Страница:
- То, что вас поместили вместе со мной, не означает для вас ничего хорошего. - Мне уже всё равно,- сказал я беспечно. - Это почему же?- удивился он. - У мня такое чувство, будто всё это происходит во сне. Он улыбнулся. - Так ведь мы все,- сказал он,- снимся... друг другу. - Да,- сказал я.- Да... - Располагайтесь как дома. Правда, немного тесновато... - Спасибо,- сказал я, усаживаясь на продавленную кровать. Я осмотрелся. Ничего, вполне симпатично. Даже уютно. А главное, тепло. Могло быть и хуже. - А это ничего, что я, в некотором смысле, нездешний? - В каком смысле?- осведомился он. - Ну, что может быть, меня отпустят? Он задумался. - По правде говоря, это ничего не значит,- сказал он, и тут же добавил: Хотя надеяться вы можете на что угодно. Я попрыгал на сетке. - Как ночевать будем? - Это уж не наша забота,- сказал он.- Пусть они думают. - И правда,- согласился я.- Пусть себе думают. А вы нисколько не изменились. Он посмотрел на меня. - Вы тоже. - Правда? - Вам лучше знать,- сказал он.- Чем занимались? - Да так. - Работали? - Пожалуй. - И где же, если не секрет? Я усмехнулся. - В одном секретном заведении. Я не рассказывал вам в прошлый раз? Нет? - Не помню. О чём? - Да ладно. Так, ни о чём. А вы всё это время сидели здесь? - Можно сказать, да. Правда, днём меня отпускают домой, но ночевать я обязан в камере. - Странно. - Да нет,- сказал он.- Почему же. - Я вас не разбудил? - Что вы! Я никогда не сплю по ночам. - Здесь это что, так принято? - Где здесь?- спросил он. - В Городе. - Хм. В некоторой степени, да. То есть это считается обычным. Хотя, конечно, есть люди, который поступают наоборот. Ночью спят, а днём бодрствуют. - Вот и я привык уже. - Дело привычки,- согласился он. - Обстоятельства. Он кивнул. - А вот скажите. - Да? - Почему во всём городе. - Так-так. - На окнах. Ни на одном! Нет. Штор. - Не помню,- сказал он.- А может, не знаю. - Мне это непонятно. - А понимать тут нечего,- сказал он. - Вот!- воскликнул я.- Так вы и в прошлый раз говорили. Помните? - Да, да, помню. А вы опять просидели где-то взаперти? - Угадали,- сказал я.- Так почему же всё-таки? - Что? А, вы о шторах... Кстати, вполне возможно, что штор нет только в одном районе Города. - Только в одном? - Да, только в этом. Где вы, по всей видимости, и находились всё это время. - Я уже признался, что сидел взаперти. - Ну да, да. - А сколько всего районов в Городе? - Никогда не считал,- признался он. - Ну, а примерно? Он задумался. - Что-нибудь... около девяти. - Большой город,- заметил я. - Выходит, что так,- сказал он.- А вот чаем я вас угостить не могу. Увы. - И надолго вас посадили?- полюбопытствовал я. - Дело ещё разбирается,- сказал он.- И поверьте... Он соскользнул со стула и тихонько подкрался к двери. Прислушался. Вернулся обратно. - Закончить разбирательство будет очень непросто. Ну и хитрец! - А меня за что поймали?- спросил я. - Не имею понятия,- сказал он.- А почему вы спрашиваете меня об этом? - Но ведь я оказался здесь, можно сказать, не по своей воле. Случайно. Даже как-то нелепо. Отстал однажды от поезда и... - Случайно?- недоверчиво переспросил он.- Позвольте узнать, куда же вы направлялись? - Не знаю,- сказал я. - Мда. То, что вы ждёте ушедший поезд, это её можно объяснить. Но вот каким образом вы умудрились ехать, не зная, куда вы едете, это уже интересно. Ведь вы, наверное, и билет покупали? - Не помню. Нет, кажется. Так получилось. - И попали сюда. - Хотя ехал... думал, что еду... совсем в другое место. - В сады Гесперид?- он улыбнулся. - Точно! Откуда вы знаете? - И сколько времени вы уже тут? - Ой, много! - И так и не освоились. - Где? - Здесь,- сказал он.- В Городе - В городе... Я не успел его даже толком изучить. Меня слишком рано посадили. - Во-первых, вас никто ещё не посадил. Как вы изволили выразиться. Поверьте мне на слово. - Хорошо, верю. Я буду думать, что мы в отеле. А во-вторых? - А во-вторых,- сказал он.- Мы сами создаём страны, в которых живём. - Значит, страна эта такова, потому что я здесь оказался. - Да,- сказал он. - Это значит всё ставить с ног на голову. - А что в этом плохого? - Шар надули, потому что он лопнул. - Вы утрируете. - А что в этом плохого? - Вы пытаетесь подходить с обычными мерками к явлениям необычным, феноменальным, каковое и представляет собой жизнь. Так поступают многие. И напрасно. - А если я сниму ботинки и лягу, вас это не будет шокировать? - Ложитесь, конечно,- сказал он.- Вы, должно быть, устали? - Да. И к тому же немножко выпил. - Ну об этом-то я догадался! Я с блаженством вытянулся на одеяле. Положил руку под голову. - Знаете, почему я попал в Город?- сказал я, разглядывая потолок. - Почему? - Потому что сижу теперь с вами. - Лежите,- поправил он.- Повторяю, вас никто ещё не посадил. Это не делается так просто, поверьте же наконец! Но для первого раза неплохо. - А вообще-то,- я подавил зевок.- Вообще-то они думают, что я одного типа, как бы это выразиться... - Пресекли его дни,- подсказал он. - Ну да. Представляете, он сорок лет сидел на одном месте и дожидался. Угадайте, чего? - Не знаю. - Нечто! Он не засмеялся. Я даже повернулся, чтобы проверить. Его лицо было задумчиво. - Я слышал об этом Нечто,- сказал он наконец. - Вот как? И что же это за... Нечто? - Точно не знаю. - Ну, это понятно,- сказал я.- А приблизительно? - Вроде бы, это что-то, что движется в мире, само по себе пребывая в покое. Так, кажется. Или это мир движется... - Понятно,- сказал я.