Страница:
– А на ВДНХ куда? – Клава оглянулась, не сбрасывая скорости.
– А-а-а! – простонал Бубо, тыча пальцем вперед на оставшуюся от блокпоста бетонную плиту.
– Видела. – Клава чуть качнула руль, объезжая препятствие. – Ехать куда, Сусанин?
– К статуе «Мосфильма». – И, увидев недоуменный взгляд, добавил: – Работница и колхоз.
– Ясно, косноязычный ты наш. – Клава повернулась к дороге. – А там где?
– Там музей был, в постаменте, бабы какой-то…
– Вот где вас, высокообразованных сталкеров, только находят, – фыркнула Клава. – Там музей Мухиной был!
– Ну, так бабы, а я чё? – недоумевал Бубо. – Вам бы, местным, все бы из себя грамотных корчить. К музею гони. Шумахер.
– За «хер» ответишь, – сказал Тельбиз.
Машина летела по бывшей двойной осевой проспекта Мира. Неизвестно откуда взявшийся синий плющ затягивал выбитые окна и желтые стены домов сталинской постройки. Стебли, словно жилистые руки сенегальского негра, цеплялись за стены, кроша желтые кирпичи и выламывая пластик из оконных рам. В одном месте такой плющ подхватил ларек возле автобусной остановки и поднял его метров на пятнадцать в воздух, продолжив потом свой рост уже по стене дома. Причудливый узор растений придавал проспекту неземной вид.
– Вот ты едешь, как Шумахер, – начал рассуждать Бубо, немного привыкший к бешеной гонке. – А знаешь, что было тут, прямо посреди проспекта? Дом… ой, не помню, ну, покажу. Так вот, идем мы с… ну, с товарищем моим, нам сказали, что там, в подвале этого дома, «ляпы» найти можно…
– Что? – Малахов удивленно обернулся.
– «Ляп» – это такой артефакт. Не аномальный объект, а именно артефакт. Ну, оно такое, типа, как из воздуха сопля.
– Образность твоего языка потрясает, – улыбнулся Вадим. – Так что сопля?
– Ну, мне сказали, что это такой модулятор реальности.
– Вот блин! – Тимур удивился неожиданному лексикону сталкера.
– Только вам грамотными быть? – фыркнул Бубо. – Так вот, короче, эти «ляпы» могли реализовать то, что у людей является устойчивым мемом, образом. И самое главное, эти «ляпы» не из реальности взяты, то есть, они вообще никак не связаны с настоящей жизнью. Они… ржать будете…
– Почему? – заинтересовалась Клава, переключая передачу.
– А потому что они почти все из книг взяты! Вышла книга тиражом сто тысяч…
– Каким? – переспросил Герман.
– Сто, – упавшим голосом ответил сталкер.
– Урежь осетра, десять.
– Ну, не важно! Говорили, сто… Ну, десять тысяч раз написано, что колбаса стоит два двадцать. Вот с этим «ляпом» можно по магазинам ходить и покупать!
– И где здесь магазин?
– Вот зануда! Вне Москвы! С «ляпом» в Рязани в любом магазине я икру куплю по девять рублей за кило! Черную!
– И доллар по шестьдесят копеек?
– Ты, Малахов, долго живешь, – заметил Тимур.
– На каждое свой «ляп» нужен, – важно вставил Бубо. – А тут…
– И что же ты такой бедный, если тут такие «ляпы» водятся? – перебил Тельбиз.
– Не спеши. Прорвались мы в подвал этого дома, вон он, кстати, на горизонте. Только ни оного «ляпа» не нашли… А когда товарищ мой наверх поднялся, на восьмой или одиннадцатый этаж, не упомню, ну, по квартирам решил пройтись, там он и нашел его… Лучше бы не находил. Я его напарнику оставил, не делили мы его.
– Чего это?
– Напарник мой взял себе, ну, у меня должок был… Нету теперь напарника…
– Умер?
– Хуже… Машинистом на Сызрань-Рязанской железной дороге работает. Умом съехал.
– Так может, и не «ляп» виноват?
– Хэ-зэ… Видать, что-то кто-то много раз повторил, вот и получил он… А какой сталкер был! Он меня из «воронки» вынимал, от «ржавой гадости» лечил. Эх… И самое смешное – на единственном в России паровозе машинистит!
– Да, Шекспир рядом не валялся. Приготовьтесь! – Клава заложила вираж, выруливая к северному входу на ВДНХ.
