Селмер Мишель. Самый первый раз

   – Сию минуту.
   Когда она ушла, Пейдж сказала:
   – Вы часто здесь бываете, если тут уже знают ваши предпочтения.
   Брэндон пожал плечами:
   – Захожу сюда через день. Я же говорил, мне бывает одиноко.
   – Где именно вы работаете?
   – Ранчо Коппер-Ран, совсем рядом с Уайлд-Ридж.
   – Никогда не слышала.
   – В двух часах к северо-востоку отсюда, в горах Сан-Бернардино. Местечко – как на картинке.
   – Значит, вы тратите четыре часа на дорогу, приезжая на встречу со своим куратором?
   – Мы встречаемся дважды в неделю, по четвергам и воскресеньям в библиотеке. В четверг я заселяюсь в отель, а в воскресенье утром, после уроков, еду домой.
   – И ваш начальник не возражает?
   – Он хороший человек.
   – Как давно вы работаете на него?
   – Восемь лет.
   – Никогда не хотели заняться чем-то другим?
   – Например?
   – Ну, не знаю… Вернуться в школу?
   – Зачем? Мне нравится то, чем я занимаюсь.
   Неужели ему не хотелось поработать над собой?
   У него был такой потенциал! Он мог бы подняться куда выше, чем работник на ранчо.
   Официантка вернулась с вином для Пейдж и пивом для Брэндона.
   – Принести меню?
   – Нет, спасибо, – ответила Пейдж.
   – Уверены? – спросил Брэндон. – Ужин за мой счет.
   Но они пришли сюда только выпить, а не ужинать!
   – Я правда не могу.
   – Зовите, если передумаете, – сказала официантка.
   – Спасибо, Билли! – крикнул ей вслед Брэндон.
   – Билли? – переспросила Пейдж. – Как на вывеске?
   – Да. Они с мужем открыли это заведение тридцать лет назад. У них три дочери и двое сыновей. Старший сын, Дейв, работает здесь поваром, младшая дочь, Кристин, – барменом. Муж Билли, Эрл, умер от инфаркта два года назад.
   – Откуда вы все это знаете?
   – Люблю разговаривать с людьми. – Он сделал глоток пива и спросил: – А вы откуда?
   – Я выросла в Шухилле, Невада.
   Вино оказалось на удивление вкусным. Обычно домашнее вино качеством не отличалось.
   – Никогда не слышал.
   – Это крошечный городок на границе с Аризоной. Один из тех, где все всех знают.
   В том числе ее мать.
   – Ваша семья все еще там?
   – Дальние родственники, которых я сто лет не видела. Братьев и сестер нет, родители умерли.
   – Мне очень жаль это слышать. Давно?
   – Отец – когда мне было семь, мать – когда я училась в колледже.
   – Как это случилось?
   Он определенно задавал слишком много вопросов; она не привыкла так откровенничать с клиентами, обычно это делали они, но она не хотела быть грубой.
   – Мой отец был водителем. Как-то он вез цистерну с взрывоопасной жидкостью, уснул за рулем и врезался в ограждение. Нам сказали, что он выжил бы, если бы не взрыв.
   – Господи, – пробормотал Брэндон, встряхивая волосами.
   – Мама тяжело переживала это.
   Ее мир вращался вокруг отца, и она так и не смогла оправиться: стала искать забвения на дне бутылки.
   – Чем она зарабатывала на жизнь? – спросил он.
   – Бралась за все, что подворачивалось.
   Впрочем, нигде подолгу не задерживалась, спасибо ее пьянству.
   – Как она умерла?
   – Рак печени.
   Даже страшный диагноз не заставил ее бросить пить, она сдалась, даже не попытавшись бороться. Пейдж подозревала, что она с облегчением приняла эту новость, что ее мать целенаправленно убивала себя, что, возможно, давно наложила бы на себя руки, если бы ей достало мужества. И Пейдж иногда думала, что так было бы лучше. Она не понимала, как можно быть такой слабой, чтобы позволить смерти любимого превратить в ад и ее жизнь, и жизнь ее ребенка. Она любила мать, но Фиона Адамс была слишком ранимой и хрупкой, и Пейдж поклялась себе, что никогда не станет такой, как она.
   – Наверно, вам пришлось тяжело.
