Страница:
Мы, ученики 10-го «В», иногда задумывались над той странной предканикулярной выходкой нашей классной руководительницы, но как и прежде не находили разумного объяснения ее желанию устроить пикник на природе. В наличии у нас имелись лишь догадки и сомнения. Кто-то высказал, на мой взгляд, достойную мысль: дескать, в предложении Лилии Владимировны не было ничего сверхъестественного, – и все равно я начал внимательнее присматриваться к Прокопьевой, пытаясь найти странности в ее поступках. И нашел одну-единственную: географичка по-особому начинала реагировать, когда речь заходила об оборотне – нервничала, дергалась, тарабанила пальцами по крышке стола. Вот, пожалуйста, еще одна загадка, в которой предстоит разобраться.
За свободное от учебы время я придумал несколько способов, как встретиться с оборотнем. Это может кому-то показаться ненормальным, но я ждал оборотня, хотел, чтобы он снова ко мне пришел, посмотрел на меня зелеными глазами, и я ощутил бы исходящее от него величие и волну могущества… Мысленно я привык к тому, что оборотень где-то рядом, а он не внимал моим затаенным в душе просьбам: не вторгался в снова зарешеченное окно, не подсаживался в мой автобус, не нападал на меня из-за темного угла в подворотне.
Мой интерес к нему все рос, меня, как магнитом, прямо-таки тянуло к перевертышу.
Так совпало, что на день следующего полнолуния в наших Холодных Берегах были намечены народные гулянья – отмечался День города, исполнялось четыреста лет со дня его основания. Дата была важной, поэтому праздник готовился с размахом.
Настроение у меня тоже было праздничное. Мы с одноклассниками собрались в большую компанию и вечером отправились на центральную улицу, где должно было проходить основное действие. Большую Фруктовую перекрыли, машины по ней не ездили – по случаю праздника по центральной улице разрешалось передвигаться только пешком.
Где-то вдалеке играла музыка, люди веселились. В честь юбилея в Холодные Берега должна была приехать известная молодежная группа с романтическим названием «Вкус крови» и выступить с бесплатным концертом на площади, прилегающей к театру имени Максима Горького. Все ждали эту группу и веселились от души. Тут и там на земле были разбросаны пивные банки, пакеты из-под поп-корна, в небе летали воздушные шарики… И все были радостны, возбуждены, знали, что нынешний вечер – особенный. Как ни странно, но этот вечер выдался теплым, почти летним, правда, осеннее настроение все равно держало верх. Атмосфера царила воистину волшебная, даже воздух был наполнен пьянящим весельем. Вот только у меня на душе было очень неспокойно. Все мое существо одолевало непонятное и даже какое-то неистовое предчувствие… Я попытался заглянуть в себя поглубже, чтобы разобраться, что же именно меня гложет, и понял: меня тревожит именно то, что праздник очень уж спокойный, все идет гладко, без происшествий. Мои друзья веселились, смеялись, а я находился в таком состоянии, будто окружающие меня люди и яркие транспаранты нереальны. Полусон-полуявь… Они были, и одновременно их не было. Как будто людьми кто-то руководил, словно все они – марионетки в чьих-то руках и живут по написанному кем-то сценарию. Или кто-то что-то готовил для этих людей… Меня так и подмывало встать на какую-нибудь возвышенность и крикнуть в микрофон: «Люди, очнитесь!», но я, естественно, не мог этого сделать. Однако, как показали дальнейшие события, я был прав. Никто и не подозревал, что очень скоро начнется нечто ужасное и поразительное.
– Шатер, с тобой все нормально? – обратилась ко мне Полина Лебедева. – Задумчивый ты какой-то и заторможенный… Веселись, друг! Ведь впереди три дня выходных по случаю Дня города! Шик!
– Все в порядке, – ответил я, стараясь говорить как обычно, а получилось все равно несколько неуверенно. – Просто задумался.
– Понятно… Ну, идем ко всем, купим чего-нибудь перекусить. Скоро «Вкус крови» приедет! Мне прямо не верится, что скоро я увижу такую знаменитую группу своими глазами! Я в экстазе!
– Я тоже в экстазе, – пробормотал я.
Скоро стемнело, и включились уличные фонари, украшенные яркими лентами. Кое-где висели китайские фонарики, которые, на мой взгляд, смотрелись очень нелепо. У меня есть один друг, по национальности китаец, и я, когда приходил к нему в гости, много раз видел его комнату. Все в ней выполнено в китайском стиле: на потолке висят китайские фонарики, на стенах – вышитые полотна с изображением красного дракона, письменный стол украшают те же драконы, только сделанные из бумаги… Так вот, переступал я порог его комнаты, и меня охватывало ощущение, будто я не порог перешагиваю, а по меньшей мере границу между Россией и Китаем пересекаю. И дух от этого захватывало… А здесь, посреди площади нашего города, фонарики смотрелись… ни к селу ни к городу.
Все начали подходить к громадной сцене, установленной на Театральной площади. Толпа галдела, как сотня цыганских таборов, и с нетерпением ожидала любимую всеми группу, завоевавшую сердца молодежи тем, что в ее песнях было полным-полно разнообразной гадости и мерзости. Мух, пожирающих мертвецов и откладывающих в них личинки, да темных переулков с населяющими их маньяками:
Лично я не находил ничего хорошего в подобных песнях, но иногда бывает забавно наблюдать за фанатами «Вкуса крови», которые собираются в скверах и поют под гитару песни о мертвецах и маньяках. Я искренне не понимаю, как можно фанатеть по этому безобразию. А слова песен? Чуть ли не в каждой песне повторы: то кого-то едят, то кто-то что-то ест, то кто-то спит… Видимо, тексты писал человек без собой фантазии и чувства ритма…
Но у многих моих одноклассников все тетрадки и дневники украшают наклейки с изображениями участников этой группы. К примеру, та же Полина Лебедева с замиранием сердца смотрит их клипы и тайно любит солиста – невысокого зеленоглазого брюнета, носящего на груди кулон в форме человеческой челюсти. У нас теперь вся школа взяла моду с этого солиста – ходить с челюстью на груди…
Время для концерта назначили необычное – без пятнадцати минут двенадцать ночи. Впрочем, фанаты этому не удивились. Они говорили, что «Вкус крови» всегда назначает концерты на полночь. Да, у всех свои причуды.
Мне с одноклассниками удалось пробиться едва ли не к самой сцене. Нас толкали локтями, пытались отодвинуть подальше, но мы были стойки и стояли непоколебимо. Даже меня захватила идея подойти поближе – чисто из спортивного интереса, а не для того, чтобы рассмотреть музыкантов.
