Сергей Шапурко. Два миллиона (сборник)

   В кабинете спиной к окну за массивным столом сидел грузный мужчина с торчащими, как трава на свежеостриженном газоне, волосами на голове. Густые брови, низко нависшие над глазами, придавали ему очень грозный вид. Справа от него на привинченном к полу табурете сидела заплаканная женщина недурной наружности.
   Следователь встал навстречу вошедшим и глухим голосом спросил:
   – А зачем вам нужен Соскачев Иван Никанорович?
   Тони посмотрел на решетки на окнах и, слегка запинаясь, ответил:
   – Мы – его братья.
   – Чудненько! А вот, знакомьтесь, – Брыкин указал на женщину, – Соскачева Екатерина Викторовна, жена Ивана Никаноровича.
 

Глава 9

   В кабинете повисла тяжела пауза. Мухи, возившиеся на подоконнике, и те притихли.
   – Но… но у моего мужа не было братьев, – справившись с волнением, сказала Екатерина Викторовна.
   – Мы – братья по духу, ну, или там по жизни… по пониманию жизни… по… – юлил Тони, – короче, мы – партнеры по бизнесу.
   – … И он вам должен крупную сумму денег, – продолжил следователь.
   – Это так, – не стал отрицать Тони.
   – А почему вы ищите его именно здесь, в Краснодаре? – прищурил глаза Брыкин, из-за чего они стали почти невидимыми под густой кроной бровей.
   – Отец Екатерины Викторовны сказал нам, что она поехала сюда.
   – Ясненько. А вы, Екатерина Викторовна, почему обратились с просьбой о розыске вашего мужа именно в Краснодаре, а не в каком-либо еще городе нашей необъятной страны?
   – Последнее время он часто говорил о юге. Собирался сюда съездить.
   – Ясненько. Заявление о розыске, я думаю, писать не стоит. Разыщем вашего мужа и вашего партнера по бизнесу частным порядком. У вас, Екатерина Викторовна, его фотография есть?
   – Конечно. Вот, пожалуйста.
   – Хорошо. Сегодня разошлю по краю. Зайдите через пару дней. Может, что и проясниться.
   Когда обе стороны, жаждущие разыскать Соскачева, вышли из отделения, между ними состоялся неприятный разговор. Екатерина до женитьбы работала продавщицей в овощном магазине, а Тони поднаторел в вагонных баталиях, так что поединок получился равный.
   – Вам, козлы американские, что от моего мужа надо?! – заорала Соскачева, лишь только они зашли за угол.
   – Наши законные деньги, – зло огрызнулся Тони.
   Екатерина скрутила дулю и сунула ее в самый нос американца. Тони толкнул противницу, и та стукнулась спиной о кирпичную кладку здания.
   Не успевшую разгореться битву, потушили одним своим видом два, проходивших мимо милиционера.
   Екатерина крикнула «Гады!» и нервной походкой удалилась в сторону автобусной остановки.
   Джон, отойдя от транса, сказал:
   – Тони, как ты можешь?! Нельзя бить женщину!
   – Какая она женщина?! Сучка подзаборная!
   – Тони!
   – Ладно, Джон, ближе к делу. Надо следить за ней. Только она нас сможет вывести на Соскачева.
   – Но Тони…
   – Послушай, Джон, я говорил тебе, что у меня в станице Новопокровской есть родственники?
   – Ну…
   – Так вот. Поедем туда, ты поживешь там с полмесяца, пока я тут все улажу. Одному мне будет проще.
   – Но…
   – Никаких «но»! Ты же хочешь вернуть свои деньги?
   Джон, с которого уже давно слетел весь его американский лоск, покорно согласился.
   Тони, который уже вполне сносно ориентировался в способах передвижения по бескрайней России, добрался к вечеру, вместе с Джоном до станицы.
   Автобус, который их вез по грунтовым сельским дорогам, так трясло, что вышли из него американцы абсолютно разбитыми.
