Страница:
- Ну чего вы деретесь? - плаксивым голосом сказал он, вытряхивая из единственного сапога части мрамора от лестницы. - Человек полез поспать под лестницу, а ему - по голове ... Вот все вы такие ...
Штирлиц смотрел на него совершенно равнодушно. Помордайский радостно скалил кривые черные зубы. Увидев такую наглость, Борман достал из кармана бутылку с зажигательной жидкостью и с криком " Вот тебе! " бросил в лейтенанта. Пока лейтенант соображал, что это такое к нему прилетело, бутылка издала противное шипение и очень сильно грохнула. Когда дым рассеялся, оскорбленный вырыванием из рук банки с тушенкой Штирлиц обнаружил вместо Помордайского дырку с кусочком ясного неба и ботинки военного образца.
" По делам ушел, наверное ", - подумал русский разведчик. " Но где моя тушенка? "
Около минуты он стоял в задумчивости. Но из этого состояния его вывела та самая банка. " Ее-то как раз и не хватало ...", - задумчиво зашевелились мозги бедного разведчика. Банка была пуста. Штирлиц на всякий случай поковырял в ней вилкой, но тушенка почему-то не появилась.
Он оскорбленно принялся открывать следующую банку, так и не узнав, каких гадостей ему хотел наговорить Помордайский.
***
Примерно в середине августа Шелленберг лично обошел плантации конопли и велел " снимать урожай ". Что он имел в виду под урожаем, никто не догадался, кроме, конечно же, Штирлица. Штирлиц не любил торопить события. Он спокойно ел тушенку и ждал, что придумает бывший шеф контрразведки для переправки наркотиков в США. " Урожай " скосили и начали перерабатывать. Жизнь всех на вилле превратилась в кошмар. Круглые сутки по вилле сновали негры, пришедшие из лаборатории по переработке конопли за инструкциями. Мюллер, который очень боялся негров, потребовал, чтобы его песочницу перенесли в безопасное место. Где-то через неделю из конопли получилось что-то, что никто не видел, но что Шелленберг тщательно охранял. Поздно ночью он сидел около склада и останавливал всякого, кто пытался пройти мимо. От таких окриков Айсман, так и не привыкший к кубинским неудобствам, очень страдал и у него, естественно, пропадала всякая охота идти дальше, к ближайшим кустам.
Штирлиц понимал, что ему необходимо пробраться на склад и посмотреть, что там такое, но найти способ для этого мог только разве сам великий пакостник Борман.
- Айсман, прекратите шляться по ночам мимо моего склада, сказал однажды очень обиженный Шелленберг. - Я постоянно путаю вас с грабителями и могу в вас выстрелить.
- Попробуй только, выстрели, - сказал Айсман, сверкая единственным глазом.
- Айсман, вы идиот, - сказал подошедший Мюллер. - Когда Шелленберг вас окликает, надо не материться и не бросать тяжелые предметы, а надо закричать каким-нибудь зверем: кошкой там, собакой ...
Ободренный Айсман так и сделал.
Ночью разбуженный Шелленберг вскочил и дико заорал:
- Стой, кто идет?
- Да так ... - ответили ему из темноты.
- Что " да так "? - переспросил Шелленберг. - Ничего, - сказали ему.
- Я говорю, идет-то кто? - вежливо поинтересовался Шелленберг. - Надоел ты мне, Шелленберг. Какая разница, кто идет? Ну там, кошки, собаки, тебе-то что? Из-за тебя человек уже неделю запором страдает.
- Так бы сразу и сказал, - успокоился Шелленберг. Он лег спать и больше не отзывался ни на какие шорохи. Штирлиц вздохнул с облегчением - путь к складу был открыт. Когда он отпиливал решетку, мимо склада, довольный, что хоть один раз ему не помешали, пробежал Айсман, гордо поддерживая сползающие штаны.
Забравшись на склад, Штирлиц огляделся по сторонам и не заметил ничего интересного. В углу стояла огромная бочка. Штирлиц со вздохом достал из кармана лом и совершенно равнодушно отбил крышку. Из бочки стал подниматься тяжелый запах. Шелленберг понимал, что чем больше он доставит наркотиков, тем лучше, и поэтому добросовестно наполнил цистерну доверху, применяя банановую кожуру, очистки колбасы и помои с кухни.
Штирлиц походил вокруг бочки, постучал по ней носком сапога и удовлетворенно чмокнул губами. Достав вилку, которой он любил ковырять тушенку, он подумал:
" Интересно, пробьет ли моя вилка эту бочку? "
Штирлиц был человеком действия, и притом он был русским разведчиком, а у них, это знал даже Мюллер, положено сначала делать, а потом уже думать.
Произведя ужасную отрыжку, от которой вздрогнул даже безмятежно спящий Шелленберг, Штирлиц злобно воткнул вилку в самый низ бочки. Ценный наркотик, выстраданный Шелленбергом в течение трех месяцев, хлынул на пол.
" Пропала вилка ", - с сожалением подумал Штирлиц. Русский разведчик не любил стоять в луже всякой гадости или чувствовать себя виноватым, поэтому он предпочел вытереть сапоги о пиджак спящего Шелленберга, почистить вилку о его брюки и удалиться.
Утром гнев Шелленберга был безграничен. Он извергал страшные ругательства ругал Бормана.
Досталось всем, даже ни в чем не повинному Мюллеру. Тот сказал, что пусть Шелленберг к его песочнице больше не подходит.
Штирлиц, как ни в чем не бывало, скалил зубы и ел тушенку. Сегодня у него был второй день рождения за последние три месяца. Сейчас он ест тушенку, но ровно через три минуты он рыгнет, бросит банку и продолжит свою тяжелую и опасную работу.
***
Обеспокоенные отсутствием наркотиков, американские дипломаты решили направить на Кубу Даллеса. Об этом Геббельсу по большому секрету сообщил Шелленберг. Он не знал, что для того, чтобы распространить новость, надо сообщить ее Геббельсу, поэтому вечером о приезде Даллеса знал даже Мюллер, который составил из куличиков надпись " Привет американским шпионам " и охранял ее всю ночь.
Приезд Даллеса совпал с возвращением любимого Фюрера из Бразилии, где он лечился от импотенции. Волей судьбы Фюрер попал на тот же захолустный аэродром с главным зданием из пальмовых ветвей, где в ожидании зажравшихся таможенников сидел голодный и небритый Даллес. Увидев Даллеса, Фюрер сильно засмущался и отвернулся, прикрывая лицо раскрытым на самом экстравагантном месте журналом " Play Boy ". Красотка с огромным бюстом завлекающе смотрела на пронырливого американского дипломата, который даже застеснялся и покраснел до запонок пиджака.
Неожиданно Даллес увидел лицо Фюрера.
