Страница:
И он неожиданно для нее согласился:
– Давай. Помнишь, у нас оставалось бургундское? Красное вино к мясу будет как раз кстати.
Жена встала и вскоре вернулась с вином и двумя фужерами на высоких ножках. Берш сам разлил вино, но тост произнесла жена.
– За твою удачу, – сказала она, поднимая бокал.
Петр благодарно улыбнулся. Несмотря ни на что, у него не было в жизни более близкого человека, чем Ирина. Родители не в счет. С ними связаны лишь воспоминания детства, а большую часть своей сознательной жизни он прожил с этой женщиной. И никто не понимал его лучше, чем она. В конце концов, ведь не только ради себя он старался делать карьеру, но и для нее тоже. И вилла в Ницце тоже будет принадлежать им обоим.
Берш допил вино из фужера.
– Пойду в кабинет, нужно немного поработать. Не беспокой меня, – сказал он, вставая из-за стола.
– Конечно. – Жена понимающе кивнула.
«Что там говорил Рубин: сотрудники, технические средства, неограниченные финансовые возможности? – думал Берш, расположившись в жестком кожаном кресле за письменным столом. – Верно, но у меня есть и еще кое-что, о чем в компании не знает даже ее генеральный директор. Итак, у меня есть выходы на несколько бригад московских бандитов, которые за деньги или за ответную услугу выполнят для меня любую работу. Впрочем, нет, не любую – только ту, которая им по силам. Полоснуть очередью из автомата, взорвать машину – это им по зубам. Увы, на сложные многоходовые комбинации эти тупые быки не способны. Но у меня есть Шон – специалист-ликвидатор международного класса из особого подразделения нелегальной разведки. Старина Шон», – отставной полковник не без удовольствия повторил оперативный псевдоним своего агента. Профессиональный убийца очень любил фильмы про Джеймса Бонда. В то время знаменитая серия о похождениях английского суперагента только-только начала выходить на зарубежные экраны, но в фильмотеке ПГУ имелись копии всех фильмов. Когда встал вопрос о присвоении агенту-ликвидатору оперативного псевдонима, тот выбрал псевдоним Джеймс. Однако руководители Берша сочли, что называть агента советской разведки именем английского шпиона идеологически неверно. Псевдоним пришлось заменить на более идеологически приемлемый Шон – по имени артиста, сыгравшего главную роль в первых фильмах Бондиады.
«Личное дело Шона и все документы, где он упоминался, уничтожены, – продолжал думать Берш. – На моей прежней службе о нем не знает никто. Нынешние заказы выполняет безукоризненно и без колебаний. Смерть в результате несчастного случая – и никакого криминала. Как с сибирскими конкурентами в бане. Да уж, мастерства Шону не занимать. Итак, у меня есть профессиональный ликвидатор, мастер естественной смерти, не оставляющий следов, – мысленно повторил Берш. – Мощный козырь. Но чтобы добыть боевой ядерный заряд, нужны и люди другого уровня, вернее, другой специализации. В моем активе таких специалистов нет. Значит, их надо будет найти», – сказал себе Берш.
Он выдвинул из письменного стола средний ящик, в котором держал пачку листов белой бумаги и с десяток разноцветных гелиевых ручек. Гелиевая паста оставляет на бумаге яркий след, не хуже качественных чернил, но в отличие от них не засыхает, если ручка долго лежит без колпачка. В документах Петр Вениаминович Берш расписывался «Паркером» с платиновым пером, а при составлении бумаг пользовался дешевыми гелиевыми ручками – маленькая прихоть обеспеченного человека. Берш положил перед собой чистый лист бумаги, выбрал из набора ручку с черной пастой и снял с нее колпачок. «Что ж, приступим. Настало время поработать профессионалам», – в этот момент отставной полковник ощутил необыкновенный азарт. Бывшему полковнику СВР было от чего испытывать возбуждение. Он начинал готовить операцию, которая в случае успеха прославила бы разведку любой страны мира, потому что еще ни одной разведке не удавалось добыть ни одного образца российского ядерного оружия. И сейчас Берша помимо мыслей о роскошной вилле на французском побережье Средиземного моря переполняло ощущение собственной значимости. Он составлял план оперативных мероприятий, целью которых являлось похищение того, чего еще никому не удалось похитить.
Глава 3
Глава 4
Глава 5
– Давай. Помнишь, у нас оставалось бургундское? Красное вино к мясу будет как раз кстати.
Жена встала и вскоре вернулась с вином и двумя фужерами на высоких ножках. Берш сам разлил вино, но тост произнесла жена.
– За твою удачу, – сказала она, поднимая бокал.
Петр благодарно улыбнулся. Несмотря ни на что, у него не было в жизни более близкого человека, чем Ирина. Родители не в счет. С ними связаны лишь воспоминания детства, а большую часть своей сознательной жизни он прожил с этой женщиной. И никто не понимал его лучше, чем она. В конце концов, ведь не только ради себя он старался делать карьеру, но и для нее тоже. И вилла в Ницце тоже будет принадлежать им обоим.
Берш допил вино из фужера.
– Пойду в кабинет, нужно немного поработать. Не беспокой меня, – сказал он, вставая из-за стола.
– Конечно. – Жена понимающе кивнула.
«Что там говорил Рубин: сотрудники, технические средства, неограниченные финансовые возможности? – думал Берш, расположившись в жестком кожаном кресле за письменным столом. – Верно, но у меня есть и еще кое-что, о чем в компании не знает даже ее генеральный директор. Итак, у меня есть выходы на несколько бригад московских бандитов, которые за деньги или за ответную услугу выполнят для меня любую работу. Впрочем, нет, не любую – только ту, которая им по силам. Полоснуть очередью из автомата, взорвать машину – это им по зубам. Увы, на сложные многоходовые комбинации эти тупые быки не способны. Но у меня есть Шон – специалист-ликвидатор международного класса из особого подразделения нелегальной разведки. Старина Шон», – отставной полковник не без удовольствия повторил оперативный псевдоним своего агента. Профессиональный убийца очень любил фильмы про Джеймса Бонда. В то время знаменитая серия о похождениях английского суперагента только-только начала выходить на зарубежные экраны, но в фильмотеке ПГУ имелись копии всех фильмов. Когда встал вопрос о присвоении агенту-ликвидатору оперативного псевдонима, тот выбрал псевдоним Джеймс. Однако руководители Берша сочли, что называть агента советской разведки именем английского шпиона идеологически неверно. Псевдоним пришлось заменить на более идеологически приемлемый Шон – по имени артиста, сыгравшего главную роль в первых фильмах Бондиады.
