– Стой! Стой, падлюка!
   Если это был украинский язык, то не вполне чистый.
   Оглянувшись, Белов убедился, что Приходько не стал тратить время на перезарядку двустволки или одевание, а гонится за ним нагишом, угрожающе размахивая мачете длиной с римский меч. Не сбавляя темпа, Белов рассекал листву и стебли, подобно живому снаряду, выпущенному из пращи. Полное незнание местности работало не в его пользу, но Приходько ринулся в погоню босиком, и это уравнивало их шансы.
   Продравшись сквозь очередной кустарник, Белов оттолкнулся от земли, чтобы развить прежнюю скорость, но…
   …вместо того, чтобы побежать дальше…
   …лишь бестолково перебирал ногами в воздухе.
   Сразу за кустами притаился крутой, высокий обрыв, и теперь Белов падал вниз под злорадный хохот Приходько.
* * *
   Свободный полет продлился где-то полторы секунды. Это означало, что обрыв был высотой метров тринадцать-пятнадцать. И не собрать бы Олегу Белову косточек, если бы не озеро, поджидавшее его внизу.
   Плоф-ф!
   Погрузившись в воду с головой, Белов врезался ступнями в илистое дно, но падение было смягчено настолько, что обошлось даже без вывихов.
   Вынырнув, он протер глаза и задрал голову вверх, выискивая там Приходько. Однако украинец куда-то запропастился. Судя по его настырности, вряд ли отправился восвояси. Скорее всего торопился вниз по какой-нибудь знакомой тропинке.
   Плавал Белов отлично и вообще чувствовал себя в воде как рыба, поэтому не стал спешить выбираться на сушу. Здесь у него было больше шансов справиться с вооруженным противником. Мачете, конечно, штука серьезная, но в воде им особенно не помашешь.
   Оглядывая берег, Белов выплюнул затхлую воду изо рта.
   Приходько появился справа, прыгая по валунам с ловкостью человекообразной обезьяны. Сходство усиливали его мускулистые, но коротковатые ноги, мохнатая грудь и тот самый хохолок на бритой голове, поразивший Белова еще в спальне. Лет четыреста назад – где-нибудь в Запорожской Сечи – эта прическа никому не показалась бы странной, но здесь, в дебрях Африки, где никогда не ступала нога казака, чубчик смотрелся весьма экстравагантно. Тем более что его обладатель был в чем мать родила. Не проявляя желания лезть в озеро, он уселся на камне и уставился на Белова с нехорошей улыбкой.
   Вода была довольно теплая, так что продержаться в ней можно было хоть до утра. Легкая обувь и одежда почти не стесняли движений. Однако превращаться в водоплавающее не хотелось. Было в положении Белова что-то унизительное.
   Следя краем глаза за отставным прапорщиком, он повернул голову вправо, потом влево, обдумывая возможность выбраться из озера где-то дальше. Он бы давно поступил так, если бы не машина, оставшаяся возле бунгало. Как быть? Атаковать Приходько? Но тот вряд ли позволит Белову вскарабкаться на крутой берег. Пустит в ход оружие или забросает камнями. Что же делать? Неужто и впрямь торчать в воде до темноты? Уже вечерело, и небосвод на западе приобрел цвет далекого зарева. Словно где-то там, за горизонтом, полыхал огромный пожар. Стаи птиц казались на этом фоне кружащимися хлопьями сажи.
   – Ну, и чего ты ко мне привязался? – спросил Белов, решив попытаться установить перемирие.
   Его вопрос произвел на Приходько ошеломляющий эффект. Его нижняя челюсть отвисла, а глаза сделались круглыми.
   – Москаль? – спросил он.
   «Попал, – пронеслось в голове Белова. – Это же хохол, отпетый бандеровец. Впитал ненависть к русским с молоком матери».
   – Из Москвы, а что? – с вызовом произнес Белов.
   – Тю! – Приходько выпрямился во весь рост, не стесняясь своей наготы. – Так ты свой? Чего ж раньше молчал?
