Селье Ганс. Стресс без дистресса

Селье Ганс

Стресс без дистресса

   Ганс Селье
   Стресс без дистресса
   ПРЕДИСЛОВИЕ
   Предлагаемая вниманию советских читателей книга Ганса Селье "Стресс без дистресса" -- это, по признанию самого автора, его любимое детище, итог многолетних исследований и размышлений. Имя автора настоящей книги в рекомендациях не нуждается. Врач по образованию, биолог с мировым именем, директор Института экспериментальной медицины и хирургии (ныне Международный институт стресса) в Монреале, Ганс Селье на протяжении почти полу-столетия разрабатывает проблемы общего адаптационного синдрома и стресса.
   Советским ученым он известен по изданным в СССР книгам "Очерки об адаптационном синдроме" (Медгиз, 1960), "Профилактика неврозов сердца химическими средствами" (Медгиз, 1961), "На уровне целого организма" ("Наука", 1972).
   Книгу "Стресс без дистресса" условно можно разделить на две части. Первая представляет собой превосходное изложение основных данных об общем адаптационном синдроме. В ней сжато и популярно изложена сущность биологической концепции стресса -- смысл самого феномена и основные этапы его изучения.
   Во второй части Г. Селье предлагает свой "кодекс поведения", или кодекс нравственности,-- систему этических положений, определяющих, в чем состоит смысл жизни и какими принципами следует руководствоваться, чтобы реализовать свой врожденный потенциал, "выразить свое Я"" и достичь таким образом "глобальной" жизненной цели.
   Гансу Селье кажется, он даже уверен в этом, что вторая, этико-философская часть книги вытекает из первой, биологической. Причем вытекает с логической неизбежностью, поскольку все ее этико-философские построения основаны не на абстрактных рассуждениях, а исходят из непреложных биологических законов, которые могут быть объективно продемонстрированы.
   На самом деле это не совсем так, и положения второй части книги отнюдь не выводятся из первой с той доказательностью и наглядностью, которые характерны для ее первых страниц. И все же нельзя утверждать, что книга Г. Селье разрозненна и фрагментарна. Внутреннее единство в ней, несомненно, есть, но оно достигается не формальной логикой изложения; Книгу цементирует личность автора, который выразил себя в ней с предельной искренностью и полнотой.
   Поэтому, прежде чем анализировать и оценивать содержание "биологической" и "философской" частей книги, скажем несколько слов о ее авторе -- ученом и человеке.
   Ганс Селье родился в 1907 г. в семье врача, имевшего собственную хирургическую клинику в г. Комарно (Австро-Венгрия). После развала лоскутной монархии городок этот оказался на территории Чехословакии, и именно в этой стране Селье получил образование -- на медицинском факультете Пражского университета. Затем он продолжил учебу в Риме и в Париже.
   Но в предвоенной Европе ученый -- антифашист и гуманист не мог найти себе места и вынужден был эмигрировать за океан; он прочно обосновался в Канаде, где возглавил Институт экспериментальной медицины и хирургии.
   Еще в Праге, работая в университетской клинике инфекционных болезней, Селье обратил внимание на то, что первые проявления разнообразных инфекций совершенно одинаковы; различия появляются спустя несколько дней, а начальные симптомы (слабость, температура, снижение аппетита) во всех случаях одни и те же.
   Тогда же он стал разрабатывать свою гипотезу общего адаптационного синдрома, согласно которой болезнетворный фактор (в случае инфекционного заболевания -- микроб) обладает своеобразным "пусковым" действием, включает выработанные в процессе эволюции механизмы, которые являются важнейшей составной частью развертывания картины заболевания.
   Занявшись исследованием этих механизмов, Селье пришел к формулировке более универсальной концепции стресса. При изучении механизмов стресса были обнаружены факты фундаментального значения, в частности выяснена роль гормонов в стрессовых реакциях и тем самым установлено их участие в неэндокринных заболеваниях.
   Эпохальный вклад в науку состоит зачастую не в открытии нового факта или явления (фактов в биологических науках накоплено огромное количество), а в способе их нового понимания и истолкования. Выдающийся ученый выдвигает новые идеи и формулирует концепции для объяснения эмпирических наблюдений и экспериментальных находок, которые дотоле не складывались в единую картину, а были разрозненными и потому, необъяснимыми.
