Страница:
А, кстати, все ли стремятся быть очень красивыми?
Большую группу людей попросили ответить, какую оценку по красоте они хотели бы получить по семибалльной шкале. Только 75 % мечтало об оценке «7». Четверть опрошенных не хотела быть очень красивыми, довольствовалась оценками ниже. Как выяснилось, даже в мыслях далеко не все связывают удачное течение жизни с исключительными внешними данными. И очень хорошо: это означает, что не все мечтают о недостижимом (ведь невозможно, чтобы каждый стал красавцем, даже если очень захочет) и, стало быть, не все будут расстраиваться от несоответствия желаемого и реального. Ведь когда человек стремится к недосягаемому идеалу, он едва ли бывает счастлив.
Следующая гипотеза, объясняющая наше восприятие красоты, представляется наиболее обоснованной. Она объясняет взаимосвязь внешности и общения наличием устойчивых стереотипов, согласно которым красивый – значит хороший.
Группе мужчин показали фотографии женщин, среди которых были красивые и некрасивые женщины, и попросили оценить женщин по двадцати семи параметрам – ум, интеллигентность, доброта, способность быть товарищем, сексуальным партнером и так далее. По двадцати шести пунктам красивых женщин участники эксперимента оценили выше некрасивых. За некрасивыми в подавляющем большинстве была оставлена возможность быть хорошей матерью. Но, очевидно, и этот параметр расценивался как некая компенсация: уж если женщина неинтересна внешне, лишена высокого интеллекта, широких интересов и поклонников, то все силы будет отдавать дому и детям.
Некрасивый ребенок дискриминируется с самой ранней поры. Не случайно именно некрасивым или страдающим каким-то физическим недостатком детям нередко приписывают дурные мысли и поступки.
Предположим, мальчик в детстве повредил ногу, слегка хромает. По логике вещей жизнь его от этого обстоятельства едва ли изменится – разве только профессиональным спортсменом или танцором не станет. Но на самом деле недостаток может серьезно осложнить его существование, другие дети могут не только дразнить его, но и на самом деле плохо о нем думать. Опытным педагогам не раз приходилось сталкиваться с такими случаями.
Мало того, внешность может порой влиять не только на некое общее представление о человеке, но и на оценку его поведения в конкретном случае.
Опытным воспитательницам детских садов рассказали о проступке ребенка. Воспитательницы не знали, что они участвуют в эксперименте, экспериментаторы просили их просто дать квалифицированный совет недавней выпускнице педучилища. Но одним воспитательницам показали симпатичного малыша, а другим – некрасивого. Результат оказался поразительный: те, кто видел симпатичного, были более снисходительны. Они вспоминали, что в их собственной практике такое бывало, говорили, что все дети шалят, что это случайность и заслуживает минимального наказания. В другом же случае воспитательницы били тревогу. Они говорили о педагогической запущенности, о злостном нарушении дисциплины, советовали вызвать для беседы родителей (то есть фактически удвоить наказание), некоторые даже рекомендовали показать ребенка психиатру.
Как же так? Получается, опытные воспитатели один и тот же поступок квалифицируют то как невинную шалость, то как злостное нарушение. Они даже готовы признать ребенка психически больным только потому, что он им не понравился.
Аналогичные эксперименты были проведены в школе. Среди старшеклассников «судьями» наряду с педагогами были сверстники.
Также был проведен эксперимент в студенческой среде.
Результаты оказались те же: суд был неправым! Суд готов был усугубить вину некрасивого и оправдать красивого. То есть поступал так, как не должен поступать никогда ни один суд, – представьте на минуту, если бы, скажем, для брюнетов был один закон, для блондинов другой, а рыжим вообще прибавляли ни за что ни про что дополнительный срок на всякий случай.
Что же делать? Как не допустить несправедливости?
В одном из департаментов Франции, как рассказано в известном романе, существовало поверье, согласно которому преступник рождается в определенный день недели – среду. Образованное население местности смеялось над суеверием неграмотных крестьян до тех пор, пока в голову кому-то не пришло проверить, в какой день недели родились заключенные местной тюрьмы (мы обычно знаем дату, но не помним, в какой день недели родились). И оказалось: большинство заключенных родились… в среду!
Дело в том, что ребенок, родившийся в среду, уже был, в отличие от тех, кто родился в четверг или понедельник, согласно поверью, несчастьем для семьи. Родителей жалели соседи. В доме царило безрадостное настроение. И если о том, когда родились все остальные дети, вскоре никто не помнил, того, кто родился в среду, не забывали. Если кто-то из мальчишек в округе набедокурил, подозрение чаще всего падало на него. Если компания школьников прогуляла урок – зачинщиком, естественно, был он. И так далее. Неудивительно, что само общественное мнение подталкивало его к противоправным действиям, как бы предсказывая всю будущую судьбу.
Не оказываемся ли мы сами порой в той же ситуации, что и французские крестьяне? Не надо ли и нам избавиться от собственных предрассудков, в частности, от такого вредного, как «красивый – значит хороший»?
Хотя все сказанное до сих пор как бы подтверждает предположение, что красивому живется все-таки легче и приятнее, а стало быть, нужно не жалеть времени и сил, чтобы приблизить свой облик к некоему идеалу.
Кстати, об идеале. Что это такое? Многие, когда речь заходит о красоте, говорят, что канонов красоты столько же, сколько людей, что идеала как такового нет.
Оказывается, есть.
Группе людей показали несколько фотографий и попросили поставить оценки по красоте тем, кто изображен на них, по десятибалльной системе. Люди, участвовавшие в эксперименте, были очень разные, но оценки их были тем не менее очень близки. Высший балл получили несколько фотографий – изображенные на них лица совсем не походили друг на друга, но все признали их красивыми.
Нам нравятся разные лица – это так, но нам нравятся разные типы красоты. Мы их отличаем безошибочно. Так же, как в современной моде мы различаем спортивное, молодежное или, скажем, фольклорное направление, и точно отличим модную вещь от немодной.
Как же мы определяем эти несколько типов красоты?
