Страница:
– А без этих своих ученых фишек? – попросил Степа.
– Выброс в атмосферу углекислого газа, – поправился отец. – Действительно ли увеличение его содержания вызывает потепление на планете? Неизвестно. За минувшее столетие температура в среднем повысилась на полградуса, а концентрация це-о-два – на тридцать процентов. Чтобы определить закономерность, необходимо вести наблюдение еще два века, а этого времени у нас нет.
– В смысле? У кого: у нас?
– У человечества.
Столько безысходности послышалось в голосе отца, что Степе стало как-то неуютно. Поджав под себя ноги, он тихо спросил:
– Вымрем как мамонты?
– Не вымерли они. Погибли в одночасье.
– Что хреном по лбу, что редькой в нос, – рассудил Степа. – Лично я не мамонт, и я не согласен.
– О? – приятно удивился отец. – И что же ты предлагаешь предпринять?
– Почему это я должен предлагать и предпринимать?
– Но ведь не согласен лично ты. Следовательно, ты намерен каким-то образом проявить свой протест.
– Ничего я не намерен, – буркнул Степа. – А вот янки пускай Киприотский протокол подписывают, или как его там?
– Киотский.
– Вот я и говорю. Надавили бы на них всем миром, не отвертелись бы.
Отец засопел, заскрипел стулом.
– Протокол ничего не меняет, сынок, – сказал он. – Не так страшна двуокись углерода, как ее малюют. Мировой катастрофы из-за нее не случится. Локальные бедствия – да. Или, скажем, сокращение отопительного сезона в России. Но это как раз положительный эффект, не так ли?
– Тогда чего ты вздыхаешь?
– Я вздыхаю? – удивился отец.
– Без остановки, – подтвердил Степа. – Маму ревнуешь?
– Глупости! Разумный человек не унижается до ревности.
– Угу. То-то ты всякий раз, когда мама звонит, ей форменные допросы устраиваешь.
– Ничего я не устраиваю, – с вызовом произнес отец. И абсолютно непоследовательно добавил: – Подрастешь, поймешь.
– А я уже подрос, папочка, – сказал Степа. – Только ты этого все никак не поймешь. Разговариваешь со мной как с маленьким.
– Думаешь, если отцовские сигареты куришь, то уже взрослый?
– Думаю, что мне без разницы, от чего загибаться: от жары, от бомбы или от никотина. Сам сказал: кранты.
Отец покачал головой:
– Я сказал: времени мало.
– Ты сказал: времени нет!
Степа начал заводиться. Несмотря на несомненную удачу со школьными экзаменами, в пребывании на секретном объекте существовали свои минусы. Большие минусы.
Предоставленная Верещагиным квартира дышала казенщиной, кишела тараканами и была обставлена слишком убого, чтобы дарить ее временным обитателям хотя бы какое-то подобие уюта. Она размещалась в одном из двух жилых домов гостиничного типа. Это отец говорил, что гостиничного. Степа предпочитал более точное определение. Бараки, они и в Африке бараки.
Народ обитал на территории объекта пестрый, одевался как из секонд-хенда: доисторические белые халаты; тяжелые, мешковатые костюмы; стремные джинсы с кривыми строчками; платья, скроенные в ателье по пошиву пододеяльников и наволочек. Чем занимались здесь все эти дядечки и тетеньки, перенесенные в современную эпоху из туманного совкового прошлого? По утрам они расходились по своим лабораториям, а вечером возвращались домой, замкнутые, молчаливые и, как казалось Степе, ожесточенные. Судя по сумме, которую отвалил отец маме на поездку в Египет, деньги платились научным сотрудникам немалые, однако оживления, радости или вдохновения на лицах служащих не читалось. Не любимую работу они выполняли, а отбывали срок, такое создавалось впечатление. Словно собравшиеся лишь притворялись занятыми важным делом. Как на коллективной уборке школьного двора, затеянной по весне преподами. Им ужасно хотелось возродить праздничную атмосферу субботников, а ученики клали на эти субботники кто лом с прибором, кто медный таз с мочалкой.
Вот и на секретном объекте картина наблюдалась аналогичная. Степа даже иногда думал: а не силком ли сюда народ согнали? Ну, как в сталинские времена, когда, если верить преподам, оружие победы ковалось в так называемых шарашкиных конторах. Может, «Сура» – это что-то типа ГУЛАГа? Для полной аналогии недоставало только краснопогонных автоматчиков, неразговорчивых хмырей в штатском да злобных овчарок, караулящих каждое твое движение.
Совок – он и есть совок. Хоть ты его трижды империей назови, обвешай полосатыми флагами и утыкай двуглавыми орлами. Страна Эсэсэсэрия, где вечно то голодомор, то разруха, то перестройка. Куда ни кинь, всюду блин. Коровий.
– Неолита, – поправил отец.
– Какая… – Откашлявшись, Степа пропустил матерное слово. – Какая, гм, разница? Чем груши ни околачивай, а результат один. Нулевой результат.
– Тут у тебя разрыв в логической цепочке, брат.
– Какой еще разрыв?
– Даже если околачивать груши, как ты выражаешься, – пояснил отец, – то результат, несомненно, будет. В виде упавших плодов, например. Нужны они или нет, будут ли использованы по назначению или сгниют, вопрос другой. А если смотреть на проблему шире, – отец поднялся со стула и принялся расхаживать по комнате, скрипя половицами, – то любое действие эффективнее бездействия. Особенно если не ограничиваться надуванием щек или беспредметной болтовней.
– Это я болтаю? – оскорбился Степа.
– Чтобы судить о чем-либо, необходимы факты.
– Затопленный бункер на опушке не факт? Директорская «волжана» с отваливающимися бамперами не факт, да?
– Существовала такая империя, Римская, – заговорил отец, обратившийся в черный силуэт на фоне звездного неба в раме окна. – Богатая, могучая, непобедимая. Ее техническое и военное превосходство над соседями было колоссальным. А разрушили ее дикие варвары с дубинами и рогатинами.
– Ты про Америку с Россией? – догадался Степа.