«Лада» лихо затормозила у разбитых ступенек из красного гранита, которые вели к постаменту. Ступеньки упирались в двери музея. Зона не пощадила ни гранит, ни ценное дерево и полированные стекла дверей. Все выглядело так, словно пережило сотни лет запустения.
– Так, ждите меня здесь, – оживился Бубо.
– А ты, мил человек, не смоешься? – спросил Тельбиз.
– А ты хочешь, чтобы я тебе свой схрон показал? – обозлился Бубо. – Может, там у меня деньги лежат. Я же для вас ваще стараюсь. Куда мы с пустыми руками по Зоне?
– Откуда у тебя деньги?
– Да пусть идет, куда денется, – сказал Вадим. – А если и денется, то куда?
Сталкер направился к разбитым входным дверям. Он толкнул одну из половинок, и она, жалобно заскрипев, открылась, повиснув на нижней петле.
– А откуда мы знаем, что этот человек надежный? – спросил Герман, проводив взглядом сталкера, скрывшегося в темноте дверного проема.
– А ты бы взял и пробил его по базам данных. Не только же авторитету Заноса доверять, – сказала Клава. – Хотя какой у него, к черту, авторитет.
– Так времени не было.
– Значит, придется надеяться. Да ты прекрасно понимаешь, что никуда он от нас не уйдет.
Их разговор был прерван воплем и последовавшими за ним беспорядочными выстрелами.
– Вот, блин, влип наш сталкер! – сказал Малахов. – Клава, проскочишь внутрь? Там должен быть большой зал.
«Лада» рванула с места, неожиданно легко пролетела пологие ступеньки и, снеся остатки дверей, влетела в помещение музея.
– Я разберусь, – сказал Тимур. – Не высовывайтесь.
Он молниеносно достал из-под штанины финку и выскочил из машины. Обстановка прояснилась быстро. В свете фар было видно, как два человека держали Бубо. Они были мало похожи на сталкеров, скорее, это были новые московские бомжи – люди, приспособившиеся к жизни в Зоне и промышлявшие мелким разбоем, не подчиняясь никаким правилам. Один из них, помоложе, в старом ватнике и лыжной шапочке, неуместной летом, приставил к виску сталкера пистолет. Второй, пожилой, с испитым лицом, в широких засаленных штанах, держал на изготовку жутковатого вида палаш. Они явно нервничали, не ожидая у сталкера такой поддержки.
– Шаг сделаешь – мозги снесем вашему поцу! – грозно произнес тот, что постарше.
– Я тебя и отсюда убью, – заявил Тимур.
– Ножиком? – Бандиты нервно засмеялись.
– Нет. Смотри. – Тимур наклонился и подобрал с пола обломок цемента величиной со спичечный коробок. – Вот чем я тебя убью.
– Ну, убей! Пижон!
Тимур швырнул в сторону бандитов обломок. Они отвлеклись на секунду, следя за камнем, и не заметили, как резким движением Тимур выбросил нож. Лезвие воткнулось в глазницу бандита в вязаной шапочке. Бубо, сориентировавшись, немедленно завалил второго подсечкой и подхватил пистолет из рук убитого. Старший из бомжей на четвереньках стал отползать к выходу. Он почувствовал, что его не собираются убивать, и, выпрямившись, со всех сил рванул прочь.
– Так, уважаемый Бубо, отныне я настаиваю на восстановлении субординации и ранжира, понял? – строго спросил Малахов.
Бубо, не возражая, кивнул.
– Второе: ты до своего схрона успел добраться?
– Да нет, я только вошел, эти налетели…
– А стрелял кто?
– Откуда я знаю кто? Мне этот, – сталкер кивнул в сторону убитого, – по голове чем-то саданул, но у меня кость крепкая, вот и не оглушили. Сначала просто завалили, потом, как машина загудела, ну, в общем, дальше Тимур все видел…
– Видел-видел, – весело отозвался Тимур, тщательно вытирая свой нож.
– Что у тебя еще в схроне, кроме денег? – продолжал допрос Вадим.
– Как что? Оружие, противогазы. Как без этого по Москве ходить? – удивился Бубо.
– Да, по Москве иначе никогда нельзя было ходить, – согласилась Клава.
– Теперь веди в свой схрон, только прошу, без самодеятельности.
– Ну, я что, я ничего. Я просто не хотел вас напрягать, по развалинам лазить…
– И врать не надо. Учти, нам твой схрон до одного места! Идти-то можешь?