   Возле остановки стояла тихая старушка и торговала семечками. Тони, купив для начала разговора кулечек, спросил:
   – А где Роменко проживают, не подскажите?
   – Как же, милок, не подскажу? Подскажу. Тут их, почитай, полстаницы. Вам какие нужны?
   – Любые.
   – Тогда, вон ту хату за колодцем видите? Идите туда, там самые старые Роменко живут.
   Стучаться в дверь пришлось долго. Лишь через пять минут послышались шаркающие звуки, потом звон упавшего ведра и дикое «Мяу!» придавленной кошки. Потом падение чего-то тяжелого и хриплый недовольный прокуренный бас «Ходють!» Вслед за этим дверь, яростно скрипнув петлями, открылась.
   На пороге стоял Санта-Клаус в исподнем. Борода и усы деда были скомканы и осыпаны табаком. Волосы на голове, словно инеем, были обильно усыпаны сединой. Левый глаз его смотрел, в отличие от правого, не на пришедших, а куда-то в сторону.
   Дед хмуро оглядел гостей, подивился их явно заграничной одежде, сильно пострадавшей за время путешествия. Потом он высморкался в рукав, подтянул кальсоны и спросил:
   – И что?
   Тони, которого неласковый прием не сбил с толку, сказал:
   – Мы ищем Роменко.
   – Ну, я – Роменко. Что дальше?
   – Дело в том, что моя бабушка Галина Петровна Роменко родом из этих мест.
   – Галка Роменко – моя старшая сестра. Но она после революции в Америку подалась.
   – Так вы, получается, мой двоюродный дед! Можно, мы в дом зайдем?
   – Отчего же не зайти? Заходите! Так ты, хлопчик, Галкин внук, что ли?
   Гости и хозяин прошли через темную и сырую прихожую и очутились в небольшой комнатке с низким потолком. Дед усадил приятелей и крикнул своей бабке:
   – Галина, накрывай на стол! Внук из Америки приехал!
   На следующее утро Тони, едва живой от чрезмерного употребления «первача», оставив на попечение родственников Джона, поехал в столицу края.
   Провожали его всей станицей. Развлечений здесь было мало, и любое событие немедленно перерастало в праздник.
   Тони вынужден был перецеловаться со всеми станичниками, от чего губы у него стали твердыми и грубыми, как боксерская капа. Потом он сел в автобус. В сторонке стоял Джон и неуверенно махал на прощанье рукой. Энтони высунулся в окно и крикнул деду:
   – Григорич, вы тут за Джоном поглядывайте. Русскому языку его научите.
   – Не волнуйся, внучок, в обиду не дадим! – крикнул дед и позвал Джона: – Жора, пошли самогонку пить!
   Джон уже понимал слово «самогонка» и поэтому, услышав слова Григорича, сильно скривился.
   «Ничего, я не долго», – подумал Тони.

Глава 10

   Тони дежурил у городского отделения милиции уже три дня, а Соскачева все не появлялась. Он угощал пивом дежурных офицеров и удивлялся тому, что те спокойного его употребляют на службе. Янки свел с ними знакомство, и милиционеры разрешили ему сидеть в небольшом тамбуре напротив дежурки и караулить Екатерину. За время, проведенное на посту, Тони сильно продвинулся в своих знаниях о незримой стороне милицейской работы. Теперь стойкий страх перед служителями закона стал составной частью его натуры, что приблизило его к облику настоящего российского гражданина.
   Екатерина Викторовна появилась неожиданно. Тони, достигший таких высот в знании русского языка, что мог решать кроссворды, сидел на своем посту и скрашивал этим занятием свои скучные часы ожидания. Женщина прошелестела юбкой мимо него, не узнав.
   Тони, крадучись как лис, проследовал за ней. Возле двери Брыкина он замер и превратился в слух.
   Там, в кабинете, шел серьезный разговор. Тона были повышенные, благодаря чему американец имел возможность улавливать суть беседы.
   – Почему это я должна с вами делиться?! – кричала Соскачева.
   – Но ведь я нашел вашего мужа!
   – Его задержали?