Ровно в назначенное время на сцену выбежали участники группы. Такого восторженного визга я не слышал давно. Все в «зале», то есть на площади перед сценой, прыгали, кричали, свистели, лезли друг другу на плечи. Мне показалось, что толпа единогласно сошла с ума.
– Не видим ваши руки-и-и!!! – предъявил претензии солист в микрофон, а барабанщик простучал что-то заковыристое на своем инструменте.
Руки зрителей – лес рук! – взметнулись вверх. Если бы сейчас был урок, то учителя не поверили бы своим глазам.
Теперь кровавые мальчики остались удовлетворены количеством рук и незамедлительно пообещали:
– Сейчас мы зададим вам жару! Вы на всю жизнь запомните этот концерт! А кто-то на всю смерть! Га-га-га…
Шутка всем очень понравилась, и фанаты чуть ли не повыпрыгивали из штанов от счастья. Их восторженные лица надо было видеть. Восторженные, только какие-то… зомбированные.
Я, качаемый волнообразными движениями фанатов, внимательно смотрел на музыкантов, и у меня создавалось впечатление, что они не те, за кого себя выдают. Что-то хищное и хитрое было в их глазах… В какой-то момент на мою голову будто шапку-ушанку надели, и все звуки стали приглушенней, отдаленней. Как зачарованный, я смотрел на участников группы, и мне нестерпимо хотелось сорваться с места и убежать отсюда подальше. Мороз, как мощный разряд тока, прошиб мое тело. Я вздрогнул и пришел в себя. Ощутил, что по спине текут капли холодного пота…
«Не заболел я случайно?» – подумал я.
На радость всем, в том числе и мне (я хоть отвлекся от своих странных мыслей и чувств), заиграла первая песня.
– Я тащусь! – поделилась Полина впечатлениями, перекрикивая народ.
Я промолчал, старательно вслушиваясь в глубокомысленную песню о том, как трудно, оказывается, живется на свете каннибалу – у всех людей горький привкус мяса из-за нарушенной экологии и зимней сессии. Оставалось только гадать, как связана между собой зимняя сессия со вкусом человеческого мяса, но со «Вкусом крови» не поспоришь. Раз утверждают, что зимняя сессия влияет на вкус мяса, значит, так оно и есть. Им виднее.
Краем глаза я заметил, что мои наручные часы засветились – электронные стрелки показывали двенадцать ночи.
И вдруг убийственно грохочущая музыка стихла. Огни на всей площади, чересчур ярко загоревшись, погасли. Музыканты перестали петь. В ушах еще некоторое время звенело, и гудели басы.
– Эй, что за дела? – крикнул какой-то парень позади меня.
– Да, да! Что такое? – подхватили все и принялись возмущенно требовать: – Включите свет! Пойте! Включите свет! Пойте! Включите свет! Пойте! Включите свет…
Люди еще больше уподобились роботам…
Из-за монотонного повторения одних и тех же фраз моя кровь похолодела.
«Беги отсюда!» – выдал команду мой внутренний голос, но я его не послушался и остался. И, как оказалось, зря.
На долю секунды вспыхнул свет: осветил площадь – обычные фонари, нелепые китайские фонарики, сцену, музыкантов… Музыкантов?
Толпа сначала одновременно замолчала. А затем закричала с такой силой, что мне пришлось заткнуть уши. Людская волна, охваченная паникой, хлынула прочь от сцены. Парни и девушки визжали, плакали, сотрясались от ужаса. Потому что вместо музыкантов на сцене стояли… волки, одетые в одежду музыкантов. Прямо на глазах парни трансформировались в оборотней.
По площади пронесся волчий вой в несколько голосов.
– Ауу-ууу!
Меня чуть не затоптали ногами, а я – сам не знаю, что на меня нашло, – стоял, словно статуя и наблюдал за происходящим.
– Беги, Егор, спасайся! – тянули меня друзья за собой.
– Ауу-ууу! Ауу-ууу! Ауу-ууу-у-у-у-у-у!
Свет вспыхнул опять. И на этот раз не погас. Все поневоле оглянулись на сцену и, изумленно выдохнув, потеряли дар речи – на сцене стояли четыре косматых человека-волка с открытыми пастями. С их зубов капали слюни, а недавно целая одежда оказалась разорванной из-за увеличения тела в объеме и висела теперь лоскутами.
Оборотни взяли в руки микрофоны, музыкальные инструменты и продолжили петь противные песни… А толпа фанатов вернулась на свои места и как ни в чем не бывало принялась плясать, подпевать и трясти головами в такт музыке из кошмарного репертуара «Вкуса крови».
Я не мог понять, отчего люди сначала заметили оборотней на месте музыкантов, а затем вдруг так спокойно восприняли их перевоплощение в оборотней? Почему они уже не бежали спасаться, как делали это минуту назад? Глаза у всех были будто затуманены…
– Полина, бежим! – крикнул я.
– Ты что? – удивилась она. – Куда бежать? Зачем? Я так ждала этого дня, а ты – «бежим»…
– Но они же оборотни! – попытался объяснить я подруге, оттаскивая ее подальше от сцены.
А она неожиданно разозлилась и возмутилась:
– Слушай, Шатер, если у тебя крыша съехала на оборотнях, я не виновата! Сходи к психотерапевту, а мне голову всякой чушью не забивай! И не оскорбляй моих кумиров! – Полина фыркнула, всем своим видом показывая, что, кроме музыки, для нее ничего не существует.
– Ну, смотри сама…
Я развернулся и принялся выбираться из толпы. В моей голове никак не укладывалось, что происходило с людьми…
Я покинул толпу и отошел достаточно далеко от площади по опустевшей улице, но оборотней на сцене и их поклонников, заполнивших всю площадь, было обычно видно. Вот тут-то я и заметил еще одного человека, стоящего в стороне и пристально наблюдающего за веселящейся молодежью. Присмотревшись, с удивлением обнаружил, что этот наблюдатель не кто иной, как моя классная руководительница Прокопьева Лилия Владимировна.
Вот так сюрприз! Она-то что делает на концерте оборотней? Лиличка же всегда нам внушала, что это музыка плохая и слушают ее только люди с дурным вкусом. Так зачем же она сюда пришла?
Прячась за деревьями, как участник какого-нибудь детектива, я подобрался поближе и притаился за толстым стволом дерева.
До того места, где стояла Лилия Владимировна и где прятался я, музыка долетала, но была уже не такой громкой. Ехидно улыбаясь, Прокопьева выудила из сумочки сотовый телефон и, элегантными движениями понажимав на кнопочки, поднесла его к уху. Дождалась ответа и произнесла, глядя на толпу:
– Да, все в порядке… Все идет по плану… Да… Нет… Хорошо… Скоро… Я чувствую, что очень скоро… Действуйте дальше.
