Муравьи, живущие в пустынях, и пчелы, посещающие цветы, лишенные запаха, выделяют пахучие вещества прямо в воздух, и над их трассами постоянно висят ароматные облачка, как над оживленными улицами современных городов облачка выхлопных газов бесчисленных машин.
Запаховые сигналы помогают многим животным, особенно насекомым, находить друг друга. Самка бабочки-павлиноглазки, задумавшая обзавестись потомством, начинает выделять пахучее вещество. Оно действует, как радиостанция, посылающая радиоволны во всех направлениях. Самцы улавливают ее призывы за десять-одиннадцать километров. Шмели в поисках самки вывешивают пахучие объявления о желании вступить в брак на цветах, а чаще – на листьях кустарников и небольших деревьев (чтобы запах цветка не заглушал шмелиного аромата). Для этого он слегка кусает лист, оставляя на нем каплю пахучего вещества. Самка, наткнувшаяся на брачное объявление, останется на ветке поджидать возвращение жениха.
Запах можно использовать и как сигнал тревоги. Обиженный пустынный муравей тотчас же выпустит из челюстей капельку пахучего вещества. Запах за несколько секунд распространится в разные стороны на десять–пятнадцать сантиметров, и все члены муравьиной семьи, оказавшиеся в зоне действия сигнала, тотчас поспешат на помощь. Более дальнодействующий сигнал им не нужен, ведь муравьи не летают и издалека прийти на помощь товарищу все равно не смогут. Сигнал тревоги действует тридцать пять секунд.
Пчелы тоже оповещают об опасности с помощью запаха. Когда пчела жалит врага, то вместе с ядом выделяет и особое пахучее вещество, как бы призывая остальных: «Сюда, на помощь!» Вытащить жало назад пчела не может, так как оно имеет двенадцать зубчиков, направленных остриями назад. Она оставляет жало в теле врага вместе со всеми железами, распространяющими запах, сходный с банановым маслом. Создается такая ситуация, как будто пчела снабдила своего обидчика портативным радиопередатчиком, беспрерывно передающим в эфир призыв о помощи. Теперь врагу не скрыться. Куда бы он ни убежал, радиопередатчик продолжает работать. Услышав сигнал тревоги, пчелы устремляются на помощь, стараясь ужалить как можно ближе к источнику запаха. Каждый радиопередатчик работает десять минут.
Осы, прежде чем ужалить врага, обрызгивают его мелкими капельками яда, поэтому их радиопередатчик кажется более мощным, зато работает не так долго.
К обонятельному близок химический язык. Он особенно широко распространен среди общественных насекомых. С его помощью удобно рассылать депеши и письменные приказы всем членам сообщества.
Пчелиная матка держит в повиновении всю свою огромную семью с помощью особого вещества, вырабатываемого ее челюстными железками. Рабочие пчелы слизывают с тела матки эти «приказы» и, передавая друг другу, доводят до сведения всей многотысячной пчелиной семьи. В своем послании матка извещает подданных о том, что в улье все обстоит благополучно, и приказывает спокойно заниматься своим делом.
Рабочие пчелы подчиняются только химическим приказам. Другие распоряжения матки они просто не понимают и оставляют их без внимания. Если матку, не удаляя из улья, поместить в крохотную клеточку, так чтоб рабочие пчелы не могли до нее дотянуться и достать маточное вещество, улей приходит в сильное беспокойство, которое заканчивается тем, что на сотах перестраивают и расширяют некоторые ячейки, а когда из находящихся там яиц вылупятся личинки, их выкармливают одним «маточным молочком», которое раньше, согласно письменным распоряжениям матки, никому не разрешалось давать дольше двух первых дней жизни. Из таких личинок вырастают новые матки. Кроме того, некоторые рабочие пчелы, не получая приказов матки, освобождаются от ее деспотизма и сами начинают откладывать яйца, из которых вырастают трутни. Пчелиная семья выращивает себе новых повелителей.
Химический язык может использоваться в качестве разговорного. С его помощью общественные насекомые обсуждают волнующие их проблемы на своих многочисленных митингах. Кочевые муравьи Америки – эцитоны то живут оседло, то отправляются в двух-трехнедельный поход. С наступлением ночи муравьи выстраиваются в колонны и, забрав весь скарб, личинок и куколок, трогаются в путь. Как они сговариваются, когда начать поход и где его кончить? Кто подает сигнал к выступлению? Оказывается, когда в семье подрастут личинки, они начинают выделять особое вещество, которое слизывают ухаживающие за ними муравьиные няньки и передают остальным членам семьи. Оно, как сигнал горна, играющего «поход», вызывает у муравьев желание кочевать. Когда этого вещества накопится достаточно много и все взрослые муравьи наедятся его вдоволь, то хватают в челюсти личинок и марш-марш в поход. Но вот прошло восемнадцать-девятнадцать дней – личинки выросли, приступили к окукливанию и больше не выделяют «вещества странствий» – муравьи успокаиваются, делают остановку и живут оседло до тех пор, пока из отложенных маткой яичек не выведутся и не подрастут новые личинки, которые и дадут сигнал к очередному походу. Ученые подсчитали, что муравьиной семье достаточно десяти этофионов – возбуждающих химических веществ, различные сочетания которых дают им возможность «обсуждать» муравьиные проблемы.
Сигнализация с помощью пахучих веществ может использоваться животными как международный язык. Рыбы и головастики жаб при повреждении кожи выделяют в воду специальное вещество, являющееся сигналом тревоги. Серьезные раны у подводных жителей возникают главным образом, когда на них нападают хищники. Именно так и понимают химический сигнал сами рыбы, их мальки и головастики жаб. Чуть струи воды донесут до них информацию о появлении хищника, все стремительно бросаются наутек. Мгновение – и в воде не видно ни одного живого существа.
Среди животных встречаются воришки и жулики. Чтобы беспрепятственно пользоваться чужим добром, они подражают языку запахов своих жертв. Четвероногие и шестиногие жулики пользуются чужими запахами как поддельными удостоверениями личности и пропусками. О взрослых самках, способных в одиночку покорять семьи муравьев других видов, уже было рассказано. Оказывается, что захватчица проникает в их жилище, предъявляя страже у входа фальшивый пропуск. Ее выделения похожи на маточное вещество царицы муравейника, но действуют еще сильнее. Поэтому рабочие муравьи начинают за нею ухаживать, за ее яичками, личинками, куколками. Постепенно они перестают признавать собственную царицу и убивают ее.