   Г. Селье -- один из тех, кто оказал огромное влияние па биологическую науку не столько конкретными открытиями, скажем новых гормонов, сколько введением новаторских и чрезвычайно плодотворных идей. Но случайно слово "стресс" и обозначаемое им понятие получили широкое распространение и в науке, и за ее пределами. Нет такого образованного человека, который не пользовался бы этим понятием. Оно вошло в медицинские словари, учебники, справочники, энциклопедии и в повседневный обиход.
   Г. Селье -- крупнейший ученый-биолог, продолжающий традиции материалистического естествознания, идущие от Клода Бернара, И. М. Сеченова и И.П. Павлова. В области биологии взгляды Селье отчетливы и последовательны.
   Но как только он покидает свою профессиональную сферу и углубляется в область социальных отношений, его общественная позиция и мировоззрение оказываются уже не столь отчетливыми. Г. Селье, несомненно, "прогрессист", хотя, в чем именно должен состоять социальный прогресс, он представляет не совсем ясно. Селье против войны, против насилия, против ограничения свободы мысли, против нищеты, Но позитивные его идеалы весьма расплывчаты.
   Селье родился в бурное время, и судьба поначалу бросала его в "горячие точки" Европы накануне второй мировой войны; наконец Селье нашел приют в западном полушарии, где полностью погрузился в исследование биологических проблем. Он вполне искренно считает, что его "философия жизни" возникла из размышлений над проблемами стресса, изучения кататоксических и синтоксических реакций, типов симбиоза и т. д. Однако взгляды его, как и всякого другого человека, формировались под влиянием общественной среды: родителей, которые прививали ему добродетели либеральной интеллигентской семьи -- любовь к труду, уважение к духовным ценностям, сочувствие к страданиям; религии и позже -- академического окружения в тихом университетском городке, достаточно удаленном от кровавых полей, на которых решались судьбы мира и прогресса. Общественная позиция Селье -- это позиция абстрактного гуманизма.
   Противоречивость Селье наглядно проявилась в его любимом детище -книге "Стресс без дистресса". Ее главная особенность -- сочетание исключительной глубины биологического мышления с удивительной политической наивностью (Это подтверждает справедливость известных слов А. С. Пушкина о чертах, которые "соединяются с гением, обыкновенно простодушным, и великим характером, всегда откровенным".) В первой половине книги, где Селье излагает учение об общем адаптационном синдроме (ОАС), он оригинальный мыслитель, изменивший прежние представления о фазах развития патологических процессов, углубивший понимание закономерностей работы различных функциональных систем организма, адаптирующегося к внешней среде. Эта часть книги написана легко, с той сжатой энергией и точностью языка, которые даются лишь тем, кто глубоко и свободно владеет предметом.
   Во второй части книги Селье формулирует кодекс нравственности, который он сам называет "принципом альтруистического эгоизма". Это система этических ценностей, которой Селье придает настолько большое значение, что не колеблясь заявляет: "Я считал бы главным достижением своей жизни, если бы мне удалось рассказать об альтруистическом эгоизме так ясно и убедительно, чтобы сделать его девизом общечеловеческой этики" (с. 53). Из этих слов ясно, как эмоционально относится автор к своему труду, и в этом, вероятно, причина того, что эту часть своей работы он не оценивает с той холодной бесстрастностью, с той беспощадной самокритичностью, взыскательностью и даже придирчивостью, которые характерны для его биологических исследований.
   в чем же состоит принцип "альтруистического эгоизма"? Вкратце он сводится к трем пунктам.
   Во-первых, Селье переносит на систему межличностных и даже межнациональных, межгосударственных отношений те законы, которые имеют биологическое обоснование.
   Во-вторых, в основу альтруистического эгоизма положено, как считает Г. Селье, вполне реалистическое и потому легко осуществимое жизненное правило: поступай так, чтобы завоевать любовь других людей.
   В-третьих, следуя этому правилу, человек вызовет расположение и доброжелательное отношение окружающих и тем самым создаст для себя максимум безопасности и возможностей успеха.
