Страница:
Вадим Селин
Морская амазонка
Глава 1
Девочка-море
– Тумба-юмба! Акуна матата! Чунга-чанга! Муси-пуси! Доброе утро! Чи-уа-уа!
– Гр-р-раждане отдыхающие! Кто желает сделать экзотический снимочек на память с гостем из Южной Афр-р-рики, па-адхади-и!
Подставив свое тело ласковому солнцу, я лежала на белом шезлонге и с улыбкой смотрела в бинокль на чернокожего парня, переодетого в жителя дикого африканского племени. На его бедрах висела смешная соломенная юбка, на запястьях – яркие повязки, на голове громоздилось непонятное сооружение из разноцветных перьев, в руке он держал копье, а рядом с ним шел белокожий мужчина с мегафоном и расписывал отдыхающим все прелести снимка с жителем племени тумба-юмба.
– Во заливает! – рассмеялся мой напарник Артем. – Ванька ни разу в жизни в Южной Африке не был, не то что в племени тумба-юмба.
– Да ладно, – улыбнулась я, – отдыхающие и так понимают, что это шутка.
Я проследила за Ваней и Максимом Викторовичем до самого кафе, в котором они скрылись, чтобы немного отдохнуть и остыть после солнца.
– Будь другом, намажь меня кремом, – попросил Артем, протягивая мне тюбик с защитным кремом от солнца. Я поднялась с шезлонга, одной рукой взяла крем и стала натирать спину и плечи парня, а второй держала бинокль и смотрела на объект, лежащий в ста метрах от меня у берега под зонтиком. Под этим зонтиком он лежал почти весь день и, по моим наблюдениям, искупаться мог всего один раз за всю смену, а то и вовсе не купался. Правда, это нисколько не сказалось на его загаре. Синие плавки прекрасно сочетались с темно-коричневой загорелой кожей. И в особенности с длинными волосами цвета воронова крыла. За месяц выгорели прядки у висков, и теперь волосы незнакомца были еще красивее.
– Очнись! – Артем пощелкал пальцами перед моими глазами. – Ты вообще видишь, что делаешь? Кремом мне ухо натираешь.
– Ой, прости, – повинилась я, кладя бинокль на стул, и посмотрела на Артема. Не рассмеяться было невозможно – его правое ухо было все в креме, а спина, которую я и должна была намазать, лишь тускло поблескивала.
– Чему радуешься? – следом за мной засмеялся и Артем. – Если бы ты целыми днями не пялилась на катамаранщика, моя спина не сгорела бы.
– Я на него вовсе не смотрю, – быстро отреагировала я, усиленно натирая Артему спину.
– А вот и смотришь!
– Не смотрю!
– Смотришь!
– Нет!
– Да!
От злости я чуть по спине его не огрела, списав на убийство здоровенного комара – размером с гуся. Так сказал бы Артем. Но я удержалась. С трудом.
– Ах, так! Раз такой умный, то сам бери и мажь свою спину, а у меня, между прочим, работа есть!
– Ой-ей-ей, мы вспомнили о работе! Какая это у тебя работа? В бинокль на того парня смотреть? – не унимался напарник.
– Артем, не перебирай! – пригрозила я, уже сильно жалея о том, что не убила воображаемого комара. – Я же молчу о той официантке из кафе «Каракатица»! Резкость твоего бинокля только на нее настроена!
– Руки прочь от Аннушки! – взвился Артем.
– Фи – «от Аннушки», – поморщилась я, поняв, что ступила на больную мозоль, и вошла в раж: – Как это примитивно и старомодно! Ты даже дорогущий цифровой фотоаппарат с каким-то суперприближением купил только ради того, чтобы ее отсюда фотографировать!
Глаза Артема превратились в щелочки, а ноздри нервно раздулись. Он весь затрясся. Мне даже сделалось страшно. На одно мгновение.
Но Артем переборол свое явное желание с особой жестокостью убить комара, кажется, на моем лбу, и не менее ехидно произнес:
– Думаешь, я не вижу, что ты целыми днями наблюдаешь не за морем и пляжем, а изучаешь этого катамаранщика? Тебе не бинокль нужен, а подзорная труба, чтобы рассмотреть каждый прыщик на его теле. – Он заржал, как лошадь.
– А ты?
– Что – «я»? – не понял Артем.
– Ну, Аннушку сфотографировал? Каждый прыщик на ее теле рассмотрел? – ударила я его же камнем. Пусть побудет на моем месте, умник.
– И не только, – многозначительно усмехнулся напарник и дружески похлопал меня по плечу. – А ты у катамаранщика?
Я тут же скинула его руку – терпеть не могу, когда лезут в мою личную жизнь, а в особенности вот так панибратски, и возмутилась:
– Да как ты смеешь! Уж у кого, у кого, а у него нет прыщиков! Он – совершенство! И вообще, то, что я за ним наблюдаю, это совсем не твое дело. И хватит уже обсуждать чужие прыщи – противно! Отстань!
Должно быть, уж как-то слишком резко я это сказала, потому что Артем дулся на меня до самого вечера.
– Артемчик, ну хватит барышню обиженную из себя изображать, – прохныкала я в конце концов. Обижать дорогих мне людей я тоже не люблю, и каждый раз, глядя на обиженное лицо друга, испытываю угрызения совести.
– Я не обиделся, – процедил Артем, отворачиваясь от меня и демонстративно пялясь на море.
– Обиделся.
– Нет.
– Да.
– Нет!
– Да!
– Нет!!
– Нет? А, ну хорошо, – безразличным тоном протянула я. – А то я грешным делом подумала, что ты обиделся на меня за резкость, и в знак примирения хотела купить тебе пахлаву. Но раз ты не обижен, то... На нет и суда нет.
Артем, обожавший сладкое, подскочил ко мне, как горная лань.
– Я обижен! Очень обижен! Сильно обижен! Слов нет, как обижен!
– Да? А мне какое дело? На обиженных воду возят, – фыркнула я и независимой походкой отправилась в помещение для отдыха от солнца.
– Бе-бе-бе! – только и нашел Артем, что мне ответить.
Хоть «бе-бе-бе» и было, скажем прямо, недостойным ответом на мою шутку, я знала, что теперь обид между нами нет. Может, я и пахлаву ему куплю. Но чуть позже.
Медовую пахлаву, трубочки со сгущенкой и прочие сладости он мог есть постоянно. Удивительное дело – на его теле это никак не отражалось. Такой спортивной фигуре может позавидовать любой парень! Впрочем, там, где я работаю, упитанных нет – таковы требования.
