Страница:
Милиционер захлопнул студенческий билет и сунул в нагрудный карман.
– А вы – милиционер? – решившись все рассказать, спросил Заколов.
– Железно… дорожная милиция, – представился человек и махнул согнутым пальцем в сторону поезда. – Вот это… охраняем.
– Хорошо, что вы из милиции. Тут на соседней станции… – Тихон не знал, с чего начать. Навстречу товарняку приближался стук колес другого состава. – Мы отстали от поезда. Подошли к зданию станции…
– Придется задержать!
– Что? – не понял Тихон.
Грохот встречного нарастал.
– Тебя! – Милиционер ткнул пальцем в Заколова. – Воруют. Особенно ночью. Пошел вперед!
– Куда? Да вы ничего не поняли. Я говорю, мы зашли, а там кассир мертвый…
Последние слова потонули в грохоте встречного состава, выскочившего к полустанку. Колеса длинного товарняка грузно стучали на стыках. Звук дробился стоящими платформами и эхом отскакивал от здания. Лампа на столбе покачивалась и мерцала. Рука милиционера настойчиво пихала Заколова к открытой двери. Тихон пытался что-то объяснить, но милиционер не слушал, да и не мог слышать студента.
Наконец промелькнул последний вагон, но еще не затих стук колес, как дружно дернулись платформы поезда, на котором прибыл Тихон. Он оглянулся, железные конструкции плавно катились мимо. Смутная тень колыхнулась на одной из платформ.
«Нина, – сверкнуло в голове у Тихона. – Она подумает, что я ее бросил».
И тут он услышал отчаянный крик:
– Тиша-а!
Второй раз подвести девушку Заколов не мог. Пьяный милиционер цеплялся за спортивную куртку. Тихон резким ударом стряхнул руку, сунул пальцы в карман кителя опешившего милиционера, выудил студенческий билет и помчался за уходящим поездом.
Тяжелый состав медленно набирал ход. Заколов догнал свою платформу, руки вцепились в выступ бортика. Он крикнул:
– Нина, я здесь! – и подтянулся.
Сверху мелькнула темная фигура. «Это не Нина!», – успел удивиться Тихон. Что-то лязгнуло, створка бортика, за которую держался Заколов, откинулась наружу. Пальцы соскользнули, Тихон шлепнулся вниз и кубарем покатился по насыпи.
Сверху снова крик, на этот раз безнадежный:
– Тиша-а!
И чей-то чужой, но очень знакомый, неприятный гогот.
За падением Заколова наблюдали еще две пары глаз. Одна с радостью, другая равнодушно. Обе принадлежали людям в милицейской форме.
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Глава 17
Глава 18
Глава 19
– А вы – милиционер? – решившись все рассказать, спросил Заколов.
– Железно… дорожная милиция, – представился человек и махнул согнутым пальцем в сторону поезда. – Вот это… охраняем.
– Хорошо, что вы из милиции. Тут на соседней станции… – Тихон не знал, с чего начать. Навстречу товарняку приближался стук колес другого состава. – Мы отстали от поезда. Подошли к зданию станции…
– Придется задержать!
– Что? – не понял Тихон.
Грохот встречного нарастал.
– Тебя! – Милиционер ткнул пальцем в Заколова. – Воруют. Особенно ночью. Пошел вперед!
– Куда? Да вы ничего не поняли. Я говорю, мы зашли, а там кассир мертвый…
Последние слова потонули в грохоте встречного состава, выскочившего к полустанку. Колеса длинного товарняка грузно стучали на стыках. Звук дробился стоящими платформами и эхом отскакивал от здания. Лампа на столбе покачивалась и мерцала. Рука милиционера настойчиво пихала Заколова к открытой двери. Тихон пытался что-то объяснить, но милиционер не слушал, да и не мог слышать студента.
Наконец промелькнул последний вагон, но еще не затих стук колес, как дружно дернулись платформы поезда, на котором прибыл Тихон. Он оглянулся, железные конструкции плавно катились мимо. Смутная тень колыхнулась на одной из платформ.
«Нина, – сверкнуло в голове у Тихона. – Она подумает, что я ее бросил».
И тут он услышал отчаянный крик:
– Тиша-а!
Второй раз подвести девушку Заколов не мог. Пьяный милиционер цеплялся за спортивную куртку. Тихон резким ударом стряхнул руку, сунул пальцы в карман кителя опешившего милиционера, выудил студенческий билет и помчался за уходящим поездом.
Тяжелый состав медленно набирал ход. Заколов догнал свою платформу, руки вцепились в выступ бортика. Он крикнул:
– Нина, я здесь! – и подтянулся.
Сверху мелькнула темная фигура. «Это не Нина!», – успел удивиться Тихон. Что-то лязгнуло, створка бортика, за которую держался Заколов, откинулась наружу. Пальцы соскользнули, Тихон шлепнулся вниз и кубарем покатился по насыпи.
Сверху снова крик, на этот раз безнадежный:
– Тиша-а!
И чей-то чужой, но очень знакомый, неприятный гогот.
За падением Заколова наблюдали еще две пары глаз. Одна с радостью, другая равнодушно. Обе принадлежали людям в милицейской форме.
Глава 14
– Ну все! Мы от него отделались! – Есенин бросил прощальный взгляд на кувыркающегося по насыпи студента и повернулся к Нышу, удерживающему Нину. – Ты что ей пасть заткнуть не в силах?
– Кусается, стерва! – Ныш, оправдываясь, показал руку. – Но теперь пусть орет. Кто ее услышит!
Есенин присел на корточки перед хнычущей девушкой, подал ей упавшего медвежонка и ласково спросил:
– Девочка, мы скоро сойдем и тебя оставим в покое. Ты нам не нужна. Ты лучше скажи, как ты оказалась здесь, на неуютном товарняке?
– Нас проводник столкнул, – сквозь слезы объясняла Нина.
– Проводник? Гриша? Значит, вояки вас не защитили. Ну, а потом ты с дружком что делала?
– Мы вернулись к платформе, увидели этот поезд, и Тихон сказал, что поедем на нем.
Нина с надеждой смотрела в маленькие бесцветные глазки Есенина. Еще совсем недавно он наседал на нее в вагоне, запуская руки под юбку. Но молодой азиат с дурно пахнущим ртом и злющими глазами казался ей еще страшнее. А теперь, когда рядом нет Тихона, она верила, что ей может помочь только этот взрослый мужчина.