- Нечто вроде... - Ну да. У Зотенберга об этом написано очень немного, буквально одно-единственное упоминание. Конечно, на основании этого нельзя утверждать, что... - Кто это, Зотенберг? - Создатель Универсальной Библиотеки. Говорят, что Библиотека хранится в одном из кабинетов Здания, но найти её невозможно. Другие утверждают, что Библиотека хранится у самого Зотенберга. Есть и иные мнения, но... - Так кто же он такой, этот Зотенберг? - Одни заявляют, что это будто бы сам Дьявол, потому что Библиотека содержит в себе совершенное знание, а знание - грех. Другие доказывают, что он Ангел, потому что зло заключается не в самом знании, а в его ограниченности, и только ограниченное знание ведёт к ошибкам. Библиотека же содержит в себе знание абсолютное, и потому... - Может быть, Нечто - это и есть Библиотека? - Возможно,- сказал он.- Но ведь и это не более чем предположение... - Тот, кто видит Нечто, тут же умирает. А кому нужна Библиотека, которую нельзя прочитать! - Почему нельзя,- удивился он. - А что, можно? - Для того чтобы прочитать бесконечную библиотеку, требуется бесконечное количество времени... - Вот именно! - Жизни для этого не хватит. Только смерть бесконечна. - Разве человек живёт после смерти?- сказал я с сомнением. - Что значит "после"!- возмутился он.- Смерть - это форма существования, когда мгновение равняется вечности. В дверь постучали. - Войдите!- крикнул он. Дверь приоткрылась, и в камеру заглянуло лицо. - На выход. - Это вы мне?- сказал я. - Вам. Выходите,- и исчезло. Я со вздохом поднялся с кровати. Обулся. Заправил рубашку. - Будем прощаться? - Да,- сказал он, поднимаясь. - А я уже было пригрелся... - Что делать,- сказал он грустно. - Прощайте. Он смущённо кивнул. - Свидимся ещё,- сказал я.- Там, где мгновение становится вечностью. Он улыбнулся. И мы расстались. Дверь тяжело захлопнулась. Я стоял, вглядываясь в полумрак коридора. - Пойдёмте,- раздался голос рядом со мной. Кто-то вышел из тени и прошёл мимо. Я последовал за ним. Мы шли по коридору. Запахло туалетом. Он остановился. - Я сюда,- сказал он.- А вы, не хотите? - Да нет пока. - Ну ладно. Тогда... Может быть, сами дойдёте? - А куда идти? - Сейчас объясню,- сказал он.- Идёте прямо по коридору до конца. Поворачиваете направо. И третья дверь с левой стороны. Дойдёте? - Хорошо,- сказал я. Он нырнул в дверь туалета. Я дошёл до конца коридора, повернул направо, досчитал до трёх и, постучавшись, вошёл в кабинет секретаря.
Глава десятая
кто знает дороги ветров, кто измерит пределы пустыни? Они дробят камни и посыпают дороги щебнем, те, то пришли сюда раньше, для тех, кто придёт сюда после них
Он стоял у окна, заложив за спину руки. На нём был узкий чёрный сюртук. Я кашлянул. Он вздрогнул и резко повернулся ко мне. - Долго же вы шли,- заметил он с неудовольствием. Его лицо не показалось мне симпатичным. И приветливым тоже. - Я присяду? - Не возражаю,- сухо сказал он.- Итак. Он подошёл к столу. Заглянул в бумаги. - Беллерофонт. По национальности грек. Род занятий... без определённых занятий. Без определённого места жительства,- он взглянул на меня.- Всё правильно? - Не возражаю,- я улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. Он сел за стол. - Я уполномочен довести до вашего сведения, что вас более не задерживают. Однако. Вам предписано незамедлительно, а именно, до двадцати трёх часов текущего числа покинуть Город. В противном случае вам грозит смерть. - Понимаю,- сказал я. Официальная часть была исчерпана. - Что, не понравилось у нас?- неожиданно мягко спросил он. - Да нет,- сказал я неуверенно.- Так, ничего... - Да я вижу,- сказал он. - Не очень-то уютно чувствуешь себя в городе, где за тобой всё время следят. Он поднял брови. - За вами никто не следил,- возразил он. - А те двое? - Какие двое?- не понял он.- А, понятно. Это были наши служащие. - Вот видите. - Да нет, вы не поняли. Они должны были передать вам официальное разрешение покинуть город. - Конечно, я восхищаюсь быстротой следствия, однако... - Следствие здесь не причём,- перебил он.- Никакого следствия не было. Дело было закрыто и сдано в архив. Но вы сказали "однако". Однако что? - Однако согласитесь, что со стороны ваших служащих было несколько странно наблюдать за мной из подъезда вместо того чтобы просто... - Повторяю,- терпеливо сказал он.- За вами никто не следил. Без официального разрешения покинуть Город вас всё равно задержали бы на пропускном пункте, после чего доставили бы сюда, а это прибавило бы забот и нам, и вам. Вот почему мы отправили курьеров, которым, к слову сказать, стоило немалых трудов разыскать вас, дабы они передали вам... разрешение,он взглянул на часы.- А вы говорите, следили! - Почему же они гнались за мной? Он посмотрел на меня. - Обиделись, что ли? - Да ничего я не обиделся, просто... странно! - Странно? А между тем именно вы спровоцировали эту нелепую погоню. Это вы побежали. Думаете, я не знаю, как было дело? Вы побежали, люди у нас работают тонкие, чувствительные, а вы заставили их нервничать, и это после того как они с таким трудом нашли вас. И что же они видят? Они видят, что возможность исполнить данное им поручение ускользает от них, вот они и бросились догонять её. Не вас, заметьте, а возможность исполнить поручение. Вы и сами могли бы предвидеть, что за вами побегут, даже не зная, кто эти люди. Я вижу, что от меня кто-то убегает - естественно, мне сразу же хочется его догнать, хотя бы для того чтобы узнать, почему он это делает. Я могу и не побежать за ним, это тоже верно, но... Знаете, если человек убегает, то как правило, это неспроста. - Вот-вот,- сказал я.- Логика охотника. Только я не зверь, чтобы устраивать на меня травлю! - Что ж,- сказал он со вздохом.- Ничем не могу вам помочь. Моей вины в этом нет, равно как и вины канцелярии. Могу посоветовать вам только одно. Не пишите доносов. Ничего хорошего из этого не выйдет, уверяю вас. Дверь открылась. - Киска,- послышался плаксивый девичий голосок.- Ну скоро ты? Ведь ты обещал! Я с любопытством оглянулся. Голос принадлежал буйно накрашенной девице с волосами, усыпанными блёстками. Она стояла, держась за ручку двери. - Здрасьте,- сказала она с кокетливой гримаской, обращаясь ко мне. Я перевёл взгляд на секретаря. - Сейчас иду, иду,- торопливо проговорил он, краснея. И вдруг страшно заорал: "Я на государственной службе! Наконец-то! Можно это понять, или это так трудно понять!" Послышалось разочарованное "фи!", и дверь захлопнулась. Секретарь поднялся из-за стола, давая понять, что разговор закончен. - Да, вот ещё,- сказал он.- Вам осталось всего пятнадцать минут, так что вы всё равно не успеете сегодня. Можете задержаться ещё на сутки. - Мне не хотелось бы задерживаться так надолго,- сказал я, в свою очередь поднимаясь со стула. - Как хотите,- сказал секретарь. Он коротко кивнул и вышел за дверь. Я подошёл к телефону, снял трубку и набрал номер справочной. Ответили сразу же. - Как мне выбраться из города?- спросил я. - А где вы находитесь? - В тюрьме. - Этого не может быть. - В кабинете секретаря,- поправился я. - В каком именно?- поинтересовались в трубке.- Уточните, пожалуйста. Я посмотрел в окно. - В районе, где на окнах нет штор. В трубке засмеялись. А потом сказали: "Вы, часом, не псих?" - Нет,- сказал я.- Я иностранец. - Стоп! Это не рядом с набережной? - Да,- сказал я. В трубке без всякого предупреждения начали сыпать номерами автобусов и троллейбусов, объясняя, где пересаживаться и докуда ехать. - А пешком? - Выйдете на набережную, и направо. Так и идите. - Это долго? - Часа два с половиной. Я сказал: "Спасибо",- и положил трубку. Не такой уж он и большой, этот Город.
Глава одиннадцатая
и мы ищем во тьме указатели улиц, напрягая глаза, ищем номера на дверях и, попав в новый дом, первым делом ищем зеркало, когда остаёмся одни, начинаем говорить громко. Мы всегда остаёмся одни, мы всегда остаёмся.
Уже почти утро. Скоро рассветёт, но ещё непонятно, пасмурно будет или ясно. Зябко Пасмурно. Всё, как вчера. Когда же то было, вчера? Так уж было когда-то - пустынная дорога, безлюдные холмы вокруг, трава, прибитая ветром к земле. Ветер. Я шёл по дороге, в тишине слышен был хруст гравия. Прошло уже больше часа, как я миновал пропускной пункт. Я долго искал его, прежде чем нашёл (зачем?). Я мог свободно пройти мимо, проскользнув под шлагбаумом. Никто меня не останавливал, я сам нажал на звонок. Зачем? Тем более что никаких бумаг у меня не было - секретарь в спешке забыл отдать их мне, а я не напомнил,- я вспомнил об этом сразу же, как только увидел в окошке заспанную физиономию будочника. Вспомнил и похолодел. Когда до него наконец дошло, в чём дело, он выругался. И наверное, вполне справедливо. Я попросил его поднять шлагбаум. Он послал меня. Но шлагбаум поднял. - Как будто пролезть нельзя было! Когда шлагбаум поднялся, я понял, что не знаю, куда мне идти дальше. - Куда хотите!- буркнул мне будочник и исчез, захлопнув окошко. Свет погас. Передо мной была дорога. У меня просто не было выбора. Прошло уже больше часа, а я всё шёл. Если верить сообщению Данте, в Раю ветер дует всегда в одну сторону. Так может быть, я попал в Рай? Сколько я ни шёл, ветер упрямо дул в одном направлении - мне в лицо. Хотелось курить. Есть не хотелось уже давно, а вот курить хотелось нестерпимо. Незаметно светало. Я монотонно передвигал ноги. Тихонько подташнивало. Я шёл Как и тогда, прежде, я знал, откуда я иду, и догадывался, почему, но не знал, не догадывался и даже не думал о том, куда. Я мог и не идти. Вот сейчас,- почему я не делаю этого?- я мог опуститься на дорогу и посидеть так, нет, остаться здесь и вообще никуда не идти зачем?- я устал. Никто не ждёт меня там, куда я иду. Зачем? Слишком много было этих "зачем", я не мог ответить ни на дно из них. Я шёл. Я уже давно ни о чём не думал. Я принял решение. Если через пять часов ничто не изменится,- я засёк время,- я поверну обратно. Лучше уж таскать мешки. Я шёл уже больше часа, вокруг были всё те же обветренные жёлто-серые холмы, и дорога была всё так же безлюдна. Ни машин, ни людей. Мерный хруст гравия. Дорога тяжело поползла в гору. Я остановился и посмотрел на часы. Дальше начинался асфальт, я огляделся,- вот и вся разница. Что это там? Я присмотрелся внимательнее. Нет, это не дерево, это... Ветер доносил обрывки мелодии. А значит... что же это там такое? Я сошёл с дороги и стал спускаться вниз по холму. Потом долго взбирался вверх. Я не думал, что это окажется так далеко. Музыка медленно приближалась. Это рояль, и на нём кто-то играет. Кто-то в чёрном костюме. Зачем он здесь? И откуда здесь, посреди пустыни, рояль? В стороне от дороги. Ветер как будто усилился. Мне хотелось идти быстрее, но не было сил, я выдохся. Я не отрываясь смотрел на него. Для кого он играет здесь? Всё это показалось мне поразительно знакомым... эта музыка... Лысый Органист! Я узнал его. Он играл.
Я стоял за его спиной. Потом подошёл ближе и встал рядом с роялем. Я слушал. Мне стало тоскливо, эта тоска... Эта музыка, её одинокий голос, её безудержный плач... словно бы она рвалась припасть к небу, к земле и, быть может, найти, разбудить, безумная надежда услышать ответный... голос?.. и падая в бездонную пропасть пустоты, гасла... бесследно. Ровное, сумеречное небо, безмолвный, унылый пейзаж, ничто не отзывалось ей, она рыдала, всё оставалось глухо, неизменно... словно бы её и не было, её не было там... серая змейка дороги, ничто не менялось... там. Он играл... Я забыл уже, что слушаю музыку. Он играл. Я смотрел на его руки, на уверенный бег его пальцев, на туфлю его правой ноги, когда он нажимал ею на педаль, и вдруг... почувствовал, понял, что ближе его у меня никого нет, здесь, теперь, так остро... Пронзительно. Может быть, никого и нет больше. Эта безлюдная громада пустыни вокруг... Словно бы чужая планета окружала нас, и этой музыкой мы в отчаянии выплёскивали нашу безысходную тоску по дому, быть может, навсегда потерянному для нас, не в силах держать её дольше в сердце, она разорвёт его, в равнодушную пустоту мёртвого мира. Это слёзы? Безбрежная пустыня, чужая. Это смерть. Это чужая планета. Мы одни среди безмолвия холмов, безмолвия неба... на холодном, пронизывающем ветру, одинокие... одни здесь...... одни......... здесь........................... Стало тихо. Он отнял пальцы от клавиш. Я очнулся. Он повернулся ко мне. - Добрый день,- приветливо сказал он.- Неплохо, а? - Неплохо,- согласился я.- Доброе утро. Он улыбнулся. - Вы меня не узнаёте? - Постойте, постойте,- на его лице отразилась задумчивость.- Да, припоминаю. Вы пели в хоре. Сказал бы уж сразу, что я рыбный торговец. - Ну, в общем... В хоре я, конечно, не пел, но это неважно. - Нет, важно!- неожиданно резко возразил он.- Очень важно, можно даже сказать, исключительно важно, и мне искренне жаль, что вы этого не понимаете. Милейший. Бедные, несчастные люди!- сокрушаясь, запричитал он.Все их беды от того только, что не исполнили они ни одной из моих ораторий, моих изумительных ораторий, а ведь я упрашивал их. Умолял! Но нет, всё было тщетно... они остались глухи и пренебрегли сладкозвучным даром небес. Несчастные! Он был неподдельно огорчён. - Вы не знаете,- сказал я,- куда ведёт эта дорога? - А никуда,- сказал он, даже не взглянув, куда я показываю.- Туда же, откуда вы пришли. - Ну нет,- сказал я решительно.- Туда я не хочу. Ведь вы... имеете в виду Город? - Город!- неприязненно произнёс он и заговорил словно в прострации: Грязная, похотливая блудница, вижу, вижу язвы порока на теле её, и корчится тело в пляске, пузырится ядовитая слюна на осквернённых устах её! Вижу дороги и путников, бредущих в ночи. Вижу на обочинах кости,- он внезапно перешёл на крик: - И рассыпаются кости в прах, и прах разносится ветром!.. Его голос сорвался. Он умолк. Я стоял в растерянности, ожидая, что он скажет что-нибудь ещё. Он молчал. - Но...- сказал я, отважившись наконец.- Вы можете предложить свои... работы Зданию? Я уверен, что там их... примут. Говорят, там совсем другие люди. Он даже не поднял голову. - Вот-вот,- произнёс он тихо.- Говорят. Говорят-то много, да не всё, что говорится, на пользу годится. Одни разговоры... - Ну почему же... Он гордо вскинулся. - Я сам строю дворцы!- воскликнул он резко.- И мне не нужны никакие здания! - А почему вы не в церкви?- неосторожно спросил я. Это был удар - из него как будто разом вышел весь воздух. Я даже опешил. В долю секунды он съёжился, поник, сделался вдруг жалким. Он забормотал что-то. Я наклонился к нему, чтобы расслышать. - ...изгнали они ангелов из храма, но не погибли они, нет, не погибли ангелы, мои светлые ангелы, родные мои, улетели прочь, в небеса, там их не тронут, никто не тронет их, вознеслись высоко, никто не обидит их там, в небесах, родные мои, я слышу, как поют они, как поют они, светлые... Он бормотал поглаживая пальцами клавиши. Я выпрямился. - А вон там, что это? О посмотрел на меня исподлобья. - Вон там,- я показал рукой на тёмное пятнышко в долине.- Видите? Что это? Он посмотрел в ту сторону. - Это бензозаправка,- сказал он без выражения. - Как?- не расслышал я. Он повторил: "Это бензозаправка. Решили заправиться? Вы, милейший, питаетесь, видимо, исключительно бензином?" Я не ответил и, повернувшись, пошёл прочь. За спиной снова послышалась музыка. "Мда",- тихо сказал я.- "Бедняга. Крепко ему, видно, досталось". Я спускался в долину.
На стоянке стояла всего одна машина. И та на кирпичах. Некто одетый в синий рабочий комбинезон с вышитым на нём золотым орлом старательно протирал тряпкой ветровое стекло. Завидев меня, он бросил тряпку и, на ходу вытирая об одежду руки, направился ко мне. Не дойдя нескольких шагов, он остановился и стал недоумённо озираться по сторонам, ища глазами мою машину. - Я без машины. Он огорчённо кивнул. - Вам что-нибудь угодно?- спросил он. - Не могли бы вы угостить меня сигаретами? - Могу,- сказал он, светлея. - Ещё мне хотелось бы взглянуть на карту местности... - Карты снимать запрещено циркуляром от восемнадцатого октября. А сигаретами я вас угощу. Пойдёмте. Мы вошли в помещение. - Вот, держите,- он протянул мне пачку.- Почти полная. Я принялся шарить по карманам в поисках денег, но он отмахнулся: "Пустое!" Мы вышли. - Неважная погода,- заметил я. - Все по домам попрятались,- сказал он.- И ехать никому неохота. Я разминал в пальцах сигарету. Мы подошли к машине. Я заглянул в неё. Это была жестянка, лишённая внутренностей. Но стёкла были целые. И на краске ни единой царапины. Ухоженная машина. - Ваша?- спросил я. - Да,- сказал он. - Красивый цвет. - Да. На ней-то я сюда и приехал. - Давно? - Да лет... десять назад. - Надо же,- сказал я.- А выглядит как новая. - Так ведь я не ездил на ней с тех пор. Он взялся было за тряпку, но тут же бросил её обратно в ведёрко и виновато вытер об комбинезон руки. - А знаете, как это было? Я вопросительно посмотрел на него. - Я ехал по этому шоссе. И тоже было пусто, вот как сегодня. И вдруг, представляете, бензин кончился. Я-то думал, что здесь где-то заправка, а это, оказывается, я с другой дорогой спутал. А здесь не было. Ну вот, значит, кончился у меня бензин... И полдня проторчал так, потом только вспомнил, что у меня в багажнике есть канистрочка. Припас на случай. Совсем из головы вон. Так и остался здесь,- закончил он неожиданно. - Зачем?- не понял я. - Ну, не у каждого же есть такая канистрочка. - Помоги ближнему своему? Так вы, получается, нечто вроде миссионера? - Да, что-то в этом роде. Он смущённо усмехнулся. Я чиркнул спичкой, закуривая. - Эй,- он осторожно тронул меня.- Я не против того, чтобы вы курили, но вообще-то я не позволяю курить на стоянке. Не дай бог, заметит кто-нибудь, напишет донос... - Ничего хорошего из этого не выйдет,- сказал я, с наслаждением затянувшись. - То-то и оно, что ничего хорошего. Он озабоченно огляделся по сторонам. - Ладно, ладно,- кивнул я.- Я сейчас уйду. Мне вообще нужно быть подальше от Города. Я посмотрел на него. - Да?- сказал он. - Ладно,- сказал я.- Спасибо вам. - Да не за что,- сказал он, воспрянув. Протянул мне руку. Рука была холодная и влажная. Я отпустил её и, кивнув ещё раз на прощанье, зашагал по шоссе. Я успел уже отойти довольно далеко, как вдруг услышал его голос. - Эй!- кричал он.- Подождите! Я обернулся. - Что!- крикнул я. - Вы должны уйти из Города? - Да! - Тогда имейте в виду! Что Город! - Не слышу! - Расширяет влияние! Слышите? - Что? Он помахал мне издали тряпкой и скрылся за колонкой. Ничего не пойму. Что он сказал? Что Город расширяет влияние? Ну и что? Я пошёл дальше. Что бы это могло значить?