Думается, выработке определенных «нормативов» внешности способствует современная культура, в которой значительное место занимает кинематограф. Несколько десятков ведущих киноактеров мирового экрана представляют не только героев наших дней, которых они играют, но и несколько типов внешности, которые мы с готовностью принимаем за эталон. Скажем, Депардье и Бельмондо (кстати, весьма далекие от классических канонов красоты) не очень похожи, но каждый из них кажется зрителям достойным высокой оценки.
Кинематограф способствует универсализации типов эталонной внешности – вместе с кинолентами из страны в страну, с континента на континент кочуют одни и те же лица.
Мало того, нетрудно выяснить, что и эти типы не вечны.
Если мы посмотрим кинофильм, скажем, сорокалетней давности, его герои и героини могут нам показаться не такими интересными внешне, как современные киноактеры (как произошло после сильно запоздавшего выхода на отечественные киноэкраны американского фильма «В джазе только девушки» – внешность Мерилин Монро в оценках многих зрителей оказалась менее привлекательна, чем у звезд сегодняшнего экрана). Мало того, даже людям старшего поколения, чья юность пришлась на те годы, когда создавался фильм, сегодняшние герои могут показаться красивее.
Конечно, дело не в том, что сорок лет назад красивых лиц было меньше. Кинозвезды той поры вполне справедливо считались самыми красивыми мужчинами и женщинами своего времени. Просто время изменилось. И вместе с ним, с прическами, фасоном платьев изменились лица героев.
Это можно заметить не только по кинематографу – зайдите в музей изобразительных искусств, вглядитесь в портреты женщин прошлых веков, признанных красавиц. Всегда ли мы разделяем восхищение их современников? Да и статуя Венеры, изваянная древним мастером как символ любви и красоты, сегодня многим покажется немного тяжеловесной. Сегодня девушки хотели бы быть повыше, постройнее.
Значит, понятие красоты в культуре не вечно – то, что красиво сегодня, не было красивым вчера, стало быть, и завтра красивым будет считаться то, что будет соответствовать завтрашнему эталону.
Кинематограф, между прочим, нередко служит нам дурную службу. Фильмы всех стран, как правило, рассказывают об успехах красивых людей. Например, как мы, пропустив первую серию какого-то сериала, во второй безошибочно угадываем главного героя? Конечно же, он – самый мужественный внешне, самый обаятельный, самый красивый!
Зритель воспринимает такие «правила игры» и невольно уверяется, что яркая внешность – необходимое качество героя и на экране, и в действительности. Но если у киноэкрана свои законы, то как же обстоит дело в реальной жизни?
Вспомним о том, на чем базировались эксперименты, позволившие говорить об успехах красивых. Они основывались на фотографиях. Но все мы знаем: фотоизображение всегда бледнее истинного представления о человеке. До сих пор точно не установлено, подчиняется ли восприятие фотоизображения таким же закономерностям, что и восприятие живого собеседника. Фотография не в состоянии воспроизвести личного обаяния, мимики, пластики, чувства юмора и многого другого, не отделимого в реальной жизни от нашего представления о человеке. Не фиксирует она смены настроений, живости ума и той изюминки, которая, согласно поговорке, присутствует в каждой женщине и часто определяет отношение к ней.
Кроме того, было установлено, что мужчины и женщины неодинаково относятся к внешности партнера. Оказалось, большинство женщин хотели бы продолжить знакомство с красивым мужчиной, независимо от других его характеристик, в то время как для большинства мужчин внешность женщины с течением времени становилась менее важной для продолжения общения.
Вообще наше поведение по отношению к красивым и некрасивым в значительной мере зависит от нашего внутреннего состояния. Группу мужчин попросили ответить на вопросы анкеты и затем сообщили результаты. Одним сообщили, что с задачей они справились великолепно, другим – что от них ожидали большего. Информация – это входило в задачу эксперимента – могла быть и необъективной, важно было, чтобы у одной части испытуемых сформировалась завышенная самооценка (их похвалили), у другой – заниженная. После этого испытуемые в сопровождении экспериментатора шли в буфет, где экспериментатор будто бы случайно встречал девушку, знакомил испытуемого с ней и, вспомнив внезапно о важном деле, оставлял их вдвоем. На самом деле девушка помогала экспериментаторам и играла свою роль.
Точнее, даже две роли. Одним она являлась очень симпатичной, к лицу одетой, с красивой прической, оптимистически настроенной. Потом она переодевалась и выходила одетой небрежно, с неудачно наложенным гримом, неловкая. Вообще-то девушка была очень симпатичной. Наблюдая метаморфозы ее внешности, один из авторов эксперимента заметил, что, если сотворить красоту может лишь господь, лишить себя привлекательности по силам каждому.
Но те, кто участвовал в эксперименте, этого не знали. И после разговора с девушкой были проведены замеры симпатии мужчин к своей собеседнице. Впечатление, которое она произвела на них, было неодинаковым.
Те, кто был уверен, что отлично справился с заданием, были рады встретиться с «красивой» девушкой; та же самая девушка, неудачно подкрашенная, неловкая, плохо одетая, – одним словом, «некрасивая», им не понравилась. Казалось бы, по логике вещей так и должно быть. Но в то же время оказалось, что тем, кто обладал заниженной самооценкой (думал, что не справился с заданием), больше понравилась «некрасивая». Очевидно, подсознательно человек с заниженной самооценкой опасается потерпеть фиаско при знакомстве, опасается быть отвергнутым с первой же минуты.
Но ведь в жизни нам важно, чтобы нас выбирали! А выбирают не всегда самых красивых, и не так уж редко такое случается.