Кстати, о работе. С ней мне повезло. Особенно это везение чувствуется летом, когда наш город заполоняют толпы курортников. Городок Лимонный, где я живу (такое название он получил потому, что в нашей местности какой-то особенный климат, очень благоприятный для роста цитрусовых – мандарины, апельсины и в особенности лимоны буйствуют даже на улицах), в начале каждого курортного сезона преображается. Ну прямо не узнать! На улицах через каждые десять метров стоят палатки, в которых продают, перечисляю: разнообразные сувениры, купальники, плавки, билеты на концерты звезд, которые приезжают с выступлениями в наш городок... Еще Лимонный украшается стендами, рекламирующими достопримечательности, с которыми можно познакомиться. Тут вам и водопады, и конные прогулки, и джипинг, и поход в горы... Словом, Лимонный становится ярким, пестрым и похожим на попугая.
Но все эти стенды и афиши исчезают поздней осенью, когда солнце уже перестает нагревать море и на улице становится прохладно. Город пустеет, ведь летом в нем восемьдесят пять процентов приезжих; на улицах редко можно встретить прохожих; стихает караоке, летом играющее на каждом углу; выключаются аттракционы, сворачивают свои мангалы шашлычники, и становится так грустно... Только одинокого перекати-поля, гонимого ветром, не хватает. Но грусть продолжается недолго, потому что, начиная с апреля, город снова преображается, ведь море становится искристым, теплым, солнце ярким, и люди опять к нам едут. Шашлычный дым снова начинает окуривать окрестности, включаются караоке с песнями, ставшими популярными за зиму, а парни и девчонки, которых я каждый день вижу в школе, начинают носить по пляжу пахлаву, сладкие трубочки, фруктовые коктейли, чебуреки и много чего еще. Да, у нас тоже есть школа, мы учимся, делаем уроки, хотя многим кажется, что в курортных городках все по-другому, не так, как в других городах. Но скажу вам по секрету – наш город отличается от остальных только тем, что располагается у моря. Надо заметить, что зимой люди тоже приезжают к морю, но, конечно, не в таком количестве, как в теплое время года. Они просто сидят на берегу и дышат морским воздухом, бродят по окрестностям. Почему-то в основном это одинокие грустные женщины...
Наверное, от большинства коренных жителей курортных городков я отличаюсь тем, что очень люблю море (все остальные воспринимают его лишь как часть интерьера, не более), и не просто море, а купаться в нем, плавать, а потом загорать на пляже. Кроме того, я очень хорошо умею ездить на гидроцикле, а в этом году и виндсерфингом стала заниматься. Словом, вся моя жизнь неразрывно связана с морем. Да, кстати, чуть не забыла – я и подводное плавание практикую. Обожаю погружаться в море на глубину и плавать вместе с гигантскими медузами с прозрачным студеным телом, окантованным желтыми и синими полосами, у которых длинные метровые ядовитые щупальца; люблю подкрадываться к стаям разноцветных красивых рыб, правда, когда я приближаюсь к ним на близкое расстояние, они пугаются и уплывают куда глаза глядят... не понимают же, глупые, что я не причиню им никакого вреда, я просто хочу ими полюбоваться и почувствовать себя одной из них.
А как-то раз Михаил (так зовут моего инструктора по подводному плаванию) показал мне фотографии затонувшего много лет назад теплохода. Тогда он участвовал в погружении вместе с группой каких-то исследователей. Не знаю, что именно они там исследовали, суть не в этом. А в том, что затонувшее судно произвело на меня неизгладимое впечатление, и я мечтаю когда-нибудь отыскать в синем море затонувший корабль. Но не современный, а тот, которому несколько веков. Я считаю, старинные корабли намного интереснее современных. Они таят в себе много неразгаданных тайн и сокровищ – сундуки с золотом, документы, записи о разных загадочных происшествиях, случившихся во время плавания. Ходят слухи, что в самых глубоких, черных впадинах Черного моря обитают гигантские кальмары, спруты и другие чудовища, которые периодически всплывают на поверхность и нападают на корабли... Вдруг в дневнике какого-нибудь капитана или обычного матроса есть записи о чем-то подобном? Или занесены заметки о последних минутах существования судна... Это все так интересно! Прямо дух захватывает! Мечтаю прикоснуться к древней тайне.
Зная мою поистине магическую тягу к морю, друзья иногда называют меня русалкой. А я и не против такого прозвища. Быть русалкой так здорово! Вот только жаль, что в ближайшее время русалкой я не стану и в лучшем случае глубоко в море смогу поплавать разве что в батискафе. Но и это уже кое-что. Ладно, не буду расстраиваться. Пока что меня и погружение в водолазном костюме устраивает. Может, в будущем ученые научатся пересаживать всем желающим жабры, и я смогу стать девушкой-рыбой. А что тут такого? Я оптимистка и верю только в лучшее.
Когда мне было пять лет, родители посчитали, что грех жить у моря и не уметь хорошо плавать, и отдали меня в плавательную секцию. И вот тогда во мне открылись способности к плаванию. За несколько лет я достигла уровня профессионалов, а когда почувствовала, что тренер уже ничему не может меня научить, бросила занятия. Но не совсем, а в спортивном комплексе. Принялась совершенствовать свое мастерство самостоятельно. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь одно: плавать в море могу часами, заплывая так далеко, что не видно берега. Но у меня, наверное, интуиция, как у перелетных птиц – я всегда безошибочно нахожу путь назад. Море снимает с меня напряжение, усталость.
Это трудно объяснить, но с морем у меня неразрывная связь. Меня притягивает к нему, как магнит с отрицательной стороной притягивает магнит с положительной. Я считаю море лучшим другом. Иногда даже что-то рассказываю ему, делюсь переживаниями, секретами. Когда море неспокойное, сочиняю истории, объясняющие, что его расстроило, когда на море штиль – гадаю, в кого оно влюбилось и кто его избранница. Хоть море и среднего рода, но мне кажется, оно – мужчина. Только мужчины бывают такими могучими и сильными. И если бы это было возможно, я бы вышла замуж за море. Надеюсь, вы не думаете, что я сумасшедшая? Просто я очень люблю море. И этим все сказано.