   – На каком основании? Но за ним следят.
   – Где он?
   – В Сочи.
   – Сочи большое. Где конкретно?
   – Нам необходимо заключить с вами небольшой договорчик.
   – Какой еще «договорчик»?! Вы – лицо при исполнении.
   – Ясненько… Значит, делиться не хотите? Может, с рэкетом желаете познакомиться?
   – Но… но, вы же – милиционер! При чем здесь рэкет?!
   – Все при том же! Так что, договоримся?
   – Нет! Я его сама найду, – сказала в заключении Катя, видимо полагая, что первый, кого она встретит, приехав в Сочи, будет ее сбежавший муж.
   – Как знаете, как знаете…
   В кабинете послышался звук двигающихся стульев и Тони отскочил от двери в сторону и, надо сказать, вовремя. Дверь с грохотом распахнулась и из кабинета вылетела вся красная, как свекла, Екатерина. Энтони хотел уже было припустить за ней, но дверь повторно открылась, и в коридор вышел уже переодетый в гражданскую одежду Брыкин.
   «Сочи, Сочи… Надо быть там раньше ее. Да и этот мент, наверное, виды имеет», – подумал Тони, бесшумно идя сзади.
   Вся троица, следуя друг за другом, как и следовало ожидать, встретилась на автовокзале. Глупо было играть в шпионов и, столкнувшись лоб в лоб, они вынуждены были как-то обозначить свои взаимоотношения.
   – Чего увязались, гады?! – взревела Екатерина.
   – Вы не имеете никаких прав на деньги, которые нашей компании должен Соскачев, – не громко, но твердо произнес Тони.
   – Может, мы сможем договориться? – озираясь на собирающуюся вокруг них толпу любопытных, сказал Брыкин.
   – О чем договариваться? Он – мой муж. И все, что принадлежит ему, принадлежит и мне. Ясно? А с этим долгом мифическим еще разобраться надо!
   – Как это «мифическим»?! У меня и все документы с собой! – изумился Тони.
   – Какие документы?! Ты че, паря?! – рявкнул, забывшись, милиционер.
   – Не в Америке своей долбанутой, чай! – неожиданно пришла на помощь следователю Соскачева.
   – Вы… вы… вы за это ответите! – зашипел Тони.
   Толпа вокруг них собралась совсем уж неприличная, и надо было расходиться.
   «Сам его найду!» – гневно подумал Энтони и устремился к стоянке такси.
   – В Сочи! – крикнул он, падая на сидение автомобиля.
   Носатый кавказец с интересом посмотрел на потенциального пассажира и спросил:
   – А ти знаешь, дарагой, сколько это стоит будэт?
   – Не имеет значения!
   – Для тэбю нэ ымеет, а дла мэны – ымеет!
   – Хорошо, сколько вы хотит?
   – Двэсты баксов!
   «Не дорого», – подумал снабженный командировочными Тони и сказал:
   – Триста, если будешь быстро ехать.
   – Харашо, дарагой! Так бистро ты ещо нэ когда нэ ездыл!
   Екатерина и, увязавшийся за ней, Брыкин разрезая толпу, как ледокол, прорвались к автобусным кассам. Там их ожидал неприятный сюрприз – транспорта на Сочи не было. В районе Горячего Ключа террористы захватили автобус с пассажирами, и весь район был оцеплен.
   – Куда есть билеты?! – крикнула в окошко кассы Екатерина.
   – В Анапу, в Новороссийск.
   – Это по направлению к Сочи?
   – Не совсем. Немного в сторону. Но в Новороссийске вы можете сесть на «Комету» и добраться до Сочи, – ответила кассирша.
   – Какие там «Кометы»?! Они уже лет пять, как не ходят. Продали за границу «на иголки»! – недовольно пробурчал рыжий дядька, стоящий рядом с Екатериной.
   – Хорошо. Давайте до Новороссийска, – сказала Соскачева и подумала: «Там на месте сориентируюсь».