Представьте те же танцы. Психологам просто грех не воспользоваться такой естественной ситуацией для анализа проблемы выбора. На танцах «расстановка сил» известна: часть юношей стоит в углу, делая вид, что происходящее здесь им глубоко безразлично, несколько пар танцует, часть девушек стоит у стенки. Не оттого, что, как в песне поется, «на десять девчонок по статистике девять ребят». Статистика как раз не подтверждает такого счета. Дело в том, что часть молодых людей всегда будет уклоняться от своих обязанностей на танцах и ни за что не пригласит никого. Не потому что танцы им кажутся недостойным занятием – многие не покидают свой «мальчишеский» угол от тайного страха, от застенчивости, сознания своей неловкости, несовременности, боязни быть осмеянным. Неуверенность в собственных достоинствах нередко делает их поведение вызывающим, подчеркнуто независимым, боязнь показать свой страх спрятана под насмешливым выражением лица, глубокомысленными репликами в адрес танцующих и т. п. Поэтому для того, чтобы все девушки имели кавалеров, нужно не равное соотношение полов на танцах – нужно, чтобы мужчин было несколько больше.
Но пока этого нет, некоторым так и придется стоять у стенки. Вообще стоять у стенки – не самое приятное занятие. Здесь, на танцах, мы сталкиваемся, пожалуй, с уникальной ситуацией, когда мужчина открыто может рассматривать женщину. И не просто рассматривать – сравнивать ее с соседкой, думая, кого лучше пригласить. В общем, если выбор пал на вас, можно простить такую нескромность. А если выбрали соседку?
Теперь посмотрим, кто же стоит у стенки. Конечно, здесь есть девушки не слишком красивые, немодно одетые и плохо накрашенные. Но, наверное, среди них мы обнаружим и несколько очень симпатичных. Симпатичнее даже тех, кто танцует. Понятно, что им стоять «невостребованными» вдвойне неприятно.
Почему же их не выбирают?
Для этого посмотрим на ситуацию глазами молодого человека. Он ясно понимает, что прочность его положения непостоянна. Да, пока он стоит в углу и думает, кого бы выбрать, он хозяин положения. Хочет – эту пригласит, хочет – ту. Но стоит ему выйти из своего угла и сделать выбор, не важно в какой форме, подав руку, раскланявшись или просто кивнув, – и ситуация резко меняется. Он-то сказал, что она ему нравится, а она-то еще не ответила! И неизвестно, что ответит. Она сейчас может ему отомстить. За то, что долго стояла у стенки, пока он решался. За то, что подошел не тот, кого она ждала. За то, что у нее сегодня плохое настроение – мало ли на свете причин, по которым иногда хочется сорвать зло на другом?
Первое, что может сейчас сделать девушка, – отказать. Это уже серьезное оскорбление: танцы во все времена символизируют отношения полов, и если вам отказали в танце – значит, вас низко оценивают как мужчину. И не просто низко оценивают – делают это у всех на виду, чтобы каждый мог видеть вашу неудачу!
Но, даже не отказывая, девушка может вести себя таким образом, что всякому станет очевидно плачевное положение юноши. Она может танцевать со скучным видом. Может снисходительно посматривать на партнера – каждым своим движением как бы демонстрируя несерьезное, неуважительное к нему отношение – так, чтобы это было видно окружающим, в частности тем, неосмелившимся, которые остались в углу и теперь с интересом наблюдают за незадачливым кавалером.
Таким образом, выбранная женщина сразу же получает высокую власть над партнером. Она может не только радовать, она может и оскорбить, и принести боль. От этого часто выбор неосознанно останавливается не столько на такой, которой можно похвастаться, сколько на той, которая не оскорбит.
Может быть, такая «техника безопасности» и есть причина одиночества иных симпатичных девушек на танцах? Может быть, в лицах их, во взгляде молодые люди видят что-то отпугивающее, недоброжелательное? Может быть, предчувствуют сложность общения, высокомерие? Современные танцы, где не обязательно танцевать парами и отсутствует почти начисто традиционный ритуал «приглашения дамы», открывают широкие возможности для общения. Здесь каждый волен в любой момент включиться в танец, показать себя, и в такой ситуации важнее не столько внешние данные, сколько пластика и чувство ритма, артистичность. Естественно, что и в современных дискотеках есть молодые люди обоего пола, которые не пользуются большим успехом, стоят в стороне от дискотечной жизни. И, если приглядеться, тоже окажется, что среди «аутсайдеров», как и во время обычных танцев, есть как некрасивые, так и вполне привлекательные внешне люди. Загадка их одиночества скрывается в чем-то другом. В чем же?
Вспомним ситуацию, в которой многие из нас оказывались не раз: надо спросить дорогу в незнакомом районе. Разве к каждому прохожему мы кидаемся на людной улице? Нет, мы сперва напряженно всматриваемся в лица, пытаемся угадать – кто будет с нами приветлив, подскажет обстоятельно. И хотя дело пустяковое, мы тратим на это время, стараясь спрогнозировать поведение незнакомого человека. К некоторым мы не подойдем никогда. Даже если ясно, что они живут именно в этом районе и все знают. Непонятно?
В дачных поселках часто можно увидеть на заборах таблички «Осторожно, злая собака» – чтобы не беспокоили хозяев. Что-то похожее мы читаем и на некоторых лицах. И отчетливо понимаем, что нас ждет, рискни мы остановить такую личность.
Понаблюдайте за собой – если к вам редко подходят с просьбой объяснить дорогу, наверное, стоит проследить за выражением своего лица!
Так что очевидно: красота не гарантирует успеха в отношениях с людьми. Вообще для успеха в общении исключительная красота вовсе не обязательна. Не обязательно самая красивая женщина в группе пользуется наибольшей популярностью у мужчин, и не обязательно самый популярный мужчина – первый красавец. Это показали многочисленные эксперименты.
Кафедра социальной психологии МГУ провела исследование, пытаясь определить, существует ли связь между внешними данными супругов и устойчивостью семьи. Закономерностей таких обнаружено не было. В семейных отношениях красивым везет или не везет так же, как и людям заурядной внешности.
Быть красивым в ряде случаев вообще плохо: ему не прощают, например, проступок, который он не в состоянии оправдать. Не прощают, когда подозревают использование личного обаяния в корыстных целях. От красивой женщины оскорбление для мужчины большее, за это ей тоже достается. Если расхожий стереотип, как уже говорилось, утверждает, что красивый – значит хороший, другой не менее живучий штамп декларирует: «очень красивый – значит плохой». Столь же несправедливо, как приписывать красивому человеку несуществующие добродетели, так и готовность счесть очень красивого злым, эгоистичным, бесчувственным, надменным.
