Щупов Андрей. Эта странная игра

Щупов Андрей
Эта странная игра

   АНДРЕЙ ЩУПОВ
   ЭТА СТРАННАЯ ИГРА
   "Хвала подвигам, хотя иные из
   них слишком дорого обходятся
   человечеству!"
   Раймондус Порг
   Порция сладкого воздуха вошла в легкие, разом прояснив сознание, и где-то над ухом детский ксилофон повторно отбил бодрящую мелодию. Шумно вздохнув, Георгий открыл глаза и улыбнулся. Яркому небу, вернувшейся жизни и обнявшему тело теплу. Ощущение было таким, словно он очнулся в детской колыбели. Мир казался прозрачным и чистым. Глаза, уши, все органы чувств воспринимали окружающее с остротой новорожденного. И лишь мгновением позже в памяти высветилось все, что с ним произошло...
   На него напали у каких-то гаражей, когда он был под хмельком, с трудом отличая тени качающихся деревьев от шагающих людей. Что-то он им такое сказал - тем случайным прохожим. Скорее всего какую-нибудь глупость. Но наверняка не задирался. Он никогда не был злым в пьяном виде. Наоборот мог обнять, признаться в любви и дружбе, подарить нечаянную пустяковину. Однако припозднившиеся молодчики в поводе не нуждались. Не колеблясь, они пошли на сближение.
   Первый слепящий удар изумил его, ничуть не изменив внутреннего благостного настроя. Даже пытаясь подняться с четверенек, Георгий все еще полагал, что вышло недоразумение. Не его ударили, а сам он неловко споткнулся и упал. Он даже руку им протянул - думал, что помогут встать. И тут их точно прорвало, удары посыпались один за другим. В голове загудело, словно в тревожном колоколе. Мозг уподобился огромному, перепаханному окопами полю, и на поле это густо и беспрерывно сыпались бомбы. Вспышки заглушались собственным хрипом, осколки дробно били по стенкам черепа, а он все никак не мог потерять сознание. Не чувствовал ни боли, ни обиды. Растворенный в крови алкоголь работал лучше всякой анестезии.
   Потом кто-то из них сказал: "Не здесь." И лежащего поволокли, ударами каблуков пытаясь заставить идти самостоятельно. Но на это он уже был не способен. Хлюпая разбитым ртом, Георгий воспринимал мир как хаос бликующих кадров, как скрежет изнемогающего оркестра. Полушария перетирались каменными жерновами, и, прилипнув к гигантским шестеренкам, он проваливался глубже и глубже - в какие-то душные подвалы, в пазухи торфяных пожарищ, где не было уже ни кислорода, ни влаги, ничего.
   Наверное, там в снегу он бы и замерз, если бы не пара припозднившихся мужичков, забежавших помочиться в сугробы. Они на него и наткнулись, а, сообразив, что дело пахнет керосином, не поленились вызвать скорую. Машина приехала быстро - уже минут через десять. Сильные руки перетащили Георгия на носилки, и почти тотчас под лопатками заработал разгоняющийся двигатель. Впрочем, можно было уже не спешить, сердце без того отщелкивало последние гулкие секунды. Георгий умер в ту минуту, когда на каталке его повезли по тусклому больничному коридору. Умер среди людей, под чистой простынкой, что представлялось более пристойным, нежели коченеть за гаражами, на заплеванной земле. Все произошло в какие-нибудь полминуты и абсолютно безболезненно. Коридор послушно обратился в тоннель, движение ускорилось, и словно в кабине самолета Георгия понесло наискосок и ввысь. Именно тогда совершенно не к месту заиграла эта странная музыка. Детский серебряный ксилофон. По мелодии - что-то китайское или корейское. Впрочем, в этом он никогда не разбирался. Так или иначе, но музыка показалась ему чарующей, а переход вполне переносимым. И подумалось, что зря, наверное, пугают людей смертью. На поверку страшного в ней ничего не оказалось. Почти ничего...