– Я про умение ставить великие цели и способность достигать их всеми доступными средствами. – Отец машинально потряс спичечным коробком, издавшим кастаньетный треск потревоженной гремучей змеи. – Да, бункер затоплен, и не один. Но кое-что осталось. И это кое-что – достаточная гарантия мирного сосуществования. Когда двое громил вооружены одинаково и равны по силам, они, скорее всего, не станут связываться друг с другом. – Подумав, отец уточнил: – Враг с врагом, я бы сказал.
– Я так и знал, – хмыкнул Степа. – Вы тут все только прикидываетесь безобидными метеорологами, а на самом деле ядерным оружием занимаетесь, так?
– Нет, – возразил отец, вновь закуривая. Его лицо, освещенное снизу, выглядело очень усталым и немного страшноватым. – Современное геофизическое оружие, – сказал он, – раза в два опаснее атомного и во сто крат выгоднее. Никакой тебе ядерной зимы или радиоактивных зон, куда никогда не ступит нога человека. Осушил затопленные земли – и пользуйся. Уморил население засухой и голодом – и засылай колонистов.
– И никто не поднимает хай? – возмутился Степа.
– Испытания ведутся тайно и с молчаливого согласия всех заинтересованных сторон, – сказал отец, скрючившись на подоконнике. – Внешне соблюдаются условия, оговоренные международными конвенциями. Кроме того, пока что погоду модифицируют локально, на своих территориях. Распыляют реагенты, вызывают дожди, расстреливают тучи из зениток, устраивают искусственные сходы лавин. Но эти опыты безобидны только с точки зрения непросвещенных. – Отец аккуратно погасил окурок. – Пресловутый парниковый эффект порожден людьми, а не климатом. Тайфуны уходят, а последствия остаются.
– Люди могут создавать тайфуны? – не поверил своим ушам Степа.
– Не то чтобы сознательно создавать, но усиливать их, управлять ими – пожалуйста. Это ведь огромная концентрированная энергия. – Отец показал, как лепят снежки или разминают что-то. – Достаточно грамотного приложения дополнительной энергии, чтобы повернуть ураган в нужном направлении.
– А землетрясения?
– Некоторые вызываются подземными взрывами. Это легко вычислить по так называемому эффекту ряби на земной поверхности.
– Значит, цунами в Таиланде…
– Спроси об этом у сейсмологов, – перебил Степу отец. – Но вряд ли они скажут правду. Промолчат также производители йодистого серебра, свинца, сухого льда и углекислоты, которые ежегодно расширяют производство, чтобы выполнить государственные заказы. Посредством этой химии укрощают всевозможные банановые республики, типа Никарагуа и Гондураса. Месяц тропических ливней, и национальные идеи отступают на задний план. Вернее, тонут в болоте.
– Кому собираетесь устраивать ливни вы? – отчужденно осведомился Степа. Он не спросил «мы». Он инстинктивно открестился от отцовского проекта.
Это было обидно. Это было несправедливо. Отец и так поведал сыну больше, чем позволяла подписка о неразглашении тайны, но полуправды оказалось мало. Вернее, тысячной доли правды. Потому что даже ведущему специалисту Виталию Валентиновичу Верещагину было известно далеко не все.
– Ты имеешь в виду «Суру»? – уточнил он.
– Ага, – подтвердил Степа.
– Дело в том, что мы лишь восстанавливаем справедливость, – осторожно начал отец. – Наверстываем упущенное. Когда-то давным-давно Америка украла у нас всю научно-техническую документацию по проекту «Сура» и воплотила ее на практике. Название, естественно, поменялось. Американцы нарекли установку «Харп», примерно так это звучит в русской транскрипции. Но суть осталась прежняя.
– Ясный перец! – усмехнулся Степа. – Мы сами намеревались устраивать наводнения и ураганы. Единолично. Без конкурентов.
– Напрасно ты так. «Сура» предназначалась для воздействия на околоземную среду, верно. Но тогда предполагалось, что плазменные образования потребуются исключительно для корректировки спутниковых систем и радиоволн. Никто не ожидал, что американцы разработают десятки способов военного применения установки. – Отец тяжело сполз с подоконника. – Они там у себя здорово преуспели, пока мы тут от кошмаров коммунистического прошлого избавлялись и символы тоталитаризма разрушали. Но сегодня американцы буксуют. Наша «Сура» не просто дубликат их «Харпа», это во многих отношениях усовершенствованная модель. У них современное оборудование, а у нас ультрасовременные программы и нанотехнологии. Противостояние, переходящее в равностояние. Все как в старые добрые времена. – Заложив руки за спину, отец побрел в спальню. – На Западе красивая обертка, а у нас безупречная начинка.
– И что дальше? – спросил Степа шепотом. – Утром рано два барана? Уперлись лбами?
– Есть более точная аналогия.
– Какая?
– Бандит угрожает тебе пистолетом, а ты демонстрируешь ему такой же пистолет, только скорострельный или со сверхточной системой наведения.
Поскольку отец не удосужился обернуться, голос его звучал глухо. Про такой говорят: замогильный. Не самый приятный голос для общения в поздний час.
– А дальше? – упрямо повторил Степа.
– Игра на нервах. Либо противники, оценив свои шансы, прячут оружие и расходятся, либо кто-нибудь из них все же нажимает на спусковой крючок.
– Победит тот, кто выстрелит первым.
– Совсем необязательно.
– Обязательно.
– Вестернов насмотрелся? – спросил отец, уже скрывшийся в черноте дверного проема. – Так жизнь не кино.
– Не кино, – согласился Степа, совсем недавно пришедший к такому же выводу. – Но…
– Но утро вечера мудренее, – сказал отец. – Покойной ночи.
Судя по его тону, от утра он не ожидал ничего хорошего. И на спокойную ночь с приятными сновидениями не рассчитывал.
Глава третья
В каминном зале на втором этаже сидели двое мужчин. Камин, разумеется, не горел – огонь в нем разжигали только один раз в году тридцать первого декабря, да и то при работающих в максимально холодном режиме кондиционерах. Каир – не то место, где тянет помечтать у огонька. В Каире хочется раздеться догола, принять ледяной душ, а потом еще устроить в помещении сквозняк, чтобы как следует выспаться перед очередным жарким днем. Один из мужчин, кстати говоря, так вчера и поступил, а теперь деликатно шмыгал носом и мысленно ругал себя за то, что не прихватил платок.