Затем надавила на кнопку сброса, прекращая разговор, и небрежно бросила телефон в сумочку. Она отвела взгляд от людей, явно собираясь уходить, и в этот момент я вышел из-за дерева и подошел к классной руководительнице.
– Доброй ночи, Лилия Владимировна, – спокойно поздоровался я, держа руки в карманах. Не в школе же мы, не на уроке, можно вести себя вольно.
От неожиданности Прокопьева вскрикнула и одновременно подпрыгнула на месте.
– Егор? Д-доброй ночи и тебе… М-мм… А что ты тут делаешь? – спросила она взволнованно. Ее глаза воровато бегали слева направо.
– То же самое, что и вы. Наблюдаю за оборотнями на сцене, – пожал я плечами и саркастически улыбнулся.
– За оборотнями? – изумилась Лилия Владимировна, как самая бездарная в мире актриса. – За какими такими оборотнями?
– За обычными оборотнями… Вам уточнить? Оборотни бывают разные – одни в курицу превращаются, другие в зайца или в любое другое животное. А эти, что на сцене, только что из людей волками сделались. Или вы их не видите?
– Я не понимаю, что ты хочешь сказать, – ответилала Прокопьева, нервно дернув шеей.
– Лилия Владимировна, – тепло произнес я, лениво при этом зевнув, – я говорю об оборотнях, которые сейчас поют песни на сцене.
Честно говоря, я уже начал выходить из себя, хотя всеми силами пытался это скрыть.
– А-а-а… Я поняла… Ты еще находишься в стрессовом состоянии и неадекватно оцениваешь мир, – уже довольно уверенно произнесла классная руководительница. – И вообще, вытащи руки из карманов, когда со старшими разговариваешь. Тем более с классной руководительницей!
Однако отчаянно дрожащие свои руки я из карманов не вытянул. Я пропустил ее слова мимо ушей и продолжал стоять на своем:
– Лилия Владимировна, мне бы хотелось знать, зачем вы сейчас так нагло врете, глядя прямо мне в глаза, как актриса из погорелого театра, и для какой цели на каждом классном часе делаете нам внушение, что группы типа «Вкус крови» плохие. И в то же время вы пришли на их концерт. Как вы можете это объяснить?
Прокопьева достойно выдержала мою пламенную речь. Она снисходительно посмотрела на меня и откликнулась:
– Шатров, ты слишком умный стал, да? За такой тон я могла бы вызвать тебя на педсовет для профилактики, но не сделаю этого – я люблю детишек, тем более тех, кто побывал в лапах оборотня. Я на тебя не злюсь, а сочувствую тебе. И я не верю, что на сцене стоят оборотни. Ахинея какая-то… Это смешно. Я и в оборотней-то не верю, о чем говорила вам перед каникулами. А группа «Вкус крови» плохая. Да что там – отвратная! А сюда я пришла для того, чтобы лично посмотреть на этих, с позволения сказать, певцов. В своем мнении я только утвердилась… Спокойной ночи, Егор. Увидимся в школе. Привет маме! – Прокопьева приобняла меня и прогулочным шагом удалилась.
До меня донеслись ее слова, которые она, кажется, бормотала себе под нос:
– Цирк бесплатный… Оборотни! Вот уж анекдот так анекдот…
Я стоял и просто трясся от злости.
«Прокопьева та еще штучка! И я обязательно выведу ее на чистую воду! Она у меня попляшет, обязательно попляшет! – давал я себе слово. – Я узнаю ее секреты, открою все, что она от нас скрывает. Уверен – она чуть ли не главный персонаж в этой истории…»
Очень сильно я злился и поэтому только запутывался в своих угрозах все больше и больше, никак не мог собрать воедино все события, посмотреть на них со стороны и все понять. И от этого злился еще сильнее…
Глава V
За свободное от учебы время я придумал несколько способов, как встретиться с оборотнем. Это может кому-то показаться ненормальным, но я ждал оборотня, хотел, чтобы он снова ко мне пришел, посмотрел на меня зелеными глазами, и я ощутил бы исходящее от него величие и волну могущества… Мысленно я привык к тому, что оборотень где-то рядом, а он не внимал моим затаенным в душе просьбам: не вторгался в снова зарешеченное окно, не подсаживался в мой автобус, не нападал на меня из-за темного угла в подворотне.
Мой интерес к нему все рос, меня, как магнитом, прямо-таки тянуло к перевертышу.
Так совпало, что на день следующего полнолуния в наших Холодных Берегах были намечены народные гулянья – отмечался День города, исполнялось четыреста лет со дня его основания. Дата была важной, поэтому праздник готовился с размахом.
Настроение у меня тоже было праздничное. Мы с одноклассниками собрались в большую компанию и вечером отправились на центральную улицу, где должно было проходить основное действие. Большую Фруктовую перекрыли, машины по ней не ездили – по случаю праздника по центральной улице разрешалось передвигаться только пешком.
Где-то вдалеке играла музыка, люди веселились. В честь юбилея в Холодные Берега должна была приехать известная молодежная группа с романтическим названием «Вкус крови» и выступить с бесплатным концертом на площади, прилегающей к театру имени Максима Горького. Все ждали эту группу и веселились от души. Тут и там на земле были разбросаны пивные банки, пакеты из-под поп-корна, в небе летали воздушные шарики… И все были радостны, возбуждены, знали, что нынешний вечер – особенный. Как ни странно, но этот вечер выдался теплым, почти летним, правда, осеннее настроение все равно держало верх. Атмосфера царила воистину волшебная, даже воздух был наполнен пьянящим весельем. Вот только у меня на душе было очень неспокойно. Все мое существо одолевало непонятное и даже какое-то неистовое предчувствие… Я попытался заглянуть в себя поглубже, чтобы разобраться, что же именно меня гложет, и понял: меня тревожит именно то, что праздник очень уж спокойный, все идет гладко, без происшествий. Мои друзья веселились, смеялись, а я находился в таком состоянии, будто окружающие меня люди и яркие транспаранты нереальны. Полусон-полуявь… Они были, и одновременно их не было. Как будто людьми кто-то руководил, словно все они – марионетки в чьих-то руках и живут по написанному кем-то сценарию. Или кто-то что-то готовил для этих людей… Меня так и подмывало встать на какую-нибудь возвышенность и крикнуть в микрофон: «Люди, очнитесь!», но я, естественно, не мог этого сделать. Однако, как показали дальнейшие события, я был прав. Никто и не подозревал, что очень скоро начнется нечто ужасное и поразительное.
