Страница:
. . .
"Шутки шутками, а пистолет заряжен",- как говорит один мой приятель. Можно даже сказать, друг. Когда-то мы с ним учились в школе в одном классе, а теперь живём в одной квартире. Его зовут Юра. Он бандит, но из мелких. А в общем, неплохой парень. В этой двухкомнатной квартире,- вернее, в комнате, где живу я, потому что эта квартира была коммуналкой,- на улице Куусинена (метро "Полежаевская") я прожил почти всю свою жизнь. Раньше здесь жила моя бабушка. Сам-то я родился не в Москве, а очень даже далеко отсюда - в Свердловске, хотя ни разу этого города не видел. То есть видел, конечно, но не помню - мне было чуть больше трёх лет, когда мои родители развелись,- они учились в Политехе и жили в общежитии - там и прошли первые годы моей жизни. Потом они закончили институт и разъехались, а меня взяла к себе бабушка. Теперь она живёт с сыном, моим отцом, в Сочи, а моя мама живёт со своим, третьим уже, мужем в Новосибирске. Так и получилось, что в школу я пошёл уже здесь, в Москве, и все эти годы мы с бабушкой жили в её комнате в коммуналке. Она уже тогда плохо слышала и, врубив на полную громкость телевизор, смотрела все программы подряд, а я уходил учить уроки на кухню. Там постоянно было накурено, и соседка вечно что-нибудь готовила, но в общем было неплохо. Иногда мне даже наливали выпить. Я сидел за нашим с бабушкой кухонным столом, который одновременно служил кухонным шкафом - для того чтобы было куда поставить ноги, надо было открыть дверцы и вытащить из него кастрюли. Потом я закончил школу, поступил в институт, а потом бабушка уехала,- я был уже на четвёртом курсе,- а ещё через год съехали и соседи, продав свою комнату некоему господину, которого я впоследствии только один раз и видел. Таким образом, вся квартира как бы перешла мне. И я её сдал. К тому времени я убедился в том, что мне постоянно нужны новые женщины с предыдущими если что и получалось по второму разу, то было уже не то. И тут такая возможность, представляешь? Триста пятьдесят баксов в месяц. Тут ведь какая проблема. Морочить девушке голову, а потом просто бросить её - это не так-то просто. Ей ведь не объяснишь, что просто не хочешь её больше. Она-то не против того чтобы всё повторить, да и вообще не против... К этому нужно привыкнуть, а я не хотел к этому привыкать. Оставалось одно - иметь дело только с теми из них, которые делают это за деньги и впоследствии никаких претензий ни на что не имеют. А таких, между прочим, гораздо больше, чем можно видеть на Тверской, но про это молчок. Хотя ты и сам всё прекрасно знаешь. Ну так вот, сдал я квартиру, а сам поселился в бомжовнике. Иногда получалось забавно,- денег-то всегда было в обрез,- например, я снимал девушку, и мы добирались до моего адреса на метро. А я просто не мог позволить себе довезти её к себе на тачке! Я очень любил плохую погоду, когда холод и ветер, и, желательно, ещё дождь или мокрый снег - тогда они сговорчивее. Но об этом можно долго рассказывать. Это ведь больше года продолжалось. А потом вдруг объявился хозяин второй комнаты, а я об этом даже ничего не знал, потому что телефона в моём бомжовнике не было, как ты сам понимаешь. Получилась неприятная ситуация. Надо было разбираться. Вот я и попросил Юру, не то чтобы помочь, а просто придти вместе со мной - мало ли как разговор повернётся. Мы с ним к тому времени не виделись уже несколько лет,- собственно, с выпускного,- и я только понаслышке знал от общих друзей, что он чем-то таким занимается. Ну, мы и пришли. А мужик оказался нормальным, так что никаких особых разборок и не было. Он собирался свою комнату продавать, ну, Юра тут же её и купил у него. Так что теперь мы с ним живём вместе - он в своей комнате, а я в своей. Если честно, мне уже и самому всё надоело к тому времени, вся эта романтика. Так ведь всегда и бывает. Поначалу всё идёт хорошо, жизнь полна ощущений, но постепенно всё то ли надоедает, то ли просто всему свой срок, но всё это перестаёт быть правдой и всё больше становится похожим на игру в прятки с самим собой. И нужно что-то менять, а значит, нужно менять всё и начинать что-то по новой. Может быть, я просто непостоянный человек, или даже так, как кто-то однажды мне сказал, что я сам не знаю, чего я хочу. Но тут фокус даже не в этом, а в том, что сегодня я хочу одного, а завтра - совсем другого, и ничего с этим не поделаешь, и даже если это будет то же самое, то всё равно, это должно быть что-то совсем другое. Есть другие люди. Есть люди постоянные. Один мой знакомый, приходя в компанию, первым делом выясняет, будет ли какая-нибудь из присутствующих женщин с ним трахаться, и если оказывается, что нет, он немедленно собирается и уходит, и никакими силами невозможно заставить его остаться. При этом он прекрасный собеседник, и вообще, душа компании. Поэтому я всегда приглашаю его, но зная эту его особенность, предпринимаю соответствующие меры. И тогда это фейерверк. Он знает, чего он хочет, и я это знаю, и никаких проблем. Может быть, именно потому что я такой непостоянный человек, я и не стараюсь найти Свету, то есть поначалу я прилагал для этого усилия, но лишь самые минимальные, а теперь и вовсе прекратил поиски. Счастье не может быть долгим. Юра говорит, что я новый Казанова. Он всем придумывает такие прозвища. Себя он называет Штирлицем, но это отдельная история. Как-то раз сидели мы с ним в "Табула Раса", а там, ты знаешь, на стене натянуто как бы полотнище, огромное такое, и на нём всякие портреты, и в центре большой портрет Штирлица. И вот мы сидели, и Юра долго смотрел на него, а потом вдруг сказал: "А ведь я Штирлиц". Я сначала не понял. - Почему?- говорю. Но он не стал ничего объяснять. А меня любопытство разобрало, и я весь вечер донимал его: "Почему?" Наконец, он объяснил. - В этом мире,- сказал он,- нет незаполненных мест. Если я не буду делать то, что я делаю, это будет делать кто-то другой и точно так же будет зарабатывать на этом деньги. Но на что он будет их тратить? В этом вся разница. Он будет тратить их на рестораны, женщин, ямайки там всякие, а я издаю книги. То есть, получается, что я вывожу деньги из тёмной стороны жизни в светлую. Ведь так? - Да,- согласился я. А он как раз за день до этого дал мне деньги, чтобы я издал книгу. Я знаю, что он и другим помогает вроде меня, поэтому я сказал: "Да. Так оно и есть". - Вот Штирлиц,- продолжал он.