   Что можно сказать по поводу этой системы? Автор стремится к строго научному ее построению. Но сама по себе процедура переноса законов биологического развития в сферу общественных отношений уже есть отход от "строго научного метода". Это рассуждение но аналогии, или правдоподобное рассуждение, которое не имеет доказательной силы. Если бы физик вздумал объяснять закономерности воспалительного процесса путем простого переноса, скажем, законов термодинамики, Г. Селье опротестовал бы такую вольность и стал бы отстаивать качественное своеобразие биологических явлений и законов, управляющих ими. Но столь же неправомерно переносить и биологические законы на ту область, в которой они не действуют.
   Принцип альтруистического эгоизма, каким его представляет Селье, исходит из высокого гуманизма. Вряд ли кто-нибудь станет возражать против стремления "завоевать доброе отношение людей" в повседневных отношениях с сотрудниками, знакомыми, друзьями, родными, то есть с более или менее близким кругом людей-единомышленников. Но адекватен ли этот принцип в качестве фундамента этической системы, в качестве научно обоснованного нравственного принципа для всего человечества?
   Непоследовательность позиции Селье проявляется в том, что он сам косвенно отрицает его адекватность -- тем, что указывает на изъятия, исключения из этого принципа. Так, на с. 109, где он излагает нравственный кодекс поведения в виде афористически ясных, чеканных заповедей, одна из первых заповедей гласит: "Постоянно стремясь завоевать любовь, все же не заводите дружбы с бешеной собакой". Эта краткая оговорка сразу же лишает всю систему той "универсальности", которой хотелось бы добиться автору. В самом деле, что такое "бешеная собака"? Ясно, что речь идет не о животном, страдающем гидрофобией. Речь идет о людях, которым мягкий, добрый и гуманный человек, каким является Селье, отказывает в праве называться людьми.
   На каком основании? По каким признакам выделять таких людей? Кто это -гангстеры, мафиози, отбросы общества? Укажет ли или не укажет Г. Селье, по каким критериям он отличает этих "бешеных собак", но важен сам факт: провозглашая девиз "заслужи любовь ближнего", он тотчас же вынужден ограничить число этих ближних. Совсем незачем завоевывать любовь "ленивых пропойц", "закоренелых уголовников, растлителей юных". И не только их,-вообще "всех, паразитирующих на чужом труде".
   Но эти исключения основываются не на биологических критериях, это уже выход за рамки биологии. Это чисто социальная оценка личности. Селье идет дальше этого -- он не считает нужным завоевывать любовь "гнусного и наглого врага, который стремится уничтожить меня и все, во что я верю". Если вспомнить факты биографии Селье, то нетрудно догадаться, что речь идет о фашизме. Действительно, завоевывать любовь изуверов и теоретизирующих палачей совсем ни к чему, Г. Селье это прекрасно понимает, но пишет об этом как-то приглушенно, вполголоса, лишь намеками, не называя вещи своими именами. Ибо он чувствует, что если назовет их, то вся воздвигнутая этическая система зашатается.
   Это еще одна особенность книги, проистекающая из противоречивости самой личности автора, который, обладая способностью к тонким наблюдениям и анализу в одной области, не столь проницателен в других областях. Он и сам чувствует и даже осознает эту двойственность. Так, на с. 109 читаем: "...Чтобы обрести мир и счастье, нужно уделить больше внимания изучению естественной основы мотивации и поведения". Однако в другом месте Г. Селье с грустью констатирует: "... моих усилий мало, чтобы альтруистический эгоизм стал общепринятой нормой жизни". Конечно же, мало. Мир и счастье достигаются на путях социальной борьбы, закономерности которой впервые были открыты марксизмом. А попытки решить социальные проблемы биологическими методами не могут привести к успеху.
   Весь многовековой опыт человечества (в том числе и биография самого Селье -- "превратности моей долгой жизни", о которых он упоминает) доказывает, что силу можно сломить только силой. Злой силе нужно противопоставить добрую, созидательную -- она и сокрушит злую. Нельзя ограничиться абстрактными оценками Добра и Зла вне их социального контекста.
   Внимательное чтение книги Селье показывает, что он и сам это прекрасно видит и потому все время вынужден прибегать к оговоркам, замечаниям в скобках, исключениям из правил. Ясно, что он отнюдь не так простодушен, как это может вначале показаться. И все же у него не хватает решимости поставить точки над i, ему хотелось бы добиться всеобщего счастья и благоденствия самыми спокойными и либеральными средствами, без потрясений, без социальных схваток, без того "накала борьбы за улучшения", которые Селье не приемлет ни по характеру своему, ни по воспитанию.