Личинка жужелицы-шауми выделяет вещество, сходное с веществом царицы термитника. Предъявив подложные документы, она беспрепятственно добирается до камеры, где обитает царица, и съедает хозяйку дома. Теперь она будет жить в чужом доме, окруженная вниманием огромной армии термитов, которые чистят ее и кормят. Сами термиты – убежденные вегетарианцы. Такая пища не совсем удовлетворяет личинку, и она время от времени разнообразит меню своими благодетелями – термитами.
На иностранном языке
Бобо, Уошо и другие
Запаховые сигналы помогают многим животным, особенно насекомым, находить друг друга. Самка бабочки-павлиноглазки, задумавшая обзавестись потомством, начинает выделять пахучее вещество. Оно действует, как радиостанция, посылающая радиоволны во всех направлениях. Самцы улавливают ее призывы за десять-одиннадцать километров. Шмели в поисках самки вывешивают пахучие объявления о желании вступить в брак на цветах, а чаще – на листьях кустарников и небольших деревьев (чтобы запах цветка не заглушал шмелиного аромата). Для этого он слегка кусает лист, оставляя на нем каплю пахучего вещества. Самка, наткнувшаяся на брачное объявление, останется на ветке поджидать возвращение жениха.
Запах можно использовать и как сигнал тревоги. Обиженный пустынный муравей тотчас же выпустит из челюстей капельку пахучего вещества. Запах за несколько секунд распространится в разные стороны на десять–пятнадцать сантиметров, и все члены муравьиной семьи, оказавшиеся в зоне действия сигнала, тотчас поспешат на помощь. Более дальнодействующий сигнал им не нужен, ведь муравьи не летают и издалека прийти на помощь товарищу все равно не смогут. Сигнал тревоги действует тридцать пять секунд.
Пчелы тоже оповещают об опасности с помощью запаха. Когда пчела жалит врага, то вместе с ядом выделяет и особое пахучее вещество, как бы призывая остальных: «Сюда, на помощь!» Вытащить жало назад пчела не может, так как оно имеет двенадцать зубчиков, направленных остриями назад. Она оставляет жало в теле врага вместе со всеми железами, распространяющими запах, сходный с банановым маслом. Создается такая ситуация, как будто пчела снабдила своего обидчика портативным радиопередатчиком, беспрерывно передающим в эфир призыв о помощи. Теперь врагу не скрыться. Куда бы он ни убежал, радиопередатчик продолжает работать. Услышав сигнал тревоги, пчелы устремляются на помощь, стараясь ужалить как можно ближе к источнику запаха. Каждый радиопередатчик работает десять минут.
Осы, прежде чем ужалить врага, обрызгивают его мелкими капельками яда, поэтому их радиопередатчик кажется более мощным, зато работает не так долго.
К обонятельному близок химический язык. Он особенно широко распространен среди общественных насекомых. С его помощью удобно рассылать депеши и письменные приказы всем членам сообщества.
Пчелиная матка держит в повиновении всю свою огромную семью с помощью особого вещества, вырабатываемого ее челюстными железками. Рабочие пчелы слизывают с тела матки эти «приказы» и, передавая друг другу, доводят до сведения всей многотысячной пчелиной семьи. В своем послании матка извещает подданных о том, что в улье все обстоит благополучно, и приказывает спокойно заниматься своим делом.
Рабочие пчелы подчиняются только химическим приказам. Другие распоряжения матки они просто не понимают и оставляют их без внимания. Если матку, не удаляя из улья, поместить в крохотную клеточку, так чтоб рабочие пчелы не могли до нее дотянуться и достать маточное вещество, улей приходит в сильное беспокойство, которое заканчивается тем, что на сотах перестраивают и расширяют некоторые ячейки, а когда из находящихся там яиц вылупятся личинки, их выкармливают одним «маточным молочком», которое раньше, согласно письменным распоряжениям матки, никому не разрешалось давать дольше двух первых дней жизни. Из таких личинок вырастают новые матки. Кроме того, некоторые рабочие пчелы, не получая приказов матки, освобождаются от ее деспотизма и сами начинают откладывать яйца, из которых вырастают трутни. Пчелиная семья выращивает себе новых повелителей.
Химический язык может использоваться в качестве разговорного. С его помощью общественные насекомые обсуждают волнующие их проблемы на своих многочисленных митингах. Кочевые муравьи Америки – эцитоны то живут оседло, то отправляются в двух-трехнедельный поход. С наступлением ночи муравьи выстраиваются в колонны и, забрав весь скарб, личинок и куколок, трогаются в путь. Как они сговариваются, когда начать поход и где его кончить? Кто подает сигнал к выступлению? Оказывается, когда в семье подрастут личинки, они начинают выделять особое вещество, которое слизывают ухаживающие за ними муравьиные няньки и передают остальным членам семьи. Оно, как сигнал горна, играющего «поход», вызывает у муравьев желание кочевать. Когда этого вещества накопится достаточно много и все взрослые муравьи наедятся его вдоволь, то хватают в челюсти личинок и марш-марш в поход. Но вот прошло восемнадцать-девятнадцать дней – личинки выросли, приступили к окукливанию и больше не выделяют «вещества странствий» – муравьи успокаиваются, делают остановку и живут оседло до тех пор, пока из отложенных маткой яичек не выведутся и не подрастут новые личинки, которые и дадут сигнал к очередному походу. Ученые подсчитали, что муравьиной семье достаточно десяти этофионов – возбуждающих химических веществ, различные сочетания которых дают им возможность «обсуждать» муравьиные проблемы.
Сигнализация с помощью пахучих веществ может использоваться животными как международный язык. Рыбы и головастики жаб при повреждении кожи выделяют в воду специальное вещество, являющееся сигналом тревоги. Серьезные раны у подводных жителей возникают главным образом, когда на них нападают хищники. Именно так и понимают химический сигнал сами рыбы, их мальки и головастики жаб. Чуть струи воды донесут до них информацию о появлении хищника, все стремительно бросаются наутек. Мгновение – и в воде не видно ни одного живого существа.