Да, красивым чаще «везет» при кратковременном знакомстве, при возникновении отношений. При длительном же контакте внешность уходит на второй план, гарантий на успех в любви, дружбе внешность не дает.
Кстати, даже при поверхностном знакомстве мы склонны выбирать не столько самых красивых, сколько тех, кто в такой же степени красив, как и мы. Группа исследователей долгое время наблюдала за посетителями одного бара, оценивая внешность юношей и девушек, а также удовлетворенность общением в каждой паре. Оказалось, подавляющее большинство пар, наиболее стабильных, состояло из молодых людей и девушек, у которых «отметки» по красоте были близки. Конечно, это не значит, что каждый из них думал: ага, я красивая, значит, и спутник у меня должен быть лучше других, и наоборот. Выбор близких по красоте партнеров происходит подсознательно, мы, как правило, даже не отдаем себе в этом отчета.
Таким образом, знание объективных законов межличностного восприятия может стать в наших руках серьезной силой. Мы знаем, что не вполне удачная внешность может несколько осложнить жизнь. Однако не настолько, что стоит опускать руки! Ведь все главное в собственной судьбе, все важные события, развитие отношений – дело наших собственных усилий.
Мы редко сетуем на то, что слишком красивы. Обычно нам не дают покоя изъяны собственной внешности. Но когда речь идет о выборе, стоит знать и то, что даже самых некрасивых в группе, сколько бы исследований ни проводилось, обязательно хотя бы раз выбирают. Всегда найдется кто-то, кто сочтет самого некрасивого лучшим.
На самом деле – у каждого есть свой шанс. Дело за тем, как не упустить его, как им воспользоваться.
Большие и маленькие
Рост – наиболее явная характеристика внешности. И было бы очень соблазнительно соотнести рост с особенностями интеллекта и характера. Так, при виде человека, чей рост, скажем, значительно превышает 180 см, удобно было бы набросать его психологический потрет по формуле: «Все мужчины выше среднего роста отличаются такими-то и такими-то чертами». Однако подобной формулы просто не существует. Все попытки экспериментально соотнести параметры роста с психологическими особенностями не выявили сколь-либо существенных взаимозависимостей. Поэтому с самого начала необходимо иметь в виду, что какие бы то ни было попытки судить о характере человека или предсказать его поведение исходя из его роста – малопродуктивны и чреваты серьезными ошибками.
Тем не менее разговор на эту тему весьма уместен, поскольку фактор роста, как оказывается, играет немалую роль в судьбе человека и в межличностных отношениях. Особенности человеческих отношений и взаимного восприятия, обусловленные этим фактором, следует скорее отнести к категории предубеждений. Тем более необходимо сориентироваться в этих предубеждениях и предрассудках, чтобы избежать типичных ошибок в восприятии людей.
Несколько лет назад на наших экранах прошел фильм «Новые испанцы». Тогда он не вызвал большого зрительского интереса. А зря, ибо затронутые в нем проблемы сегодня резко обозначились и в наших краях, даже название подсказывает прямую аналогию. Действие фильма происходит в постфранкистской Испании, где сложившийся десятилетиями образ жизни стремительно разрушается под влиянием воцарившихся в стране транснациональных монополий. Одна такая фирма легко поглощает испанскую страховую компанию и превращает ее в свой местный филиал. Сотрудникам, привыкшим спустя рукава отрабатывать скромное жалованье, приходится резко перестраиваться, чтобы угодить новым заокеанским хозяевам. Менять приходится все – отношение к семье, к работе, к деньгам. А чтобы успешно зарабатывать деньги в новых условиях, страховым агентам приходится менять и внешний облик: лысый покупает парик, близорукий отказывается от очков в пользу контактных линз, а низкорослый… заводит ботинки на толстой платформе, да еще подкладывает под пятки подушечки, чтобы казаться выше. А как же иначе – не может же интересы крупного бизнеса представлять коротышка! Когда, надорвавшись на работе, несчастный агент умирает, его и в гроб кладут в ботинках на платформе, чтобы не уронить престиж фирмы.
В бытность Джорджа Буша президентом Соединенных Штатов, а Даниэля Ортеги – Никарагуа, последний пригрозил торпедировать инициативы США в Центральной Америке, найдя их чрезмерными и неуместными. Сотрудники Буша рассказывают, что когда он узнал эту новость, то не находил слов, чтобы выразить переполнявшую его ярость.
«Этот коротышка, коротышка!..» – в гневе прорычал он несколько раз. Тем самым он единственным словом выразил свое негодование и презрение, поскольку само это слово должно было прозвучать как оскорбление.
В действительности рост президента Ортеги составлял 1 м 78 см, то есть даже по американским меркам был выше среднего. Причем он не так уж намного отставал от Буша, чей рост – 1 м 89 см. Однако когда американскому президенту понадобилось уничижительное, но более или менее пристойное ругательство, то он вспомнил именно про разницу в росте. То есть повел себя не столько как глава сверхдержавы, а скорее как заурядный представитель отряда приматов. Ибо приматам свойственно сортировать самцов по росту. И в этом отношении гомо сапиенс не составляет исключения. Причем независимо от степени культурного развития, на которую поднялся тот или иной народ.
В 1960–1970 годах американский антрополог Томас Грегор жил в Центральной Бразилии среди индейцев лесного племени меинаку, не знакомых с современной цивилизацией. По их представлениям, привлекательные мужчины непременно должны быть высокого роста. Таких уважительно величают «уикипеи». Незавидна роль «перитси», как насмешливо называют низкорослых. Это почти бранное слово рифмуется с «итси», что в переводе означает «пенис». И неудивительно: по мнению индейцев меинаку, малый рост – серьезный изъян, причем не только физический, но и моральный, так как возникает якобы из-за полового истощения в юные годы.