   Брыкин избрал другой путь к достижению Сочи. Он остановил микроавтобус, предъявил удостоверение и грозным голосом приказал ехать в Сочи.
   Станичник, хозяин машины, вез на базар кур в клетках. Он попытался отбиться от сотрудника правопорядка, мотивируя тем, что куры могут подохнуть, но Брыкин был непреклонен. Проклиная судьбу, фермер направил свой автомобиль к городу-курорту.
   Гонка началась. На кону был Соскачев и умыкнутые им деньги. Серебряные и бронзовые медали не предусматривались, значим был лишь первый результат.

Глава 11

   Ранним утром Петр Никанорович Попугайкин сидел за массивным дубовым столом в большой комнате московской квартиры и с увлечением перекладывал марки. Отсутствие зятя и дочки мало заботило его и воспринималось скорее как благо. Деньги, выданные ему американцами, он уже пристроил, о чем свидетельствовали пять новых кляссеров и несколько пухлых конвертов с марками.
   В дверь, бесцеремонно нарушая покой пенсионера, позвонили. Причитая, как бабка, он поплелся в прихожую. Не успела входная дверь полностью открыться, как по подъезду понеслась его обычная ругань.
   – Почему топить перестали?! Когда лампочки поменяете?!
   Но, не докончив своего спича, Попугайкин запнулся – на пороге стоял человек в форме капитана милиции.
   Дед, прошедший закалку на фронтах и пять лет в сталинских лагерях (по досадной ошибке), при виде старшего по званию непроизвольно вытянул руки по швам. Перед ним стоял невысокий крепыш с гадкими черными глазами. Это был Митя, племянник швейцара Михалыча.
   Митя, или точнее Дмитрий Викторович Шайкин, даром, что был мент, имел жизненную историю замысловатую и увлекательную.
   Уже с десяти лет он состоял на учете в Первомайском отделении милиции глубоко провинциального города Прудки, поскольку любил забирать мелочь у одноклассников в школьном буфете. Потом пошли дела покруче. Газетные киоски, сувенирная лавка, гастроном и даже дача главы города подверглись нападению юного Аль Капоне и его банды. И вот именно дача и переполнила чашу терпения служителей порядка – Митю взяли. Но… но посадить не смогли – ему не было четырнадцати.
   Везло ему и в дальнейшем: то улик недостаточно, то свидетелей найти не удалось. Архаичная, как подсечно-огневое земледелие, система борьбы с малолетней преступностью работала неэффективно, что и позволяло Мите оставаться безнаказанным. А когда его прижали по-серьезному, и вполне отчетливо высвечивался срок, он свалил в армию. Там он вообще стал проделывать виртуозные трюки. Завел себе друга, полкового писаря, и через него доставал бланки воинских требований, по которым приобретал авиационные билеты.
   Вечером в субботу он отворачивал угол одеяла на своей кровати, складывал на табурете свое обмундирование, ставил рядом сапоги и прятал под подушку тапочки. Так, даже не зная мудреного термина «эффект присутствия», он успешно им пользовался. Потом он шел к своему потайному месту в каптерке, одевал там гражданскую одежду и, покинув часть, ловил такси и мчался в аэропорт. Потом летел в какой-нибудь крупный город (исключая Москву и Ленинград, которые он избегал) и выбирал дом в центре. Следуя интуиции, определял квартиру побогаче и хладнокровно и нагло ее грабил, используя в качестве оружия муляж пистолета. Хозяев запирал в туалете или ванной и, забрав золото и деньги, спокойно уходил. На такси ехал в аэропорт и ближайшим рейсом возвращался обратно. В казарме его отсутствия чаще всего не замечали. А если старшина намеревался поднять шум, он просто выставлял ему «пузырь». И здесь ему везло – за два года ни одного залета. Ехал Митя на «дембель» барином. Кожаный плащ, джинсовая «тройка», фирменный «башмак», «дипломат» с коньяком, виски и пачками денег внутри. Имея натуру широкую, он на «гражданке» прогулял награбленное в два месяца. Остро встал вопрос о дальнейшем.