Глава двенадцатая
рассыпавшиеся страницы книги, они летят, похожие на рой больных бабочек, ветер холода, куда он влечёт их? Холодные костры ламп ночных приютов всегда остаются там, где они были
Но что бы это ни значило, едва ли это могло как-то изменить мои планы. Не было у меня никаких планов. Дорога была, а планов не было. Одна-единственная, где бы я ни шёл. Между тем местность сделалась живописней. Справа и слева от шоссе громоздились кучи мусора, горы рваных покрышек, покорёженные листы жести, какие-то грязные маркированные коробки, среди них ветер угрюмо гонял рваную бумагу, серые комки газет, обрывки открыток, они хотели укрыться от него, но он находил их повсюду, где бы они не прятались, и безжалостно поднимал в воздух. Я оказался на свалке. Свалка эта, насколько я мог судить, размеры имела грандиозные. Холодная в своём величии простиралась она до самого горизонта, равнодушная и... безжизненная? Так ли? Тонкая струйка голубоватого дыма. В следующую секунду налетевший порыв ветра развеял её, не оставив даже напоминания, как будто досадуя на себя за то, что отвлёкся и недоглядел... Но поздно. Я успел увидеть её. Сердце забилось часто. Прошла минута или больше, а я всё так же стоял, прикованный взглядом к тому месту. Наверное, ждал, что дым появится снова. Я посмотрел на дорогу. Время шло. Нужно было что-то решать. На что-то решаться. Я ещё раз посмотрел туда, где заметил дым. Сделал неуверенный шаг, ещё один. И оглянувшись последний раз на дорогу, уже увереннее, пошёл. Мне ещё казалось, что я могу вернуться. А потом я чуть не упал, оступившись, идти стало трудно, и я думал уже только о том, как бы не переломать ноги. Идти было трудно - я успел взмокнуть, осатанеть и изматериться, пробираясь завалами тряпок, ящиков, битого кирпича, стекла, шлаковаты, опилок, макулатуры и прочего в этом роде, пока, перейдя, наконец, последний Рубикон, покорив последний Монблан, миновав последний Сен-Бернард, достиг цели своего безрассудного похода. И тогда я увидел то, к чему так долго шёл. Тощий, хворый костерок. Я увидел троих. Они сидели вокруг костерка и слушали радио. На одном из этих людей была спортивная кепка, лопнувшая вдоль и прихваченная медной проволокой. Одет он был в дырявое трико и больничную пижаму. На голове другого была вязаная шапочка. Остальные части его тела утопали в непомерных размеров тулупе. Воротника у тулупа не было. Третий выглядел почти аристократично, будучи обладателем высокого цилиндра, клубного пиджака с красивой сиреневой заплаткой и полосатых брюк.