Большую группу людей попросили ответить, какую оценку по красоте они хотели бы получить по семибалльной шкале. Только 75 % мечтало об оценке «7». Четверть опрошенных не хотела быть очень красивыми, довольствовалась оценками ниже. Как выяснилось, даже в мыслях далеко не все связывают удачное течение жизни с исключительными внешними данными. И очень хорошо: это означает, что не все мечтают о недостижимом (ведь невозможно, чтобы каждый стал красавцем, даже если очень захочет) и, стало быть, не все будут расстраиваться от несоответствия желаемого и реального. Ведь когда человек стремится к недосягаемому идеалу, он едва ли бывает счастлив.
Следующая гипотеза, объясняющая наше восприятие красоты, представляется наиболее обоснованной. Она объясняет взаимосвязь внешности и общения наличием устойчивых стереотипов, согласно которым красивый – значит хороший.
Группе мужчин показали фотографии женщин, среди которых были красивые и некрасивые женщины, и попросили оценить женщин по двадцати семи параметрам – ум, интеллигентность, доброта, способность быть товарищем, сексуальным партнером и так далее. По двадцати шести пунктам красивых женщин участники эксперимента оценили выше некрасивых. За некрасивыми в подавляющем большинстве была оставлена возможность быть хорошей матерью. Но, очевидно, и этот параметр расценивался как некая компенсация: уж если женщина неинтересна внешне, лишена высокого интеллекта, широких интересов и поклонников, то все силы будет отдавать дому и детям.
Некрасивый ребенок дискриминируется с самой ранней поры. Не случайно именно некрасивым или страдающим каким-то физическим недостатком детям нередко приписывают дурные мысли и поступки.
Предположим, мальчик в детстве повредил ногу, слегка хромает. По логике вещей жизнь его от этого обстоятельства едва ли изменится – разве только профессиональным спортсменом или танцором не станет. Но на самом деле недостаток может серьезно осложнить его существование, другие дети могут не только дразнить его, но и на самом деле плохо о нем думать. Опытным педагогам не раз приходилось сталкиваться с такими случаями.
Мало того, внешность может порой влиять не только на некое общее представление о человеке, но и на оценку его поведения в конкретном случае.
Опытным воспитательницам детских садов рассказали о проступке ребенка. Воспитательницы не знали, что они участвуют в эксперименте, экспериментаторы просили их просто дать квалифицированный совет недавней выпускнице педучилища. Но одним воспитательницам показали симпатичного малыша, а другим – некрасивого. Результат оказался поразительный: те, кто видел симпатичного, были более снисходительны. Они вспоминали, что в их собственной практике такое бывало, говорили, что все дети шалят, что это случайность и заслуживает минимального наказания. В другом же случае воспитательницы били тревогу. Они говорили о педагогической запущенности, о злостном нарушении дисциплины, советовали вызвать для беседы родителей (то есть фактически удвоить наказание), некоторые даже рекомендовали показать ребенка психиатру.
Как же так? Получается, опытные воспитатели один и тот же поступок квалифицируют то как невинную шалость, то как злостное нарушение. Они даже готовы признать ребенка психически больным только потому, что он им не понравился.
Аналогичные эксперименты были проведены в школе. Среди старшеклассников «судьями» наряду с педагогами были сверстники.
Также был проведен эксперимент в студенческой среде.
Результаты оказались те же: суд был неправым! Суд готов был усугубить вину некрасивого и оправдать красивого. То есть поступал так, как не должен поступать никогда ни один суд, – представьте на минуту, если бы, скажем, для брюнетов был один закон, для блондинов другой, а рыжим вообще прибавляли ни за что ни про что дополнительный срок на всякий случай.
Что же делать? Как не допустить несправедливости?
В одном из департаментов Франции, как рассказано в известном романе, существовало поверье, согласно которому преступник рождается в определенный день недели – среду. Образованное население местности смеялось над суеверием неграмотных крестьян до тех пор, пока в голову кому-то не пришло проверить, в какой день недели родились заключенные местной тюрьмы (мы обычно знаем дату, но не помним, в какой день недели родились). И оказалось: большинство заключенных родились… в среду!
Дело в том, что ребенок, родившийся в среду, уже был, в отличие от тех, кто родился в четверг или понедельник, согласно поверью, несчастьем для семьи. Родителей жалели соседи. В доме царило безрадостное настроение. И если о том, когда родились все остальные дети, вскоре никто не помнил, того, кто родился в среду, не забывали. Если кто-то из мальчишек в округе набедокурил, подозрение чаще всего падало на него. Если компания школьников прогуляла урок – зачинщиком, естественно, был он. И так далее. Неудивительно, что само общественное мнение подталкивало его к противоправным действиям, как бы предсказывая всю будущую судьбу.
Не оказываемся ли мы сами порой в той же ситуации, что и французские крестьяне? Не надо ли и нам избавиться от собственных предрассудков, в частности, от такого вредного, как «красивый – значит хороший»?
Хотя все сказанное до сих пор как бы подтверждает предположение, что красивому живется все-таки легче и приятнее, а стало быть, нужно не жалеть времени и сил, чтобы приблизить свой облик к некоему идеалу.
Кстати, об идеале. Что это такое? Многие, когда речь заходит о красоте, говорят, что канонов красоты столько же, сколько людей, что идеала как такового нет.
Оказывается, есть.
Группе людей показали несколько фотографий и попросили поставить оценки по красоте тем, кто изображен на них, по десятибалльной системе. Люди, участвовавшие в эксперименте, были очень разные, но оценки их были тем не менее очень близки. Высший балл получили несколько фотографий – изображенные на них лица совсем не походили друг на друга, но все признали их красивыми.
Нам нравятся разные лица – это так, но нам нравятся разные типы красоты. Мы их отличаем безошибочно. Так же, как в современной моде мы различаем спортивное, молодежное или, скажем, фольклорное направление, и точно отличим модную вещь от немодной.
Как же мы определяем эти несколько типов красоты?