Среди животных встречаются воришки и жулики. Чтобы беспрепятственно пользоваться чужим добром, они подражают языку запахов своих жертв. Четвероногие и шестиногие жулики пользуются чужими запахами как поддельными удостоверениями личности и пропусками. О взрослых самках, способных в одиночку покорять семьи муравьев других видов, уже было рассказано. Оказывается, что захватчица проникает в их жилище, предъявляя страже у входа фальшивый пропуск. Ее выделения похожи на маточное вещество царицы муравейника, но действуют еще сильнее. Поэтому рабочие муравьи начинают за нею ухаживать, за ее яичками, личинками, куколками. Постепенно они перестают признавать собственную царицу и убивают ее.
Личинка жужелицы-шауми выделяет вещество, сходное с веществом царицы термитника. Предъявив подложные документы, она беспрепятственно добирается до камеры, где обитает царица, и съедает хозяйку дома. Теперь она будет жить в чужом доме, окруженная вниманием огромной армии термитов, которые чистят ее и кормят. Сами термиты – убежденные вегетарианцы. Такая пища не совсем удовлетворяет личинку, и она время от времени разнообразит меню своими благодетелями – термитами.
На иностранном языке
Человеческая речь строится из относительно небольшого числа речевых звуков, которые складываются в фонемы, а из них уже строятся слова. В развитых языках насчитываются десятки и даже сотни тысяч слов. В сравнении с количеством слов, число звуков и фонем, используемых на их создание, ничтожно.
Каждому слову человеческого языка соответствует строго определенное понятие, таким образом они имеют вполне однозначное значение. На овладение языком уходят первые годы человеческой жизни. За это время ребенок овладевает умением разбираться в быстром потоке речевых звуков, учится воспроизводить их, запоминает значение слов и овладевает грамматикой языка – в первую очередь склонением существительных, спряжением глаголов, правилами расстановки слов в предложении, без чего невозможно передать достаточно сложное сообщение.
Ничего похожего в «языке» животных нет. Он состоит из немногочисленного набора отдельных сигналов, предназначенных для выражения эмоций, не имеющих однозначного значения. В различных ситуациях члены семьи или стаи на один и тот же сигнал реагируют по-разному.
Главная черта «языка» животных, отличающая его от человеческой речи, состоит в том, что он врожденный. Учиться ему не приходится. Все животные, о которых здесь говорилось, получают слова-сигналы своего «языка» в наследство от родителей.
Вторая особенность заключается в том, что сигналы возникают у животных непроизвольно, под воздействием эмоционального возбуждения и ни к кому специально не обращены. Одинокий павиан, случайно наткнувшийся в саванне на отдыхающую после сытного обеда гиену, не может не подать сигнал опасности, хотя отлично понимает, что она нападать не собирается, и помнит, что его сигнала никто не услышит. Старая опытная самка, ведущая по необозримым Оренбургским степям многотысячное стадо сайгаков, подает сигнал опасности не для того, чтобы предупредить членов своего стада о грозящей им беде. Просто у нее от испуга вырвался глухой, хрюкающий звук, как вскрикиваем мы, неожиданно дотронувшись до горячего. Однако члены сайгачьего стада реагируют на сигналы безукоризненно. Их поведение тоже непроизвольно. Реакции на сигналы «языка животных» врожденные и входят в число важнейших безусловных рефлексов организма.
Высшие животные способны овладевать «иностранным языком», то есть способны понимать значение сигналов неродственных видов животных. Правда, как говорят педагоги, это пассивное знание языка, всего лишь умение правильно реагировать на его отдельные сигналы. Существуют даже языки, получившие всеобщую известность. В наших северных лесах и лугах таким общеизвестным языком являются сигналы опасности сорок. Внимательному слушателю сорочье стрекотание расскажет не только о том, где возникла опасная ситуация, но позволит приблизительно догадаться о ее характере. Все животные понимают язык сорок, пассивно владеют им, но никто не пытается на нем говорить, не копирует трескотню этих беспокойных птиц.
Активное владение чужим языком тоже известно, но встречается у животных значительно реже. Этим грешат почти исключительно птицы. Некоторые из них вплетают в свою законную официальную песню отрывки из песенок других видов птиц. Их за это называют имитаторами или птицами-пересмешниками. Иногда они умудряются копировать и других животных и вообще самые различные звуки.
В числе наиболее способных имитаторов следует назвать скворцов. Живя подолгу возле человека, он многое заимствует из нашего звукового окружения. Ну, а если скворушке случится попасть в наш дом птенцом, он научится подражать и скрипу дверей, и лаю собаки, и стуку метронома, раздающегося ночью из невыключенного репродуктора.
Некоторые наиболее талантливые имитаторы, в том числе те же скворцы, галки, вороны, вороны, сойки, способны даже копировать слова человеческой речи. Особенно талантливы в этом отношении попугаи. За эту способность попугаев, обычно ярких и красивых, но очень шумных и не всегда добрых птиц, отлавливают в тропических странах и массами привозят в Европу и Северную Америку.
На севере Федеративной Республики Германии, близ небольшого города Вальсроде находится самый большой птичий зоопарк. В нем постоянно живет около пяти тысяч птиц и в их числе много редких. Летом (в остальное время года парк для посетителей закрыт) здесь можно полюбоваться чуть ли не на всех существующих сейчас попугаев. Для них даже построен отдельный дом. Кроме того, часть птиц круглый год живет в открытых вольерах – климат в Западной Германии достаточно мягкий. Многие попугаи отлично говорят, ведь они поступают в парк не только из джунглей, но и от частных владельцев. И хотя парк посещают туристы из всех европейских стран, птицы их намного превосходят знанием самых различных языков. Утром, когда аллеи парка наполняются посетителями, можно услышать реплики пернатых красавцев на десятках языков мира.
