Семенова Мария Васильевна. Те же и скунс

   – «Засранца»!.. – развеселился охранник. – Сам ты «Засранца»! «Эсперанца» небось?
   – Во, во! – обрадовался водитель. – Она самая, блин.
   – Так это ты прямо к нам и попал, – утешил его охранник. – В фуре что? Электронику небось приволок?
   – А то! – Шофёр с гордостью похлопал по пыльному синтетическому брезенту. – Тарелки эти самые, со спутника чтобы лабуду всякую принимать. Рекламу видал небось? «У твоего соседа уже СТОИТ…»
   – Ну, заводи! – распорядился охранник и начал отпирать ворота, чувствуя себя чуть не родственником словоохотливому водиле. – Утром брякнем в контору, пускай разбираются, куда чего…
   Водитель забрался в кабину и ловко развернул здоровенный грузовик в узком проезде, запячивая задом в ворота. Если бы охранник был повнимательнее, он мог бы заметить, что тяжело нагруженные машины так проворно не двигаются. Но представитель дешёвой службы не обратил на это внимания, а потом стало слишком поздно что-либо замечать. Когда передок машины был уже в створе ворот, из-за него возник подтянутого вида малый и влепил ничего не ожидавшему охраннику шикарнейший аге-цки в нижнюю челюсть,
   – Извини, браток… – сказал он, когда тот с закатившимися глазами сполз по решётке на холодную землю. – На-ка тебе за беспокойство…
   Наклонился и сунул бесчувственному стражу двести долларов в нагрудный карман.
   «КамАЗ» между тем подъехал к ангару вплотную, и некому было присмотреться к его заляпанным грязью номерам. Полетел наземь замок, открытый конфискованными у охранника ключами, со скрипом отворились металлические двери… Отключённая сигнализация равнодушно безмолвствовала. Прибывшие внутри пустого фургона курские бандиты проворно выскочили наружу и сразу взялись за дело. В крепких руках поплыли наружу большие ящики, объёмистые картонки и полиэтиленовые упаковки с маленькими бумажными коробочками. Электронная компьютерная начинка, программные диски, лазерные принтеры, восемь моделей сотовых телефонов, бухточки бешено дорогого кабеля – всё это богатство на сумму, далеко превосходившую долг Каминского, в считанные минуты перенеслось со складских полок внутрь фургона. Не зря, видно, не спали ночей научные гении, трудившиеся над уменьшением размеров и веса приборов.
   А потом «КамАЗ» отчалил в светлую питерскую ночь, удалившись в неизвестном, как в таких случаях пишут, направлении. Возле опустошённого склада остался только охранник, начинавший понемногу шевелиться под фонарём.
   Когда же стали смотреть, не зафиксировали ли чего на телекамеры, на всех кассетах оказались грудастые девки из передач ночного канала «НТВ».

Хозяин «Василька»

   Саша Лоскутков сидел в голубой «девятке» Плещеева глядя на растущий впереди шпиль. Сергей Петрович жил совсем в другой стороне, на проспекте Тореза, но от Смоленской улицы до Бассейной не расстояние, и вообще, для милого дружка серёжку из ушка.
   – По-моему, это на весь Питер единственный такой дом, – сказал Саша. – Я как-то слышал от одного архитектора, их сначала хотели выстроить два, второй напротив, через проспект…
   – Кошмар!.. – поёжился Плещеев, медленно передвигая машину в вечной пробке возле «Электросилы». – Ну и слава Аллаху, что не построили. Вот уж была бы безвкусица!
   – Почему? – удивился Саша. Он никогда не притворялся, будто что-то понимает в архитектуре, просто, по его мнению, торжественные «ворота» из двух одинаковых шпилей смотрелись бы очень красиво, и кому какое дело до стилевых заморочек. Сергей Петрович повернулся к нему, собираясь, кажется, просвещать, но тут их машину нахально подрезали грязно-зелёные «Жигули», и Плещеев ругнулся, в последний момент ударив по тормозам. Двигатель заглох. Сзади тут же принялись истерично сигналить.