   Не сильно заморачиваясь, Шайкин направил свои стопы в Первопрестольную. И вот тут всему его везению пришел конец – в столице милиция работала гораздо лучше, чем в провинции. Когда его арестовали за очередной грабеж, богиня Фортуна, уставшая уже возиться с Митей, отвернулась от него. Но… но, видимо, не полностью – надвигалась Олимпиада, сотрудников в органах катастрофически не хватало и начальник отделения, работники которого взяли Митю, неожиданно предложил:
   – Если сидеть не хочешь, можешь пойти к нам на работу.
   Митя, не веря своему счастью, часто закивал головой.
   Теперь он приобрел определенный социальный статус. Ему дали форму, табельное оружие и комнату в общежитии. Своих наклонностей Шайкин, конечно же, не изменил. Стал он только значительно осторожнее и умнее. Грабил только уже награбленное, «обувал» только преступников, честных граждан не трогал.
   Окончив школу милиции, получил звание. За годы дослужился до капитана, в коем чине он и прибыл на квартиру пенсионера Попугайкина.
   Внимательно изучив деда, он шипящим голосом спросил: – Квартира Ивана Никаноровича Соскачева?
   Судя по судорожным миганиям старика, это было так. Митя продолжил допрос потерявшегося деда: – А вы кем ему доводитесь, гражданин? – Я… я – его тесть. А почему «гражданин»?
   Митя игнорировал вопрос и, слегка отпихнув плечом Попугайкина, зашел в квартиру.
   Дед, отпрянув, удивленно спросил:
   – А этот, как его, ордер у вас есть?
   – Есть дедуля, все у меня есть. Назовите ваше имя.
   – Попугайкин Петр Никанорович. А, собственно говоря, по какому поводу? За шпаной лучше бы следили, весь подъезд они загадили.
   – И со шпаной разберемся. А вы вот что мне скажите: приходили к вам американцы?
   – Ну, да. Приходили. И что из этого? Сейчас это не запрещено! Мы во время войны с ними союзниками были.
   – С какой целью они к вам приходили? – неожиданно крикнул Шайкин и, подойдя вплотную к старику, просипел:
   – В глаза мне смотреть!
   Дед попятился назад, привычным движением взялся за сердце и, облизывая сухие губы, произнес:
   – Вы что же это меня пугаете, товарищ капитан? Я уже человек старый…
   – Зачем они к вам приходили?!!
   – Да, Ваньку они искали.
   – Зачем?!
   – Денег он им должен.
   – Много?
   – Вроде, как пару миллионов долларов.
   Митя довольно ухмыльнулся – предчувствие его не обмануло.
   – Где Соскачев сейчас? – с трудом скрывая радость, спросил Шайкин.
   Попугайкин почесал щетинистую щеку и медленно ответил:
   – На Севере где-то… Дочка его в Мурманск искать поехала…
   Что-то подсказало деду, что лучше солгать.
   – Нашла его?
   – Вроде бы, да.
   – И где они находятся?
   – У племянницы, – продолжал врать дед.
   – Адрес?!
   – Головлева 5, квартира 1, – первое, что пришло в голову, сказал Попугайкин.
   – Ну, хорошо, старый. Больше пока вопросов к тебе нет. Но ты, в интересах следствия, помалкивай. Понял?
   – Как тут не понять!
   – Хорошо. Пока все. Ну, бывай!
   Шайкин вышел в подъезд и громко хлопнул дверью.
   Дед, довольно хихикая, пошел в свою комнату, чтобы переодеться и взять документы. Кляссеры на время были забыты.

Глава 12

   Светло-серая «Волга», скрипя на ухабах несовершенствами конструкции, летела к югу. Мотор, из которого выжимали все, что только можно, яростно ревел.
   – Слющай, брат! А зачем в Сочи свое спещищь? Дэвушка у тэби там? – спросил черноволосый водитель.
   – Нет, мужчину одного ищу, – флегматично ответил Тони.
   – Чего? Мужчину? – удивленно переспросил таксист-кавказец и подозрительно посмотрел на американца.