– Но почему вы на таком неудобном решились ехать? – Есенин постучал по железкам. – Попробовали бы купить билет на пассажирский поезд.
Нина замялась, спешно придумывая нужные слова. Внутренний страх ей подсказывал, что про кассира говорить не следует.
– Тихон сказал, что там ни один нормальный поезд не останавливается. Предложил на этом подъехать до крупной станции.
– Тихон так решил, видимо, спешил. – Есенин улыбнулся и подмигнул: – Ну, а погреться-то куда-нибудь заходили? Замерзли небось?
– Не успели. Этот поезд сразу пришел.
«Не совсем», – отметил про себя Есенин. Кое-кто успел таких дров наломать!
Но вслух он произнес:
– А я три или четыре сигареты извел, дожидаясь поезда. И ты знаешь, курил не спеша. Где же ты была все это время? Ведь ночью холодно!
– Я… Мы… – девушка переводила растерянный взгляд с Есенина на Ныша. – Мне было не холодно! Я джинсы надела. И… я же была не одна.
– Целовались?
– Угу, – кивнула смущенная Нина.
Есенин задумался. Похоже на правду. В поезде девка была в юбке. А молодежь нынче такая бесстыжая, им хоть всемирный потоп, все равно будут обжиматься.
Но ведь скрипнула же дверка на станции, когда он Ныша, ошалевшего от легкой наживы, на поезд заталкивал! Кто-то туда вошел? Может допросить девку с пристрастием, вдруг она юлит?
Так и впрямь будет лучше. А потом под колеса! Ныш сделает, куда ему теперь деваться.
А Есенин, как честный вор, ручек марать не будет. Отойдет в сторонку. Покурить.
– Кусается, стерва! – Ныш, оправдываясь, показал руку. – Но теперь пусть орет. Кто ее услышит!
Есенин присел на корточки перед хнычущей девушкой, подал ей упавшего медвежонка и ласково спросил:
– Девочка, мы скоро сойдем и тебя оставим в покое. Ты нам не нужна. Ты лучше скажи, как ты оказалась здесь, на неуютном товарняке?
– Нас проводник столкнул, – сквозь слезы объясняла Нина.
– Проводник? Гриша? Значит, вояки вас не защитили. Ну, а потом ты с дружком что делала?
– Мы вернулись к платформе, увидели этот поезд, и Тихон сказал, что поедем на нем.
Нина с надеждой смотрела в маленькие бесцветные глазки Есенина. Еще совсем недавно он наседал на нее в вагоне, запуская руки под юбку. Но молодой азиат с дурно пахнущим ртом и злющими глазами казался ей еще страшнее. А теперь, когда рядом нет Тихона, она верила, что ей может помочь только этот взрослый мужчина.
– Но почему вы на таком неудобном решились ехать? – Есенин постучал по железкам. – Попробовали бы купить билет на пассажирский поезд.
Нина замялась, спешно придумывая нужные слова. Внутренний страх ей подсказывал, что про кассира говорить не следует.
– Тихон сказал, что там ни один нормальный поезд не останавливается. Предложил на этом подъехать до крупной станции.
– Тихон так решил, видимо, спешил. – Есенин улыбнулся и подмигнул: – Ну, а погреться-то куда-нибудь заходили? Замерзли небось?
– Не успели. Этот поезд сразу пришел.
«Не совсем», – отметил про себя Есенин. Кое-кто успел таких дров наломать!
Но вслух он произнес:
– А я три или четыре сигареты извел, дожидаясь поезда. И ты знаешь, курил не спеша. Где же ты была все это время? Ведь ночью холодно!
– Я… Мы… – девушка переводила растерянный взгляд с Есенина на Ныша. – Мне было не холодно! Я джинсы надела. И… я же была не одна.
– Целовались?
– Угу, – кивнула смущенная Нина.
Есенин задумался. Похоже на правду. В поезде девка была в юбке. А молодежь нынче такая бесстыжая, им хоть всемирный потоп, все равно будут обжиматься.
Но ведь скрипнула же дверка на станции, когда он Ныша, ошалевшего от легкой наживы, на поезд заталкивал! Кто-то туда вошел? Может допросить девку с пристрастием, вдруг она юлит?
Так и впрямь будет лучше. А потом под колеса! Ныш сделает, куда ему теперь деваться.
А Есенин, как честный вор, ручек марать не будет. Отойдет в сторонку. Покурить.
Глава 15
Падение на насыпь с движущегося поезда для Заколова оказалось довольно удачным. Он приземлился на ноги, успел сгруппироваться и несколько раз кувыркнуться вперед. Боли и ушибов не было.
Когда он встал, мимо проезжала последняя платформа!
Все решают секунды!
Тихон стремглав выскакивает на рельсы. Сзади, совсем рядом, бежит и чем-то угрожающе размахивает кричащий милиционер. Впереди набирает скорость состав, увозящий Нину, попавшую в беду.
Тихон давно так не бегал! А скорее всего – никогда.
Тут нельзя экономить силы – нужен спринтерский рывок по шпалам.
Он мчится, высоко взметая колени, молотя локтями воздух, и видит перед собой лишь коричневый борт последней платформы. Сначала он быстро сокращает расстояние. Но поезд непрерывно ускоряется, а человеческие силы тают. Последние метры сжимаются со стойким упорством, будто между ним и платформой воздух становится вязким и плотным. И чем ближе он подбирается к заветной цели, тем сильнее возрастает сопротивление. Каждый сантиметр теперь отвоевывается с великим трудом. Воздух жжет разинутое горло, глаза застилает едкий пот.
Когда остается последний метр, он отталкивается от шпалы и прыгает. Тело вытягивается в струнку. Если не достанет, то плашмя грохнется на жесткие шпалы. Тут уже не сгруппируешься.
Он дотягивается!
Но за бортик платформы цепляется только правая ладонь. Левая беспомощно скребет холодный металл кончиками пальцев. Тело качнулось маятником и ударилось о выступающую сцепку. Тихону удается опереться на нее и перекинуть кисть вверх.
Теперь он уверенно висит на двух руках. Подтягивание, выход в упор. Хоть и трудно, но привычно, почти как на перекладине. Уставшее тело переваливается внутрь платформы.