   – Дуди громче, а то не все поняли, что ты на кладбище опаздываешь, – заводя мотор, пробурчал эгидовский шеф. – И почему у меня ровно на этом месте всегда что-нибудь происходит?.. То провод от трамблёра отпал, то вот…
   «Девятка» ожила и послушно тронулась с места, чтобы сразу остановиться на красный свет. Саша не торопясь полез в карман за сотовым телефоном.
   – Анатольич? Ага, я… Привет, дорогой, – сказал он, когда трубка откликнулась голосом знакомого гаишного офицера. – Спасибо, всё в порядке, а как… Ох ты, бедненький, где ж это тебя угораздило?.. На рыбалке?.. И что, неужели ещё рыба где-то клюёт? Не всю уморили?.. Ты «Колдрекс» купи, правда, я сам пробовал, прямо как рукой… Да нет, ничего, мы тут с шефом по Московскому на машине катаемся… Я к тому, что если твои за что-нибудь тормознут зелёненькую «шестёрку», номер такой-то… ага, сто лет не мытая, на правом крыле «помой меня» пальцем написано… Мужик помоложе меня, ряшка семь на восемь… Как-как? Новомосковских? Валентин?.. Да Господь с ним, ничего страшного, просто шефа внаглую подрезал, чуть не… В общем, повод если будет, уж пускай мораль ему почитают… Ага… ну спасибо, пока! Супругу от меня поцелуй!..
   – Кляузная ты душа, Сань, – сказал Плещеев, когда Саша нажал отбой и спрятал трубку в карман. – Нету в тебе прощения христианского.
   Командир группы захвата поёрзал на сиденье, вытягивая ноги.
   – Так ведь… – сказал он. – Каков поп… На Бассейную с Московского не было левого поворота: пришлось ехать до Фрунзе и там разворачиваться довольно хитрым способом, причём Плещеев всё время ворчал, словно не сам вызвался подвезти младшего сослуживца, а тот на коленях умолил его об услуге да ещё и втравил во всяческий дискомфорт. Саша слушал воркотню шефа, косился на его голубую рубашку и знал, что всё хорошо. Вот когда Серёжа держится корректно-задумчиво, а рубашка, к примеру, коричневая, тут бей тревогу. Плещеев обожал голубые рубашки и притом надевал каждый день чистую. Смена цвета и настроения означала, что Плещеев опять, мягко говоря, засмотрелся «налево» и его жена Людмила (стиравшая эти рубашки) в очередной раз навсегда хлопнула дверью. Плещеев был мужчина азартный и любил жизнь во всех её проявлениях, а посему подобное происходило как минимум однажды в квартал. Спустя неделю супруги трогательно воссоединялись, некоторое время Сергей Петрович ходил добрый и просветлённый, а потом всё шло по кругу. Злые языки утверждали, будто в своё время его выставили из Прокуратуры ещё и за это.
   Почти у самого шпиля красовалась нарядная вывеска: на жёлтом поле синее солнышко. Присмотревшись внимательнее, можно было разглядеть, что это не солнышко, а цветочек и что составляет он эмблему фирмы «Василёк», торгующей всякой сложной техникой и компьютерами. Здесь Плещеев остановил машину, и Саша выбрался наружу.
   – Может, зайдёшь со мной? – нагибаясь к дверце, спросил он начальника. – Обрадуешь…
   Сергей Петрович посмотрел на часы и виновато развёл руками. У них с Людмилой как раз был медовый месяц после пятьсот восемнадцатого трагического разрыва, а это означало, что задерживаться определённо не стоило. Саша закрыл дверцу, «девятка» взяла с места и красиво вписалась в общий поток.