– Шатер, с тобой все нормально? – обратилась ко мне Полина Лебедева. – Задумчивый ты какой-то и заторможенный… Веселись, друг! Ведь впереди три дня выходных по случаю Дня города! Шик!
– Все в порядке, – ответил я, стараясь говорить как обычно, а получилось все равно несколько неуверенно. – Просто задумался.
– Понятно… Ну, идем ко всем, купим чего-нибудь перекусить. Скоро «Вкус крови» приедет! Мне прямо не верится, что скоро я увижу такую знаменитую группу своими глазами! Я в экстазе!
– Я тоже в экстазе, – пробормотал я.
Скоро стемнело, и включились уличные фонари, украшенные яркими лентами. Кое-где висели китайские фонарики, которые, на мой взгляд, смотрелись очень нелепо. У меня есть один друг, по национальности китаец, и я, когда приходил к нему в гости, много раз видел его комнату. Все в ней выполнено в китайском стиле: на потолке висят китайские фонарики, на стенах – вышитые полотна с изображением красного дракона, письменный стол украшают те же драконы, только сделанные из бумаги… Так вот, переступал я порог его комнаты, и меня охватывало ощущение, будто я не порог перешагиваю, а по меньшей мере границу между Россией и Китаем пересекаю. И дух от этого захватывало… А здесь, посреди площади нашего города, фонарики смотрелись… ни к селу ни к городу.
Все начали подходить к громадной сцене, установленной на Театральной площади. Толпа галдела, как сотня цыганских таборов, и с нетерпением ожидала любимую всеми группу, завоевавшую сердца молодежи тем, что в ее песнях было полным-полно разнообразной гадости и мерзости. Мух, пожирающих мертвецов и откладывающих в них личинки, да темных переулков с населяющими их маньяками:
Или вот еще замечательное произведение музыкально-поэтического жанра, которое приводит в восторг поклонников группы:
Переулочек мой дорогой,
Что же делать маньяку со мной?
На куски меня резать и рвать
И детишкам на ужин давать?
Ну, и все остальное у них в таком духе.
Я в гробик лягу, отдохну,
Перед свиданием вздремну.
Напьюсь я крови теплой
Кикиморы болотной…
Лично я не находил ничего хорошего в подобных песнях, но иногда бывает забавно наблюдать за фанатами «Вкуса крови», которые собираются в скверах и поют под гитару песни о мертвецах и маньяках. Я искренне не понимаю, как можно фанатеть по этому безобразию. А слова песен? Чуть ли не в каждой песне повторы: то кого-то едят, то кто-то что-то ест, то кто-то спит… Видимо, тексты писал человек без собой фантазии и чувства ритма…
Но у многих моих одноклассников все тетрадки и дневники украшают наклейки с изображениями участников этой группы. К примеру, та же Полина Лебедева с замиранием сердца смотрит их клипы и тайно любит солиста – невысокого зеленоглазого брюнета, носящего на груди кулон в форме человеческой челюсти. У нас теперь вся школа взяла моду с этого солиста – ходить с челюстью на груди…
Время для концерта назначили необычное – без пятнадцати минут двенадцать ночи. Впрочем, фанаты этому не удивились. Они говорили, что «Вкус крови» всегда назначает концерты на полночь. Да, у всех свои причуды.
Мне с одноклассниками удалось пробиться едва ли не к самой сцене. Нас толкали локтями, пытались отодвинуть подальше, но мы были стойки и стояли непоколебимо. Даже меня захватила идея подойти поближе – чисто из спортивного интереса, а не для того, чтобы рассмотреть музыкантов.
Ровно в назначенное время на сцену выбежали участники группы. Такого восторженного визга я не слышал давно. Все в «зале», то есть на площади перед сценой, прыгали, кричали, свистели, лезли друг другу на плечи. Мне показалось, что толпа единогласно сошла с ума.
– Не видим ваши руки-и-и!!! – предъявил претензии солист в микрофон, а барабанщик простучал что-то заковыристое на своем инструменте.
Руки зрителей – лес рук! – взметнулись вверх. Если бы сейчас был урок, то учителя не поверили бы своим глазам.
Теперь кровавые мальчики остались удовлетворены количеством рук и незамедлительно пообещали:
– Сейчас мы зададим вам жару! Вы на всю жизнь запомните этот концерт! А кто-то на всю смерть! Га-га-га…
Шутка всем очень понравилась, и фанаты чуть ли не повыпрыгивали из штанов от счастья. Их восторженные лица надо было видеть. Восторженные, только какие-то… зомбированные.
Я, качаемый волнообразными движениями фанатов, внимательно смотрел на музыкантов, и у меня создавалось впечатление, что они не те, за кого себя выдают. Что-то хищное и хитрое было в их глазах… В какой-то момент на мою голову будто шапку-ушанку надели, и все звуки стали приглушенней, отдаленней. Как зачарованный, я смотрел на участников группы, и мне нестерпимо хотелось сорваться с места и убежать отсюда подальше. Мороз, как мощный разряд тока, прошиб мое тело. Я вздрогнул и пришел в себя. Ощутил, что по спине текут капли холодного пота…
«Не заболел я случайно?» – подумал я.
На радость всем, в том числе и мне (я хоть отвлекся от своих странных мыслей и чувств), заиграла первая песня.
– Я тащусь! – поделилась Полина впечатлениями, перекрикивая народ.
Я промолчал, старательно вслушиваясь в глубокомысленную песню о том, как трудно, оказывается, живется на свете каннибалу – у всех людей горький привкус мяса из-за нарушенной экологии и зимней сессии. Оставалось только гадать, как связана между собой зимняя сессия со вкусом человеческого мяса, но со «Вкусом крови» не поспоришь. Раз утверждают, что зимняя сессия влияет на вкус мяса, значит, так оно и есть. Им виднее.
Краем глаза я заметил, что мои наручные часы засветились – электронные стрелки показывали двенадцать ночи.
И вдруг убийственно грохочущая музыка стихла. Огни на всей площади, чересчур ярко загоревшись, погасли. Музыканты перестали петь. В ушах еще некоторое время звенело, и гудели басы.
– Эй, что за дела? – крикнул какой-то парень позади меня.
– Да, да! Что такое? – подхватили все и принялись возмущенно требовать: – Включите свет! Пойте! Включите свет! Пойте! Включите свет! Пойте! Включите свет…
Люди еще больше уподобились роботам…
Из-за монотонного повторения одних и тех же фраз моя кровь похолодела.
«Беги отсюда!» – выдал команду мой внутренний голос, но я его не послушался и остался. И, как оказалось, зря.
На долю секунды вспыхнул свет: осветил площадь – обычные фонари, нелепые китайские фонарики, сцену, музыкантов… Музыкантов?