У меня даже есть свой собственный пляж. Кроме меня туда никто не ходит. Он находится между двух больших скал, и добраться к нему можно только вплавь. Но весь секрет в том, что его не видно ни со стороны моря – деревья закрывают, ни со стороны пляжа – преградой служат скалы. По этим скалам никто не ходит и с них никто не ныряет в море – очень уж они крутые, скользкие, и внизу тоже есть скалы, но маленькие – однако разбиться и о них можно запросто. Поэтому мой пляж и остается незамеченным. Только я его знаю. Вздумала как-то раз зайти за скалы – и нашла его, но перед этим чуть руки и ноги не переломала – мешали пройти валуны, покрытые скользкими зелеными водорослями.
Находка поразила меня своей нетронутой чистотой. Словно оазис в пустыне. Белоснежный песок, на котором не валяются пакеты (а также сухие кукурузные кочаны, яблочные огрызки, персиковые косточки, обертки от шоколада), зеленые пальмочки с листьями-веерами. А еще с краю журчал маленький родничок. Мне показалось, что этот утопающий в зелени уголок подарила мне сама судьба – он создан только для меня. Размерами небольшой – метров пятнадцать, но мне этого вполне хватает для уединения. Я могу часами лежать на песке с закрытыми глазами, слушать шум прибоя и крик пролетающих над головой чаек. А иногда и загорать в чем мать родила. А что? Все равно никто не видит. Это так здорово – иметь собственный пляж! О моем секрете не знает никто. Даже лучшая подруга Фулата. Во-первых, она ни за что в жизни не полезла бы за мной по скалам, а во-вторых, должна же я иметь маленькую тайну, правильно?
Любовь к морю непередаваема. Это для меня вещь особая. Вот сейчас думаю о нем, и сердце мое учащенно бьется, а по коже бегают мурашки. Мне кажется, что если русалки и существуют в действительности (а почему бы и нет?), то в прошлой жизни я была именно русалкой. Ну или по крайней мере дельфином. А может, я и есть дельфин? Конечно, с первого взгляда это смешно, но не стоит спешить смеяться. Мало кто знает, что на одном из маленьких островов Тихого океана существует легенда, будто люди – это на самом деле дельфины, которые давным-давно в образе человека вышли из воды на сушу для того, чтобы бороться с акулами – главными врагами дельфинов. Иногда я верю этой легенде. Живи я не в Лимонном, а на том самом острове, я бы, наверное, и правда посвятила свою жизнь борьбе с акулами и стала бы главным человеком-дельфином там, где люди до сих пор свято верят легендам предков... А если бы была индейцем, то в качестве тотемного животного выбрала бы дельфина. Их еще называют несущими ветер. Дельфины – классные создания! Бывали случаи, когда они помогали заблудившимся кораблям найти берег, вытаскивали тонущих людей на сушу... В общем, дельфины – стоящий пример для подражания.
Да, с работой мне повезло. Она связана с морем. Этим летом я стала работать спасателем. Это правда. Главное в спасательском ремесле – физическая подготовка (в том числе умение плавать не хуже рыбы), а не возраст. Хоть мне и пятнадцать лет, но плавательного опыта и знаний у меня уже столько, сколько порой не бывает у некоторых взрослых спасателей. Когда я пришла устраиваться на работу, начальник не стал смотреть на мой возраст. Его больше интересовали рекомендации моего бывшего тренера. А когда он собственными глазами увидел, как я плаваю, то без промедления принял меня в ряды спасателей. И вот так получилось, что я – самый молодой спасатель на побережье в районе Лимонного.
Сейчас лето, и я провожу на своей спасательной станции № 5 все свободное время. Нахожусь тут с утра до вечера, до того самого момента, как отдыхающие уходят с пляжа. Правда, начальник первое время ругал меня, говорил, что я не должна работать дольше, чем длится моя смена. Но кто запретит мне приходить сюда? Никто. Вот я и приходила, помогала моим сменщикам. И в конце концов начальник махнул рукой, назвал меня «ненормальной русалкой» и в шутку сказал: «Чует мое сердце, скоро мое место займешь ты. А я, девочка, и не против. С таким спасателем, как ты, не случится никакой беды ни с одним отдыхающим. Только дельфину или русалке под силу вытащить на сушу человека». Я тогда ничего не ответила – мешала улыбка, которая растянулась от уха до уха. Артем мне потом сказал, что я сияла, как начищенный самовар.
Артем – это, как я уже говорила, мой напарник и приятель. Но напарник на полдня. В отличие от меня он работает не дольше, чем длится смена. Когда он уходит, я остаюсь, и на его место приходит Роман. Тоже неплохой парень, но отношения у нас с ним несколько официальные и натянутые. Работаем как команда мы прекрасно – слаженно и организованно, но никаких шуточек (тем более личного плана) не отпускаем. Зато вот с Артемом быстро сдружились, и теперь такое впечатление, будто мы знаем друг друга лет сто или даже двести.
В мои обязанности входит: следить в бинокль за участком пляжа, прикрепленного к спасательной станции № 5, обходить иногда этот участок и в случае необходимости оказывать помощь отдыхающим. Конечно, если кому-то станет плохо за пределами моего участка, ему я тоже помогу. О чем разговор!
Помощь бывает разной. Я спасаю не только тех, кто тонет. Иногда у людей случаются солнечные удары, сердечные приступы, кровь из носа идет, – таким мы должны оказывать первичную медицинскую помощь до прибытия врачей, ну и, конечно, к сожалению, случается, что люди тонут. Особенно часто это бывает во время шторма. Мы хоть и предупреждаем отдыхающих в мегафон, что во время больших волн ни в коем случае нельзя заходить в воду – опасны не столько сами волны, сколько камни, которые легко поднимают волны, но нас мало кто слушает. Лезут в море вопреки предупреждениям. Говорят, мы, мол, ехали до моря трое суток, а теперь нельзя искупаться? Конечно, купаться – дело хорошее, но к своей жизни надо относиться бережно. Жаль, что не все это понимают. На самом-то деле человеческая жизнь очень легко обрывается. Стихия моря очень мощна и непредсказуема.
– Эй, Полина, ты здесь? – услышала я голос Артема.
– А? Что?
– Я, говорю, домой уже иду. Моя смена закончилась. Чего ты такая задумчивая?
– Да так, – сказала я, возвращаясь из мира воспоминаний сюда, на спасательную вышку, где мы сидели и осматривали пляж в бинокль.
– Бывает, – улыбнулся Артем, набрасывая на плечи оранжевую рубашку-гавайку, которая необыкновенно шла ему. – Ну ладно, пока.
– Давай. Вечером, может, увидимся, если я гулять пойду. Я позвоню или сообщение сброшу.