– Да, только башка вот… – Бубо осторожно потрогал затылок. Пальцы оказались в крови.
– Дай посмотрю. – Рымжанов подошел к сталкеру.
– А ты что, врач?
– Да, хирург. Специалист по крупному рогатому скоту.
– Я тебе что, корова? – возмутился Бубо.
– Не болтай, а то… Ты знаешь, у меня рефлексы врачебные очень стойкие, доведенные до автоматизма. Могу и кастрировать машинально. Как быка.
Тимур развернул сталкера затылком к свету. Кровоточащая рана говорила сама за себя, досталось Бубо крепко.
– Будь у тебя кость в голове тоньше пяти сантиметров, наверняка бы проломили, – пробормотал Рымжанов, осматривая рану. – Так, не дергайся!
Он открыл багажник и, покопавшись в аптечке, достал баллончик с заживляющей пенкой.
– А теперь – шипи! – Пенная струя покрыла рану.
Сталкер зашипел и задергался.
– Вот молодец, когда слушаешься, – подбодрил его Тимур. – И таблетку проглоти.
– Без воды?
– Вот же народ привередливый. – Тимур протянул пластиковую бутылку, которую он заранее приготовил, и, обращаясь к Вадиму, добавил: – Пять минут посидим, и можно двигать.
– Как пять, я же раненый! – возмутился Бубо.
– Слушай, – не выдержал Герман. – А ты точно сталкер? Или, может, ты в игрушку компьютерную играл? Знаешь все о духе Зоны и песнях под гитару в противогазе?
– Я в Зоне выжил, потому осторожный и с контузией в пекло не лез!
– Клава, за сколько мы отсюда до ЦАЯ доберемся? – спросил Вадим.
– Полчасика, если не спеша.
– Да, лучше не спеша. – Бубо не преминул вставить слово.
– Ты не командуй, сиди раны зализывай, – одернул его Тельбиз.
Сталкер отвернулся и, морщась, стал демонстративно рассматривать потолок, покрытый крупными трещинами.
Глава 6
Глава 7
– А-а-а! – простонал Бубо, тыча пальцем вперед на оставшуюся от блокпоста бетонную плиту.
– Видела. – Клава чуть качнула руль, объезжая препятствие. – Ехать куда, Сусанин?
– К статуе «Мосфильма». – И, увидев недоуменный взгляд, добавил: – Работница и колхоз.
– Ясно, косноязычный ты наш. – Клава повернулась к дороге. – А там где?
– Там музей был, в постаменте, бабы какой-то…
– Вот где вас, высокообразованных сталкеров, только находят, – фыркнула Клава. – Там музей Мухиной был!
– Ну, так бабы, а я чё? – недоумевал Бубо. – Вам бы, местным, все бы из себя грамотных корчить. К музею гони. Шумахер.
– За «хер» ответишь, – сказал Тельбиз.
Машина летела по бывшей двойной осевой проспекта Мира. Неизвестно откуда взявшийся синий плющ затягивал выбитые окна и желтые стены домов сталинской постройки. Стебли, словно жилистые руки сенегальского негра, цеплялись за стены, кроша желтые кирпичи и выламывая пластик из оконных рам. В одном месте такой плющ подхватил ларек возле автобусной остановки и поднял его метров на пятнадцать в воздух, продолжив потом свой рост уже по стене дома. Причудливый узор растений придавал проспекту неземной вид.
– Вот ты едешь, как Шумахер, – начал рассуждать Бубо, немного привыкший к бешеной гонке. – А знаешь, что было тут, прямо посреди проспекта? Дом… ой, не помню, ну, покажу. Так вот, идем мы с… ну, с товарищем моим, нам сказали, что там, в подвале этого дома, «ляпы» найти можно…
– Что? – Малахов удивленно обернулся.
– «Ляп» – это такой артефакт. Не аномальный объект, а именно артефакт. Ну, оно такое, типа, как из воздуха сопля.
– Образность твоего языка потрясает, – улыбнулся Вадим. – Так что сопля?
– Ну, мне сказали, что это такой модулятор реальности.
– Вот блин! – Тимур удивился неожиданному лексикону сталкера.