   ***
   Немилосердно палило сверху, жаром обдавало снизу. Гладкий бетон прожигал подошву армейской обувки, словно шоколадную фольгу, заставляя время от времени приплясывать, передвигаясь несуразным детским прискоком. Смешная штука! Сорокалетний мужик вынужден вприпрыжку перемещаться от стены к стене. Правда, некого ему было тут стесняться. Некого и нечего. Один на весь город, один на весь белый свет. Не считая врагов, конечно.
   Присев в тени здания, Георгий чертыхнулся. Наверное, в сотый раз за сегодняшний день. Ох, верно, икалось рогатому! А сколько чертыхался он вчера и позавчера! Правильно говорят: скверное это занятие - чертыхаться. Все равно что кликушничать. Потому как зверь на копытцах - он ведь все время рядышком. Сидит и ждет, когда позовут. А мы и зовем. Ежечасно и ежеминутно. А после удивляемся сваливающимся отовсюду напастям.
   Георгий ладонью провел по лицу, сдержанно поморщился. Кожа на щеках шелушилась, на лбу так и вовсе слазила целыми лоскутьями. Здешнее немилосердное солнышко доставало всюду. Металл автомата раскалился так, что держать его в руках стало настоящим мучением. И вообще все ощущения были из разряда неприятных - липкое тело, соляная корка на рубахе, беспрестанно сохнущая гортань. Пот заливал глаза, заставлял то и дело тянуться за платком, но и платок давно превратился в нечто ядовитое, чем впору было протирать грязную сантехнику. Кроме того, глаза то и дело застилало странной пеленой. Мир подергивался дымкой, и не помогало никакое моргание. Все проходило само собой, спустя несколько секунд, и все-таки привыкнуть к этим спонтанным аберрациям он не мог.
   Брезгливо Георгий отложил автомат в сторонку. Не слишком, впрочем, далеко. Что такое оказаться в здешних местах без оружия, он уже знал превосходно. Лохматые твари, казалось, только того и ждали, чтобы он отвлекся на минуту, прикрыл глаза или убрал палец с курка. Его состояние они чувствовали превосходно и моменты для атак выбирали удивительно точно.
   Со вздохом Георгий устремил взор к городским окраинам. Далеко-далеко на горизонте причудливым подобием холма вздымался лес - край свежих, ласкающих взор оттенков с едва заметно шевелящейся листвой. Вот бы где сейчас очутиться! А не париться среди этих треклятых развалин.
   Шахматный город... Почему-то Георгий сразу нарек его этим именем. Так уж вышло. Само собой. Возможно, по той неведомой причине, что все здесь было в детскую несерьезную клетку - и вымощенные широкими плитами площади, и дома из квадратных непривычных кирпичей, и крыши, сложенные из идеально ровной черепицы. Цвета тоже не баловали излишней пестротой. Всюду, куда ни падал его взгляд, преобладали черно-белые контрасты. И только далекий лес не вписывался в общую картину, да поблескивающая на окраине река.
   При мысли о прохладной речной глубине у Георгия судорожно свело челюсти, нестерпимый зуд прошел по всему телу. С каким наслаждением нырнул бы он сейчас в омуток, руками, всем телом зарылся бы в илистое дно. Господи! Да возможно ли такое счастье! Не крутить головой, не думать о риске, до одури плескаться и плескаться на мелководье! Глотать живительную влагу, черпать пригоршнями и поливать на грудь, на голову, растирать шею и живот...
   Георгий мечтательно зажмурился. Нет, братцы, вода - это всегда вода. Правда, что толку думать о ней, если до реки все равно не добраться. Ни до реки, ни до леса. Причин Георгий не понимал, но смутно подозревал какой-то архитектурный подвох. Что-то вроде древнего лабиринта. Бродишь только там, где положено, а в сторону ни-ни. Либо развалины, либо небоскребы, либо обжигающее марево, миновать которое не получалось, как он не пытался. По преданиям, в таком же уютном местечке кромсал и душил заплутавших людишек Минотавр. Утолял, так сказать, голод. И никто из его лабиринта не мог выбраться. Потому что так было задумано тем, кто соорудил ту распаскудную пещерку.