   – У меня почти не было времени на скорбь. Я училась в школе при Калифорнийском университете, и моей целью было закончить ее с отличием.
   – Амбициозно.
   – Я должна была сама позаботиться о себе, никто не оплатил бы мне обучение.
   Он отпил пива.
   – Вы, наверное, очень умная. – В его голосе слышалось почтение, словно он встречал не так много умных людей.
   – Мои старания окупились. Я выпустилась в числе лучших студентов и получила работу в Сан-Диего в одной из крупнейших фирм, занимающихся организацией различных мероприятий.
   – А как вы попали в Виста-дель-Мар?
   – Жизнь в Сан-Диего оказалась не по карману начинающему менеджеру, и мой начальник направил меня сюда. Мне так здесь понравилось, что, пустившись в свободное плавание, я обосновалась здесь.
   – Почему решили отделиться от вашей фирмы?
   Она сделала глоток вина:
   – Вы задаете слишком много вопросов.
   Он взял орешек из миски, стоявшей на столе, и закинул его в рот.
   – Я любопытный.
   Судя по его лицу, он слушал с искренним интересом.
   – Я поставляла фирме самых прибыльных клиентов, но мне доставалась только малая часть прибыли.
   – Значит, из-за денег.
   – Отчасти. Кроме того, мне хотелось попробовать себя в качестве стилиста. И потом, я просто люблю все держать под контролем.
   Сначала ей пришлось нелегко. Выгодные клиенты предпочитали известную крупную фирму начинающей; по сути, «Надежда Ханны» стала ее первым значительным клиентом за два года. Церемония привлечет внимание богатейших меценатов, включая политиков и голливудских звезд. Если все получится, это мероприятие станет тем прорывом в карьере Пейдж, которого она так ждала, на который так надеялась. Одна церемония определит будущее ее компании.
   – Похоже, вы довольны собой.
   – Я много работала.
   – Как давно вы сотрудничаете с «Надеждой Ханны»?
   – С февраля.
   – Ана Родригес и Эмма Уорт – ваши подруги?
   – Нет, с Аной мы познакомились по работе, я организовывала свадьбу для ее друзей. Свадьба произвела на нее отличное впечатление, и, когда ей понадобился организатор, она вспомнила обо мне. А Эмму я едва знаю.
   – Что вы знаете о «Надежде Ханны»?
   – Немного, помимо того, чем они занимаются и что мне нужно знать, чтобы организовать церемонию. Почему вы спрашиваете?
   – Просто интересно. – Он поднял руку, подзывая Билли, принимавшую заказ у соседнего столика. С тех пор как они пришли, бар начал потихоньку заполняться. – А как вы развлекаетесь?
   – У меня не очень много свободного времени.
   – А что вы делаете на выходных?
   – У меня нет выходных.
   Он поднял брови:
   – Вы что, работаете семь дней в неделю?
   – Как правило, да.
   Пейдж подняла бокал и обнаружила, что почти допила вино. Слишком быстро.
   – Выходные нужны каждому, – заметил Брэндон.
   – Не то чтобы я совсем не отдыхаю, просто сейчас работа для меня важнее всего. Церемония может помочь мне подняться на новую высоту или разрушить мою карьеру.
   – Неужели она настолько важна? – удивился он.
   – Да. Учитывая, что там будет жених Аны, Уорд Миллер, на церемонии будут присутствовать многие знаменитости – именно те клиенты, которые могут помочь мне расширить бизнес.
   – Не думал, что все будет настолько серьезно. – Похоже, эта мысль заставила его занервничать.
   – Не волнуйтесь, я так вас подготовлю, что никто не догадается, что вы впервые на подобном мероприятии.
   Подошла Билли и поставила перед ними вторые порции. Брэндон поблагодарил ее. Когда он успел повторить заказ?
   – Вы сказали, что мы ненадолго, – напомнила она, глядя на часы: прошло уже куда больше времени, чем она намеревалась потратить.
   – Вам неприятно мое общество? – спросил он.
   Ей определенно нравилось его общество. Почему-то ей было удивительно легко разговаривать с ним – возможно, потому, что он внимательно слушал. Ей даже нравилось тянущее ощущение в животе, появлявшееся, когда он смотрел на нее, и, хотя это было совсем не правильно, она легко могла представить, каково это – находиться рядом с ним, даже понимая, что этого никогда не случится. Ее жизнь подчинялась строгому графику, и в ней не было места для мужчины вроде Брэндона. Наверное, неплохо было бы провести с ним ночь, но внутренний голос упрямо твердил, что это очень плохая идея.