Попугаи чрезвычайно способные имитаторы. Их голосовой аппарат устроен так, что им легче, чем кому-либо из животных, подражать звукам человеческой речи, да и другим звукам тоже. Желтоголовый амазон по кличке Бичи, живущий в одном из детских садиков Калининграда, знает шестьдесят слов. Прежде чем попасть к детям, он несколько лет прожил в рестора небольшого океанского лайнера, совершавшего туристские круизы по южным морям, и здесь много чего понахватался. Когда в конце обеда повариха начинает разливать по кружкам компот, попка оживляется, возбужденно бегает по жердочке и громко кричит: «Ура! Будьте здоровы!» А потом из клетки раздается мелодичный перезвон – это Бичи имитирует звон хрустальных бокалов.
Наиболее талантливые попугаи-лингвисты способны заучить огромное количество слов – пятьсот–шестьсот. Обычно пернатые говоруны легче справляются с короткими репликами, но могут произносить и длинные фразы из десяти-пятнадцати слов. Сейчас ежегодно проводятся международные соревнования говорящих птиц. В рамках соревнования устраиваются целые спектакли. Некоторые номера программы поразительны. Демонстрировались попугаи, рассказывающие мини-сказочки и мини-притчи, исполняющие песенки и насвистывающие мелодии.
Среди хозяев птиц наиболее популярны короткие скетчи, разыгрываемые человеком и птицей. Французский адвокат Рауль Урс, чьи птицы неоднократно завоевывали призовые места, выступает сразу с двумя птицами – белым африканским попугаем Жакотт и зеленым амазоном Ито. Вот пример такой сценки.
Урс. Жакотт, скажи Ито, чтобы он изобразил кошку.
Жакотт. Ито, изобрази кошку.
Ито. Мяу.
Урс. Еще раз.
Жакотт. Изобрази кошку.
Ито. Мяу!
Пара попугаев датчанина Улфа Олсана не получила приза, так как сумела исполнить только одну сценку, но зато вызвала у зрителей бурные овации. Его воспитанники – серый африканский попугай Коко и желтый какаду Лолита. По команде хозяина диалог начинает Коко.
Коко. Коко любит Лолиту!
Лолита. Надоел!
Коко. Коко очень любит Лолиту.
Лолита. Пошел прочь!
Коко. У Коко есть шоколадка.
Лолита. Так иди же ко мне скорее!
В большинстве случаев владельцы попугаев уверены, что их любимцы все-все понимают и беседуют с нами вполне сознательно. Действительно, попугаи не путают время дня, утром говорят: «Доброе утро!», а вечером: «Спокойной ночи!» Лолита истошно вопит: «Пошел прочь!» – только когда в комнате появляется черный кот. Хозяевам она таких реплик не бросает. Напротив, услышав их голоса в соседней комнате, оба попугая начинают дружно звать: «Док! Док» и «Хозяюшка-душечка!» Все реплики очень осмысленны, но, как ни прискорбно, приходится констатировать, что бойко говорящий попугай не понимает ни одного слова, которое он непринужденно изрекает. Для попугая это всего лишь звуковая игра, в которую птицы играют самозабвенно. Правильно, к месту выданная реплика – надежное средство привлечь внимание хозяина, продлить минуты общения с ним. Нужно признать, что попугаи умеют это делать. Они тонко улавливают характер ситуаций и запоминают, какие реплики в каких случаях следует повторять. Правда, появляются дрессировщики, которые добиваются, чтобы попугаи понимали значение существительных и даже глаголов, которые они умеют произносить, однако трудно судить, насколько это оказывается возможно. Р. Урс уверяет, что оба его попугая отлично понимают значение выражения «Еще раз», охотно повторяя произнесенную перед этим реплику, но не перекувырнутся и не повторят никакого другого действия. Нет сомнений, что попугаи умеют отлично выполнять словесные команды свои хозяев, хотя и не понимают значения самих слов.
У человека много отличий от животных. И то, что мы ходим на двух ногах, и то, что у нас вместо лап – руки, и многое другое. Однако эти отличия не так уж существенны: птицы тоже двуногие существа, а обезьяны имеют по четыре руки. Самое важное наше приобретение – психика. Здесь мы далеко обогнали всех животных. Одно то, что мы владеем речью, делает нас существами совершенно исключительными. Ведь никто из животных не смог создать своего языка. Система сигналов, которые используются животными для общения, на человеческую речь совсем не похожа.
Животные не сумели освоить наш язык. Хотя среди них и нашлись талантливые лингвисты, легко заучивающие десятки слов и выражений, но это всего лишь звуковая игра, которая не может считаться даже самой начальной стадией овладения языком. Маленький ребенок, освоивший свои первые десять–пятнадцать слов, имеет гораздо больше прав называться говорящим существом, чем попугай, умеющий повторять четыреста–пятьсот слов.
А действительно ли на Земле нет животных, которые могли бы овладеть речью и стать нашими собеседниками? Еще совсем недавно ученые на подобные вопросы безапелляционно давали отрицательный ответ. Недавно! А вот как они отвечают на подобный вопрос теперь.
Каждому слову человеческого языка соответствует строго определенное понятие, таким образом они имеют вполне однозначное значение. На овладение языком уходят первые годы человеческой жизни. За это время ребенок овладевает умением разбираться в быстром потоке речевых звуков, учится воспроизводить их, запоминает значение слов и овладевает грамматикой языка – в первую очередь склонением существительных, спряжением глаголов, правилами расстановки слов в предложении, без чего невозможно передать достаточно сложное сообщение.
Ничего похожего в «языке» животных нет. Он состоит из немногочисленного набора отдельных сигналов, предназначенных для выражения эмоций, не имеющих однозначного значения. В различных ситуациях члены семьи или стаи на один и тот же сигнал реагируют по-разному.
Главная черта «языка» животных, отличающая его от человеческой речи, состоит в том, что он врожденный. Учиться ему не приходится. Все животные, о которых здесь говорилось, получают слова-сигналы своего «языка» в наследство от родителей.
Вторая особенность заключается в том, что сигналы возникают у животных непроизвольно, под воздействием эмоционального возбуждения и ни к кому специально не обращены. Одинокий павиан, случайно наткнувшийся в саванне на отдыхающую после сытного обеда гиену, не может не подать сигнал опасности, хотя отлично понимает, что она нападать не собирается, и помнит, что его сигнала никто не услышит. Старая опытная самка, ведущая по необозримым Оренбургским степям многотысячное стадо сайгаков, подает сигнал опасности не для того, чтобы предупредить членов своего стада о грозящей им беде. Просто у нее от испуга вырвался глухой, хрюкающий звук, как вскрикиваем мы, неожиданно дотронувшись до горячего. Однако члены сайгачьего стада реагируют на сигналы безукоризненно. Их поведение тоже непроизвольно. Реакции на сигналы «языка животных» врожденные и входят в число важнейших безусловных рефлексов организма.