Он лежит, закрыв глаза. Грудь вздымается и опадает так часто, словно он собрался прокачать через легкие воздушный океан. Разгоряченные ноги кажутся неуклюжими огненными колбами. Сердце стучит везде – в голове, груди, в кончике каждого пальца.
Тихон открывает глаза и видит звезды. Они висят неподвижно. А холодная Луна ухитрилась прицепиться к поезду, мчится с такой же скоростью и с любопытством заглядывает сверху.
– Как там Нина? – спрашивает Тихон у луны.
Луна таинственно молчит. А ведь все видит, проклятая!
Ждать нельзя. Заколов встает, топает вперед. Встречный поток приятно холодит лицо и грудь. Он стоит у следующего борта платформы. Внизу угрожающе лязгает сцепка. Впереди грохочут и трясутся неугомонные вагоны. На них равнодушно дремлют и позвякивают во сне громоздкие железяки.
Его путь лежит туда. Там Нина. Она в опасности.
Только бы успеть!
Когда он встал, мимо проезжала последняя платформа!
Все решают секунды!
Тихон стремглав выскакивает на рельсы. Сзади, совсем рядом, бежит и чем-то угрожающе размахивает кричащий милиционер. Впереди набирает скорость состав, увозящий Нину, попавшую в беду.
Тихон давно так не бегал! А скорее всего – никогда.
Тут нельзя экономить силы – нужен спринтерский рывок по шпалам.
Он мчится, высоко взметая колени, молотя локтями воздух, и видит перед собой лишь коричневый борт последней платформы. Сначала он быстро сокращает расстояние. Но поезд непрерывно ускоряется, а человеческие силы тают. Последние метры сжимаются со стойким упорством, будто между ним и платформой воздух становится вязким и плотным. И чем ближе он подбирается к заветной цели, тем сильнее возрастает сопротивление. Каждый сантиметр теперь отвоевывается с великим трудом. Воздух жжет разинутое горло, глаза застилает едкий пот.
Когда остается последний метр, он отталкивается от шпалы и прыгает. Тело вытягивается в струнку. Если не достанет, то плашмя грохнется на жесткие шпалы. Тут уже не сгруппируешься.
Он дотягивается!
Но за бортик платформы цепляется только правая ладонь. Левая беспомощно скребет холодный металл кончиками пальцев. Тело качнулось маятником и ударилось о выступающую сцепку. Тихону удается опереться на нее и перекинуть кисть вверх.
Теперь он уверенно висит на двух руках. Подтягивание, выход в упор. Хоть и трудно, но привычно, почти как на перекладине. Уставшее тело переваливается внутрь платформы.
Он лежит, закрыв глаза. Грудь вздымается и опадает так часто, словно он собрался прокачать через легкие воздушный океан. Разгоряченные ноги кажутся неуклюжими огненными колбами. Сердце стучит везде – в голове, груди, в кончике каждого пальца.
Тихон открывает глаза и видит звезды. Они висят неподвижно. А холодная Луна ухитрилась прицепиться к поезду, мчится с такой же скоростью и с любопытством заглядывает сверху.
– Как там Нина? – спрашивает Тихон у луны.
Луна таинственно молчит. А ведь все видит, проклятая!
Ждать нельзя. Заколов встает, топает вперед. Встречный поток приятно холодит лицо и грудь. Он стоит у следующего борта платформы. Внизу угрожающе лязгает сцепка. Впереди грохочут и трясутся неугомонные вагоны. На них равнодушно дремлют и позвякивают во сне громоздкие железяки.
Его путь лежит туда. Там Нина. Она в опасности.
Только бы успеть!
Глава 16
Когда студент вырвался и побежал к двинувшемуся товарняку, лейтенант транспортной милиции по охране железной дороги Сергей Тадеев проводил его вялым взглядом. Убежал так убежал, хлопот меньше.
Тадеев с вечера тяжело и бесхитростно напивался с железнодорожным мастером, отмечая наступление Первомая. Что еще делать в этой глуши во время дежурства? Суточная смена скоро закончится, можно будет отоспаться, а вечерком, как все нормальные люди, продолжить гуляние.
Тадеев сладко зевнул и направился к двери. Проветрился, можно и возвращаться. Собутыльник ждет. Лейтенант машинально сунул руку в нагрудный карман, где хранил удостоверение, пальцы вытащили синюю корочку. Что за ерунда? Ведь должна быть красная! Студенческий билет! Ах ты! Студент, подлец, по ошибке выхватил удостоверение сотрудника милиции!
Хмель как ветром сдуло. Лейтенант Сергей Тадеев бежал за составом, размахивая студенческим билетом и задыхаясь от крика. Но студент бежал еще быстрее и все-таки залез на уходящий поезд.
Милиционер бессильно опустил руки. Тяжелая хмельная одышка мешала дышать. Рука сдернула противный галстук, непослушные пальцы пытались расстегнуть оставшиеся пуговицы на рубашке. Стук уходящего поезда раскалывал черепушку.
Потеря служебного удостоверения – это ЧП! Надо писать рапорт.
Лейтенант с трудом собирал мысли в кучку. Происшествие необходимо представить в нужном свете!
Итак, что получается? Ночью обнаружил подозрительную личность, проявил бдительность, потребовал документы. Все по закону! А дальше что придумать? Преступник неожиданно напал, оглушил и завладел служебным удостоверением. В борьбе с ним удалось получить важную улику – студенческий билет.
Кто же этот голубчик?
Тадеев вынул документ и раскрыл корочки.
Заколов Тихон Петрович. Студент.
Не долго тебе осталось гулять, дерзкий сопляк!
Тадеев с вечера тяжело и бесхитростно напивался с железнодорожным мастером, отмечая наступление Первомая. Что еще делать в этой глуши во время дежурства? Суточная смена скоро закончится, можно будет отоспаться, а вечерком, как все нормальные люди, продолжить гуляние.
Тадеев сладко зевнул и направился к двери. Проветрился, можно и возвращаться. Собутыльник ждет. Лейтенант машинально сунул руку в нагрудный карман, где хранил удостоверение, пальцы вытащили синюю корочку. Что за ерунда? Ведь должна быть красная! Студенческий билет! Ах ты! Студент, подлец, по ошибке выхватил удостоверение сотрудника милиции!
Хмель как ветром сдуло. Лейтенант Сергей Тадеев бежал за составом, размахивая студенческим билетом и задыхаясь от крика. Но студент бежал еще быстрее и все-таки залез на уходящий поезд.