- Был штурмбаннфюрером СС, так? И если бы не он, на его месте был бы другой штурмбаннфюрер. Но разница в том, что на самом-то деле, он работал на нас, на разведку... - То есть, ты вроде как казачок засланный?- сказал я. - Можно и так сказать,- сказал он.- Но разве я не прав? - Да нет,- согласился я.- Всё правильно. - Потому что пока будет спрос, будет и предложение. Взять ту же наркоту. Пока люди просят её и готовы платить, им будут её давать, и всё, чего добиваются правоохранительные органы, это повышения степени риска для тех, кто этим занимается, и как следствие, увеличения цены на товар и прибыльности этого бизнеса. Я бы на их месте, вместо того чтобы сжигать конфискат, продавал бы его наркоманам, причём, дешевле, чем они могут купить, но только, скажем, зарегистрированным. Этим бы я добился двух целей - во-первых, выручил деньги, на которые можно вести пропаганду там, таможенников больше нанять и всё такое, а во-вторых, сбил бы цены и уменьшил прибыли тех, кто торгует. И наркоманы бы с удовольствием регистрировались, их бы хоть на СПИД было проще проверять. Но нет же! Тут же моральные соображения! Вот так он мне всё и объяснил. И я с ним согласился. А что тут возразишь?
Не знаю, почему он это делает. Назвать его эстетом я бы не мог, умным... Ну да, ну, неглупый парень, но так чтобы поспорить с Ницше, нет, не настолько он умный. Может быть, он думает, что ему повезло, и у него есть такие деньги, а те, кто пишут хорошие книги, не могут их даже издать, потому что так по-идиотски устроен наш мир? Или он мечтал в детстве быть Штирлицем и вот, наконец, воплотил в реальность детскую мечту. Или просто решил, что ему повезло, понимая при этом, что удачливость сама по себе не может быть оправданием заурядности. У меня есть яркий пример - другой мой бывший одноклассник. Его, как и меня, зовут Саша. Так вот, досталась ему от предков большая квартира на Пятницкой. Это долгая история, как это получилось, но это и неважно. И что же он делает. Он разменивает её на две квартиры, одну из которых тут же продаёт и живёт на вырученные деньги, очень неплохо, ездит по заграницам, полный кайф. Для нас он вообще был чуть ли не принцем,- я тогда ещё жил в коммуналке с бабушкой, ну и все мы были, в общем, не очень богатые, а он, ну что ты! Он приезжал из Италии или из Парижа и рассказывал, как там перед ним все расшаркивались, каких тёлок он трахал, а мы только и могли что слушать, разинув рты. Не знаю, что такое счастье, но то что он чувствовал себя королём, это точно. А потом деньги кончились, он разменял свою квартиру и одну из вырученных снова продал, и всё продолжалось. Потом он поменял свою квартиру на худший район чтобы получить доплату. И всё продолжалось. Теперь он поменял эту свою последнюю квартиру на комнату в Мытищах. Жить там невозможно. Тем более, ему, после всего того, что у него было. Он иногда заходит к нам, стреляет деньги. Бывает, сядем втроём, выпьем, он начинает рассказывать о своей прежней жизни - столько воспоминаний! А мне всё хочется задать ему вопрос: "Ну ведь твоя жизнь кончилась, и ты получил всё, чего желал. И теперь тебя впереди ничего уже не ждёт, ничего уже не будет больше, всё, кино кончилось, зачем же ты продолжаешь жить?" Если бы он утонул где-нибудь в Дарданеллах как Байрон, всё было бы прекрасно, он остался бы звездой, легендой, чуть ли не полубогом, но вместо этого он зачем-то остался влачить жалкое существование. И всё испортил. Зачем жить, если впереди ничего нет и не может быть, если всё в прошлом? Надо умирать вовремя. А бывают и совсем странные случаи. Я всё время рассказываю о своих бывших одноклассниках, но так уж получилось, что в школе со мной учились ребята, с которыми я до сих пор дружу, а в институте как-то не появилось никого. Так вот, ещё один мой бывший одноклассник, тот вообще был чем-то из иного мира. Он учился в музыкальной школе на фортепиано, закончил её экстерном, поступил в консерваторию без экзаменов, на разных конкурсах какие-то места занимал всё время, ездил за границу, в общем, полный вундеркинд. И что ты думаешь? Появляется женщина, Тамара, которая старше его в два раза,- ей уже далеко за сорок,- и всё! Безумие, страсть. Он бросает всю эту свою музыку, и больше ему уже ничего не нужно. Ему говорили: "Толя, опомнись!" А он только отмахивался и смеялся с таким видом, как будто он что-то такое знает, чего мы не знаем, не узнаем никогда и знать не можем. И что, вот уже сколько, четыре, нет, три с половиной года они живут. Полная любовь и идиллия. А ведь на любовь нужны деньги. Так он устроился в фирму, которая ставит сигнализацию на гаражи там, офисы, получает штуку баксов в месяц и по уши счастлив. И никакая ему музыка не нужна. Может, он и опомнится когда-нибудь, но боюсь, поздно уже будет. А может и не опомнится. Вот тебе и весь гений. Я его спрашиваю: "Ну а что дальше?" Но с ним бесполезно разговаривать. Он любит её, и всё тут. Но она, конечно, по-своему интересная женщина. Не назвал бы её красивой, но чтобы вот так, и такая любовь... Они тоже иногда заходят к нам. Вообще, та компания, которая была: Толя, Саня, ещё двое ребят и я - мы так и продолжаем общаться. А новых друзей, наверное, уже и не будет. Всё закладывается когда-то очень рано, когда мы к этому вовсе и не готовы, и уже на всю жизнь. А что мы об этом в тот момент знаем, и что мы вообще можем в тот момент обо всём этом знать? Встречаемся, знакомимся, дружим и остаёмся друзьями на всю жизнь, но если разобраться, то всё это происходит случайно. А чем мы старше, тем меньше случайностей, и тем труднее найти новых друзей. Да я уже и не ищу новых знакомых. Разве что, ты, но и ты, скорее всего, уже и забыл про меня. Как-нибудь встретимся, я отдам тебе этот диктофон и кассеты, а ты будешь пытаться вспомнить, что это за тип такой, и что ему нужно. А может, вспомнишь. О чём-то я хотел тебе рассказать, а о чём, забыл уже. Может, вспомню ещё. Ладно.