Высшие животные способны овладевать «иностранным языком», то есть способны понимать значение сигналов неродственных видов животных. Правда, как говорят педагоги, это пассивное знание языка, всего лишь умение правильно реагировать на его отдельные сигналы. Существуют даже языки, получившие всеобщую известность. В наших северных лесах и лугах таким общеизвестным языком являются сигналы опасности сорок. Внимательному слушателю сорочье стрекотание расскажет не только о том, где возникла опасная ситуация, но позволит приблизительно догадаться о ее характере. Все животные понимают язык сорок, пассивно владеют им, но никто не пытается на нем говорить, не копирует трескотню этих беспокойных птиц.
Активное владение чужим языком тоже известно, но встречается у животных значительно реже. Этим грешат почти исключительно птицы. Некоторые из них вплетают в свою законную официальную песню отрывки из песенок других видов птиц. Их за это называют имитаторами или птицами-пересмешниками. Иногда они умудряются копировать и других животных и вообще самые различные звуки.
В числе наиболее способных имитаторов следует назвать скворцов. Живя подолгу возле человека, он многое заимствует из нашего звукового окружения. Ну, а если скворушке случится попасть в наш дом птенцом, он научится подражать и скрипу дверей, и лаю собаки, и стуку метронома, раздающегося ночью из невыключенного репродуктора.
Некоторые наиболее талантливые имитаторы, в том числе те же скворцы, галки, вороны, вороны, сойки, способны даже копировать слова человеческой речи. Особенно талантливы в этом отношении попугаи. За эту способность попугаев, обычно ярких и красивых, но очень шумных и не всегда добрых птиц, отлавливают в тропических странах и массами привозят в Европу и Северную Америку.
На севере Федеративной Республики Германии, близ небольшого города Вальсроде находится самый большой птичий зоопарк. В нем постоянно живет около пяти тысяч птиц и в их числе много редких. Летом (в остальное время года парк для посетителей закрыт) здесь можно полюбоваться чуть ли не на всех существующих сейчас попугаев. Для них даже построен отдельный дом. Кроме того, часть птиц круглый год живет в открытых вольерах – климат в Западной Германии достаточно мягкий. Многие попугаи отлично говорят, ведь они поступают в парк не только из джунглей, но и от частных владельцев. И хотя парк посещают туристы из всех европейских стран, птицы их намного превосходят знанием самых различных языков. Утром, когда аллеи парка наполняются посетителями, можно услышать реплики пернатых красавцев на десятках языков мира.
Попугаи чрезвычайно способные имитаторы. Их голосовой аппарат устроен так, что им легче, чем кому-либо из животных, подражать звукам человеческой речи, да и другим звукам тоже. Желтоголовый амазон по кличке Бичи, живущий в одном из детских садиков Калининграда, знает шестьдесят слов. Прежде чем попасть к детям, он несколько лет прожил в рестора небольшого океанского лайнера, совершавшего туристские круизы по южным морям, и здесь много чего понахватался. Когда в конце обеда повариха начинает разливать по кружкам компот, попка оживляется, возбужденно бегает по жердочке и громко кричит: «Ура! Будьте здоровы!» А потом из клетки раздается мелодичный перезвон – это Бичи имитирует звон хрустальных бокалов.
Наиболее талантливые попугаи-лингвисты способны заучить огромное количество слов – пятьсот–шестьсот. Обычно пернатые говоруны легче справляются с короткими репликами, но могут произносить и длинные фразы из десяти-пятнадцати слов. Сейчас ежегодно проводятся международные соревнования говорящих птиц. В рамках соревнования устраиваются целые спектакли. Некоторые номера программы поразительны. Демонстрировались попугаи, рассказывающие мини-сказочки и мини-притчи, исполняющие песенки и насвистывающие мелодии.
Среди хозяев птиц наиболее популярны короткие скетчи, разыгрываемые человеком и птицей. Французский адвокат Рауль Урс, чьи птицы неоднократно завоевывали призовые места, выступает сразу с двумя птицами – белым африканским попугаем Жакотт и зеленым амазоном Ито. Вот пример такой сценки.
Урс. Жакотт, скажи Ито, чтобы он изобразил кошку.
Жакотт. Ито, изобрази кошку.
Ито. Мяу.
Урс. Еще раз.
Жакотт. Изобрази кошку.
Ито. Мяу!
Пара попугаев датчанина Улфа Олсана не получила приза, так как сумела исполнить только одну сценку, но зато вызвала у зрителей бурные овации. Его воспитанники – серый африканский попугай Коко и желтый какаду Лолита. По команде хозяина диалог начинает Коко.
Коко. Коко любит Лолиту!
Лолита. Надоел!
Коко. Коко очень любит Лолиту.
Лолита. Пошел прочь!
Коко. У Коко есть шоколадка.
Лолита. Так иди же ко мне скорее!
В большинстве случаев владельцы попугаев уверены, что их любимцы все-все понимают и беседуют с нами вполне сознательно. Действительно, попугаи не путают время дня, утром говорят: «Доброе утро!», а вечером: «Спокойной ночи!» Лолита истошно вопит: «Пошел прочь!» – только когда в комнате появляется черный кот. Хозяевам она таких реплик не бросает. Напротив, услышав их голоса в соседней комнате, оба попугая начинают дружно звать: «Док! Док» и «Хозяюшка-душечка!» Все реплики очень осмысленны, но, как ни прискорбно, приходится констатировать, что бойко говорящий попугай не понимает ни одного слова, которое он непринужденно изрекает. Для попугая это всего лишь звуковая игра, в которую птицы играют самозабвенно. Правильно, к месту выданная реплика – надежное средство привлечь внимание хозяина, продлить минуты общения с ним. Нужно признать, что попугаи умеют это делать. Они тонко улавливают характер ситуаций и запоминают, какие реплики в каких случаях следует повторять. Правда, появляются дрессировщики, которые добиваются, чтобы попугаи понимали значение существительных и даже глаголов, которые они умеют произносить, однако трудно судить, насколько это оказывается возможно. Р. Урс уверяет, что оба его попугая отлично понимают значение выражения «Еще раз», охотно повторяя произнесенную перед этим реплику, но не перекувырнутся и не повторят никакого другого действия. Нет сомнений, что попугаи умеют отлично выполнять словесные команды свои хозяев, хотя и не понимают значения самих слов.