Милиционер бессильно опустил руки. Тяжелая хмельная одышка мешала дышать. Рука сдернула противный галстук, непослушные пальцы пытались расстегнуть оставшиеся пуговицы на рубашке. Стук уходящего поезда раскалывал черепушку.
Потеря служебного удостоверения – это ЧП! Надо писать рапорт.
Лейтенант с трудом собирал мысли в кучку. Происшествие необходимо представить в нужном свете!
Итак, что получается? Ночью обнаружил подозрительную личность, проявил бдительность, потребовал документы. Все по закону! А дальше что придумать? Преступник неожиданно напал, оглушил и завладел служебным удостоверением. В борьбе с ним удалось получить важную улику – студенческий билет.
Кто же этот голубчик?
Тадеев вынул документ и раскрыл корочки.
Заколов Тихон Петрович. Студент.
Не долго тебе осталось гулять, дерзкий сопляк!
Глава 17
Следователя по особо важным делам областной прокуратуры Руслана Ахметовича Колубаева телефонный звонок разбудил глубокой ночью. Тридцатилетний Руслан молча выслушал сообщение, хрипло хмыкнул: «Угу» – и стал собираться. Экстренные ночные звонки были редкостью в его практике, и никакой системы оперативного сбора он не выработал. Первым под руку попался праздничный костюм, который он планировал надеть утром на демонстрацию. Была у Руслана тайная надежда, что областной прокурор может мимоходом пригласить его на банкет в обком партии, а там лучше выглядеть соответствующе.
В кровати зашевелилась сонная супруга.
– Ты куда? – протирая глаза, спросила она.
– Вызывают. Особо тяжкое на одной из станций, – тихо ответил Руслан. Подробнее объяснять не хотелось.
Жена села на кровати, дернула за веревочный выключатель торшера, растопыренные пальцы лениво въехали в густые черные волосы и откинули с лица тяжелую прядь.
– Ты сына обещал на демонстрацию сводить, – заспанным голосом напомнила жена. Как и все женщины, семейные дела она ставила выше служебных.
Руслан привычным движением затянул галстук, посмотрелся в зеркальную створку шкафа. Непокорная челка коротко остриженных волос придавала лицу моложавость, а густые брови и прямые узкие губы – суровость, необходимую его должности.
Руслан Колубаев себе понравился. Вот только животик начал расти, но если подтянуть ремень, то под костюмом не видно. Он провел рукой по скулам – бриться некогда. Щетина на щеках, как и у всех казахов, была у него редкой, но тщательно бриться каждое утро он считал делом обязательным.
Застегнув пиджак на все пуговицы, Руслан присел на краешек кровати:
– Сходи вместе с ним сама. Я боюсь, не успею.
– Вот так всегда, – жена безвольно стукнула кулачками по одеялу.
– Ну, не куксись. – Руслан ткнулся губами в теплое женское плечо, выступающее из-под ночной рубашки. Пьянящий запах наполнял голову сладкой мутью. Он резко встал. – Ты же понимаешь… Служба.
– Может, успеешь? – крикнула вдогонку жена и грустно прослушала, как тихо захлопнулась входная дверь и щелкнул замок.
У подъезда солидно урчала служебная «Волга». Сизые выхлопы осязаемо портили ночную свежесть, отзывались противным урчанием в пустом желудке.
– Привет, – кивнул следователь водителю Мише и эксперту Семену Григорьевичу Гурскому, примостившемуся с чемоданчиком на заднем сиденье.
Молодой сосредоточенный Миша еле слышно ответил на приветствие. Семен Григорьевич, пожилой еврей с седой гривой волос, больше подходящей музыканту или художнику, несмотря на предпенсионный возраст, как всегда держался бодро и был разговорчив:
– Видишь, Русланчик, шеф нам свою персональную машину пожаловал. Как короли домчимся. И то сказать, сегодня большой праздник, а тут такая неприятность.
Машина тронулась, Колубаев закурил, приоткрыв окошко. Ночная мгла жадно проглатывала табачный дым. Развешанные на столбах алые флаги зябко дрожали.
– Что там, Семен Григорьевич? – спросил Колубаев после нескольких затяжек.
– Жена не дождалась мужа-кассира с работы, – охотно заговорил Гурский, – издергалась бедная, изревновалась, пришла на станцию, а ненаглядный лежит один одинешенек с ножичком в груди.
– Раздетый?
– Почему раздетый? – удивился Гурский.
– Вы про ревность упомянули. Убитый изменял жене?
– Про адюльтер я не говорил. Домыслил психологическое состояние женщины.
– Что тогда? Ограбление?
– Очень может быть. Но деньги в кассе обычно небольшие. Станция малюсенькая. В предпраздничный день, конечно, доход побольше. Но все равно непонятно, кто на такую глупость решился?
– Это все?
– Остальное, Русланчик, выясним на месте. Кстати, анекдотец вспомнился…
Семен Григорьевич с жаром принялся рассказывать анекдот про мужа, который постоянно якобы задерживался на работе. Колубаев слушал через слово. Его слегка коробило детское обращение: Русланчик, да еще при водителе. Хоть и был Семен Григорьевич почти вдвое старше, но служба есть служба, официальность не помешает. Тем более именно Колубаев сейчас главный в группе.
– … я на партсобрании. У нее и заночую, – закончил анекдот Гурский.
Водитель громко рассмеялся, Колубаев вежливо улыбнулся, выбросил окурок и прикрыл глаза. Вздремнуть не помешает.
Доехали сравнительно быстро, Михаил уверенно и с удовольствием вел новую «Волгу». Около здания станции стоял бежевый УАЗик-»буханка» районной «Скорой помощи». Колубаев стряхнул дремоту, оправил костюм и, стараясь быть бодрым, вышел навстречу торопливо подбежавшему человеку в железнодорожной форме.
– Я начальник местной станции, – представился железнодорожник, нервно пригладил ладонью влажные волосы и надел фуражку. Гладкая кожа лоснилась от обильного пота, глазки смотрели испуганно.
– Мы из прокуратуры, – сообщил Руслан.
Рука привычно потянулась за удостоверением, но начальник станции, не глядя на красную корочку, по-мальчишески дернул за рукав:
– Пойдемте, это здесь.