. . .
Она не такая как все, но всё равно. Она всё испортит. О ней можно мечтать, думать о ней, жить ею одной, но нельзя ей верить. И подходить слишком близко. У моего друга Юры,- я рассказывал о нём,- была девушка Катя. Он несколько раз приводил её домой, и она даже жила с ним здесь несколько дней. А потом мы однажды взяли водки, накупили всякой закуски и устроили застолье на троих. И стали разговаривать о том, о сём, а Юра выпил больше, чем он обычно пьёт, и стал допытываться, что она будет делать, если его, скажем, убьют, а она уже знала, что он с какими-то бандитскими делами связан, или она с самого начала об этом знала, неважно. И она ему ответила: "Так это же и лучше. Тебя убьют, а мне достанутся все твои деньги и эта комната. Ты думаешь, почему я согласилась за тебя замуж выйти". Может, она просто пошутила, или выпила лишнего, а он-то воспринял это всерьёз. Переживал. Так, в конечном итоге, и расстался с ней. А может, она просто сказала ему правду. Странная штука, алкоголь - на всех по-разному действует: одни начинают изображать из себя неизвестно что, а другие, наоборот, вдруг начинают говорить правду. Может, она и правду сказала, но не надо было ей этого говорить. Они всегда всё ухитряются испортить. И что же мне делать? Если я это знаю. Я покупал других, а эта купила меня. Чем? Я просто влюбился. Если придумаешь название, то уже не так страшно. Установленный диагноз, как ни странно, успокаивает - он как бы заключает неведомую дотоле угрозу в определённые и описанные в справочниках рамки. Кошмар никогда не бесконечен, потому что всему, в конечном итоге, находится название. Я не разыскиваю её, потому что если для неё это важно, если это всё правда, она найдёт меня сама. Она знает обо мне больше, чем знаю о ней я. Или она выжидает? Что за глупость, ждать, когда кто-то сделает то, что ты и сам можешь сделать! Какое право она имеет просто сидеть и ждать! Ведь я-то уж точно ничего не испорчу. Хотя... Я думаю о том, как мы с ней встретимся, и мне становится страшно. А вдруг я сделаю что-нибудь не так, и она подумает так же, как я: "Он всё испортил". Он оглянулся, и Эвридика возвращается в царство теней. Я тяну время. Время - мой союзник или мой враг, но что-то меняется в этом мире, не может не меняться. Не подумай, что я боюсь. Мне ли бояться женщин. В конце концов, я легко смогу с ней расстаться. Я делал это уже много раз. Хотя конечно, с теми всё было совсем по-другому... У тебя есть одна песня, она про неё. Теперь ты знаешь, что её зовут Света. А меня зовут Саша, очень приятно. Что бы мы обо всём этом ни думали, всё равно, ничего не изменишь. Ты не понимаешь, ведь она - первая женщина в моей жизни! Те все не в счёт. И она такая же, как они. Какой-то частью себя я всё ещё понимаю это. А ведь я уже знаю её телефон, и сегодня я позвоню ей. Я знаю, что не смогу удержаться. Я позвоню ей сегодня, и всё у нас будет. Может быть, она даже выйдет за меня замуж. И мы всё испортим. Но иначе я не могу, это выше моих сил. Я ничего не хочу без неё. Наверное, ты оказывался в подобной ситуации, может быть, даже не раз, и я догадываюсь, что бы ты посоветовал мне, но алкоголь не универсальное средство. И есть надежда, что вдруг... Вдруг на этот раз всё получится совсем по-другому? Тебе проще - ты знаешь, что ты один такой на всём свете, и тебе этого достаточно, а мне - нет. Плёнка ещё осталась, но говорить уже не о чем. Сейчас я сниму трубку и наберу её номер.