   Антон Андреевич Меньшов, хозяин «Василька», возник как крупная фигура в самом начале эры частного предпринимательства, когда в учреждениях начали появляться незабвенные «IBM XT» и «AT». Компьютеризация осуществлялась традиционными российскими методами: расходные материалы мгновенно попали в разряд страшнейшего дефицита, дискеты в лабораториях выдавались строго по списку, и тот, кому нужно было попользоваться принтером, являлся с собственной лентой. Вот тогда специалисты и начали по великому блату переписывать друг у друга телефон «Василька», безотказно поставлявшего всё требуемое за наличный и безналичный расчёт и притом по вполне умеренным ценам. А ещё там умели починить что угодно, не взимая с клиента цену автомобиля за транзистор в блоке питания. Ну то есть ничего удивительного, что фирма быстро окрепла и в девяносто втором уже вовсю торговала компьютерами, начав с дешёвых подержанных двести восемьдесят шестых, привезённых из Швеции. Сперва васильковцы держали прилавочек то в «Ригонде», то в «Энергии», то в «Канцтоварах». А там и собственный магазин завели…
   Саша потянул упруго качнувшуюся дверь, шаркнул кроссовками по синтетическому половику и вошёл в кондиционированную прохладу. Охранник, гулявший по залу, узнал Лоскуткова и подошёл поздороваться.
   – Андреич здесь? – спросил Саша.
   – Сейчас освободится, – ответил охранник. – Клиентов убалтывает.
   Рослый парень с удивительно добродушной физиономией выглядел увальнем, но Саша знал, чего тот стоил в действительности. До «Василька» в этом помещении не задалась жизнь у круглосуточного продуктового, ещё раньше здесь запаршивел фирменный трикотажный и уж вовсе при мамонтах захирела непопулярная булочная. То есть нашествие энергичных меньшовцев вызвало самое пристальное внимание. В торговом зале ещё кончался ремонт, когда со двора заглянули два вежливых молодых человека и, в натуре, попросили хозяина. Как гласило предание, беседа происходила очень спокойно. Антон Андреевич заверил гостей, что защита от возможных обидчиков ему отнюдь не нужна, поскольку он ни с кем не враждует, а в случае каких-то эксцессов надеется обойтись своими силами. На том и распростились.
   Эксцесс, предсказанный молодыми людьми, случился через несколько дней. Аккурат перед официальным открытием, когда в кладовках уже лежали факс-модемы, дисплеи и карманы для оптических дисков: всё очень хрупкое и жутко боящееся ударов ломика и дубинки. Четверо молодцов в масках подогнали фургончик, сноровисто взломали заднюю дверь магазина… и – блин! – угодили прямо в гостеприимные объятия охраны, соскучившейся без настоящего дела. Далее легенда гласила, будто трепещущих от пережитого ужаса и обделавшихся с головы до пяток грабителей даже не потащили в участок. С тех пор вокруг «Василька» царила тишь и гладь: по крайней мере, мелкие и средние хищники Антону Андреевичу не докучали.
   Что касается крупных…
   Саша прошёлся по залу, присмотрелся к мощным дорогим «ноутбукам», постоял за плечом у продавца, выводившего на экран сообщения, пришедшие по сети. Продавец показывал их какой-то девице с малиновым ботиночным шнурком в волосах. Оглянувшись, она заметила Лоскуткова и подвинулась, чтобы ему было удобней смотреть на экран. Сообщения оказались отзывами на последний роман в жанре героической фэнтези, в основном ругательными. Посетительница читала их, временами хихикая.
   Саша отозвал молодого продавца в сторонку и, улыбнувшись, тихо спросил:
   – Симпатия?
   Парень кивнул на яркий завлекательный томик, лежавший на стуле охранника:
   – Автор…
   – … Ну а министерство хоть как-то вам помогает? – раздался из коридорчика знакомый голос, и в зале, сопровождая двоих клиентов, появился Меньшов.