В маленькой комнатушке, раскинув руки, лежал на полу пожилой кассир. На лице застыло удивление, из груди торчал нож. Вокруг темнело бурое пятно, слипшаяся одежда присохла к телу. Руслан Колубаев, еще не привыкший к виду трупов, близко не подошел, остановился в дверях. Поморщившись, он внимательно оглядел место преступления. Семен Григорьевич, напротив, с живейшим интересом склонился над телом, что-то рассматривал, копошился, казалось, что даже внюхивался.
Руслан отошел к хмурому врачу в несвежем белом халате. Тот суетливо притушил сигарету, не зная, куда бросить окурок, и с готовностью заговорил:
– Мы около часа назад прибыли. Но бесполезно, – медик развел руки. – Удар прямо в сердце. Помощь потребовалась только жене. Шок. Мы отвезли ее домой, сейчас там наша медсестра.
– Когда наступила смерть?
– Судя по окоченению, я думаю, между двенадцатью и часом ночи. Товарищ не мучился, умер сразу.
Следователь осмотрел маленький зал ожидания перед кассой. Его взгляд привлек матерчатый чемодан, валяющийся около скамьи.
– Это чей? – спросил он начальника станции.
– Не знаю. Я как ночью пришел, он здесь и лежал. Мы оставили все как есть. Ничего не трогали.
– Интересно, – Колубаев склонился над испачканным мятым чемоданом, развязал опоясывающий жгут из колготок. Из беспорядочного вороха женской одежды он выудил две общие тетради. Шелестящие страницы мелькнули формулами и графиками – похоже на конспекты лекций. – Нина Брагина, группа 1–3, – прочел он надпись на обложке. – Студентка. Откуда она может быть? Либо из нашего областного центра. Либо… – Руслан задумчиво посмотрел на начальника станции: – У вас тут что, институт имеется?
– У нас? Откуда?
– Какие поезда останавливались сегодня поздно вечером и ночью?
– Да нашу станцию почти все без остановок проходят. Только один пассажирский из Москвы на две минуты тормозит, но он был еще днем. А в районе полуночи проходит почтово-багажный, – припомнил железнодорожник.
– Вы когда ушли со станции?
– В девять вечера.
– Чемоданчик этот видели?
– Нет.
– А почтово-багажный шел из Кзыл-Орды?
– Нет, наоборот. Он с севера.
– А там по пути у нас институтов рядом нет, – задумчиво сказал Колубаев.
– Почему? А на Байконуре? Тут ведь недалеко. На праздники многие студенты по домам разъезжаются.
– Байконур. Интересно. – Руслан прикрыл чемодан, нашел глазами своего водителя: – Это мы забираем. Миша, отнеси в машину.
Из помещения кассы вальяжной походкой вышел Гурский. Он был чрезвычайно доволен:
– Какие пальчики, я вам скажу, Русланчик, какие пальчики. – Гурский возбужденно сжимал ладони. Колубаев вновь поморщился, мог бы хоть при посторонних называть полным именем. – Прямо на ручке ножа, с кровушкой. И на листочках хороший мазок. Все просто замечательно. Я несколько экземплярчиков снял. По картотеке проверим, и хоть сейчас в розыск подавай.
– Где у вас телефон? – обратился к начальнику станции Руслан.
– Пройдемте.
В кабинете начальника Руслан Колубаев связался с областным центром:
– У нас есть отпечатки рук убийцы, нужно срочно проверить по картотеке.
– Присылайте. Сделаем оперативно, – пообещал дежурный. – Да, еще. Поступило сообщение. На разъезде в тридцати километрах от вас произошло нападение на сотрудника транспортной милиции. Нападавший скрылся, но личность его установлена. Некто Заколов Тихон Петрович – студент с Байконура, неполных девятнадцати лет.
– Опять Байконур, – задумчиво произнес следователь.
– Что?
– Так, ничего. Я спрашиваю, что с милиционером?
– С ним все в порядке. А нападавший скрылся на товарном составе. При этом потерял свой студенческий билет.
– Два нападения на одном участке. Срочно передайте ориентировку на студента всем близлежащим станциям. При обнаружении – немедленно задержать.
– Слушаюсь!
– Так… Вот что мы еще сделаем. Отпечатки пальцев с места преступления я пошлю коллегам в Байконур. Отправлю ближайшим поездом. Свяжитесь с ними. Пусть срочно едут на станцию. Нужно оперативно проверить и сообщить результаты. – Колубаев задумался. – Да. И вам тоже поездом пошлю. А мы пока проедем на станцию, где произошло нападение на милиционера.
– Не беспокойтесь, все сделаем оперативно.
Следователь положил трубку и обратился к стоящему рядом начальнику станции:
– Вы поезд остановить можете?
– Ну, вообще… если экстренный случай.
– Сейчас как раз такой. С ближайшими поездами передадите пакеты от нашего эксперта на Байконур и в Кзыл-Орду. Как отправите, сообщите номер поезда нашему дежурному вот по этому телефону.
Рядом с телефонами и бумагами в тиши кабинета Руслан излучал уверенность и деловитость. Возможно, дело окажется легким, подумал он. Если удастся раскрыть его к середине дня, то можно будет удачно позвонить прокурору области, когда он будет на банкете у первого секретаря обкома.
В кровати зашевелилась сонная супруга.
– Ты куда? – протирая глаза, спросила она.
– Вызывают. Особо тяжкое на одной из станций, – тихо ответил Руслан. Подробнее объяснять не хотелось.
Жена села на кровати, дернула за веревочный выключатель торшера, растопыренные пальцы лениво въехали в густые черные волосы и откинули с лица тяжелую прядь.
– Ты сына обещал на демонстрацию сводить, – заспанным голосом напомнила жена. Как и все женщины, семейные дела она ставила выше служебных.
Руслан привычным движением затянул галстук, посмотрелся в зеркальную створку шкафа. Непокорная челка коротко остриженных волос придавала лицу моложавость, а густые брови и прямые узкие губы – суровость, необходимую его должности.
Руслан Колубаев себе понравился. Вот только животик начал расти, но если подтянуть ремень, то под костюмом не видно. Он провел рукой по скулам – бриться некогда. Щетина на щеках, как и у всех казахов, была у него редкой, но тщательно бриться каждое утро он считал делом обязательным.
Застегнув пиджак на все пуговицы, Руслан присел на краешек кровати:
– Сходи вместе с ним сама. Я боюсь, не успею.
– Вот так всегда, – жена безвольно стукнула кулачками по одеялу.
