Серафимов Константин. Армения - записки спасателя

   Они ж были живые вчера...
   Хоть кричи, объяснить не получится,
   Что три дня ждали мы самолет.
   И отводим глаза мы. Ох, лучше бы
   Лег на нас тот бетонный пролет.
   Ну, какие с нас нынче спасатели?
   Мы в бетонный вгрызаемся ад.
   И чернеют кресты наши красные,
   Как кресты похоронных команд.
   декабрь 1988 года, Армения, Ленинакан.
   С каждым днем время летит все быстрее. И результаты сходят на нет. Сегодня откопали только одного погибшего.
   Приходил парень из краснодарской контрольно-спасательной службы с серым в пятнах догом. Дог тщательно обнюхал развалины. И собак, и нас часто сбивают расплющенные холодильники, из которых несет тухлым мясом. Поиск в хаосе завала чаще всего ведем теперь именно по запаху.
   Постоянно хочу спать. Не сказать, чтобы устал, но засыпаю.
   Много курим.
   Идет снег.
   Что будет завтра?
   Шалыга ходил в штаб,: вернулся с какими-то парнями в пуховках альпинисты, что ли?
   ...Мы уже потеряли надежду применить нашу спецподготовку. Выбор прост: либо искать, либо работать.
   Через пару дней уезжает Володя Киселев - мудр, как всегда. Спелеологам здесь уже делать практически нечего.
   ...Горькая мысль: в наших условиях самое правильное - работать рядовыми, кидать камни, будь ты хоть альпинист, хоть спелеолог, хоть кто. Но это - в "наших" условиях. Чудовищно нерационально так использовать специальные кадры! И основано все на всеобщем беспорядке, на неумении грамотно организовать работу.
   Возможно ли ее в принципе организовать?
   Тщательно дезинфицируемся перед каждой едой и так, на всякий случай. Папа снабжает так обильно, что парни смеются:
   - Хоть немного поживем при коммунизме!
   Изменимся ли пы после этих дней?
   По себе чувствую, как как-то матерею, что ли. Думаю, что и остальных не обходит стороной прессинг обстановки.
   Сегодня узнали, что та женщина, что мы достали из завала, прожила только 2 часа. Ирония судьбы - она болела, ее пришли проведать трое родственников, и тут случилось...
   Многие извлеченные живыми, умирают или сходят с ума.
   К вечеру пошел снег, крановщик отказался работать в темноте. Сегодня это к лучшему. Наступает какой-то кризис, излом в самочувствии и настроении. И ложатся на бумагу случайные стихи:
   Скоро ты меня разлюбишь.
   Скоро ты меня разлюбишь.
   Это будет поздно ночью:
   Ты почувствуешь - прошло...
   Удивившись опустенью,
   Желтый свет на белых стенах,
   Перед листиком бумаги
   Не отыщешь нужных слов.
   Ты меня разлюбишь скоро,
   Не таю в словах укора,
   Принимаю неизбежность,
   У твоих склоняясь ног.
   Я твои слова читаю,
   Словно жизнь свою листаю,
   И глазами обнимаю,
   Что объять не суждено.
   Жизнь несет меня по свету,
   На вопросы нет ответа,
   Ты меня разлюбишь скоро
   Вот расплата за судьбу.
   На душе усталость - камень,
   И бессильными стихами
   Я прошу тебя (В чем смысл?)
   Разлюби, но не забудь.
   18 декабря 1988 года, Армения, Ленинакан, спасработы.
   Это релаксация, разрядка. Усталость, в том числе и эмоциональная, накапливается, не имеет выхода. Надо вовремя разряжать это напряжение, чтобы не допустить нервных срывов. В чем-то помогают "наркомовские" по вечерам, в чем-то разговоры по-душам - о прошлом, о будущих планах.
   Именно разговоры о будущем помогают не зацикливаться в настоящем. Жизнь идет, и нельзя поддаваться ощущению, что она замерла.