Толпа сначала одновременно замолчала. А затем закричала с такой силой, что мне пришлось заткнуть уши. Людская волна, охваченная паникой, хлынула прочь от сцены. Парни и девушки визжали, плакали, сотрясались от ужаса. Потому что вместо музыкантов на сцене стояли… волки, одетые в одежду музыкантов. Прямо на глазах парни трансформировались в оборотней.
По площади пронесся волчий вой в несколько голосов.
– Ауу-ууу!
Меня чуть не затоптали ногами, а я – сам не знаю, что на меня нашло, – стоял, словно статуя и наблюдал за происходящим.
– Беги, Егор, спасайся! – тянули меня друзья за собой.
– Ауу-ууу! Ауу-ууу! Ауу-ууу-у-у-у-у-у!
Свет вспыхнул опять. И на этот раз не погас. Все поневоле оглянулись на сцену и, изумленно выдохнув, потеряли дар речи – на сцене стояли четыре косматых человека-волка с открытыми пастями. С их зубов капали слюни, а недавно целая одежда оказалась разорванной из-за увеличения тела в объеме и висела теперь лоскутами.
Оборотни взяли в руки микрофоны, музыкальные инструменты и продолжили петь противные песни… А толпа фанатов вернулась на свои места и как ни в чем не бывало принялась плясать, подпевать и трясти головами в такт музыке из кошмарного репертуара «Вкуса крови».
Я не мог понять, отчего люди сначала заметили оборотней на месте музыкантов, а затем вдруг так спокойно восприняли их перевоплощение в оборотней? Почему они уже не бежали спасаться, как делали это минуту назад? Глаза у всех были будто затуманены…
– Полина, бежим! – крикнул я.
– Ты что? – удивилась она. – Куда бежать? Зачем? Я так ждала этого дня, а ты – «бежим»…
– Но они же оборотни! – попытался объяснить я подруге, оттаскивая ее подальше от сцены.
А она неожиданно разозлилась и возмутилась:
– Слушай, Шатер, если у тебя крыша съехала на оборотнях, я не виновата! Сходи к психотерапевту, а мне голову всякой чушью не забивай! И не оскорбляй моих кумиров! – Полина фыркнула, всем своим видом показывая, что, кроме музыки, для нее ничего не существует.
– Ну, смотри сама…
Я развернулся и принялся выбираться из толпы. В моей голове никак не укладывалось, что происходило с людьми…
Я покинул толпу и отошел достаточно далеко от площади по опустевшей улице, но оборотней на сцене и их поклонников, заполнивших всю площадь, было обычно видно. Вот тут-то я и заметил еще одного человека, стоящего в стороне и пристально наблюдающего за веселящейся молодежью. Присмотревшись, с удивлением обнаружил, что этот наблюдатель не кто иной, как моя классная руководительница Прокопьева Лилия Владимировна.
Вот так сюрприз! Она-то что делает на концерте оборотней? Лиличка же всегда нам внушала, что это музыка плохая и слушают ее только люди с дурным вкусом. Так зачем же она сюда пришла?
Прячась за деревьями, как участник какого-нибудь детектива, я подобрался поближе и притаился за толстым стволом дерева.
До того места, где стояла Лилия Владимировна и где прятался я, музыка долетала, но была уже не такой громкой. Ехидно улыбаясь, Прокопьева выудила из сумочки сотовый телефон и, элегантными движениями понажимав на кнопочки, поднесла его к уху. Дождалась ответа и произнесла, глядя на толпу:
– Да, все в порядке… Все идет по плану… Да… Нет… Хорошо… Скоро… Я чувствую, что очень скоро… Действуйте дальше.
Затем надавила на кнопку сброса, прекращая разговор, и небрежно бросила телефон в сумочку. Она отвела взгляд от людей, явно собираясь уходить, и в этот момент я вышел из-за дерева и подошел к классной руководительнице.
– Доброй ночи, Лилия Владимировна, – спокойно поздоровался я, держа руки в карманах. Не в школе же мы, не на уроке, можно вести себя вольно.
От неожиданности Прокопьева вскрикнула и одновременно подпрыгнула на месте.
– Егор? Д-доброй ночи и тебе… М-мм… А что ты тут делаешь? – спросила она взволнованно. Ее глаза воровато бегали слева направо.
– То же самое, что и вы. Наблюдаю за оборотнями на сцене, – пожал я плечами и саркастически улыбнулся.
– За оборотнями? – изумилась Лилия Владимировна, как самая бездарная в мире актриса. – За какими такими оборотнями?
– За обычными оборотнями… Вам уточнить? Оборотни бывают разные – одни в курицу превращаются, другие в зайца или в любое другое животное. А эти, что на сцене, только что из людей волками сделались. Или вы их не видите?
– Я не понимаю, что ты хочешь сказать, – ответилала Прокопьева, нервно дернув шеей.
– Лилия Владимировна, – тепло произнес я, лениво при этом зевнув, – я говорю об оборотнях, которые сейчас поют песни на сцене.
Честно говоря, я уже начал выходить из себя, хотя всеми силами пытался это скрыть.
– А-а-а… Я поняла… Ты еще находишься в стрессовом состоянии и неадекватно оцениваешь мир, – уже довольно уверенно произнесла классная руководительница. – И вообще, вытащи руки из карманов, когда со старшими разговариваешь. Тем более с классной руководительницей!
Однако отчаянно дрожащие свои руки я из карманов не вытянул. Я пропустил ее слова мимо ушей и продолжал стоять на своем:
– Лилия Владимировна, мне бы хотелось знать, зачем вы сейчас так нагло врете, глядя прямо мне в глаза, как актриса из погорелого театра, и для какой цели на каждом классном часе делаете нам внушение, что группы типа «Вкус крови» плохие. И в то же время вы пришли на их концерт. Как вы можете это объяснить?
Прокопьева достойно выдержала мою пламенную речь. Она снисходительно посмотрела на меня и откликнулась:
– Шатров, ты слишком умный стал, да? За такой тон я могла бы вызвать тебя на педсовет для профилактики, но не сделаю этого – я люблю детишек, тем более тех, кто побывал в лапах оборотня. Я на тебя не злюсь, а сочувствую тебе. И я не верю, что на сцене стоят оборотни. Ахинея какая-то… Это смешно. Я и в оборотней-то не верю, о чем говорила вам перед каникулами. А группа «Вкус крови» плохая. Да что там – отвратная! А сюда я пришла для того, чтобы лично посмотреть на этих, с позволения сказать, певцов. В своем мнении я только утвердилась… Спокойной ночи, Егор. Увидимся в школе. Привет маме! – Прокопьева приобняла меня и прогулочным шагом удалилась.