" Где я видел этого развращенного мулата? " - подумал Даллес, упорно смотря на загоревшее до черноты лицо Фюрера. Тот застенчиво смотрел на Даллеса через странички " Play Boy " и ужасно боялся, что Даллес узнает его и закричит что-нибудь типа " Держите любимого Фюрера ". Внезапно в проеме пальмовых ветвей появился подхалим Шелленберг, приехавший встретить вождя. Толстый таможенник тщетно пытался сдержать его. Шелленберг, подпрыгивал, вытягивая тощую шею, вопил:
- Я здесь, мой Фюрер, я здесь!
" Развелось же этих фюреров ", - подумал Даллес.
Шелленберг подвел к дверям телегу, запряженную парой рабов, посадил в нее любимого Фюрера ( что неграм, запряженным в телегу, совсем не понравилось ) и направился на виллу Фиделя.
Штирлиц был в ужасном расположении духа. Тушенки было много до ужаса, но даже это не радовало профессионального разведчика. Шелленберг нажаловался Фюреру, что кто-то испортил все его наркотики. Фюреру было не до наркотиков. Вылечившись в Бразилии от импотенции, он теперь страдал от отсутствия женщин. Негритянок он терпеть не мог и очень боялся. Пришлось отправить пару негров на почту и выписать Фюреру из Германии Еву Браун.
Узнав про это, Штирлиц поперхнулся. Ева Браун принадлежала для Штирлица к тому классу женщин, которые убегали от него до восьми вечера. Все остальные убегали от него в девять - тридцать. Некоторые не доходили до дома Штирлица, не дослушав его рассказ о всемирной победе мировой революции и обилии "Беломора" и тушенки. Приезд Евы Браун не предвещал Штирлицу ничего хорошего, и он, решив потешиться, выбрал самый тяжелый кастет и отправился искать Мюллера.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Даллес искал виллу Фиделя Кастро. Он знал по описаниям Шелленберга, что " она такая большая ", но для обычного американского агента этого было явно недостаточно. Даллес не смог догадаться, что все, кроме помойки и зарослей кактусов и есть вилла Фиделя Кастро.
В это время Штирлиц спаивал Фиделя и уговаривал его провозгласить на Кубе развитой коммунизм.
- Может, социализм? - спрашивал Фидель после очередного стакана, на что Штирлиц отвечал:
- Нет, ты меня уважаешь? - и наливал следующий. Горилка Геббельса была на редкость хороша.
***
Утром Фидель пошарил в темноте рукой по столу, поймал скользкий теплый огурец и съел его. Затем с трудом одел галифе, предварительно разобравшись, где у них левая штанина, а где подтяжки, выпил теплого пива и ползком выбрался из кабинета Штирлица. В коридоре стоял Даллес. Ночью он каким-то образом пробрался на виллу Фиделя и теперь основательно на ней заблудился. Утром он пошел на запах туалета, надеясь встретить цивилизованных людей и напоролся на волосатого небритого Фиделя, с урчанием выползающего из кабинета Штирлица.
С воплем "Спасите, хищник" Даллес бросил чемодан и повис высоко на занавеске. Фидель от этого звука очнулся, подобрался все так же на четвереньках к висящему высоко наверху Даллесу и неожиданно для себя залаял.
Штирлиц проснулся, как всегда, злой и небритый. Вокруг глаз советского разведчика темнели синие круги. Голова раскалывалась от вчерашней пьянки.
" Чертов Фидель ", - подумал Штирлиц, - " Две бутылки извел на всякие пьянки "
Штирлиц рыгнул и позвал:
- Федя!
- Р-р-р-р? - вопросительно прорычал Фидель в ответ из коридора, теребя штанину Даллеса.
- Ползи сюда...
- Р-р-р-р, - прорычал Фидель, отрицательно помотав головой, отчего Даллес, зажатый зубами Фиделя посредством штанины, закачался на занавеске.
- Ну тогда я к тебе поползу, - сказал Штирлиц, переползая с дивана на пол. Внезапно он почувствовал, что кто-то его держит. Крепко выругавшись, Штирлиц начал дергать руками и ногами в разные стороны. Через двадцать минут опытный разведчик, получив информацию к размышлению в виде хлопка небольшим металлическим предметом по лбу, понял, что его сдерживают подтяжки, которые он забыл отцепить от лежащего на полу маузера. Пошарив рукой сзади себя, Штирлиц нащупал что-то эластичное. Подергав это что-то в разные стороны, он понял четыре вещи. Первое: это что-то являлось подтяжками. Второе: Штирлица сдерживали другие подтяжки ( не эти ). Третье: к подтяжкам был прицеплен Фидель, стягивающий со шторы зубами вопящего Даллеса. И что Даллес к подтяжкам отношения не имеет.
- Ты что это кусаешься? - удивленно спросил Штирлиц.
- Р-р-р-р, - прорычал Фидель что-то невнятное, не разжимая зубов. - Кого поймал? - спросил Штирлиц.
Фидель выпустил Даллеса, который, воспользовавшись приобретенной свободой, быстро забрался по шторе вверх.
- Не трогайте меня! - завопил он оттуда. - Я вас боюсь.
- А я что, кусаюсь? - обиженно спросил Штирлиц. Даллес начинал ему не нравиться. Даллесу не понравился Фидель. Даллес пробрался сквозь толщу занавесок к окну и стал биться об стекло головой, пытаясь его открыть.
- Бейся, бейся, - сказал Штирлиц, с трудом поднимаясь на ноги. - Там бассейн с крокодилами.
- Ага! - радостно подтвердил Фидель и одобрительно зарычал.
- Федя, - сказал Штирлиц. - Что это за птица на окне?
- Ворона! - сказал Фидель и заржал. Шутка показалась ему жутко оригинальной. Штирлиц разозлился и для разминки, прислонив Фиделя к стенке, начал бить ногами. Когда Фидель согнулся пополам, Штирлиц стал бить его кастетом. Он не резвился так уже девять лет, с тех пор, как адмирал Канарис имел удовольствие наступить ему на ногу.
Отколотив Фиделя до глухого урчания, Штирлиц поставил ему напоследок большой красивый фингал под левый глаз, подправил его двумя ударами и прислонил охающего Фиделя к стенке. После физических упражнений русский разведчик становился добр и безобиден.
Даллес изнемог от тяжелого висения на скользкой шелковой занавеске и непроизвольно сполз вниз, произведя некоторый шум, разбудивший Бормана, который провел всю ночь над реализацией очередной безобидной шутки и теперь спал детским сном на чердаке с улыбкой на устах и милым, полным нежности к предстоящим жертвам лицом и чувством полного удовлетворения. Рядом с ним покоился обычный кубинский кокосовый орех с не вполне обычным содержанием. Борман стал обожать кокосы с тех пор, как они не понравились Штирлицу. Ядерная мина на тушенке должна была не понравиться Штирлицу еще больше. Борман прервал свой многосерийный сон "Приказано выжить" и прислушался. Большую весомую цену бомбе придавали тридцать шесть таблеток пургена, которые он достал у Айсмана.