3
"Дайте мне точку покоя, и я переверну землю!"- как сказал Архимед. Так ли в точности он сказал, или нет, неизвестно. Может быть, я всё перепутал. Да и кто он был, кем он был? Время идёт, мир превращается в лавку древностей, всё изменяется, и только я остаюсь на прежнем своём месте. Вчера ко мне подошёл парень, о котором я уже и думать забыл, напомнил, что когда-то давно мы вместе пили с ним за этим столиком, и вернул мне мой диктофон, который я уже давно считал потерянным. Оказывается, он нашёл его на столике и забрал, а где в тот момент находился я, об этом история умалчивает. Вместе с диктофоном он отдал мне мою кассету, а с ней и свою, почему-то извинившись, что записал её не полностью. И тут же исчез, а я даже не успел расспросить его, что и как. Ну и ладно. Однажды вдруг является человек, о котором ты давно забыл, и возвращает тебе твоё прошлое, записанное на диктофонную ленту. А я только было собрался начать всё заново. Я вспомнил его, да, конечно, он ещё искал девушку по имени Света. Да только мне-то что до всего этого. Не всякого Бог оберегает от соблазнов, предлагая взамен нищету и мечту о той, что была уже четыреста раз убита, а для меня ещё не родилась. Вот так попасть на станцию Межвременье и застрять на ней на всю жизнь. Наше время всегда или уже кончилось, или ещё не началось, и такие, как я, уже столько раз были, но меня не было среди них. А теперь уже поздно, чтобы изменить что-то, остаётся лишь снова и снова начинать всё сначала. И для меня уже всё поздно. Но столько раз ещё будут другие. Что мне до того. Я знаю твои губы и твои пышные волосы, я видел твои глаза, когда те, другие, пытались вернуть меня в мир где обитают они, а я смотрел, как они это делают, но со стороны, и ты была рядом, я видел твои глаза. А потом они взяли и вернули меня, и я снова стал жить. Но их бдительность обмануть нетрудно, я научился делать это при помощи алкоголя, а сколько существует других способов, одному Богу известно. Переступить, наконец, эту грань, о которой я столько уже пел, оставаясь по эту её сторону. Женщина встаёт из постели, а рядом с ней труп. Тема для новой картины Эдварда Мунка, который, кажется, уже умер. Да, уже умер. Вот незадача. Мэтры не должны умирать - слишком многое они замыкают собой. Та, что одна на всех - для кого родилась она из пены дней, для кого явилась она миру богиней? Как просто мечту превратить в религию. Ещё проще, чем сделать её ничем. Кто-то,- не помню, кто,- сказал мне: "Нельзя жениться на своей любви". Надо прослушать плёнку, может быть, вспомню, кто это был. И правда ли это. Все вокруг говорят, что нет, есть и другой путь: воспользоваться услугами фирмы "Анонимная лоботомия". Мы оставляем свои раны на чьих-то телах. Если бы можно было начать всё сначала, всю историю мира... И снова мечтать о твоём рождении после того, как тебя в который уже раз убили. И мы встретились.
. . .
Писать для тебя роли в тобою же созданном театре. Ты всегда рядом, но недоступна как то, что происходит во сне. Но ты всегда рядом, и без тебя не было бы ничего. Когда-то давно я понял, что вопросы существуют независимо от ответов, и мы искусственно соединяем их в пары, каждый в меру своего умения. Есть версия, что правильно заданный вопрос одновременно является и ответом, но это рождает новый вопрос, на который ответа нет: "Как правильно задавать вопросы?" В конечном итоге всегда остаётся вопрос, на который нельзя ответить. Может быть, это неправильный вопрос, и вообще, всё с самого начала бессмысленно, но я, всегда старавшийся избегать ненависти, по-настоящему ненавижу только одно,- и в этом, кажется, все действуют заодно как в кошмаре о мировом заговоре мутантов - ложь о том, что я мог родиться другим. И мы могли не встретиться. В ответ я сотворяю другой миф - о том, что я мог родиться в нужное время в нужном месте, или так оно и случилось, и вот сейчас ты войдёшь и сядешь напротив меня за столик. Сколько имён я придумывал для тебя - Жизнь, Любовь, Одиночество, Смерть, Совершенство,- и вот, снова пытаюсь придумать твой зримый образ, не для нового имени. Для чего? Для чего я продолжаю всё это? - ещё один вопрос, на который нет ответа. Но, ощущая твоё присутствие, я счастлив, даже когда не вижу тебя. Ангел ли ты жизни или смерти, это уже неважно. Я счастлив, и этим сказано всё, и не нужно, не нужно, хватит уже лишних слов!.. А потом я начинаю пить, чтобы как-то убить время до нового пришествия счастья. И однажды вдруг оказывается, что ты ушла, и нужно придумывать твой новый облик, чтобы ты вернулась. Что это за игра, в которую мы играем? Может быть, ты Леди Любовь? Королева Любовь. Монахиня. Или моя бесплотная мечта о счастье. Жизни или смерти, неважно - я готов умереть хоть сейчас, только бы мы были вместе. И когда мы вместе, я чувствую, как я умираю. Ты не зовёшь меня, впрочем, и не гонишь. И уж конечно, не ждёшь. Ведь ты никогда и никого не ждёшь. Это я тоже понял давно, и когда-нибудь я ещё подумаю об этом, но не сейчас - сейчас у меня нет на это времени, ведь желания - это и есть время. А я не хочу думать об этом. Я знаю, что ты не являешься на зов, но я должен узнать тебя, когда ты придёшь. А ты уже здесь. Ты всегда была здесь, а иначе как бы мы встретились? И не нужно вопросов, ведь у меня нет другой жизни, которую можно было бы прожить иначе. Мы развращаем своих женщин прежде, чем успеваем их использовать. И теряем. Вот и вся наша земная любовь, которую кто-то сравнил с кислой капустой, а кто-то другой - с картофельным салатом. А кто-то третий сравнил её с чем-то третьим. Мы сравниваем и теряем. И думаем, что будет ещё шанс. А пока можно и выпить. Всё равно, чем занять время, пока не началась настоящая жизнь. Ведь она начнётся внезапно, и невозможно придумать заранее, какой она будет - она не является на зов, и нельзя достичь её, приближаясь к ней шаг за шагом. И когда я снова увижу твои глаза, я что-то такое пойму, чего не понимаю теперь. Хотя вряд ли это важно, ведь у меня нет иной жизни, и то, что начнётся тогда, не может быть иным, нежели будет. Перемещения в пространстве чересчур утомительны - я дождусь тебя здесь, ведь есть только один способ дождаться: не уходить. Быть с тобой - это значит быть там, где ты будешь всегда. Там, где мы встретились. А теперь я придумаю для тебя рот...