До меня донеслись ее слова, которые она, кажется, бормотала себе под нос:
– Цирк бесплатный… Оборотни! Вот уж анекдот так анекдот…
Я стоял и просто трясся от злости.
«Прокопьева та еще штучка! И я обязательно выведу ее на чистую воду! Она у меня попляшет, обязательно попляшет! – давал я себе слово. – Я узнаю ее секреты, открою все, что она от нас скрывает. Уверен – она чуть ли не главный персонаж в этой истории…»
Очень сильно я злился и поэтому только запутывался в своих угрозах все больше и больше, никак не мог собрать воедино все события, посмотреть на них со стороны и все понять. И от этого злился еще сильнее…
Глава V
Логово перевертыша
Когда закончились выходные дни, подаренные нам администрацией города, мы вновь приступили к занятиям в школе. Как и следовало ожидать, никто из моих одноклассников и друзей не помнил точно, что видел на сцене в двенадцать часов на Театральной площади. Все утверждали, что никаких оборотней на эстраде не было. И я перестал их допрашивать, чтобы не вызывать к себе лишнее внимание и не провоцировать народ на круговые движения пальцем у виска…
И, как тоже следовало ожидать, у меня резко ухудшились отношения с классной руководительницей. За малейшую неточность в ответе на заданный на уроке вопрос она ставила мне двойку или в лучшем случае тройку и советовала серьезнее относиться к ее предмету, а не то у меня в дневнике будет красоваться «пара» в четверти.
Проделывая все это, Лилия Владимировна улыбалась мне. Если не губами, то глазами. И в ее глазах было что-то такое, от чего мне становилось не по себе. Она знала что-то, чего не знал я, и насмехалась надо мной… Конечно же, мне это не нравилось.
Однажды, когда прозвенел звонок с урока географии, весь класс дружно выбежал из кабинета. А меня, хоть я был уже в дверях, Лилия Владимировна остановила и поманила к себе. Я неохотно подошел, судорожно гадая, чего хочет от меня эта женщина.
– Я беспокоюсь за тебя, Шатров, – с преувеличенной досадой в голосе сказала Прокопьева, рассматривая мои руки, которые опять демонстративно находились в карманах. О, да, это так ее раздражало… – Ты в курсе, что у тебя может быть в четверти неудовлетворительная оценка?
– В курсе, – невозмутимо ответил я. – Она будет благодаря вам. Вы специально ко мне придираетесь, а началось это после того, как мы встретились на концерте «Вкуса крови». – Я понизил голос до шепота: – Мы, Лилия Владимировна, повязаны с вами одной тайной, но между нами есть различие – я тайну разгадываю, а вы – ее участник.
Директриса-географичка вздохнула и посмотрела куда-то в сторону.
– А скажи, Егор, ты ходил к врачу? Больше после того случая не видел оборотней, скажем, по телевизору?
Тон ее был серьезен, а губы сжаты в ухмылку.
– Я вижу оборотня в школе каждый день с понедельника по пятницу… – начал я.
Прокопьева замерла. Побледнела. Больно схватила меня за плечи, но, сразу опомнившись, отпрянула, как от электрического разряда.
– Что, Шатров? Что ты сказал?
Изумленный такой ее реакцией на мои слова, я повторил:
– Каждый день я вижу в школе оборотня.
– И где же он? – Взволнованный голос Прокопьевой вновь стал насмешливым. Но, несмотря на это я чувствовал, что тема ее заинтересовала…
– А вот, за вашей спиной стоит.
Напряженная географичка коротко вскрикнула и оглянулась. Конечно же, за ее спиной никого не было.
– Шутка, – сказал я, стараясь не рассмеяться и сохранить каменное выражение лица. – А если серьезно… Оборотня зовут Прокопьева Лилия Владимировна. Потому что вы двуличная и коварная. Не думайте, что я такой простой и ничего про вас не знаю. Я знаю что-то, чем мог бы вас шантажировать, если бы захотел.
– Ты, Шатров, не бери меня на понт! – вырвалась вдруг у Прокопьевой совсем не учительская фраза, и она тут же себя одернула: – В смысле, не умничай. Я тебя спрашиваю вполне серьезно – как у тебя с психическим здоровьем?
– Ой, Лилия Владимировна, я вас умоляю! Приберегите ваш ехидный взгляд для родственников и друзей, ладно? А за мое психическое здоровье можете не волноваться. Подумайте лучше о том, что я могу вас разоблачить и предать огласке то, что слышал в ночь концерта. Я непременно узнаю вашу тайну, чего бы это мне ни стоило. Вы как-то связаны с оборотнями, но пока я не понял, как именно. Вы не сомневайтесь, я все узнаю и докажу. Еще на классном часе перед каникулами я понял, что вы с оборотнями заодно. Это ведь очень непедагогично – посылать своих учеников в лес на растерзание оборотням. Так что бойтесь и трепещите. Привет оборотням! – ядовито пожелал я на ее же манер и, сильно хлопнув дверью, вышел из класса. И сразу же приник глазом к замочной скважине.
Прокопьева взяла в руки вазу со стола и со всей силы разбила ее об пол. Она злилась. Значит, Лиличке есть что скрывать. Одно очко в мою пользу.
Это хорошо.
Не успел я сделать и двух шагов по коридору, как из кабинета выскочила взмыленная Прокопьева и схватила меня за руку.
– Это еще что за номера? – возмутился я.
– Постой, Шатров. Ты меня обвинил невесть в чем и сразу убежал. О каком звонке ты говоришь?
– Не делайте вид, что не понимаете, о чем речь… – сказал я не очень уверенно. Вдруг Прокопьева и в самом деле не имеет к оборотням никакого отношения и все мои подозрения не более чем бред? На мгновение я засомневался, а потом вспомнил и то, как она уговаривала нас пойти на пикник, и странный телефонный разговор на площади… Впрочем, аргументов маловато, но моим самым сильным аргументом была интуиция. Мне на нее еще грех жаловаться, и сейчас она работала, как никогда, активно, прямо-таки кричала мне, что географичка не так проста, как кажется с виду, и психологически надавить на нее стоило…
– Но я действительно не понимаю… – проговорила Прокопьева.
Я уже собирался процитировать ей все услышанные мной фразы, которые прочно засели у меня в мозгу, но вовремя одумался. Нельзя раскрывать все карты до конца, а уж тем более так тесно контактировать с подозреваемой. Поэтому я накинул на себя маску легкой вины и сказал:
– Извините, мне пора на урок…
И ушел.
Я говорил с нашей странной классной как можно более уверенным тоном, а в душе меня все же грызли сомнения. Я никак не мог от них избавиться, мучился-мучился и в конце концов решил так.