«Личное дело Шона и все документы, где он упоминался, уничтожены, – продолжал думать Берш. – На моей прежней службе о нем не знает никто. Нынешние заказы выполняет безукоризненно и без колебаний. Смерть в результате несчастного случая – и никакого криминала. Как с сибирскими конкурентами в бане. Да уж, мастерства Шону не занимать. Итак, у меня есть профессиональный ликвидатор, мастер естественной смерти, не оставляющий следов, – мысленно повторил Берш. – Мощный козырь. Но чтобы добыть боевой ядерный заряд, нужны и люди другого уровня, вернее, другой специализации. В моем активе таких специалистов нет. Значит, их надо будет найти», – сказал себе Берш.
Он выдвинул из письменного стола средний ящик, в котором держал пачку листов белой бумаги и с десяток разноцветных гелиевых ручек. Гелиевая паста оставляет на бумаге яркий след, не хуже качественных чернил, но в отличие от них не засыхает, если ручка долго лежит без колпачка. В документах Петр Вениаминович Берш расписывался «Паркером» с платиновым пером, а при составлении бумаг пользовался дешевыми гелиевыми ручками – маленькая прихоть обеспеченного человека. Берш положил перед собой чистый лист бумаги, выбрал из набора ручку с черной пастой и снял с нее колпачок. «Что ж, приступим. Настало время поработать профессионалам», – в этот момент отставной полковник ощутил необыкновенный азарт. Бывшему полковнику СВР было от чего испытывать возбуждение. Он начинал готовить операцию, которая в случае успеха прославила бы разведку любой страны мира, потому что еще ни одной разведке не удавалось добыть ни одного образца российского ядерного оружия. И сейчас Берша помимо мыслей о роскошной вилле на французском побережье Средиземного моря переполняло ощущение собственной значимости. Он составлял план оперативных мероприятий, целью которых являлось похищение того, чего еще никому не удалось похитить.
Глава 3
КАПИТАН ФСБ ВЕТРОВ АРТЕМ ВАСИЛЬЕВИЧ
10.05, четверг, 18.00
Классная все-таки вещь мобильник. Когда нам их наконец-то выдали, я прямо вздохнул с облегчением. Не было бы у меня сейчас мобильного телефона, и пришлось бы мне в темпе сворачивать встречу и возвращаться обратно на Лубянку, чтобы дол. ожить начальнику, как я провел сегодняшний день. А так позвонил, и начальник знает, что я на встрече с «источником»,[1] о результатах которой я доложу ему завтра утром. Так и для дела полезнее, и не нужно лишний раз переться в центр с окраины Москвы. Здесь я немного слукавил. Преображенская площадь – если и не центр Москвы, то уж никак не окраина. Но это сути не меняет, потому что переться пришлось бы на своих двоих, в лучшем случае на метро, так как зарплата оперуполномоченного Управления по борьбе с терроризмом не позволяет мне обзавестись собственным автомобилем.
Есть, конечно, много и других вещей, которые тоже не позволяет иметь капитанская зарплата, но я сейчас говорю о самом насущном. Впрочем, нет, есть еще одно – это отдельная квартира. Как мужику привести домой девушку, если он в свои тридцать два года по-прежнему живет с родителями? Нет, привести, конечно, можно. Но что потом с ней делать? Все время чай пить? А если душа, да и девушка тоже хотят чего-то большего? Вот и приходится выкручиваться, выбирая время, когда предков нет дома, или заниматься любовью на квартирах приятелей, а если уж и там облом, то на конспиративной квартире. Но тут уж приходится быть крайне осторожным и все время думать о том, чтобы не осталось вещественных следов. Как-то раз, когда я еще был молодым неопытным лейтенантом и служил в Московском управлении ФСБ, мой начальник обнаружил на конспиративной квартире использованный презерватив. Это я, дурак, вместо того чтобы спустить резинку в унитаз, выбросил его в мусорное ведро да еще умудрился промахнуться. Короче, когда презерватив нашли, мне влепили строгача да еще намекнули о неполном служебном соответствии. Однако судьба меня хранила. Из органов так и не уволили, хотя два раза собирались, и я все-таки дослужился до перевода в Управление по борьбе с терроризмом. Спасибо моему нынешнему начальнику полковнику Чернышову. Почему-то мой бывший начальник упорно считал, что я не соответствую образу российского офицера-чекиста. Ну тут он, конечно, прав, я тоже не могу сказать, что делал жизнь с Феликса Дзержинского, основателя советской спецслужбы. Однако всяких бандитов, убийц, насильников, торговцев оружием или наркотиками и прочую сволочь я ненавижу не меньше, чем в свое время Дзержинский. Нет, я, конечно, не оправдываю репрессии двадцатых, тридцатых, сороковых и всех последующих годов. Но черт возьми! Когда я вижу сытые и довольные рожи всех этих «братков», считающих себя хозяевами жизни, мне так и хочется ввести тот железный режим хотя бы на неделю, хотя бы на несколько дней, чтобы засунуть гадов туда, где им и положено быть, – в тюрьму или на зону. Может быть, я не прав. Может быть. Но я знаю точно, что я не одинок в своих мыслях. Так же думают прошедшие Чечню солдаты, товарищей которых зверски замучили чеченские террористы. Так же думает отец пятнадцатилетней девчонки, изнасилованной сворой подонков, или родители парня, который умер от передозировки. Наверняка перед тем как покончить с собой, так же думала и мать грудного ребенка, которого похитили прямо из детской коляски, когда женщина всего на минуту зашла в аптеку, чтобы купить ребенку микстуру от кашля. А кто-нибудь спрашивал людей, чьи родственники погибли при взрывах жилых домов в Москве осенью 99-го года? Что думают они? Я тоже не спрашивал, но точно знаю – все эти люди хотят, чтобы убийцы их детей, родителей, братьев, сестер, жен и мужей были жестоко – неподходящее слово – справедливо наказаны. Я не политик и не юрист, я не принимаю и не разрабатываю законы. Поэтому честно скажу – не знаю, каким должен быть закон, определяющий деятельность органов правопорядка, чтобы они наконец заработали эффективно, но не превратились при этом в орудие репрессий. Я обыкновенный опер из Управления по борьбе с терроризмом, но на своем месте я буду давить всех этих преступных гадов, пока у меня хватит сил и возможностей. Вот и Вовка Сурков, мой приятель из транспортной милиции, думает точно так же.