   Психологическая подготовка - не последняя вещь в квалификации спасателя. Это важно для каждого занимающегося экстремальными видами деятельности. Любому из нас известно понятие - "глубинная психологическая адаптация" или "высотная адаптация". Здесь другое - необходима адаптация к человеческому страданию. К работе под постоянным давлением намного более разнообразных, чем в горах, раздражителей - в контакте с людьми, их эмоциями, мнениями, желаниями. В условиях, когда от тебя мало, что зависит вот главное отличие спасательных работ при стихий- ных бедствиях от спасработ в горах или пещерах.
   К этому следует готовиться.
   Нужна адаптация, но не привыкание, не утеря сострадания - избави Бог.
   От примусов раздается голос Ержана Аюпова:
   - Картошка закипела. Что делать?
   - Ясно что - красную ракету!
   Хохот.
   Юмор - лучшая разрядка.
   ЛЕНИНАКАН - НЕВИДИМЫЙ СЛОЙ.
   19 декабря.
   ----------
   19.20. Сегодня очень короткий день. Снег, снег, снег...
   Работали до обеда. Пришлось расширять раскоп. Подключили экскаватор и скреппер. Пока они работали, мокли и мерзли.
   Решил дать команду прекращать эту тоску и отправиться на полудневку. Мое решение большинством было воспринято с энтузиазмом. Но возник небольшой конфликт между группой, Шынгысом Дюйсекиным и Юрой Бессергеневым. Мы ушли они остались на завале.
   Наверно, они правы. Но у меня всегда наступает аппатия, если предстоит совершать работу с низким КПД. Не гожусь на бестолковое перелопачивание мусора, не могу заставить себя. Значит, не могу заставлять других. Вот и конфликт.
   С другой стороны по всем правилам тяжелых работ, в том числе путешествий, рекомендуется через каждые 5-6 дней отдыхать - день, хотя бы полдня. Сегодня как раз шестой день. Но это я так, для самоутишения, потому что всегда неприятно выглядеть сачком, когда кто-то работает.
   Мы все еще не нашли Папину дочку. И больно смотреть на него. Утрачиваю ощущение собственной полезности здесь. Если бы не Папа, у меня его не осталось бы совсем.
   Совсем? Да нет, это просто такая погода.
   И вот сидим в своем фойе, бухтим о разных вещах.
   Серега Хардиков, страшный книгоман, прямо себя потерял, когда увидел раскопанный нами книжный склад в папиной квартире. Пришлось нам с Виктором Фитисовым поиметь с ним короткий, но серьезный разговор. Лучше вовремя предупредить. Кто из нас знает, на чем может сломаться? И как многое мы не считаем грехом...
   На верхнем этаже над нашим фойе - актовый зал. В нем сохранились леса неудачно затеянного здесь ремонта. На этих лесах повесили веревку, и Нурлан Аубакиров под руководством Олега Гвоздева шлифует вертикальную технику.
   Долго беседуем с Ержаном Аюповым, и настроение было бы нормальным, если не постоянное сознание, что Юра с Шынгысом сейчас там, на раскопе.
   Вспоминаю, как подходили к нам парни из ВВ - милиция. Все матерят армян. Не хитрое это дело. Проще всего кого-нибудь ругать. Системе это очень наруку, когда русские ругают армян, грузины - абхазов, молдоване - румын. Пусть ругаются между собой! Главное, чтобы не понимали - откуда все это повелось, кто истинные виновники происходящего.
   Наконец, возвращаются Бессергенев с Дюйсекиным. Дежурный Саша Ван предлагает им навыбор весь ассортимент - чего-чего, а голодная смерть нам не грозит. Мы практически не использовали наш спаспаек, упакованный перед вылетом. Ловко устроились или "пир во время чумы"? Скорее, первое, но мы в этом не виноваты. Слава Папе!
   Юра задумчиво зашивает на заду прорванные арматурой штаны своей робы.
   - О, Митрич! - говорит Гвоздев. - Вот тебе Армения. Не будешь больше один на стройке оставаться!
   20 декабря.
   -----------
   У нас осталось только два дня на раскопки Папиной дочки. Если не успеем, обещают все пустить под бульдозер. Вот и оборотная сторона центральных привелегированных кварталов.