У человека много отличий от животных. И то, что мы ходим на двух ногах, и то, что у нас вместо лап – руки, и многое другое. Однако эти отличия не так уж существенны: птицы тоже двуногие существа, а обезьяны имеют по четыре руки. Самое важное наше приобретение – психика. Здесь мы далеко обогнали всех животных. Одно то, что мы владеем речью, делает нас существами совершенно исключительными. Ведь никто из животных не смог создать своего языка. Система сигналов, которые используются животными для общения, на человеческую речь совсем не похожа.
Животные не сумели освоить наш язык. Хотя среди них и нашлись талантливые лингвисты, легко заучивающие десятки слов и выражений, но это всего лишь звуковая игра, которая не может считаться даже самой начальной стадией овладения языком. Маленький ребенок, освоивший свои первые десять–пятнадцать слов, имеет гораздо больше прав называться говорящим существом, чем попугай, умеющий повторять четыреста–пятьсот слов.
А действительно ли на Земле нет животных, которые могли бы овладеть речью и стать нашими собеседниками? Еще совсем недавно ученые на подобные вопросы безапелляционно давали отрицательный ответ. Недавно! А вот как они отвечают на подобный вопрос теперь.
Бобо, Уошо и другие
Бобо – молодой шимпанзе. Он еще совсем малыш, ему всего полтора года. Как и полагается обезьяньему ребенку, Бобо пока совершенно беспомощен и нуждается в материнском уходе и ласке. Только матери у него давно уже нет. Ее убили браконьеры в джунглях Конго, а малыша продали богатым американцам.
Пока хозяева Бобо оставались в Африке, обезьянке жилось превосходно. Добрая африканская кухарка, служившая у его хозяев, поила Бобо молоком, варила сладкие кисели и каши, приносила с базара орехи и диковинные африканские фрукты. Целые дни шимпанзенок резвился на площадке около дома, лазил по деревьям, затевал шумные игры с молодым спаниелем Соло, расшалившись, выпускал из хлева поросят и со страшными криками гонялся за ними вокруг дома. Бобо любили и шалости ему великодушно прощали. Но вот срок работы в Африке истек, и хозяева вернулись в Филадельфию. Здесь все изменилось. В квартире на семнадцатом этаже не было вишневого дерева, на которое так любил забираться Бобо, не было розовых, весело визжащих поросят, не было доброго Соло. Не было даже кухарки: прислуга в Соединенных Штатах стоит недешево. На целый день Бобо запирали одного в пустой квартире, и он страшно скучал. Чтобы как-то скоротать время, малыш занимался исследованиями. Любой предмет можно разобрать на мелкие кусочки, чтобы узнать, как он сделан и что находится там внутри. Для этого годились любые вещи, а когда из комнаты вынесли все лишнее, в ход пошли столы, стулья, обои и штукатурка. Бобо строго наказывали, но это нисколько не помогало. Тогда обезьяну продали. Теперь владелец Бобо – университет во Флориде. Юный шимпанзе стал объектом исследования по программе «Контакт». С новыми хозяевами малышу повезло. Его не заперли в тесную клетку, не заставили целыми днями скучать в одиночестве, а определили жить на небольшой ферме и наняли приемных родителей. Воспитатели Бобо Элизабет и Джон Брауны души не чают в своем питомце. Кроме того, на ферму ежедневно приезжают сотрудники университета, чтобы давать Бобо уроки. Малышу преподают английский язык!
Ученые, внимательно изучавшие животных, давно пришли к выводу, что если из четвероногих обитателей Земли хоть кто-то способен овладеть человеческим языком, то это, конечно, шимпанзе. Даже среди человекообразных обезьян они, по-видимому, самые умные и ближе других стоят к человеку. Однако все попытки – а их предпринимали не раз – не дали ощутимых результатов. Обезьяны упорно не хотели повторять звуки человеческой речи. Ученые, конечно, понимали, что гортань и голосовые связки обезьян устроены далеко не так, как у человека, и издавать членораздельные звуки им нелегко. Однако они упорно продолжали считать, что нежелание обезьян заучивать слова связано не с трудностью воспроизведения звуков, а объясняется главным образом тем, что шимпанзе умственно еще не доросли до человеческого языка. Долго бы еще ученые тешили себя иллюзией исключительности человека, если бы зоопсихологам супругам Гарднер не пришло в голову вместо использования звукового языка, к которому обезьяны явно не приспособлены, обучать их жестовому языку глухонемых.
Глухие от рождения люди не могут без специальной помощи научиться говорить. В развитых странах их специально учат звуковому языку, но это процесс долгий и трудный. Гораздо проще обучить человека языку жестов. Это необходимо еще и потому, что между собою глухие люди только на нем и могут общаться. Жестовый язык бывает двух типов. Существуют языки, где каждый жест означает отдельную букву. Для шимпанзе он явно слишком сложен. При другом типе языка отдельным жестом обозначают целое слово или понятие. Он относительно прост, а многие жесты весьма наглядны, и нетрудно догадаться, что они означают. Чтобы сказать «слушай», указательным пальцем правой руки дотрагиваются до мочки левого уха. Когда ладонь правой руки кладут себе на голову, понятно, что хотят назвать предмет, который мы носим на голове: «шляпу» или вообще «головной убор». Если большой палец правой руки находится во рту, а губы вытянуты в трубочку, как будто вы сосете петушка на палочке, легко догадаться, что данный жест означает слово «конфета».