– Только вам грамотными быть? – фыркнул Бубо. – Так вот, короче, эти «ляпы» могли реализовать то, что у людей является устойчивым мемом, образом. И самое главное, эти «ляпы» не из реальности взяты, то есть, они вообще никак не связаны с настоящей жизнью. Они… ржать будете…
– Почему? – заинтересовалась Клава, переключая передачу.
– А потому что они почти все из книг взяты! Вышла книга тиражом сто тысяч…
– Каким? – переспросил Герман.
– Сто, – упавшим голосом ответил сталкер.
– Урежь осетра, десять.
– Ну, не важно! Говорили, сто… Ну, десять тысяч раз написано, что колбаса стоит два двадцать. Вот с этим «ляпом» можно по магазинам ходить и покупать!
– И где здесь магазин?
– Вот зануда! Вне Москвы! С «ляпом» в Рязани в любом магазине я икру куплю по девять рублей за кило! Черную!
– И доллар по шестьдесят копеек?
– Ты, Малахов, долго живешь, – заметил Тимур.
– На каждое свой «ляп» нужен, – важно вставил Бубо. – А тут…
– И что же ты такой бедный, если тут такие «ляпы» водятся? – перебил Тельбиз.
– Не спеши. Прорвались мы в подвал этого дома, вон он, кстати, на горизонте. Только ни оного «ляпа» не нашли… А когда товарищ мой наверх поднялся, на восьмой или одиннадцатый этаж, не упомню, ну, по квартирам решил пройтись, там он и нашел его… Лучше бы не находил. Я его напарнику оставил, не делили мы его.
– Чего это?
– Напарник мой взял себе, ну, у меня должок был… Нету теперь напарника…
– Умер?
– Хуже… Машинистом на Сызрань-Рязанской железной дороге работает. Умом съехал.
– Так может, и не «ляп» виноват?
– Хэ-зэ… Видать, что-то кто-то много раз повторил, вот и получил он… А какой сталкер был! Он меня из «воронки» вынимал, от «ржавой гадости» лечил. Эх… И самое смешное – на единственном в России паровозе машинистит!
– Да, Шекспир рядом не валялся. Приготовьтесь! – Клава заложила вираж, выруливая к северному входу на ВДНХ.
«Лада» лихо затормозила у разбитых ступенек из красного гранита, которые вели к постаменту. Ступеньки упирались в двери музея. Зона не пощадила ни гранит, ни ценное дерево и полированные стекла дверей. Все выглядело так, словно пережило сотни лет запустения.
– Так, ждите меня здесь, – оживился Бубо.
– А ты, мил человек, не смоешься? – спросил Тельбиз.
– А ты хочешь, чтобы я тебе свой схрон показал? – обозлился Бубо. – Может, там у меня деньги лежат. Я же для вас ваще стараюсь. Куда мы с пустыми руками по Зоне?
– Откуда у тебя деньги?
– Да пусть идет, куда денется, – сказал Вадим. – А если и денется, то куда?
Сталкер направился к разбитым входным дверям. Он толкнул одну из половинок, и она, жалобно заскрипев, открылась, повиснув на нижней петле.
– А откуда мы знаем, что этот человек надежный? – спросил Герман, проводив взглядом сталкера, скрывшегося в темноте дверного проема.
– А ты бы взял и пробил его по базам данных. Не только же авторитету Заноса доверять, – сказала Клава. – Хотя какой у него, к черту, авторитет.
– Так времени не было.
– Значит, придется надеяться. Да ты прекрасно понимаешь, что никуда он от нас не уйдет.
Их разговор был прерван воплем и последовавшими за ним беспорядочными выстрелами.
– Вот, блин, влип наш сталкер! – сказал Малахов. – Клава, проскочишь внутрь? Там должен быть большой зал.
«Лада» рванула с места, неожиданно легко пролетела пологие ступеньки и, снеся остатки дверей, влетела в помещение музея.
– Я разберусь, – сказал Тимур. – Не высовывайтесь.
Он молниеносно достал из-под штанины финку и выскочил из машины. Обстановка прояснилась быстро. В свете фар было видно, как два человека держали Бубо. Они были мало похожи на сталкеров, скорее, это были новые московские бомжи – люди, приспособившиеся к жизни в Зоне и промышлявшие мелким разбоем, не подчиняясь никаким правилам. Один из них, помоложе, в старом ватнике и лыжной шапочке, неуместной летом, приставил к виску сталкера пистолет. Второй, пожилой, с испитым лицом, в широких засаленных штанах, держал на изготовку жутковатого вида палаш. Они явно нервничали, не ожидая у сталкера такой поддержки.