Вовка наконец-то получил у бармена две кружки «Старого мельника» и возвращается к нашему столику. Это с ним у меня сегодня встреча. Ментовский опер Владимир Сурков, старлей из линейного отдела УВД Горьковской железной дороги, один из моих источников информации. Никаких подписок или обязательств сотрудничать с органами госбезопасности Вовка не давал, поэтому не знает, что я оформил его в качестве своего информационного источника, хотя наверняка догадывается. Да я бы его и не оформлял! Вовка и так честно помогает мне, потому что знает – мы с ним делаем общее дело, он на своем месте, я на своем. Конечно, не следовало мне Вовку оформлять. Он мне друг, а не источник информации. И помогает мне Вовка по собственному убеждению, без всякого нажима с моей стороны. Но наши конторские правила требуют, чтобы у оперативника ФСБ везде были свои негласные сотрудники, в том числе и в милицейской среде. С другой стороны, в том, что я Вовку официально оформил моим внештатным помощником, тоже есть свои плюсы. Вот кто бы мне разрешил с ним в рабочее время встречаться, если бы Вовка был мне просто приятелем? Да и пиво бы мы с ним в баре пили на какие шиши? На ментовскую зарплату, как и на зарплату опера ФСБ, особо не разгуляешься. К тому же я-то один, а Вовка парень женатый, девочка у него недавно родилась. Так что он всю получку в дом тащит. А на проведение встречи с агентом бухгалтерия выделяет деньги, для этого даже есть отдельная статья. Поэтому Вовка на меня не в обиде, он пиво не меньше моего любит.
– Ты чего-то хмурый сегодня, – заметил я, глядя на кислую Вовкину рожу.
– Да нагоняй от начальства получил за излишнюю активность, – отмахнулся от меня Вовка.
– Ну-ка, поясни, – усмехнулся я. – Ментов обычно, наоборот, ругают за то, что они мало работают.
– Много ты знаешь, за что нас ругают, – обиделся Вовка, но все-таки стал рассказывать: – Ориентировку по Мурзе помнишь?
Я помнил. Сбежавший из колонии уголовник по кличке Мурза – правая рука лидера «казанской» группировки – около недели назад мелькнул и в наших ориентировках.
– Ну вот, – продолжал Вовка, – а вчера на железнодорожных путях в районе Электрозаводской обнаружили его труп. Под поезд попал наш Мурза. Только не верится мне, что он сам туда угодил. Вот я и высказал начальству свои сомнения, а мне за это по шапке. – За неимением головного убора Вовка хлопнул себя рукой по затылку. – Дело отписали как несчастный случай и в архив. А наши мужики на меня теперь смотрят, как на предателя, который хотел на отделение лишний висяк повесить.
– Ты подожди. – Я даже положил руку Вовке на плечо, чтобы он особенно не кипятился. – Может, это действительно был несчастный случай. Напился Мурза до чертиков, с беглыми зэками такое часто случается, ну и не заметил приближающегося поезда.
Я хотел успокоить приятеля, но добился обратного эффекта. Видимо, негласное осуждение товарищей больно сказалось на самолюбии моего друга. Вовка аж вспыхнул:
– Не был он пьяным! В организме Мурзы эксперты действительно нашли алкоголь, но в очень незначительных количествах. Не мог он в таком состоянии не заметить поезда! Да и вообще, Мурза любого шороха остерегался. У него же с его бывшим паханом какая-то стычка вышла. «Казанский» лидер даже убийцу на зону отправил, чтобы там Мурзу замочить. Только ничего у того не вышло. Мурза его сам завалил, из колонии сбежал и двинул в Москву, чтобы пахану своему должок отдать. Но лидер «казанцев» тоже не сидел сложа руки. Слух прошел, что он Мурзу какому-то очень крутому специалисту заказал за бешеные бабки. А специалист этот вроде как из ваших. Не слыхал про такого?
– Ой, ну от кого я только не слышал, что ФСБ преступных авторитетов отстреливает. Вот и ты туда же.
– Да нет, я же серьезно, – обиделся Вовка. – Говорю тебе: слух прошел, что лидер «казанцев» заказал Мурзу профессиональному киллеру, который работает на ФСБ. Вот я и думаю, что этот киллер выследил Мурзу, грохнул его, а потом представил все как несчастный случай.
– Вова. – Я придвинулся к своему другу и заглянул ему в глаза. – «Казанский» авторитет боялся Мурзу и поэтому сознательно распространил слух о том, что заказал своего бывшего помощника высококлассному киллеру. А чтобы слух выглядел еще более устрашающим, добавил, что киллер этот – профессионал из ФСБ. У всех этих слухов была единственная цель – испугать Мурзу и заставить его сбежать из Москвы. Вот и все.
Вовка засопел. Похоже, он мне не очень-то поверил. Я понял – надо переводить разговор на что-то другое, и поэтому спросил:
– Ну а вообще как дела? Чем живет наша доблестная транспортная милиция?
В ответ Вовка тяжело вздохнул. Кажется, и мой новый вопрос отнюдь не поднял ему настроения.
– Сплошные проблемы, – недовольно пробурчал Сурков. Ясно, мой друг сегодня не в настроении. – Ни с того ни с сего в арзамасских поездах резко подскочило число карманных краж. Главное, все было нормально, а вот последнюю неделю как прорвало! Кража за кражей. Вроде бы середина мая – начало курортного сезона. По идее, карманники должны были перекочевать на южное направление, а они вместо этого арзамасские поезда бомбят. Наши мужики только руками разводят, никогда такого не было.
– А что воруют – деньги, ценности? – больше из вежливости спросил я.
Кражи личного имущества, как и новые тенденции в работе российских карманников, нашу контору особенно не интересуют. Для Управления по борьбе с терроризмом мелковат уровень.
– В основном документы, – ответил на мой вопрос Вовка. – Паспорта, удостоверения, командировочные, ну и прочие ксивы.[2]
– Понятно, – довольно равнодушно произнес я.
Сурков, видимо, смекнул, что истории про карманников меня мало интересуют, потому что сразу свернул разговор и оставшееся пиво допивал уже молча. Повторно разговорить Вовку мне так и не удалось. Таким образом, можно было констатировать, что, кроме выпитого за счет конторы (считай, на халяву) пива, встреча с источником пользы не принесла. Но я за это на Вовку не в обиде. Большинство плановых встреч с агентами именно так и заканчиваются. А в свое время по Вовкиной наводке мы взяли объявленного во всероссийский розыск чеченского полевого командира и пару раз, уже вместе с ментами, задерживали курьеров, перевозивших оружие.