Для своего эксперимента Гарднеры купили Уошо – молодую самку шимпанзе. У них не было опыта общения с человекообразными обезьянами, и, обучая Уошо, они сами учились работе воспитателя. Перепробовав несколько методов, они остановились на самом простом и надежном. Если Уошо хотели научить слову «шляпа», то сначала показывали ей саму шляпу, а затем брали руку обезьянки и придавали ей такое положение, чтобы получился знак «шляпа». Так повторяли много раз, пока обезьяна не делала попытки повторить нужный жест. Ей не мешали проявлять самостоятельность, но подправляли, чтобы жест был правильным и четким.
В начале обучения Гарднеры опасались, что Уошо будет скучно на уроках, и подкупали ее лакомствами, давая за каждую удачную попытку повторить нужный жест горсточку сладкого изюма. Однако вскоре выяснилось, что Уошо нет необходимости поощрять сладостями. Ведь человеческие мамы не дают свои малышам конфетку за каждую попытку произнести новое слово. Дети начинают говорить в возрасте около года, и первыми их словами обычно бывают «мама», «папа», «няня». У Уошо все шло иначе. Первое слово, которое она поняла, было «смешно», а первым словом, которым она научилась активно пользоваться, стало «еще». Это произошло в тот период, когда старательность Уошо поощрялась изюмом. Съев честно заработанную порцию, малышка складывала руки в знак «еще», и учителям ничего не оставалось, как выдать ей новую порцию изюма.
Овладение первым словом изменило отношение Уошо к урокам. Она поняла, что знаками можно пользоваться с большой для себя пользой, и обучение пошло быстрее. Из забавной игры уроки превратились в настоящее изучение языка.
Начиная свой эксперимент, Гарднеры понимали, что, если они сумеют научить Уошо при виде собаки делать знак «собака», а при виде ореха – знак «орех», это еще не будет означать, что малышка овладела речью. А как научить обезьянку активно пользоваться словами-жестами, они не знали. Помогла творческая активность ученицы. Уошо участвовала в эксперименте на паритетных началах. Она сама догадалась, как пользоваться заученными жестами для активного общения. Уошо сумела понять, что знаком «шляпа» обозначают не только ту шляпу, которую ей показывали во время уроков, но и все другие шляпы и вообще все, что люди носят на голове. Уошо сама сообразила, что жестом «кошка» называют и рыжего кота, живущего на кухне, и злющую черную кошку с соседней фермы, и всех нарисованных кошек, которых ей показывали, и даже забавного котенка, героя серии телевизионных мультфильмов. Малышка без подсказки со стороны учителей начала применять жест «еще» не только, чтобы попросить добавки изюма, но и чтобы ее снова пощекотали. Уошо очень любила подобные забавы.
За три года обучения Уошо овладела восьмьюдесятью пятью словами. Проще других она усваивала такие слова, как «дай», «открой», «кукла», так как их использование всегда поощрялось: малышке что-то давали, выпускали погулять, вручали куклу. Некоторым словам она научилась сама. Все ее воспитатели в присутствии Уошо разговаривали лишь с помощью языка жестов. Учителям казалось, что это будет способствовать более быстрому обучению обезьянки, и они не ошиблись. Таким словам, как «зубная щетка» и «курить», она научилась, «прислушиваясь» к разговорам окружающих людей.
Иногда Уошо сама придумывала новые жесты-слова. Обезьян не назовешь особенно чистоплотными существами. Когда малышка отправлялась к столу, ей приходилось надевать нагрудник, чтобы она в процессе еды не испачкала себе всю грудь. У Гарднеров не было полного словаря глухонемых, как правильно назвать нагрудник, они не знали и воспользовались для его обозначения словом «полотенце». За один урок Уошо не запомнила, как производится этот жест, и, когда ей на следующий день показали нагрудник, она просто очертила у себя на груди то место, на которое он надевается. Позже Гарднеры узнали, что нагрудник глухонемые обозначают именно таким жестом.
Много нового внесла Уошо в использование выученных ею слов. Она самостоятельно научилась ругаться и нашла в своем словаре наиболее подходящее для этого слово. Им оказался жест «грязный». Учителя использовали слово «грязный» в смысле «запачканный», «загрязненный». Малышка же стала ругать словом «грязный» других обезьян, всех неприятных для нее животных и людей, чем-нибудь ее обидевших или не поспешивших выполнить ее просьбу.
Пока хозяева Бобо оставались в Африке, обезьянке жилось превосходно. Добрая африканская кухарка, служившая у его хозяев, поила Бобо молоком, варила сладкие кисели и каши, приносила с базара орехи и диковинные африканские фрукты. Целые дни шимпанзенок резвился на площадке около дома, лазил по деревьям, затевал шумные игры с молодым спаниелем Соло, расшалившись, выпускал из хлева поросят и со страшными криками гонялся за ними вокруг дома. Бобо любили и шалости ему великодушно прощали. Но вот срок работы в Африке истек, и хозяева вернулись в Филадельфию. Здесь все изменилось. В квартире на семнадцатом этаже не было вишневого дерева, на которое так любил забираться Бобо, не было розовых, весело визжащих поросят, не было доброго Соло. Не было даже кухарки: прислуга в Соединенных Штатах стоит недешево. На целый день Бобо запирали одного в пустой квартире, и он страшно скучал. Чтобы как-то скоротать время, малыш занимался исследованиями. Любой предмет можно разобрать на мелкие кусочки, чтобы узнать, как он сделан и что находится там внутри. Для этого годились любые вещи, а когда из комнаты вынесли все лишнее, в ход пошли столы, стулья, обои и штукатурка. Бобо строго наказывали, но это нисколько не помогало. Тогда обезьяну продали. Теперь владелец Бобо – университет во Флориде. Юный шимпанзе стал объектом исследования по программе «Контакт». С новыми хозяевами малышу повезло. Его не заперли в тесную клетку, не заставили целыми днями скучать в одиночестве, а определили жить на небольшой ферме и наняли приемных родителей. Воспитатели Бобо Элизабет и Джон Брауны души не чают в своем питомце. Кроме того, на ферму ежедневно приезжают сотрудники университета, чтобы давать Бобо уроки. Малышу преподают английский язык!