Думается, выработке определенных «нормативов» внешности способствует современная культура, в которой значительное место занимает кинематограф. Несколько десятков ведущих киноактеров мирового экрана представляют не только героев наших дней, которых они играют, но и несколько типов внешности, которые мы с готовностью принимаем за эталон. Скажем, Депардье и Бельмондо (кстати, весьма далекие от классических канонов красоты) не очень похожи, но каждый из них кажется зрителям достойным высокой оценки.
Кинематограф способствует универсализации типов эталонной внешности – вместе с кинолентами из страны в страну, с континента на континент кочуют одни и те же лица.
Мало того, нетрудно выяснить, что и эти типы не вечны.
Если мы посмотрим кинофильм, скажем, сорокалетней давности, его герои и героини могут нам показаться не такими интересными внешне, как современные киноактеры (как произошло после сильно запоздавшего выхода на отечественные киноэкраны американского фильма «В джазе только девушки» – внешность Мерилин Монро в оценках многих зрителей оказалась менее привлекательна, чем у звезд сегодняшнего экрана). Мало того, даже людям старшего поколения, чья юность пришлась на те годы, когда создавался фильм, сегодняшние герои могут показаться красивее.
Конечно, дело не в том, что сорок лет назад красивых лиц было меньше. Кинозвезды той поры вполне справедливо считались самыми красивыми мужчинами и женщинами своего времени. Просто время изменилось. И вместе с ним, с прическами, фасоном платьев изменились лица героев.
Это можно заметить не только по кинематографу – зайдите в музей изобразительных искусств, вглядитесь в портреты женщин прошлых веков, признанных красавиц. Всегда ли мы разделяем восхищение их современников? Да и статуя Венеры, изваянная древним мастером как символ любви и красоты, сегодня многим покажется немного тяжеловесной. Сегодня девушки хотели бы быть повыше, постройнее.
Значит, понятие красоты в культуре не вечно – то, что красиво сегодня, не было красивым вчера, стало быть, и завтра красивым будет считаться то, что будет соответствовать завтрашнему эталону.
Кинематограф, между прочим, нередко служит нам дурную службу. Фильмы всех стран, как правило, рассказывают об успехах красивых людей. Например, как мы, пропустив первую серию какого-то сериала, во второй безошибочно угадываем главного героя? Конечно же, он – самый мужественный внешне, самый обаятельный, самый красивый!
Зритель воспринимает такие «правила игры» и невольно уверяется, что яркая внешность – необходимое качество героя и на экране, и в действительности. Но если у киноэкрана свои законы, то как же обстоит дело в реальной жизни?
Вспомним о том, на чем базировались эксперименты, позволившие говорить об успехах красивых. Они основывались на фотографиях. Но все мы знаем: фотоизображение всегда бледнее истинного представления о человеке. До сих пор точно не установлено, подчиняется ли восприятие фотоизображения таким же закономерностям, что и восприятие живого собеседника. Фотография не в состоянии воспроизвести личного обаяния, мимики, пластики, чувства юмора и многого другого, не отделимого в реальной жизни от нашего представления о человеке. Не фиксирует она смены настроений, живости ума и той изюминки, которая, согласно поговорке, присутствует в каждой женщине и часто определяет отношение к ней.
Кроме того, было установлено, что мужчины и женщины неодинаково относятся к внешности партнера. Оказалось, большинство женщин хотели бы продолжить знакомство с красивым мужчиной, независимо от других его характеристик, в то время как для большинства мужчин внешность женщины с течением времени становилась менее важной для продолжения общения.
Вообще наше поведение по отношению к красивым и некрасивым в значительной мере зависит от нашего внутреннего состояния. Группу мужчин попросили ответить на вопросы анкеты и затем сообщили результаты. Одним сообщили, что с задачей они справились великолепно, другим – что от них ожидали большего. Информация – это входило в задачу эксперимента – могла быть и необъективной, важно было, чтобы у одной части испытуемых сформировалась завышенная самооценка (их похвалили), у другой – заниженная. После этого испытуемые в сопровождении экспериментатора шли в буфет, где экспериментатор будто бы случайно встречал девушку, знакомил испытуемого с ней и, вспомнив внезапно о важном деле, оставлял их вдвоем. На самом деле девушка помогала экспериментаторам и играла свою роль.
Точнее, даже две роли. Одним она являлась очень симпатичной, к лицу одетой, с красивой прической, оптимистически настроенной. Потом она переодевалась и выходила одетой небрежно, с неудачно наложенным гримом, неловкая. Вообще-то девушка была очень симпатичной. Наблюдая метаморфозы ее внешности, один из авторов эксперимента заметил, что, если сотворить красоту может лишь господь, лишить себя привлекательности по силам каждому.
Но те, кто участвовал в эксперименте, этого не знали. И после разговора с девушкой были проведены замеры симпатии мужчин к своей собеседнице. Впечатление, которое она произвела на них, было неодинаковым.
Те, кто был уверен, что отлично справился с заданием, были рады встретиться с «красивой» девушкой; та же самая девушка, неудачно подкрашенная, неловкая, плохо одетая, – одним словом, «некрасивая», им не понравилась. Казалось бы, по логике вещей так и должно быть. Но в то же время оказалось, что тем, кто обладал заниженной самооценкой (думал, что не справился с заданием), больше понравилась «некрасивая». Очевидно, подсознательно человек с заниженной самооценкой опасается потерпеть фиаско при знакомстве, опасается быть отвергнутым с первой же минуты.
Но ведь в жизни нам важно, чтобы нас выбирали! А выбирают не всегда самых красивых, и не так уж редко такое случается.