Артем помахал мне рукой и спустился по лестнице вниз. Меньше чем через минуту на вышку поднялся Роман. Он уже был одет в рабочие желтые плавки-шорты. Кстати говоря, девушки-спасатели носят желтые купальники, а парни – желтые плавки-шорты. Кроме того, на правой руке нам полагается носить желтый напульсник. Это наша форма. Она специально желтого цвета, чтобы мы были более заметны отдыхающим.
– Привет, – буркнул Роман.
– Привет, – доброжелательно поздоровалась я.
Роман прошел в «будку» (так мы называем крохотное помещение, где должны охлаждаться после солнца, там же висят спасательные принадлежности). Потом мы говорили с ним только по работе – когда вытаскивали из воды одну бабушку, заплывшую слишком далеко и не рассчитавшую своих сил; когда приводили в чувство парня, получившего солнечный удар – перегрелся, бедняга, на солнце; и когда давали одной маленькой девочке таблетку от расстройства желудка (да, у нас просят и такую помощь). Больше с Романом сегодня не общались. Он даже как-то смылся с работы незаметно, не попрощавшись. Странный он, этот парень.
Хотя какое мне до него дело? Разговоры с ним только отвлекают, ведь следить за людьми под зонтами дело очень ответственное и требующее повышенной концентрации внимания.
– Гр-р-раждане отдыхающие! Кто желает сделать экзотический снимочек на память с гостем из Южной Афр-р-рики, па-адхади-и!
Подставив свое тело ласковому солнцу, я лежала на белом шезлонге и с улыбкой смотрела в бинокль на чернокожего парня, переодетого в жителя дикого африканского племени. На его бедрах висела смешная соломенная юбка, на запястьях – яркие повязки, на голове громоздилось непонятное сооружение из разноцветных перьев, в руке он держал копье, а рядом с ним шел белокожий мужчина с мегафоном и расписывал отдыхающим все прелести снимка с жителем племени тумба-юмба.
– Во заливает! – рассмеялся мой напарник Артем. – Ванька ни разу в жизни в Южной Африке не был, не то что в племени тумба-юмба.
– Да ладно, – улыбнулась я, – отдыхающие и так понимают, что это шутка.
Я проследила за Ваней и Максимом Викторовичем до самого кафе, в котором они скрылись, чтобы немного отдохнуть и остыть после солнца.
– Будь другом, намажь меня кремом, – попросил Артем, протягивая мне тюбик с защитным кремом от солнца. Я поднялась с шезлонга, одной рукой взяла крем и стала натирать спину и плечи парня, а второй держала бинокль и смотрела на объект, лежащий в ста метрах от меня у берега под зонтиком. Под этим зонтиком он лежал почти весь день и, по моим наблюдениям, искупаться мог всего один раз за всю смену, а то и вовсе не купался. Правда, это нисколько не сказалось на его загаре. Синие плавки прекрасно сочетались с темно-коричневой загорелой кожей. И в особенности с длинными волосами цвета воронова крыла. За месяц выгорели прядки у висков, и теперь волосы незнакомца были еще красивее.
– Очнись! – Артем пощелкал пальцами перед моими глазами. – Ты вообще видишь, что делаешь? Кремом мне ухо натираешь.
– Ой, прости, – повинилась я, кладя бинокль на стул, и посмотрела на Артема. Не рассмеяться было невозможно – его правое ухо было все в креме, а спина, которую я и должна была намазать, лишь тускло поблескивала.
– Чему радуешься? – следом за мной засмеялся и Артем. – Если бы ты целыми днями не пялилась на катамаранщика, моя спина не сгорела бы.
– Я на него вовсе не смотрю, – быстро отреагировала я, усиленно натирая Артему спину.
– А вот и смотришь!
– Не смотрю!
– Смотришь!
– Нет!
– Да!
От злости я чуть по спине его не огрела, списав на убийство здоровенного комара – размером с гуся. Так сказал бы Артем. Но я удержалась. С трудом.
– Ах, так! Раз такой умный, то сам бери и мажь свою спину, а у меня, между прочим, работа есть!
– Ой-ей-ей, мы вспомнили о работе! Какая это у тебя работа? В бинокль на того парня смотреть? – не унимался напарник.
– Артем, не перебирай! – пригрозила я, уже сильно жалея о том, что не убила воображаемого комара. – Я же молчу о той официантке из кафе «Каракатица»! Резкость твоего бинокля только на нее настроена!
– Руки прочь от Аннушки! – взвился Артем.
– Фи – «от Аннушки», – поморщилась я, поняв, что ступила на больную мозоль, и вошла в раж: – Как это примитивно и старомодно! Ты даже дорогущий цифровой фотоаппарат с каким-то суперприближением купил только ради того, чтобы ее отсюда фотографировать!
Глаза Артема превратились в щелочки, а ноздри нервно раздулись. Он весь затрясся. Мне даже сделалось страшно. На одно мгновение.
Но Артем переборол свое явное желание с особой жестокостью убить комара, кажется, на моем лбу, и не менее ехидно произнес:
– Думаешь, я не вижу, что ты целыми днями наблюдаешь не за морем и пляжем, а изучаешь этого катамаранщика? Тебе не бинокль нужен, а подзорная труба, чтобы рассмотреть каждый прыщик на его теле. – Он заржал, как лошадь.
– А ты?
– Что – «я»? – не понял Артем.
– Ну, Аннушку сфотографировал? Каждый прыщик на ее теле рассмотрел? – ударила я его же камнем. Пусть побудет на моем месте, умник.
– И не только, – многозначительно усмехнулся напарник и дружески похлопал меня по плечу. – А ты у катамаранщика?
Я тут же скинула его руку – терпеть не могу, когда лезут в мою личную жизнь, а в особенности вот так панибратски, и возмутилась:
– Да как ты смеешь! Уж у кого, у кого, а у него нет прыщиков! Он – совершенство! И вообще, то, что я за ним наблюдаю, это совсем не твое дело. И хватит уже обсуждать чужие прыщи – противно! Отстань!
Должно быть, уж как-то слишком резко я это сказала, потому что Артем дулся на меня до самого вечера.
– Артемчик, ну хватит барышню обиженную из себя изображать, – прохныкала я в конце концов. Обижать дорогих мне людей я тоже не люблю, и каждый раз, глядя на обиженное лицо друга, испытываю угрызения совести.
– Я не обиделся, – процедил Артем, отворачиваясь от меня и демонстративно пялясь на море.
– Обиделся.
– Нет.
– Да.
– Нет!
– Да!
– Нет!!