   – Вы не так поняли. Ну, в смысле, знакомого, – заюлил Тони.
   – Слющай, вот, что скажу. Я на своем красавцэ-машине всякых там не важу, понал! Таких, которые с мужчинамы дружит, сидэт тут нелза, – водитель остановил машину, – давай денга и иди пешком в свой Сочи.
   Тони, пораженный столь необычно развернувшимися событиями, попытался все уладить:
   – Вы меня совсем не так поняли. Мне очень даже нравятся девушки…
   – А зачем тогда тэбэ этот, из Сочи каторий? – прищурил глаза кавказец.
   – Просто мой знакомый.
   – «Просто знакомий»! Из Краснодара в Сочи к «просто знакомим» не ездят! Виходы!
   – Хорошо, я скажу! Он мне должен деньги.
   – Другое дэло, дарагой! Настоящий джигит! Нос эму атрэж, рукы-ногы пэрэломай, а дэнгы забэры!
   – Ну, такие методы средневековые я применять, конечно же, не буду…
   – Какие «срэднэвэковые»?! Так всэ сэйчас дэлают! – перебил шофер.
   – Как?! Конец двадцатого века, гуманность…
   – Ти чо, бэлэна кушаль?! Он па другому нэ атдаст!
   Тони задумался. Его знания о России становились все шире и шире.
   – Может… возможно как-нибудь по-другому? – неуверенно спросил он.
   – Нэт, дарагой! По другому нэкак. Зарэзат еще можешь. Но тогда дэнэг нэ будэт.
   – А вы не смогли бы мне помочь? Я бы вам заплатил, – немного подумав, сказал Тони.
   – Канэчно, памагу! А сколько дашь?
   – Тысячу долларов.
   – У-у-у-у!!! – утробный голос кавказца вырвался наружу и педаль газа соприкоснулась с поликом, – Я из нэго катлэта сдэлаю!
   Таксист стал совершать такие дерзкие маневры и гнать машину с такой скоростью, что Энтони, поминутно от страха закрывая глаза, пожалел, что открылся кавказцу.
   Микроавтобус со следователем Брыкиным на борту следовал в южном направлении. Станичник канючил:
   – Ну, товарищ милиционер. Ну, куда же мы едем?
   – На задание, – коротко отрезал следователь.
   – У вас же свои машины есть. Отпустите меня, товарищ милиционер. Подохнут ведь куры.
   – Рули и молчи.
   – А за бензин кто заплатит? Туда двести километров, назад двести…
   – Слушай, будешь ныть – реквизирую машину! Понял?!
   Станичник притих, но через минуту снова принялся бубнить, но уже себе под нос. Куры, испытывая перегрузки, недовольно кудахтали.
   Через час начались сложности. На подъезде к Горячему Ключу шоссе было перекрыто самым решительным образом. Многокилометровая пробка упиралась в два ставших поперек дороги БТРа. С полроты солдат отгоняли наиболее ретивых.
   Брыкин с впавшим в полный ступор хозяином кур продрался на микроавтобусе к самому заграждению. Он долго махал своим удостоверением и сотрясал воздух какими-то уж слишком мифическими угрозами, пока не получил от солдата – первогодка довольно увесистого удара прикладом автомата в плечо. Капитан ретировался в микроавтобус к курам. Диким голосом он приказал прибывающему в прострации станичнику подавать назад. Однако было поздно – сзади их наглухо заблокировали без конца подъезжающие автомобили. Мало того, красные от гнева глаза Брыкина увидели, как по обочине проследовал пешим порядком Тони с каким-то кавказцем.
   – Правэлно ти придумал, дарагой! Чэго в пробкэ стоят. Обойдом этот Клучык, а там машина поймаэм.
   – Я тебе не сказал, Джабраил, но у нас есть конкуренты.
   – Чиво?! Всэх пэрэрэжу!
   – Нет, резать не надо, а вот поторопиться желательно.