   Советский читатель заметит это основное противоречие книги. Но ведь она не только о стрессе и об альтруистическом эгоизме, а, скорее, о самом авторе - талантливом ученом, друге нашей страны, обаятельном и интересном собеседнике, честном и искреннем человеке. Написана она просто и ясно, с присущим автору тонким юмором. Многие выводы Г. Селье, касающиеся психогигиены повседневного общения, будут прочитаны с пользой.
   Книга не просто сообщает важные и интересные научные сведения -- она будит мысль, и в этом ее главное достоинство.
   Член-корреспондент АМН СССР, профессор Ю. М. Саарма.
   ***
   Тем, кто стремится обрести себя
   "
   ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ
   С большой радостью я узнал, что самая любимая из написанных мною книг, "Стресс без дистресса", переведенная на многие языки, выходит также и на русском. Мне часто приходится писать предисловия к иностранным изданиям моих книг, но никогда я не делал этого с таким удовольствием, как сейчас.
   Мне посчастливилось встречаться и беседовать с великим ученым Иваном Петровичем Павловым в Ленинграде (1935), на Международном конгрессе физиологов, где он председательствовал. Я был тогда начинающим ассистентом в Университете Макгилла в Монреале, и все же И.П. Павлов уделил мне внимании и даже показал несколько искусных хирургических приемов, которые продемонстрировал с легкостью и мастерством, несмотря на свой преклонный возраст. Некоторые из этих приемов я использую и ныне.
   Эти беседы вдохновляли меня в течение всей моей жизни. Портрет Павлова висит в холле нашего института рядом с портретами Эйнштейна и моего соотечественника, открывшего инсулин, сэра Фредерика Бантинга который опекал меня, когда я начал изучать стресс.
   Я имел дружеские контакты с выдающимися представителями русской медицины профессорами А. Л. Мясниковым и К. М. Быковым, посетившими наш институт. Они были в моем доме на вечере-встрече участников Международного конгресса физиологов в 1935 г. Несколько позже сын академика А. В. Вишневского привез мне медаль, учрежденную Академией медицинских наук СССР в честь его отца. У меня так много друзей в вашей стране, что потребовалось бы несколько страниц для перечисления их имен.
   С глубоким удовлетворением я представлял Канадское королевское общество (Канадскую академию наук) на праздновании 225-летия Академии наук СССР. Я присутствовал тогда в Кремле на правительственном приеме глав делегаций из стран-союзников во время второй мировой войны.
   Я горжусь тем, что три мои книги о стрессе уже изданы в Советском Союзе. Это "Очерки об адаптационном синдроме" (Медгиз, 1960), "Профилактика некрозов сердца химическими средствами" (Медгиз, 1961), "На уровне целого организма" ("Наука", 1972).
   Кроме того, я участвовал в коллективных монографиях совместно с советскими авторами: мне предоставляли возможность написать главу или введение с точки зрения специалиста по стрессу.
   Вспоминаются плодотворные дискуссии с советскими учеными, приезжавшими в Монреаль. Немало советских врачей стажировались у нас в институте, У меня установились добрые отношения с многими советскими людьми. Поэтому мне так приятно -- и я считаю это почетным для себя,-- что еще одна моя книга переведена на русский язык стараниями советских коллег А. Н. Лука и И. С. Хорола.
   Цель этой книги-- способствовать взаимопониманию между людьми разных национальностей для установления здорового сотрудничества вместо раздоров и соперничества. Искренне надеюсь, что она принесет пользу тому делу, за которое борется Советский Союз.
   Я хотел бы в заключение выразить дружеские чувства тем людям вашей огромной страны, кто проявляет интерес к объективному научному поиску кодекса поведения, обеспечивающего мир всему человечеству.
   Монреаль, 28 сентября 1977 г.
   ***
   Кто никуда не плывет - для тех не бывает попутного ветра.
   Монтень
   Почти четыре десятилетия я изучал в лаборатории физиологические механизмы приспособления к стрессу и убедился, что принципы защиты на уровне клетки в основном приложимы также к человеку, и даже к целым сообществам людей. Биохимические приспособительные реакции клеток и органов удивительно сходны независимо от характера воздействия. Это навело меня на мысль рассматривать "физиологический стресс" как ответ на любое предъявленное организму требование.