1999
"Шутки шутками, а пистолет заряжен",- как говорит один мой приятель. Можно даже сказать, друг. Когда-то мы с ним учились в школе в одном классе, а теперь живём в одной квартире. Его зовут Юра. Он бандит, но из мелких. А в общем, неплохой парень. В этой двухкомнатной квартире,- вернее, в комнате, где живу я, потому что эта квартира была коммуналкой,- на улице Куусинена (метро "Полежаевская") я прожил почти всю свою жизнь. Раньше здесь жила моя бабушка. Сам-то я родился не в Москве, а очень даже далеко отсюда - в Свердловске, хотя ни разу этого города не видел. То есть видел, конечно, но не помню - мне было чуть больше трёх лет, когда мои родители развелись,- они учились в Политехе и жили в общежитии - там и прошли первые годы моей жизни. Потом они закончили институт и разъехались, а меня взяла к себе бабушка. Теперь она живёт с сыном, моим отцом, в Сочи, а моя мама живёт со своим, третьим уже, мужем в Новосибирске. Так и получилось, что в школу я пошёл уже здесь, в Москве, и все эти годы мы с бабушкой жили в её комнате в коммуналке. Она уже тогда плохо слышала и, врубив на полную громкость телевизор, смотрела все программы подряд, а я уходил учить уроки на кухню. Там постоянно было накурено, и соседка вечно что-нибудь готовила, но в общем было неплохо. Иногда мне даже наливали выпить. Я сидел за нашим с бабушкой кухонным столом, который одновременно служил кухонным шкафом - для того чтобы было куда поставить ноги, надо было открыть дверцы и вытащить из него кастрюли. Потом я закончил школу, поступил в институт, а потом бабушка уехала,- я был уже на четвёртом курсе,- а ещё через год съехали и соседи, продав свою комнату некоему господину, которого я впоследствии только один раз и видел. Таким образом, вся квартира как бы перешла мне. И я её сдал. К тому времени я убедился в том, что мне постоянно нужны новые женщины с предыдущими если что и получалось по второму разу, то было уже не то. И тут такая возможность, представляешь? Триста пятьдесят баксов в месяц. Тут ведь какая проблема. Морочить девушке голову, а потом просто бросить её - это не так-то просто. Ей ведь не объяснишь, что просто не хочешь её больше. Она-то не против того чтобы всё повторить, да и вообще не против... К этому нужно привыкнуть, а я не хотел к этому привыкать. Оставалось одно - иметь дело только с теми из них, которые делают это за деньги и впоследствии никаких претензий ни на что не имеют. А таких, между прочим, гораздо больше, чем можно видеть на Тверской, но про это молчок. Хотя ты и сам всё прекрасно знаешь. Ну так вот, сдал я квартиру, а сам поселился в бомжовнике. Иногда получалось забавно,- денег-то всегда было в обрез,- например, я снимал девушку, и мы добирались до моего адреса на метро. А я просто не мог позволить себе довезти её к себе на тачке! Я очень любил плохую погоду, когда холод и ветер, и, желательно, ещё дождь или мокрый снег - тогда они сговорчивее. Но об этом можно долго рассказывать. Это ведь больше года продолжалось. А потом вдруг объявился хозяин второй комнаты, а я об этом даже ничего не знал, потому что телефона в моём бомжовнике не было, как ты сам понимаешь. Получилась неприятная ситуация. Надо было разбираться. Вот я и попросил Юру, не то чтобы помочь, а просто придти вместе со мной - мало ли как разговор повернётся. Мы с ним к тому времени не виделись уже несколько лет,- собственно, с выпускного,- и я только понаслышке знал от общих друзей, что он чем-то таким занимается. Ну, мы и пришли. А мужик оказался нормальным, так что никаких особых разборок и не было. Он собирался свою комнату продавать, ну, Юра тут же её и купил у него. Так что теперь мы с ним живём вместе - он в своей комнате, а я в своей. Если честно, мне уже и самому всё надоело к тому времени, вся эта романтика. Так ведь всегда и бывает. Поначалу всё идёт хорошо, жизнь полна ощущений, но постепенно всё то ли надоедает, то ли просто всему свой срок, но всё это перестаёт быть правдой и всё больше становится похожим на игру в прятки с самим собой. И нужно что-то менять, а значит, нужно менять всё и начинать что-то по новой. Может быть, я просто непостоянный человек, или даже так, как кто-то однажды мне сказал, что я сам не знаю, чего я хочу. Но тут фокус даже не в этом, а в том, что сегодня я хочу одного, а завтра - совсем другого, и ничего с этим не поделаешь, и даже если это будет то же самое, то всё равно, это должно быть что-то совсем другое. Есть другие люди. Есть люди постоянные. Один мой знакомый, приходя в компанию, первым делом выясняет, будет ли какая-нибудь из присутствующих женщин с ним трахаться, и если оказывается, что нет, он немедленно собирается и уходит, и никакими силами невозможно заставить его остаться. При этом он прекрасный собеседник, и вообще, душа компании. Поэтому я всегда приглашаю его, но зная эту его особенность, предпринимаю соответствующие меры. И тогда это фейерверк. Он знает, чего он хочет, и я это знаю, и никаких проблем. Может быть, именно потому что я такой непостоянный человек, я и не стараюсь найти Свету, то есть поначалу я прилагал для этого усилия, но лишь самые минимальные, а теперь и вовсе прекратил поиски. Счастье не может быть долгим. Юра говорит, что я новый Казанова. Он всем придумывает такие прозвища. Себя он называет Штирлицем, но это отдельная история. Как-то раз сидели мы с ним в "Табула Раса", а там, ты знаешь, на стене натянуто как бы полотнище, огромное такое, и на нём всякие портреты, и в центре большой портрет Штирлица. И вот мы сидели, и Юра долго смотрел на него, а потом вдруг сказал: "А ведь я Штирлиц". Я сначала не понял. - Почему?- говорю. Но он не стал ничего объяснять. А меня любопытство разобрало, и я весь вечер донимал его: "Почему?" Наконец, он объяснил. - В этом мире,- сказал он,- нет незаполненных мест. Если я не буду делать то, что я делаю, это будет делать кто-то другой и точно так же будет зарабатывать на этом деньги. Но на что он будет их тратить? В этом вся разница. Он будет тратить их на рестораны, женщин, ямайки там всякие, а я издаю книги. То есть, получается, что я вывожу деньги из тёмной стороны жизни в светлую. Ведь так? - Да,- согласился я. А он как раз за день до этого дал мне деньги, чтобы я издал книгу. Я знаю, что он и другим помогает вроде меня, поэтому я сказал: "Да. Так оно и есть". - Вот Штирлиц,- продолжал он.