   У нас в очередной раз кончился кислород, встала газорезка. Благо, Папа приехал на своих "Жигулях". Где он только берет горючее - бешенный дефицит. А впрочем... там же, где и все остальное.
   Шалыга уезжает, возвращается с кислородом, делится впечатлениями от посещения армянского дома: позолоченная лестница, японская аппаратура, серебряные кубки и приборы за столом, золоченые горельефы на стенах и тому подобное. Да-а... Простые бедные армяне.
   Как и всегда, беда - одних убивает, других делает еще богаче.
   Армяне здесь ни при чем - верхушка везде одинакова.
   К вечеру случилось две новости: хорошая и плохая.
   Плохая - чехи ушли с нашего объекта, значит, работа резко замедлится.
   Хорошая - Папа раздобыл где-то две бутылки водки: самый драгоценный и ходовой товар-валюту. Значит, будем вечером лечиться. Многие тянут носами, простуда гонит слезы из глаз. Поганый тут климат.
   Чехи - чехами. Шынгыс наладил резак, и в наступающих сумерках начали кромсать арматуру. Пока режут и отдирают кранами рассыпающиеся в порошок плиты перекрытия, стою с Папой на свободной от обломков части улицы:
   - Мы нищие, по сравнению с капиталистами, - говорит Папа. - Я один раз живу и хочу хорошо пожить. Зачем мне эти вооружения, ракеты? Зачем нужен вообще этот социализм? Он не оправдал себя..."
   Непростой человек наш Папа, директор книготорга. Сегодня мы раскопали под обломками его диссертацию по истории КПСС. Папа только усмехнулся, собрал листки рукописи и сунул их в мешок.
   День выдался ясный, подморозило, и настроение гораздо выше чем вчера. Но думаю, дело не только в погоде: сказывается полученный вчера отдых-полудневка.
   В группе периодически вспыхивают конфликты. Вчера сорвался Шынгыс, психанул, остался работать, когда мы ушли. Юра его поддержал, но сделал это мягко. Сегодня не в форме Ержан Аюпов. Он действительно болен - у него еще с пещер побаливают почки. И вот сегодня прижало, остался на базе. А когда Шынгыс, не разобравшись, сделал ему замечание - чего, мол, второй день отдыхать собрался? - Ержан очень по-хамски ответил. Фитисов попросил его выражаться спокойнее - тот обхамил и Фитисова, Ержан молодой, на добрый десяток лет моложе наших ветеранов, и такое поведение в любом случае недопустимо.
   Пришлось вмешаться. Похоже, Ержан все понял, потому что позднее когда Хардиков сказал Ержану, что он неправ, тот пробурчал: "Да я понимаю, что не прав..."
   Что это? Прорыв стресса, осложненного болезнью? Или самоутверждение? Жаль.
   Сергей Шалыга в роли связующего звена с местными властями и снабженца по совместительству чувствует себя в своей тарелке. Слышу, Вова Пантюхин рассказывает парням, как они с Игорем Петренко ходили в штаб за продуктами:
   - Миша, начальник их комсомольский, говорит: "Ты, дорогой, отложи себе немножко, а остальное я заберу". Ну, Игорь и отложил немножко. Миша пришел, посмотрел, говорит: "Ну, молодцы! Тогда уж и остальное забирайте" Очень нас зауважал после этого...
   Кое-кого донимают зубы. Думаю, сказывается отсутствие воды для умывания и других гигиенических мероприятий, а также постоянная жизнь в прмозглом декабрьском климате - у нас и в фойе температура едва-едва плюсовая. Сегодня Серега с Олегом отправились на поиски дантиста, а потом по их следам убежал Ван. Вернулись с дикими матами:
   - Он, падла, с нас еще и 10 рублей содрал! Не хотите, говорит, как хотите. А сам, наверно, водопроводчик, а не зубник. "Мы тут белим-красим... скотина!
   - Да нет, они там в паре работают с водителем. Вот тебе шофер и достался...
   В уголке Хардиков что-то доказывает Петренко:
   - ...Живого трупа и не видел ни разу!
   Потихоньку посмеиваемся.
   Из комсоштаба приятная весть - наш заказ на билеты выполнен.