– Ну, не куксись. – Руслан ткнулся губами в теплое женское плечо, выступающее из-под ночной рубашки. Пьянящий запах наполнял голову сладкой мутью. Он резко встал. – Ты же понимаешь… Служба.
– Может, успеешь? – крикнула вдогонку жена и грустно прослушала, как тихо захлопнулась входная дверь и щелкнул замок.
У подъезда солидно урчала служебная «Волга». Сизые выхлопы осязаемо портили ночную свежесть, отзывались противным урчанием в пустом желудке.
– Привет, – кивнул следователь водителю Мише и эксперту Семену Григорьевичу Гурскому, примостившемуся с чемоданчиком на заднем сиденье.
Молодой сосредоточенный Миша еле слышно ответил на приветствие. Семен Григорьевич, пожилой еврей с седой гривой волос, больше подходящей музыканту или художнику, несмотря на предпенсионный возраст, как всегда держался бодро и был разговорчив:
– Видишь, Русланчик, шеф нам свою персональную машину пожаловал. Как короли домчимся. И то сказать, сегодня большой праздник, а тут такая неприятность.
Машина тронулась, Колубаев закурил, приоткрыв окошко. Ночная мгла жадно проглатывала табачный дым. Развешанные на столбах алые флаги зябко дрожали.
– Что там, Семен Григорьевич? – спросил Колубаев после нескольких затяжек.
– Жена не дождалась мужа-кассира с работы, – охотно заговорил Гурский, – издергалась бедная, изревновалась, пришла на станцию, а ненаглядный лежит один одинешенек с ножичком в груди.
– Раздетый?
– Почему раздетый? – удивился Гурский.
– Вы про ревность упомянули. Убитый изменял жене?
– Про адюльтер я не говорил. Домыслил психологическое состояние женщины.
– Что тогда? Ограбление?
– Очень может быть. Но деньги в кассе обычно небольшие. Станция малюсенькая. В предпраздничный день, конечно, доход побольше. Но все равно непонятно, кто на такую глупость решился?
– Это все?
– Остальное, Русланчик, выясним на месте. Кстати, анекдотец вспомнился…
Семен Григорьевич с жаром принялся рассказывать анекдот про мужа, который постоянно якобы задерживался на работе. Колубаев слушал через слово. Его слегка коробило детское обращение: Русланчик, да еще при водителе. Хоть и был Семен Григорьевич почти вдвое старше, но служба есть служба, официальность не помешает. Тем более именно Колубаев сейчас главный в группе.
– … я на партсобрании. У нее и заночую, – закончил анекдот Гурский.
Водитель громко рассмеялся, Колубаев вежливо улыбнулся, выбросил окурок и прикрыл глаза. Вздремнуть не помешает.
Доехали сравнительно быстро, Михаил уверенно и с удовольствием вел новую «Волгу». Около здания станции стоял бежевый УАЗик-»буханка» районной «Скорой помощи». Колубаев стряхнул дремоту, оправил костюм и, стараясь быть бодрым, вышел навстречу торопливо подбежавшему человеку в железнодорожной форме.
– Я начальник местной станции, – представился железнодорожник, нервно пригладил ладонью влажные волосы и надел фуражку. Гладкая кожа лоснилась от обильного пота, глазки смотрели испуганно.
– Мы из прокуратуры, – сообщил Руслан.
Рука привычно потянулась за удостоверением, но начальник станции, не глядя на красную корочку, по-мальчишески дернул за рукав:
– Пойдемте, это здесь.
В маленькой комнатушке, раскинув руки, лежал на полу пожилой кассир. На лице застыло удивление, из груди торчал нож. Вокруг темнело бурое пятно, слипшаяся одежда присохла к телу. Руслан Колубаев, еще не привыкший к виду трупов, близко не подошел, остановился в дверях. Поморщившись, он внимательно оглядел место преступления. Семен Григорьевич, напротив, с живейшим интересом склонился над телом, что-то рассматривал, копошился, казалось, что даже внюхивался.
Руслан отошел к хмурому врачу в несвежем белом халате. Тот суетливо притушил сигарету, не зная, куда бросить окурок, и с готовностью заговорил:
– Мы около часа назад прибыли. Но бесполезно, – медик развел руки. – Удар прямо в сердце. Помощь потребовалась только жене. Шок. Мы отвезли ее домой, сейчас там наша медсестра.
– Когда наступила смерть?
– Судя по окоченению, я думаю, между двенадцатью и часом ночи. Товарищ не мучился, умер сразу.
Следователь осмотрел маленький зал ожидания перед кассой. Его взгляд привлек матерчатый чемодан, валяющийся около скамьи.
– Это чей? – спросил он начальника станции.
– Не знаю. Я как ночью пришел, он здесь и лежал. Мы оставили все как есть. Ничего не трогали.
– Интересно, – Колубаев склонился над испачканным мятым чемоданом, развязал опоясывающий жгут из колготок. Из беспорядочного вороха женской одежды он выудил две общие тетради. Шелестящие страницы мелькнули формулами и графиками – похоже на конспекты лекций. – Нина Брагина, группа 1–3, – прочел он надпись на обложке. – Студентка. Откуда она может быть? Либо из нашего областного центра. Либо… – Руслан задумчиво посмотрел на начальника станции: – У вас тут что, институт имеется?
– У нас? Откуда?
– Какие поезда останавливались сегодня поздно вечером и ночью?
– Да нашу станцию почти все без остановок проходят. Только один пассажирский из Москвы на две минуты тормозит, но он был еще днем. А в районе полуночи проходит почтово-багажный, – припомнил железнодорожник.
– Вы когда ушли со станции?
– В девять вечера.
– Чемоданчик этот видели?
– Нет.
– А почтово-багажный шел из Кзыл-Орды?
– Нет, наоборот. Он с севера.
– А там по пути у нас институтов рядом нет, – задумчиво сказал Колубаев.
– Почему? А на Байконуре? Тут ведь недалеко. На праздники многие студенты по домам разъезжаются.
– Байконур. Интересно. – Руслан прикрыл чемодан, нашел глазами своего водителя: – Это мы забираем. Миша, отнеси в машину.
Из помещения кассы вальяжной походкой вышел Гурский. Он был чрезвычайно доволен:
– Какие пальчики, я вам скажу, Русланчик, какие пальчики. – Гурский возбужденно сжимал ладони. Колубаев вновь поморщился, мог бы хоть при посторонних называть полным именем. – Прямо на ручке ножа, с кровушкой. И на листочках хороший мазок. Все просто замечательно. Я несколько экземплярчиков снял. По картотеке проверим, и хоть сейчас в розыск подавай.
