот, из "тойоты"...
Степан подошел к обломкам, выбрал взглядом. Смятую крышку багажника. Нарочито медленно прикоснулся к ней, всем своим видом показал, что хочет взять ее с собой. Выждал. Сколько он мог выждать? Секунд пять. Переполз или нет?.. Отделил крышку от обломков.
А вдруг "тот" не успел? Если ранен...
Он положил крышку на дорогу. Еще подождал.
Да пусть она лежит. Пусть лежит. У него еще есть время. Много времени. Минуты две.
- У вас не больше трех минут. К вам свернули. К вам свернули, - кричала ниточка.
- Вас понял. Мне пятьсот. И еще пятьсот. И еще...
Он шагнул к автофургону, напрягся и начал работать. Не должно остаться никаких следов. Никаких.
Темная гудящая сила бешеным потоком проносилась сквозь него и обрушивалась на дрожащую, оседающую тушу "БУХАРЫ". Где этот подонок достал такой ящик? Воздух наполнился удушающим запахом горелого металла, резины, масла. Полыхнул было разлитый бензин, но Степан прихлопнул пламя воздушным комком. Туша таяла на глазах. Все в азот, в неон! "Фиатик" в сторону, за обочину. В кусты. Йергу спать, спать. Крышку. Где крышка? Тоже за обочину... Дорогу расправить.
Последним усилием Степан закрутил смерч и послал с ним ко всем чертям в небеса этот гудящий напряженный воздух, вобравший в себя то, что было "БУХАРОЙ" и рыженькой "тойотой". На шоссе было чисто. Там, за спиной, за гребнем подъема, уже отсверкивала колеблющаяся зарница от фар приближающейся машины.
Ну и пусть едет. У него чисто. Как на паркете.
Он отпрыгнул в сторону и присел за кустом. И в тот же миг сияющий меч света, описав дугу, упал с неба на дорогу. С натужным воем прополз какой-то автолилипутик на электрическом ходу, заскрипел, застонал, взобрался на подъем, исчез.
Степан поднял крышку багажника, расправил ее и аккуратно сложил. Вдвое, еще раз вдвое, еще раз вдвое. Перенес фиатик с Йергом на дорогу, осторожно положил сложенный стальной лист на заднее сиденье. А вдруг "тот" действительно живой и успел туда перебраться. Эх, парень! Ну, потерпи, потерпи. Часика три-четыре. Придется. Сейчас нам ехать к Дэди, а потом...
А потом все. Будь здоров, Ержик. Ты забудешь все это. Даже в бреду не увидишь. Живи, как жил. Ухаживай за своей Дэди, дай тебе бог счастья. А нас извини. Работа такая, Ержик. Ничего не попишешь. Друга вот моего видишь как... Сообрази я там, в городе, прикрой я "фолькс", отпихнул бы сам этот дурацкий ящик, а там бы его ребята приняли... Да какое тебе до этого дело) Потерпи еще недельку, пока будем сворачиваться.
Вернув остаток энергии, Степан почувствовал себя обессиленным и вялым. На педаль было не нажать. Было двадцать минут первого. Только к часу ночи он поспеет с Йергом к Дэди. Нехорошо, очень нехорошо. Нарушение. Ну, Ержик, извини. Всякое бывает.
А этот Волли, тоже хорош гусь! Удрал ведь. Струсил. Видел. И не остановился. Принц Оранский! И хорошо, что струсил. Что бы я там делал с ним на дороге? И со всей его компашкой? Даже не представляю.
- Как себя чувствуете? - спросила ниточка.
- Нормально.
Во рту было сухо. Тело ныло. Заноешь...
Заехали на левую автостоянку возле "Рузвельт-сентер". "Фолькс" в желтые и розовые цветочки, как ни в чем не бывало, притулился в уголке. На прежнем месте. Йерг проснулся. Забеспокоился. И поехали они к Дэди. Только лист с заднего сиденья убрали в багажник. На всякий случай. Вряд ли у Дэди сыщется любитель ночных катаний. Но подвезти кого-нибудь наверняка придется. Лучше убрать. Чтобы не было вопросов.
У Дэди они были к часу ночи. Парламент был в полном. Разгаре. Бог-внук нес несусветную. Чушь. Зубы болели.
- Ержик, ты что-то плохо выглядишь, - сказала ему Дэди и вдруг. Запустила руку в волосы. И взъерошила. У Йерга благодарно и расслабленно замерло. Сердце. Он схватил эту руку. Тонкую. Теплую. Желанную. И никуда ее не повел. Дэди. Но не потому, что Степан. Что Степану худо. Нет. Надо было что-то сказать. Но что? Он не знал, что сказать... Эх, Ержик, Ержик.
Худо. Горит все внутри. Башка кружится.
Всю дорогу до дома тошнило.
Поставив в ванную сложенный стальной лист, Степан отер мокрый лоб. Душ принять? Ну его к черту. Вот дупло!
И, уже теряя сознание, соскальзывая спиной по зеленым и красным плиточкам на стене в черную шевелящуюся бездну, кандидат-лейтенант Степан Левочкин передал по линии связи:
- Чувствую себя плохо. Очень плохо. Нуждаюсь в помощи...