– Шаг сделаешь – мозги снесем вашему поцу! – грозно произнес тот, что постарше.
– Я тебя и отсюда убью, – заявил Тимур.
– Ножиком? – Бандиты нервно засмеялись.
– Нет. Смотри. – Тимур наклонился и подобрал с пола обломок цемента величиной со спичечный коробок. – Вот чем я тебя убью.
– Ну, убей! Пижон!
Тимур швырнул в сторону бандитов обломок. Они отвлеклись на секунду, следя за камнем, и не заметили, как резким движением Тимур выбросил нож. Лезвие воткнулось в глазницу бандита в вязаной шапочке. Бубо, сориентировавшись, немедленно завалил второго подсечкой и подхватил пистолет из рук убитого. Старший из бомжей на четвереньках стал отползать к выходу. Он почувствовал, что его не собираются убивать, и, выпрямившись, со всех сил рванул прочь.
– Так, уважаемый Бубо, отныне я настаиваю на восстановлении субординации и ранжира, понял? – строго спросил Малахов.
Бубо, не возражая, кивнул.
– Второе: ты до своего схрона успел добраться?
– Да нет, я только вошел, эти налетели…
– А стрелял кто?
– Откуда я знаю кто? Мне этот, – сталкер кивнул в сторону убитого, – по голове чем-то саданул, но у меня кость крепкая, вот и не оглушили. Сначала просто завалили, потом, как машина загудела, ну, в общем, дальше Тимур все видел…
– Видел-видел, – весело отозвался Тимур, тщательно вытирая свой нож.
– Что у тебя еще в схроне, кроме денег? – продолжал допрос Вадим.
– Как что? Оружие, противогазы. Как без этого по Москве ходить? – удивился Бубо.
– Да, по Москве иначе никогда нельзя было ходить, – согласилась Клава.
– Теперь веди в свой схрон, только прошу, без самодеятельности.
– Ну, я что, я ничего. Я просто не хотел вас напрягать, по развалинам лазить…
– И врать не надо. Учти, нам твой схрон до одного места! Идти-то можешь?
– Да, только башка вот… – Бубо осторожно потрогал затылок. Пальцы оказались в крови.
– Дай посмотрю. – Рымжанов подошел к сталкеру.
– А ты что, врач?
– Да, хирург. Специалист по крупному рогатому скоту.
– Я тебе что, корова? – возмутился Бубо.
– Не болтай, а то… Ты знаешь, у меня рефлексы врачебные очень стойкие, доведенные до автоматизма. Могу и кастрировать машинально. Как быка.
Тимур развернул сталкера затылком к свету. Кровоточащая рана говорила сама за себя, досталось Бубо крепко.
– Будь у тебя кость в голове тоньше пяти сантиметров, наверняка бы проломили, – пробормотал Рымжанов, осматривая рану. – Так, не дергайся!
Он открыл багажник и, покопавшись в аптечке, достал баллончик с заживляющей пенкой.
– А теперь – шипи! – Пенная струя покрыла рану.
Сталкер зашипел и задергался.
– Вот молодец, когда слушаешься, – подбодрил его Тимур. – И таблетку проглоти.
– Без воды?
– Вот же народ привередливый. – Тимур протянул пластиковую бутылку, которую он заранее приготовил, и, обращаясь к Вадиму, добавил: – Пять минут посидим, и можно двигать.
– Как пять, я же раненый! – возмутился Бубо.
– Слушай, – не выдержал Герман. – А ты точно сталкер? Или, может, ты в игрушку компьютерную играл? Знаешь все о духе Зоны и песнях под гитару в противогазе?
– Я в Зоне выжил, потому осторожный и с контузией в пекло не лез!
– Клава, за сколько мы отсюда до ЦАЯ доберемся? – спросил Вадим.
– Полчасика, если не спеша.
– Да, лучше не спеша. – Бубо не преминул вставить слово.
– Ты не командуй, сиди раны зализывай, – одернул его Тельбиз.
Сталкер отвернулся и, морщась, стал демонстративно рассматривать потолок, покрытый крупными трещинами.
Глава 6
– А что это за лекарство? – Через пять минут Бубо, словно просветлившись, улыбался во весь рот. – Ничего не болит! Совсем!
– Аспирин, – ответил Тимур. – Военно-морской аспирин.
– Не хочешь – не говори. – Бубо бодро поднялся на ноги. – Ну что, пошли?