Классная все-таки вещь мобильник. Когда нам их наконец-то выдали, я прямо вздохнул с облегчением. Не было бы у меня сейчас мобильного телефона, и пришлось бы мне в темпе сворачивать встречу и возвращаться обратно на Лубянку, чтобы дол. ожить начальнику, как я провел сегодняшний день. А так позвонил, и начальник знает, что я на встрече с «источником»,[1] о результатах которой я доложу ему завтра утром. Так и для дела полезнее, и не нужно лишний раз переться в центр с окраины Москвы. Здесь я немного слукавил. Преображенская площадь – если и не центр Москвы, то уж никак не окраина. Но это сути не меняет, потому что переться пришлось бы на своих двоих, в лучшем случае на метро, так как зарплата оперуполномоченного Управления по борьбе с терроризмом не позволяет мне обзавестись собственным автомобилем.
Есть, конечно, много и других вещей, которые тоже не позволяет иметь капитанская зарплата, но я сейчас говорю о самом насущном. Впрочем, нет, есть еще одно – это отдельная квартира. Как мужику привести домой девушку, если он в свои тридцать два года по-прежнему живет с родителями? Нет, привести, конечно, можно. Но что потом с ней делать? Все время чай пить? А если душа, да и девушка тоже хотят чего-то большего? Вот и приходится выкручиваться, выбирая время, когда предков нет дома, или заниматься любовью на квартирах приятелей, а если уж и там облом, то на конспиративной квартире. Но тут уж приходится быть крайне осторожным и все время думать о том, чтобы не осталось вещественных следов. Как-то раз, когда я еще был молодым неопытным лейтенантом и служил в Московском управлении ФСБ, мой начальник обнаружил на конспиративной квартире использованный презерватив. Это я, дурак, вместо того чтобы спустить резинку в унитаз, выбросил его в мусорное ведро да еще умудрился промахнуться. Короче, когда презерватив нашли, мне влепили строгача да еще намекнули о неполном служебном соответствии. Однако судьба меня хранила. Из органов так и не уволили, хотя два раза собирались, и я все-таки дослужился до перевода в Управление по борьбе с терроризмом. Спасибо моему нынешнему начальнику полковнику Чернышову. Почему-то мой бывший начальник упорно считал, что я не соответствую образу российского офицера-чекиста. Ну тут он, конечно, прав, я тоже не могу сказать, что делал жизнь с Феликса Дзержинского, основателя советской спецслужбы. Однако всяких бандитов, убийц, насильников, торговцев оружием или наркотиками и прочую сволочь я ненавижу не меньше, чем в свое время Дзержинский. Нет, я, конечно, не оправдываю репрессии двадцатых, тридцатых, сороковых и всех последующих годов. Но черт возьми! Когда я вижу сытые и довольные рожи всех этих «братков», считающих себя хозяевами жизни, мне так и хочется ввести тот железный режим хотя бы на неделю, хотя бы на несколько дней, чтобы засунуть гадов туда, где им и положено быть, – в тюрьму или на зону. Может быть, я не прав. Может быть. Но я знаю точно, что я не одинок в своих мыслях. Так же думают прошедшие Чечню солдаты, товарищей которых зверски замучили чеченские террористы. Так же думает отец пятнадцатилетней девчонки, изнасилованной сворой подонков, или родители парня, который умер от передозировки. Наверняка перед тем как покончить с собой, так же думала и мать грудного ребенка, которого похитили прямо из детской коляски, когда женщина всего на минуту зашла в аптеку, чтобы купить ребенку микстуру от кашля. А кто-нибудь спрашивал людей, чьи родственники погибли при взрывах жилых домов в Москве осенью 99-го года? Что думают они? Я тоже не спрашивал, но точно знаю – все эти люди хотят, чтобы убийцы их детей, родителей, братьев, сестер, жен и мужей были жестоко – неподходящее слово – справедливо наказаны. Я не политик и не юрист, я не принимаю и не разрабатываю законы. Поэтому честно скажу – не знаю, каким должен быть закон, определяющий деятельность органов правопорядка, чтобы они наконец заработали эффективно, но не превратились при этом в орудие репрессий. Я обыкновенный опер из Управления по борьбе с терроризмом, но на своем месте я буду давить всех этих преступных гадов, пока у меня хватит сил и возможностей. Вот и Вовка Сурков, мой приятель из транспортной милиции, думает точно так же.
Вовка наконец-то получил у бармена две кружки «Старого мельника» и возвращается к нашему столику. Это с ним у меня сегодня встреча. Ментовский опер Владимир Сурков, старлей из линейного отдела УВД Горьковской железной дороги, один из моих источников информации. Никаких подписок или обязательств сотрудничать с органами госбезопасности Вовка не давал, поэтому не знает, что я оформил его в качестве своего информационного источника, хотя наверняка догадывается. Да я бы его и не оформлял! Вовка и так честно помогает мне, потому что знает – мы с ним делаем общее дело, он на своем месте, я на своем. Конечно, не следовало мне Вовку оформлять. Он мне друг, а не источник информации. И помогает мне Вовка по собственному убеждению, без всякого нажима с моей стороны. Но наши конторские правила требуют, чтобы у оперативника ФСБ везде были свои негласные сотрудники, в том числе и в милицейской среде. С другой стороны, в том, что я Вовку официально оформил моим внештатным помощником, тоже есть свои плюсы. Вот кто бы мне разрешил с ним в рабочее время встречаться, если бы Вовка был мне просто приятелем? Да и пиво бы мы с ним в баре пили на какие шиши? На ментовскую зарплату, как и на зарплату опера ФСБ, особо не разгуляешься. К тому же я-то один, а Вовка парень женатый, девочка у него недавно родилась. Так что он всю получку в дом тащит. А на проведение встречи с агентом бухгалтерия выделяет деньги, для этого даже есть отдельная статья. Поэтому Вовка на меня не в обиде, он пиво не меньше моего любит.
– Ты чего-то хмурый сегодня, – заметил я, глядя на кислую Вовкину рожу.
– Да нагоняй от начальства получил за излишнюю активность, – отмахнулся от меня Вовка.
– Ну-ка, поясни, – усмехнулся я. – Ментов обычно, наоборот, ругают за то, что они мало работают.