   Правда, Минотавр - миф и выдумка, а вот с ним происходила самая безобразная явь. И город был безобразием, и атаки лохматых тварей, и эта нескончаемая жара! Куда он только не поворачивал, какие мудреные маршруты не затевал, всякий раз затейливый узор улиц выводил Георгия к центру города. Двигаться же напрямик не позволяли вездесущие развалины и неприлично сросшиеся здания. Вероятно, в городе не жили уже более полувека. Большая часть построек пришла в полное запустение. Оно и понятно, без людей города долго не стоят. Вполне возможно, что и не полсотни лет прошло, а значительно меньше. Кто знает, как быстро на этой жаре происходит СТЕРИЛИЗАЦИЯ.
   Георгий внутренне содрогнулся. Слово-то какое вынырнуло! И вроде как к месту. Именно - стерилизация! Лишившись главного оппонента, природа спешно берет свое, десятками способов вымачивая, высушивая и выпаривая скверну былых поселений. Если разобраться, города, деревни, мосты и железные дороги - все это для нее не более чем струпья, коросты и фурункулы. Вот и прижигает их солнышком, размывает дождем и градом. А после наплывают акульей стаей буйные киплинговские джунгли, поглощая дворцы и мавзолеи, пирамиды и каменных исполинов. Сходят с гор ледники, пропахивая через заброшенные кварталы глубокие морены, талая вода обращает их в озера.
   Он хмуро огляделся. Ледниками здесь, впрочем, не пахнет. Как не пахнет и градом с дождем. Зато солнца явно через край. Небо - странное, прямо-таки хрустальной чистоты. Ни облачка, ни тени, ни самой захудалой тучки. Потому и пекло такое. На мостовых впору яичницу выпекать.
   Шершавым языком Георгий провел по треснувшим губам и снова болезненно поморщился. Даже с мимикой наблюдались откровенные затруднения. Попробуй улыбнись или нахмурься, когда лицо превратилось в ссохшуюся маску...
   Тень промелькнула справа - быстрая, почти неуловимая, но он уже научился их различать. По скорости, по способу передвижения. ТАК могла скользить лишь действительно ТЕНЬ. Значит, обладатель ее летел где-то выше.
   Горячий автомат сам прыгнул в руки, Георгий повалился на спину и тут же разглядел пикирующее на него чудовище. Лохматое, с диковинными крыльями за спиной, с выпученными глазами... Большего он рассмотреть не успел. Реакция у твари была отменной. Раньше, чем он нажал спуск, атакующий зверь взмыл ввысь, и грохочущая струя трассирующих пуль понеслась уже вдогон, выписывая вокруг лохматого летуна огненные вензеля. Слепящее солнце мешало целиться, и Георгий бешено крутил стволом, пытаясь зацепить удаляющееся существо, в бессилии сознавая, что мажет и мажет. Сухо клацнул затвор, последняя гильза со звоном откатилась к стене. Георгий, не меняя положения, перезарядил оружие. Какое-то время слезящимися глазами изучал опустевшее небо. Никого и ничего. Все те же подпирающие высь небоскребы и голая, прямо-таки похмельная голубизна...
   Поднявшись, Георгий перебежал улочку, вновь оглядел близкие стены. Вроде тихо. Надо полагать, минут на пять-шесть отпугнул зверюг.
   Покряхтывая, он присел на корточки, глазами скользнул по кирпичной кладке напротив и растерянно сморгнул. В висках звонко ударили знакомые молоточки, ладони мгновенно вспотели. Вот так оно и бывает - случайно и когда уже совсем не ждешь. Крикнуть что ли "эврика"? Или что положено кричать в подобных случаях?