Все, что меня сейчас гложет, так или иначе связано с оборотнем. И совершенно очевидно, что сам разобраться во всем я не могу. Наступило время, когда мне пора прибегнуть к посторонней помощи. Помощи оборотня. Кто, как не он, может мне все объяснить?
Я не стану ждать, что оборотень снова вломится в мою комнату или повстречается мне в автобусе. Я сам приду к нему в лес и найду его логово. И тогда мы разберемся с ним, я получу ответы на все интересующие меня вопросы. Пусть даже ценой этого станет моя жизнь. Хотя я уверен, что все будет хорошо, – не зря же он оставлял меня в живых два раза. Оставит и в третий.
Вечером перед очередным полнолунием я находился дома один – мама работала в ночную смену.
– Принц, будь дома, – сказал я своему псу. – Я недолго. Надеюсь…
Принц заскулил и посмотрел на меня жалобными глазами.
– Будь дома. Тебе туда нельзя, – покачал я головой и закрыл дверь.
Улицы, как всегда, были безлюдны. Голые деревья, стволы которых чуть ли не до середины утопали в ковре из палых листьев, создавали унылую картину. В такое время года только сидеть бы дома да пить горячий чай, читая интересные книги, а не бродить по лесу в поисках оборотня…
На автобусе я доехал до конечной его остановки и еще примерно километр шел пешком до того места, где Алла высадила оборотня. Оглядевшись по сторонам, я перешел дорогу, поле и оказался в лесополосе. Кое-какие места здесь я знал, но в большей ее части не бывал никогда. Очень уж она широкая и густая. И я сомневаюсь, что милиция прочесала абсолютно весь лес в поисках Карины Зиминой. Какое-нибудь непрочесанное местечко да и осталось…
Я даже примерно не представлял, где можно встретиться с оборотнем, куда именно мне надо идти, чтобы его увидеть. Но одно я знал точно – надо идти в лес, надо искать, и я его обязательно найду. Или он меня почует. Странно, но как только я ступил на опушку лесополосы, то сразу почувствовал необычайную легкость. В голову пришла дикая мысль: мое место в лесу. От такой мысли я даже вздрогнул. Чего вдруг она у меня возникла? Раньше я не испытывал к лесу особенных чувств. Есть лес, и ладно. Нет леса – тоже не беда. Но сейчас лес стал для меня как бы родным. Мне нравилось бродить по нему в непроглядной тьме… Испуганные птицы слетали с насиженных мест и, возмущенно чирикая, перелетали с ветки на ветку; тут и там поскрипывали деревья; где-то невдалеке пищало неизвестное мне животное… Над густой кромкой деревьев висела огромная полная луна, своим серебряным сиянием заливая всю округу.
Я все шел и шел, надеясь, что оборотень выскочит из-за дерева и снова предстанет передо мной, как Сивка-Бурка перед Иваном-дураком из известной сказки. И тогда я спросил бы у него, что ему от меня понадобилось, зачем он два раза нападал на меня.
Я шел спонтанно, без определенного маршрута, но вскоре заметил: отчего-то, когда я останавливаюсь около какого-нибудь дерева, мне вдруг нестерпимо хочется свернуть направо или налево. Я иду туда, а через какое-то время возле какой-то другой точки желание повернуть в сторону одолевает меня снова. И я стал этому желанию подчиняться, посчитав, что мне помогает шестое чувство, проще говоря, интуиция. Ей я доверял всегда. Ведь по меньшей мере глупо утверждать, что главные в человеке – пять чувств: вкус, слух, зрение, обоняние и осязание. А еще есть интуиция! Правда, многие скептически усмехаются, когда кто-то говорит, что ему помог внутренний голос. И зря усмехаются. Он есть. И у самих этих скептиков, между прочим, внутренний голос тоже есть, вот только они к нему не прислушиваются… В общем, мой внутренний голос шептал мне, когда надо свернуть, а когда идти прямо.
И, как тоже следовало ожидать, у меня резко ухудшились отношения с классной руководительницей. За малейшую неточность в ответе на заданный на уроке вопрос она ставила мне двойку или в лучшем случае тройку и советовала серьезнее относиться к ее предмету, а не то у меня в дневнике будет красоваться «пара» в четверти.
Проделывая все это, Лилия Владимировна улыбалась мне. Если не губами, то глазами. И в ее глазах было что-то такое, от чего мне становилось не по себе. Она знала что-то, чего не знал я, и насмехалась надо мной… Конечно же, мне это не нравилось.
Однажды, когда прозвенел звонок с урока географии, весь класс дружно выбежал из кабинета. А меня, хоть я был уже в дверях, Лилия Владимировна остановила и поманила к себе. Я неохотно подошел, судорожно гадая, чего хочет от меня эта женщина.
– Я беспокоюсь за тебя, Шатров, – с преувеличенной досадой в голосе сказала Прокопьева, рассматривая мои руки, которые опять демонстративно находились в карманах. О, да, это так ее раздражало… – Ты в курсе, что у тебя может быть в четверти неудовлетворительная оценка?
– В курсе, – невозмутимо ответил я. – Она будет благодаря вам. Вы специально ко мне придираетесь, а началось это после того, как мы встретились на концерте «Вкуса крови». – Я понизил голос до шепота: – Мы, Лилия Владимировна, повязаны с вами одной тайной, но между нами есть различие – я тайну разгадываю, а вы – ее участник.
Директриса-географичка вздохнула и посмотрела куда-то в сторону.
– А скажи, Егор, ты ходил к врачу? Больше после того случая не видел оборотней, скажем, по телевизору?
Тон ее был серьезен, а губы сжаты в ухмылку.
– Я вижу оборотня в школе каждый день с понедельника по пятницу… – начал я.
Прокопьева замерла. Побледнела. Больно схватила меня за плечи, но, сразу опомнившись, отпрянула, как от электрического разряда.
– Что, Шатров? Что ты сказал?
Изумленный такой ее реакцией на мои слова, я повторил:
– Каждый день я вижу в школе оборотня.
– И где же он? – Взволнованный голос Прокопьевой вновь стал насмешливым. Но, несмотря на это я чувствовал, что тема ее заинтересовала…
– А вот, за вашей спиной стоит.
Напряженная географичка коротко вскрикнула и оглянулась. Конечно же, за ее спиной никого не было.
– Шутка, – сказал я, стараясь не рассмеяться и сохранить каменное выражение лица. – А если серьезно… Оборотня зовут Прокопьева Лилия Владимировна. Потому что вы двуличная и коварная. Не думайте, что я такой простой и ничего про вас не знаю. Я знаю что-то, чем мог бы вас шантажировать, если бы захотел.