***
Штирлиц стукнул Даллеса пару раз носком сапога и спросил:
- Ты кто?
- А? - после часа, проведенного на занавеске, Даллес выглядел полным придурком.
- Все ясно, - сказал Штирлиц. - Ты - вражеский шпион, враг мировой революции и всего советского народа, троцкист, националист, пособник Бухарина, буржуазный элемент, пособник контрреволюции ...
Даллес зажмурился. На тему вражеского шпиона Штирлиц бредил четыре часа, ни разу не повторяясь, и закончил свою речь внушительным ударом кастета.
По прошествии этого времени Борман, основательно подкачавшись в своей лексике, так как ругательства Штирлица давали глубокую тему для размышления ( все выражения Борман записал в книжечку ), зашел к Штирлицу, держа в руке кокосовый орех. Сердце его приятно согревалось при мысли, что он как-то намерзит русскому разведчику. Всунув Штирлицу орех, Борман с криком "За Ленина, за Сталина!" скрылся в дверях. Штирлиц, основательно озадачившись, смотрел на орех. На скорлупе было выгравировано " ШТИРЛИЦ-СКОТИНА И РУССКИЙ ШПИОН ". Произведение гравировального искусства было сделано очень красивым почерком и без единой ошибки. Борман очень старался. Он любил делать гадкие, но приятные сюрпризы, сбивавшие с толку разных разведчиков. " Никак не успокоится ", - подумал Штирлиц. Он попробовал поковырять вилкой надпись, но плод экватора просто так не поддавался. Исправить слово "шпион" на "разведчик", как в старые добрые времена, было весьма трудно - кокосовый орех был сделан из какого-то материала, очень отдаленно напоминавшего стены в рейхканцелярском ватерклозете. Штирлиц злобно воткнул в орех искривленную вилку. Внутри оказалась тушенка. Это наводило на странные мысли. Во-первых, где Борман научился говорить по-русски, а тем более писать и хамить русским разведчикам. Во-вторых, где Борман достал тушенку. В конце концов, Штирлиц пургена не любил. С кокосовым орехом пришлось расстаться, хотя Штирлицу очень было жаль расставаться с тушенкой.
" Надо, разведчик Исаев, надо - такая у нас работа", - с такими мрачными мыслями он поставил кокос в коридоре. Его мысли были прерваны неприятным появлением Айсмана. Айсман решил облегчить душу и заглянул с какой-то странной целью.
Штирлиц недолюбливал такие посещения, так как Айсман сильно пачкал сантехнику. Айсман по пути прихватил пачку "Беломора", зонтик, бинокль, шляпу, молоток и кокос. После недолгого разговора Айсман исчез из поля зрения. Разведчик все видел, но не предпринял никаких действий.
" Свое не уйдет ", - скромно проявил он свое удовольствие. Через десять минут в его комнату ворвался Айсман, который с разбега вышиб дверцу сортира и скрылся. Раздался радостный облегченный вздох.
Освеженный Айсман предстал перед Штирлицем, скаля зубы и радостно сверкая единственным глазом. Точнее, глаз у Айсмана было два, но один из них постоянно был закрыт повязкой: Айсман знал, что по этому глазу он от Штирлица не получит. Выражение лица Штирлица ему перестало нравиться, так как Штирлиц был вооружен кастетом, который он подозрительно зловеще взвешивал на руке; сегодня, как никогда, Штирлиц был в приятном расположении духа - тренировка пошла ему на пользу. И вообще, надо было облегчить душу за испорченную тушенку, а бинокль был просто необходим.
" По морде дать или ногами? " - подумал Штирлиц, продолжая подбрасывать кастет.
Такие движения Айсману жутко не нравились. Он не очень любил, когда его били, потому что не любил надрывать горло, а дико орать во время избиения его заставлял характер Штирлица - орущих жертв русский разведчик бил не так сильно и почти не бил сапогами.
Айсман зажмурился, открыл рот и приготовился орать.
" А может, ногами? ", - подумал Штирлиц, поднося зажигалку ко рту Айсмана. - " И где он, паразит, спиртное берет", оскорбленно подумал русский разведчик, смотря на факел, вырвавшийся из пасти Айсмана вместе с воплем. Борман исходил слюной, не видя процесса избиения, но вопли ему положительно нравились. Вопли жертв доставляли Борману огромное удовольствие. Из-под карниза было плохо видно, и Борман просунул свое личико в окно. Внезапно прилетевший зонтик заставил его принять исходное положение, а молоток ему пришелся по душе. Душа очень сильно заболела. Схватившись за ушибленное место, Борман вскрикнул и упал.
" Что-то молотки разорались ", - подумал Штирлиц, покрывая тело орущего Айсмана многочисленными аккуратными синяками. Заключительным аккордом его художественного произведения было подвешивание Айсмана посредством повязки за угол двери и испробование всех известных ему ударов. После того, как тело Айсмана целиком и полностью приняло фиолетовый оттенок, Штирлиц потешился еще полчасика и перестал.
" Месяц форму не стирал, паразит. Вот пачкай после этого руки об этих Айсманов ", - с досадой подумал русский разведчик, разглядывая испачканные ладони и вытирая их об Айсмана. Борман высунулся посмотреть, почему Айсман перестал орать.
- Борман! - нежно воскликнул Штирлиц. - Иди сюда, хороший мой.
Ласковые нотки в голосе постоянно злого и на кого-то обиженного Штирлица звучали неестественно. Великий пакостник понимал, что самое хорошее, что можно получить от Штирлица, это очень несильный пинок или совсем незаметный синяк.
- Чего? - спросил он с подозрением, на всякий случай приготовившись прыгать в заросли довольно недружелюбных кактусов. - Хочешь конфетку? ласково спросил Штирлиц, доставая из кармана завернутую в фантик лимонку. Красный фантик с желтыми полосками заманчиво поблескивал на заходящем солнце. Борман открыл рот и уставился на что-то слишком доброго Штирлица.
- Бери, не стесняйся, - лелейным голосом сказал Штирлиц, придавая своему лицу как можно более ласковое выражение. - У меня их мно-о-го ...
Борман хищно схватил гранату и исчез за окном. Взметнувшийся в небо кактус ясно продемонстрировал, что Борман решил съесть конфету прямо в прыжке в заросли. Оборванный и обгоревший Борман, пролетая мимо окон ватерклозета, заорал:
- Я вот тебе дам конфетку! Я тебе дам конфетку! Я тебе вечером торт принесу!
- Сам скушай! - ласково закричал Штирлиц, сохраняя на лице ангельское выражение.
Проводив взглядом Бормана, так внезапно улетевшего в джунгли, он посмотрел на лежащего перед ним Айсмана, каким-то образом сползшего с двери.