   К позднему вечеру напарники вышли к какой-то деревне. Сумерки уже загустели, и имело смысл заночевать. Тони постучался в ближайший дом.
   Дверь открылась неожиданно быстро. Хорошо поставленный голос, свойственный военным, учителям и билетерам, резко прозвучал в темноте коридора:
   – Плитку выгружайте в сарае. Куртки и обувь – заносите в дом!
   Тони, опешивший, слегка попятился. Кавказец, привыкший ко всякому за время своей шоферской жизни, продвинулся вперед и громко сказал:
   – Плэтка нэт с собой. Патом вэгрузым. Нас с другом начэват надо.
   Свет в прихожей тут же зажегся и высокий худой человек, щуря глаза от яркой лампочки, тем же поставленным голосом, спросил:
   – А вы разве не из «Карго»? Я их ждал.
   Тони, решив, что переговоры лучше вести ему, выдвинулся вперед.
   – Мы, видите ли, ехали в Сочи. Но дорога оцеплена. Оставили машину и обошли пешком Горячий Ключ. Но ночью мы не можем идти – сбились с пути. Не разрешили бы вы у вас переночевать? Мы заплатим.
   На протяжении всей речи Тони, худой человек морщился, но последняя фраза его лицо просветлила.
   – Если только на ночь, то можно. А сколько вы намерены заплатить?
   Тони назвал сумму, и ночных гостей тут же впустили в дом.
   Хозяин жилья Крабов Олег Семенович считался в селе очень уважаемым человеком потому, что читал Ницше и имел биллиардный стол. Он, бывший учитель истории, уже второй год «челночеством» обеспечивал свою одинокую жизнь. Возил из Турции ходовой товар и перепродавал его дальше, в Россию. Резкий бросок от гуманитарной профессии к торговой наложил на его лицо неизгладимый отпечаток. Теперь в глазах светился не задумчивый взгляд историка, смакующего даты, архивные документы и веховые события, а мерцал хваткий погляд торгаша.
   Все комнаты его дома, а также подсобные помещения были заставлены разнообразным заморским товаром. Находились здесь и тюки с кожаными куртками, и коробки с обувью. Пирамиды из моек из нержавейки возвышались вдоль стен, холмы из спортивных костюмов и кроссовок делали ландшафт зала и спальни объемным. Смесители, какие-то запчасти, наборы гаечных ключей валялись повсюду.
   Тони, за время пребывания в России, обзавелся некоторыми, ранее не свойственными ему, привычками. И выход на первый план в российской экспедиции вместо сломавшегося Джона, тоже повлиял на его характер. Он стал значительно наглее и приобрел привычку везде совать свой нос.
   – А у вас здесь склад, как я посмотрю! – восхищенно произнес Тони, фамильярно осматривая помещение.
   Учитель слегка скривился, но ответил:
   – Торгуем понемногу, – и продолжил. – Не желаете ли чаю? С дороги.
   Чаю экспедиционный корпус желал. Олег Семенович засуетился с электрочайником, а кавказец, цокнув языком, сказал:
   – Вах, как чэловэк живет харашо! Маладэц! Дэнги надо сэйчас грэсты, потом – нэ получэтса.
   Учитель оставил чайник и тут же вступил в дискуссию:
   – Я думаю… простите, как вас зовут?
   – Джабраил.
   – Так вот, Джабраил, перспективы будут всегда. Но… но сейчас надо заложить материальную базу для своего дальнейшего развития.
   Данная тема мало трогала Тони, поскольку он был уверен, после совсем незначительного времени, он будет проживать в другой, значительно более развитой экономической формации.
   Кавказец же, напротив, был совсем не прочь поспорить.
   – Нэт, дарагой! Ми кто с табой? Малэнкие люды. Сэйчас балшые между сабой бьютса, о нас забылы. Патом, кагда всо рэшат, за нас вазмутса.
   – Я думаю, вы не правы. Весь исторический процесс развития России говорит нам об обратном…
   Тони, уютно устроившись в кресле, прикрыл глаза и под монотонное стрекотание разговора, уснул.