   – А, да какая с них помощь, – отмахнулся пожилой, маститого вида учёный. – Как раздобудем денежный договор, так вздохнём… Да и то… Начинаем вроде работать, а заказчикам самим денег не платят!
   – Знаете анекдот? – остановился его более молодой долговязый коллега. – Докладывают нашему богоспасаемому Президенту, мол, в Академии Наук пятый месяц зарплату не выдают, а эти ненормальные всё ходят на работу и ходят, что делать будем? Президент подумал и отвечает: а если с них плату за вход попробовать брать…
   Со стороны директорского кабинета наплывал аромат хорошего кофе, и Саша понял, что заказчики при всём том были солидные и разговор в кабинете шёл взаимно приятный. Меньшов увидел эгидовца и дружески кивнул ему, а проводив гостей – сразу позвал Сашу к себе.
   – Кофейку хочешь?
   Тридцативосьмилетний Антон Андреевич вполне со ответствовал имиджу «загадочного молодого миллионера», который так любят обыгрывать в Голливуде. Это был подтянутый рослый красавец с очень спокойными глазами и характерными мозолями на костяшках, совсем не похожий на вечно озабоченного кабинетного бизнесмена. Он не держал никаких телохранителей, виртуозно водил мощный серо-стальной «БМВ» и, по непроверенным слухам, фантастически метко стрелял. Саша знал, что он держал в столе фотографию милой молодой женщины и двух девочек, и это не было данью американскому стилю. Саша знал про Меньшова ещё много всякого разного и интересного. Но он был не из болтливых.
   – Да я ненадолго, – проговорил он, усаживаясь в мягко вздохнувшее кресло. – Есть информация..
   – Информация – дело хорошее, – кивнул Антон Андреевич. – Полезное.
   Голос был абсолютно нейтральным. Требовалось знать Меньшова так, как знал Саша, чтобы уловить истинный смысл сказанного. А сказано было примерно следующее: «Спасибо, что заехал предупредить. У меня теперь возможности, сам понимаешь, не те, так что вдвойне спасибо. Ну, я слушаю, продолжай».
   – Из-за границы ждут киллера, – коротко сообщил Лоскутков. – Кличка Скунс. Слыхал про такого? Антон Андреевич кивнул:
   – Как же не слыхал… Крупная птица…
   – Кто зазвал и на кого хотят напустить, пока неизвестно, – продолжал Саша. – По нашим данным, мужик насквозь отмороженный, склонный к личным инициативам…
   Меньшов снова кивнул.
   – Кто предупреждён, тот вооружён. Плещею от меня спасибо передавай…
   – Как младшенькая? – спросил Саша. – В самом деле личного коня ей купил или всё врут?..
   Проводив Лоскуткова, хозяин «Василька» вернулся в кабинет и долго молча смотрел в большое окно, сквозь которое ничего нельзя было увидеть снаружи. Потом провёл рукой по лицу, и его отражение в оконном стекле внезапно постарело сразу на десять лет.
   – Скунс… – пробормотал он, словно примериваясь к имени, и тяжело вздохнул. – Что ж, с возвращением тебя… Скунс…
   Плещеев и Лоскутков поистине дорого дали бы за то, чтобы видеть его в этот момент, ибо знали они о нём хотя и очень многое, но не всё. Увы, они были далеко. Плещеев стоял в пробке перед Троицким мостом, а Саша спускался в метро. Когда же через минуту Антон Андреевич вышел в торговый зал, он был совершенно прежний: доброжелательный, уверенный, невозмутимый.

Искусство и жизнь

   На телестудии ждали бандита.
   – Неужели он, как все, предъявит паспорт и прямо так и пройдёт?.. – удивлялась редактор Светочка, работавшая на телевидении всего третий месяц. Именно она выписывала пропуск сегодняшнему гостю эфира.