Ученые, внимательно изучавшие животных, давно пришли к выводу, что если из четвероногих обитателей Земли хоть кто-то способен овладеть человеческим языком, то это, конечно, шимпанзе. Даже среди человекообразных обезьян они, по-видимому, самые умные и ближе других стоят к человеку. Однако все попытки – а их предпринимали не раз – не дали ощутимых результатов. Обезьяны упорно не хотели повторять звуки человеческой речи. Ученые, конечно, понимали, что гортань и голосовые связки обезьян устроены далеко не так, как у человека, и издавать членораздельные звуки им нелегко. Однако они упорно продолжали считать, что нежелание обезьян заучивать слова связано не с трудностью воспроизведения звуков, а объясняется главным образом тем, что шимпанзе умственно еще не доросли до человеческого языка. Долго бы еще ученые тешили себя иллюзией исключительности человека, если бы зоопсихологам супругам Гарднер не пришло в голову вместо использования звукового языка, к которому обезьяны явно не приспособлены, обучать их жестовому языку глухонемых.
Глухие от рождения люди не могут без специальной помощи научиться говорить. В развитых странах их специально учат звуковому языку, но это процесс долгий и трудный. Гораздо проще обучить человека языку жестов. Это необходимо еще и потому, что между собою глухие люди только на нем и могут общаться. Жестовый язык бывает двух типов. Существуют языки, где каждый жест означает отдельную букву. Для шимпанзе он явно слишком сложен. При другом типе языка отдельным жестом обозначают целое слово или понятие. Он относительно прост, а многие жесты весьма наглядны, и нетрудно догадаться, что они означают. Чтобы сказать «слушай», указательным пальцем правой руки дотрагиваются до мочки левого уха. Когда ладонь правой руки кладут себе на голову, понятно, что хотят назвать предмет, который мы носим на голове: «шляпу» или вообще «головной убор». Если большой палец правой руки находится во рту, а губы вытянуты в трубочку, как будто вы сосете петушка на палочке, легко догадаться, что данный жест означает слово «конфета».
Для своего эксперимента Гарднеры купили Уошо – молодую самку шимпанзе. У них не было опыта общения с человекообразными обезьянами, и, обучая Уошо, они сами учились работе воспитателя. Перепробовав несколько методов, они остановились на самом простом и надежном. Если Уошо хотели научить слову «шляпа», то сначала показывали ей саму шляпу, а затем брали руку обезьянки и придавали ей такое положение, чтобы получился знак «шляпа». Так повторяли много раз, пока обезьяна не делала попытки повторить нужный жест. Ей не мешали проявлять самостоятельность, но подправляли, чтобы жест был правильным и четким.
В начале обучения Гарднеры опасались, что Уошо будет скучно на уроках, и подкупали ее лакомствами, давая за каждую удачную попытку повторить нужный жест горсточку сладкого изюма. Однако вскоре выяснилось, что Уошо нет необходимости поощрять сладостями. Ведь человеческие мамы не дают свои малышам конфетку за каждую попытку произнести новое слово. Дети начинают говорить в возрасте около года, и первыми их словами обычно бывают «мама», «папа», «няня». У Уошо все шло иначе. Первое слово, которое она поняла, было «смешно», а первым словом, которым она научилась активно пользоваться, стало «еще». Это произошло в тот период, когда старательность Уошо поощрялась изюмом. Съев честно заработанную порцию, малышка складывала руки в знак «еще», и учителям ничего не оставалось, как выдать ей новую порцию изюма.
Овладение первым словом изменило отношение Уошо к урокам. Она поняла, что знаками можно пользоваться с большой для себя пользой, и обучение пошло быстрее. Из забавной игры уроки превратились в настоящее изучение языка.
Начиная свой эксперимент, Гарднеры понимали, что, если они сумеют научить Уошо при виде собаки делать знак «собака», а при виде ореха – знак «орех», это еще не будет означать, что малышка овладела речью. А как научить обезьянку активно пользоваться словами-жестами, они не знали. Помогла творческая активность ученицы. Уошо участвовала в эксперименте на паритетных началах. Она сама догадалась, как пользоваться заученными жестами для активного общения. Уошо сумела понять, что знаком «шляпа» обозначают не только ту шляпу, которую ей показывали во время уроков, но и все другие шляпы и вообще все, что люди носят на голове. Уошо сама сообразила, что жестом «кошка» называют и рыжего кота, живущего на кухне, и злющую черную кошку с соседней фермы, и всех нарисованных кошек, которых ей показывали, и даже забавного котенка, героя серии телевизионных мультфильмов. Малышка без подсказки со стороны учителей начала применять жест «еще» не только, чтобы попросить добавки изюма, но и чтобы ее снова пощекотали. Уошо очень любила подобные забавы.
За три года обучения Уошо овладела восьмьюдесятью пятью словами. Проще других она усваивала такие слова, как «дай», «открой», «кукла», так как их использование всегда поощрялось: малышке что-то давали, выпускали погулять, вручали куклу. Некоторым словам она научилась сама. Все ее воспитатели в присутствии Уошо разговаривали лишь с помощью языка жестов. Учителям казалось, что это будет способствовать более быстрому обучению обезьянки, и они не ошиблись. Таким словам, как «зубная щетка» и «курить», она научилась, «прислушиваясь» к разговорам окружающих людей.
Иногда Уошо сама придумывала новые жесты-слова. Обезьян не назовешь особенно чистоплотными существами. Когда малышка отправлялась к столу, ей приходилось надевать нагрудник, чтобы она в процессе еды не испачкала себе всю грудь. У Гарднеров не было полного словаря глухонемых, как правильно назвать нагрудник, они не знали и воспользовались для его обозначения словом «полотенце». За один урок Уошо не запомнила, как производится этот жест, и, когда ей на следующий день показали нагрудник, она просто очертила у себя на груди то место, на которое он надевается. Позже Гарднеры узнали, что нагрудник глухонемые обозначают именно таким жестом.
Много нового внесла Уошо в использование выученных ею слов. Она самостоятельно научилась ругаться и нашла в своем словаре наиболее подходящее для этого слово. Им оказался жест «грязный». Учителя использовали слово «грязный» в смысле «запачканный», «загрязненный». Малышка же стала ругать словом «грязный» других обезьян, всех неприятных для нее животных и людей, чем-нибудь ее обидевших или не поспешивших выполнить ее просьбу.