– Много ты знаешь, за что нас ругают, – обиделся Вовка, но все-таки стал рассказывать: – Ориентировку по Мурзе помнишь?
Я помнил. Сбежавший из колонии уголовник по кличке Мурза – правая рука лидера «казанской» группировки – около недели назад мелькнул и в наших ориентировках.
– Ну вот, – продолжал Вовка, – а вчера на железнодорожных путях в районе Электрозаводской обнаружили его труп. Под поезд попал наш Мурза. Только не верится мне, что он сам туда угодил. Вот я и высказал начальству свои сомнения, а мне за это по шапке. – За неимением головного убора Вовка хлопнул себя рукой по затылку. – Дело отписали как несчастный случай и в архив. А наши мужики на меня теперь смотрят, как на предателя, который хотел на отделение лишний висяк повесить.
– Ты подожди. – Я даже положил руку Вовке на плечо, чтобы он особенно не кипятился. – Может, это действительно был несчастный случай. Напился Мурза до чертиков, с беглыми зэками такое часто случается, ну и не заметил приближающегося поезда.
Я хотел успокоить приятеля, но добился обратного эффекта. Видимо, негласное осуждение товарищей больно сказалось на самолюбии моего друга. Вовка аж вспыхнул:
– Не был он пьяным! В организме Мурзы эксперты действительно нашли алкоголь, но в очень незначительных количествах. Не мог он в таком состоянии не заметить поезда! Да и вообще, Мурза любого шороха остерегался. У него же с его бывшим паханом какая-то стычка вышла. «Казанский» лидер даже убийцу на зону отправил, чтобы там Мурзу замочить. Только ничего у того не вышло. Мурза его сам завалил, из колонии сбежал и двинул в Москву, чтобы пахану своему должок отдать. Но лидер «казанцев» тоже не сидел сложа руки. Слух прошел, что он Мурзу какому-то очень крутому специалисту заказал за бешеные бабки. А специалист этот вроде как из ваших. Не слыхал про такого?
– Ой, ну от кого я только не слышал, что ФСБ преступных авторитетов отстреливает. Вот и ты туда же.
– Да нет, я же серьезно, – обиделся Вовка. – Говорю тебе: слух прошел, что лидер «казанцев» заказал Мурзу профессиональному киллеру, который работает на ФСБ. Вот я и думаю, что этот киллер выследил Мурзу, грохнул его, а потом представил все как несчастный случай.
– Вова. – Я придвинулся к своему другу и заглянул ему в глаза. – «Казанский» авторитет боялся Мурзу и поэтому сознательно распространил слух о том, что заказал своего бывшего помощника высококлассному киллеру. А чтобы слух выглядел еще более устрашающим, добавил, что киллер этот – профессионал из ФСБ. У всех этих слухов была единственная цель – испугать Мурзу и заставить его сбежать из Москвы. Вот и все.
Вовка засопел. Похоже, он мне не очень-то поверил. Я понял – надо переводить разговор на что-то другое, и поэтому спросил:
– Ну а вообще как дела? Чем живет наша доблестная транспортная милиция?
В ответ Вовка тяжело вздохнул. Кажется, и мой новый вопрос отнюдь не поднял ему настроения.
– Сплошные проблемы, – недовольно пробурчал Сурков. Ясно, мой друг сегодня не в настроении. – Ни с того ни с сего в арзамасских поездах резко подскочило число карманных краж. Главное, все было нормально, а вот последнюю неделю как прорвало! Кража за кражей. Вроде бы середина мая – начало курортного сезона. По идее, карманники должны были перекочевать на южное направление, а они вместо этого арзамасские поезда бомбят. Наши мужики только руками разводят, никогда такого не было.
– А что воруют – деньги, ценности? – больше из вежливости спросил я.
Кражи личного имущества, как и новые тенденции в работе российских карманников, нашу контору особенно не интересуют. Для Управления по борьбе с терроризмом мелковат уровень.
– В основном документы, – ответил на мой вопрос Вовка. – Паспорта, удостоверения, командировочные, ну и прочие ксивы.[2]
– Понятно, – довольно равнодушно произнес я.
Сурков, видимо, смекнул, что истории про карманников меня мало интересуют, потому что сразу свернул разговор и оставшееся пиво допивал уже молча. Повторно разговорить Вовку мне так и не удалось. Таким образом, можно было констатировать, что, кроме выпитого за счет конторы (считай, на халяву) пива, встреча с источником пользы не принесла. Но я за это на Вовку не в обиде. Большинство плановых встреч с агентами именно так и заканчиваются. А в свое время по Вовкиной наводке мы взяли объявленного во всероссийский розыск чеченского полевого командира и пару раз, уже вместе с ментами, задерживали курьеров, перевозивших оружие.
Глава 4
ПОДГОТОВЛЕННАЯ СЛУЧАЙНОСТЬ
10.05, четверг, 21.50
По вечерним улицам Москвы неслась черная «Волга» с правительственными номерами. Пожилой водитель в очередной раз взглянул на застилающие небо темные тучи и озабоченно заметил:
– Ливень будет, не иначе.
– Что? – отозвался седой мужчина в очках, расположившийся на заднем сиденье.
Он был поглощен изучением подборки документов, которые захватил в машину, и поэтому не расслышал реплики водителя.
– Я говорю, сильный дождь будет, – повторил водитель.
– Михаил, если можно побыстрее. Мне бы хотелось попасть на дачу еще до дождя. Жена и так уже заждалась.
– Попробую, хотя…
Водитель еще раз критически посмотрел на хмурое небо и прибавил газа. То же самое сделал водитель серой «Мазды», следующей за «Волгой» от самого здания Государственной думы. Однако водитель «Мазды» очень хотел, чтобы сопровождение не было замечено, поэтому держался от правительственной «Волги» на почтительном расстоянии, пропуская вперед себя одну или две машины. По мере удаления от центра Москвы количество машин на улицах заметно сократилось. И когда «Волга» свернула с Кутузовского проспекта на Рублевское шоссе, водитель разогнал машину до ста километров в час. Многие водители-профессионалы не любят слишком быстрой езды, и водитель «Волги», обслуживающий депутатский корпус Государственной думы, тоже не составлял исключения, но дорожная обстановка позволяла увеличить скорость, и он сделал это в угоду своему пассажиру.
Повторив маневр «Волги», водитель «Мазды» поднял с соседнего сиденья трубку мобильного телефона и, ткнув пальцем в кнопку повтора номера, сказал в микрофон:
– Выехали на Рублевку, следуют дальше.