   Наш контакт с комсомольским штабом самый успешный. Он, похоже, один из самых организованных. Все больше заявок поступает на съем вещей из устоявших, но разрушенных зданий. И нас обещают перебросить на здания, которые определили под взрыв.
   Комсомольское начальство предупреждает, чтобы мы не занимались съемом вещей по частным заявкам - только через штаб. И были поаккуратнее - мол, находятся сволочи, что распускают слухи о нечистоплотности самих спасателей: могут всучить какое-нибудь вознаграждение, а потом обвинить в воровстве.
   Сейчас, по прошествии времени, я думаю, что эти наставления могли лить воду совсем на другую мельницу - дефицит всегда порождает коррупцию. Наши отряды - были в Армении очень большим дефицитом. Это понимали все, кроме формального руководства. Понятно, что при распределении наших отрядов на объекты могли оказаться желающие получать мзду от потерпевших, и немалую.
   Сегодня это меня не удивило бы. Но тогда мы еще только начинали постигать законы системы.
   ...Понемногу психологический кризис в отряде спадает. Мы начинаем снова входить в боевое состояние форму. Этому немало способствуют вечерние трапезы, когда из заветных тайников глав-буха достается традиционный литр. Сколько это будет: литр на 14 человек, из которых Аубакиров с Петренко не пьют? И по 100 граммов не выходит. Но психологически очень нормально. Алкоголь снимает внутренние барьеры, расковывает языки, не дает замыкаться на тяжелых мыслях и впечатлениях.
   О чем только не говорим такими вечерами в нашем фойе под растресканными потолками. И обязательно приходим к дню сегодняшнему. Вот и сегодня начали разговор про дворянство, про родословные, потихоньку сползли на действительность и начали костерить начальство.
   А несколько вечеров назад говорили о дружбе. Сложный получился разговор...
   К сожалению, традицию удается соблюдать не каждый день. Так что спиться нам не грозит. А без водки здесь было бы трудно - в этом городе трупов и гробов.
   ЛЕНИНАКАН - В ИЗЛОМАННОМ НЕБЕ.
   21 декабря.
   ----------
   Сегодня, разбившись на группы, работали на разных объектах. Наша четверка: Хардиков, Ван, Соломоденко и я снимали вещи с устоявших 9- этажек в районе Треугольника. Накануне с комсоштабе неожиданно встретил знакомых ребят-спелеологов Диму из Киева (убей, не помню, где мы встречались!) и москвича Сашу Бомбина.
   Вот это была встреча! От Саши узнал, что и мои лучшие друзья-москвичи спелеологи-водолазы: Вовчик Свистунов, Игорь Галайда, Ленька Минькович и другие сейчас здесь, в Армении, в Спитаке.
   И подумалось: друзья - это те, кто оказывается там, где оказываешься ты...
   Эта работа куда как интереснее - здесь есть, где применить наши специальные навыки и снаряжение. "Восхождения" и работа в покосившихся высотках зачастую более рискованы, чем в пещерах.
   Быстро приспосабливаемся, навешиваем троллеи и оттяжки. Спускаем на веревках мебель с покосившихся этажей. В перерывах разговариваем с очевидцами землетрясения.
   - Моя квартира на 8-мом этаже. Меня с дивана сбросило и давай катать из угла в угол...
   - Я ехал на машине, думал, руль сломался - "Жигули", как на волнах, кидало.
   - Все продолжалось секунд сорок. Сначала все подкинуло вверх, и была пауза секунд пятнадцать, а потом сразу два толчка влево-вправо - тут -то все и рухнуло...
   - Все было в страшной пыли, как в тумане, и адский треск и грохот!
   - Я выскочил из кочегарки - прямо перед ней - вон, видите те развалины? - между двумя 9-этажками 12-этажная башня. Так эти 9-этажки раскачивались и били 12-этажку, пока она не рухнула. А сами устояли...
   В одной из тех 9-этажек мы с Сашей Ваном пробирались на 9-й этаж. Лестничные пролеты в обоих подъездах частично рухнули, пришлось идти зиг-загом по этажам. Стены между квартирами падают от небольшого толчка, все разбито, в страшных трещинах. Но - устояли. А более 120-ти таких же домов превратились в братские могилы.