Представьте те же танцы. Психологам просто грех не воспользоваться такой естественной ситуацией для анализа проблемы выбора. На танцах «расстановка сил» известна: часть юношей стоит в углу, делая вид, что происходящее здесь им глубоко безразлично, несколько пар танцует, часть девушек стоит у стенки. Не оттого, что, как в песне поется, «на десять девчонок по статистике девять ребят». Статистика как раз не подтверждает такого счета. Дело в том, что часть молодых людей всегда будет уклоняться от своих обязанностей на танцах и ни за что не пригласит никого. Не потому что танцы им кажутся недостойным занятием – многие не покидают свой «мальчишеский» угол от тайного страха, от застенчивости, сознания своей неловкости, несовременности, боязни быть осмеянным. Неуверенность в собственных достоинствах нередко делает их поведение вызывающим, подчеркнуто независимым, боязнь показать свой страх спрятана под насмешливым выражением лица, глубокомысленными репликами в адрес танцующих и т. п. Поэтому для того, чтобы все девушки имели кавалеров, нужно не равное соотношение полов на танцах – нужно, чтобы мужчин было несколько больше.
Но пока этого нет, некоторым так и придется стоять у стенки. Вообще стоять у стенки – не самое приятное занятие. Здесь, на танцах, мы сталкиваемся, пожалуй, с уникальной ситуацией, когда мужчина открыто может рассматривать женщину. И не просто рассматривать – сравнивать ее с соседкой, думая, кого лучше пригласить. В общем, если выбор пал на вас, можно простить такую нескромность. А если выбрали соседку?
Теперь посмотрим, кто же стоит у стенки. Конечно, здесь есть девушки не слишком красивые, немодно одетые и плохо накрашенные. Но, наверное, среди них мы обнаружим и несколько очень симпатичных. Симпатичнее даже тех, кто танцует. Понятно, что им стоять «невостребованными» вдвойне неприятно.
Почему же их не выбирают?
Для этого посмотрим на ситуацию глазами молодого человека. Он ясно понимает, что прочность его положения непостоянна. Да, пока он стоит в углу и думает, кого бы выбрать, он хозяин положения. Хочет – эту пригласит, хочет – ту. Но стоит ему выйти из своего угла и сделать выбор, не важно в какой форме, подав руку, раскланявшись или просто кивнув, – и ситуация резко меняется. Он-то сказал, что она ему нравится, а она-то еще не ответила! И неизвестно, что ответит. Она сейчас может ему отомстить. За то, что долго стояла у стенки, пока он решался. За то, что подошел не тот, кого она ждала. За то, что у нее сегодня плохое настроение – мало ли на свете причин, по которым иногда хочется сорвать зло на другом?
Первое, что может сейчас сделать девушка, – отказать. Это уже серьезное оскорбление: танцы во все времена символизируют отношения полов, и если вам отказали в танце – значит, вас низко оценивают как мужчину. И не просто низко оценивают – делают это у всех на виду, чтобы каждый мог видеть вашу неудачу!
Но, даже не отказывая, девушка может вести себя таким образом, что всякому станет очевидно плачевное положение юноши. Она может танцевать со скучным видом. Может снисходительно посматривать на партнера – каждым своим движением как бы демонстрируя несерьезное, неуважительное к нему отношение – так, чтобы это было видно окружающим, в частности тем, неосмелившимся, которые остались в углу и теперь с интересом наблюдают за незадачливым кавалером.
Таким образом, выбранная женщина сразу же получает высокую власть над партнером. Она может не только радовать, она может и оскорбить, и принести боль. От этого часто выбор неосознанно останавливается не столько на такой, которой можно похвастаться, сколько на той, которая не оскорбит.
Может быть, такая «техника безопасности» и есть причина одиночества иных симпатичных девушек на танцах? Может быть, в лицах их, во взгляде молодые люди видят что-то отпугивающее, недоброжелательное? Может быть, предчувствуют сложность общения, высокомерие? Современные танцы, где не обязательно танцевать парами и отсутствует почти начисто традиционный ритуал «приглашения дамы», открывают широкие возможности для общения. Здесь каждый волен в любой момент включиться в танец, показать себя, и в такой ситуации важнее не столько внешние данные, сколько пластика и чувство ритма, артистичность. Естественно, что и в современных дискотеках есть молодые люди обоего пола, которые не пользуются большим успехом, стоят в стороне от дискотечной жизни. И, если приглядеться, тоже окажется, что среди «аутсайдеров», как и во время обычных танцев, есть как некрасивые, так и вполне привлекательные внешне люди. Загадка их одиночества скрывается в чем-то другом. В чем же?
Вспомним ситуацию, в которой многие из нас оказывались не раз: надо спросить дорогу в незнакомом районе. Разве к каждому прохожему мы кидаемся на людной улице? Нет, мы сперва напряженно всматриваемся в лица, пытаемся угадать – кто будет с нами приветлив, подскажет обстоятельно. И хотя дело пустяковое, мы тратим на это время, стараясь спрогнозировать поведение незнакомого человека. К некоторым мы не подойдем никогда. Даже если ясно, что они живут именно в этом районе и все знают. Непонятно?
В дачных поселках часто можно увидеть на заборах таблички «Осторожно, злая собака» – чтобы не беспокоили хозяев. Что-то похожее мы читаем и на некоторых лицах. И отчетливо понимаем, что нас ждет, рискни мы остановить такую личность.
Понаблюдайте за собой – если к вам редко подходят с просьбой объяснить дорогу, наверное, стоит проследить за выражением своего лица!
Так что очевидно: красота не гарантирует успеха в отношениях с людьми. Вообще для успеха в общении исключительная красота вовсе не обязательна. Не обязательно самая красивая женщина в группе пользуется наибольшей популярностью у мужчин, и не обязательно самый популярный мужчина – первый красавец. Это показали многочисленные эксперименты.
Кафедра социальной психологии МГУ провела исследование, пытаясь определить, существует ли связь между внешними данными супругов и устойчивостью семьи. Закономерностей таких обнаружено не было. В семейных отношениях красивым везет или не везет так же, как и людям заурядной внешности.
Быть красивым в ряде случаев вообще плохо: ему не прощают, например, проступок, который он не в состоянии оправдать. Не прощают, когда подозревают использование личного обаяния в корыстных целях. От красивой женщины оскорбление для мужчины большее, за это ей тоже достается. Если расхожий стереотип, как уже говорилось, утверждает, что красивый – значит хороший, другой не менее живучий штамп декларирует: «очень красивый – значит плохой». Столь же несправедливо, как приписывать красивому человеку несуществующие добродетели, так и готовность счесть очень красивого злым, эгоистичным, бесчувственным, надменным.