Второй мужчина лакомился мороженым, запивая его охлажденным апельсиновым фрэшем. Его фамилия была Беликов. Это он подоспел на выручку Наталии Верещагиной и увез ее с места происшествия. В настоящий момент она находилась в специальной комнате для гостей под присмотром охранника и скрытой веб-камеры.
Здание охранялось пятью сотрудниками Управления «К» Службы внешней разведки России. Именно столько насчитали бы их посторонние люди, не допускаемые в секретные помещения. На самом деле парней из СВР было в посольстве семнадцать человек, все вместе они образовывали четыре группы силовой поддержки. Довольно скромное воинство для современного Вавилона, входящего в тройку крупнейших городов мира. Капля в бурлящем море страстей, интриг, измен, террористических угроз, противостояния спецслужб, столкновений интересов большого бизнеса, тайных религиозных войн, азартных политических игр…
В обязанности Управления «К» входило обеспечение личной безопасности российских дипломатов и охрана закрепленных за ними объектов, но занимались сотрудники управления еще очень многими вещами, знать о которых интересно всем, но не всем обязательно.
Кроме них в Каире присутствовали сотрудники ФСБ и представители Департамента безопасности МИД. Первые отвечали за сохранность государственной тайны, препятствовали внедрению шпионов и подслушивающей аппаратуры в стены посольства, следили за благонадежностью работников российского дипломатического учреждения и их семей. Вторые выполняли координирующие и инспекционные функции, а также ведали техническими средствами защиты общего назначения: бронированными автомобилями, приборами сигнализации, камерами слежения и видеозаписи, системами допуска и контроля, компьютерными сетями. Личное оружие на балансе мидовцев не числилось. А могло ли быть иначе?
Слегка простуженный мужчина, отвергший мороженое и сок из холодильника, порой пользовался незарегистрированным оружием и работал в Службе внешней разведки, хотя среди штатных сотрудников посольства не значился. Он приезжал сюда на заднем сиденье автомобилей с тонированными стеклами и предпринимал подобные путешествия крайне редко. Если бы его спросили о цели визита в Каир, он предъявил бы заграничный гражданский паспорт установленного образца, лицензию на предпринимательскую деятельность и файл с реально заключенными российско-египетскими контрактами. Он ни в коем случае не стал бы распространяться на темы, не связанные с торгово-закупочной деятельностью. Контакты с иностранными спецслужбами? Агентурная работа среди местного населения? Переговоры с лидерами террористических группировок? Боже упаси!
Само собой разумеется, что не признался бы этот бизнесмен и в стремлении поближе познакомиться с виновницей переполоха близ ресторана «Аль-Мушараби». Но именно с этой целью он предстал перед Беликовым сегодня.
Тот был прекрасно осведомлен об этом, но не подавал виду. Пребывание в Каире отложило отпечаток на его характер. Подобно прирожденному египтянину, Беликов начинал важные беседы с болтовни на отвлеченные темы, не спеша переходить к главному.
– Нелегкая выдалась неделя, – говорил он, лениво высвобождая шею из галстучной петли. – У главного состоялись две встречи за забором, cам понимаешь. Плюс коллективный турпоход к штатовцам.
Гостю не нужно было объяснять, о чем идет речь. «За забором» – значит за пределами диппредставительства. Любой выезд работника посольства становится для сотрудников внешней контрразведки целой спецоперацией. С помощью местных информаторов необходимо собрать сведения о возможных акциях против дипломатов и определить оперативную обстановку в городе, чтобы заблаговременно обезопасить маршруты передвижения. Все просчитывается до метра, до секунды, потому что опоздания на официальные приемы недопустимы. Кстати, именно по этой причине правительственным кортежам чинятся всяческие пакости и вставляются палки в колесах. Это как в спорте: игра на нервах. Вывел соперника из себя, глядишь, он промашку даст. А промашки на государственном уровне дорого обходятся.
– В общем, головная боль, переходящая в геморрой, – изрек Беликов и выжидательно умолк.
– Как обычно, – невозмутимо согласился гость.
– Ты уверен, что не хочешь мороженого?
– Абсолютно.
Покончивший с десертом Беликов выглядел разочарованным. Испытывая терпение собеседника, он хотел увидеть признаки возрастающего нетерпения или раздражения, однако их не было. С таким же успехом можно было дразнить робота или британского гвардейца, стоящего на посту у Букингемского дворца.
– Весь Египет – сплошная головная боль с геморроем и радикулитом в придачу, – продолжил философствовать Беликов. – В особенности Каир. В прошлом году сюда вздумалось приехать двоюродной сестре президента. Ей, видите ли, подруги порекомендовали прогуляться по базару Хан-аль-Халили. Мол, там можно по дешевке приобрести ювелирные украшения, посуду, хрусталь, чеканку, бронзовые светильники…
– А что? – рассеянно спросил гость. – Нельзя?
Он придирчиво разглядывал свои ногти, один за другим.
– Можно, – откликнулся Беликов, – конечно, можно. На этом базаре, как в Греции, есть все. И даже сверх того. Торговые ряды тянутся на километры. Улица медников, улица золотых дел мастеров, переулок ткачей, бульвар продавцов специй…
– Представляю, сколько времени потребовалось высокопоставленной кузине, чтобы отвести душу, – вставил гость. – Я отлично знаю здешние базары. И женщин изучил неплохо. Они такие… несобранные.
Намек?
Беликов испытывающе посмотрел на собеседника. Тот изучал уже не ногти, а потолок с лепными украшениями, развесистой люстрой. Дает понять, что никуда не спешит? Что ж, решил Беликов, тогда пусть не обижается.
– Мы застряли на улице кожевников, – продолжал он, забрасывая руки за голову и вытягивая ноги. – Всюду лавки, лавки, лавки. И в каждой сумки, сумки, сумки. Ручная работа. У кузины глаза разбегаются. Наконец, останавливает выбор на сумке из змеиной кожи. Продавец зажигалкой чиркает: глядите, мисс-мадам, ее даже огонь не берет. Скидка пятьдесят процентов, только для вас, клянусь Аллахом. – Беликов довольно удачно изобразил арабский акцент. – Триста долларов, и забирайте.
– Забрали? – Гость отвернулся, скользя взглядом по картинам на стене.
В основном это были пейзажи с березками, елями и озерцами, но одна изображала знаменитого египетского Сфинкса. У Беликова возникло неприятное ощущение, что легче Сфинкса вывести из себя, чем непрошибаемого визави. Его присутствие начинало раздражать. Как и совершенно возмутительная привычка шмыгать носом.
– Нет, конечно, нет, – усмехнулся Беликов. – Сумка, она не машинной строчки, но и мы не лыком шиты. Ведем кузину в соседнюю лавку, а там…
– Точно такая же вещь, – сказал гость, – только в два раза дешевле, я полагаю. Первый продавец рвет на себе волосы. Второй лоснится от удовольствия…
Откуда он все знает? Можно подумать, сам шлялся по рынку, присматривая сумочку своей барышне. Хотя от таких типов подарков не дождешься. Да и постоянных женщин у них не бывает.
Беликов покосился на полотно со Сфинксом и произнес:
– Да, но самое интересное было потом!
– Вы расплатились, забрали покупку, а метров через сто обнаружили дубликат сумки долларов эдак за пятнадцать, – сказал гость, шмыгая носом.
– За двадцать, – возразил Беликов. – Откуда ты знаешь? Неужели ходишь по базарам?
– Пару раз прогулялся, чтобы составить общее впечатление о местных обычаях. На каирские рынки лучше всего являться без гроша в кармане. То же самое касается полицейских участков. – Гость изменил интонацию. – Обдерут как липку – и глазом не моргнут. Кому-кому, а тебе хорошо известны ухватки каирских полицейских, верно?
А вот это был уже не намек, а четкий сигнал. Пора, мол, переходить к делу. И то верно. Стоит ли тратить время на поддразнивание каменных истуканов?
– Понимаю, – кивнул гость. – Если бы мог, то непременно забрал бы.
– Ты говоришь так, словно меня в чем-то обвиняешь!
– Разве?
– Послушай! – Беликов приказал себе не горячиться, но поза его уже была далека от позы вальяжного человека, а жестикуляция не показалась бы чрезмерной разве что на восточном базаре, о котором он только что рассказывал. – Саша изображал обычного русского туриста, который перебрал спиртного и затеял потасовку на улице. Прояви я к нему излишнее внимание, всплыла бы на поверхность его причастность к посольству. Ты сам спланировал операцию, а теперь ищешь стрелочника.
– Пусть стрелочники занимаются своим делом, а мы – своим, – ответил гость. – Хотя это не всегда получается у нас профессионально.
При всей своей дипломатичности и обтекаемости фраза нанесла очередной чувствительный укол самолюбию Беликова. Отметив это про себя, он замкнулся.
Между тем гость продолжал:
– Давай взглянем на ЧП возле ресторана глазами посторонних. Полиция, шум, гам. Прибывает сотрудник посольства. Почему-то не задает вопросов, а с ходу берет быка за рога. Нюхом опознает в женщине соотечественницу и увозит ее с места событий. Эффектно. – Гость посмотрел в глаза собеседнику. – Даже чересчур эффектно. Запоминающаяся сцена, достойная Голливуда. Полагаю, наши американские друзья оценили ее по достоинству… Погоди возражать. – Он предостерегающе поднял ладонь. – Сперва дослушай. Трюк с подобранным паспортом частично оправдывает твое поведение. Но только частично. Обнаружив, что русская туристка замешана в скандале, ты должен был спросить у полицейских, нет ли среди участников инцидента других россиян. Это же так естественно.
– Допустим, – неохотно согласился Беликов. – И что дальше? Мне пришлось бы выкупать Сашу, а это противоречит твоим же инструкциям.
– Отнюдь.
– Но ты сам распорядился оставить его на месте событий!
– Правильно, – подтвердил гость. – Но сделать попытку выручить соотечественника все же следовало. Всего лишь попытку. Предлагаешь полицейскому небольшую взятку, тот отказывается, ты отступаешься. Нормальный ход событий, не вызывающий подозрений. А ты как себя повел?
– Американцы сами наломали дров, – напомнил Беликов, как в далеком детстве, когда, оправдываясь за свои проказы, начинал вспоминать о чужих грешках.
– Да, выдержки у них не хватило, – сказал гость, бросая взгляд на часы. – Но я бы не удивился, узнав, что сейчас они оправились от поражения и анализируют свои просчеты. Первое, что напрашивается на ум, это прощупать Сашу на предмет причастности к разведке. И его прощупают, будь уверен.
– Завтра утром задействуем кое-какие нейтральные каналы и вызволим его из тюряги.
– Сомневаюсь.
– Мои личные связи…
– Они ничто в сравнении с рычагами ЦРУ, – перебил Беликова гость. – Американцы опередят нас, если уже не опередили. Сам знаешь, какими эффективными бывают допросы в это время суток. Между эффективностью и эффектностью существует огромная разница, никогда не задумывался об этом?
На скулах Беликова появились два розовых пятна. Он не был близко знаком с гостем посольства, однако изучил его достаточно хорошо, чтобы осознавать: вежливая форма, в которую облекаются обвинения, не свидетельствует о мягкости характера обвинителя. Сейчас шмыгнет носом и скажет: «Извини, но я буду вынужден составить рапорт о твоих неадекватных действиях, поставивших операцию под угрозу срыва».
И, не дождавшись ответа на свой риторический вопрос, гость действительно заговорил.
– Извини, – произнес он, – но я буду вынужден…
– Выброс в атмосферу углекислого газа, – поправился отец. – Действительно ли увеличение его содержания вызывает потепление на планете? Неизвестно. За минувшее столетие температура в среднем повысилась на полградуса, а концентрация це-о-два – на тридцать процентов. Чтобы определить закономерность, необходимо вести наблюдение еще два века, а этого времени у нас нет.
– В смысле? У кого: у нас?
– У человечества.
Столько безысходности послышалось в голосе отца, что Степе стало как-то неуютно. Поджав под себя ноги, он тихо спросил:
– Вымрем как мамонты?
– Не вымерли они. Погибли в одночасье.
– Что хреном по лбу, что редькой в нос, – рассудил Степа. – Лично я не мамонт, и я не согласен.
– О? – приятно удивился отец. – И что же ты предлагаешь предпринять?
– Почему это я должен предлагать и предпринимать?
– Но ведь не согласен лично ты. Следовательно, ты намерен каким-то образом проявить свой протест.
– Ничего я не намерен, – буркнул Степа. – А вот янки пускай Киприотский протокол подписывают, или как его там?
– Киотский.
– Вот я и говорю. Надавили бы на них всем миром, не отвертелись бы.
Отец засопел, заскрипел стулом.
– Протокол ничего не меняет, сынок, – сказал он. – Не так страшна двуокись углерода, как ее малюют. Мировой катастрофы из-за нее не случится. Локальные бедствия – да. Или, скажем, сокращение отопительного сезона в России. Но это как раз положительный эффект, не так ли?
– Тогда чего ты вздыхаешь?
– Я вздыхаю? – удивился отец.
– Без остановки, – подтвердил Степа. – Маму ревнуешь?
– Глупости! Разумный человек не унижается до ревности.
– Угу. То-то ты всякий раз, когда мама звонит, ей форменные допросы устраиваешь.
– Ничего я не устраиваю, – с вызовом произнес отец. И абсолютно непоследовательно добавил: – Подрастешь, поймешь.
– А я уже подрос, папочка, – сказал Степа. – Только ты этого все никак не поймешь. Разговариваешь со мной как с маленьким.
– Думаешь, если отцовские сигареты куришь, то уже взрослый?
– Думаю, что мне без разницы, от чего загибаться: от жары, от бомбы или от никотина. Сам сказал: кранты.
Отец покачал головой:
– Я сказал: времени мало.
– Ты сказал: времени нет!
Степа начал заводиться. Несмотря на несомненную удачу со школьными экзаменами, в пребывании на секретном объекте существовали свои минусы. Большие минусы.
Предоставленная Верещагиным квартира дышала казенщиной, кишела тараканами и была обставлена слишком убого, чтобы дарить ее временным обитателям хотя бы какое-то подобие уюта. Она размещалась в одном из двух жилых домов гостиничного типа. Это отец говорил, что гостиничного. Степа предпочитал более точное определение. Бараки, они и в Африке бараки.
Народ обитал на территории объекта пестрый, одевался как из секонд-хенда: доисторические белые халаты; тяжелые, мешковатые костюмы; стремные джинсы с кривыми строчками; платья, скроенные в ателье по пошиву пододеяльников и наволочек. Чем занимались здесь все эти дядечки и тетеньки, перенесенные в современную эпоху из туманного совкового прошлого? По утрам они расходились по своим лабораториям, а вечером возвращались домой, замкнутые, молчаливые и, как казалось Степе, ожесточенные. Судя по сумме, которую отвалил отец маме на поездку в Египет, деньги платились научным сотрудникам немалые, однако оживления, радости или вдохновения на лицах служащих не читалось. Не любимую работу они выполняли, а отбывали срок, такое создавалось впечатление. Словно собравшиеся лишь притворялись занятыми важным делом. Как на коллективной уборке школьного двора, затеянной по весне преподами. Им ужасно хотелось возродить праздничную атмосферу субботников, а ученики клали на эти субботники кто лом с прибором, кто медный таз с мочалкой.
Вот и на секретном объекте картина наблюдалась аналогичная. Степа даже иногда думал: а не силком ли сюда народ согнали? Ну, как в сталинские времена, когда, если верить преподам, оружие победы ковалось в так называемых шарашкиных конторах. Может, «Сура» – это что-то типа ГУЛАГа? Для полной аналогии недоставало только краснопогонных автоматчиков, неразговорчивых хмырей в штатском да злобных овчарок, караулящих каждое твое движение.
Совок – он и есть совок. Хоть ты его трижды империей назови, обвешай полосатыми флагами и утыкай двуглавыми орлами. Страна Эсэсэсэрия, где вечно то голодомор, то разруха, то перестройка. Куда ни кинь, всюду блин. Коровий.
* * *
– У нас всегда чего-нибудь не хватает, – сказал Степа, хмурясь от невозможности высказать все, что бередило душу. – Времени, бабла, правильных законов. Как во время войны враги сожгли родную хату, так и осталось. Надоело в погорельцах ходить. Сидим по уши в грязи и про былое величие квакаем. Противно. – Степа подумал, что неплохо бы сейчас закурить, но при отце было нельзя, и раздражение усилилось. – На кой нам армия, если все равно щемят со всех сторон, как последних лузеров. Этот засекреченный объект, кому он… – Поразмыслив, Степа подыскал замену непечатному выражению, напрашивающемуся на язык. – Кому он нужен? Бродите тут с умным видом, щеки надуваете. А оборудование проржавело насквозь и аппаратура эпохи нелеолита…– Неолита, – поправил отец.
– Какая… – Откашлявшись, Степа пропустил матерное слово. – Какая, гм, разница? Чем груши ни околачивай, а результат один. Нулевой результат.
– Тут у тебя разрыв в логической цепочке, брат.
– Какой еще разрыв?
– Даже если околачивать груши, как ты выражаешься, – пояснил отец, – то результат, несомненно, будет. В виде упавших плодов, например. Нужны они или нет, будут ли использованы по назначению или сгниют, вопрос другой. А если смотреть на проблему шире, – отец поднялся со стула и принялся расхаживать по комнате, скрипя половицами, – то любое действие эффективнее бездействия. Особенно если не ограничиваться надуванием щек или беспредметной болтовней.
– Это я болтаю? – оскорбился Степа.
– Чтобы судить о чем-либо, необходимы факты.
– Затопленный бункер на опушке не факт? Директорская «волжана» с отваливающимися бамперами не факт, да?
– Существовала такая империя, Римская, – заговорил отец, обратившийся в черный силуэт на фоне звездного неба в раме окна. – Богатая, могучая, непобедимая. Ее техническое и военное превосходство над соседями было колоссальным. А разрушили ее дикие варвары с дубинами и рогатинами.
– Ты про Америку с Россией? – догадался Степа.
– Я про умение ставить великие цели и способность достигать их всеми доступными средствами. – Отец машинально потряс спичечным коробком, издавшим кастаньетный треск потревоженной гремучей змеи. – Да, бункер затоплен, и не один. Но кое-что осталось. И это кое-что – достаточная гарантия мирного сосуществования. Когда двое громил вооружены одинаково и равны по силам, они, скорее всего, не станут связываться друг с другом. – Подумав, отец уточнил: – Враг с врагом, я бы сказал.
– Я так и знал, – хмыкнул Степа. – Вы тут все только прикидываетесь безобидными метеорологами, а на самом деле ядерным оружием занимаетесь, так?
– Нет, – возразил отец, вновь закуривая. Его лицо, освещенное снизу, выглядело очень усталым и немного страшноватым. – Современное геофизическое оружие, – сказал он, – раза в два опаснее атомного и во сто крат выгоднее. Никакой тебе ядерной зимы или радиоактивных зон, куда никогда не ступит нога человека. Осушил затопленные земли – и пользуйся. Уморил население засухой и голодом – и засылай колонистов.
– И никто не поднимает хай? – возмутился Степа.
– Испытания ведутся тайно и с молчаливого согласия всех заинтересованных сторон, – сказал отец, скрючившись на подоконнике. – Внешне соблюдаются условия, оговоренные международными конвенциями. Кроме того, пока что погоду модифицируют локально, на своих территориях. Распыляют реагенты, вызывают дожди, расстреливают тучи из зениток, устраивают искусственные сходы лавин. Но эти опыты безобидны только с точки зрения непросвещенных. – Отец аккуратно погасил окурок. – Пресловутый парниковый эффект порожден людьми, а не климатом. Тайфуны уходят, а последствия остаются.
– Люди могут создавать тайфуны? – не поверил своим ушам Степа.
– Не то чтобы сознательно создавать, но усиливать их, управлять ими – пожалуйста. Это ведь огромная концентрированная энергия. – Отец показал, как лепят снежки или разминают что-то. – Достаточно грамотного приложения дополнительной энергии, чтобы повернуть ураган в нужном направлении.
– А землетрясения?
– Некоторые вызываются подземными взрывами. Это легко вычислить по так называемому эффекту ряби на земной поверхности.
– Значит, цунами в Таиланде…
– Спроси об этом у сейсмологов, – перебил Степу отец. – Но вряд ли они скажут правду. Промолчат также производители йодистого серебра, свинца, сухого льда и углекислоты, которые ежегодно расширяют производство, чтобы выполнить государственные заказы. Посредством этой химии укрощают всевозможные банановые республики, типа Никарагуа и Гондураса. Месяц тропических ливней, и национальные идеи отступают на задний план. Вернее, тонут в болоте.
– Кому собираетесь устраивать ливни вы? – отчужденно осведомился Степа. Он не спросил «мы». Он инстинктивно открестился от отцовского проекта.
Это было обидно. Это было несправедливо. Отец и так поведал сыну больше, чем позволяла подписка о неразглашении тайны, но полуправды оказалось мало. Вернее, тысячной доли правды. Потому что даже ведущему специалисту Виталию Валентиновичу Верещагину было известно далеко не все.
– Ты имеешь в виду «Суру»? – уточнил он.
– Ага, – подтвердил Степа.
– Дело в том, что мы лишь восстанавливаем справедливость, – осторожно начал отец. – Наверстываем упущенное. Когда-то давным-давно Америка украла у нас всю научно-техническую документацию по проекту «Сура» и воплотила ее на практике. Название, естественно, поменялось. Американцы нарекли установку «Харп», примерно так это звучит в русской транскрипции. Но суть осталась прежняя.
– Ясный перец! – усмехнулся Степа. – Мы сами намеревались устраивать наводнения и ураганы. Единолично. Без конкурентов.
– Напрасно ты так. «Сура» предназначалась для воздействия на околоземную среду, верно. Но тогда предполагалось, что плазменные образования потребуются исключительно для корректировки спутниковых систем и радиоволн. Никто не ожидал, что американцы разработают десятки способов военного применения установки. – Отец тяжело сполз с подоконника. – Они там у себя здорово преуспели, пока мы тут от кошмаров коммунистического прошлого избавлялись и символы тоталитаризма разрушали. Но сегодня американцы буксуют. Наша «Сура» не просто дубликат их «Харпа», это во многих отношениях усовершенствованная модель. У них современное оборудование, а у нас ультрасовременные программы и нанотехнологии. Противостояние, переходящее в равностояние. Все как в старые добрые времена. – Заложив руки за спину, отец побрел в спальню. – На Западе красивая обертка, а у нас безупречная начинка.
– И что дальше? – спросил Степа шепотом. – Утром рано два барана? Уперлись лбами?
– Есть более точная аналогия.
– Какая?
– Бандит угрожает тебе пистолетом, а ты демонстрируешь ему такой же пистолет, только скорострельный или со сверхточной системой наведения.
Поскольку отец не удосужился обернуться, голос его звучал глухо. Про такой говорят: замогильный. Не самый приятный голос для общения в поздний час.
– А дальше? – упрямо повторил Степа.
– Игра на нервах. Либо противники, оценив свои шансы, прячут оружие и расходятся, либо кто-нибудь из них все же нажимает на спусковой крючок.
– Победит тот, кто выстрелит первым.
– Совсем необязательно.
– Обязательно.
– Вестернов насмотрелся? – спросил отец, уже скрывшийся в черноте дверного проема. – Так жизнь не кино.
– Не кино, – согласился Степа, совсем недавно пришедший к такому же выводу. – Но…
– Но утро вечера мудренее, – сказал отец. – Покойной ночи.
Судя по его тону, от утра он не ожидал ничего хорошего. И на спокойную ночь с приятными сновидениями не рассчитывал.
Глава третья
Египет, Каир, район Докки, улица Гиза, 95,
посольство Российской Федерации,
24 мая, ночь
Рядовые сотрудники посольства видели десятые, а может, и сто десятые сны. Советники, посланники, атташе, их многочисленные помощники и секретари – кого только не включало в себя штатное расписание, и большинство этих ответственных государственных мужей и безответственных чиновников предавались заслуженному отдыху в своих постелях. Отсутствовал на рабочем месте также Чрезвычайный и Полномочный Посол Российской Федерации в Арабской Республике Египет. Не то чтобы он не был в курсе недавних событий, но, по официальной версии, ему не полагалось вникать в подобные вопросы, и он не вникал. Официально.В каминном зале на втором этаже сидели двое мужчин. Камин, разумеется, не горел – огонь в нем разжигали только один раз в году тридцать первого декабря, да и то при работающих в максимально холодном режиме кондиционерах. Каир – не то место, где тянет помечтать у огонька. В Каире хочется раздеться догола, принять ледяной душ, а потом еще устроить в помещении сквозняк, чтобы как следует выспаться перед очередным жарким днем. Один из мужчин, кстати говоря, так вчера и поступил, а теперь деликатно шмыгал носом и мысленно ругал себя за то, что не прихватил платок.
Второй мужчина лакомился мороженым, запивая его охлажденным апельсиновым фрэшем. Его фамилия была Беликов. Это он подоспел на выручку Наталии Верещагиной и увез ее с места происшествия. В настоящий момент она находилась в специальной комнате для гостей под присмотром охранника и скрытой веб-камеры.
Здание охранялось пятью сотрудниками Управления «К» Службы внешней разведки России. Именно столько насчитали бы их посторонние люди, не допускаемые в секретные помещения. На самом деле парней из СВР было в посольстве семнадцать человек, все вместе они образовывали четыре группы силовой поддержки. Довольно скромное воинство для современного Вавилона, входящего в тройку крупнейших городов мира. Капля в бурлящем море страстей, интриг, измен, террористических угроз, противостояния спецслужб, столкновений интересов большого бизнеса, тайных религиозных войн, азартных политических игр…
В обязанности Управления «К» входило обеспечение личной безопасности российских дипломатов и охрана закрепленных за ними объектов, но занимались сотрудники управления еще очень многими вещами, знать о которых интересно всем, но не всем обязательно.
Кроме них в Каире присутствовали сотрудники ФСБ и представители Департамента безопасности МИД. Первые отвечали за сохранность государственной тайны, препятствовали внедрению шпионов и подслушивающей аппаратуры в стены посольства, следили за благонадежностью работников российского дипломатического учреждения и их семей. Вторые выполняли координирующие и инспекционные функции, а также ведали техническими средствами защиты общего назначения: бронированными автомобилями, приборами сигнализации, камерами слежения и видеозаписи, системами допуска и контроля, компьютерными сетями. Личное оружие на балансе мидовцев не числилось. А могло ли быть иначе?
Слегка простуженный мужчина, отвергший мороженое и сок из холодильника, порой пользовался незарегистрированным оружием и работал в Службе внешней разведки, хотя среди штатных сотрудников посольства не значился. Он приезжал сюда на заднем сиденье автомобилей с тонированными стеклами и предпринимал подобные путешествия крайне редко. Если бы его спросили о цели визита в Каир, он предъявил бы заграничный гражданский паспорт установленного образца, лицензию на предпринимательскую деятельность и файл с реально заключенными российско-египетскими контрактами. Он ни в коем случае не стал бы распространяться на темы, не связанные с торгово-закупочной деятельностью. Контакты с иностранными спецслужбами? Агентурная работа среди местного населения? Переговоры с лидерами террористических группировок? Боже упаси!
Само собой разумеется, что не признался бы этот бизнесмен и в стремлении поближе познакомиться с виновницей переполоха близ ресторана «Аль-Мушараби». Но именно с этой целью он предстал перед Беликовым сегодня.
Тот был прекрасно осведомлен об этом, но не подавал виду. Пребывание в Каире отложило отпечаток на его характер. Подобно прирожденному египтянину, Беликов начинал важные беседы с болтовни на отвлеченные темы, не спеша переходить к главному.
– Нелегкая выдалась неделя, – говорил он, лениво высвобождая шею из галстучной петли. – У главного состоялись две встречи за забором, cам понимаешь. Плюс коллективный турпоход к штатовцам.
Гостю не нужно было объяснять, о чем идет речь. «За забором» – значит за пределами диппредставительства. Любой выезд работника посольства становится для сотрудников внешней контрразведки целой спецоперацией. С помощью местных информаторов необходимо собрать сведения о возможных акциях против дипломатов и определить оперативную обстановку в городе, чтобы заблаговременно обезопасить маршруты передвижения. Все просчитывается до метра, до секунды, потому что опоздания на официальные приемы недопустимы. Кстати, именно по этой причине правительственным кортежам чинятся всяческие пакости и вставляются палки в колесах. Это как в спорте: игра на нервах. Вывел соперника из себя, глядишь, он промашку даст. А промашки на государственном уровне дорого обходятся.
– В общем, головная боль, переходящая в геморрой, – изрек Беликов и выжидательно умолк.
– Как обычно, – невозмутимо согласился гость.
– Ты уверен, что не хочешь мороженого?
– Абсолютно.
Покончивший с десертом Беликов выглядел разочарованным. Испытывая терпение собеседника, он хотел увидеть признаки возрастающего нетерпения или раздражения, однако их не было. С таким же успехом можно было дразнить робота или британского гвардейца, стоящего на посту у Букингемского дворца.
– Весь Египет – сплошная головная боль с геморроем и радикулитом в придачу, – продолжил философствовать Беликов. – В особенности Каир. В прошлом году сюда вздумалось приехать двоюродной сестре президента. Ей, видите ли, подруги порекомендовали прогуляться по базару Хан-аль-Халили. Мол, там можно по дешевке приобрести ювелирные украшения, посуду, хрусталь, чеканку, бронзовые светильники…
– А что? – рассеянно спросил гость. – Нельзя?
Он придирчиво разглядывал свои ногти, один за другим.
– Можно, – откликнулся Беликов, – конечно, можно. На этом базаре, как в Греции, есть все. И даже сверх того. Торговые ряды тянутся на километры. Улица медников, улица золотых дел мастеров, переулок ткачей, бульвар продавцов специй…
– Представляю, сколько времени потребовалось высокопоставленной кузине, чтобы отвести душу, – вставил гость. – Я отлично знаю здешние базары. И женщин изучил неплохо. Они такие… несобранные.
Намек?
Беликов испытывающе посмотрел на собеседника. Тот изучал уже не ногти, а потолок с лепными украшениями, развесистой люстрой. Дает понять, что никуда не спешит? Что ж, решил Беликов, тогда пусть не обижается.
– Мы застряли на улице кожевников, – продолжал он, забрасывая руки за голову и вытягивая ноги. – Всюду лавки, лавки, лавки. И в каждой сумки, сумки, сумки. Ручная работа. У кузины глаза разбегаются. Наконец, останавливает выбор на сумке из змеиной кожи. Продавец зажигалкой чиркает: глядите, мисс-мадам, ее даже огонь не берет. Скидка пятьдесят процентов, только для вас, клянусь Аллахом. – Беликов довольно удачно изобразил арабский акцент. – Триста долларов, и забирайте.
– Забрали? – Гость отвернулся, скользя взглядом по картинам на стене.
В основном это были пейзажи с березками, елями и озерцами, но одна изображала знаменитого египетского Сфинкса. У Беликова возникло неприятное ощущение, что легче Сфинкса вывести из себя, чем непрошибаемого визави. Его присутствие начинало раздражать. Как и совершенно возмутительная привычка шмыгать носом.
– Нет, конечно, нет, – усмехнулся Беликов. – Сумка, она не машинной строчки, но и мы не лыком шиты. Ведем кузину в соседнюю лавку, а там…
– Точно такая же вещь, – сказал гость, – только в два раза дешевле, я полагаю. Первый продавец рвет на себе волосы. Второй лоснится от удовольствия…
Откуда он все знает? Можно подумать, сам шлялся по рынку, присматривая сумочку своей барышне. Хотя от таких типов подарков не дождешься. Да и постоянных женщин у них не бывает.
Беликов покосился на полотно со Сфинксом и произнес:
– Да, но самое интересное было потом!
– Вы расплатились, забрали покупку, а метров через сто обнаружили дубликат сумки долларов эдак за пятнадцать, – сказал гость, шмыгая носом.
– За двадцать, – возразил Беликов. – Откуда ты знаешь? Неужели ходишь по базарам?
– Пару раз прогулялся, чтобы составить общее впечатление о местных обычаях. На каирские рынки лучше всего являться без гроша в кармане. То же самое касается полицейских участков. – Гость изменил интонацию. – Обдерут как липку – и глазом не моргнут. Кому-кому, а тебе хорошо известны ухватки каирских полицейских, верно?
А вот это был уже не намек, а четкий сигнал. Пора, мол, переходить к делу. И то верно. Стоит ли тратить время на поддразнивание каменных истуканов?
* * *
– Я не мог забрать Сашу, – посуровел Беликов.– Понимаю, – кивнул гость. – Если бы мог, то непременно забрал бы.
– Ты говоришь так, словно меня в чем-то обвиняешь!
– Разве?
– Послушай! – Беликов приказал себе не горячиться, но поза его уже была далека от позы вальяжного человека, а жестикуляция не показалась бы чрезмерной разве что на восточном базаре, о котором он только что рассказывал. – Саша изображал обычного русского туриста, который перебрал спиртного и затеял потасовку на улице. Прояви я к нему излишнее внимание, всплыла бы на поверхность его причастность к посольству. Ты сам спланировал операцию, а теперь ищешь стрелочника.
– Пусть стрелочники занимаются своим делом, а мы – своим, – ответил гость. – Хотя это не всегда получается у нас профессионально.
При всей своей дипломатичности и обтекаемости фраза нанесла очередной чувствительный укол самолюбию Беликова. Отметив это про себя, он замкнулся.
Между тем гость продолжал:
– Давай взглянем на ЧП возле ресторана глазами посторонних. Полиция, шум, гам. Прибывает сотрудник посольства. Почему-то не задает вопросов, а с ходу берет быка за рога. Нюхом опознает в женщине соотечественницу и увозит ее с места событий. Эффектно. – Гость посмотрел в глаза собеседнику. – Даже чересчур эффектно. Запоминающаяся сцена, достойная Голливуда. Полагаю, наши американские друзья оценили ее по достоинству… Погоди возражать. – Он предостерегающе поднял ладонь. – Сперва дослушай. Трюк с подобранным паспортом частично оправдывает твое поведение. Но только частично. Обнаружив, что русская туристка замешана в скандале, ты должен был спросить у полицейских, нет ли среди участников инцидента других россиян. Это же так естественно.
– Допустим, – неохотно согласился Беликов. – И что дальше? Мне пришлось бы выкупать Сашу, а это противоречит твоим же инструкциям.
– Отнюдь.
– Но ты сам распорядился оставить его на месте событий!
– Правильно, – подтвердил гость. – Но сделать попытку выручить соотечественника все же следовало. Всего лишь попытку. Предлагаешь полицейскому небольшую взятку, тот отказывается, ты отступаешься. Нормальный ход событий, не вызывающий подозрений. А ты как себя повел?
– Американцы сами наломали дров, – напомнил Беликов, как в далеком детстве, когда, оправдываясь за свои проказы, начинал вспоминать о чужих грешках.
– Да, выдержки у них не хватило, – сказал гость, бросая взгляд на часы. – Но я бы не удивился, узнав, что сейчас они оправились от поражения и анализируют свои просчеты. Первое, что напрашивается на ум, это прощупать Сашу на предмет причастности к разведке. И его прощупают, будь уверен.
– Завтра утром задействуем кое-какие нейтральные каналы и вызволим его из тюряги.
– Сомневаюсь.
– Мои личные связи…
– Они ничто в сравнении с рычагами ЦРУ, – перебил Беликова гость. – Американцы опередят нас, если уже не опередили. Сам знаешь, какими эффективными бывают допросы в это время суток. Между эффективностью и эффектностью существует огромная разница, никогда не задумывался об этом?
На скулах Беликова появились два розовых пятна. Он не был близко знаком с гостем посольства, однако изучил его достаточно хорошо, чтобы осознавать: вежливая форма, в которую облекаются обвинения, не свидетельствует о мягкости характера обвинителя. Сейчас шмыгнет носом и скажет: «Извини, но я буду вынужден составить рапорт о твоих неадекватных действиях, поставивших операцию под угрозу срыва».
И, не дождавшись ответа на свой риторический вопрос, гость действительно заговорил.
– Извини, – произнес он, – но я буду вынужден…