   – А ты хочешь, чтоб он в окно прорвался с «Калашниковым»? – хмыкнул режиссёр Герман Степанович. – Бандит – он тоже человек и паспорт имеет…
   Многоопытный режиссёр тоже слегка волновался. Хотя в других обстоятельствах и любил пересказывать всевозможные истории, которые несколько лет назад происходили с мрачными экзотическими личностями, проникавшими на телевидение по пропускам от Невзорова…
   Был спокоен лишь автор и ведущий передачи Борис Дмитриевич Благой. Сказать точнее, он даже испытывал лёгкое разочарование, которого, правда, старался не показать. Так давно он продумывал передачу с участием настоящего уголовного авторитета, с такими трудами выходил на него, уговаривал… А потом созвонился со знаменитым Константиновым, думая получить консультацию по некоторым второстепенным вопросам. «Плечо?.. – узнав, в чём дело, захохотал Константинов. – Ой, нашли авторитета… Понтяра самый заурядный, крутой, как хвост поросячий!»
   Известие приятностью не отличалось, но Благой поверил. О Константинове среди журналистов ходили легенды; утверждалось, в частности, что его одинаково сильно уважают как службы безопасности, так и бандитский Петербург.
   Ну да что же теперь поделаешь: поезд ушёл…
   – Только не забудьте: лица быть не должно, – в последний раз напомнил операторам и режиссёру Благой. – Я ему слово дал!
   Передача шла, как обычно, в живом эфире, и уже за час до её начала в студии номер два всё было готово – поставлен столик, два кресла к нему, воздвигнуты фанерные щиты, изображавшие стены. Операторы, примериваясь, подъезжали с камерами к столику и отъезжали. Наконец, Светочка, волнуясь, побежала к выходу за бандитом. Перед этим она раза три переспросила и Благого и режиссёра:
   – Ну так как же мне всё-таки его называть?..
   – Да как нормального человека, – отвечал Герман Степанович. – По имени-отчеству.
   Бандит и в самом деле оказался совершенно нормальным молодым человеком. Трепещущая Светочка привела его в студию, и передача началась.
   – Расскажите что-нибудь о семье. У вас ведь есть семья? – спросил Благой для затравки.
   – Конечно, есть…
   В первые минуты тихвинский авторитет держался немного деревянно, но умения разговорить собеседника перед камерой Благому было не занимать.
   – Сын у вас подрастает, я слышал. Он учится?
   – А как же… во втором классе, в лицее.
   – То есть изучает языки, музыку, что там ещё..?
   – Этикет, – подсказал бандит.
   – Этикет, – повторил за ним Благой. – Стало быть, вы не хотите, чтобы он унаследовал вашу профессию?
   – Да кто же захочет. Небось с головой дружим… У нас у всех дети учатся… кто в лицее, а кто постарше – и в Кембридже…
   – То есть нельзя исключать, что дети ваших соратников станут интеллектуальной элитой страны?
   – Ну, – с удовольствием согласился бандит. – Для того и стараемся.
   Он постепенно разговорился и, когда Благой попросил его рассказать какой-нибудь случай из недавней практики, – поведал съёмочной бригаде и телезрителям историю про то, как их группа аккурат на этой неделе отыскала «Линкольн», угнанный злодеями пулковскими у очень хорошего человека. Крови, по счастью, не пролилось, но случилась короткая перестрелка, по ходу которой пулковские сразу наложили в штаны и вообще выглядели мокрыми курицами, а «Линкольн» был отбит и с торжеством доставлен владельцу.
   – Значит, восстановили справедливость? – улыбнулся Благой.
   – А то!.. Мужик этого «Линкольна» сам в Штатах выбирал, сюда пёр, растаможивал… У нас на весь город, может, две-три такие тачки и есть. А какой-то бай из Чуркестана про него узнаёт и себе заказывает, как в магазине? Не по понятиям… .
   – Но ведь это представительская машина, для миллиардеров?
   – Да кому какое дело, если нравится и в лопатнике бабки шуршат…
   – А ещё говорят, будто угнанные машины практически не находят!