   – Я думал, ты русских терпеть не можешь.
   – Та чего мне с вами делить? Я ж родом из Запорожья, не с Львовщины какой.
   И в самом деле, изъяснялся он не на украинском языке, а на суржике, режущем слух, но вполне доходчивом.
   – Плыви сюда, – предложил Приходько, держа свой нож без всякой воинственности.
   Белов колебался. Внезапно глаза отставного прапорщика не просто округлились, а вылезли из орбит, сделавшись огромными, как у лемура.
   – СКОРЕЙ!!! – гаркнул он.
   Оглянувшись, Белов увидел рифленую темно-зеленую торпеду, стремительно приближающуюся к нему. Это был крокодил, которого, вопреки общепринятому представлению, никак нельзя было спутать с полузатонувшим бревном. Его приплюснутое рыло рассекало воду, оставляя на поверхности серебристый клин.
   Едва не захлебнувшийся Белов рванулся к берегу так, что только руки замелькали, а позади образовался кипящий бурун, как за кормой катера. Но вряд ли он успел бы выбраться на глинистый откос, если бы не пятерня Приходько, поймавшая его за шиворот. Рывок, и Белов был выдернут из озера, словно овощ из грядки. Зубастая пасть крокодила щелкнула там, где его уже не было.
   – Здоровенный, – оценил Белов, убравшись на безопасное расстояние.
   – Тут зверюги раза в два больше водятся, – похвастался Приходько.
   Букву «г» он выговаривал так мягко, что получилось: «зверюхи».
   – Что ж не предупредил? – спросил Белов, проверяя, на месте ли водонепроницаемый смартфон, номер которого служил секретным кодом для связи с Центром.
   – А я ждал, пока крокодилы тебя сожрут, – признался Приходько.
   Да, некоторые люди не переносят тех, кто вмешивается в их личную жизнь, да еще столь бесцеремонно.
   – За то, что я тебе кайф сломал? – предположил Белов.
   Приходько помотал головой.
   – Та не, – возразил он, – кайф я поймать успел.
   – Тогда в чем причина?
   Задавая вопрос, Белов смотрел на крокодила, крутящегося на том месте, где от него ушла добыча.
   – Я думал, ты с Интерпола или британец какой, – пояснил Приходько. – Национальность у тебя на лбу не написана, а Ми-6 давно грозились по мою душу какого-нибудь «ноль-ноль семь» прислать. Я им тут много крови попортил, когда они переворот затеяли. В смысле, демократическую революцию.
   Белов швырнул в крокодила камень, который отлетел от него, как от танковой брони. Приходько, поднатужившись, оторвал от земли валун величиной с хорошую подушку.
   – Так ты, выходит, за диктаторский режим? – спросил Белов, следя за крокодилом.
   Демонстрируя свою мощь, тот хлестнул по воде зазубренным хвостом.
   – Я за гроши, – прохрипел Приходько, вскидывая валун на уровень груди. – За мани-мани.
   Не добросит, прикинул Белов.
   Валун обрушился в озеро, подняв фонтан брызг и взбаламутив воду настолько, что невозможно было понять, попал он в рептилию или нет.
   – А режимы мне до одного места, – закончил мысль Приходько, отряхивая ладони, чтобы выразительно похлопать себя по внушительной ягодице. – Все они одинаковые. Как крокодилы эти. Ишь, скалится, курва.
   Он кивнул в сторону озера, и Белов увидел, что целый и невредимый крокодил снова высунулся из воды, следя за людьми желтым глазом. Чем-то он напоминал большую глупую лягушку, продолжающую торчать на месте, несмотря на то, что в нее швыряют камнями.
   – А Украина? – полюбопытствовал Белов. – В ней все-таки порядки лучше?
   – С чего ты взял? – удивился Приходько.
   – Ты ведь националист? Я хотел сказать, украинский патриот.
   – Кто? Я?