Глава десятая
кто знает дороги ветров, кто измерит пределы пустыни? Они дробят камни и посыпают дороги щебнем, те, то пришли сюда раньше, для тех, кто придёт сюда после них
Он стоял у окна, заложив за спину руки. На нём был узкий чёрный сюртук. Я кашлянул. Он вздрогнул и резко повернулся ко мне. - Долго же вы шли,- заметил он с неудовольствием. Его лицо не показалось мне симпатичным. И приветливым тоже. - Я присяду? - Не возражаю,- сухо сказал он.- Итак. Он подошёл к столу. Заглянул в бумаги. - Беллерофонт. По национальности грек. Род занятий... без определённых занятий. Без определённого места жительства,- он взглянул на меня.- Всё правильно? - Не возражаю,- я улыбнулся, пытаясь разрядить обстановку. Он сел за стол. - Я уполномочен довести до вашего сведения, что вас более не задерживают. Однако. Вам предписано незамедлительно, а именно, до двадцати трёх часов текущего числа покинуть Город. В противном случае вам грозит смерть. - Понимаю,- сказал я. Официальная часть была исчерпана. - Что, не понравилось у нас?- неожиданно мягко спросил он. - Да нет,- сказал я неуверенно.- Так, ничего... - Да я вижу,- сказал он. - Не очень-то уютно чувствуешь себя в городе, где за тобой всё время следят. Он поднял брови. - За вами никто не следил,- возразил он. - А те двое? - Какие двое?- не понял он.- А, понятно. Это были наши служащие. - Вот видите. - Да нет, вы не поняли. Они должны были передать вам официальное разрешение покинуть город. - Конечно, я восхищаюсь быстротой следствия, однако... - Следствие здесь не причём,- перебил он.- Никакого следствия не было. Дело было закрыто и сдано в архив. Но вы сказали "однако". Однако что? - Однако согласитесь, что со стороны ваших служащих было несколько странно наблюдать за мной из подъезда вместо того чтобы просто... - Повторяю,- терпеливо сказал он.- За вами никто не следил. Без официального разрешения покинуть Город вас всё равно задержали бы на пропускном пункте, после чего доставили бы сюда, а это прибавило бы забот и нам, и вам. Вот почему мы отправили курьеров, которым, к слову сказать, стоило немалых трудов разыскать вас, дабы они передали вам... разрешение,он взглянул на часы.- А вы говорите, следили! - Почему же они гнались за мной? Он посмотрел на меня. - Обиделись, что ли? - Да ничего я не обиделся, просто... странно! - Странно? А между тем именно вы спровоцировали эту нелепую погоню. Это вы побежали. Думаете, я не знаю, как было дело? Вы побежали, люди у нас работают тонкие, чувствительные, а вы заставили их нервничать, и это после того как они с таким трудом нашли вас. И что же они видят? Они видят, что возможность исполнить данное им поручение ускользает от них, вот они и бросились догонять её. Не вас, заметьте, а возможность исполнить поручение. Вы и сами могли бы предвидеть, что за вами побегут, даже не зная, кто эти люди. Я вижу, что от меня кто-то убегает - естественно, мне сразу же хочется его догнать, хотя бы для того чтобы узнать, почему он это делает. Я могу и не побежать за ним, это тоже верно, но... Знаете, если человек убегает, то как правило, это неспроста. - Вот-вот,- сказал я.- Логика охотника. Только я не зверь, чтобы устраивать на меня травлю! - Что ж,- сказал он со вздохом.- Ничем не могу вам помочь. Моей вины в этом нет, равно как и вины канцелярии. Могу посоветовать вам только одно. Не пишите доносов. Ничего хорошего из этого не выйдет, уверяю вас. Дверь открылась. - Киска,- послышался плаксивый девичий голосок.- Ну скоро ты? Ведь ты обещал! Я с любопытством оглянулся. Голос принадлежал буйно накрашенной девице с волосами, усыпанными блёстками. Она стояла, держась за ручку двери. - Здрасьте,- сказала она с кокетливой гримаской, обращаясь ко мне. Я перевёл взгляд на секретаря. - Сейчас иду, иду,- торопливо проговорил он, краснея. И вдруг страшно заорал: "Я на государственной службе! Наконец-то! Можно это понять, или это так трудно понять!" Послышалось разочарованное "фи!", и дверь захлопнулась. Секретарь поднялся из-за стола, давая понять, что разговор закончен. - Да, вот ещё,- сказал он.- Вам осталось всего пятнадцать минут, так что вы всё равно не успеете сегодня. Можете задержаться ещё на сутки. - Мне не хотелось бы задерживаться так надолго,- сказал я, в свою очередь поднимаясь со стула. - Как хотите,- сказал секретарь. Он коротко кивнул и вышел за дверь. Я подошёл к телефону, снял трубку и набрал номер справочной. Ответили сразу же. - Как мне выбраться из города?- спросил я. - А где вы находитесь? - В тюрьме. - Этого не может быть. - В кабинете секретаря,- поправился я. - В каком именно?- поинтересовались в трубке.- Уточните, пожалуйста. Я посмотрел в окно. - В районе, где на окнах нет штор. В трубке засмеялись. А потом сказали: "Вы, часом, не псих?" - Нет,- сказал я.- Я иностранец. - Стоп! Это не рядом с набережной? - Да,- сказал я. В трубке без всякого предупреждения начали сыпать номерами автобусов и троллейбусов, объясняя, где пересаживаться и докуда ехать. - А пешком? - Выйдете на набережную, и направо. Так и идите. - Это долго? - Часа два с половиной. Я сказал: "Спасибо",- и положил трубку. Не такой уж он и большой, этот Город.
Глава одиннадцатая
и мы ищем во тьме указатели улиц, напрягая глаза, ищем номера на дверях и, попав в новый дом, первым делом ищем зеркало, когда остаёмся одни, начинаем говорить громко. Мы всегда остаёмся одни, мы всегда остаёмся.
Уже почти утро. Скоро рассветёт, но ещё непонятно, пасмурно будет или ясно. Зябко Пасмурно. Всё, как вчера. Когда же то было, вчера? Так уж было когда-то - пустынная дорога, безлюдные холмы вокруг, трава, прибитая ветром к земле. Ветер. Я шёл по дороге, в тишине слышен был хруст гравия. Прошло уже больше часа, как я миновал пропускной пункт. Я долго искал его, прежде чем нашёл (зачем?). Я мог свободно пройти мимо, проскользнув под шлагбаумом. Никто меня не останавливал, я сам нажал на звонок. Зачем? Тем более что никаких бумаг у меня не было - секретарь в спешке забыл отдать их мне, а я не напомнил,- я вспомнил об этом сразу же, как только увидел в окошке заспанную физиономию будочника. Вспомнил и похолодел. Когда до него наконец дошло, в чём дело, он выругался. И наверное, вполне справедливо. Я попросил его поднять шлагбаум. Он послал меня. Но шлагбаум поднял. - Как будто пролезть нельзя было! Когда шлагбаум поднялся, я понял, что не знаю, куда мне идти дальше. - Куда хотите!- буркнул мне будочник и исчез, захлопнув окошко. Свет погас. Передо мной была дорога. У меня просто не было выбора. Прошло уже больше часа, а я всё шёл. Если верить сообщению Данте, в Раю ветер дует всегда в одну сторону. Так может быть, я попал в Рай? Сколько я ни шёл, ветер упрямо дул в одном направлении - мне в лицо. Хотелось курить. Есть не хотелось уже давно, а вот курить хотелось нестерпимо. Незаметно светало. Я монотонно передвигал ноги. Тихонько подташнивало. Я шёл Как и тогда, прежде, я знал, откуда я иду, и догадывался, почему, но не знал, не догадывался и даже не думал о том, куда. Я мог и не идти. Вот сейчас,- почему я не делаю этого?- я мог опуститься на дорогу и посидеть так, нет, остаться здесь и вообще никуда не идти зачем?- я устал. Никто не ждёт меня там, куда я иду. Зачем? Слишком много было этих "зачем", я не мог ответить ни на дно из них. Я шёл. Я уже давно ни о чём не думал. Я принял решение. Если через пять часов ничто не изменится,- я засёк время,- я поверну обратно. Лучше уж таскать мешки. Я шёл уже больше часа, вокруг были всё те же обветренные жёлто-серые холмы, и дорога была всё так же безлюдна. Ни машин, ни людей. Мерный хруст гравия. Дорога тяжело поползла в гору. Я остановился и посмотрел на часы. Дальше начинался асфальт, я огляделся,- вот и вся разница. Что это там? Я присмотрелся внимательнее. Нет, это не дерево, это... Ветер доносил обрывки мелодии. А значит... что же это там такое? Я сошёл с дороги и стал спускаться вниз по холму. Потом долго взбирался вверх. Я не думал, что это окажется так далеко. Музыка медленно приближалась. Это рояль, и на нём кто-то играет. Кто-то в чёрном костюме. Зачем он здесь? И откуда здесь, посреди пустыни, рояль? В стороне от дороги. Ветер как будто усилился. Мне хотелось идти быстрее, но не было сил, я выдохся. Я не отрываясь смотрел на него. Для кого он играет здесь? Всё это показалось мне поразительно знакомым... эта музыка... Лысый Органист! Я узнал его. Он играл.