   – Так смотря кто и какие… Человек попросил, ну, мы немножко поспрашивали и нашли… Милиция – тыр-пыр, десять дыр… а мы – пожалуйста. И если ещё кто за ней сунется – не поймём, – добавил бандит с угрозой.
   Пожалуй, это было то самое, о чем на всякий случай предупреждал Константинов: «Только не позволяйте им у вас в эфире разборки устраивать! Иначе сами наплачетесь…»
   – У вас бывает отпуск? Где вы любите отдыхать? – спросил Благой. Разговор надо было срочно увести в сторону.
   – Зимой на Канары смотался, а недавно в Индии побывал… Вот где белого человека уважают! – произнес Плечо с удовольствием. – И перестрелок нет… А если кто за «Линкольном» ещё полезет – тот сразу покойник!
   – Он едва это сказал, та-акие звонки начались, мат сплошной! – Светочка во время передачи сидела на телефоне и, когда эфир кончился, а бандит был препровождён съёмочной бригадой до выхода, она сразу стала рассказывать. – Ужас, ужас какой-то!..
   Девушка чуть не плакала.
   – И что они вам такого страшного наговорили? – допытывался режиссёр. – Ну, например?.. Кроме мата?
   – Ну, что всем нам ноги повыдёргивают… Это самое мягкое… Ой, мамочки, что же теперь будет-то…
   – Это поговорка такая, Светочка, детская страшилка. – Со дня появления молоденькой редакторши на работе режиссёр Герман Степанович опекал её, как родную дочь. – Нужно знать фольклор своего народа. И, ради Бога, не бойтесь… А в целом получилось неплохо. – Режиссёр повернулся к Благому: – Настоящий разговор по душам, как бы с разных сторон барьера. Умеешь же ты, Боря, отыскивать людей!
   В студии уже царил полумрак, сменивший ослепительное освещение, помощники режиссёра убирали антураж, выставленный для передачи, и они на минуту задержались в проходе, там, где массивные двери отделяли съёмочное пространство от внешнего мира.
   Благой тоже был доволен. Хорошее настроение не покидало его до самого дома. Но только открыл дверь, как его встретила испуганная жена.
   – Слава Богу, наконец-то!.. Я уже и не знала, что думать…
   – А что такое? – удивился он.
   – Позвонил какой-то мужчина, спросил тебя, я ему – мол, ещё с телевидения не вернулся…
   – А он? – спросил Благой и ощутил нехорошее предчувствие.
   – Он говорит, передай своему: Плечо домой не доехал, какому-то Юрану шею сломали… И если доктора его не поправят, они и с тобой разберутся… Господи, Боря, кто хоть это такие?..
   – Одно время, после нескольких громких убийств журналистов, Благой любил повторять: «Я знаю, я давно уже на мушке…» У него вправду имелись недоброжелатели,. но испытать, что ощущает человек, действительно оказавшийся на мушке, судьба дала ему только теперь. Чувство полной беззащитности было ошеломляюще унизительным и по-настоящему страшным. Хотелось что-то немедленно делать, куда-то звонить, но куда?..
   Борис Дмитриевич обвёл взглядом знакомую обстановку прихожей, и ему показалось, будто всё это неминуемо вот-вот исчезнет. Как же бренно и хрупко на самом деле было вроде бы прочно устоявшееся благополучие…
   – Да ну, Настенька, что за чепуха, – услышал он свой собственный голос. – Нормальные отклики на передачу, мы ведь сегодня тихвинского уголовника показывали… Давай лучше обед грей, есть хочу. Да, а из школы больше не звонили?
   – Н-нет, – начала успокаиваться жена. – Нет вроде бы…
   – Ну вот и хорошо, – усмехнулся Благой. – Этих звонков я, честно говоря, гораздо больше боюсь.