Да, красивым чаще «везет» при кратковременном знакомстве, при возникновении отношений. При длительном же контакте внешность уходит на второй план, гарантий на успех в любви, дружбе внешность не дает.
Кстати, даже при поверхностном знакомстве мы склонны выбирать не столько самых красивых, сколько тех, кто в такой же степени красив, как и мы. Группа исследователей долгое время наблюдала за посетителями одного бара, оценивая внешность юношей и девушек, а также удовлетворенность общением в каждой паре. Оказалось, подавляющее большинство пар, наиболее стабильных, состояло из молодых людей и девушек, у которых «отметки» по красоте были близки. Конечно, это не значит, что каждый из них думал: ага, я красивая, значит, и спутник у меня должен быть лучше других, и наоборот. Выбор близких по красоте партнеров происходит подсознательно, мы, как правило, даже не отдаем себе в этом отчета.
Таким образом, знание объективных законов межличностного восприятия может стать в наших руках серьезной силой. Мы знаем, что не вполне удачная внешность может несколько осложнить жизнь. Однако не настолько, что стоит опускать руки! Ведь все главное в собственной судьбе, все важные события, развитие отношений – дело наших собственных усилий.
Мы редко сетуем на то, что слишком красивы. Обычно нам не дают покоя изъяны собственной внешности. Но когда речь идет о выборе, стоит знать и то, что даже самых некрасивых в группе, сколько бы исследований ни проводилось, обязательно хотя бы раз выбирают. Всегда найдется кто-то, кто сочтет самого некрасивого лучшим.
На самом деле – у каждого есть свой шанс. Дело за тем, как не упустить его, как им воспользоваться.
Большие и маленькие
Чтобы чувствовать, что дверь низка, нужно быть человеком высокого роста.
Ж. Гюйо
Рост – наиболее явная характеристика внешности. И было бы очень соблазнительно соотнести рост с особенностями интеллекта и характера. Так, при виде человека, чей рост, скажем, значительно превышает 180 см, удобно было бы набросать его психологический потрет по формуле: «Все мужчины выше среднего роста отличаются такими-то и такими-то чертами». Однако подобной формулы просто не существует. Все попытки экспериментально соотнести параметры роста с психологическими особенностями не выявили сколь-либо существенных взаимозависимостей. Поэтому с самого начала необходимо иметь в виду, что какие бы то ни было попытки судить о характере человека или предсказать его поведение исходя из его роста – малопродуктивны и чреваты серьезными ошибками.
Тем не менее разговор на эту тему весьма уместен, поскольку фактор роста, как оказывается, играет немалую роль в судьбе человека и в межличностных отношениях. Особенности человеческих отношений и взаимного восприятия, обусловленные этим фактором, следует скорее отнести к категории предубеждений. Тем более необходимо сориентироваться в этих предубеждениях и предрассудках, чтобы избежать типичных ошибок в восприятии людей.
Несколько лет назад на наших экранах прошел фильм «Новые испанцы». Тогда он не вызвал большого зрительского интереса. А зря, ибо затронутые в нем проблемы сегодня резко обозначились и в наших краях, даже название подсказывает прямую аналогию. Действие фильма происходит в постфранкистской Испании, где сложившийся десятилетиями образ жизни стремительно разрушается под влиянием воцарившихся в стране транснациональных монополий. Одна такая фирма легко поглощает испанскую страховую компанию и превращает ее в свой местный филиал. Сотрудникам, привыкшим спустя рукава отрабатывать скромное жалованье, приходится резко перестраиваться, чтобы угодить новым заокеанским хозяевам. Менять приходится все – отношение к семье, к работе, к деньгам. А чтобы успешно зарабатывать деньги в новых условиях, страховым агентам приходится менять и внешний облик: лысый покупает парик, близорукий отказывается от очков в пользу контактных линз, а низкорослый… заводит ботинки на толстой платформе, да еще подкладывает под пятки подушечки, чтобы казаться выше. А как же иначе – не может же интересы крупного бизнеса представлять коротышка! Когда, надорвавшись на работе, несчастный агент умирает, его и в гроб кладут в ботинках на платформе, чтобы не уронить престиж фирмы.
В бытность Джорджа Буша президентом Соединенных Штатов, а Даниэля Ортеги – Никарагуа, последний пригрозил торпедировать инициативы США в Центральной Америке, найдя их чрезмерными и неуместными. Сотрудники Буша рассказывают, что когда он узнал эту новость, то не находил слов, чтобы выразить переполнявшую его ярость.
«Этот коротышка, коротышка!..» – в гневе прорычал он несколько раз. Тем самым он единственным словом выразил свое негодование и презрение, поскольку само это слово должно было прозвучать как оскорбление.
В действительности рост президента Ортеги составлял 1 м 78 см, то есть даже по американским меркам был выше среднего. Причем он не так уж намного отставал от Буша, чей рост – 1 м 89 см. Однако когда американскому президенту понадобилось уничижительное, но более или менее пристойное ругательство, то он вспомнил именно про разницу в росте. То есть повел себя не столько как глава сверхдержавы, а скорее как заурядный представитель отряда приматов. Ибо приматам свойственно сортировать самцов по росту. И в этом отношении гомо сапиенс не составляет исключения. Причем независимо от степени культурного развития, на которую поднялся тот или иной народ.
В 1960–1970 годах американский антрополог Томас Грегор жил в Центральной Бразилии среди индейцев лесного племени меинаку, не знакомых с современной цивилизацией. По их представлениям, привлекательные мужчины непременно должны быть высокого роста. Таких уважительно величают «уикипеи». Незавидна роль «перитси», как насмешливо называют низкорослых. Это почти бранное слово рифмуется с «итси», что в переводе означает «пенис». И неудивительно: по мнению индейцев меинаку, малый рост – серьезный изъян, причем не только физический, но и моральный, так как возникает якобы из-за полового истощения в юные годы.