- Был штурмбаннфюрером СС, так? И если бы не он, на его месте был бы другой штурмбаннфюрер. Но разница в том, что на самом-то деле, он работал на нас, на разведку... - То есть, ты вроде как казачок засланный?- сказал я. - Можно и так сказать,- сказал он.- Но разве я не прав? - Да нет,- согласился я.- Всё правильно. - Потому что пока будет спрос, будет и предложение. Взять ту же наркоту. Пока люди просят её и готовы платить, им будут её давать, и всё, чего добиваются правоохранительные органы, это повышения степени риска для тех, кто этим занимается, и как следствие, увеличения цены на товар и прибыльности этого бизнеса. Я бы на их месте, вместо того чтобы сжигать конфискат, продавал бы его наркоманам, причём, дешевле, чем они могут купить, но только, скажем, зарегистрированным. Этим бы я добился двух целей - во-первых, выручил деньги, на которые можно вести пропаганду там, таможенников больше нанять и всё такое, а во-вторых, сбил бы цены и уменьшил прибыли тех, кто торгует. И наркоманы бы с удовольствием регистрировались, их бы хоть на СПИД было проще проверять. Но нет же! Тут же моральные соображения! Вот так он мне всё и объяснил. И я с ним согласился. А что тут возразишь?
Не знаю, почему он это делает. Назвать его эстетом я бы не мог, умным... Ну да, ну, неглупый парень, но так чтобы поспорить с Ницше, нет, не настолько он умный. Может быть, он думает, что ему повезло, и у него есть такие деньги, а те, кто пишут хорошие книги, не могут их даже издать, потому что так по-идиотски устроен наш мир? Или он мечтал в детстве быть Штирлицем и вот, наконец, воплотил в реальность детскую мечту. Или просто решил, что ему повезло, понимая при этом, что удачливость сама по себе не может быть оправданием заурядности. У меня есть яркий пример - другой мой бывший одноклассник. Его, как и меня, зовут Саша. Так вот, досталась ему от предков большая квартира на Пятницкой. Это долгая история, как это получилось, но это и неважно. И что же он делает. Он разменивает её на две квартиры, одну из которых тут же продаёт и живёт на вырученные деньги, очень неплохо, ездит по заграницам, полный кайф. Для нас он вообще был чуть ли не принцем,- я тогда ещё жил в коммуналке с бабушкой, ну и все мы были, в общем, не очень богатые, а он, ну что ты! Он приезжал из Италии или из Парижа и рассказывал, как там перед ним все расшаркивались, каких тёлок он трахал, а мы только и могли что слушать, разинув рты. Не знаю, что такое счастье, но то что он чувствовал себя королём, это точно. А потом деньги кончились, он разменял свою квартиру и одну из вырученных снова продал, и всё продолжалось. Потом он поменял свою квартиру на худший район чтобы получить доплату. И всё продолжалось. Теперь он поменял эту свою последнюю квартиру на комнату в Мытищах. Жить там невозможно. Тем более, ему, после всего того, что у него было. Он иногда заходит к нам, стреляет деньги. Бывает, сядем втроём, выпьем, он начинает рассказывать о своей прежней жизни - столько воспоминаний! А мне всё хочется задать ему вопрос: "Ну ведь твоя жизнь кончилась, и ты получил всё, чего желал. И теперь тебя впереди ничего уже не ждёт, ничего уже не будет больше, всё, кино кончилось, зачем же ты продолжаешь жить?" Если бы он утонул где-нибудь в Дарданеллах как Байрон, всё было бы прекрасно, он остался бы звездой, легендой, чуть ли не полубогом, но вместо этого он зачем-то остался влачить жалкое существование. И всё испортил. Зачем жить, если впереди ничего нет и не может быть, если всё в прошлом? Надо умирать вовремя. А бывают и совсем странные случаи. Я всё время рассказываю о своих бывших одноклассниках, но так уж получилось, что в школе со мной учились ребята, с которыми я до сих пор дружу, а в институте как-то не появилось никого. Так вот, ещё один мой бывший одноклассник, тот вообще был чем-то из иного мира. Он учился в музыкальной школе на фортепиано, закончил её экстерном, поступил в консерваторию без экзаменов, на разных конкурсах какие-то места занимал всё время, ездил за границу, в общем, полный вундеркинд. И что ты думаешь? Появляется женщина, Тамара, которая старше его в два раза,- ей уже далеко за сорок,- и всё! Безумие, страсть. Он бросает всю эту свою музыку, и больше ему уже ничего не нужно. Ему говорили: "Толя, опомнись!" А он только отмахивался и смеялся с таким видом, как будто он что-то такое знает, чего мы не знаем, не узнаем никогда и знать не можем. И что, вот уже сколько, четыре, нет, три с половиной года они живут. Полная любовь и идиллия. А ведь на любовь нужны деньги. Так он устроился в фирму, которая ставит сигнализацию на гаражи там, офисы, получает штуку баксов в месяц и по уши счастлив. И никакая ему музыка не нужна. Может, он и опомнится когда-нибудь, но боюсь, поздно уже будет. А может и не опомнится. Вот тебе и весь гений. Я его спрашиваю: "Ну а что дальше?" Но с ним бесполезно разговаривать. Он любит её, и всё тут. Но она, конечно, по-своему интересная женщина. Не назвал бы её красивой, но чтобы вот так, и такая любовь... Они тоже иногда заходят к нам. Вообще, та компания, которая была: Толя, Саня, ещё двое ребят и я - мы так и продолжаем общаться. А новых друзей, наверное, уже и не будет. Всё закладывается когда-то очень рано, когда мы к этому вовсе и не готовы, и уже на всю жизнь. А что мы об этом в тот момент знаем, и что мы вообще можем в тот момент обо всём этом знать? Встречаемся, знакомимся, дружим и остаёмся друзьями на всю жизнь, но если разобраться, то всё это происходит случайно. А чем мы старше, тем меньше случайностей, и тем труднее найти новых друзей. Да я уже и не ищу новых знакомых. Разве что, ты, но и ты, скорее всего, уже и забыл про меня. Как-нибудь встретимся, я отдам тебе этот диктофон и кассеты, а ты будешь пытаться вспомнить, что это за тип такой, и что ему нужно. А может, вспомнишь. О чём-то я хотел тебе рассказать, а о чём, забыл уже. Может, вспомню ещё. Ладно.