   Мы как будто к войне
   Невзначай прикоснулись,
   На развалах домов
   Кровенеет закат.
   Уцелевших мужчин
   Затвердевшие скулы,
   Патрулей холодок,
   Это - Ленинакан.
   Покосившись, стоит
   Чешской башни громада,
   Восемь сотен советских
   В пыли и дыму.
   Передернут весь мир,
   Как затвор автомата,
   Для вопроса в упор:
   Почему, почему?
   А декабрьский снежок
   Покрывает руины,
   Похоронных бригад
   Обессилевший мат...
   Чудом спасшихся жен
   Постаревшие спины,
   Средь гробов тихий плач,
   Это - Ленинакан.
   Мы как будто к войне
   Невзначай прикоснулись.
   Это в мирное время
   Не подвластно уму.
   Словно в мире ином
   Мы с тобою проснулись
   На армянской земле...
   Почему, почему?
   декабрь 1988 года, Ленинакан.
   Спасработы после землетрясения в Армении.
   В другое крыло здания приходится проникать по крыше - лестницы разбиты напрочь.
   Очистка каждой квартиры от вещей занимает не менее 2 часов. В итоге у нас выстраивается очередь ожидающих. Изредка кто-нибудь из мужчин помогает обвязывать ремнями и репшнурами тюки. В основном жители боятся подходить к своим бывшим жилищам. Их можно понять. Спускаем даже банки с самодельными компотами, которых много почти в каждой квартире.
   И каждый хозяин хочет как-то отблагодарить за нашу работу. С трудом отбиваемся.
   - Нет, - говорит нам один из мужчин. - Вы там командовали, - он кивает на этажи, - мы вас слушали. Теперь мы командуем.
   В итоге нам всучивают пару бутылок водки и "Шампанское". Одаривают компотами. Ну что делать?
   Работаем без перерыва на обед, чтобы использовать все светлое время суток. А смеркается слишком быстро - декабрь, год на переломе.
   Возвращаемся на фабрику уже в темноте. Все устали, но наконец, испытываю чувство удовлетворения от работы. Мы делали то, что могли делать лучше других.
   Возвращаются с дома на Ширакаци Юра с Шынгысом. Работали также без обеда, и тоже приносят две бутылки водки. От Папы. Всю его квартиру уже откопали. Остался коридор и лестничная клетка. А девочки нет. Рядом нашли погибшую женщину. Парни делятся впечатлениями:
   - Вскрыли квартиру - пол паркетный 5 тысяч стоит. Там не просто паркет: поверх обычного - орнаментный паркет! Один квадратный метр - 280 рублей.
   Моя зарплата заместителя директора по учебно-воспитательной работе станции юных туристов - 180 рублей в месяц... И вспоминаю убранство квартир, в которых сегодня привелось работать. Люстры хрустальные почти в каждой комнате. Еще подумал - вот бы насобирать сынишкам этих хрусталиков-висюлек: радости бы было! Не могу, душа не позволяет.
   Нашел в развалинах обрывок пустой пулеметной ленты и пластмассовый игрушечный пистолет какой-то незнакомой конструкции - вот и будет подарок из Армении.
   22 декабря.
   ----------
   Страхую Сашу, пока он идет "свободным" лазанием по сохранившимся перилам к 4-му этажу. В уцелевших домах наиболее разрушены 3-е и 4-е этажи будто дома качались, изгибаясь на этом уровне. И вспоминаю неуправляемую толпу на завале, под который ушел на разведку Юра Бессергенев. Тут не только местные - здесь же любопытные из других бригад.
   - Отходи! Отходи! Под завалом человек!
   Передние отпрянут, наседают задние. Хорошо, что все обошлось. Вот где нужен порядок, специально обученные отряды. Чехи - те сразу отошли сами и организованно очистили завал от толпы. Юра вышел с другой стороны завала, внизу только ноги двоих погибших под плитой, живых нет.
   Говорят уцелевшие жители:
   - Первый день все кинулись спасать, второй - искать своих погибших, третий, четвертый - за вещами. Как-то надо жить дальше.