– Где у вас телефон? – обратился к начальнику станции Руслан.
– Пройдемте.
В кабинете начальника Руслан Колубаев связался с областным центром:
– У нас есть отпечатки рук убийцы, нужно срочно проверить по картотеке.
– Присылайте. Сделаем оперативно, – пообещал дежурный. – Да, еще. Поступило сообщение. На разъезде в тридцати километрах от вас произошло нападение на сотрудника транспортной милиции. Нападавший скрылся, но личность его установлена. Некто Заколов Тихон Петрович – студент с Байконура, неполных девятнадцати лет.
– Опять Байконур, – задумчиво произнес следователь.
– Что?
– Так, ничего. Я спрашиваю, что с милиционером?
– С ним все в порядке. А нападавший скрылся на товарном составе. При этом потерял свой студенческий билет.
– Два нападения на одном участке. Срочно передайте ориентировку на студента всем близлежащим станциям. При обнаружении – немедленно задержать.
– Слушаюсь!
– Так… Вот что мы еще сделаем. Отпечатки пальцев с места преступления я пошлю коллегам в Байконур. Отправлю ближайшим поездом. Свяжитесь с ними. Пусть срочно едут на станцию. Нужно оперативно проверить и сообщить результаты. – Колубаев задумался. – Да. И вам тоже поездом пошлю. А мы пока проедем на станцию, где произошло нападение на милиционера.
– Не беспокойтесь, все сделаем оперативно.
Следователь положил трубку и обратился к стоящему рядом начальнику станции:
– Вы поезд остановить можете?
– Ну, вообще… если экстренный случай.
– Сейчас как раз такой. С ближайшими поездами передадите пакеты от нашего эксперта на Байконур и в Кзыл-Орду. Как отправите, сообщите номер поезда нашему дежурному вот по этому телефону.
Рядом с телефонами и бумагами в тиши кабинета Руслан излучал уверенность и деловитость. Возможно, дело окажется легким, подумал он. Если удастся раскрыть его к середине дня, то можно будет удачно позвонить прокурору области, когда он будет на банкете у первого секретаря обкома.
Глава 18
Тихон Заколов спустился на сцепное устройство между вагонами, ладони тут же приросли к грубому металлу борта. Дрожание сцепки под ногами, зловещий лязг стали, бесконечная лестница мелькающих шпал, до которых одно неверное движение, агрессивный все перемалывающий перестук колес – все это заставляло руки уцепиться мертвой хваткой за край платформы. Пальцы каменели и не могли оторваться, чтобы метнуться к следующему вагону. Страх упасть в гремящий поток парализовал тело. Многотонная махина размочалит в одно мгновение и даже не вздрогнет.
Но через минуту тело привыкло к лязгающей тряске. Глаза сосредоточились на бортике следующей платформы, который вот он – совсем рядом. Руки метнулись крыльями и уверенно приземлились на выступе. Страх исчез, уступив место азарту крадущегося воина.
Вагонов было много. Заколов научился ловко перелезать с одной платформы на другую, небрежно стряхивая шелуху ржавчины, впившуюся в ладони.
Скоро он доберется до Нины. Только бы с ней ничего не случилось!
Но тут перед ним возникла черная колба железнодорожной цистерны. Она равнодушно пялилась выпуклой стеной, гулко дрожала. Тихон растерянно смотрел на неожиданную преграду. Высоченная – метра три! Круглая. Зацепиться совершенно не за что! С низкой платформы не запрыгнешь, сбоку не обогнешь.
Он свесился, чтобы посмотреть вперед. Цистерна всего одна. За ней опять платформы. Отравленный гарью воздух принес обрывок грубого смеха и сдавленный женский писк.
Там Нина! Она совсем рядом в руках бандитов. Что с ней? Он захотел крикнуть угрожающе и зло. Но что наглым преступникам его крик, они не мальчишки. Лучше попытаться застать их врасплох.
Тихон хмуро смотрел в холодный мрак ночи. Ну как он может помочь в подобной ситуации?
Проплыл километровый столб. Заколов инстинктивно взглянул на часы, в поездках он любил засекать скорость движения. Следующий столб появился через две минуты. Скорость – тридцать километров в час. Не спешно едем, отметил Тихон, и тут же его охватила нервная дрожь. А что, если обогнать цистерну?
Мозг быстро произвел нужный расчет. Тридцать километров в час – это получается немного больше восьми метров в секунду. Так. А его лучшие результаты в беге на стометровку – двенадцать с половиной секунд. Выходит, он способен бежать со скоростью восемь метров в секунду. Нет, так не обгонишь. И здесь каменная насыпь, а не гладкая дорожка стадиона.
Между тем промелькнул следующий столб. Две с половиной минуты! Это шесть и шесть десятых метров в секунду. Скорость замедлилась. Теперь можно и потягаться. Какова длина цистерны? Метров пятнадцать-шестнадцать. За десять секунд бега он сможет обойти цистерну.
Еще одно контрольное измерение. Следующий столб появился через сто шестьдесят секунд. Поезд идет еще медленнее. Неужели он тормозит?
Тихон выглянул вперед. Ни светофоров, ни огней станции не видно. Вагоны раскачиваются и гремят больше обычного. Плохой участок с поворотом – вот машинист и сбавил ход. Но скоро он может закончиться, и тогда – никаких шансов. Надо решаться!
Тихон свешивается на согнутых руках справа по ходу поезда. Дожидается удобного момента и прыгает. Кувырок через голову – и он вновь на ногах и несется вперед, как на школьных соревнованиях, когда все девчонки смотрят, кто будет победителем. Цистерна уже сбоку, при желании можно потрогать ее масляный бок. Он бежит быстрее состава! Вот он обгоняет цистерну и забегает между ней и следующей платформой. Еще немного, и он дотянется до края платформы.
Тихон бросает руку вперед. Расставленные пальцы рассекают воздух. Не достал! Он бежит со скоростью поезда, а нужно быстрее. Необходимо последнее сверхусилие.
Но тут цистерна начинает напирать и легко ударяет в спину. Состав прибавил скорость. Тихон устоял, но силы уже заканчиваются. Дотянуться до платформы невозможно! Внизу с тяжелым уханьем колесные пары гнут стальные рельсы.