. . .
Она не такая как все, но всё равно. Она всё испортит. О ней можно мечтать, думать о ней, жить ею одной, но нельзя ей верить. И подходить слишком близко. У моего друга Юры,- я рассказывал о нём,- была девушка Катя. Он несколько раз приводил её домой, и она даже жила с ним здесь несколько дней. А потом мы однажды взяли водки, накупили всякой закуски и устроили застолье на троих. И стали разговаривать о том, о сём, а Юра выпил больше, чем он обычно пьёт, и стал допытываться, что она будет делать, если его, скажем, убьют, а она уже знала, что он с какими-то бандитскими делами связан, или она с самого начала об этом знала, неважно. И она ему ответила: "Так это же и лучше. Тебя убьют, а мне достанутся все твои деньги и эта комната. Ты думаешь, почему я согласилась за тебя замуж выйти". Может, она просто пошутила, или выпила лишнего, а он-то воспринял это всерьёз. Переживал. Так, в конечном итоге, и расстался с ней. А может, она просто сказала ему правду. Странная штука, алкоголь - на всех по-разному действует: одни начинают изображать из себя неизвестно что, а другие, наоборот, вдруг начинают говорить правду. Может, она и правду сказала, но не надо было ей этого говорить. Они всегда всё ухитряются испортить. И что же мне делать? Если я это знаю. Я покупал других, а эта купила меня. Чем? Я просто влюбился. Если придумаешь название, то уже не так страшно. Установленный диагноз, как ни странно, успокаивает - он как бы заключает неведомую дотоле угрозу в определённые и описанные в справочниках рамки. Кошмар никогда не бесконечен, потому что всему, в конечном итоге, находится название. Я не разыскиваю её, потому что если для неё это важно, если это всё правда, она найдёт меня сама. Она знает обо мне больше, чем знаю о ней я. Или она выжидает? Что за глупость, ждать, когда кто-то сделает то, что ты и сам можешь сделать! Какое право она имеет просто сидеть и ждать! Ведь я-то уж точно ничего не испорчу. Хотя... Я думаю о том, как мы с ней встретимся, и мне становится страшно. А вдруг я сделаю что-нибудь не так, и она подумает так же, как я: "Он всё испортил". Он оглянулся, и Эвридика возвращается в царство теней. Я тяну время. Время - мой союзник или мой враг, но что-то меняется в этом мире, не может не меняться. Не подумай, что я боюсь. Мне ли бояться женщин. В конце концов, я легко смогу с ней расстаться. Я делал это уже много раз. Хотя конечно, с теми всё было совсем по-другому... У тебя есть одна песня, она про неё. Теперь ты знаешь, что её зовут Света. А меня зовут Саша, очень приятно. Что бы мы обо всём этом ни думали, всё равно, ничего не изменишь. Ты не понимаешь, ведь она - первая женщина в моей жизни! Те все не в счёт. И она такая же, как они. Какой-то частью себя я всё ещё понимаю это. А ведь я уже знаю её телефон, и сегодня я позвоню ей. Я знаю, что не смогу удержаться. Я позвоню ей сегодня, и всё у нас будет. Может быть, она даже выйдет за меня замуж. И мы всё испортим. Но иначе я не могу, это выше моих сил. Я ничего не хочу без неё. Наверное, ты оказывался в подобной ситуации, может быть, даже не раз, и я догадываюсь, что бы ты посоветовал мне, но алкоголь не универсальное средство. И есть надежда, что вдруг... Вдруг на этот раз всё получится совсем по-другому? Тебе проще - ты знаешь, что ты один такой на всём свете, и тебе этого достаточно, а мне - нет. Плёнка ещё осталась, но говорить уже не о чем. Сейчас я сниму трубку и наберу её номер.
3
"Дайте мне точку покоя, и я переверну землю!"- как сказал Архимед. Так ли в точности он сказал, или нет, неизвестно. Может быть, я всё перепутал. Да и кто он был, кем он был? Время идёт, мир превращается в лавку древностей, всё изменяется, и только я остаюсь на прежнем своём месте. Вчера ко мне подошёл парень, о котором я уже и думать забыл, напомнил, что когда-то давно мы вместе пили с ним за этим столиком, и вернул мне мой диктофон, который я уже давно считал потерянным. Оказывается, он нашёл его на столике и забрал, а где в тот момент находился я, об этом история умалчивает. Вместе с диктофоном он отдал мне мою кассету, а с ней и свою, почему-то извинившись, что записал её не полностью. И тут же исчез, а я даже не успел расспросить его, что и как. Ну и ладно. Однажды вдруг является человек, о котором ты давно забыл, и возвращает тебе твоё прошлое, записанное на диктофонную ленту. А я только было собрался начать всё заново. Я вспомнил его, да, конечно, он ещё искал девушку по имени Света. Да только мне-то что до всего этого. Не всякого Бог оберегает от соблазнов, предлагая взамен нищету и мечту о той, что была уже четыреста раз убита, а для меня ещё не родилась. Вот так попасть на станцию Межвременье и застрять на ней на всю жизнь. Наше время всегда или уже кончилось, или ещё не началось, и такие, как я, уже столько раз были, но меня не было среди них. А теперь уже поздно, чтобы изменить что-то, остаётся лишь снова и снова начинать всё сначала. И для меня уже всё поздно. Но столько раз ещё будут другие. Что мне до того. Я знаю твои губы и твои пышные волосы, я видел твои глаза, когда те, другие, пытались вернуть меня в мир где обитают они, а я смотрел, как они это делают, но со стороны, и ты была рядом, я видел твои глаза. А потом они взяли и вернули меня, и я снова стал жить. Но их бдительность обмануть нетрудно, я научился делать это при помощи алкоголя, а сколько существует других способов, одному Богу известно. Переступить, наконец, эту грань, о которой я столько уже пел, оставаясь по эту её сторону. Женщина встаёт из постели, а рядом с ней труп. Тема для новой картины Эдварда Мунка, который, кажется, уже умер. Да, уже умер. Вот незадача. Мэтры не должны умирать - слишком многое они замыкают собой. Та, что одна на всех - для кого родилась она из пены дней, для кого явилась она миру богиней? Как просто мечту превратить в религию. Ещё проще, чем сделать её ничем. Кто-то,- не помню, кто,- сказал мне: "Нельзя жениться на своей любви". Надо прослушать плёнку, может быть, вспомню, кто это был. И правда ли это. Все вокруг говорят, что нет, есть и другой путь: воспользоваться услугами фирмы "Анонимная лоботомия". Мы оставляем свои раны на чьих-то телах. Если бы можно было начать всё сначала, всю историю мира... И снова мечтать о твоём рождении после того, как тебя в который уже раз убили. И мы встретились.
. . .
Писать для тебя роли в тобою же созданном театре. Ты всегда рядом, но недоступна как то, что происходит во сне. Но ты всегда рядом, и без тебя не было бы ничего. Когда-то давно я понял, что вопросы существуют независимо от ответов, и мы искусственно соединяем их в пары, каждый в меру своего умения. Есть версия, что правильно заданный вопрос одновременно является и ответом, но это рождает новый вопрос, на который ответа нет: "Как правильно задавать вопросы?" В конечном итоге всегда остаётся вопрос, на который нельзя ответить. Может быть, это неправильный вопрос, и вообще, всё с самого начала бессмысленно, но я, всегда старавшийся избегать ненависти, по-настоящему ненавижу только одно,- и в этом, кажется, все действуют заодно как в кошмаре о мировом заговоре мутантов - ложь о том, что я мог родиться другим. И мы могли не встретиться. В ответ я сотворяю другой миф - о том, что я мог родиться в нужное время в нужном месте, или так оно и случилось, и вот сейчас ты войдёшь и сядешь напротив меня за столик. Сколько имён я придумывал для тебя - Жизнь, Любовь, Одиночество, Смерть, Совершенство,- и вот, снова пытаюсь придумать твой зримый образ, не для нового имени. Для чего? Для чего я продолжаю всё это? - ещё один вопрос, на который нет ответа. Но, ощущая твоё присутствие, я счастлив, даже когда не вижу тебя. Ангел ли ты жизни или смерти, это уже неважно. Я счастлив, и этим сказано всё, и не нужно, не нужно, хватит уже лишних слов!.. А потом я начинаю пить, чтобы как-то убить время до нового пришествия счастья. И однажды вдруг оказывается, что ты ушла, и нужно придумывать твой новый облик, чтобы ты вернулась. Что это за игра, в которую мы играем? Может быть, ты Леди Любовь? Королева Любовь. Монахиня. Или моя бесплотная мечта о счастье. Жизни или смерти, неважно - я готов умереть хоть сейчас, только бы мы были вместе. И когда мы вместе, я чувствую, как я умираю. Ты не зовёшь меня, впрочем, и не гонишь. И уж конечно, не ждёшь. Ведь ты никогда и никого не ждёшь. Это я тоже понял давно, и когда-нибудь я ещё подумаю об этом, но не сейчас - сейчас у меня нет на это времени, ведь желания - это и есть время. А я не хочу думать об этом. Я знаю, что ты не являешься на зов, но я должен узнать тебя, когда ты придёшь. А ты уже здесь. Ты всегда была здесь, а иначе как бы мы встретились? И не нужно вопросов, ведь у меня нет другой жизни, которую можно было бы прожить иначе. Мы развращаем своих женщин прежде, чем успеваем их использовать. И теряем. Вот и вся наша земная любовь, которую кто-то сравнил с кислой капустой, а кто-то другой - с картофельным салатом. А кто-то третий сравнил её с чем-то третьим. Мы сравниваем и теряем. И думаем, что будет ещё шанс. А пока можно и выпить. Всё равно, чем занять время, пока не началась настоящая жизнь. Ведь она начнётся внезапно, и невозможно придумать заранее, какой она будет - она не является на зов, и нельзя достичь её, приближаясь к ней шаг за шагом. И когда я снова увижу твои глаза, я что-то такое пойму, чего не понимаю теперь. Хотя вряд ли это важно, ведь у меня нет иной жизни, и то, что начнётся тогда, не может быть иным, нежели будет. Перемещения в пространстве чересчур утомительны - я дождусь тебя здесь, ведь есть только один способ дождаться: не уходить. Быть с тобой - это значит быть там, где ты будешь всегда. Там, где мы встретились. А теперь я придумаю для тебя рот...
1999