   - Я оказался единственным мужчиной в подъезде и спускал вниз 20 человек. Женщины и дети. Больше я не был в своей квартире - не могу.
   ...На искрошенных лестничных проемах связанные в канат простыни. Некоторые квартиры сохранились, двери заперты, но стены проломены. Мародеры-грабители?
   - Из моей квартиры в первый же день украли 8,5 тысяч денег и на 7 тысяч золота жены. Только и осталось, что машина, - говорит ювелир, чьи вещи мы снимаем с развалин. - На стоянке стояла, только одна из всех и уцелела, остальные в лепешку. Ну да ничего! - улыбается он, и я вижу в этих глазах неподдельное счастье. - Живы! Я еще заработаю.
   ...Эти расплющенные в блин, окровавленные машины труднораспознаваемой марки до сих пор пугают взгляд на улицах города.
   - За 10 дней до этого застраховал квартиру! Жена говорит, тебе что - 6 рублей жалко? Теперь 4 тысячи получаем.
   ...Деньги, деньги, деньги. Стальные двери почти во всех квартирах, паркет стоимостью 5 тысяч рублей, потолок с лепниной на 3,5 тысячи, пачки денег на лопате среди мусора, что это?
   Да, и это тоже Армения.
   Сегодня ко мне на лестнице дома, откуда мы снимали вещи, подошел молоденький парнишка, лет семнадцати:
   - Подожди, пожалуйста. С тобой мать поговорить хочет.
   На лестнице полумрак, стоит пожилая женщина с забинтованной рукой:
   - Подойди, пожалуйста, - сует в руку объемистую пачку 25-рублевок сотен на пять-шесть. - Вещи сыми, сынок.
   Рядом еще двое мужчин, стоят, смотрят.
   - Мать, - говорю, - ты лучше нас в гости пригласи на новоселье, глядишь, и приедем! А вещи и так сейчас снимем.
   Деньги за работу совали многие. Потом, видно, пошел слух, что эти не берут, - стали по-человечески прощаться. Радость на лицах деньгами не измеришь.
   Утром в комсоштабе новороссийцы поведали, что к ним на съеме вещей подошли парни из Ростова, с ножами. Вежливо приказали уйти и не сбивать им цены. Мы, говорят, по 6 сотен на каждого в день имеем, а вы бесплатно работаете.
   Вот кого надо стрелять!
   Весь день на Треугольнике присматривались - были готовы перехватить бандитов. Благо, в отряде больше половины специально обученные бойцы и бывшие десантники. Не увидели. Жаль.
   Но по сути, это не наше дело. Вот бы чем заняться милиции, ее здесь в избытке.
   И снова ночь, сидим в своем фойе. Вспоминаю пожилую армянку и ее деньги. Неужели не колыхнулось во мне, когда давали деньги? Ведь там моя полугодовая зарплата! И никто из парней не видел.
   Колыхнулось. Но и только. Так же как таится где-то внутри стопор, не позволяющий выпить лишнего, напиться, как это принято на Руси. Четкая внутренняя граница.
   Парни смеются. Шынгыс - мастер на все руки, рассказывает о своих армейских приключениях:
   - Я в армии всем часы ремонтировал. У меня такса была - булочка и четыре банки сгущенки.
   - И ты с одной булочкой четыре банки?
   - Запросто! Открывай, покажу, как это делается!
   Неожиданно вспыхивает очередной конфликт:
   - Мы с Шынгысом обещали Папе, - говорит Юра Бессергенев. - Завтра, пока не найдем, с дома не уходим. А вы, конечно, можете идти...
   Ержан вражедбно морщится:
   - Ну и пойдем.
   - Ну и пойдите, - не выдерживаю я.
   Что это, продолжение конфронтации? Значит, ее корни не вырваны.
   Возникает резкий разговор о работе, о том, для чего сюда прилетели.
   Группа все более заметно поляризуется. "Ударники" во главе с Шынгысом и Юрой все нетерпимее относятся к стоящему в оппозиции Ержану. А тот, чувствуя слабость своей позиции, все чаще срывается на грубость. Почему когда хамят твоей матери, мы, не раздумывая, вступаемся, а когда просто рядом - молчим?