– Нет? А, ну хорошо, – безразличным тоном протянула я. – А то я грешным делом подумала, что ты обиделся на меня за резкость, и в знак примирения хотела купить тебе пахлаву. Но раз ты не обижен, то... На нет и суда нет.
Артем, обожавший сладкое, подскочил ко мне, как горная лань.
– Я обижен! Очень обижен! Сильно обижен! Слов нет, как обижен!
– Да? А мне какое дело? На обиженных воду возят, – фыркнула я и независимой походкой отправилась в помещение для отдыха от солнца.
– Бе-бе-бе! – только и нашел Артем, что мне ответить.
Хоть «бе-бе-бе» и было, скажем прямо, недостойным ответом на мою шутку, я знала, что теперь обид между нами нет. Может, я и пахлаву ему куплю. Но чуть позже.
Медовую пахлаву, трубочки со сгущенкой и прочие сладости он мог есть постоянно. Удивительное дело – на его теле это никак не отражалось. Такой спортивной фигуре может позавидовать любой парень! Впрочем, там, где я работаю, упитанных нет – таковы требования.
Кстати, о работе. С ней мне повезло. Особенно это везение чувствуется летом, когда наш город заполоняют толпы курортников. Городок Лимонный, где я живу (такое название он получил потому, что в нашей местности какой-то особенный климат, очень благоприятный для роста цитрусовых – мандарины, апельсины и в особенности лимоны буйствуют даже на улицах), в начале каждого курортного сезона преображается. Ну прямо не узнать! На улицах через каждые десять метров стоят палатки, в которых продают, перечисляю: разнообразные сувениры, купальники, плавки, билеты на концерты звезд, которые приезжают с выступлениями в наш городок... Еще Лимонный украшается стендами, рекламирующими достопримечательности, с которыми можно познакомиться. Тут вам и водопады, и конные прогулки, и джипинг, и поход в горы... Словом, Лимонный становится ярким, пестрым и похожим на попугая.
Но все эти стенды и афиши исчезают поздней осенью, когда солнце уже перестает нагревать море и на улице становится прохладно. Город пустеет, ведь летом в нем восемьдесят пять процентов приезжих; на улицах редко можно встретить прохожих; стихает караоке, летом играющее на каждом углу; выключаются аттракционы, сворачивают свои мангалы шашлычники, и становится так грустно... Только одинокого перекати-поля, гонимого ветром, не хватает. Но грусть продолжается недолго, потому что, начиная с апреля, город снова преображается, ведь море становится искристым, теплым, солнце ярким, и люди опять к нам едут. Шашлычный дым снова начинает окуривать окрестности, включаются караоке с песнями, ставшими популярными за зиму, а парни и девчонки, которых я каждый день вижу в школе, начинают носить по пляжу пахлаву, сладкие трубочки, фруктовые коктейли, чебуреки и много чего еще. Да, у нас тоже есть школа, мы учимся, делаем уроки, хотя многим кажется, что в курортных городках все по-другому, не так, как в других городах. Но скажу вам по секрету – наш город отличается от остальных только тем, что располагается у моря. Надо заметить, что зимой люди тоже приезжают к морю, но, конечно, не в таком количестве, как в теплое время года. Они просто сидят на берегу и дышат морским воздухом, бродят по окрестностям. Почему-то в основном это одинокие грустные женщины...
Наверное, от большинства коренных жителей курортных городков я отличаюсь тем, что очень люблю море (все остальные воспринимают его лишь как часть интерьера, не более), и не просто море, а купаться в нем, плавать, а потом загорать на пляже. Кроме того, я очень хорошо умею ездить на гидроцикле, а в этом году и виндсерфингом стала заниматься. Словом, вся моя жизнь неразрывно связана с морем. Да, кстати, чуть не забыла – я и подводное плавание практикую. Обожаю погружаться в море на глубину и плавать вместе с гигантскими медузами с прозрачным студеным телом, окантованным желтыми и синими полосами, у которых длинные метровые ядовитые щупальца; люблю подкрадываться к стаям разноцветных красивых рыб, правда, когда я приближаюсь к ним на близкое расстояние, они пугаются и уплывают куда глаза глядят... не понимают же, глупые, что я не причиню им никакого вреда, я просто хочу ими полюбоваться и почувствовать себя одной из них.
А как-то раз Михаил (так зовут моего инструктора по подводному плаванию) показал мне фотографии затонувшего много лет назад теплохода. Тогда он участвовал в погружении вместе с группой каких-то исследователей. Не знаю, что именно они там исследовали, суть не в этом. А в том, что затонувшее судно произвело на меня неизгладимое впечатление, и я мечтаю когда-нибудь отыскать в синем море затонувший корабль. Но не современный, а тот, которому несколько веков. Я считаю, старинные корабли намного интереснее современных. Они таят в себе много неразгаданных тайн и сокровищ – сундуки с золотом, документы, записи о разных загадочных происшествиях, случившихся во время плавания. Ходят слухи, что в самых глубоких, черных впадинах Черного моря обитают гигантские кальмары, спруты и другие чудовища, которые периодически всплывают на поверхность и нападают на корабли... Вдруг в дневнике какого-нибудь капитана или обычного матроса есть записи о чем-то подобном? Или занесены заметки о последних минутах существования судна... Это все так интересно! Прямо дух захватывает! Мечтаю прикоснуться к древней тайне.
Зная мою поистине магическую тягу к морю, друзья иногда называют меня русалкой. А я и не против такого прозвища. Быть русалкой так здорово! Вот только жаль, что в ближайшее время русалкой я не стану и в лучшем случае глубоко в море смогу поплавать разве что в батискафе. Но и это уже кое-что. Ладно, не буду расстраиваться. Пока что меня и погружение в водолазном костюме устраивает. Может, в будущем ученые научатся пересаживать всем желающим жабры, и я смогу стать девушкой-рыбой. А что тут такого? Я оптимистка и верю только в лучшее.
Когда мне было пять лет, родители посчитали, что грех жить у моря и не уметь хорошо плавать, и отдали меня в плавательную секцию. И вот тогда во мне открылись способности к плаванию. За несколько лет я достигла уровня профессионалов, а когда почувствовала, что тренер уже ничему не может меня научить, бросила занятия. Но не совсем, а в спортивном комплексе. Принялась совершенствовать свое мастерство самостоятельно. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь одно: плавать в море могу часами, заплывая так далеко, что не видно берега. Но у меня, наверное, интуиция, как у перелетных птиц – я всегда безошибочно нахожу путь назад. Море снимает с меня напряжение, усталость.
Это трудно объяснить, но с морем у меня неразрывная связь. Меня притягивает к нему, как магнит с отрицательной стороной притягивает магнит с положительной. Я считаю море лучшим другом. Иногда даже что-то рассказываю ему, делюсь переживаниями, секретами. Когда море неспокойное, сочиняю истории, объясняющие, что его расстроило, когда на море штиль – гадаю, в кого оно влюбилось и кто его избранница. Хоть море и среднего рода, но мне кажется, оно – мужчина. Только мужчины бывают такими могучими и сильными. И если бы это было возможно, я бы вышла замуж за море. Надеюсь, вы не думаете, что я сумасшедшая? Просто я очень люблю море. И этим все сказано.
У меня даже есть свой собственный пляж. Кроме меня туда никто не ходит. Он находится между двух больших скал, и добраться к нему можно только вплавь. Но весь секрет в том, что его не видно ни со стороны моря – деревья закрывают, ни со стороны пляжа – преградой служат скалы. По этим скалам никто не ходит и с них никто не ныряет в море – очень уж они крутые, скользкие, и внизу тоже есть скалы, но маленькие – однако разбиться и о них можно запросто. Поэтому мой пляж и остается незамеченным. Только я его знаю. Вздумала как-то раз зайти за скалы – и нашла его, но перед этим чуть руки и ноги не переломала – мешали пройти валуны, покрытые скользкими зелеными водорослями.
Находка поразила меня своей нетронутой чистотой. Словно оазис в пустыне. Белоснежный песок, на котором не валяются пакеты (а также сухие кукурузные кочаны, яблочные огрызки, персиковые косточки, обертки от шоколада), зеленые пальмочки с листьями-веерами. А еще с краю журчал маленький родничок. Мне показалось, что этот утопающий в зелени уголок подарила мне сама судьба – он создан только для меня. Размерами небольшой – метров пятнадцать, но мне этого вполне хватает для уединения. Я могу часами лежать на песке с закрытыми глазами, слушать шум прибоя и крик пролетающих над головой чаек. А иногда и загорать в чем мать родила. А что? Все равно никто не видит. Это так здорово – иметь собственный пляж! О моем секрете не знает никто. Даже лучшая подруга Фулата. Во-первых, она ни за что в жизни не полезла бы за мной по скалам, а во-вторых, должна же я иметь маленькую тайну, правильно?
Любовь к морю непередаваема. Это для меня вещь особая. Вот сейчас думаю о нем, и сердце мое учащенно бьется, а по коже бегают мурашки. Мне кажется, что если русалки и существуют в действительности (а почему бы и нет?), то в прошлой жизни я была именно русалкой. Ну или по крайней мере дельфином. А может, я и есть дельфин? Конечно, с первого взгляда это смешно, но не стоит спешить смеяться. Мало кто знает, что на одном из маленьких островов Тихого океана существует легенда, будто люди – это на самом деле дельфины, которые давным-давно в образе человека вышли из воды на сушу для того, чтобы бороться с акулами – главными врагами дельфинов. Иногда я верю этой легенде. Живи я не в Лимонном, а на том самом острове, я бы, наверное, и правда посвятила свою жизнь борьбе с акулами и стала бы главным человеком-дельфином там, где люди до сих пор свято верят легендам предков... А если бы была индейцем, то в качестве тотемного животного выбрала бы дельфина. Их еще называют несущими ветер. Дельфины – классные создания! Бывали случаи, когда они помогали заблудившимся кораблям найти берег, вытаскивали тонущих людей на сушу... В общем, дельфины – стоящий пример для подражания.
Да, с работой мне повезло. Она связана с морем. Этим летом я стала работать спасателем. Это правда. Главное в спасательском ремесле – физическая подготовка (в том числе умение плавать не хуже рыбы), а не возраст. Хоть мне и пятнадцать лет, но плавательного опыта и знаний у меня уже столько, сколько порой не бывает у некоторых взрослых спасателей. Когда я пришла устраиваться на работу, начальник не стал смотреть на мой возраст. Его больше интересовали рекомендации моего бывшего тренера. А когда он собственными глазами увидел, как я плаваю, то без промедления принял меня в ряды спасателей. И вот так получилось, что я – самый молодой спасатель на побережье в районе Лимонного.
Сейчас лето, и я провожу на своей спасательной станции № 5 все свободное время. Нахожусь тут с утра до вечера, до того самого момента, как отдыхающие уходят с пляжа. Правда, начальник первое время ругал меня, говорил, что я не должна работать дольше, чем длится моя смена. Но кто запретит мне приходить сюда? Никто. Вот я и приходила, помогала моим сменщикам. И в конце концов начальник махнул рукой, назвал меня «ненормальной русалкой» и в шутку сказал: «Чует мое сердце, скоро мое место займешь ты. А я, девочка, и не против. С таким спасателем, как ты, не случится никакой беды ни с одним отдыхающим. Только дельфину или русалке под силу вытащить на сушу человека». Я тогда ничего не ответила – мешала улыбка, которая растянулась от уха до уха. Артем мне потом сказал, что я сияла, как начищенный самовар.
Артем – это, как я уже говорила, мой напарник и приятель. Но напарник на полдня. В отличие от меня он работает не дольше, чем длится смена. Когда он уходит, я остаюсь, и на его место приходит Роман. Тоже неплохой парень, но отношения у нас с ним несколько официальные и натянутые. Работаем как команда мы прекрасно – слаженно и организованно, но никаких шуточек (тем более личного плана) не отпускаем. Зато вот с Артемом быстро сдружились, и теперь такое впечатление, будто мы знаем друг друга лет сто или даже двести.
В мои обязанности входит: следить в бинокль за участком пляжа, прикрепленного к спасательной станции № 5, обходить иногда этот участок и в случае необходимости оказывать помощь отдыхающим. Конечно, если кому-то станет плохо за пределами моего участка, ему я тоже помогу. О чем разговор!
Помощь бывает разной. Я спасаю не только тех, кто тонет. Иногда у людей случаются солнечные удары, сердечные приступы, кровь из носа идет, – таким мы должны оказывать первичную медицинскую помощь до прибытия врачей, ну и, конечно, к сожалению, случается, что люди тонут. Особенно часто это бывает во время шторма. Мы хоть и предупреждаем отдыхающих в мегафон, что во время больших волн ни в коем случае нельзя заходить в воду – опасны не столько сами волны, сколько камни, которые легко поднимают волны, но нас мало кто слушает. Лезут в море вопреки предупреждениям. Говорят, мы, мол, ехали до моря трое суток, а теперь нельзя искупаться? Конечно, купаться – дело хорошее, но к своей жизни надо относиться бережно. Жаль, что не все это понимают. На самом-то деле человеческая жизнь очень легко обрывается. Стихия моря очень мощна и непредсказуема.
– Эй, Полина, ты здесь? – услышала я голос Артема.
– А? Что?
– Я, говорю, домой уже иду. Моя смена закончилась. Чего ты такая задумчивая?
– Да так, – сказала я, возвращаясь из мира воспоминаний сюда, на спасательную вышку, где мы сидели и осматривали пляж в бинокль.
– Бывает, – улыбнулся Артем, набрасывая на плечи оранжевую рубашку-гавайку, которая необыкновенно шла ему. – Ну ладно, пока.
– Давай. Вечером, может, увидимся, если я гулять пойду. Я позвоню или сообщение сброшу.
Артем помахал мне рукой и спустился по лестнице вниз. Меньше чем через минуту на вышку поднялся Роман. Он уже был одет в рабочие желтые плавки-шорты. Кстати говоря, девушки-спасатели носят желтые купальники, а парни – желтые плавки-шорты. Кроме того, на правой руке нам полагается носить желтый напульсник. Это наша форма. Она специально желтого цвета, чтобы мы были более заметны отдыхающим.
– Привет, – буркнул Роман.
– Привет, – доброжелательно поздоровалась я.
Роман прошел в «будку» (так мы называем крохотное помещение, где должны охлаждаться после солнца, там же висят спасательные принадлежности). Потом мы говорили с ним только по работе – когда вытаскивали из воды одну бабушку, заплывшую слишком далеко и не рассчитавшую своих сил; когда приводили в чувство парня, получившего солнечный удар – перегрелся, бедняга, на солнце; и когда давали одной маленькой девочке таблетку от расстройства желудка (да, у нас просят и такую помощь). Больше с Романом сегодня не общались. Он даже как-то смылся с работы незаметно, не попрощавшись. Странный он, этот парень.
Хотя какое мне до него дело? Разговоры с ним только отвлекают, ведь следить за людьми под зонтами дело очень ответственное и требующее повышенной концентрации внимания.
Глава 2
Слоновье благословение
Работать я закончила, когда солнце наполовину скрылось за горизонтом, и на него уже можно было смотреть без рези в глазах. Людей на пляже осталось мало – все разбрелись по кафе, паркам и просто по городу. На море был полный штиль, тонуть вроде бы никто больше не собирался, и я со спокойным сердцем сказала себе: на сегодня хватит. Пора и мне уходить.
Я переоделась: вместо желтого рабочего купальника надела оранжевый с пальмами, на бедра повязала синий полупрозрачный платок с вышитыми на нем рыбками, спустилась со смотровой вышки, сдала бинокль на вахту и отправилась в сторону набережной центрального пляжа, где работает моя подруга Фулата. Я собиралась вытянуть ее погулять. Обычно после работы Фулата устает и сразу идет домой, но сегодня ей не отвертеться – я хотела расспросить ее об их отношениях с Ваней.
Если я целый день спасаю людей то от воды, то от солнечных ударов, Фулата занята другим делом – заплетает отдыхающим африканские, французские дреды и другие виды косичек. Но в основном все заказывают африканские. Раньше афропрически я видела только по телевизору, но в прошлом году наш город преобразился благодаря африканским студентам, которые приехали в столицу нашего края учиться на медиков. Тамошний мединститут славится на всю Россию, и в него едут учиться люди из разных стран. Едут и африканцы. Но вот вопрос – что студентам делать летом, когда закончилась сессия и впереди три свободных месяца? Каждый раз в Африку на каникулы не налетаешься, и они, подумав, решили летом открыть бизнес, заработать на том, что для них вполне естественно и доступно, – на косичках.
Как всем известно, негроидная раса славится не только отличными спортсменами, актерами и певцами, но и суперкудрявыми волосами. Если их расчесать, то будет похоже, что на голове не волосы, а «кокон» из черной сладкой ваты. Вот африканцы и придумали еще много веков назад заплетать волосы в косички. Каждая африканская женщина должна уметь заплетать косы.
В последнее время африканские косички вошли в моду по всему миру, сотни косичек на голове стали повсеместным парикмахерским «хитом». Африканские студенты буквально нашли золотую жилу в курортных прибрежных городках. Именно здесь, решили они, на отдыхе людям хочется выделиться, может быть, найти новый стиль, а то и просто подурачиться. Теперь у нас на каждом углу стоят палатки, в которых девушки-африканки заплетают всем желающим косички. Конечно, за определенную плату. А что делают парни? Они тоже работают. Тумба-юмбами. Это наш, местный, сленг. Так мы называем парней, которые ходят по пляжу в костюмах дикарей и фотографируются с отдыхающими. Свой словесный репертуар – «тумба-юмба», «акуна матата», «чунга-чанга», «муси-пуси», «доброе утро», «чи-уа-уа» – они придумали сами, и сами же над ним смеются. Почему-то словосочетание «доброе утро» они считают особенно смешным и эффектным и употребляют его не только утром, но и вечером. Отдыхающим очень нравятся веселые «дикари», и желающих сделать экзотический снимок на память находится довольно много.
Одним словом, бизнес налажен. Длится он три летних месяца, а осенью студенты возвращаются на учебу. Как раз к тому времени и отдыхающих становится мало – у всех заканчиваются отпуска, каникулы, начинается работа, – косички больше заплетать некому. Да и весь наш городок как бы замирает до весны.
Косички моя подруга Фулата плетет с утра до ночи. Говорит, что заплести в день около двадцати голов (плюс минус две) – это рабский труд. По ее словам, в конце рабочего дня она чувствует себя, как негр на плантации. А потом смеется – получается каламбур. Еще, говорит, пальцы на руках скрючены и шевелятся с трудом – настолько за день устают; приходится разными тонизирующими мазями растирать. И глаза болят от напряжения. В общем, в каждой работе есть свои минусы. Даже моя вредна – врачи утверждают, что на солнце находиться вредно для кожи. Но, слава богу, пока со мной все нормально. А с другой стороны, куда деться от солнца южным жителям?
Мы познакомились с Фулатой в июне прошлого года, когда она вместе с друзьями из мединститута приехала в наш город первый раз – местность разведать, присмотреться. Местность им понравилась, и они тут остались. Открыли кучу палаток по всему городку. С появлением африканцев Лимонный стал выглядеть как-то более колоритно и даже по-европейски.