Я стоял за его спиной. Потом подошёл ближе и встал рядом с роялем. Я слушал. Мне стало тоскливо, эта тоска... Эта музыка, её одинокий голос, её безудержный плач... словно бы она рвалась припасть к небу, к земле и, быть может, найти, разбудить, безумная надежда услышать ответный... голос?.. и падая в бездонную пропасть пустоты, гасла... бесследно. Ровное, сумеречное небо, безмолвный, унылый пейзаж, ничто не отзывалось ей, она рыдала, всё оставалось глухо, неизменно... словно бы её и не было, её не было там... серая змейка дороги, ничто не менялось... там. Он играл... Я забыл уже, что слушаю музыку. Он играл. Я смотрел на его руки, на уверенный бег его пальцев, на туфлю его правой ноги, когда он нажимал ею на педаль, и вдруг... почувствовал, понял, что ближе его у меня никого нет, здесь, теперь, так остро... Пронзительно. Может быть, никого и нет больше. Эта безлюдная громада пустыни вокруг... Словно бы чужая планета окружала нас, и этой музыкой мы в отчаянии выплёскивали нашу безысходную тоску по дому, быть может, навсегда потерянному для нас, не в силах держать её дольше в сердце, она разорвёт его, в равнодушную пустоту мёртвого мира. Это слёзы? Безбрежная пустыня, чужая. Это смерть. Это чужая планета. Мы одни среди безмолвия холмов, безмолвия неба... на холодном, пронизывающем ветру, одинокие... одни здесь...... одни......... здесь........................... Стало тихо. Он отнял пальцы от клавиш. Я очнулся. Он повернулся ко мне. - Добрый день,- приветливо сказал он.- Неплохо, а? - Неплохо,- согласился я.- Доброе утро. Он улыбнулся. - Вы меня не узнаёте? - Постойте, постойте,- на его лице отразилась задумчивость.- Да, припоминаю. Вы пели в хоре. Сказал бы уж сразу, что я рыбный торговец. - Ну, в общем... В хоре я, конечно, не пел, но это неважно. - Нет, важно!- неожиданно резко возразил он.- Очень важно, можно даже сказать, исключительно важно, и мне искренне жаль, что вы этого не понимаете. Милейший. Бедные, несчастные люди!- сокрушаясь, запричитал он.Все их беды от того только, что не исполнили они ни одной из моих ораторий, моих изумительных ораторий, а ведь я упрашивал их. Умолял! Но нет, всё было тщетно... они остались глухи и пренебрегли сладкозвучным даром небес. Несчастные! Он был неподдельно огорчён. - Вы не знаете,- сказал я,- куда ведёт эта дорога? - А никуда,- сказал он, даже не взглянув, куда я показываю.- Туда же, откуда вы пришли. - Ну нет,- сказал я решительно.- Туда я не хочу. Ведь вы... имеете в виду Город? - Город!- неприязненно произнёс он и заговорил словно в прострации: Грязная, похотливая блудница, вижу, вижу язвы порока на теле её, и корчится тело в пляске, пузырится ядовитая слюна на осквернённых устах её! Вижу дороги и путников, бредущих в ночи. Вижу на обочинах кости,- он внезапно перешёл на крик: - И рассыпаются кости в прах, и прах разносится ветром!.. Его голос сорвался. Он умолк. Я стоял в растерянности, ожидая, что он скажет что-нибудь ещё. Он молчал. - Но...- сказал я, отважившись наконец.- Вы можете предложить свои... работы Зданию? Я уверен, что там их... примут. Говорят, там совсем другие люди. Он даже не поднял голову. - Вот-вот,- произнёс он тихо.- Говорят. Говорят-то много, да не всё, что говорится, на пользу годится. Одни разговоры... - Ну почему же... Он гордо вскинулся. - Я сам строю дворцы!- воскликнул он резко.- И мне не нужны никакие здания! - А почему вы не в церкви?- неосторожно спросил я. Это был удар - из него как будто разом вышел весь воздух. Я даже опешил. В долю секунды он съёжился, поник, сделался вдруг жалким. Он забормотал что-то. Я наклонился к нему, чтобы расслышать. - ...изгнали они ангелов из храма, но не погибли они, нет, не погибли ангелы, мои светлые ангелы, родные мои, улетели прочь, в небеса, там их не тронут, никто не тронет их, вознеслись высоко, никто не обидит их там, в небесах, родные мои, я слышу, как поют они, как поют они, светлые... Он бормотал поглаживая пальцами клавиши. Я выпрямился. - А вон там, что это? О посмотрел на меня исподлобья. - Вон там,- я показал рукой на тёмное пятнышко в долине.- Видите? Что это? Он посмотрел в ту сторону. - Это бензозаправка,- сказал он без выражения. - Как?- не расслышал я. Он повторил: "Это бензозаправка. Решили заправиться? Вы, милейший, питаетесь, видимо, исключительно бензином?" Я не ответил и, повернувшись, пошёл прочь. За спиной снова послышалась музыка. "Мда",- тихо сказал я.- "Бедняга. Крепко ему, видно, досталось". Я спускался в долину.