   – Ну не я же.
   – С чего ты взял? – повторил Приходько.
   – Прическа, – сказал Белов, пошевелив пальцами там, где у прапорщика торчал чуб. – Как у запорожца за Дунаем.
   Рядом с первым крокодилом вынырнул второй, раза в полтора больше. Глядя на людей одним глазом, он бочком поплыл к берегу. Приходько метнул в него сук. Крокодил поймал его на лету, только обломки полетели из пасти.
   – Прическу мне краля моя сделала, Джезла, – пояснил Приходько. – Сказала, что у себя в Мбале была парикмахершей. Я доверился. И вот результат. – Он провел ладонью по бритому черепу. – Пришлось самому убирать все эти пучки и клочья. Бритвой.
   – А чуб?
   – Не лысому же ходить. Я тебе не Котовский.
   Белов не выдержал и ухмыльнулся:
   – Говорят, Котовский в штанах ходил.
   Приходько опустил взгляд, посмотрел на Белова и ухмыльнулся тоже:
   – Я бы тоже в штанах ходил. Если бы ты ко мне в спальню не приперся в самый интересный момент.
   – Я не нарочно.
   – Это я понял. Айда домой. – Приходько по-свойски мотнул головой. – Выпьем, закусим, погутарим. Ты ж ко мне не просто так заявился?
   – Не просто, – подтвердил Белов.
   – Вот и я так думаю. Тебя как звать?
   – Олег.
   – Жалко, что не Андрей. Я Остап. Были бы как те сыны Тараса Бульбы. Слыхал про такого?
   – В школе проходили.
   Они снова обменялись улыбками, словно добрые товарищи, встретившиеся после долгой разлуки.
   – Ну, пошли, – скомандовал Приходько.
   Он начал было подниматься по тропе, пролегающей вдоль крутого откоса, когда какая-то мысль заставила его остановиться:
   – Знаешь что, давай-ка лучше ты первый. Хлопец ты вроде неплохой, но кто тебя знает. Может, ты из этих, из меньшинств сексуальных.
   – Из большинств, – сказал Белов. – Но пойду все же впереди. Неохота всю дорогу твоей тыльной частью любоваться.
   Они расхохотались и, продолжая посмеиваться, проворно вскарабкались на вершину обрыва, откуда Белов сиганул в озеро к крокодилам, спасаясь от преследующего его Приходько.
   Казалось, это было давным-давно.
* * *
   Ром был превосходный, в меру сладкий, душистый, обжигающий. Мужчины расположились на веранде, включив большой фонарь во дворе в качестве отвлекающего фактора для ночных насекомых. За исключением этого островка света, все было погружено в темноту. Из джунглей струились пряные запахи гниющих листьев и цветущих бугенвиллей. Прислушавшись, можно было различить ритмичные постукивания тамтамов, разноголосицу собачьего лая.
   – Шаманят? – спросил Белов, качнув головой в сторону отдаленного шума.
   – Гуляют, – объяснил Приходько, разливая ром. – Жизнь у них, у туземцев, веселая. Как стемнеет, пляшут. А потом дрыхнут до вечера.
   Это была его самая длинная тирада за последние полчаса. Узнав, что натворили братья Беридзе в детском лагере у Черного моря, он сделался угрюм и малоразговорчив. На лбу его пролегла глубокая косая морщина, которую Белов прежде не замечал. Свою сожительницу Джезлу, попытавшуюся кокетничать с гостем, Приходько выпроводил с веранды, придав ей ускорение размашистым шлепком по заду. На смену ей явилась другая негритянка, назвавшаяся Мали и показавшаяся Белову очень симпатичной, но ее ожидала та же участь. С тех пор никто не нарушал покоя мужчин, разделенных столом с нехитрой снедью и возвышающейся в центре бутылкой рома.
   – Какого беса они в Уганде делают, грузины эти? – пробормотал Приходько, раскурив сигару. – Медом им тут намазано?