Еще один толчок в спину многотонной громадины. Ноги спотыкаются, Тихон заваливается вбок, но в последний момент бросается животом на сцепку. Стальные клешни раскачиваются и чавкают с металлическим хрустом. Что-то попало им в пасть.
Когда Заколов смог забраться на платформу, то увидел смятую в лепешку металлическую пряжку ремня. Тихон похолодел, представив, что бы случилось, если сцепка сдавила чуть ниже.
Но жалеть себя было некогда. Крик девушки заставил его рвануть дальше.
С одной из задних платформ высунулся человек и внимательно смотрел на мелькающие шпалы. В руке он сжимал милицейскую фуражку. Человек всматривался, не мелькнет ли под колесами или на обочине раздавленное тело. Но поезд набирал ход, а никаких признаков трагедии не появлялось. Значит, паренек, бежавший вдоль состава, сумел зацепиться.
Равнодушный ранее человек призадумался. Непонятный студент его удивлял все больше. Но пока не мешал.
Но через минуту тело привыкло к лязгающей тряске. Глаза сосредоточились на бортике следующей платформы, который вот он – совсем рядом. Руки метнулись крыльями и уверенно приземлились на выступе. Страх исчез, уступив место азарту крадущегося воина.
Вагонов было много. Заколов научился ловко перелезать с одной платформы на другую, небрежно стряхивая шелуху ржавчины, впившуюся в ладони.
Скоро он доберется до Нины. Только бы с ней ничего не случилось!
Но тут перед ним возникла черная колба железнодорожной цистерны. Она равнодушно пялилась выпуклой стеной, гулко дрожала. Тихон растерянно смотрел на неожиданную преграду. Высоченная – метра три! Круглая. Зацепиться совершенно не за что! С низкой платформы не запрыгнешь, сбоку не обогнешь.
Он свесился, чтобы посмотреть вперед. Цистерна всего одна. За ней опять платформы. Отравленный гарью воздух принес обрывок грубого смеха и сдавленный женский писк.
Там Нина! Она совсем рядом в руках бандитов. Что с ней? Он захотел крикнуть угрожающе и зло. Но что наглым преступникам его крик, они не мальчишки. Лучше попытаться застать их врасплох.
Тихон хмуро смотрел в холодный мрак ночи. Ну как он может помочь в подобной ситуации?
Проплыл километровый столб. Заколов инстинктивно взглянул на часы, в поездках он любил засекать скорость движения. Следующий столб появился через две минуты. Скорость – тридцать километров в час. Не спешно едем, отметил Тихон, и тут же его охватила нервная дрожь. А что, если обогнать цистерну?
Мозг быстро произвел нужный расчет. Тридцать километров в час – это получается немного больше восьми метров в секунду. Так. А его лучшие результаты в беге на стометровку – двенадцать с половиной секунд. Выходит, он способен бежать со скоростью восемь метров в секунду. Нет, так не обгонишь. И здесь каменная насыпь, а не гладкая дорожка стадиона.
Между тем промелькнул следующий столб. Две с половиной минуты! Это шесть и шесть десятых метров в секунду. Скорость замедлилась. Теперь можно и потягаться. Какова длина цистерны? Метров пятнадцать-шестнадцать. За десять секунд бега он сможет обойти цистерну.
Еще одно контрольное измерение. Следующий столб появился через сто шестьдесят секунд. Поезд идет еще медленнее. Неужели он тормозит?
Тихон выглянул вперед. Ни светофоров, ни огней станции не видно. Вагоны раскачиваются и гремят больше обычного. Плохой участок с поворотом – вот машинист и сбавил ход. Но скоро он может закончиться, и тогда – никаких шансов. Надо решаться!
Тихон свешивается на согнутых руках справа по ходу поезда. Дожидается удобного момента и прыгает. Кувырок через голову – и он вновь на ногах и несется вперед, как на школьных соревнованиях, когда все девчонки смотрят, кто будет победителем. Цистерна уже сбоку, при желании можно потрогать ее масляный бок. Он бежит быстрее состава! Вот он обгоняет цистерну и забегает между ней и следующей платформой. Еще немного, и он дотянется до края платформы.
Тихон бросает руку вперед. Расставленные пальцы рассекают воздух. Не достал! Он бежит со скоростью поезда, а нужно быстрее. Необходимо последнее сверхусилие.
Но тут цистерна начинает напирать и легко ударяет в спину. Состав прибавил скорость. Тихон устоял, но силы уже заканчиваются. Дотянуться до платформы невозможно! Внизу с тяжелым уханьем колесные пары гнут стальные рельсы.
Еще один толчок в спину многотонной громадины. Ноги спотыкаются, Тихон заваливается вбок, но в последний момент бросается животом на сцепку. Стальные клешни раскачиваются и чавкают с металлическим хрустом. Что-то попало им в пасть.
Когда Заколов смог забраться на платформу, то увидел смятую в лепешку металлическую пряжку ремня. Тихон похолодел, представив, что бы случилось, если сцепка сдавила чуть ниже.
Но жалеть себя было некогда. Крик девушки заставил его рвануть дальше.
С одной из задних платформ высунулся человек и внимательно смотрел на мелькающие шпалы. В руке он сжимал милицейскую фуражку. Человек всматривался, не мелькнет ли под колесами или на обочине раздавленное тело. Но поезд набирал ход, а никаких признаков трагедии не появлялось. Значит, паренек, бежавший вдоль состава, сумел зацепиться.
Равнодушный ранее человек призадумался. Непонятный студент его удивлял все больше. Но пока не мешал.
Глава 19
Девчонка-Ромашка яростно отбивалась и бегала по платформе. Это веселило Каныша. Подбежит, дуреха, посмотрит за борт несущегося поезда, будто там мягкая перина подстелена, и назад. А с другой стороны то же самое. И некуда ей укрыться. В глазах страх, слезинки блещут, медвежонком защищается. Ну, полный цирк!
Есенин разрешил Канышу с девчонкой порезвиться. Поручил выпытать, видела она его в кабинете кассира или нет? И что она вообще видела на станции? Вдруг она – опасный свидетель.
Есенин разрешил Канышу с девчонкой порезвиться. Поручил выпытать, видела она его в кабинете кассира или нет? И что она вообще видела на станции? Вдруг она – опасный свидетель.