– Понял, – бесстрастным голосом отозвалась трубка, после чего раздались гудки отбоя.
Водитель «Мазды» не знал человека, с которым разговаривал по телефону, и даже никогда не видел его. Интуиция подсказывала ему, что лучше никогда с этим человеком и не встречаться. Незнакомый голос в трубке казался совершенно спокойным, но именно это нарочитое спокойствие как раз и вызывало у водителя «Мазды» ощущение непреодолимой опасности. Поэтому он был страшно рад, что его задание ограничивается наблюдением за «Волгой» с указанными номерами и информированием неизвестного собеседника обо всех ее перемещениях. Втайне от него водитель «Мазды» надеялся, что, когда «Волга» выедет за пределы Москвы, он будет вынужден прекратить наблюдение. Автомобили из гаража правительства или Госдумы игнорируют требования дорожных знаков, ограничивающих скорость на Рублевском шоссе сорока километрами в час. Любой другой водитель, посмевший нарушить этот запрет, немедленно будет остановлен бдительными инспекторами ГИБДД, и днем и ночью контролирующими правительственную трассу. Однако, достигнув МКАД, «Волга» свернула с Рублевского шоссе на Кольцевую дорогу. Наблюдатель за рулем «Мазды» тяжело вздохнул и вновь потянулся за трубкой мобильного телефона, чтобы доложить об очередном маневре сопровождаемого объекта.
– Понял, – все так же бесстрастно отозвался неизвестный собеседник.
Миновав две автомобильные развязки, «Волга» ушла с Кольцевой автодороги на Пятницкое шоссе и помчалась в сторону Зеленограда, но уже через двадцать километров свернула на примыкающую к шоссе дорогу. Водитель «Мазды» знал, что эта дорога ведет к элитному дачному поселку, расположившемуся на берегу Клязьмы, и немедленно доложил об этом своему телефонному собеседнику.
– Понял. Уезжайте, – ответила трубка.
Водитель «Мазды» облегченно сбросил скорость и, последний раз взглянув на удаляющиеся габаритные огни правительственной «Волги», развернулся прямо посередине дороги и поехал в обратную сторону. Дождь все не начинался, хотя тучи полностью заволокли небо, и он рискнул предположить, что успеет добраться домой еще до начала дождя. О «Волге» с правительственными номерами он больше не хотел думать.
Получив последнее сообщение водителя «Мазды», его неизвестный собеседник спрятал в нагрудный карман туристического жилета трубку мобильного телефона. Для того чтобы добраться до кармана, ему пришлось расстегнуть клапан длинного брезентового плаща. Плащ, сшитый из грубой ткани с водоотталкивающей пропиткой, не отличался изяществом и больше напоминал солдатскую плащ-палатку. Если бы водитель «Мазды» увидел, что его телефонный собеседник имеет столь невзрачный вид, он бы очень удивился. Но человек в брезентовом плаще, выбирая одежду, руководствовался исключительно ее функциональным предназначением. Спрятав в карман более не нужный телефон, он вышел на середину дороги и, подвернув под себя длинные полы плаща, лег прямо на асфальт. В четырех километрах протекала подмосковная река Клязьма и располагался дачный поселок, к которому в данный момент приближалась правительственная «Волга». Уперевшись локтями в асфальт, человек поднес к глазам прибор ночного видения, снабженный лазерным дальномером, и стал наблюдать за дорогой. Вскоре на экране прибора вспыхнули два ярких пятна – горящие фары приближающейся машины. В нижней части экрана побежали цифры, отсчитывающие расстояние до стремительно приближающегося объекта. «Волга», – определил по контурам машины наблюдатель. Иного автомобиля на этой пустынной дороге он и не ожидал увидеть. Когда электронное табло показало, что до объекта осталось сто метров, человек выхватил из-под полы плаща мощную электроразрядную лампу-вспышку, внешне похожую на средних размеров прожектор. Человек в плаще направил лампу на приближающийся автомобиль и включил ее. Перед этим он максимально прищурил глаза, чтобы не оказаться ослепленным собственной вспышкой. Он не ослеп и не потерял реакции, поэтому успел откатиться в сторону, не позволив колесам неуправляемого автомобиля размазать себя по асфальту…
Фары правительственной «Волги» неожиданно выхватили из темноты груду тряпья, лежащую прямо посередине дороги. Водитель успел увидеть, как эта груда неожиданно зашевелилась и в направлении машины из нее тянется человеческая рука, удлиненная каким-то странным прибором, а затем дорога и весь окружающий мир утонули в море нестерпимо яркого света.
Вспышка электроразрядной лампы на несколько секунд полностью ослепила водителя. Он закрыл глаза и замотал головой, стараясь восстановить зрение. Но когда он вновь открыл глаза, то увидел перед собой лишь расплывающиеся радужные круги. Поняв, что он уже не контролирует несущуюся вперед машину, водитель ударил по тормозам, но было уже слишком поздно. «Волга» пересекла полосу встречного движения и нырнула в придорожный кювет. Сила инерции перебросила автомобиль через него. «Волга» перевернулась, проехалась по траве на крыше, снова опрокинулась на колеса и уже окончательно остановилась. Пассажир вылетел с заднего сиденья, ударился головой о крышу автомобиля и потерял сознание. Пристегнутый ремнем безопасности водитель пострадал меньше, по-настоящему не отключился.
Оправившись от шока, водитель осмотрелся по сторонам. Ослепленные вспышкой глаза слезились, тем не менее он уже мог разглядеть окружающие предметы. Он понял, что остался жив и что все еще находится в машине. И еще он увидел возле своей машины человека в длинном брезентовом плаще. Тот поливал «Волгу» какой-то жидкостью из пятилитровой пластиковой канистры. «Бензин!» – догадался водитель. Человек в плаще с удивлением посмотрел на очнувшегося водителя «Волги», но не прекратил своего занятия.
– Что вы делаете?! – в ужасе выкрикнул водитель.
Человек в плаще оставил вопрос без ответа. Люди в машине его совершенно не интересовали, он делал свою работу, целью которой являлась смерть пассажира правительственной «Волги». То, что при этом должен был умереть еще кто-то, не имело никакого значения. Зато значение имело другое обстоятельство – смерть депутата Государственной думы должна была выглядеть как трагический несчастный случай.
Плеснув остатки бензина через раскуроченное окно чуть ли не в лицо водителю, человек в плаще на несколько метров отошел от машины и, нагнувшись, сорвал несколько стеблей засохшей прошлогодней травы. Вероятность того, что брошенная спичка или окурок уцелеют после пожара, была ничтожно мала. Но в своей деятельности человек в плаще исключал даже самые невероятные возможности. За свою жизнь он провел не один десяток успешных ликвидаций, причем не только в России. Но ни разу службе безопасности или криминальной полиции не удавалось выйти на его след. Потому что каждую ликвидацию профессиональный убийца преподносил как несчастный случай или смерть в результате естественных причин.
Когда убийца поднес к смоченным в бензине стеблям травы зажигалку, загипнотизированный его действиями водитель очнулся от оцепенения. Он отстегнул сослуживший свою службу ремень безопасности и судорожно рванул ручку двери. Но искореженная дверь не поддавалась и, сколько он ни бил в нее кулаками, так и не открылась. Водитель попробовал выбраться из машины через проем, образовавшийся на месте лобового стекла. Но в результате аварии окно превратилось в узкую щель. Тем не менее водителю удалось протиснуть в эту щель левую руку и голову. И в этот момент на облитый бензином капот упал пучок горящей травы. Пламя мгновенно распространилось по кузову «Волги» и ворвалось в салон. Крики сгорающего заживо человека утонули в бушующем пламени. Убийца убрал в дорожный рюкзак пустую канистру, ранее он уже засунул туда использованную лампу-вспышку, и, забросив рюкзак за спину, направился прочь от объятого пламенем автомобиля.
Когда он выходил на дорогу, пожирающее «Волгу» пламя добралось до бензобака, и тот взорвался с оглушительным грохотом. Убийца обернулся и, поднеся к глазам прибор ночного видения, взглянул на дело своих рук, но уже не увидел ничего, кроме пульсирующего огненного шара.
По вечерним улицам Москвы неслась черная «Волга» с правительственными номерами. Пожилой водитель в очередной раз взглянул на застилающие небо темные тучи и озабоченно заметил:
– Ливень будет, не иначе.
– Что? – отозвался седой мужчина в очках, расположившийся на заднем сиденье.
Он был поглощен изучением подборки документов, которые захватил в машину, и поэтому не расслышал реплики водителя.
– Я говорю, сильный дождь будет, – повторил водитель.
– Михаил, если можно побыстрее. Мне бы хотелось попасть на дачу еще до дождя. Жена и так уже заждалась.
– Попробую, хотя…
Водитель еще раз критически посмотрел на хмурое небо и прибавил газа. То же самое сделал водитель серой «Мазды», следующей за «Волгой» от самого здания Государственной думы. Однако водитель «Мазды» очень хотел, чтобы сопровождение не было замечено, поэтому держался от правительственной «Волги» на почтительном расстоянии, пропуская вперед себя одну или две машины. По мере удаления от центра Москвы количество машин на улицах заметно сократилось. И когда «Волга» свернула с Кутузовского проспекта на Рублевское шоссе, водитель разогнал машину до ста километров в час. Многие водители-профессионалы не любят слишком быстрой езды, и водитель «Волги», обслуживающий депутатский корпус Государственной думы, тоже не составлял исключения, но дорожная обстановка позволяла увеличить скорость, и он сделал это в угоду своему пассажиру.
Повторив маневр «Волги», водитель «Мазды» поднял с соседнего сиденья трубку мобильного телефона и, ткнув пальцем в кнопку повтора номера, сказал в микрофон:
– Выехали на Рублевку, следуют дальше.
– Понял, – бесстрастным голосом отозвалась трубка, после чего раздались гудки отбоя.
Водитель «Мазды» не знал человека, с которым разговаривал по телефону, и даже никогда не видел его. Интуиция подсказывала ему, что лучше никогда с этим человеком и не встречаться. Незнакомый голос в трубке казался совершенно спокойным, но именно это нарочитое спокойствие как раз и вызывало у водителя «Мазды» ощущение непреодолимой опасности. Поэтому он был страшно рад, что его задание ограничивается наблюдением за «Волгой» с указанными номерами и информированием неизвестного собеседника обо всех ее перемещениях. Втайне от него водитель «Мазды» надеялся, что, когда «Волга» выедет за пределы Москвы, он будет вынужден прекратить наблюдение. Автомобили из гаража правительства или Госдумы игнорируют требования дорожных знаков, ограничивающих скорость на Рублевском шоссе сорока километрами в час. Любой другой водитель, посмевший нарушить этот запрет, немедленно будет остановлен бдительными инспекторами ГИБДД, и днем и ночью контролирующими правительственную трассу. Однако, достигнув МКАД, «Волга» свернула с Рублевского шоссе на Кольцевую дорогу. Наблюдатель за рулем «Мазды» тяжело вздохнул и вновь потянулся за трубкой мобильного телефона, чтобы доложить об очередном маневре сопровождаемого объекта.
– Понял, – все так же бесстрастно отозвался неизвестный собеседник.
Миновав две автомобильные развязки, «Волга» ушла с Кольцевой автодороги на Пятницкое шоссе и помчалась в сторону Зеленограда, но уже через двадцать километров свернула на примыкающую к шоссе дорогу. Водитель «Мазды» знал, что эта дорога ведет к элитному дачному поселку, расположившемуся на берегу Клязьмы, и немедленно доложил об этом своему телефонному собеседнику.
– Понял. Уезжайте, – ответила трубка.
Водитель «Мазды» облегченно сбросил скорость и, последний раз взглянув на удаляющиеся габаритные огни правительственной «Волги», развернулся прямо посередине дороги и поехал в обратную сторону. Дождь все не начинался, хотя тучи полностью заволокли небо, и он рискнул предположить, что успеет добраться домой еще до начала дождя. О «Волге» с правительственными номерами он больше не хотел думать.
Получив последнее сообщение водителя «Мазды», его неизвестный собеседник спрятал в нагрудный карман туристического жилета трубку мобильного телефона. Для того чтобы добраться до кармана, ему пришлось расстегнуть клапан длинного брезентового плаща. Плащ, сшитый из грубой ткани с водоотталкивающей пропиткой, не отличался изяществом и больше напоминал солдатскую плащ-палатку. Если бы водитель «Мазды» увидел, что его телефонный собеседник имеет столь невзрачный вид, он бы очень удивился. Но человек в брезентовом плаще, выбирая одежду, руководствовался исключительно ее функциональным предназначением. Спрятав в карман более не нужный телефон, он вышел на середину дороги и, подвернув под себя длинные полы плаща, лег прямо на асфальт. В четырех километрах протекала подмосковная река Клязьма и располагался дачный поселок, к которому в данный момент приближалась правительственная «Волга». Уперевшись локтями в асфальт, человек поднес к глазам прибор ночного видения, снабженный лазерным дальномером, и стал наблюдать за дорогой. Вскоре на экране прибора вспыхнули два ярких пятна – горящие фары приближающейся машины. В нижней части экрана побежали цифры, отсчитывающие расстояние до стремительно приближающегося объекта. «Волга», – определил по контурам машины наблюдатель. Иного автомобиля на этой пустынной дороге он и не ожидал увидеть. Когда электронное табло показало, что до объекта осталось сто метров, человек выхватил из-под полы плаща мощную электроразрядную лампу-вспышку, внешне похожую на средних размеров прожектор. Человек в плаще направил лампу на приближающийся автомобиль и включил ее. Перед этим он максимально прищурил глаза, чтобы не оказаться ослепленным собственной вспышкой. Он не ослеп и не потерял реакции, поэтому успел откатиться в сторону, не позволив колесам неуправляемого автомобиля размазать себя по асфальту…
Фары правительственной «Волги» неожиданно выхватили из темноты груду тряпья, лежащую прямо посередине дороги. Водитель успел увидеть, как эта груда неожиданно зашевелилась и в направлении машины из нее тянется человеческая рука, удлиненная каким-то странным прибором, а затем дорога и весь окружающий мир утонули в море нестерпимо яркого света.
Вспышка электроразрядной лампы на несколько секунд полностью ослепила водителя. Он закрыл глаза и замотал головой, стараясь восстановить зрение. Но когда он вновь открыл глаза, то увидел перед собой лишь расплывающиеся радужные круги. Поняв, что он уже не контролирует несущуюся вперед машину, водитель ударил по тормозам, но было уже слишком поздно. «Волга» пересекла полосу встречного движения и нырнула в придорожный кювет. Сила инерции перебросила автомобиль через него. «Волга» перевернулась, проехалась по траве на крыше, снова опрокинулась на колеса и уже окончательно остановилась. Пассажир вылетел с заднего сиденья, ударился головой о крышу автомобиля и потерял сознание. Пристегнутый ремнем безопасности водитель пострадал меньше, по-настоящему не отключился.
Оправившись от шока, водитель осмотрелся по сторонам. Ослепленные вспышкой глаза слезились, тем не менее он уже мог разглядеть окружающие предметы. Он понял, что остался жив и что все еще находится в машине. И еще он увидел возле своей машины человека в длинном брезентовом плаще. Тот поливал «Волгу» какой-то жидкостью из пятилитровой пластиковой канистры. «Бензин!» – догадался водитель. Человек в плаще с удивлением посмотрел на очнувшегося водителя «Волги», но не прекратил своего занятия.
– Что вы делаете?! – в ужасе выкрикнул водитель.
Человек в плаще оставил вопрос без ответа. Люди в машине его совершенно не интересовали, он делал свою работу, целью которой являлась смерть пассажира правительственной «Волги». То, что при этом должен был умереть еще кто-то, не имело никакого значения. Зато значение имело другое обстоятельство – смерть депутата Государственной думы должна была выглядеть как трагический несчастный случай.
Плеснув остатки бензина через раскуроченное окно чуть ли не в лицо водителю, человек в плаще на несколько метров отошел от машины и, нагнувшись, сорвал несколько стеблей засохшей прошлогодней травы. Вероятность того, что брошенная спичка или окурок уцелеют после пожара, была ничтожно мала. Но в своей деятельности человек в плаще исключал даже самые невероятные возможности. За свою жизнь он провел не один десяток успешных ликвидаций, причем не только в России. Но ни разу службе безопасности или криминальной полиции не удавалось выйти на его след. Потому что каждую ликвидацию профессиональный убийца преподносил как несчастный случай или смерть в результате естественных причин.
Когда убийца поднес к смоченным в бензине стеблям травы зажигалку, загипнотизированный его действиями водитель очнулся от оцепенения. Он отстегнул сослуживший свою службу ремень безопасности и судорожно рванул ручку двери. Но искореженная дверь не поддавалась и, сколько он ни бил в нее кулаками, так и не открылась. Водитель попробовал выбраться из машины через проем, образовавшийся на месте лобового стекла. Но в результате аварии окно превратилось в узкую щель. Тем не менее водителю удалось протиснуть в эту щель левую руку и голову. И в этот момент на облитый бензином капот упал пучок горящей травы. Пламя мгновенно распространилось по кузову «Волги» и ворвалось в салон. Крики сгорающего заживо человека утонули в бушующем пламени. Убийца убрал в дорожный рюкзак пустую канистру, ранее он уже засунул туда использованную лампу-вспышку, и, забросив рюкзак за спину, направился прочь от объятого пламенем автомобиля.
Когда он выходил на дорогу, пожирающее «Волгу» пламя добралось до бензобака, и тот взорвался с оглушительным грохотом. Убийца обернулся и, поднеся к глазам прибор ночного видения, взглянул на дело своих рук, но уже не увидел ничего, кроме пульсирующего огненного шара.
Глава 5
ВЕТРОВ: «СИЛА ВООБРАЖЕНИЯ»
11.05, пятница, 09.05
Я сегодня опоздал на службу. Обычно я не опаздываю, а тут… Даже не знаю, как это получилось. И ночью мне не спалось, тоже непонятно почему. Утром проснулся, вроде голова не болит, а состояние какое-то странное. Может, это на меня магнитные бури так влияют. Хотя раньше вроде бы ничего такого было. В общем, с утра я был какой-то вялый и провозился дома дольше обычного. В итоге опоздал на тот автобус, на котором всегда ездил от дома до метро, пришлось ждать следующего. Так и наложилось одно на другое, и на службу я приехал только в десятом часу.
Я сегодня опоздал на службу. Обычно я не опаздываю, а тут… Даже не знаю, как это получилось. И ночью мне не спалось, тоже непонятно почему. Утром проснулся, вроде голова не болит, а состояние какое-то странное. Может, это на меня магнитные бури так влияют. Хотя раньше вроде бы ничего такого было. В общем, с утра я был какой-то вялый и провозился дома дольше обычного. В итоге опоздал на тот автобус, на котором всегда ездил от дома до метро, пришлось ждать следующего. Так и наложилось одно на другое, и на службу я приехал только в десятом часу.