- Еще хочешь? - удивился Штирлиц, доставая кастет.
- Может, завтра? - с надеждой попросил Айсман.
- Ладно, я сегодня добрый. - сказал Штирлиц, мощным ударом в челюсть повергая Айсмана в состояние неограниченного удивления. После своего коронного удара он вытащил Айсмана из апартаментов. По пути Айсман умудрился стащить из коридора шнурки и щетку для чистки сапог. Штирлиц, возвратясь, с удивлением заметил Даллеса, подающего признаки жизни. " Слабак ", - подумал Штирлиц, исполняя роль пращи; роль камня исполнял Даллес. Через секунду раздался оглушительный рев; " И кактусы он не любит ", - оскорбленно подумал Штирлиц. Офицеры Рейха кактусы не уважали, но знакомиться с ними приходилось. Штирлиц после такого эмоционального подъема решил немного подкрепиться. Достав штук десять банок, на которых не по-русски было написано "Tinned stew meat for russian spyes", приготовился отужинать. Но это ему не удалось. Ворвавшийся в комнату ананас, разбросавший по комнате отбросы столовой Фиделя, поверг Штирлица в состояние транса. Такой гадости он не ожидал. Развернувшись, он не глядя выметнул в окно банку, залитую свинцом, предназначенного для кастетов, и с удовольствием приметив, что кому-то не поздоровилось. Путем логических умозаключений Штирлиц постиг, что это была месть Даллеса, обнаружившего запасы Бормана на черный день. Месть Бормана должна быть очень большой, - а Штирлиц ожидал именно такой мести, - и месть эта должна была вынашиваться долго. Штирлиц успокоился и, в течении получаса уничтожив десять банок, овладел собой и уснул.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Всю Кубу потрясла новость, что Штирлиц собирается позагорать. Из-за этой новости было организовано восемнадцать драк, в одной из них принял участие и сам Фюрер. Штирлиц, как ни странно, участия не принимал: он изредка стукал слишком настойчивого вопросителя по голове, и на этом инцендент исчерпывался. И вот, ясным летним днем Штирлиц вышел на пляж в своих любимых семейных трусах, полотенцем из простыни и темных очках из закопченного оконного стекла, попробовавшего одного из садистских извращений великого мерзопакостника. Борман решил не упускать этого знаменательного события. В голове его зрел зловещий план. Штирлиц должен был получить свое - обещанный пирог русский разведчик еще не получил. Штирлиц притормозил тележку с тушенкой. Негритянки уставились на интересного мужчину. Штирлиц, не обращая внимания на знаки уважения, снял ботинки и носки, шлепнул резинкой трусов по животу, напичканному тушенкой, и улегся на песок. Мюллер невдалеке строил башню из песка, украшая ее довольно увесистыми булыжниками ( отчасти ради самозащиты ).
Борман разработал генеральный план поражения разведчиков всех времен и народов. Штирлиц должен был, как истинный боец невидимого фронта, исчезнуть с глаз долой под недоуменным взглядом офицеров Рейха. Попутно организовывалось несколько довольно приятных мерзостей на вариации a la Germany, с фейерверками и хлопушками. После шумихи Штирлиц должен быть посрамлен. Все побережье Кубы было обложено минами, кладовые Фиделя были зверски распотрошены. Под поверхностью земли были проложены сложные коммуникации, веревки. А сам Борман в это время с огромным трудом, выполняя роль крота, прокапывал туннель прямо к Штирлицу. Но Борман не учел одной мелкой детали: этой деталью оказался Мюллер, возводящий из песка внушительные и массивные замки и застенки дорогой ему сердце Германии. Массивный булыжник стукнул Бормана по потной лысине, причинив мерзопакостнику нестерпимую боль. Но цель была превыше всего. Но Мюллер так не думал. Раздался вопль, напоминающий сирену. Дорогие Мюллеру застенки вполне некультурно накренились, красная звезда на вершине поехала вниз.
... Штирлиц засмотрелся на дам и решил с ними познакомиться. Встав с полотенца, он, прихватив тележку с обожаемой тушенкой, подкатил, радостно сверкая очками и улыбаясь, к обнаженным красотам экватора. Красотки недоуменно посмотрели на тележку. Штирлиц завязал с ними разговор о победе Мировой Революции и роли Штирлица в русской истории.
... Подхалим Шелленберг за спиной Штирлица, элегантно облокотившегося на тележку, завалился на простыню, отвесил губу и захрапел. Хлопоты Шеллеберга тяжело отразились на его здоровье и поэтому он не мог контролировать свои действия. Борман выполз на противоположном конце острова и удовлетворенно потер руки. День обещал быть на редкость приятным и захватывающим. Он бодрым шагом возник на пляже, ликуя и улыбаясь. Он подошел к Штирлицу и, многозначительно сказав " А девочки ничего.. ", прошел к Фюреру, как наиболее нейтральному лицу. Штирлиц поперхнулся. Через полчаса Борман осознал, что Штирлиц находится не на изначальной позиции, и возвращаться явно не собирался. Еще через полчаса он понял, что сидит на пустой консервной банке. Шелленберга было жаль, но поделать было ничего нельзя. Мерзопакостные устройства Бормана срабатывали неукоснительно и при испытаниях страдал даже сам изобретатель.
Медленное исчезание шпиона всех разведок возвестило об начале акции. Шелленберг проснулся и неудовлетворенно поморщился. Стало холодно снизу и жарко сверху. Открыв глаза, он действительно понял, что его тело на расстоянии двух метров не различается. Он подвигал конечностями и этот жест был последним целенаправленным движением на этот день и на многие последующие. Скрытая система веревочек и проволочек сковала его прочно и надежно. Перед удивленными взглядами офицеров Рейха медленно и верно, как Христос, Шелленберг начал подниматься из песка. Скрытые реактивные двигатели работали на всю катушку ( пронырливый Борман проник в самые сокровенные места фиделевского склада. Фидель не знал, из чего сделан самолет и запасливо отложил запасные части Боинга в укромный уголок ). Струи песка волнами разлетались вокруг. Шелленберг оказался на платформе, к которой были прикреплены двигатели от ракеты для взятия проб воздуха. Внезапно появившийся пузырь неприятно хлопнул Шелленберга по лицу, размазав более неприятную массу. Секретом приготовления этой массы поделились с Борманом негры, вернее Борман их попросил, еще вернее, Борман применил одно из адских приспособлений. Масса применялась для ублажения богов. Нечто вязкое размазалось по всему Шелленбергу, причиняя нестерпимое жжение и повышение потенции.
На этом злопыхания Шелленберга не кончились. Также внезапно отрубившиеся двигатели устремили шпиона вниз. Пляжники разбежались. Последним шел Штирлиц, одной рукой удерживая новую радистку и назойливо прося остаться со словами " Ну куда вы, мадам! Мировая Революция не за горами! ", другой таща тележку.
Штирлиц смотрел на него совершенно равнодушно. Помордайский радостно скалил кривые черные зубы. Увидев такую наглость, Борман достал из кармана бутылку с зажигательной жидкостью и с криком " Вот тебе! " бросил в лейтенанта. Пока лейтенант соображал, что это такое к нему прилетело, бутылка издала противное шипение и очень сильно грохнула. Когда дым рассеялся, оскорбленный вырыванием из рук банки с тушенкой Штирлиц обнаружил вместо Помордайского дырку с кусочком ясного неба и ботинки военного образца.
" По делам ушел, наверное ", - подумал русский разведчик. " Но где моя тушенка? "
Около минуты он стоял в задумчивости. Но из этого состояния его вывела та самая банка. " Ее-то как раз и не хватало ...", - задумчиво зашевелились мозги бедного разведчика. Банка была пуста. Штирлиц на всякий случай поковырял в ней вилкой, но тушенка почему-то не появилась.
Он оскорбленно принялся открывать следующую банку, так и не узнав, каких гадостей ему хотел наговорить Помордайский.
***
Примерно в середине августа Шелленберг лично обошел плантации конопли и велел " снимать урожай ". Что он имел в виду под урожаем, никто не догадался, кроме, конечно же, Штирлица. Штирлиц не любил торопить события. Он спокойно ел тушенку и ждал, что придумает бывший шеф контрразведки для переправки наркотиков в США. " Урожай " скосили и начали перерабатывать. Жизнь всех на вилле превратилась в кошмар. Круглые сутки по вилле сновали негры, пришедшие из лаборатории по переработке конопли за инструкциями. Мюллер, который очень боялся негров, потребовал, чтобы его песочницу перенесли в безопасное место. Где-то через неделю из конопли получилось что-то, что никто не видел, но что Шелленберг тщательно охранял. Поздно ночью он сидел около склада и останавливал всякого, кто пытался пройти мимо. От таких окриков Айсман, так и не привыкший к кубинским неудобствам, очень страдал и у него, естественно, пропадала всякая охота идти дальше, к ближайшим кустам.
Штирлиц понимал, что ему необходимо пробраться на склад и посмотреть, что там такое, но найти способ для этого мог только разве сам великий пакостник Борман.
- Айсман, прекратите шляться по ночам мимо моего склада, сказал однажды очень обиженный Шелленберг. - Я постоянно путаю вас с грабителями и могу в вас выстрелить.
- Попробуй только, выстрели, - сказал Айсман, сверкая единственным глазом.
- Айсман, вы идиот, - сказал подошедший Мюллер. - Когда Шелленберг вас окликает, надо не материться и не бросать тяжелые предметы, а надо закричать каким-нибудь зверем: кошкой там, собакой ...
Ободренный Айсман так и сделал.
Ночью разбуженный Шелленберг вскочил и дико заорал:
- Стой, кто идет?
- Да так ... - ответили ему из темноты.
- Что " да так "? - переспросил Шелленберг. - Ничего, - сказали ему.
- Я говорю, идет-то кто? - вежливо поинтересовался Шелленберг. - Надоел ты мне, Шелленберг. Какая разница, кто идет? Ну там, кошки, собаки, тебе-то что? Из-за тебя человек уже неделю запором страдает.
- Так бы сразу и сказал, - успокоился Шелленберг. Он лег спать и больше не отзывался ни на какие шорохи. Штирлиц вздохнул с облегчением - путь к складу был открыт. Когда он отпиливал решетку, мимо склада, довольный, что хоть один раз ему не помешали, пробежал Айсман, гордо поддерживая сползающие штаны.
Забравшись на склад, Штирлиц огляделся по сторонам и не заметил ничего интересного. В углу стояла огромная бочка. Штирлиц со вздохом достал из кармана лом и совершенно равнодушно отбил крышку. Из бочки стал подниматься тяжелый запах. Шелленберг понимал, что чем больше он доставит наркотиков, тем лучше, и поэтому добросовестно наполнил цистерну доверху, применяя банановую кожуру, очистки колбасы и помои с кухни.
Штирлиц походил вокруг бочки, постучал по ней носком сапога и удовлетворенно чмокнул губами. Достав вилку, которой он любил ковырять тушенку, он подумал:
" Интересно, пробьет ли моя вилка эту бочку? "
Штирлиц был человеком действия, и притом он был русским разведчиком, а у них, это знал даже Мюллер, положено сначала делать, а потом уже думать.
Произведя ужасную отрыжку, от которой вздрогнул даже безмятежно спящий Шелленберг, Штирлиц злобно воткнул вилку в самый низ бочки. Ценный наркотик, выстраданный Шелленбергом в течение трех месяцев, хлынул на пол.
" Пропала вилка ", - с сожалением подумал Штирлиц. Русский разведчик не любил стоять в луже всякой гадости или чувствовать себя виноватым, поэтому он предпочел вытереть сапоги о пиджак спящего Шелленберга, почистить вилку о его брюки и удалиться.
Утром гнев Шелленберга был безграничен. Он извергал страшные ругательства ругал Бормана.
Досталось всем, даже ни в чем не повинному Мюллеру. Тот сказал, что пусть Шелленберг к его песочнице больше не подходит.
Штирлиц, как ни в чем не бывало, скалил зубы и ел тушенку. Сегодня у него был второй день рождения за последние три месяца. Сейчас он ест тушенку, но ровно через три минуты он рыгнет, бросит банку и продолжит свою тяжелую и опасную работу.
***
Обеспокоенные отсутствием наркотиков, американские дипломаты решили направить на Кубу Даллеса. Об этом Геббельсу по большому секрету сообщил Шелленберг. Он не знал, что для того, чтобы распространить новость, надо сообщить ее Геббельсу, поэтому вечером о приезде Даллеса знал даже Мюллер, который составил из куличиков надпись " Привет американским шпионам " и охранял ее всю ночь.
Приезд Даллеса совпал с возвращением любимого Фюрера из Бразилии, где он лечился от импотенции. Волей судьбы Фюрер попал на тот же захолустный аэродром с главным зданием из пальмовых ветвей, где в ожидании зажравшихся таможенников сидел голодный и небритый Даллес. Увидев Даллеса, Фюрер сильно засмущался и отвернулся, прикрывая лицо раскрытым на самом экстравагантном месте журналом " Play Boy ". Красотка с огромным бюстом завлекающе смотрела на пронырливого американского дипломата, который даже застеснялся и покраснел до запонок пиджака.
Неожиданно Даллес увидел лицо Фюрера.
" Где я видел этого развращенного мулата? " - подумал Даллес, упорно смотря на загоревшее до черноты лицо Фюрера. Тот застенчиво смотрел на Даллеса через странички " Play Boy " и ужасно боялся, что Даллес узнает его и закричит что-нибудь типа " Держите любимого Фюрера ". Внезапно в проеме пальмовых ветвей появился подхалим Шелленберг, приехавший встретить вождя. Толстый таможенник тщетно пытался сдержать его. Шелленберг, подпрыгивал, вытягивая тощую шею, вопил:
- Я здесь, мой Фюрер, я здесь!
" Развелось же этих фюреров ", - подумал Даллес.
Шелленберг подвел к дверям телегу, запряженную парой рабов, посадил в нее любимого Фюрера ( что неграм, запряженным в телегу, совсем не понравилось ) и направился на виллу Фиделя.
Штирлиц был в ужасном расположении духа. Тушенки было много до ужаса, но даже это не радовало профессионального разведчика. Шелленберг нажаловался Фюреру, что кто-то испортил все его наркотики. Фюреру было не до наркотиков. Вылечившись в Бразилии от импотенции, он теперь страдал от отсутствия женщин. Негритянок он терпеть не мог и очень боялся. Пришлось отправить пару негров на почту и выписать Фюреру из Германии Еву Браун.
Узнав про это, Штирлиц поперхнулся. Ева Браун принадлежала для Штирлица к тому классу женщин, которые убегали от него до восьми вечера. Все остальные убегали от него в девять - тридцать. Некоторые не доходили до дома Штирлица, не дослушав его рассказ о всемирной победе мировой революции и обилии "Беломора" и тушенки. Приезд Евы Браун не предвещал Штирлицу ничего хорошего, и он, решив потешиться, выбрал самый тяжелый кастет и отправился искать Мюллера.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Даллес искал виллу Фиделя Кастро. Он знал по описаниям Шелленберга, что " она такая большая ", но для обычного американского агента этого было явно недостаточно. Даллес не смог догадаться, что все, кроме помойки и зарослей кактусов и есть вилла Фиделя Кастро.
В это время Штирлиц спаивал Фиделя и уговаривал его провозгласить на Кубе развитой коммунизм.
- Может, социализм? - спрашивал Фидель после очередного стакана, на что Штирлиц отвечал:
- Нет, ты меня уважаешь? - и наливал следующий. Горилка Геббельса была на редкость хороша.
***
Утром Фидель пошарил в темноте рукой по столу, поймал скользкий теплый огурец и съел его. Затем с трудом одел галифе, предварительно разобравшись, где у них левая штанина, а где подтяжки, выпил теплого пива и ползком выбрался из кабинета Штирлица. В коридоре стоял Даллес. Ночью он каким-то образом пробрался на виллу Фиделя и теперь основательно на ней заблудился. Утром он пошел на запах туалета, надеясь встретить цивилизованных людей и напоролся на волосатого небритого Фиделя, с урчанием выползающего из кабинета Штирлица.
С воплем "Спасите, хищник" Даллес бросил чемодан и повис высоко на занавеске. Фидель от этого звука очнулся, подобрался все так же на четвереньках к висящему высоко наверху Даллесу и неожиданно для себя залаял.
Штирлиц проснулся, как всегда, злой и небритый. Вокруг глаз советского разведчика темнели синие круги. Голова раскалывалась от вчерашней пьянки.
" Чертов Фидель ", - подумал Штирлиц, - " Две бутылки извел на всякие пьянки "
Штирлиц рыгнул и позвал:
- Федя!
- Р-р-р-р? - вопросительно прорычал Фидель в ответ из коридора, теребя штанину Даллеса.
- Ползи сюда...
- Р-р-р-р, - прорычал Фидель, отрицательно помотав головой, отчего Даллес, зажатый зубами Фиделя посредством штанины, закачался на занавеске.
- Ну тогда я к тебе поползу, - сказал Штирлиц, переползая с дивана на пол. Внезапно он почувствовал, что кто-то его держит. Крепко выругавшись, Штирлиц начал дергать руками и ногами в разные стороны. Через двадцать минут опытный разведчик, получив информацию к размышлению в виде хлопка небольшим металлическим предметом по лбу, понял, что его сдерживают подтяжки, которые он забыл отцепить от лежащего на полу маузера. Пошарив рукой сзади себя, Штирлиц нащупал что-то эластичное. Подергав это что-то в разные стороны, он понял четыре вещи. Первое: это что-то являлось подтяжками. Второе: Штирлица сдерживали другие подтяжки ( не эти ). Третье: к подтяжкам был прицеплен Фидель, стягивающий со шторы зубами вопящего Даллеса. И что Даллес к подтяжкам отношения не имеет.
- Ты что это кусаешься? - удивленно спросил Штирлиц.
- Р-р-р-р, - прорычал Фидель что-то невнятное, не разжимая зубов. - Кого поймал? - спросил Штирлиц.
Фидель выпустил Даллеса, который, воспользовавшись приобретенной свободой, быстро забрался по шторе вверх.
- Не трогайте меня! - завопил он оттуда. - Я вас боюсь.
- А я что, кусаюсь? - обиженно спросил Штирлиц. Даллес начинал ему не нравиться. Даллесу не понравился Фидель. Даллес пробрался сквозь толщу занавесок к окну и стал биться об стекло головой, пытаясь его открыть.
- Бейся, бейся, - сказал Штирлиц, с трудом поднимаясь на ноги. - Там бассейн с крокодилами.
- Ага! - радостно подтвердил Фидель и одобрительно зарычал.
- Федя, - сказал Штирлиц. - Что это за птица на окне?
- Ворона! - сказал Фидель и заржал. Шутка показалась ему жутко оригинальной. Штирлиц разозлился и для разминки, прислонив Фиделя к стенке, начал бить ногами. Когда Фидель согнулся пополам, Штирлиц стал бить его кастетом. Он не резвился так уже девять лет, с тех пор, как адмирал Канарис имел удовольствие наступить ему на ногу.
Отколотив Фиделя до глухого урчания, Штирлиц поставил ему напоследок большой красивый фингал под левый глаз, подправил его двумя ударами и прислонил охающего Фиделя к стенке. После физических упражнений русский разведчик становился добр и безобиден.
Даллес изнемог от тяжелого висения на скользкой шелковой занавеске и непроизвольно сполз вниз, произведя некоторый шум, разбудивший Бормана, который провел всю ночь над реализацией очередной безобидной шутки и теперь спал детским сном на чердаке с улыбкой на устах и милым, полным нежности к предстоящим жертвам лицом и чувством полного удовлетворения. Рядом с ним покоился обычный кубинский кокосовый орех с не вполне обычным содержанием. Борман стал обожать кокосы с тех пор, как они не понравились Штирлицу. Ядерная мина на тушенке должна была не понравиться Штирлицу еще больше. Борман прервал свой многосерийный сон "Приказано выжить" и прислушался. Большую весомую цену бомбе придавали тридцать шесть таблеток пургена, которые он достал у Айсмана.
***
Штирлиц стукнул Даллеса пару раз носком сапога и спросил:
- Ты кто?
- А? - после часа, проведенного на занавеске, Даллес выглядел полным придурком.
- Все ясно, - сказал Штирлиц. - Ты - вражеский шпион, враг мировой революции и всего советского народа, троцкист, националист, пособник Бухарина, буржуазный элемент, пособник контрреволюции ...
Даллес зажмурился. На тему вражеского шпиона Штирлиц бредил четыре часа, ни разу не повторяясь, и закончил свою речь внушительным ударом кастета.
По прошествии этого времени Борман, основательно подкачавшись в своей лексике, так как ругательства Штирлица давали глубокую тему для размышления ( все выражения Борман записал в книжечку ), зашел к Штирлицу, держа в руке кокосовый орех. Сердце его приятно согревалось при мысли, что он как-то намерзит русскому разведчику. Всунув Штирлицу орех, Борман с криком "За Ленина, за Сталина!" скрылся в дверях. Штирлиц, основательно озадачившись, смотрел на орех. На скорлупе было выгравировано " ШТИРЛИЦ-СКОТИНА И РУССКИЙ ШПИОН ". Произведение гравировального искусства было сделано очень красивым почерком и без единой ошибки. Борман очень старался. Он любил делать гадкие, но приятные сюрпризы, сбивавшие с толку разных разведчиков. " Никак не успокоится ", - подумал Штирлиц. Он попробовал поковырять вилкой надпись, но плод экватора просто так не поддавался. Исправить слово "шпион" на "разведчик", как в старые добрые времена, было весьма трудно - кокосовый орех был сделан из какого-то материала, очень отдаленно напоминавшего стены в рейхканцелярском ватерклозете. Штирлиц злобно воткнул в орех искривленную вилку. Внутри оказалась тушенка. Это наводило на странные мысли. Во-первых, где Борман научился говорить по-русски, а тем более писать и хамить русским разведчикам. Во-вторых, где Борман достал тушенку. В конце концов, Штирлиц пургена не любил. С кокосовым орехом пришлось расстаться, хотя Штирлицу очень было жаль расставаться с тушенкой.
" Надо, разведчик Исаев, надо - такая у нас работа", - с такими мрачными мыслями он поставил кокос в коридоре. Его мысли были прерваны неприятным появлением Айсмана. Айсман решил облегчить душу и заглянул с какой-то странной целью.
Штирлиц недолюбливал такие посещения, так как Айсман сильно пачкал сантехнику. Айсман по пути прихватил пачку "Беломора", зонтик, бинокль, шляпу, молоток и кокос. После недолгого разговора Айсман исчез из поля зрения. Разведчик все видел, но не предпринял никаких действий.
" Свое не уйдет ", - скромно проявил он свое удовольствие. Через десять минут в его комнату ворвался Айсман, который с разбега вышиб дверцу сортира и скрылся. Раздался радостный облегченный вздох.
Освеженный Айсман предстал перед Штирлицем, скаля зубы и радостно сверкая единственным глазом. Точнее, глаз у Айсмана было два, но один из них постоянно был закрыт повязкой: Айсман знал, что по этому глазу он от Штирлица не получит. Выражение лица Штирлица ему перестало нравиться, так как Штирлиц был вооружен кастетом, который он подозрительно зловеще взвешивал на руке; сегодня, как никогда, Штирлиц был в приятном расположении духа - тренировка пошла ему на пользу. И вообще, надо было облегчить душу за испорченную тушенку, а бинокль был просто необходим.
" По морде дать или ногами? " - подумал Штирлиц, продолжая подбрасывать кастет.
Такие движения Айсману жутко не нравились. Он не очень любил, когда его били, потому что не любил надрывать горло, а дико орать во время избиения его заставлял характер Штирлица - орущих жертв русский разведчик бил не так сильно и почти не бил сапогами.
Айсман зажмурился, открыл рот и приготовился орать.
" А может, ногами? ", - подумал Штирлиц, поднося зажигалку ко рту Айсмана. - " И где он, паразит, спиртное берет", оскорбленно подумал русский разведчик, смотря на факел, вырвавшийся из пасти Айсмана вместе с воплем. Борман исходил слюной, не видя процесса избиения, но вопли ему положительно нравились. Вопли жертв доставляли Борману огромное удовольствие. Из-под карниза было плохо видно, и Борман просунул свое личико в окно. Внезапно прилетевший зонтик заставил его принять исходное положение, а молоток ему пришелся по душе. Душа очень сильно заболела. Схватившись за ушибленное место, Борман вскрикнул и упал.
" Что-то молотки разорались ", - подумал Штирлиц, покрывая тело орущего Айсмана многочисленными аккуратными синяками. Заключительным аккордом его художественного произведения было подвешивание Айсмана посредством повязки за угол двери и испробование всех известных ему ударов. После того, как тело Айсмана целиком и полностью приняло фиолетовый оттенок, Штирлиц потешился еще полчасика и перестал.
" Месяц форму не стирал, паразит. Вот пачкай после этого руки об этих Айсманов ", - с досадой подумал русский разведчик, разглядывая испачканные ладони и вытирая их об Айсмана. Борман высунулся посмотреть, почему Айсман перестал орать.
- Борман! - нежно воскликнул Штирлиц. - Иди сюда, хороший мой.
Ласковые нотки в голосе постоянно злого и на кого-то обиженного Штирлица звучали неестественно. Великий пакостник понимал, что самое хорошее, что можно получить от Штирлица, это очень несильный пинок или совсем незаметный синяк.
- Чего? - спросил он с подозрением, на всякий случай приготовившись прыгать в заросли довольно недружелюбных кактусов. - Хочешь конфетку? ласково спросил Штирлиц, доставая из кармана завернутую в фантик лимонку. Красный фантик с желтыми полосками заманчиво поблескивал на заходящем солнце. Борман открыл рот и уставился на что-то слишком доброго Штирлица.
- Бери, не стесняйся, - лелейным голосом сказал Штирлиц, придавая своему лицу как можно более ласковое выражение. - У меня их мно-о-го ...
Борман хищно схватил гранату и исчез за окном. Взметнувшийся в небо кактус ясно продемонстрировал, что Борман решил съесть конфету прямо в прыжке в заросли. Оборванный и обгоревший Борман, пролетая мимо окон ватерклозета, заорал:
- Я вот тебе дам конфетку! Я тебе дам конфетку! Я тебе вечером торт принесу!
- Сам скушай! - ласково закричал Штирлиц, сохраняя на лице ангельское выражение.
Проводив взглядом Бормана, так внезапно улетевшего в джунгли, он посмотрел на лежащего перед ним Айсмана, каким-то образом сползшего с двери.
- Еще хочешь? - удивился Штирлиц, доставая кастет.