– Ты, Шатров, не бери меня на понт! – вырвалась вдруг у Прокопьевой совсем не учительская фраза, и она тут же себя одернула: – В смысле, не умничай. Я тебя спрашиваю вполне серьезно – как у тебя с психическим здоровьем?
– Ой, Лилия Владимировна, я вас умоляю! Приберегите ваш ехидный взгляд для родственников и друзей, ладно? А за мое психическое здоровье можете не волноваться. Подумайте лучше о том, что я могу вас разоблачить и предать огласке то, что слышал в ночь концерта. Я непременно узнаю вашу тайну, чего бы это мне ни стоило. Вы как-то связаны с оборотнями, но пока я не понял, как именно. Вы не сомневайтесь, я все узнаю и докажу. Еще на классном часе перед каникулами я понял, что вы с оборотнями заодно. Это ведь очень непедагогично – посылать своих учеников в лес на растерзание оборотням. Так что бойтесь и трепещите. Привет оборотням! – ядовито пожелал я на ее же манер и, сильно хлопнув дверью, вышел из класса. И сразу же приник глазом к замочной скважине.
Прокопьева взяла в руки вазу со стола и со всей силы разбила ее об пол. Она злилась. Значит, Лиличке есть что скрывать. Одно очко в мою пользу.
Это хорошо.
Не успел я сделать и двух шагов по коридору, как из кабинета выскочила взмыленная Прокопьева и схватила меня за руку.
– Это еще что за номера? – возмутился я.
– Постой, Шатров. Ты меня обвинил невесть в чем и сразу убежал. О каком звонке ты говоришь?
– Не делайте вид, что не понимаете, о чем речь… – сказал я не очень уверенно. Вдруг Прокопьева и в самом деле не имеет к оборотням никакого отношения и все мои подозрения не более чем бред? На мгновение я засомневался, а потом вспомнил и то, как она уговаривала нас пойти на пикник, и странный телефонный разговор на площади… Впрочем, аргументов маловато, но моим самым сильным аргументом была интуиция. Мне на нее еще грех жаловаться, и сейчас она работала, как никогда, активно, прямо-таки кричала мне, что географичка не так проста, как кажется с виду, и психологически надавить на нее стоило…
– Но я действительно не понимаю… – проговорила Прокопьева.
Я уже собирался процитировать ей все услышанные мной фразы, которые прочно засели у меня в мозгу, но вовремя одумался. Нельзя раскрывать все карты до конца, а уж тем более так тесно контактировать с подозреваемой. Поэтому я накинул на себя маску легкой вины и сказал:
– Извините, мне пора на урок…
И ушел.
Я говорил с нашей странной классной как можно более уверенным тоном, а в душе меня все же грызли сомнения. Я никак не мог от них избавиться, мучился-мучился и в конце концов решил так.
Все, что меня сейчас гложет, так или иначе связано с оборотнем. И совершенно очевидно, что сам разобраться во всем я не могу. Наступило время, когда мне пора прибегнуть к посторонней помощи. Помощи оборотня. Кто, как не он, может мне все объяснить?
Я не стану ждать, что оборотень снова вломится в мою комнату или повстречается мне в автобусе. Я сам приду к нему в лес и найду его логово. И тогда мы разберемся с ним, я получу ответы на все интересующие меня вопросы. Пусть даже ценой этого станет моя жизнь. Хотя я уверен, что все будет хорошо, – не зря же он оставлял меня в живых два раза. Оставит и в третий.
Вечером перед очередным полнолунием я находился дома один – мама работала в ночную смену.
– Принц, будь дома, – сказал я своему псу. – Я недолго. Надеюсь…
Принц заскулил и посмотрел на меня жалобными глазами.
– Будь дома. Тебе туда нельзя, – покачал я головой и закрыл дверь.
Улицы, как всегда, были безлюдны. Голые деревья, стволы которых чуть ли не до середины утопали в ковре из палых листьев, создавали унылую картину. В такое время года только сидеть бы дома да пить горячий чай, читая интересные книги, а не бродить по лесу в поисках оборотня…
На автобусе я доехал до конечной его остановки и еще примерно километр шел пешком до того места, где Алла высадила оборотня. Оглядевшись по сторонам, я перешел дорогу, поле и оказался в лесополосе. Кое-какие места здесь я знал, но в большей ее части не бывал никогда. Очень уж она широкая и густая. И я сомневаюсь, что милиция прочесала абсолютно весь лес в поисках Карины Зиминой. Какое-нибудь непрочесанное местечко да и осталось…
Я даже примерно не представлял, где можно встретиться с оборотнем, куда именно мне надо идти, чтобы его увидеть. Но одно я знал точно – надо идти в лес, надо искать, и я его обязательно найду. Или он меня почует. Странно, но как только я ступил на опушку лесополосы, то сразу почувствовал необычайную легкость. В голову пришла дикая мысль: мое место в лесу. От такой мысли я даже вздрогнул. Чего вдруг она у меня возникла? Раньше я не испытывал к лесу особенных чувств. Есть лес, и ладно. Нет леса – тоже не беда. Но сейчас лес стал для меня как бы родным. Мне нравилось бродить по нему в непроглядной тьме… Испуганные птицы слетали с насиженных мест и, возмущенно чирикая, перелетали с ветки на ветку; тут и там поскрипывали деревья; где-то невдалеке пищало неизвестное мне животное… Над густой кромкой деревьев висела огромная полная луна, своим серебряным сиянием заливая всю округу.
Я все шел и шел, надеясь, что оборотень выскочит из-за дерева и снова предстанет передо мной, как Сивка-Бурка перед Иваном-дураком из известной сказки. И тогда я спросил бы у него, что ему от меня понадобилось, зачем он два раза нападал на меня.
Я шел спонтанно, без определенного маршрута, но вскоре заметил: отчего-то, когда я останавливаюсь около какого-нибудь дерева, мне вдруг нестерпимо хочется свернуть направо или налево. Я иду туда, а через какое-то время возле какой-то другой точки желание повернуть в сторону одолевает меня снова. И я стал этому желанию подчиняться, посчитав, что мне помогает шестое чувство, проще говоря, интуиция. Ей я доверял всегда. Ведь по меньшей мере глупо утверждать, что главные в человеке – пять чувств: вкус, слух, зрение, обоняние и осязание. А еще есть интуиция! Правда, многие скептически усмехаются, когда кто-то говорит, что ему помог внутренний голос. И зря усмехаются. Он есть. И у самих этих скептиков, между прочим, внутренний голос тоже есть, вот только они к нему не прислушиваются… В общем, мой внутренний голос шептал мне, когда надо свернуть, а когда идти прямо.