10
- Генерал, я протестую. Я категорически протестую. Я обжалую ваши действия в президентуре!
Лорд Хафэнаур был вне себя. Подумать только! Столько мысли, столько труда, такие великолепные установки! Прекрасно работающие установки! Какие возможности. И все это обращено в пыль! В ничто! В пустое место!.. Нет, это невероятно, это неслыханно!
- Эти установки были осуществлены исключительно Силами порядка для проведения одной особой операции, исключительно за счет специального фонда. Они принадлежали силам порядка. Право решать их судьбу - это исключительное право вооруженных сил. Я не понимаю вашего протеста и категорически его отклоняю.
Нет, генерал де ль'Ойр прекрасно понимал лорда Хафэнаура. Они ждали этих установок. Они мечтали о них и знали, что нет никакой надежды их осуществить. Во всяком случае при их жизни. И вдруг такая возможность! В обход всей громоздкой бюрократии, всех этих советов, комитетов, комиссий! Огромные мощности, бешеная надежность, все по последнему, по сверхпоследнему слову. И не без их участия. Тандем Година - Ю оказался на редкость эффективным. И вдруг все это рушится, потому что какой-то тупоголовый солдафон вздумал соблюдать букву инструкции, ни с кем не советуясь, никого не спросясь, не пожелав даже просто подождать месяц-другой, пока будет согласована процедура передачи... И как) Доктора Джорджа Ю услали, специально услали и в его отсутствие за несколько часов буквально разнесли все и теперь, не торопясь, восстанавливают какие-то жалкие лавчонки, стоявшие на этом месте.
- Ваше лордство! Завтра в десять ноль-ноль по среднеевропейскому времени в мемориальном центре вооруженных сил состоится церемония прощания с телами двух офицеров, погибших при исполнении служебных обязанностей. Я надеюсь, что Совет научных исследований будет там достойно представлен.
- Да, конечно, - сломавшимся голосом ответил лорд Хафэнаур.
Капитан Йозеф Дальманн был тяжело ранен, когда своим телом преградил дорогу Мора. Кандидат-лейтенант Степан Левочкин сделал все возможное для его спасения, но Дальманн не выдержал процедуры возврата. Сам Левочкин, уничтожая следы покушения, использовал себя в качестве концентратора энергии. Из-за недостатка времени ему пришлось превысить допустимые плотности, он получил тяжелейшие внутренние ожоги. Процедуру возврата он выдержал, но травмы оказались слишком серьезны. Оба перенесены в новые тела и скоро выйдут из госпиталя. Их прежние тела завтра будут торжественно преданы земле.
Нет, господа ученые! Ваша любознательность не знает предела, ваши возможности слишком велики. Ваши успехи раз за разом ставят на карту само существование человечества. Большей части которого не только непонятен, просто неизвестен ваш труд. И генерал де ль'Ойр не даст, вы слышите, не даст вам в руки эту отмычку в прошлое. Не даст! Извольте делать все, как положено. Наберитесь терпения. Спроситесь у человечества. А не у генерала де ль'Ойра, мадам Трантакавитас и еще двух десятков более или менее случайных персон. В обход не выйдет.
Кварт-майор Година заслуживает всяческой похвалы. И построил прекрасно, и уничтожил безукоризненно. Перескок через звание - дело экстраординарное. Но Година заслужил погоны секст-майора, и он их получит.
Все, чего вы добьетесь сейчас, лорд Хафэнаур, это отставки генерала де ль'Ойра. Он стар, он к этому готов и не будет особенно сопротивляться. Собственно, он давно уже решил для себя этот вопрос, но в эти месяцы его решение было неосуществимо. Он должен был довести это дело до конца. И он его доведет. До конца. И тем облегчит вам задачу.
Где-то там, четыреста лет назад, на окраине Бейрута в норе, выкопанной в глинистом откосе, живет нищий. Жалкий больной старик, покрытый отвратительными язвами. К нему и подойти-то противно. Даже у комиссии общественного призрения не хватает духу к нему подступиться. Он почти не выползает из своей норы. Откуда он взялся, никто не знает. На груди у него видели крест, так что он христианин. Сердобольные старушки из христианской общины посылают к его норе мальчишек. Кинуть туда кусок хлеба и пачку старых газет. Он, видно, уже тронулся, он очень любит старые газеты, долго их перебирает, а потом жжет, греет над пламенем руки и что-то бормочет.
Не будет больше этого нищего.
Вы об этом еще не знаете, лорд Хафэнаур, но прим-майору Лахтинену, командиру роты особого назначения, передан в Бейрут приказ. О принудительном возвращении из прошлого участника "бейрутского эксперимента". И о немедленной ликвидации установки, принадлежащей бейрутскому институту истории и вот уже три месяца находящейся под его контролем. Все. Вот вам и превышение полномочий, ваше лордство. Это уже несомненно превышение.
Да, прошло три месяца. И опять наступила инспекционная декада. Завтра с девяти ноль-ноль до одиннадцати генерал должен находиться на тридцати шести патрульных кораблях. Именно поэтому он продиктовал ходатайство в президентуру о разрешении на тридцать седьмую ипостась с девяти сорока пяти до одиннадцати. Ввиду необходимости лично присутствовать в это время на торжественной церемонии в мемориальном центре вооруженных сил.