На стоянке стояла всего одна машина. И та на кирпичах. Некто одетый в синий рабочий комбинезон с вышитым на нём золотым орлом старательно протирал тряпкой ветровое стекло. Завидев меня, он бросил тряпку и, на ходу вытирая об одежду руки, направился ко мне. Не дойдя нескольких шагов, он остановился и стал недоумённо озираться по сторонам, ища глазами мою машину. - Я без машины. Он огорчённо кивнул. - Вам что-нибудь угодно?- спросил он. - Не могли бы вы угостить меня сигаретами? - Могу,- сказал он, светлея. - Ещё мне хотелось бы взглянуть на карту местности... - Карты снимать запрещено циркуляром от восемнадцатого октября. А сигаретами я вас угощу. Пойдёмте. Мы вошли в помещение. - Вот, держите,- он протянул мне пачку.- Почти полная. Я принялся шарить по карманам в поисках денег, но он отмахнулся: "Пустое!" Мы вышли. - Неважная погода,- заметил я. - Все по домам попрятались,- сказал он.- И ехать никому неохота. Я разминал в пальцах сигарету. Мы подошли к машине. Я заглянул в неё. Это была жестянка, лишённая внутренностей. Но стёкла были целые. И на краске ни единой царапины. Ухоженная машина. - Ваша?- спросил я. - Да,- сказал он. - Красивый цвет. - Да. На ней-то я сюда и приехал. - Давно? - Да лет... десять назад. - Надо же,- сказал я.- А выглядит как новая. - Так ведь я не ездил на ней с тех пор. Он взялся было за тряпку, но тут же бросил её обратно в ведёрко и виновато вытер об комбинезон руки. - А знаете, как это было? Я вопросительно посмотрел на него. - Я ехал по этому шоссе. И тоже было пусто, вот как сегодня. И вдруг, представляете, бензин кончился. Я-то думал, что здесь где-то заправка, а это, оказывается, я с другой дорогой спутал. А здесь не было. Ну вот, значит, кончился у меня бензин... И полдня проторчал так, потом только вспомнил, что у меня в багажнике есть канистрочка. Припас на случай. Совсем из головы вон. Так и остался здесь,- закончил он неожиданно. - Зачем?- не понял я. - Ну, не у каждого же есть такая канистрочка. - Помоги ближнему своему? Так вы, получается, нечто вроде миссионера? - Да, что-то в этом роде. Он смущённо усмехнулся. Я чиркнул спичкой, закуривая. - Эй,- он осторожно тронул меня.- Я не против того, чтобы вы курили, но вообще-то я не позволяю курить на стоянке. Не дай бог, заметит кто-нибудь, напишет донос... - Ничего хорошего из этого не выйдет,- сказал я, с наслаждением затянувшись. - То-то и оно, что ничего хорошего. Он озабоченно огляделся по сторонам. - Ладно, ладно,- кивнул я.- Я сейчас уйду. Мне вообще нужно быть подальше от Города. Я посмотрел на него. - Да?- сказал он. - Ладно,- сказал я.- Спасибо вам. - Да не за что,- сказал он, воспрянув. Протянул мне руку. Рука была холодная и влажная. Я отпустил её и, кивнув ещё раз на прощанье, зашагал по шоссе. Я успел уже отойти довольно далеко, как вдруг услышал его голос. - Эй!- кричал он.- Подождите! Я обернулся. - Что!- крикнул я. - Вы должны уйти из Города? - Да! - Тогда имейте в виду! Что Город! - Не слышу! - Расширяет влияние! Слышите? - Что? Он помахал мне издали тряпкой и скрылся за колонкой. Ничего не пойму. Что он сказал? Что Город расширяет влияние? Ну и что? Я пошёл дальше. Что бы это могло значить?
Глава двенадцатая
рассыпавшиеся страницы книги, они летят, похожие на рой больных бабочек, ветер холода, куда он влечёт их? Холодные костры ламп ночных приютов всегда остаются там, где они были
Но что бы это ни значило, едва ли это могло как-то изменить мои планы. Не было у меня никаких планов. Дорога была, а планов не было. Одна-единственная, где бы я ни шёл. Между тем местность сделалась живописней. Справа и слева от шоссе громоздились кучи мусора, горы рваных покрышек, покорёженные листы жести, какие-то грязные маркированные коробки, среди них ветер угрюмо гонял рваную бумагу, серые комки газет, обрывки открыток, они хотели укрыться от него, но он находил их повсюду, где бы они не прятались, и безжалостно поднимал в воздух. Я оказался на свалке. Свалка эта, насколько я мог судить, размеры имела грандиозные. Холодная в своём величии простиралась она до самого горизонта, равнодушная и... безжизненная? Так ли? Тонкая струйка голубоватого дыма. В следующую секунду налетевший порыв ветра развеял её, не оставив даже напоминания, как будто досадуя на себя за то, что отвлёкся и недоглядел... Но поздно. Я успел увидеть её. Сердце забилось часто. Прошла минута или больше, а я всё так же стоял, прикованный взглядом к тому месту. Наверное, ждал, что дым появится снова. Я посмотрел на дорогу. Время шло. Нужно было что-то решать. На что-то решаться. Я ещё раз посмотрел туда, где заметил дым. Сделал неуверенный шаг, ещё один. И оглянувшись последний раз на дорогу, уже увереннее, пошёл. Мне ещё казалось, что я могу вернуться. А потом я чуть не упал, оступившись, идти стало трудно, и я думал уже только о том, как бы не переломать ноги. Идти было трудно - я успел взмокнуть, осатанеть и изматериться, пробираясь завалами тряпок, ящиков, битого кирпича, стекла, шлаковаты, опилок, макулатуры и прочего в этом роде, пока, перейдя, наконец, последний Рубикон, покорив последний Монблан, миновав последний Сен-Бернард, достиг цели своего безрассудного похода. И тогда я увидел то, к чему так долго шёл. Тощий, хворый костерок. Я увидел троих. Они сидели вокруг костерка и слушали радио. На одном из этих людей была спортивная кепка, лопнувшая вдоль и прихваченная медной проволокой. Одет он был в дырявое трико и больничную пижаму. На голове другого была вязаная шапочка. Остальные части его тела утопали в непомерных размеров тулупе. Воротника у тулупа не было. Третий выглядел почти аристократично, будучи обладателем высокого цилиндра, клубного пиджака с красивой сиреневой заплаткой и полосатых брюк.