   С большим трудом мне удается пригасить перепалку, восстановить подобие перемирия.
   Выпустив пар, мужики снова начинают перешучиваться. Кто-то вполголоса травит анекдоты:
   - Армянскому радио задают вопрос: можно ли за одну ночь обслужить 1000 женщин? Можно, отвечает Армянское радио, если ночь - полярная, а бригада ударная!
   - Тому же радио задают вопрос: на какие виды делятся мужчины? Армянское радио отвечает: мужчины делятся на два вида - половые гиганты и гигантские половички!
   Смех. Лучше худой смех, чем добрая ссора.
   И как бальзам на издерганные нервы дружеская перепалка Гвоздя с Хардиковым:
   - Короче, Серега. Выльешь нифеля, помоешь посуду, допоешь за меня песню и допишешь дневник. Об исполнении доложишь.
   - Те нифеля уже спят. И я буду. Рапорт сдан!
   - Рапорт принят, - бормочет, засыпая, Олег. - Зарядить бы тебе в дыню...
   23 декабря.
   ----------
   Вчера снова были небольшие толчки, но я их не почувствовал - заметил Игорь Петренко.
   Говорят уцелевшие:
   - Сейчас, если кто найдет своих погибших - уже улыбается. Он может сам их похоронить.
   Пока мы снимали вещи в Треугольнике, бригада Шынгыса в завале на улице Ширакаци нашла-таки девочку директора книготорга. И еще одного парня. Многие погибли на лестничных клетках в попытках бежать после первого толчка.
   Не могу забыть, как откопали на лестничной клетке сразу группу погибших. Кран поднял плиту и в куче штукатурки показались девичьи волосы. И мужчина из стоявших вокруг узнал, припал к этим волосам, гладил их, счищал песок, пока его не подняли, не отвели в сторону.
   Когда расчистили лопатами завал, увидели всю картину. Они выбегали на лестничную площадку, когда дом сложился. Могучего телосложения мужчина лежал ничком, пробитый насквозь арматуриной. А девочка, лет четырнадцати, с прекрасным чистым лицом так и осталась в проеме двери - в бегущей позе со вскинутыми руками. Страх и боль на нетронутом этом лице.
   Писать нет сил.
   В душе все спекается коркой.
   Слишком громко пишу. Но какие найти слова, чтобы выразить, не забыть потом все это?
   Вечером подняли стаканы за упокой души найденной нами девочки и всех погибших в Армении.
   ЛЕНИНАКАН - ПОСЛЕДНИЕ ДНИ.
   24 декабря.
   ----------
   Наш последний рабочий день.
   Сегодня работали в одном очень страшном доме. Этажи просели, полы качаются, часть стен выпало наружу. Еще рядом где-то начали взрывать развалины, дрожит все. Мышеловка.
   Вчетвером очистили от вещей 4 квартиры. Мужики тоже работали на соседних домах. Кое-как хватило веревок на три четверки.
   В одной из квартир увидел в комнате воробья. Бедолага залетел и не знал, как выбраться из-за сохранившимся на удивление целыми стекол. Взял кирпич и долбанул по окну - лети, птичка! Иногда вспоминаю, думаю - кто бы и для меня вот так по стеклу...
   Вчера чуть не сорвал спину, спуская стальную дверь с шестого этажа. Мужик очень просил, даже сам залез на дом помогать. Слухом земля полнится. Сегодня тоже подходили просить опустить стальные двери, но хорошенького помаленьку.
   В одной из квартир видел и сфотографировал чудо-шкаф в стиле Рококо: сплошная резьба, пурпур, алый атлас, позолота, гнутые ножки и вычурные ручки. Из Лувра его сперли, что ли?
   До последнего дня не устаем удивляться разнообразным запасам дефицитнейших материалов и вещей почти в каждой квартире. Многие квартиры перестроены на свой лад: внутренние перегородки снесены, полы перестелены, море цемента в мешках и просто насыпанного в различные емкости, вплоть до ванн. (А вот на стены и перекрытия не хватило!) Импортный кафель, керамика и сантехника всех цветов радуги.