   Заходя иногда в Публичку, Борис Дмитриевич любил останавливаться в длинном коридоре на втором этаже у каталога журнальных статей. Там в ящике от «Бен» до «Бос» стояли карточки, на которых были написаны фамилия, имя и отчество его жены – Благая Анастасия Сергеевна. С каждым годом их становилось больше. Анастасия Сергеевна работала в Зоологическом институте на Стрелке Васильевского острова и писала статьи о хордовых рыбах. Как можно всю жизнь изучать рыб, а при этом даже в самую жару заходить в воду лишь по колено и ни разу не быть на море, Благой не понимал.
   «Чтобы узнать, как варится борщ, не обязательно самому лазить в кастрюлю, – отвечала обычно жена на ухмылки Благого. – Если бы я изучала Юпитер или атомное ядро, ты бы меня и туда погнал?»
   У неё был отец – известный профессор-ботаник, мать – учительница истории, да и сам Благой, между прочим, тоже был не в поле обсевок…
   А сын! «Мне в твоём возрасте всё было интересно!» – время от времени прорывало Бориса Дмитриевича. Как-то он прочёл наследнику полную страсти лекцию о развитии человеческого разума, о цели и смысле существования мыслящей материи, о том, как она получает знания от Вселенной… Ему казалось, он тактично и незаметно подвёл тринадцатилетнего парня к необходимости эти знания приобретать уже с детства. Но тот, выслушав, только ухмыльнулся: «Так ты мне эту лапшу сейчас на уши вешал, чтобы я уроки учил?..»
   – Где ты был вчера днём? – начал прямо с порога Благой.
   – Кто, я? – спросил сын.
   – Да, ты. Я тебя спрашиваю. Где ты был вчера?
   – Когда?
   Эта манера сына переспрашивать страшно бесила Благого.
   – Когда все были в школе. Где ты был в это время?
   – В школе, – ответил сын, немного подумав.
   – В школе тебя не было, а вот около школы ты был.
   – Кто, я? – снова переспросил сын.
   – Ты, ты!
   – Да был я в школе, вот, четвёрку по географии получил…
   Сын порылся в школьной сумке, вытащил дневник. Там и в самом деле стояла четвёрка, а рядом с нею – росчерк учительницы. Не иначе, под занавес учебного года парень взялся за науки!
   «Ну, дела!.. Может, это не его видели из учительской?..» – обезоруженно подумал Благой и… вдруг вспомнил человека на «Мерседесе», с которым они разминулись возле «Инессы». Это был Микешко. Банкир Микешко собственной персоной.
   Одутловатое лицо его в толстых очках уже давно не мелькало в газетах и на телевидении: после шумной истории с фондом «Надёжность, Нравственность, Благородство» финансист благоразумно держался в тени. Но, видимо, по-прежнему процветал, раз уж ездил на! «Мерседесе» с охраной…
   Знать бы ещё, почему у него был такой испуганный вид?..
 
   Борис Дмитриевич решил не отвлекаться от педагогического процесса и сурово спросил:
   – А сейчас чем ты занят?
   – Уроки делаю! – В ответе сына был даже оттенок праведного возмущения.
   – Ну ладно… делай. – И Благой удалился на кухню искренне полагая, что по крайней мере одно недоразумение счастливо разрешилось.
   Он не подозревал, что сын решил не отставать от многих нынешних контор, ведущих двойную бухгалтерию. Недавно у него появился второй дневник, куда от имени учителей он сам себе ставил отметки, раписывался… А вместо нудных уроков запоем глотал приключенческое чтиво с книжных лотков. Вот и теперь, как только за папашей закрылась дверь, он сунул руку под стол и вытащил томик в броской суперобложке. Книга называлась «Журналистское расследование» и повествовала о похождениях отважного репортёра, бросившего вызов криминальному миру. Благой-сын открыл томик на заветной странице и погрузился в красочный мир опасностей и любви, столь мало похожий на скучную реальность с её школьной мутотой и занудством родителей…

Второе пришествие

   До Софочкиного приезда оставалось ещё шесть упоительных дней…