– Только сначала подробно расскажи куда, – остановил его Малахов.
– Да тут два шага. Вон у стены шкаф стоит пустой. Там еще какие-то статуэтки стояли, чушь всякая, одна ценная вещь была – граненый стакан, я его в схрон унес. Так вот, шкаф отодвинуть, за ним лаз, стенка пробитая. Там и есть мой схрон.
– Стенку сам пробил?
– Ну, почти. Я как сюда первый раз попал, меня прямо у той стены метрокрыса ждала. А у меня ничего, кроме РПГ. Крысу в кашу, ну и дыру пробило. А за ней пустота, непонятно откуда. Там я потом свое майно и прятал.
– Метрокрыса – это кто у нас? – заинтересовалась Клава.
– Их еще лужковскими называют. Говорят, они всегда под Москвой по тоннелям бегали, но вот только сейчас наружу выходить стали. Метр длиной без хвоста. С ними лучше только так и справляться – на расстоянии и из большого калибра. Они, говорят, от пули только злее становятся. Надо чтобы сразу в клочья.
– Полость там большая?
– Да типа как коридор метров пять, только он весь такой, ну… непрямой.
– Идем так: впереди ты, Бубо, мы на три шага сзади, Клава, сиди в машине и закройся, – распределил обязанности Вадим.
Бубо, наученный горьким опытом, крадучись пересек зал, время от времени проверяя, идут ли за ним остальные. Поравнявшись со шкафом, он осторожно, словно крыса все еще сидела там, заглянул за задник.
– Помогите, – громко сказал сталкер, убедившись, что все в порядке. – Сдвинуть надо!
– А как же ты сам его двигаешь? – спросил Гера, подходя к шкафу.
– С большим напряжением сил, – объяснил Бубо просто.
Шкаф был действительно тяжелый и с трудом двигался по щербатому кафелю, цепляя за выбоины ножками. Открылась пробоина, и вправду выглядевшая так, как будто ее разворотили из гранатомета. Почти круглая дыра в бетонной плите, толстые арматурины, видимо уже позже изогнутые так, чтобы сквозь пролом можно было пролезть. Бубо не врал.
– Вроде все нормально, вот ниточка моя. – Сталкер показал нехитрое контрольное устройство, паутинкой опутавшее лаз. – Включаем фонарики, и за мной.
– Клава, мы идем. Если что – по газам, и на выход, – сказал Малахов.
– Ясно, – отозвалась Клава из машины.
Внутри схрона пахло сырой штукатуркой, гнилой бумагой, нежилым и затхлым воняла грязная одежда и сырой матрац, превший у стены. Бубо двинулся по коридору, который через пару метров от входа поворачивал направо.
– Еще один поворот, и будет мой склад!
Но после второго поворота последовал третий, а потом четвертый. Бубо шел молча, но чувствовалось, что он озадачен.
– Что-то поворотов многовато, – раздался голос Тимура. – Ты уверен, что это твой схрон?
– Да мой, стопудово, – не очень уверенно ответил сталкер. – Должен был тут быть, ведь никто не заходил! Ну, вот тут и должен.
– А ты по пьяни не перепрятал? Или, может, забыл?
– Ну, ты и придумаешь, – буркнул Бубо, растерянно оглядывая стены.
А коридор, который уже был похож на тоннель, вдруг стал подниматься вверх.
– Не было такого тут! Не было! – вдруг закричал сталкер.
Еще через десяток метров каменные стены сменились на ажурные конструкции, обшитые металлическими щитами. Затем пришлось подниматься наверх по лестнице, сначала витой, а потом уже практически приставной. По пути в стальной обшивке оказался небольшой люк, который Тельбиз для интереса открыл. В темноту, разрезаемую только лучами фонариков, полился дневной свет.
– Так мы в голове колхозницы, мужики! – радостно воскликнул Гера, выглянув в люк. – Ты, сталкер, завести нас решил, как Сусанин поляков?
Бубо не поверил словам Тельбиза и, сопя от напряжения, протиснул голову в открывшееся окошко. Напротив видна была гигантская голова рабочего, а внизу лежала пустая Москва. Пронзительно чистый воздух над городом, не загаженный заводским смогом, автомобильными выхлопами и людскими массами, делал столицу похожей на гигантский детский конструктор, источающий и радость игры, и чистоту помыслов. Отсюда были неразличимы признаки упадка и разрухи, царившие там внизу, в мертвом городе.