   – Наверное, – сказал Белов, – посчитали, что здесь легче затеряться. А потом тут есть генерал Тананзе, помогающий беглым преступникам. – Он прополоскал рот ромом и проглотил. – Боюсь, эти живодеры уже далеко отсюда.
   – Не думаю, – молвил Приходько.
   – Почему?
   – Поверь моему опыту, Олежек. Получить деньги за грязную работу не так-то просто. Террорист ведь не пойдет в полицию, не заявит, что заказчик задерживает ему выплату.
   – Ты откуда знаешь? – полюбопытствовал Белов.
   – Не твое собачье дело, – беззлобно отшил его Приходько. – Речь о другом. Ты мотай на ус, дядя Остап знает, что говорит. – Он вытянул губы трубочкой, пуская дым к звездам, крупным, как алмазы из копей царя Соломона. – Эти Беридзе не получат паспорта и не вылетят из Уганды, пока не заплатят Тананзе, что пообещали, а пообещали небось немало.
   – Так, – кивнул Белов, обдумывая услышанное.
   – Значит, принимают их хорошо, но содержат под домашним арестом. Если срок истечет или терпение генерала лопнет раньше, чем поступят деньги, то грузинов живьем закопают в землю, или в термитник сунут, или слопают.
   – Интересная мысль, – изрек Белов, наполняя бокалы.
   – А я весь такой, – сказал Приходько, – интересный.
   – И что бы ты предпринял на моем месте?
   – На твоем месте, Олег, я бы обратился к своему новому знакомому Остапу…
   Приходько ткнул себя пальцем в грудь.
   – И что? – поторопил его Белов.
   – А то, что можно отправиться к этому Тананзе вдвоем, прищемить ему яйца и покалякать с ним по-мужски.
   – А потом?
   – А потом смоемся на пару. Надоела мне эта Уганда хуже горькой редьки. Десять лимонов, и я готов послужить России.
   – Десять миллионов чего? – пожелал уточнить Белов.
   – Баксов, – безмятежно ответил Приходько.
   – Это нереально.
   – А мне кажется, очень даже реально. Вы ведь хотите наказать грузинов?
   – Тема закрыта, – сказал Белов и внезапно пожалел, что не уехал сразу, а остался на ночь, поддавшись уговорам гостеприимного запорожца.
   Даже если бы государство расщедрилось на столь крупную сумму, то согласование ее потребовало бы не один месяц. А Приходько не походил на доверчивого простака, который согласится работать без стопроцентной предоплаты. Вот вам и братья-славяне. Дружба – дружбой, а табачок врозь.
   – Слышь, Остап, – окликнул Белов, разглядывая ром в захватанном пальцами стакане, – ты в Запорожье на окраине жил?
   – Почему на окраине? – удивился Приходько.
   – Ну, как в той поговорке.
   – В какой поговорке?
   Лоб Приходько перечеркивала уже не одна линия, а целые три, его глаза подозрительно прищурились. Благоразумнее было промолчать. Однако Олег Белов не отличался особым благоразумием.
   – А про хату, которая с краю, – закончил он. – Слыхал?
   – Слыхал, – подтвердил Приходько, медленно поднимаясь с плетеного кресла. – Это моя хата с краю, что ли?
   – А чья же еще? – спросил Белов, тоже приготовившись встать.
* * *
   Неизвестно, чем завершилась бы эта сцена, если бы не появление Джезлы и Мали. Не обращая внимания на мужчин, они ринулись к фонарю, где принялись размахивать руками, подпрыгивать, приседать и выделывать такие коленца, что, позабыв о назревающем конфликте с Приходько, Белов не мог оторвать от них глаз.
   Стянув через голову свой наряд бусути, Мали проворно расстелила его в круге света на траве и продолжила свой дикий танец. Ее почти обнаженное тело блестело, словно смазанное маслом. Рядом приплясывала Джезла, груди которой тяжело колыхались под легкой маечкой.
   
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента