Страница:
– Дашка, ты, в натуре, блондинка!.. Это же для тесных компаний!.. Значит, пацан должен быть без штанов, а девка – без юбки! Чтоб бумага прилипала! Въехала?
– Тогда получится, – Даша кивнула, наконец сообразив, как все должно выглядеть.
– Предлагаю! – объявила Настя, – Вика с Павликом против Дашки с Кирой.
– Надо еще, чтоб Кира согласился, – заметила Аня, но у Насти на все имелся ответ.
– А мы его напоим. Пить он не умеет, я знаю – мы с ним как-то целых два месяца кружились. Трахается он нормально, но не питок
…Вика-то с Павликом жениться собираются, а я чего?.. Я ж не Настька, чтоб с первым встречным – я не смогу так… Даша представила, как то, что будет находиться под бумагой, «проснется», – и что с ним делать?..
– Не, девки, я не согласна, – она покачала головой.
– Даш… – Настя скорчила жалобную рожицу, – ты чего, стесняешься? Будь проще, и мужики к тебе потянутся. Могу пример показать – только я ж не только юбку сниму!..
То, что Настя способна снять не только юбку, никто не сомневался. Еще на первом курсе профессор Фролов лично вывел ее с вузовской дискотеки за аморальное поведение и даже ставил вопрос об отчислении, но обошлось выговором, а престарелому профессору объяснили, что сейчас не советские времена, и не его это дело – шляться по темным аудиториям и высматривать, чем там занимаются совершеннолетние люди. Правда, экзамен Фролову Настя так и не сдала, и поэтому второй год жила с «хвостом» – зато ее популярность сразу выросла до удивительных высот.
– Ну, Даш… – Настя очень эротично облизнула палец.
– Вы чего, в натуре, хотите, чтоб?.. – Даша перевела растерянный взгляд на Вику.
– Конечно, – Вика уверенно кивнула, – я готова; Павлик, думаю, тоже не откажется, а Лунину к креслу привяжем, чтоб не побила тебя, и пусть любуется, – она пыталась говорить серьезно, но улыбка предательски растягивала губы, и вслед за ней захохотали остальные.
– Какие ж вы есть! – обиделась Даша, – все прикалываетесь?
– Ладно, девки, – Аня первой подавила приступ веселья, – мясо готово, так что пошли по хатам. Собираемся в десять?
– Давайте, – согласилась Вика, – в девять Павлик придет…
– …и до десяти у вас будет целый час, – Настя подмигнула хозяйке и направилась к выходу.
– Владимир Иванович, посидите с нами. Ну, пожалуйста! – воскликнула молоденькая Юля, еще не усвоившая, что даже за праздничным столом необходимо соблюдать субординацию.
– Нет, друзья мои, – шеф остановился, – меня ждет бухгалтерия, служба безопасности, а потом у меня дома и свои гости. Кстати, вы тоже особо не засиживайтесь, а то будете стол накрывать под бой курантов, – улыбнувшись, он вышел.
Галина Васильевна, на этот раз примкнувшая к отделу маркетинга, подумала, что шеф у них все-таки замечательный. И даже не потому, что он, вот так, по-человечески относится к подчиненным, и не потому, что выдал ей премию, в два раза превышавшую зарплату. …А, вот, просто! – Галина Васильевна не могла определить все одним словом – если б еще у него не было жены… – шальная мысль, спровоцированная двумя рюмками, уже выпитыми за год уходящий, пронеслась и исчезла в розовом тумане. Галина Васильевна обвела взглядом застолье, вновь ставшее шумным и неуправляемым, – хорошо, что я зашла сюда, а то в прошлый раз «гуляла» с бухгалтерией, так одни сплетни… молодец Коля, что затащил меня…
В обычной жизни они называли друг друга «Галина Васильевна» и «Николай Сергеевич», но когда компьютеры трусливо сбились в угол, а документы попрятались в ящики столов, уступив место тарелкам и рюмкам, подобное обращение выглядело неуместным. Галина Васильевна чувствовала давно забытую легкость, и взгляд ее умиротворенно блуждал по беззаботным, смеющимся лицам. Она знала их другими – деловыми, порой даже испуганными, ведь очень часто они проходили перед ней с одной-единственной целью – «на ковер».
…Как, оказывается, люди могут меняться, а мы ничего не знаем и воспринимаем их совершенно не правильно… – ее взгляд остановился на Николае Сергеевиче, сидевшем напротив, – господи, как же педантично он всегда перечитывает каждый документ!.. А, оказывается, он просто внимательный человек, причем, во всем, иначе б я давно уже сидела дома и пялилась в телевизор… Сколько ж я его знаю?.. Лет десять, наверное, и никогда не замечала… хотя нет, замечала – тогда он был даже моложе и интереснее… но женат, – Галина Васильевна вздохнула, – а женатых с меня уже хватит…
– Галочка, – Николай Сергеевич поднял рюмку, – что вы такая грустная? Праздник ведь…
Галина Васильевна улыбнулась. Не могла же она объяснить, что значат для нее праздники? Да и как бы воспринял он такую информацию? …Конечно, как намек, ведь все мужики похожи – одинокая баба наверняка чего-то ищет… – Галина Васильевна мотнула головой, разгоняя глупости, упорно стремившиеся заполнить возникшую в мыслях пустоту.
– Все нормально, – она тоже подняла рюмку, но сделала это, скорее, из солидарности, ведь ей еще предстояло добираться домой. …И уже, наверное, скоро. Надо бы взглянуть на часы, но как-то не хочется…
В это время включили магнитофон, и все сразу пришло в движение: тарелки, сталкиваясь и позвякивая, сползлись на один стол; стулья в акробатическом этюде запрыгнули друг на друга, образовав в углу шаткую пирамиду – а все для того, чтоб расширить пространство, в котором тут же образовался людской круг. Привыкшие сидеть за компьютерами клерки принялись совершать странные телодвижения, то ли чудом сохранившиеся в памяти, то ли подсмотренные в телевизоре. Хотя имелись, конечно, и профессионалы, вроде Юли, за которыми было просто приятно наблюдать, и Галина Васильевна повернулась в полуоборота, разглядывая танцующих.
…Хорошо, что потом будет десять выходных, – неожиданно подумала она, – это специально сделали, чтоб люди успели забыть, какими были сегодня. Как можно всерьез воспринимать Димкин договор…(в смысле, Дмитрия Андреевича) на миллион триста восемьдесят тысяч, если сейчас он корчит рожи и едва не падает на заплетающихся ногах?.. Или та же Юля?.. Хотя ей до таких договоров еще расти и расти…
…А как я все здорово придумала!.. Я ж ему тоже, наверное, нравлюсь… я, вообще, нравлюсь всем пацанам!..Только они трусы – думают, что если я такая классная, то не для них… А я, и правда, не для всех!.. Вот с Ромкой мы смотрелись бы клево… А тут, на тебе – Кира!.. – Даша представила, как Кирилл целует ее, и не ощутила радостных эмоций, – но это ж не навсегда, – успокоила она себя, – это ж так, для прикола. А утром верну его Луниной, упакованного голубой ленточкой…Нет, но это же Новый год – здесь все можно, и никто не должен ничего воспринимать всерьез!.. Ромка сам виноват…А этот карьерист… – вспомнила она, – вот, Кир, и посмотрим, что круче, я или карьера…
Заранее чувствуя себя победительницей, Даша улыбнулась, и на этой жизнеутверждающей ноте удовлетворенное сознание успокоилось. Долгожданный сон перемешал в одном большом стакане, и Ромку, и Кирилла, добавив для пряности чуть-чуть Тома Круза – такой замечательный получился коктейль!..
Галина Васильевна уже забыла, когда танцевала – даже не то, чтоб танцевала, а когда просто мужская рука обнимала ее. …А стоит ли вспоминать? – подумала она, – если все сломать одним глупым желанием, то как же трудно будет вернуться в свой устоявшийся мир!.. Но Николай Сергеевич уже обошел стол и стоял перед ней, склонив голову и галантно протягивая руку. На них смотрели, и отказаться, значило выставить его посмешищем. Галина Васильевна встала. Они, действительно, отошли к самой елке и стали медленно вращаться, совсем неграциозно переступая ногами. Галина Васильевна не знала, хорошо ли ей – скорее, как-то непривычно…
– Галочка, а вы где празднуете? – Николай Сергеевич почти коснулся губами ее уха.
– Дома, – Галина Васильевна пожала плечами.
– А с кем, если не секрет?
– Одна. Дочь к друзьям уходит.
– Вы с ума сошли! – Николай Сергеевич даже отпрянул, и тут же стиснул ее плечи гораздо сильнее, чем требовал танец, – а мы в ресторан собираемся. Столики уже заказали. Хотите с нами? Как же одной в Новый год?
Галина Васильевна решила, что, поскольку с женой Николай Сергеевич расстался уже давно, в принципе, в его предложении нет ничего предосудительного, но, вот, нужно ли ей это? Ведь должно будет последовать какое-то продолжение, и именно оно ее очень смущало. …С другой стороны, я сама всегда твержу, что еще не старуха, так в чем дело? По молодости, когда, казалось бы, всего надо бояться, я не боялась… и получила Дашку. Теперь – я хозяйка своей судьбы, и вдруг… или просто все происходит слишком стремительно?.. Так на то и Новый год… Хотя почему стремительно? Это ж копилось целых десять лет… за десять лет я, наверное, отвыкла, что такое бывает…
– Я дочери ничего не сказала, – она все-таки нашла способ переложить ответственность с себя на форс-мажорные обстоятельства, – она всегда забегает, поздравить. С ума ведь сойдет ребенок – подумает, мать пропала, – Галина Васильевна засмеялась, ведь, каким бы ни было принятое решение, сначала оно всегда приносит облегчение – хуже всего стоять на грани выбора, и бояться ошибиться.
– Мы позвоним ей, – предложил Николай Сергеевич, – если хочет, пусть тоже присоединяется. Там обещают программу с дедом Морозом, и все такое.
Галина Васильевна поняла, что даже если соврет, будто у Дашки нет мобильного телефона, Николай Сергеевич изобретет какой-нибудь выход – это ж нормально, когда начальник отдела маркетинга самый хитрый и изворотливый.
Очень кстати музыка закончилась, и Галина Васильевна украдкой взглянула на часы.
…Девять! Время-то летит!.. И ведь все равно домой надо возвращаться – не сейчас, так утром; ни утром, так завтра…
Началась новая мелодия, и Галина Васильевна, не успевшая избавиться от опустившихся на талию рук, вынуждена была продолжать топтаться на месте. Теперь она смотрела в пол, пытаясь сосчитать, каких конфетти там валялось больше, красных или желтых. …И зачем тогда начинать? Кто знает, что он за человек? Это сейчас он добрый и хороший, но ведь почему-то жена ушла от него… и, вообще, эти служебные романы, когда все глядят тебе в спину и шушукаются… ох, а что начнется в бухгалтерии!.. И как они замечают, кто на кого как смотрит? Когда они там работают?..
– Галь, так что? Звоним? – Николай Сергеевич, не имея возможности проникнуть в чужие мысли, все еще находился в той точке, которую сама Галина Васильевна миновала уже давно.
– Не будем мы никуда звонить, – она вздохнула, – пора мне, а то совсем поздно. Я не привыкла возвращаться в такое время.
– Жаль, – секунду подумав, Николай Сергеевич пустил в ход «тяжелую артиллерию», – Галь, вы мне нравитесь, только я все никак не решался сказать. Вы такая строгая, когда работаете…
– Не надо, Николай Сергеевич, – «снаряд» пролетел мимо, потому что, не поднимая лица, Галина Васильевна покачала головой, – сегодня мы все друг другу нравимся.
– Я могу позвонить завтра и доказать, что все это, – он обвел взглядом комнату, – здесь совершенно ни причем.
– Завтра будет завтра…
– Тогда до завтра, да? Я ж запомню!..
…Зачем я так сказала? Наверное, в надежде на лучшее, ведь каждый всегда оставляет путь к отступлению. Такое уж человек слабое существо – он не любит что-то терять…
– Я пойду, – тихо произнесла Галина Васильевна, глядя на веселившийся народ, давно потерявший к ним интерес. Да и что интересного, если между ними ничего не происходит?..
Из всех распахнутых дверей гремела музыка, которая смешав мелодии, превращалась в настоящую какофонию, и только в приемной, кроме маленькой искусственной елочки, ничто не напоминало о празднике. Галина Васильевна внезапно подумала, что ей жаль уходить, но она уже давно вывела для себя формулу – «Никогда не поддавайся иллюзиям», поэтому оставалось одеться и проскользнуть к выходу так, чтоб никому ничего не объяснять. …Странно – вот, никому я тут не нужна, а всем интересно…
Задуманное практически удалось – по дороге ей попались лишь двое ребят из технического отдела, приходивших в себя у распахнутого окна на лестничной площадке. Им, естественно, не было до нее дела, и Галина Васильевна спустилась вниз, кивнула охраннику, даже среди общего веселья бдительно несшего службу в своей стеклянной будке, и оказалась на свободе.
…Свобода… какая это все-таки странная штука, – она оглядела непривычно пустую улицу, – обычно в такое время люди бродят по магазинам, садятся в транспорт, назначают свидания, а сейчас, ни людей, ни транспорта…Полдесятого… Это ж по какому времени они начали отмечать?.. А я только собираюсь готовить салат… – подобная мысль не радовала, и она вернулась к прежней, успев поймать ее ускользающий хвост, – свобода… Но «хвост» оторвался, вновь вернув Галину Васильевну к реалиям улицы. …Это не свобода, а самое обыкновенное одиночество…
Внезапно начавшаяся перестрелка петард наполнила город обстановкой уличного боя. …А так оно и есть – вечный бой со скукой, с тем пресловутым одиночеством. А когда он затихает, начинается бой с работой, с домашними делами… Меня, наверное, взяли в плен, посадили в камеру, из которой нельзя сбежать, а другие, вон, бьются и побеждают…
Галина Васильевна подняла голову, разглядывая десятки уютно светившихся окон; представила столы, покрытые белыми скатертями, много еды – столько, чтоб хватило и на завтрашний день, и, главное, много людей – веселых, суетливых, связанных чем-то общим. …Может, стоило поехать с Николаем?..Хотя там бы тоже ничего не изменилось, ведь одиночество не исчезает от физического присутствия, иначе б все только и делали, что катались в переполненных автобусах…
Где-то рядом прогремел взрыв, заставивший Галину Васильевну вздрогнуть. Над ее головой раскрылся огромный красный купол, и огоньки кровавыми слезинками побежали по черным щекам ночи. Ей вдруг тоже захотелось плакать.
…Ну, почему у меня не бывает праздников?! Это ложь, что я их не люблю – просто мне удобно так думать, чтоб не чувствовать себя ущербной. Вот, в чем правда!.. Если б сейчас, по мановению волшебной палочки, возник Николай Сергеевич и снова пригласил ее… даже не в ресторан, а все равно куда!.. …Я б, ей-богу, пошла, и неважно, что случится завтра!..Но это была лишь шутка судьбы – никто меня никуда не позовет… Было б мне лет двадцать, другое дело… значит, все-таки я старуха, и нечего тут хорохориться…
Галина Васильевна дошла до остановки. На проезжей части два парня с огромной сумкой ловили машину, громко матеря какого-то Артема, который не заехал за ними; взглянула в глубину улицы, где возникли фары, не похожие на маршрутку…
– …С праздником тебя, добрая женщина.
Обернувшись, Галина Васильевна увидела нищенку.
…Господи, почему она преследует меня?!.. – испугалась Галина Васильевна, но тут же поняла, что никто ее не преследует – это она сама все время подходила к ней и давала деньги.
Лица нищенки она не видела, потому что та стояла перед яркой витриной зловещим черным силуэтом. Ее рабочий день закончился и в лексиконе, кроме слов «подайте, ради Христа», появились другие, которыми она спешила воспользоваться, дабы не забыть окончательно.
– Спешишь на праздник? – спросила нищенка.
– Нет…
Гулко хлопнула дверца – это уехали парни с сумкой.
– Но ведь скоро праздник. Который сейчас час?
– Десять, – Галина Васильевна посмотрела на часы.
– Совсем скоро, – нищенка вздохнула.
Галина Васильевна по-прежнему не видела глаз, но чувствовала, как взгляд ласково облизывает лицо, словно шершавый собачий язык, и оно от этого становится влажным. Чтоб убедиться в очередной иллюзии, она провела рукой по щеке и поняла, что все правда – неизвестно откуда взявшиеся слезинки катились к уголкам рта. Галина Васильевна стыдливо смахнула их и совсем по-детски шмыгнула носом.
– Не надо роптать на судьбу, – произнесла нищенка, по-своему оценив ее состояние, – надо прожить то, что дано. Значит, Бог решил, что тебе не хватает именно этого знания.
Галина Васильевна приоткрыла рот, но не нашлась, что ответить, потому что никогда не думала о Боге. Тем не менее, было в словах нищенки что-то успокаивающее, смиряющее досаду и разочарование. Это, как круг, за который можно схватиться и ждать, когда тебя вытащат незримые спасатели.
Нищенка вышла из света – оказывается, она улыбалась, и Галина Васильевна уже не могла оторвать взгляд от этой ироничной улыбки. Внутренне она понимала, что надо немедленно прекратить разговор, иначе, в конце концов, можно остаться в голых стенах, как не раз показывали в криминальной хронике, но не бежать же по улице, крича «помогите!»?
– Идите своей дорогой, – сумела выдавить она.
– Конечно, – нищенка кивнула, – меня ждет мой теплый подвал. Есть вино и есть, что поставить на стол. Нет только елки и телевизора.
– Елки у меня тоже нет, – неожиданно для самой себя поделилась Галина Васильевна, – а телевизор… – и совершенно безотчетно предложила, – хотите, пойдем ко мне?..
Откуда взялись эти слова? Как они, вообще, посмели прийти в голову, а, тем более, сорваться с языка?.. Галина Васильевна обмерла, поражаясь своей глупой наивности.
– Я не против.
… Еще б ты была против!.. Господи, что я делаю? Надо сказать ей, что пошутила или лучше, ничего не говорить, а просто уйти! Не станет же она гнаться за мной?..
– Только зайдем ко мне, – предложила нищенка, – я возьму припасы, что собрала к празднику.
Галина Васильевна живо представила мусорный бак, откуда могли появиться «припасы».
– Боже упаси! У меня все есть, – воскликнула она, но нищенка будто и не слышала.
– Здесь совсем рядом.
И вопреки здравому смыслу, вопреки желанию, вопреки всему, что накопил жизненный опыт за сорок два года, Галина Васильевна пошла. Она понимала, что сходит с ума, но ноги сами несли ее. …Все, я пропала! Золото в шкатулке, прямо у зеркала – на самом видном месте!.. Хотя, там золота-то!.. А в сумке премия – в сумку она полезет первым делом…
Когда они пересекали двор, нищенка шла чуть впереди.
…Можно попытаться отстать, и когда чары перестанут действовать, бежать… Замедлив шаги, Галина Васильевна оглянулась и увидела огромную черную собаку, задумчиво нюхавшую следы на дорожке. Это означало, что путь к отступлению отрезан – собак она боялась больше всего на свете (страх этот остался с детства, когда ее укусила соседская дворняжка и пришлось делать жуткое количество уколов).
Собака подняла голову, оценивая потенциальный ужин, и Галина Васильевна поспешно догнала нищенку, уже подходившую к дому. Дверь в подъезд была распахнута, и слышались приглушенные голоса, а на балконе третьего этажа виднелись курившие люди. Можно было броситься к ним, но это если б на нее, например, напали хулиганы, а просить защиты от немощной старухи?.. Откуда им знать, что она, то ли гипнотизерша, то ли колдунья?..
Нищенка сняла с двери соседствовавшей с подъездной, висячий замок.
– Хорошо я придумала? – она спрятала его в карман, – никто и не догадывается, что там кто-то живет – всегда, вроде, закрыто. А я ж не дебоширю, никого в гости не вожу… Постой тут, – она исчезла, для конспирации прикрыв за собой дверь.
…Вот он, шанс!.. Галина Васильевна сделала резкое движение, но собака, стоявшая совсем близко, зарычала, обнажив огромные клыки. …Это похоже на страшную сказку!.. Страшная новогодняя сказка… Нонсенс! В Новый год должны быть только счастливые сказки… или вообще никаких!..
– Идем, – нищенка, вернувшаяся очень быстро, повесила замок на место.
– Я боюсь, – Галина Васильевна указала пальцем на собаку.
– Это Черныш, – нищенка засмеялась, – хороший пес. Выгнал кто-то. Бегает теперь неприкаянный. Я подкармливаю его. Черныш, Черныш, иди сюда, – позвала она.
Собака завиляла хвостом и подошла, подставляя голову. Нищенка полезла в пакет, который вынесла с собой, и что-то бросила на асфальт. Галина Васильевна не поняла, что это было, но Чернышу, похоже, понравилось, и он аппетитно чавкнул.
– Пойдем, – повторила нищенка, – нам надо куда-то ехать?
– Да, – Галина Васильевна посмотрела на часы, – уже половина одиннадцатого.
– Сейчас остановим машину и успеем, – успокоила нищенка, – деньги есть, только останавливать будешь ты, а то у меня вряд ли получится, – она усмехнулась, – глупые люди. Они ж не понимают, что я богаче многих из них.
Галина Васильевна подумала, что речь идет о неких духовных ценностях, но когда, расплачиваясь с водителем, нищенка достала вполне материальную бумажку в пятьсот рублей, все окончательно встало на свои места. …Конечно, милостыней столько не заработаешь, – решила Галина Васильевна, но даже эта мысль была вялой, не рождавшей желания бороться, – Дашка меня убьет – ей же надо платить за следующий семестр, а деньги сейчас уплывут…
– Наташ, ты веришь, что с кем встретишь Новый год, с тем его и проведешь? – спросил Кирилл.
…А, вот, не надо! – тут же решила Даша, – на следующий год у меня другие планы…
– Сколько еще учиться, помнишь? – Лунина засмеялась, – так что, если никого не отчислят…
– Но ты ж понимаешь, о чем я, – обиделся Кирилл, и в этот момент Даша очень не вовремя чихнула, – будь здорова, – Кирилл глянул вниз, а Лунина помахала ей рукой. Дальше они поднимались все вместе, и молча.
Дверь им открыл… Дед Мороз! Не узнать Павлика было невозможно, но какова красная шуба и белая ватная борода!.. Потом появилась Вика в наряде Снегурочки. Она расцеловала всех по очереди, а добравшись до Даши, шепнула ей на ухо:
– Я похожа на пугало?
На пугало она была совсем не похожа, даже наоборот – костюм эффектно демонстрировал Викины формы, и Даша уверенно показала большой палец.
– А я уже старый год провожаю, – Владик показался из комнаты с рюмкой в руке, – мать, видок у тебя клевый, – он покачал головой, оглядывая Дашу в свитере и джинсах.
– Дурачок, – она беззлобно покрутила пальцем у виска, – в прикиде, фиг бы я сюда дошла – мужики б штабелями лежали, – и поспешно скрывшись в ванной, достала из пакета аккуратно сложенное бордовое платье.
Из-за тонкой двери слышался торжественный голос Луниной, сопровождаемый громким смехом, но у Даши были свои, более важные дела. …Блин, врут они все!.. «taftтри погоды»!.. Берлин – ураганный ветер!.. Ни фига не держит… на голове реальный взрыв на макаронной фабрике!.. Она увлеченно мазала гелем волосы, и только слишком громкий взрыв смеха заставил ее прислушаться.
– …и осталось две свиньи, – продолжала Лунина, – одна Вика. Вот она – свинка-хозяйка, в фартучке, а вторая – Дашка, наша главная «мисска». Свинка-принцесса.
…Я те покажу свинку! – возмутилась Даша, забыв, кто является символом наступающего года, – сама свинья жирная!..
Последний локон наконец кокетливо вытянулся вдоль щеки. Даша распахнула дверь и торжественно вступила в комнату, ожидая восторженного вздоха, но встретил ее дружный хохот. Инстинктивно Даша сначала глянула на свои колготки, но потом взгляд отыскал на столе замечательного розового поросенка – не по-свински длинноногого, с задорным пятачком, а главное, одетого в неприлично короткое бордовое платье с голой спиной и подтянутой грудью.
– Вы чего, в одном бутике одевались? Класс!.. – Настя захлопала в ладоши.
– Да ну вас всех! – Даша покраснела даже под слоем тонального крема. …Оборжали!.. Хоть бы кто заценил!.. – она брезгливо взяла свое новое отображение, – не, прикольно, конечно, но почему оно тоже бордовое!..
– Даш! – Настя обняла подругу, – Дашка, слышь, ну, ты чего? Глянь на меня, – она выловила из стада, пасшегося среди тарелок, поросенка, который сосал ручку, бессмысленно глядя в книгу, – я, вот, двоечница, и не расстраиваюсь.
Даша тут же решила, что если б она училась так, как Настя, это было б гораздо хуже какой-то дурацкой игрушки.
– Хорош, девчонки! – провозгласил Дед Мороз, перегоняя стадо свиней на подоконник, – давайте садиться. Договаривались на десять, так что больше никого не ждем.
– Тогда получится, – Даша кивнула, наконец сообразив, как все должно выглядеть.
– Предлагаю! – объявила Настя, – Вика с Павликом против Дашки с Кирой.
– Надо еще, чтоб Кира согласился, – заметила Аня, но у Насти на все имелся ответ.
– А мы его напоим. Пить он не умеет, я знаю – мы с ним как-то целых два месяца кружились. Трахается он нормально, но не питок
…Вика-то с Павликом жениться собираются, а я чего?.. Я ж не Настька, чтоб с первым встречным – я не смогу так… Даша представила, как то, что будет находиться под бумагой, «проснется», – и что с ним делать?..
– Не, девки, я не согласна, – она покачала головой.
– Даш… – Настя скорчила жалобную рожицу, – ты чего, стесняешься? Будь проще, и мужики к тебе потянутся. Могу пример показать – только я ж не только юбку сниму!..
То, что Настя способна снять не только юбку, никто не сомневался. Еще на первом курсе профессор Фролов лично вывел ее с вузовской дискотеки за аморальное поведение и даже ставил вопрос об отчислении, но обошлось выговором, а престарелому профессору объяснили, что сейчас не советские времена, и не его это дело – шляться по темным аудиториям и высматривать, чем там занимаются совершеннолетние люди. Правда, экзамен Фролову Настя так и не сдала, и поэтому второй год жила с «хвостом» – зато ее популярность сразу выросла до удивительных высот.
– Ну, Даш… – Настя очень эротично облизнула палец.
– Вы чего, в натуре, хотите, чтоб?.. – Даша перевела растерянный взгляд на Вику.
– Конечно, – Вика уверенно кивнула, – я готова; Павлик, думаю, тоже не откажется, а Лунину к креслу привяжем, чтоб не побила тебя, и пусть любуется, – она пыталась говорить серьезно, но улыбка предательски растягивала губы, и вслед за ней захохотали остальные.
– Какие ж вы есть! – обиделась Даша, – все прикалываетесь?
– Ладно, девки, – Аня первой подавила приступ веселья, – мясо готово, так что пошли по хатам. Собираемся в десять?
– Давайте, – согласилась Вика, – в девять Павлик придет…
– …и до десяти у вас будет целый час, – Настя подмигнула хозяйке и направилась к выходу.
* * *
– Ну что, господа менеджеры, – произнес Владимир Иванович, поднимая бокал и оглядывая, притихший с его появлением, коллектив, – поздравляю с Новым годом. В уходящем году все поработали хорошо, и это нашло отражение в конвертах, которые вы получили. Думаю, и в следующем все сложится не менее удачно, – одобрительный гул вызвал на его лице улыбку, – а я и не сомневался в ваших возможностях. Еще желаю всем семейного счастья, потому что без него не будет и хорошей работы. Семья – это лучший стимул для зарабатывания денег, так ведь?.. А теперь веселитесь, – он залпом выпил шампанское и направился к двери.– Владимир Иванович, посидите с нами. Ну, пожалуйста! – воскликнула молоденькая Юля, еще не усвоившая, что даже за праздничным столом необходимо соблюдать субординацию.
– Нет, друзья мои, – шеф остановился, – меня ждет бухгалтерия, служба безопасности, а потом у меня дома и свои гости. Кстати, вы тоже особо не засиживайтесь, а то будете стол накрывать под бой курантов, – улыбнувшись, он вышел.
Галина Васильевна, на этот раз примкнувшая к отделу маркетинга, подумала, что шеф у них все-таки замечательный. И даже не потому, что он, вот так, по-человечески относится к подчиненным, и не потому, что выдал ей премию, в два раза превышавшую зарплату. …А, вот, просто! – Галина Васильевна не могла определить все одним словом – если б еще у него не было жены… – шальная мысль, спровоцированная двумя рюмками, уже выпитыми за год уходящий, пронеслась и исчезла в розовом тумане. Галина Васильевна обвела взглядом застолье, вновь ставшее шумным и неуправляемым, – хорошо, что я зашла сюда, а то в прошлый раз «гуляла» с бухгалтерией, так одни сплетни… молодец Коля, что затащил меня…
В обычной жизни они называли друг друга «Галина Васильевна» и «Николай Сергеевич», но когда компьютеры трусливо сбились в угол, а документы попрятались в ящики столов, уступив место тарелкам и рюмкам, подобное обращение выглядело неуместным. Галина Васильевна чувствовала давно забытую легкость, и взгляд ее умиротворенно блуждал по беззаботным, смеющимся лицам. Она знала их другими – деловыми, порой даже испуганными, ведь очень часто они проходили перед ней с одной-единственной целью – «на ковер».
…Как, оказывается, люди могут меняться, а мы ничего не знаем и воспринимаем их совершенно не правильно… – ее взгляд остановился на Николае Сергеевиче, сидевшем напротив, – господи, как же педантично он всегда перечитывает каждый документ!.. А, оказывается, он просто внимательный человек, причем, во всем, иначе б я давно уже сидела дома и пялилась в телевизор… Сколько ж я его знаю?.. Лет десять, наверное, и никогда не замечала… хотя нет, замечала – тогда он был даже моложе и интереснее… но женат, – Галина Васильевна вздохнула, – а женатых с меня уже хватит…
– Галочка, – Николай Сергеевич поднял рюмку, – что вы такая грустная? Праздник ведь…
Галина Васильевна улыбнулась. Не могла же она объяснить, что значат для нее праздники? Да и как бы воспринял он такую информацию? …Конечно, как намек, ведь все мужики похожи – одинокая баба наверняка чего-то ищет… – Галина Васильевна мотнула головой, разгоняя глупости, упорно стремившиеся заполнить возникшую в мыслях пустоту.
– Все нормально, – она тоже подняла рюмку, но сделала это, скорее, из солидарности, ведь ей еще предстояло добираться домой. …И уже, наверное, скоро. Надо бы взглянуть на часы, но как-то не хочется…
В это время включили магнитофон, и все сразу пришло в движение: тарелки, сталкиваясь и позвякивая, сползлись на один стол; стулья в акробатическом этюде запрыгнули друг на друга, образовав в углу шаткую пирамиду – а все для того, чтоб расширить пространство, в котором тут же образовался людской круг. Привыкшие сидеть за компьютерами клерки принялись совершать странные телодвижения, то ли чудом сохранившиеся в памяти, то ли подсмотренные в телевизоре. Хотя имелись, конечно, и профессионалы, вроде Юли, за которыми было просто приятно наблюдать, и Галина Васильевна повернулась в полуоборота, разглядывая танцующих.
…Хорошо, что потом будет десять выходных, – неожиданно подумала она, – это специально сделали, чтоб люди успели забыть, какими были сегодня. Как можно всерьез воспринимать Димкин договор…(в смысле, Дмитрия Андреевича) на миллион триста восемьдесят тысяч, если сейчас он корчит рожи и едва не падает на заплетающихся ногах?.. Или та же Юля?.. Хотя ей до таких договоров еще расти и расти…
* * *
Даша поставила будильник на восемь и забралась под плед; сразу повернулась на бок, стараясь не анализировать изменения, произошедшие в сценарии новогодней ночи, но возбужденное сознание не желало отключаться.…А как я все здорово придумала!.. Я ж ему тоже, наверное, нравлюсь… я, вообще, нравлюсь всем пацанам!..Только они трусы – думают, что если я такая классная, то не для них… А я, и правда, не для всех!.. Вот с Ромкой мы смотрелись бы клево… А тут, на тебе – Кира!.. – Даша представила, как Кирилл целует ее, и не ощутила радостных эмоций, – но это ж не навсегда, – успокоила она себя, – это ж так, для прикола. А утром верну его Луниной, упакованного голубой ленточкой…Нет, но это же Новый год – здесь все можно, и никто не должен ничего воспринимать всерьез!.. Ромка сам виноват…А этот карьерист… – вспомнила она, – вот, Кир, и посмотрим, что круче, я или карьера…
Заранее чувствуя себя победительницей, Даша улыбнулась, и на этой жизнеутверждающей ноте удовлетворенное сознание успокоилось. Долгожданный сон перемешал в одном большом стакане, и Ромку, и Кирилла, добавив для пряности чуть-чуть Тома Круза – такой замечательный получился коктейль!..
* * *
– Галь… – почувствовав прикосновение, Галина Васильевна вздрогнула. Улыбающийся Николай Сергеевич перегнулся через стол, – пойдемте, потанцуем, – предвидя возможные возражения, он приложил палец к губам, – мы тихонечко, в уголку. Молодежь пусть бесится.Галина Васильевна уже забыла, когда танцевала – даже не то, чтоб танцевала, а когда просто мужская рука обнимала ее. …А стоит ли вспоминать? – подумала она, – если все сломать одним глупым желанием, то как же трудно будет вернуться в свой устоявшийся мир!.. Но Николай Сергеевич уже обошел стол и стоял перед ней, склонив голову и галантно протягивая руку. На них смотрели, и отказаться, значило выставить его посмешищем. Галина Васильевна встала. Они, действительно, отошли к самой елке и стали медленно вращаться, совсем неграциозно переступая ногами. Галина Васильевна не знала, хорошо ли ей – скорее, как-то непривычно…
– Галочка, а вы где празднуете? – Николай Сергеевич почти коснулся губами ее уха.
– Дома, – Галина Васильевна пожала плечами.
– А с кем, если не секрет?
– Одна. Дочь к друзьям уходит.
– Вы с ума сошли! – Николай Сергеевич даже отпрянул, и тут же стиснул ее плечи гораздо сильнее, чем требовал танец, – а мы в ресторан собираемся. Столики уже заказали. Хотите с нами? Как же одной в Новый год?
Галина Васильевна решила, что, поскольку с женой Николай Сергеевич расстался уже давно, в принципе, в его предложении нет ничего предосудительного, но, вот, нужно ли ей это? Ведь должно будет последовать какое-то продолжение, и именно оно ее очень смущало. …С другой стороны, я сама всегда твержу, что еще не старуха, так в чем дело? По молодости, когда, казалось бы, всего надо бояться, я не боялась… и получила Дашку. Теперь – я хозяйка своей судьбы, и вдруг… или просто все происходит слишком стремительно?.. Так на то и Новый год… Хотя почему стремительно? Это ж копилось целых десять лет… за десять лет я, наверное, отвыкла, что такое бывает…
– Я дочери ничего не сказала, – она все-таки нашла способ переложить ответственность с себя на форс-мажорные обстоятельства, – она всегда забегает, поздравить. С ума ведь сойдет ребенок – подумает, мать пропала, – Галина Васильевна засмеялась, ведь, каким бы ни было принятое решение, сначала оно всегда приносит облегчение – хуже всего стоять на грани выбора, и бояться ошибиться.
– Мы позвоним ей, – предложил Николай Сергеевич, – если хочет, пусть тоже присоединяется. Там обещают программу с дедом Морозом, и все такое.
Галина Васильевна поняла, что даже если соврет, будто у Дашки нет мобильного телефона, Николай Сергеевич изобретет какой-нибудь выход – это ж нормально, когда начальник отдела маркетинга самый хитрый и изворотливый.
Очень кстати музыка закончилась, и Галина Васильевна украдкой взглянула на часы.
…Девять! Время-то летит!.. И ведь все равно домой надо возвращаться – не сейчас, так утром; ни утром, так завтра…
Началась новая мелодия, и Галина Васильевна, не успевшая избавиться от опустившихся на талию рук, вынуждена была продолжать топтаться на месте. Теперь она смотрела в пол, пытаясь сосчитать, каких конфетти там валялось больше, красных или желтых. …И зачем тогда начинать? Кто знает, что он за человек? Это сейчас он добрый и хороший, но ведь почему-то жена ушла от него… и, вообще, эти служебные романы, когда все глядят тебе в спину и шушукаются… ох, а что начнется в бухгалтерии!.. И как они замечают, кто на кого как смотрит? Когда они там работают?..
– Галь, так что? Звоним? – Николай Сергеевич, не имея возможности проникнуть в чужие мысли, все еще находился в той точке, которую сама Галина Васильевна миновала уже давно.
– Не будем мы никуда звонить, – она вздохнула, – пора мне, а то совсем поздно. Я не привыкла возвращаться в такое время.
– Жаль, – секунду подумав, Николай Сергеевич пустил в ход «тяжелую артиллерию», – Галь, вы мне нравитесь, только я все никак не решался сказать. Вы такая строгая, когда работаете…
– Не надо, Николай Сергеевич, – «снаряд» пролетел мимо, потому что, не поднимая лица, Галина Васильевна покачала головой, – сегодня мы все друг другу нравимся.
– Я могу позвонить завтра и доказать, что все это, – он обвел взглядом комнату, – здесь совершенно ни причем.
– Завтра будет завтра…
– Тогда до завтра, да? Я ж запомню!..
…Зачем я так сказала? Наверное, в надежде на лучшее, ведь каждый всегда оставляет путь к отступлению. Такое уж человек слабое существо – он не любит что-то терять…
– Я пойду, – тихо произнесла Галина Васильевна, глядя на веселившийся народ, давно потерявший к ним интерес. Да и что интересного, если между ними ничего не происходит?..
Из всех распахнутых дверей гремела музыка, которая смешав мелодии, превращалась в настоящую какофонию, и только в приемной, кроме маленькой искусственной елочки, ничто не напоминало о празднике. Галина Васильевна внезапно подумала, что ей жаль уходить, но она уже давно вывела для себя формулу – «Никогда не поддавайся иллюзиям», поэтому оставалось одеться и проскользнуть к выходу так, чтоб никому ничего не объяснять. …Странно – вот, никому я тут не нужна, а всем интересно…
Задуманное практически удалось – по дороге ей попались лишь двое ребят из технического отдела, приходивших в себя у распахнутого окна на лестничной площадке. Им, естественно, не было до нее дела, и Галина Васильевна спустилась вниз, кивнула охраннику, даже среди общего веселья бдительно несшего службу в своей стеклянной будке, и оказалась на свободе.
…Свобода… какая это все-таки странная штука, – она оглядела непривычно пустую улицу, – обычно в такое время люди бродят по магазинам, садятся в транспорт, назначают свидания, а сейчас, ни людей, ни транспорта…Полдесятого… Это ж по какому времени они начали отмечать?.. А я только собираюсь готовить салат… – подобная мысль не радовала, и она вернулась к прежней, успев поймать ее ускользающий хвост, – свобода… Но «хвост» оторвался, вновь вернув Галину Васильевну к реалиям улицы. …Это не свобода, а самое обыкновенное одиночество…
Внезапно начавшаяся перестрелка петард наполнила город обстановкой уличного боя. …А так оно и есть – вечный бой со скукой, с тем пресловутым одиночеством. А когда он затихает, начинается бой с работой, с домашними делами… Меня, наверное, взяли в плен, посадили в камеру, из которой нельзя сбежать, а другие, вон, бьются и побеждают…
Галина Васильевна подняла голову, разглядывая десятки уютно светившихся окон; представила столы, покрытые белыми скатертями, много еды – столько, чтоб хватило и на завтрашний день, и, главное, много людей – веселых, суетливых, связанных чем-то общим. …Может, стоило поехать с Николаем?..Хотя там бы тоже ничего не изменилось, ведь одиночество не исчезает от физического присутствия, иначе б все только и делали, что катались в переполненных автобусах…
Где-то рядом прогремел взрыв, заставивший Галину Васильевну вздрогнуть. Над ее головой раскрылся огромный красный купол, и огоньки кровавыми слезинками побежали по черным щекам ночи. Ей вдруг тоже захотелось плакать.
…Ну, почему у меня не бывает праздников?! Это ложь, что я их не люблю – просто мне удобно так думать, чтоб не чувствовать себя ущербной. Вот, в чем правда!.. Если б сейчас, по мановению волшебной палочки, возник Николай Сергеевич и снова пригласил ее… даже не в ресторан, а все равно куда!.. …Я б, ей-богу, пошла, и неважно, что случится завтра!..Но это была лишь шутка судьбы – никто меня никуда не позовет… Было б мне лет двадцать, другое дело… значит, все-таки я старуха, и нечего тут хорохориться…
Галина Васильевна дошла до остановки. На проезжей части два парня с огромной сумкой ловили машину, громко матеря какого-то Артема, который не заехал за ними; взглянула в глубину улицы, где возникли фары, не похожие на маршрутку…
– …С праздником тебя, добрая женщина.
Обернувшись, Галина Васильевна увидела нищенку.
…Господи, почему она преследует меня?!.. – испугалась Галина Васильевна, но тут же поняла, что никто ее не преследует – это она сама все время подходила к ней и давала деньги.
Лица нищенки она не видела, потому что та стояла перед яркой витриной зловещим черным силуэтом. Ее рабочий день закончился и в лексиконе, кроме слов «подайте, ради Христа», появились другие, которыми она спешила воспользоваться, дабы не забыть окончательно.
– Спешишь на праздник? – спросила нищенка.
– Нет…
Гулко хлопнула дверца – это уехали парни с сумкой.
– Но ведь скоро праздник. Который сейчас час?
– Десять, – Галина Васильевна посмотрела на часы.
– Совсем скоро, – нищенка вздохнула.
Галина Васильевна по-прежнему не видела глаз, но чувствовала, как взгляд ласково облизывает лицо, словно шершавый собачий язык, и оно от этого становится влажным. Чтоб убедиться в очередной иллюзии, она провела рукой по щеке и поняла, что все правда – неизвестно откуда взявшиеся слезинки катились к уголкам рта. Галина Васильевна стыдливо смахнула их и совсем по-детски шмыгнула носом.
– Не надо роптать на судьбу, – произнесла нищенка, по-своему оценив ее состояние, – надо прожить то, что дано. Значит, Бог решил, что тебе не хватает именно этого знания.
Галина Васильевна приоткрыла рот, но не нашлась, что ответить, потому что никогда не думала о Боге. Тем не менее, было в словах нищенки что-то успокаивающее, смиряющее досаду и разочарование. Это, как круг, за который можно схватиться и ждать, когда тебя вытащат незримые спасатели.
Нищенка вышла из света – оказывается, она улыбалась, и Галина Васильевна уже не могла оторвать взгляд от этой ироничной улыбки. Внутренне она понимала, что надо немедленно прекратить разговор, иначе, в конце концов, можно остаться в голых стенах, как не раз показывали в криминальной хронике, но не бежать же по улице, крича «помогите!»?
– Идите своей дорогой, – сумела выдавить она.
– Конечно, – нищенка кивнула, – меня ждет мой теплый подвал. Есть вино и есть, что поставить на стол. Нет только елки и телевизора.
– Елки у меня тоже нет, – неожиданно для самой себя поделилась Галина Васильевна, – а телевизор… – и совершенно безотчетно предложила, – хотите, пойдем ко мне?..
Откуда взялись эти слова? Как они, вообще, посмели прийти в голову, а, тем более, сорваться с языка?.. Галина Васильевна обмерла, поражаясь своей глупой наивности.
– Я не против.
… Еще б ты была против!.. Господи, что я делаю? Надо сказать ей, что пошутила или лучше, ничего не говорить, а просто уйти! Не станет же она гнаться за мной?..
– Только зайдем ко мне, – предложила нищенка, – я возьму припасы, что собрала к празднику.
Галина Васильевна живо представила мусорный бак, откуда могли появиться «припасы».
– Боже упаси! У меня все есть, – воскликнула она, но нищенка будто и не слышала.
– Здесь совсем рядом.
И вопреки здравому смыслу, вопреки желанию, вопреки всему, что накопил жизненный опыт за сорок два года, Галина Васильевна пошла. Она понимала, что сходит с ума, но ноги сами несли ее. …Все, я пропала! Золото в шкатулке, прямо у зеркала – на самом видном месте!.. Хотя, там золота-то!.. А в сумке премия – в сумку она полезет первым делом…
Когда они пересекали двор, нищенка шла чуть впереди.
…Можно попытаться отстать, и когда чары перестанут действовать, бежать… Замедлив шаги, Галина Васильевна оглянулась и увидела огромную черную собаку, задумчиво нюхавшую следы на дорожке. Это означало, что путь к отступлению отрезан – собак она боялась больше всего на свете (страх этот остался с детства, когда ее укусила соседская дворняжка и пришлось делать жуткое количество уколов).
Собака подняла голову, оценивая потенциальный ужин, и Галина Васильевна поспешно догнала нищенку, уже подходившую к дому. Дверь в подъезд была распахнута, и слышались приглушенные голоса, а на балконе третьего этажа виднелись курившие люди. Можно было броситься к ним, но это если б на нее, например, напали хулиганы, а просить защиты от немощной старухи?.. Откуда им знать, что она, то ли гипнотизерша, то ли колдунья?..
Нищенка сняла с двери соседствовавшей с подъездной, висячий замок.
– Хорошо я придумала? – она спрятала его в карман, – никто и не догадывается, что там кто-то живет – всегда, вроде, закрыто. А я ж не дебоширю, никого в гости не вожу… Постой тут, – она исчезла, для конспирации прикрыв за собой дверь.
…Вот он, шанс!.. Галина Васильевна сделала резкое движение, но собака, стоявшая совсем близко, зарычала, обнажив огромные клыки. …Это похоже на страшную сказку!.. Страшная новогодняя сказка… Нонсенс! В Новый год должны быть только счастливые сказки… или вообще никаких!..
– Идем, – нищенка, вернувшаяся очень быстро, повесила замок на место.
– Я боюсь, – Галина Васильевна указала пальцем на собаку.
– Это Черныш, – нищенка засмеялась, – хороший пес. Выгнал кто-то. Бегает теперь неприкаянный. Я подкармливаю его. Черныш, Черныш, иди сюда, – позвала она.
Собака завиляла хвостом и подошла, подставляя голову. Нищенка полезла в пакет, который вынесла с собой, и что-то бросила на асфальт. Галина Васильевна не поняла, что это было, но Чернышу, похоже, понравилось, и он аппетитно чавкнул.
– Пойдем, – повторила нищенка, – нам надо куда-то ехать?
– Да, – Галина Васильевна посмотрела на часы, – уже половина одиннадцатого.
– Сейчас остановим машину и успеем, – успокоила нищенка, – деньги есть, только останавливать будешь ты, а то у меня вряд ли получится, – она усмехнулась, – глупые люди. Они ж не понимают, что я богаче многих из них.
Галина Васильевна подумала, что речь идет о неких духовных ценностях, но когда, расплачиваясь с водителем, нищенка достала вполне материальную бумажку в пятьсот рублей, все окончательно встало на свои места. …Конечно, милостыней столько не заработаешь, – решила Галина Васильевна, но даже эта мысль была вялой, не рождавшей желания бороться, – Дашка меня убьет – ей же надо платить за следующий семестр, а деньги сейчас уплывут…
* * *
Этажом выше Даша слышала голоса. Она сразу узнала их и старалась двигаться осторожно, прислушиваясь к разговору.– Наташ, ты веришь, что с кем встретишь Новый год, с тем его и проведешь? – спросил Кирилл.
…А, вот, не надо! – тут же решила Даша, – на следующий год у меня другие планы…
– Сколько еще учиться, помнишь? – Лунина засмеялась, – так что, если никого не отчислят…
– Но ты ж понимаешь, о чем я, – обиделся Кирилл, и в этот момент Даша очень не вовремя чихнула, – будь здорова, – Кирилл глянул вниз, а Лунина помахала ей рукой. Дальше они поднимались все вместе, и молча.
Дверь им открыл… Дед Мороз! Не узнать Павлика было невозможно, но какова красная шуба и белая ватная борода!.. Потом появилась Вика в наряде Снегурочки. Она расцеловала всех по очереди, а добравшись до Даши, шепнула ей на ухо:
– Я похожа на пугало?
На пугало она была совсем не похожа, даже наоборот – костюм эффектно демонстрировал Викины формы, и Даша уверенно показала большой палец.
– А я уже старый год провожаю, – Владик показался из комнаты с рюмкой в руке, – мать, видок у тебя клевый, – он покачал головой, оглядывая Дашу в свитере и джинсах.
– Дурачок, – она беззлобно покрутила пальцем у виска, – в прикиде, фиг бы я сюда дошла – мужики б штабелями лежали, – и поспешно скрывшись в ванной, достала из пакета аккуратно сложенное бордовое платье.
Из-за тонкой двери слышался торжественный голос Луниной, сопровождаемый громким смехом, но у Даши были свои, более важные дела. …Блин, врут они все!.. «taftтри погоды»!.. Берлин – ураганный ветер!.. Ни фига не держит… на голове реальный взрыв на макаронной фабрике!.. Она увлеченно мазала гелем волосы, и только слишком громкий взрыв смеха заставил ее прислушаться.
– …и осталось две свиньи, – продолжала Лунина, – одна Вика. Вот она – свинка-хозяйка, в фартучке, а вторая – Дашка, наша главная «мисска». Свинка-принцесса.
…Я те покажу свинку! – возмутилась Даша, забыв, кто является символом наступающего года, – сама свинья жирная!..
Последний локон наконец кокетливо вытянулся вдоль щеки. Даша распахнула дверь и торжественно вступила в комнату, ожидая восторженного вздоха, но встретил ее дружный хохот. Инстинктивно Даша сначала глянула на свои колготки, но потом взгляд отыскал на столе замечательного розового поросенка – не по-свински длинноногого, с задорным пятачком, а главное, одетого в неприлично короткое бордовое платье с голой спиной и подтянутой грудью.
– Вы чего, в одном бутике одевались? Класс!.. – Настя захлопала в ладоши.
– Да ну вас всех! – Даша покраснела даже под слоем тонального крема. …Оборжали!.. Хоть бы кто заценил!.. – она брезгливо взяла свое новое отображение, – не, прикольно, конечно, но почему оно тоже бордовое!..
– Даш! – Настя обняла подругу, – Дашка, слышь, ну, ты чего? Глянь на меня, – она выловила из стада, пасшегося среди тарелок, поросенка, который сосал ручку, бессмысленно глядя в книгу, – я, вот, двоечница, и не расстраиваюсь.
Даша тут же решила, что если б она училась так, как Настя, это было б гораздо хуже какой-то дурацкой игрушки.
– Хорош, девчонки! – провозгласил Дед Мороз, перегоняя стадо свиней на подоконник, – давайте садиться. Договаривались на десять, так что больше никого не ждем.