   Боясь ошибиться, он подался вперед, внимательно оглядел нижние камни. Так и есть! Цементные швы чуть сдвинуты, кирпичи перекошены, даже контур почти угадывается!
   Георгий хрипло рассмеялся. Воистину у него начинал вырабатываться нюх на подобные места. Город был просто испещрен различного рода тайниками. В его положении это оказалось настоящим спасением. Должно быть, время от времени странное местечко все-таки посещали неведомые экспедиции. Как Амундсен, оставлявший на пути к Южному Полюсу вехи над зарытым в снег продовольствием, так и тут успел поработать некто заботливый и опытный. В стены домов и брошенные квартиры неведомые доброжелатели замуровали бездну предметов первой необходимости: воду, консервы, медикаменты, боеприпасы. Именно в таком тайничке он и обнаружил три дня назад автомат с парой рожков и подсумком, доверху набитым патронами. Позднее в другом тайнике ему довелось отыскать брезентовый мешочек с сухарями и термофлягу с водой. Не случись этого, до сегодняшнего дня он бы попросту не дожил. Скончался бы от жажды либо погиб от когтей лохматых летунов. Однако не скончался и не погиб. Благодаря тем, кто оставил ему эти сюрпризы.
   Георгий придвинулся к стене. Прежде чем взяться за кладку, еще раз настороженно обвел взглядом залитую солнечным светом улицу. Цену этой зыбкой тишине он тоже успел прочувствовать в полной мере. Стоит только улечься и закрыть глаза, как хлынут и ринуться со всех сторон. Стаями и косяками! И никаких патронов тогда не хватит, никакой скорострельности. Благо еще, что умирать эти твари тоже не любили. Потому и давали деру после первых же выстрелов. А сообразили бы, что ничего он один не сделает, что боезапасов у него пшик, давно бы кинулись и растерзали в клочья. То есть парочку летунов он, возможно, сумел бы завалить, зато другим уж точно довелось бы полакомиться мяском гостя...
   Георгий рукавом обтер воспаленные глаза. Или не на мясо он был им нужен? Может, кидались как на чужака, заявившегося на чужую территорию?..
   Он яростно поскреб затылок. Мысли зудели в голове, и нервный, появившийся в последние дни тик отчетливо трепал левое веко. Резко выдохнув, он опустил приклад. Треснуло и сыпануло крошкой. Все верно. Миражами здесь и не пахло. Непрочный раствор совершенно не держал кирпичи, кладка легко просыпалась внутрь.
   Георгий, повеселев, поднял голову. Вот так, господа винтокрылые! Он вам не ягненок и не глупая лягуха! И крылья кое-кому еще запросто обломает! Вместе с рогами и копытами...
   ***
   Воистину блажен тот, кто бездумен! Блажен и счастлив!
   Георгий лежал в ванне и, воплощая в явь недавние грезы, черпал пригоршнями воду, медлительно поливая лицо и макушку. Жажда - это вам не фунт изюму! К ней не притерпеться. И воду он пил не ртом, а всем телом сразу, разбухая, как сухарь, брошенный в чай. Вот уж никогда бы он не подумал, что ванна, наполненная прохладной водой, это так восхитительно! Заметьте - не горячей, не теплой, а прохладной! Без каких-либо шампуней, без японских соляных добавок. Он просто лежал и нежился. Автомат висел на крючочке справа, слева расположились пластмассовый скребок и ворсяная мочалка. А еще - графин с холодной питьевой водой. Тоже рядышком, чтобы легко можно было достать рукой.
   Те, кто сотворил тайник, этот миниатюрный оазис и бункер, дело свое знали. Мысленно Георгий даже успел помолиться за них. В самом деле, почему не пожелать добрым людям здоровья. Заслужили! И только теперь он преисполнился уверенности, что это были все-таки ЛЮДИ. Ванна, ее размеры, графин - все было знакомо и все казалось удобным. Те же лохматые чудища вряд ли сюда бы сунулись. Потому как незачем чудищам ванна. Незачем и все тут!
   Георгий томно потянулся. Мышцы отозвались тягостно, но сладко. Усталость, если она на исходе, тоже способна радовать. Совершенно по-детски он хлопнул ладонью по воде, забрызгав стену и пол. Ничего страшного! Сегодня можно было не экономить. Во всяком случае смерть от жажды в ближайшее время ему не грозила. С обустройством своего убежища Георгий успел в общих чертах ознакомиться. Изучил, рассмотрел, осмыслил. Хотя, честно сказать, особенно осмысливать тут было нечего. Чистенькая уютная конуренка шириной в четыре шага, длиной в пять. Вода подавалась из скважины под естественным давлением, электричество давали залитые в стеклянистую массу аккумуляторы. Крутая лестница с дверью и кладка - та самая, которую он развалил автоматным прикладом. Не нашлось, правда, патронов, на что он очень надеялся, зато порадовало изобилие продуктов: мясные сублиматы, нечто похожее на шоколад, галеты и даже фруктовые концентраты - кажется, клубника с бананом и что-то грушеподобное. Словом, было Георгию хорошо и было Георгию сладко. Потому как и в самой зловонной тюряге иногда можно задохнуться от мимолетного счастья. Прокаленное под солнцем тело млело, загустевшая кровь оживала.
   В сущности, Георгию впервые предоставилась возможность спокойно подумать над всем случившимся. Три дня, что прошли в заброшенных безжизненных квартирах или под открытым небом, не позволяли ни на минуту расслабиться. Сначала безумный бег по лабиринту улиц, метание от настигающих теней, потом неожиданная находка - брезентовый чехол с автоматом. В сущности спасла его случайность. Тайника он не разглядел и не угадал, просто прислонился спиной к ветхонькой стенке и неожиданно провалился в пустоту. И уже после этого к собственному шумному дыханию и клекоту крыльев добавился рассыпающийся грохот очередей. Даже по ночам, коротая время возле костров, разжигаемых прямо на полу в заброшенных квартирах, он вынужден был держать оружие наготове, сквозь дрему прислушиваясь к происходящему вокруг. Аборигены здешних мест отдыха не знали и караулили только момент, когда он забудется или заснет. Выстрелы отпугивали их, но ненадолго. Рано или поздно чудовища набирались решимости и набрасывались на очередное его пристанище. Трещало дерево и железо, пространство сотрясалось от нетерпеливого рыка. Баррикады, столь кропотливо возводимые у дверей и оконных проемов, разбрасывались в считанные секунды. Словно черный смерч налетал на его логово, и приходилось вновь стрелять и стрелять - в чьи-то глаза и чьи-то оскаленные пасти.
   То утро, одно из первых встреченное в этом городе, когда, одуревший от бессонницы, он высунулся из окна, ему наверное никогда не забыть. То есть сейчас все воспринималось несколько по-иному, почти буднично, а вот тогда потрясение он испытал колоссальное. Потому что на башенку, в которой он ночевал и которую без того осаждали с заката и до рассвета, снова шли в атаку косматые твари. Если раньше он наблюдал этих зверей фрагментарно и мимолетно, то теперь они двигались на него в полный рост, неприкрыто демонстрируя собственное уродство и этим самым уродством, очевидно, намереваясь сломить волю защитника башни. И был действительно такой момент, когда захотелось, взвизгнув, отбросить оружие, зарыться лицом в собственные колени, скорчиться эмбрионом в углу комнатки. В конце концов человеческие силы не беспредельны. И все же Георгий сумел взнуздать себя. Расшалившееся сердце сбавило обороты, дрожащие руки водрузили на подоконник автомат, а пальцы сдвинули планку на режим одиночного огня. Лишний раз следовало порадоваться, что автомат попался знакомый - "Гарапонт-80". Очередная модификация "Калашникова", с дугообразным магазином, газовым отводом и удобным прикладом. Только калибр чуток побольше, но для этих нетопырей в самый раз. Подобно снайперу, засевшему в дзоте, Георгий дождался подходящего момента и стал садить по наступающим, тщательно целясь, мимоходом ужасаясь необыкновенной живучести тварей. Хватаясь за грудь или за голову, они приседали и, скуля, отползали прочь. Многие, отлежавшись, возвращались в строй. Те же, что передвигались по воздуху, подлетать не решались, предпочитая кружить на безопасной дистанции, и на них Георгий патроны не тратил.
   Георгий... Славная замена детскому Жоре. Особенно с добавкой Константинович. Георгии в России всегда были победоносцами, а потому победил в то утро и он. Сначала бегущие к башне сбавили темп, а там и вовсе попятились. А он с той же сосредоточенностью стрелял убегающим вслед, без малейшего стеснения посылая пули в поросшие рыжей шерстью спины.
   Позднее, выбравшись на улицу, Георгий осторожно приблизился к одному из поверженных чудовищ и содрогнулся. На тротуаре лежала лохматая человекообразная обезьяна. Смахивала она на гориллу, но казалась более рослой и более свирепой. Метра два с половиной - так оценил он размеры убитого чудища. Массивная челюсть, острые клыки, узко посаженные глаза и густая почти медвежья шерсть. Некое подобие снежного человека. Йеху - или как там их еще? Впрочем, снежных людей Георгий видел только на сомнительного качества снимках, зато этих страшилищ можно было запросто потрогать, а, нюхнув, ощутить явственный запах зверя. Такие ароматы были памятны ему по детским посещениям зоопарка... Кстати, те, что летали, почти не отличались от тех, что передвигались на своих двоих. Разве что имели за спиной крылья - кожистые, шуршащие, чем-то очень напоминающие крылья летучих мышей. Но в сущности - такие же йеху.
   Георгий насчитал тогда пять или шесть пулевых отверстий в груди монстра. Со вторым лежащим повторилась та же история. Хуже всего, что большинство подраненных чудовищ уковыляло с поля брани на своих двоих...
   В очередной раз плеснув на лицо и макушку водой, Георгий зажмурился.
   ..Как же это все началось? С музыки, что так напоминала корейские марши тридцатых или с того знакомого по журнальным публикациям тоннеля? Есть ли вообще какая-то логика в том, что случилось? Если его забили до смерти, то почему он не умер, а если умер, то как именуется тот мир, в который ему довелось угодить?
   Георгий отогнал от шеи радужную пену, потянулся было к графину, но передумал. Не лопнуть бы от излишеств. Все хорошо в меру. И питье, и еда, и чудеса. Хотя какие там чудеса! Он ведь, атеист хренов, ни в Бога, ни в черта, ни в кого не верил! Бегал по выходным на лыжах, ходил в баню с приятелями, а в будни в родном НИИ занимался разработкой электронного хлама, вычерчивал на мониторах миниатюрные платки, на этих же самых мониторах играл в многоуровневые игрушки. Вот и доигрался. Забросило, как каменюгу в чужой огород, оторвав от семьи, от друзей, от работы. Впрочем, плевать на работу, родных жалко. У него ведь жена, сын первоклашка. Может, в той жизни они и успели стать чем-то будничным привычным, но сейчас о них вспоминалось с горестным умилением. Крякнув, он растер ладонями лицо. Как жить-то дальше? Можно ли вообще так жить?..
   В глазах предательски защипало, и Георгий решительно сжал кулаки. Все, хватит! О семье лучше не вспоминать! Как говорится, иных забот полон рот. И думать надо не о том, как жить, а о том, как ВЫЖИТЬ. Разница, господа хорошие! Притом весьма существенная!
   Пальцем он бездумно колупнул цемент между кафельными плитами, огладил лаковую поверхность. Обычная керамика и обычный цемент. Забелено импортной мастикой - возможно, даже германской. Но вот город! Целый огромный город!.. Может ли такое быть, чтобы он не знал о существовании чего-то подобного на Земле? Хотя... Черт его знает! Тот же Чернобыль оставил после себя серию аналогичных городов-призраков. Брошенные деревушки, поросшие крапивой проспекты Мира, тусклые светофоры... Правда, как увязать эти гиблые места с ним и с его внезапным перемещением? Он-то каким образом очутился здесь? Или какой-то основательный кусок-кусочище выпал из его памяти?..
   Георгий нервно прикусил губу. И еще!.. Был один скверный нюанс. Пакостный такой нюансишко, на который тоже следовало обратить внимание. Потому что очнулся он в этом мире голым. То бишь - без брюк, без трусов и без всего прочего. То есть, его вполне могли раздеть и в больнице, но как объяснить то странное обстоятельство, что в комнатке, в которой он пришел в себя, на полу аккуратной стопкой лежала новая одежда? Комбинезон цвета хаки, брезентовый подсумок, армейские грубой кожи ботинки, канареечного цвета белье. И ведь все оказалось нужного размера! Словно кто заранее позаботился о нем, снял мерку и, выполнив заказ, деликатно удалился...
   Мышцы его непроизвольно напряглись. Георгий поднял глаза к низенькому потолку. Что-то снова происходило. Какой-то далекий отзвук чуть колыхнул воздух. Или ему послышалось?
   Припомнив детские хитрости, он с головой погрузился в воду. Когда-то подобным образом он без труда слышал, о чем переговаривались за стеной соседи, сейчас же явственно различил приближающийся гул - некую смесь лязга и треска перетираемых в порошок камней. Грузное и тяжелое передвигалось по улицам мертвого города, приближаясь ближе и ближе...
   Георгий поспешно вынырнул. Холодок пробежал по его спине. Благодать кончилась, следовало возвращаться в жизнь. Пока же было ясно одно: лохматые твари создавать такой шум не могли. В этом он был абсолютно уверен. А больше он не был уверен ни в чем. Потому что атеист умер в нем три дня назад. От этого мира и от этого города следовало ожидать чего угодно.
   Георгий торопливо вылез из ванны, сорвав с крючка полотенце, торопливо обтерся. Положительно засиживаться на одном месте представлялось опасным. Очень и очень опасным!
   ***
   Он стоял за углом здания и, вглядываясь в наползающего исполина, чувствовал, как мелко подрагивают колени. Да и с зубами, похоже, творилось неладное. Челюсти лязгали, выдавая отчетливую дробь. В здоровом теле - здоровый дух, а не наоборот ли? Иначе чего ради он, крепкий, уважающий лыжи и штангу мужик, трясется сейчас перед этой каракатицей?
   Как легко и просто рассыпаются в прах самые прописные истины! Оттого, может, что истинами они никогда и не были. А были либо правилами игры, либо заурядным фольклором. Так или иначе, но Георгий прекрасно понимал: нужно пятиться, бежать, спасаться со всех ног, однако не в силах был с собой сладить. Предательское оцепенение сковало все его члены. Глаза, не моргая, следили за передвижением чудовища, ступни словно прилипли к асфальту.
   То есть поначалу, когда он только-только разглядел шевелящуюся на отдалении громадину, ему показалось, что это некое подобие танка. Но, увы "танк" приблизился и превратился в живое существо, обнаружив голову с металлически отсвечивающими челюстями и пару складывающихся под обширное брюхо костистых лап. Кошмарный жук едва помещался на улице, боками упираясь в стены домов, оставляя в бетоне и кирпичной кладке широкие борозды. Передвигался он, как успел рассмотреть Георгий, на манер улитки, волнами перекатывая над землей грузное туловище, отчего и создавалось впечатление ползущего танка. Никаких пушек, никаких иллюминаторов, - один только мощный хитиновый панцирь, плюс вооруженная челюстями голова-башня и огромные выпуклые глаза.