– Ничего не понимаю… – голос у Бубо дрожал. – Мы не могли сюда попасть, там же надо подниматься по лестницам в постаменте. Дурдом какой-то.
– Пошли назад, – скомандовал Вадим. – Обойдемся без твоего скарба. А ты в следующий раз карту рисуй.
Осторожно спустились по лестницам и вернулись в каменную галерею. Но что-то в галерее поменялось, она была не похожа на ту, по которой шли совсем недавно. Вроде все так же, но оттенок у стен стал другим, к запахам прибавились невесть откуда взявшиеся ароматы французской парфюмерии, и попадающиеся время от времени свежие конские яблоки говорили – это другая галерея.
– Так, нам еще не хватало в памятнике заблудиться, – весело сказал Тимур.
– Да как тут заблудиться… – сказал Бубо и осекся.
Через пару поворотов снова показалась металлическая лестница и в итоге – открытый люк в голове колхозницы.
– Ну и?.. – спросил Малахов. – Говоришь, не заблудиться? Тимур, иди ты первым.
Рымжанов возглавил процессию, и через десять минут, пройдя под темными сводами, группа опять оказалась у надоевшего уже всем окошка.
– Мне кажется, что мы что-то делаем не так, – задумчиво произнес Герман.
– Это очень интересная мысль, – отозвался Малахов. – Нас, кажется, замуровали демоны.
– Давайте еще раз пройдем, только очень медленно, у меня есть кой-какие догадки, – сказал Герман.
– Только в последний раз, да? – попросил Вадим. – Как миссия начнется, так и дальше пойдет. Бессмысленно.
– Хоть ты и командир – не каркай, – раздался голос Клавы.
Все замерли.
– Я один это слышал? – поинтересовался Вадим.
– Боюсь, все слышали, – упавшим голосом ответил Тимур.
– Так, куда ты завел нас, не видно ни зги! – мрачно изрек Герман.
– То есть, ребята, у нас уже слуховые галлюцинации? – спросил Малахов. – Бубо, ты тут кокс или грибы какие не хранил?
– А что я, что я? Сразу чуть что – сталкер виноват? Я тут при чем? – запричитал Бубо. – Я сколько сюда ходил, все нормально было, а с вами, кручеными такими, так сразу попал в это… не знаю, что это, так только после поллитры получается… Когда выхода нет.
– Оба-на! – воскликнул Герман. – Сталкер, ты гений! Прямо топологический гений!
– Я знаю, – ответил Бубо. – Но обзываться тебе никто повода не давал.
– Ладно! – отмахнулся Гера. – Ребята, мы в бутылке Клейна!
– Сам алкаш, – огрызнулся Бубо.
– Хороший ход. – Тимур достал свой неразлучный нож и стал протирать лезвие носовым платком. – И чем нам это поможет? Да и… как же это говорится… А! «Какие ваши доказатэлства!»
– Вот что мне не нравится – за время моего отсутствия много болтать привыкли, – сказал Вадим. – Ребята, давайте серьезно.
– Хорошо. – Тельбиз побарабанил пальцами по железной дверце люка. – Ситуация такая: мы находимся в замкнутом трехмерном объекте с одной поверхностью, это и называется бутылкой Клейна. Как бы мы ни шли, мы всегда окажемся только в том месте, откуда вышли. Но это так, образно.
– Ну и что это значит? – спросил Бубо.
– Вероятно, нам надо идти поперек разделяющей поверхности, – пояснил Герман.
– А… понятно, – протянул Бубо. – Это как?
– Проще некуда – дырку в этой стене из нержавейки пробить! – пояснил Тимур.
Тут Геру разобрал смех. Он даже сел на пол от хохота.
– Что смешного? – зло спросил сталкер.
– Я просто подумал, что, скажи мне кто-нибудь, что я заблужусь внутри этой работницы и колхозки, я бы так же смеялся. Нет, ну угораздило нас Сусанина найти! Может, мы его того, как поляки?
– Чё? – не понял Бубо. Вернее, он все прекрасно понял.
– За руки, за ноги, и дырку в стене пробить! Головой! Ты же продемонстрировал крепость черепной коробки, так ведь?
– Да иди ты! – Бубо плюнул на железный пол.
– Я бы пошел, но топология бутылки Клейна снова приведет меня к тебе.
– Грамотные все… – бросил через плечо оскорбленный сталкер. – Так, мне надо срочно выйти!