   С какой бы трудностью не столкнулся организм, с ней можно справиться с помощью двух основных типов реакций: активной, или борьбы, и пассивной, или бегства из трудности, или готовности терпеть ее. Если в организм введен яд, бегство не возможно, но реакция все равно может быть двух типов: либо химическое разрушение яда, либо мирное сосуществование с ним. Равновесие устанавливается путем выведения яда из тела, либо организм научается игнорировать яд.
   Природа предусмотрела бесчисленное множество способов, с помощью которых приказы атаковать яд или терпеть его передаются нашим клеткам на химическом языке. Мне кажется, что правила, столь успешно действующие на уровне клеток и органов, могут стать источником той подлинной философии жизни, которая приведет к выработке кодекса поведения, построенного на научных принципах, а не на предрассудках, традициях или слепом подчинении "непререкаемым авторитетам".
   На протяжении столетий высказывались различные соображения, как достичь мира и счастья на пути технического и политического прогресса, с помощью высокого уровня жизни, соблюдения законов или строгой приверженности заповедям и учениям того или иного вождя, мудреца, пророка. Но история доказывала снова и снова, что ни одно из этих средств нельзя считать надежным и эффективным.
   Кто верил о непогрешимость своего бога или в свой кодекс, поведения, был относительно уравновешен и счастлив независимо от того, можно ли было доказать истинность верований. Вера давала человеку общее направление, опору долга, самодисциплины и труда, необходимых для предотвращения ненормального, хаотического поведения. Однако убеждения одной группы людей противоречили убеждениям другой, и столкновения становились неизбежными. "Непререкаемый авторитет" (бог, король или политический вождь) одних был далеко не бесспорен для других, которые подвергали его нападкам.
   Как отметил Карл Поппер, законы природы не предписывают, а лишь описывают. Законы общества предписывают, что можно делать, а чего нельзя. Нарушение их является единственным оправданием для их формулирования. Законы природы просто констатируют, что именно произойдет в определенных условиях (например, при 100°С закипает вода). На каждом этапе развития нашего знания они могут быть неточно сформулированы, но не могут быть нарушены. Научные факты назвали "законами", ибо когда-то считали, что они продиктованы божественным провидением.
   Человек нуждается в более естественных идеалах, чем те, которыми он ныне руководствуется. Поэтому я попытался наложить основы кодекса поведения, исходя прежде всего из законов природы. Мы сами -- часть природы и потому должны принять ее правила. Этот кодекс совместим с любой религией, политической системой или философией и в то же время независим от них. Мы все дети природы и не ошибемся, если будем следовать ее общим законам в сочетании со своими личными идеалами и убеждениями. Мой символ веры связан не с происхождением жизни, ее создателем или целью творения, а лишь с готовым продуктом -- человеческой машиной. Я исхожу из того, как работает тело, вернее, как оно должно работать, а не из того, кто и зачем создал его, и даже не из генетического кода, который химически шифрует все наши врожденные черты и особенности. Речь пойдет об оптимальной жизненной стратегии после рождения независимо от того, как мы появились на свет.
   Предлагаемый кодекс основан на убеждении, что для достижения душевного мира и самовыражения люди должны трудиться во имя цели, которая кажется им высокой. Музыкант, художник, писатель, ученый, предприниматель или спортсмен сильно страдает, если лишен возможности заниматься любимым делом. Энергичному мужчине или женщине трудно перенести вынужденное бездействие в больнице или после ухода на покой. Но не все люди устроены таким образом. Некоторые обитатели тихоокеанских островов живут лишь тем, что волны выбрасывают на берег. Есть бродяги по призванию, прирожденные пенсионеры, которые чувствуют себя счастливыми, пассивно наслаждаясь дарами природы -солнечными пляжами и безмолвием лесов -- или творениями человеческих рук: музыкой, литературой, спортивными зрелищами. Им достаточно простого созерцания, без активного участия. Почему бы и нет?
   Конечно, работа и развлечение не исключают друг друга. Большинство людей считают работу своей первейшей жизненной функцией, но не прочь временами развлечься, отдаваясь своим хобби или просто радуясь тому, что предлагает им природа или другой человек. Удовольствие, получаемое разными людьми от активного и пассивного поведения, далеко не одинаково.
   Я хотел бы с самого начала рассеять такое представление, будто я считаю свой кодекс поведения единственным путем к счастью. Ни одна формула не может быть в равной мере приемлемой для всех. Не собираюсь также выносить оценочные суждения о различных жизненных стилях. Пока человек не вредит другим, он вправе вести наиболее естественную для себя жизнь.
   Однако я полагаю, исходя из биологических законов, что для большинства людей, и, конечно, для общества в целом лучшее побуждение к деятельности не "возлюби ближнего как самого себя" (ибо это невозможно), а "заслужи любовь ближнего". Этот девиз позволяет человеку выразить себя и реализовать свои таланты С помощью самого могучего средства поддержания психической устойчивости и душевного мири -- "альтруистического эгоизма", который удовлетворяет присущее всему живому себялюбие, не порождая чувства вины. Такая установка не вызовет нареканий и нападок, поскольку она полезна для всех.
   Любой кодекс поведения, исходящий из биологических законов, должен принимать в расчет, что труд сам по себе есть важнейшая потребность живой материи, особенно если плоды его могут накапливаться. Об инстинктивной природе такой потребности свидетельствует распространенная склонность к собиранию и накоплению запасов (пищи, сокровищ, даже марок, цветных камешков, бабочек или морских раковин). Тот, кто последует моему учению, будет обильно пожинать богатство и силу, но не в форме денег или господства над другими, а вызывая расположение, благодарность и любовь окружающих. И тогда даже без денег и власти он станет практически неуязвимым, ибо ни у кого не будет личных причин для нападок на него.
   В книге "Стресс жизни", выпущенной издательством Мак-Гроу-Хилл в 1959 г., я впервые высказал мысли о философии благодарности, вытекающие из подробного медицинского обсуждения проблем стресса. Я тогда не придавал серьезного значения подобного рода психологическим соображениям -- слишком был поглощен изучением сложных биохимических механизмов стресса и "болезней стресса", или "болезней адаптации". К моему удивлению, эти довольно субъективные отступления в сторону от стресса как медицинской проблемы вызвали несоразмерно высокий интерес психологов, социологов, антропологов и даже священников различных вероисповеданий, Я получил не меньше писем о философии благодарности, чем пи-сем, затрагивающих более конкретные медицинские проблемы, о которых шла речь в "Стрессе жизни", Я никогда раньше не писал ни о чем, кроме медицины. Но теперь меня стали приглашать выступить с подробным развитием своих идей в церквах, на съездах самых различных общественных организаций.
   Хотя работа исследователя и преподавательские обязанности не оставляют времени для околонаучных занятий, контакты с этими разнообразными группами людей способствовали углублению и уточнению моих взглядов на философские выводы из исследований стресса. Я пришел к мысли, что "благодарность" -- это лишь одна из сторон более широкого понятая любви, которое в прошлом не раз использовали для обозначения всех положительных чувств к другим людям, включая уважение, доброжелательность, сочувствие и многие формы одобрения и восхищения. Кроме того, научно-технический прогресс в современном быстро меняющемся мире предъявляет все более жесткие требования к нашей способности приспособления. С помощью средств массовой информации мы ежедневно сталкиваемся с новыми и зачастую зловещими событиями на земле (война во Вьетнаме, Уотергейтское дело, события на Ближнем Востоке) и даже в космосе. Путешествия на реактивных самолетах создают у многих из нас ощущение, будто мы вырваны из родной почвы и стали бездомными. Растущая потребность "видеть мир" вызывает необходимость приспосабливаться к различным временным поясам, обычаям, языкам, типам жилищ и порождает чувство неустойчивости из-за непредсказуемых изменении в расписании полетов. Почти мгновенно тревожные известия и будоражащие идеи распространяются во всех слоях общества, и потому все труднее сформулировать надежный кодекс поведения и тот прочный идеал, на который можно было бы опереться. В этой книге будет сделана попытка развить мысли, впервые высказанные в "Стрессе жизни", и тем самым изложить мои нынешние взгляды -- не только осовременить философию благодарности, но и обосновать свое кредо, показав, что оно в большой степени исходит из общих законов природы, в частности законов, описывающих реакцию организма на стресс. Эта концепция не раз помогала мне счастливо удерживаться на твердом пути во многих превратностях и злоключениях моей долгой жизни и, надеюсь, поможет и другим.