- Может, завтра? - с надеждой попросил Айсман.
- Ладно, я сегодня добрый. - сказал Штирлиц, мощным ударом в челюсть повергая Айсмана в состояние неограниченного удивления. После своего коронного удара он вытащил Айсмана из апартаментов. По пути Айсман умудрился стащить из коридора шнурки и щетку для чистки сапог. Штирлиц, возвратясь, с удивлением заметил Даллеса, подающего признаки жизни. " Слабак ", - подумал Штирлиц, исполняя роль пращи; роль камня исполнял Даллес. Через секунду раздался оглушительный рев; " И кактусы он не любит ", - оскорбленно подумал Штирлиц. Офицеры Рейха кактусы не уважали, но знакомиться с ними приходилось. Штирлиц после такого эмоционального подъема решил немного подкрепиться. Достав штук десять банок, на которых не по-русски было написано "Tinned stew meat for russian spyes", приготовился отужинать. Но это ему не удалось. Ворвавшийся в комнату ананас, разбросавший по комнате отбросы столовой Фиделя, поверг Штирлица в состояние транса. Такой гадости он не ожидал. Развернувшись, он не глядя выметнул в окно банку, залитую свинцом, предназначенного для кастетов, и с удовольствием приметив, что кому-то не поздоровилось. Путем логических умозаключений Штирлиц постиг, что это была месть Даллеса, обнаружившего запасы Бормана на черный день. Месть Бормана должна быть очень большой, - а Штирлиц ожидал именно такой мести, - и месть эта должна была вынашиваться долго. Штирлиц успокоился и, в течении получаса уничтожив десять банок, овладел собой и уснул.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Всю Кубу потрясла новость, что Штирлиц собирается позагорать. Из-за этой новости было организовано восемнадцать драк, в одной из них принял участие и сам Фюрер. Штирлиц, как ни странно, участия не принимал: он изредка стукал слишком настойчивого вопросителя по голове, и на этом инцендент исчерпывался. И вот, ясным летним днем Штирлиц вышел на пляж в своих любимых семейных трусах, полотенцем из простыни и темных очках из закопченного оконного стекла, попробовавшего одного из садистских извращений великого мерзопакостника. Борман решил не упускать этого знаменательного события. В голове его зрел зловещий план. Штирлиц должен был получить свое - обещанный пирог русский разведчик еще не получил. Штирлиц притормозил тележку с тушенкой. Негритянки уставились на интересного мужчину. Штирлиц, не обращая внимания на знаки уважения, снял ботинки и носки, шлепнул резинкой трусов по животу, напичканному тушенкой, и улегся на песок. Мюллер невдалеке строил башню из песка, украшая ее довольно увесистыми булыжниками ( отчасти ради самозащиты ).
Борман разработал генеральный план поражения разведчиков всех времен и народов. Штирлиц должен был, как истинный боец невидимого фронта, исчезнуть с глаз долой под недоуменным взглядом офицеров Рейха. Попутно организовывалось несколько довольно приятных мерзостей на вариации a la Germany, с фейерверками и хлопушками. После шумихи Штирлиц должен быть посрамлен. Все побережье Кубы было обложено минами, кладовые Фиделя были зверски распотрошены. Под поверхностью земли были проложены сложные коммуникации, веревки. А сам Борман в это время с огромным трудом, выполняя роль крота, прокапывал туннель прямо к Штирлицу. Но Борман не учел одной мелкой детали: этой деталью оказался Мюллер, возводящий из песка внушительные и массивные замки и застенки дорогой ему сердце Германии. Массивный булыжник стукнул Бормана по потной лысине, причинив мерзопакостнику нестерпимую боль. Но цель была превыше всего. Но Мюллер так не думал. Раздался вопль, напоминающий сирену. Дорогие Мюллеру застенки вполне некультурно накренились, красная звезда на вершине поехала вниз.
... Штирлиц засмотрелся на дам и решил с ними познакомиться. Встав с полотенца, он, прихватив тележку с обожаемой тушенкой, подкатил, радостно сверкая очками и улыбаясь, к обнаженным красотам экватора. Красотки недоуменно посмотрели на тележку. Штирлиц завязал с ними разговор о победе Мировой Революции и роли Штирлица в русской истории.
... Подхалим Шелленберг за спиной Штирлица, элегантно облокотившегося на тележку, завалился на простыню, отвесил губу и захрапел. Хлопоты Шеллеберга тяжело отразились на его здоровье и поэтому он не мог контролировать свои действия. Борман выполз на противоположном конце острова и удовлетворенно потер руки. День обещал быть на редкость приятным и захватывающим. Он бодрым шагом возник на пляже, ликуя и улыбаясь. Он подошел к Штирлицу и, многозначительно сказав " А девочки ничего.. ", прошел к Фюреру, как наиболее нейтральному лицу. Штирлиц поперхнулся. Через полчаса Борман осознал, что Штирлиц находится не на изначальной позиции, и возвращаться явно не собирался. Еще через полчаса он понял, что сидит на пустой консервной банке. Шелленберга было жаль, но поделать было ничего нельзя. Мерзопакостные устройства Бормана срабатывали неукоснительно и при испытаниях страдал даже сам изобретатель.
Медленное исчезание шпиона всех разведок возвестило об начале акции. Шелленберг проснулся и неудовлетворенно поморщился. Стало холодно снизу и жарко сверху. Открыв глаза, он действительно понял, что его тело на расстоянии двух метров не различается. Он подвигал конечностями и этот жест был последним целенаправленным движением на этот день и на многие последующие. Скрытая система веревочек и проволочек сковала его прочно и надежно. Перед удивленными взглядами офицеров Рейха медленно и верно, как Христос, Шелленберг начал подниматься из песка. Скрытые реактивные двигатели работали на всю катушку ( пронырливый Борман проник в самые сокровенные места фиделевского склада. Фидель не знал, из чего сделан самолет и запасливо отложил запасные части Боинга в укромный уголок ). Струи песка волнами разлетались вокруг. Шелленберг оказался на платформе, к которой были прикреплены двигатели от ракеты для взятия проб воздуха. Внезапно появившийся пузырь неприятно хлопнул Шелленберга по лицу, размазав более неприятную массу. Секретом приготовления этой массы поделились с Борманом негры, вернее Борман их попросил, еще вернее, Борман применил одно из адских приспособлений. Масса применялась для ублажения богов. Нечто вязкое размазалось по всему Шелленбергу, причиняя нестерпимое жжение и повышение потенции.
На этом злопыхания Шелленберга не кончились. Также внезапно отрубившиеся двигатели устремили шпиона вниз. Пляжники разбежались. Последним шел Штирлиц, одной рукой удерживая новую радистку и назойливо прося остаться со словами " Ну куда вы, мадам! Мировая Революция не за горами! ", другой таща тележку.