   – Я этого не говорила. Просто у меня очень много работы.
   – Что случится, если вы не сделаете эту работу сегодня вечером?
   – Боюсь, что не понимаю вас.
   – Ваш бизнес рухнет? Настанет конец света?
   Это просто смешно.
   – Конечно нет.
   Он наклонился вперед и накрыл ее руку своей широкой ладонью.
   О господи.
   Его взгляд, тепло его руки делали с Пейдж что-то странное. Как давно никто не прикасался к ней вот так? Слишком давно.
   – Не бросай меня, – мягко попросил он, – проведи этот вечер со мной.

Глава 3

   Брэндон знал, что она попалась. Едва он коснулся руки Пейдж, вся ее неприступность разом испарилась. Единственное, что не было ему до конца понятно, – зачем он так настойчиво пытался не дать ей вернуться на работу, раз никакой нужной ему информацией она не владеет? Возможно, потому, что он действительно чувствовал себя немного одиноко? У него давно не было женщины – с того самого дня, когда он застукал Эшли в конюшне с его помощником за два дня до их с Брэндоном свадьбы. А Пейдж ему нравилась. Она оказалась не такой, какой он представил ее вначале: сухой, надменной чиновницей. Похоже, она сама создала себя, без всякой помощи прошла нелегкий путь. А то, что она согласилась выпить с человеком, который, как она знала, был беден и необразован, еще лучше характеризовало ее. Она подбирала себе дизайнерский гардероб, чтобы произвести хорошее впечатление на клиентов, а не тратила бешеные деньги на одежду, как его бывшая, чтобы покрасоваться перед друзьями или просто потратить деньги. В случае Брэндона – его деньги.
   Пейдж немного напоминала ему его самого – такая упорная, сосредоточенная на работе. С тех пор как он расстался с Эшли, он не видел ничего вокруг себя, кроме нужд ранчо, почти не выбирался в город. А когда он решил низвергнуть Рейфа Кэмерона, он перестал и думать о чем-то другом. Только встретив Пейдж, он испытал потребность в компании.
   Впрочем, он должен был тщательно выбирать эту компанию. Он не мог позволить себе быть раскрытым, убив четыре месяца на подготовку плана. Надо сохранять инкогнито до церемонии, на которой он прольет свет на все их темные делишки – если, конечно, сможет их обнаружить. Пейдж, похоже, была достаточно далека от персонала «Надежды Ханны», и в этом баре он вряд ли встретит знакомых, которые предпочитали бар теннисного клуба, где пили скотч восьмидесятилетней выдержки и хвастались друг перед другом своими достижениями. Кроме того, он все-таки изменился за пятнадцать лет, которые безвылазно провел на ранчо в горах. Там ему нравилось намного больше, чем здесь; он не был создан для сидения в офисах и крысиных бегов деловых воротил – черта, которую он, по-видимому, унаследовал от матери.
   Пейдж сидела, кусая губы, но руку не убирала. Возможно, ей нравилось ощущение? Ему точно нравилось. Если все пойдет как задумано, этим дело не кончится: пожалуй, стоит положить конец добровольному воздержанию.
   – Думаю, ничего страшного не случится, если я устрою себе свободный вечер, – наконец сказала она. – Но завтра утром мне надо быть на работе, поэтому, боюсь, я не смогу остаться надолго.
   – Будешь дома до того, как мой пикап превратится в тыкву, обещаю.
   – И я хочу сразу все прояснить. – Она вытащила руку из-под его. – Это не свидание. Мы можем быть друзьями, но не больше.
   – Друзьями так друзьями, – согласился Брэндон.
   Друзья ведь бывают разные.
   Пейдж откинулась на спинку стула и отпила вина.
   Бар постепенно заполнялся; в семь часов начнется живая музыка, и, что бы ни говорила Пейдж, Брэндон обязательно пригласит ее потанцевать. Еще пара бокалов, и он определенно сможет легко убедить ее. Даже сейчас было заметно, что вино начинает оказывать свое действие.
   Пейдж посмотрела на него сквозь ресницы. У нее были странные глаза: в офисе ему показалось, что они голубые, но в этом освещении они были почти фиолетовыми.