В каждой палатке работают три девушки. Палатка состоит из столика, трех стульев и зонта от солнца. Подходите, садитесь все желающие, вам тут быстро и профессионально сделают суперприческу. «Палатка» – это образное выражение. Так студенты называют точки, где плетут свои косы.
Раньше я неоднократно пыталась сама себе сконструировать на голове нечто подобное, но у меня ничего не получалось. В местных салонах тоже не владели такими приемами... Поэтому когда в прошлом году я увидела «палатку», то сначала не поверила своим глазам, а потом не раздумывая села на стул и попросила приятную худенькую чернокожую девушку соорудить мне долгожданную прическу. Когда она стала изучать мои волосы, сердце забилось сильнее – неужели у меня будет наконец прическа, о которой я так мечтала? Жителям крупных городов этого не понять – их мастера быстро учатся новинкам, а к нам пока навыки доползут – вся мода пройдет. Хотя, по большому счету, дело вовсе не в моде. Раньше я волосы в тугой хвост собирала, чтобы не мешали.
– У вас косички очень хорошие получатся, – почти без характерного африканского акцента сказала наконец девушка.
– В смысле? – не поняла я. – А что, раз на раз не приходится? То есть у кого-то могут быть и плохие?
Я переоделась: вместо желтого рабочего купальника надела оранжевый с пальмами, на бедра повязала синий полупрозрачный платок с вышитыми на нем рыбками, спустилась со смотровой вышки, сдала бинокль на вахту и отправилась в сторону набережной центрального пляжа, где работает моя подруга Фулата. Я собиралась вытянуть ее погулять. Обычно после работы Фулата устает и сразу идет домой, но сегодня ей не отвертеться – я хотела расспросить ее об их отношениях с Ваней.
Если я целый день спасаю людей то от воды, то от солнечных ударов, Фулата занята другим делом – заплетает отдыхающим африканские, французские дреды и другие виды косичек. Но в основном все заказывают африканские. Раньше афропрически я видела только по телевизору, но в прошлом году наш город преобразился благодаря африканским студентам, которые приехали в столицу нашего края учиться на медиков. Тамошний мединститут славится на всю Россию, и в него едут учиться люди из разных стран. Едут и африканцы. Но вот вопрос – что студентам делать летом, когда закончилась сессия и впереди три свободных месяца? Каждый раз в Африку на каникулы не налетаешься, и они, подумав, решили летом открыть бизнес, заработать на том, что для них вполне естественно и доступно, – на косичках.
Как всем известно, негроидная раса славится не только отличными спортсменами, актерами и певцами, но и суперкудрявыми волосами. Если их расчесать, то будет похоже, что на голове не волосы, а «кокон» из черной сладкой ваты. Вот африканцы и придумали еще много веков назад заплетать волосы в косички. Каждая африканская женщина должна уметь заплетать косы.
В последнее время африканские косички вошли в моду по всему миру, сотни косичек на голове стали повсеместным парикмахерским «хитом». Африканские студенты буквально нашли золотую жилу в курортных прибрежных городках. Именно здесь, решили они, на отдыхе людям хочется выделиться, может быть, найти новый стиль, а то и просто подурачиться. Теперь у нас на каждом углу стоят палатки, в которых девушки-африканки заплетают всем желающим косички. Конечно, за определенную плату. А что делают парни? Они тоже работают. Тумба-юмбами. Это наш, местный, сленг. Так мы называем парней, которые ходят по пляжу в костюмах дикарей и фотографируются с отдыхающими. Свой словесный репертуар – «тумба-юмба», «акуна матата», «чунга-чанга», «муси-пуси», «доброе утро», «чи-уа-уа» – они придумали сами, и сами же над ним смеются. Почему-то словосочетание «доброе утро» они считают особенно смешным и эффектным и употребляют его не только утром, но и вечером. Отдыхающим очень нравятся веселые «дикари», и желающих сделать экзотический снимок на память находится довольно много.
Одним словом, бизнес налажен. Длится он три летних месяца, а осенью студенты возвращаются на учебу. Как раз к тому времени и отдыхающих становится мало – у всех заканчиваются отпуска, каникулы, начинается работа, – косички больше заплетать некому. Да и весь наш городок как бы замирает до весны.
Косички моя подруга Фулата плетет с утра до ночи. Говорит, что заплести в день около двадцати голов (плюс минус две) – это рабский труд. По ее словам, в конце рабочего дня она чувствует себя, как негр на плантации. А потом смеется – получается каламбур. Еще, говорит, пальцы на руках скрючены и шевелятся с трудом – настолько за день устают; приходится разными тонизирующими мазями растирать. И глаза болят от напряжения. В общем, в каждой работе есть свои минусы. Даже моя вредна – врачи утверждают, что на солнце находиться вредно для кожи. Но, слава богу, пока со мной все нормально. А с другой стороны, куда деться от солнца южным жителям?
Мы познакомились с Фулатой в июне прошлого года, когда она вместе с друзьями из мединститута приехала в наш город первый раз – местность разведать, присмотреться. Местность им понравилась, и они тут остались. Открыли кучу палаток по всему городку. С появлением африканцев Лимонный стал выглядеть как-то более колоритно и даже по-европейски.
В каждой палатке работают три девушки. Палатка состоит из столика, трех стульев и зонта от солнца. Подходите, садитесь все желающие, вам тут быстро и профессионально сделают суперприческу. «Палатка» – это образное выражение. Так студенты называют точки, где плетут свои косы.
Раньше я неоднократно пыталась сама себе сконструировать на голове нечто подобное, но у меня ничего не получалось. В местных салонах тоже не владели такими приемами... Поэтому когда в прошлом году я увидела «палатку», то сначала не поверила своим глазам, а потом не раздумывая села на стул и попросила приятную худенькую чернокожую девушку соорудить мне долгожданную прическу. Когда она стала изучать мои волосы, сердце забилось сильнее – неужели у меня будет наконец прическа, о которой я так мечтала? Жителям крупных городов этого не понять – их мастера быстро учатся новинкам, а к нам пока навыки доползут – вся мода пройдет. Хотя, по большому счету, дело вовсе не в моде. Раньше я волосы в тугой хвост собирала, чтобы не мешали.
– У вас косички очень хорошие получатся, – почти без характерного африканского акцента сказала наконец девушка.
– В смысле? – не поняла я. – А что, раз на раз не приходится? То есть у кого-то могут быть и плохие?