   – Ты на меня пялишься, – заметила она.
   Он облокотился о стол, наклонился вперед:
   – Пытаюсь понять, какого цвета у тебя глаза.
   – Зависит от настроения. Иногда голубые, иногда фиолетовые.
   – И о чем говорят фиолетовые?
   – Что мне хорошо.
   Брэндону стало интересно, в какой цвет их красит возбуждение и доведется ли ему проверить это.
   – Мы весь вечер говорим обо мне. Расскажи что-нибудь о себе, – попросила Пейдж и добавила: – Только не говори, что нечего особенно рассказывать. У всех есть что рассказать.
   Он, конечно, не собирался рассказывать ей всю правду, но он знал, что чем меньше лжи, тем меньше надо запоминать, поэтому решил держаться так близко к правде, как было возможно, не раскрывая его истинной личности.
   – Вообще-то я из Калифорнии, – начал он. – Родился не так далеко отсюда. Мой отец живет неподалеку.
   – Вы видитесь?
   – Давно не встречались.
   – Ты сказал, что твоя мать умерла, когда ты был маленький.
   – Передозировка.
   Это не было официально признано самоубийством только потому, что она не оставила предсмертной записки. Все, кто знал Дениз Уорт, знали и то, что она была достаточно несчастна, чтобы свести счеты с жизнью, в том числе и из-за постоянных измен отца. Хотя Брэндону было всего четырнадцать, ее смерть стала последней каплей: они с отцом почти не разговаривали с тех пор. Он всегда был любимчиком матери, тогда как Эмма была папочкиной принцессой – и осталась ею до сих пор, насколько он знал.
   – Есть братья или сестры? – спросила Пейдж.
   – Сестра. Не виделись пятнадцать лет.
   С того дня, как он уехал в частную школу на Восточном побережье. Он слышал, что она вышла замуж и ждала первого ребенка; вряд ли ему придется исполнять обязанности дяди, он даже не был уверен, что когда-нибудь увидит ребенка.
   – Большой срок.
   – Это долгая история.
   – Очевидно. Невозможно поверить, что такой хороший человек, как ты, может так долго помнить обиду.
   Брэндон усмехнулся:
   – Ты едва меня знаешь. Вдруг я только прикидываюсь хорошим.
   Она немного подумала, потом покачала головой:
   – Нет. Ты забыл, я ведь стилист-консультант и разбираюсь в людях. То, как ты разговаривал с той продавщицей, невозможно подделать. Ты любишь людей. Ты хороший.
   Может быть, даже слишком хороший и определенно слишком доверчивый. Эшли преподала ему этот печальный урок. Впрочем, о ней ему хотелось думать меньше всего.
   – Значит, я тебе нравлюсь, – заключил он, ухмыляясь. – Раз я такой хороший.
   – А может, я не люблю хороших парней? – Она допила вино. – Может, я люблю негодяев?
   Похоже, вино ударило ей в голову: она начинала заигрывать с ним. Брэндон наклонился к ней, не сводя с нее глаз:
   – Знаешь, я могу быть отъявленным негодяем.
   Возможно, ему показалось, что цвет ее глаз стал глубже; в любом случае все становилось интереснее.
   – Как так получилось, что у такой красивой девушки нет парня?
   – А кто сказал, что его нет?
   – Если бы был, ты бы не стала работать в пятницу вечером. И уж точно не сидела бы тут со мной.
   – Сейчас для меня самое важное – работа. У меня нет времени на отношения.
   Именно такая женщина и нужна ему сейчас – которая не станет ждать или требовать обязательств. С каждой минутой Пейдж все больше нравилась ему. Большая часть женщин, попадавшихся ему в жизни, бросались на него с выпущенными когтями, а у нее не хватало на него времени, и это было ново и интересно. Конечно, если бы она знала, кто он, время нашлось бы.
   – А почему у тебя нет девушки? – спросила она.
   Он усмехнулся:
   – А кто сказал, что ее нет?
   – Если бы она была, ты не сидел бы тут со мной.
   Туше.
   – Ну, у меня была невеста.
   Пейдж нахмурилась:
   – Не сложилось?
   – Она изменила мне с одним из ребят, управляющих ранчо.
   Она поморщилась и покачала головой:
   – Не понимаю изменщиков. Если ты несчастлив с человеком, почему бы просто не уйти от него?
   У Эшли было множество причин цепляться за него, но она не была с ним счастлива, не собиралась хранить верность ему, если верить словам, которые она бросила ему в лицо, когда он вышвырнул ее из своего дома. Хотя надо признать, что ей удалось провести его: какое-то время он думал, что она всем сердцем любит его.
   – Ты тоже пережила нечто подобное? – спросил Брэндон.
   – Нет, я поняла это, глядя на приятелей моей матери. Впрочем, моя мать была совсем не подарок.
   – Почему?
   Она помедлила:
   – Она была алкоголичкой. Начала пить после смерти отца и погубила себя.
   – Наверное, это тяжело.
   – Она была слабой и безвольной.
   Судя по всему, Пейдж немало вынесла и поставила себе цель стать другой: всего добиваться самой, не ждать помощи, полагаться только на себя. Уж она-то явно не стала бы встречаться с мужчиной из-за денег.
   Пожалуй, пора немного разрядить атмосферу. Брэндон махнул рукой Билли, прося повторить. Заиграла медленная мелодия, и он встал из-за столика и протянул Пейдж руку.
   – Потанцуй со мной.
   Она распахнула глаза и помотала головой:
   – Нет, я не танцую.
   – Все танцуют.
   – Я серьезно, Брэндон. Я не умею. Совсем.
   – Это не трудно.
   – Для меня трудно. У меня самая плохая координация в мире.
   – Когда ты пробовала в последний раз?
   – На выпускном. Я так часто наступала на ноги партнеру, что испортила его взятые напрокат туфли, и ему пришлось заплатить за это.
   – Правда?
   – Правда. Я безнадежна.
   – Что ж, можешь оттоптать мне все ноги, я не против.
   Он взял ее за руку и осторожно вытащил из-за столика, но она уперлась, когда он попытался вывести ее на танцпол.
   – Но никто больше не танцует.
   – Будем первыми. Через пару часов там яблоку будет негде упасть.
   Пейдж затравленно оглянулась, когда они вышли на пустой танцпол:
   – На нас все смотрят. Я выставлю себя полной дурой.
   – Расслабься, – сказал он, привлекая ее к себе.
   Она застыла, словно не зная, что делать. Брэндон положил одну ее руку себе на талию, другую – на плечо, потом обнял ее и прижал к себе. Она тихонько вздохнула, когда их тела соприкоснулись, и черт возьми, обнимать ее было очень приятно.
   Брэндон начал медленно покачиваться в такт музыке. Благодаря каблукам ее глаза были на уровне его подбородка, но без них она была невысокой и хрупкой, с тонкой талией и изящными руками; впрочем, она весила больше, чем казалось, и он поморщился, когда она наступила ему на ногу.
   – Прости, – прошептала она, заливаясь краской. – Я предупреждала.
   А еще она пыталась вести.
   – Просто расслабься и следи за ногами.
   Первые три четверти песни она смотрела на его ботинки, а он – поверх ее головы. У нее неплохо получалось, но, как только она подняла голову, сразу же снова наступила ему на ногу.
   – Прости!
   – Все нормально. Ты совсем не безнадежна, я научу тебя танцевать кантри за пару дней.
   – Кантри? – Она посмотрела на него огромными глазами, споткнулась, и Брэндон втянул воздух сквозь зубы, когда ее каблук приземлился ему на палец. – Прости!
   – Следи за ногами.
   Пейдж снова опустила голову.
   – Да, кантри.
   – Я никогда не научусь.
   – Все дело в практике.
   – Мне не поможет даже практика.
   – Это просто повторяющиеся движения.
   Пейдж снова посмотрела на него и чуть не продырявила ему другую ногу. Если так пойдет дальше, его сапоги тоже пострадают.
   – Прости!
   – У меня идея, – сказал он. – Подними ногу.
   Она нахмурилась:
   – Зачем?
   – Не волнуйся, я ее не откушу.
   Она подняла ногу, согнув ее в колене. Брэндон снял туфлю и бросил ее под их столик.
   – Но…
   – Другую, – потребовал он.
   Она, видимо, поняла, что отказ не принимается, и вторая туфля полетела вслед за первой.
   – Зачем ты это сделал? – спросила она.
   Он снова притянул ее к себе:
   – Они нам мешали.
   – Без них я чувствую себя такой маленькой.
   Действительно, она стала намного ниже: ее макушка едва доставала до его подбородка.
   – Какого ты роста?
   – Пять футов три дюйма, если выпрямлюсь.
   Всегда хотела быть выше.
   – Почему? Что такого в том, что ты невысокая?
   Она закатила глаза:
   – Только высокий человек может задать этот вопрос.
   – Во мне всего шесть футов и дюйм!
   – «Всего»! Ты на десять дюймов выше меня!
   Брэндон усмехнулся:
   – А ты заметила, что ни разу не споткнулась с тех пор, как я тебя разул?
   Пейдж удивленно моргнула:
   – Правда?
   – Я же говорил, что все танцуют.
   Она выглядела такой довольной, что он улыбнулся. Ее глаза были глубокого фиолетового цвета. Жаль, что началась более быстрая песня; Брэндон не был уверен, что она справится с таким ритмом. Хорошего понемножку.
   Они снова сели за столик, и Билли принесла им напитки и меню.
   – Как думаешь, Билли на что-то намекает?
   – Пожалуй, я немного проголодалась. – Она сделала глоток вина, потом еще один.
   Пейдж заказала салат, Брэндон – бургер. Мало-помалу танцпол заполнялся; он не думал, что она захочет танцевать в окружении других пар, но, когда группа снова заиграла медленную песню, Пейдж сама вытащила Брэндона из-за столика. Он привлек ее к себе, она не воспротивилась, и он не мог не отметить, как хорошо их тела подходили друг другу.
   – А мне начинает нравиться, – улыбнулась она, глядя на него.
   И получаться тоже: она наступила ему на ногу всего однажды. Они вернулись за столик, когда принесли их еду. Прежде чем сесть, она сняла пиджак, аккуратно сложила его и положила на соседний стул. Под ним оказался нежно-розовый шелковый топик, такой же мягкий и сияющий, как ее кожа. Ее грудь была небольшой, но пропорциональной ее комплекции, в отличие от Эшли, импланты которой всегда вызывали у Брэндона смешанные чувства и на ощупь походили на мешки с жидкостью. В этом не было ничего натурального, но когда-то он готов был закрыть на это глаза, как и на некоторые другие вещи. Брэндон неожиданно осознал, что думает, какая на ощупь грудь Пейдж.
   Она заказала еще бокал вина и явно начинала пьянеть, но, когда он попытался заставить ее попробовать станцевать кантри, она отказалась, сказав, что не хочет опозориться. Он заметил, что она никогда не научится, если даже не попробует, но она проигнорировала этот аргумент. Однако медленные танцы ей, очевидно, нравились, а ему нравилось обнимать ее. После пятого бокала Пейдж окончательно отбросила стеснение и прижималась к Брэндону так, что обнимать ее горячее тело было почти пыткой.
   После расторжения помолвки Брэндон ни с кем не встречался и уж точно не хотел с кем-то спать – до сегодняшнего вечера. Он желал Пейдж, и единственной проблемой было то, что она считала его неотесанным фермером без гроша за душой. Было ли ее желание настолько сильным, чтобы она смогла закрыть на это глаза? Он устроит ей своего рода испытание, которое покажет, что она за человек на самом деле.
 
   Пейдж знала, что не может сойтись с мужчиной вроде Брэндона, но она хотела его. Возможно, это было действие вина, возможно, она просто слишком давно не была с мужчиной. Он был даже не в ее вкусе, но его тело излучало силу, мощь, он так хорошо пах; его бородка, которая на вид была жесткой, на деле оказалась мягкой – она почувствовала это, положив голову Брэндону на плечо.
   – Ты, похоже, вошла во вкус. – Его голос был хриплым, а посмотрев ему в глаза, она увидела в них желание.
   – Я рада, что ты заставил меня попробовать.
   – Я тоже.
   Он убрал прядь волос, выбившуюся из прически, с ее лба. В обычных условиях она поспешила бы в туалет, чтобы поправить прическу, но сегодня ей было все равно.
   – Ты всегда так убираешь волосы?
   – Когда я на работе.
   – Готов поспорить, тебе больше идет, когда они распущены. – Он провел руками по ее волосам, вытаскивая шпильки; пряди рассыпались по ее плечам, и он сказал, улыбаясь так, что она чуть не взорвалась: – Точно. Тебе, наверное, постоянно это говорят, но я не могу не заметить, что ты очень красивая.
   Ей не говорили этого очень давно. Если он продолжит так вести себя, так смотреть на нее, она забудет, почему они должны быть максимум друзьями. Она подозревала, что именно этого Брэндон и добивается. Их взгляды встретились, и, хотя Пейдж знала, что должна опустить глаза, она не смогла. Поцелует ли он ее? Он наклонился к ней, и она подняла голову, подставляя губы, но он только прижался лбом к ее лбу. Пейдж чуть не взвыла от разочарования.
   Песня закончилась, и он отвел ее к столику.
   – Уже поздно, тебе пора.
   Она посмотрела на часы и с удивлением заметила, что уже полночь – так поздно она уже давно не возвращалась домой. Ей было так хорошо, что уходить не хотелось, но, если он довезет ее до дому, возможно, поцелует ее на прощание. Не следовало бы разрешать ему, но ей так хотелось почувствовать его губы на своих.
   Пейдж обулась и надела пиджак, и они вышли из бара. Ноги слушались ее так плохо, да еще и на каблуках по гравию, что ему пришлось приобнять ее.
   – Моя машина у офиса, – сказала она.
   – Да, но тебе нельзя за руль в таком виде.
   – Как же я доберусь до работы завтра?
   – Я заеду за тобой утром.
   Звучало неплохо, ведь она снова увидит его. Скорее всего, в этом и была суть, и он тоже хотел еще раз увидеть ее.
   – Куда? – спросил он, когда они сели в машину.
   Она назвала адрес. Странно, но она чувствовала себя очень спокойно рядом с Брэндоном, хотя обычно ей требовалось какое-то время, чтобы привыкнуть к новым людям. Его она знала не больше девяти часов, но уже рассказала ему то, чего не знали даже ее друзья, люди, которым она доверяла. Возможно, это было связано с тем, что у них обоих было тяжелое детство?
   – Ты такая тихая, – заметил Брэндон, глядя на нее. – Все нормально?
   – Да, все отлично. Честно говоря, мне давно не было так хорошо. Я очень довольна этим вечером.
   – Я тоже.
   Остановившись перед ее домом, он открыл для нее дверь и едва успел подхватить ее, когда она потеряла равновесие, выйдя из машины.
   – Ох! Ты в порядке?
   – Кажется, я немного перебрала, – пробормотала она, цепляясь за его руку, чувствуя твердые мускулы под теплой кожей.
   Она уже не могла бороться с желанием провести руками по всему его телу и узнать, как он на это отреагирует. После всего, что они делали на танцполе, она заслужила поцелуй на ночь. У двери Брэндон взял у нее ключи и посмотрел на нее:
   – Я чудесно провел время.
   – Я тоже. – «А теперь поцелуй меня».
   – Спасибо за компанию.
   – Не за что. – «Ну же, просто сделай это».
   Кажется, он прочитал ее мысль в ее глазах. Он шагнул к ней, и весь мир вдруг съежился и сконцентрировался в этом человеке. Он наклонился к ней, она подняла голову, закрыла глаза и задержала дыхание. Каким будет этот поцелуй? Нежным или страстным? Будут ли его губы мягкими? Она ощутила его дыхание, почувствовала запах его лосьона после бритья и его губы… на своей щеке?!
   Когда он начал отстраняться, Пейдж поняла, что так не пойдет. Отбросив остатки здравого смысла, она обхватила Брэндона за шею и прижалась губами к его губам.

Глава 4

   Пейдж тихонько вздохнула, когда Брэндон ответил на поцелуй. Его усы щекотали ее, но ей это даже нравилось. На самом деле это был лучший первый поцелуй в ее жизни, и все только начиналось.
   Он коснулся своей грубоватой ладонью ее щеки, запустил пальцы в волосы, заставляя наклонить голову. Она тихонько застонала, думая только об одном: «Еще». Он обнял ее, прижал к себе, и волна жара прошла по ее телу, когда она почувствовала его возбуждение. Пейдж поняла, что поцелуя будет недостаточно. Она хотела его всего, хотела заняться с ним любовью, почувствовать вес его тела, вжимающего ее в кровать, почувствовать его внутри себя.