Он облокотился на неровную поверхность и стал съезжать на пол. Он побледнел, это было видно даже в свете фонариков, и покрылся испариной. Пальцы у сталкера дрожали, словно он пытался сыграть кекуок на невидимом фортепиано. Он попытался расстегнуть ворот рубахи, но тремор не дал ему это сделать.
– Ты что? Плохо тебе? – Вадим склонился над поникшим проводником. – Сердце? Клаустрофобия?
– Нет! – хрипя выдавил из себя Бубо.
– У него небось паническая атака, – не очень почтительно по отношению к страдающему сталкеру произнес Гера.
– А ты откуда знаешь? – неожиданно спокойным голосом спросил Бубо.
– Сейчас у всех она бывает. Мода такая, – сообщил Гера. – Куда ни плюнь – у всех атаки. А лекарство одно.
– Какое? – Бубо опять прошелестел голосом умирающего лебедя.
– Дать бы тебе в рыло и оставить тут паниковать. Или еще лучше взять тебя за руки, за ноги и головой твоей тупой пробить дырку в этом памятнике. – Тельбиз постучал кулаком по обшивке монумента из нержавеющей стали.
– А если я болен? – не унимался Бубо, хотя было заметно, что признаки панической атаки исчезают.
– У тебя единственная болезнь может быть, и она называется ипохондрия! – строго сказал Гера. – Сейчас мы ее лечить будем.
– Подожди, мне что-то показалось. – Сталкер поднял указательный палец. – Секунду!
Он, совершенно забыв о недомогании, подошел к тому месту в монументе, где Тельбиз только что ударил кулаком по обшивке.
– Никому звук странным не показался?
– А ты возьми, стукни еще раз и проверь, – ответил Гера.
Бубо, не обращая внимания на явную неприязнь, действительно ударил кулаком по нержавейке. Ничего особенного не произошло. Но сталкер вопросительно посмотрел на остальных.
– Вы что, не слышите?
Он, понимая, что его идею не воспринимают, стал несильно, словно пытаясь разбудить таящуюся в металле силу, ритмично ударять по обшивке. Монумент сначала нехотя, потом все сильнее и сильнее стал отзываться на низкой басовой ноте, которую нормальное человеческое ухо могло и не услышать. Скоро уже весь памятник пугающе гудел и вибрировал. Но самое невероятное – в том месте, где сталкер бил кулаком по металлу, нержавейка вдруг, словно истончившись, стала прозрачной. Сквозь нее, как через мутное стекло, уже можно было увидеть очертания города. Бубо стучал не переставая, и в какой-то момент его кулак, не встретив сопротивления, пронесся сквозь границу, только что отделявшую людей от внешнего мира. Сталкер по инерции, теряя равновесие, выпал из памятника в образовавшуюся проталину. Герман в последний миг схватил Бубо за ногу, и тот, описав телом дугу, гулко ударился лицом о поверхность памятника, но уже снаружи.
– Ребята, ловите конец! – Внизу у монумента стояла Клава, держа в руках арбалет с прикрепленной к болту тонкой бечевкой.
Через полчаса, спустившись по веревке, все со смятением наблюдали, как затягивается отверстие на заду у рабочего.
– Аспирин, – ответил Тимур. – Военно-морской аспирин.
– Не хочешь – не говори. – Бубо бодро поднялся на ноги. – Ну что, пошли?
– Только сначала подробно расскажи куда, – остановил его Малахов.
– Да тут два шага. Вон у стены шкаф стоит пустой. Там еще какие-то статуэтки стояли, чушь всякая, одна ценная вещь была – граненый стакан, я его в схрон унес. Так вот, шкаф отодвинуть, за ним лаз, стенка пробитая. Там и есть мой схрон.
– Стенку сам пробил?
– Ну, почти. Я как сюда первый раз попал, меня прямо у той стены метрокрыса ждала. А у меня ничего, кроме РПГ. Крысу в кашу, ну и дыру пробило. А за ней пустота, непонятно откуда. Там я потом свое майно и прятал.
– Метрокрыса – это кто у нас? – заинтересовалась Клава.
– Их еще лужковскими называют. Говорят, они всегда под Москвой по тоннелям бегали, но вот только сейчас наружу выходить стали. Метр длиной без хвоста. С ними лучше только так и справляться – на расстоянии и из большого калибра. Они, говорят, от пули только злее становятся. Надо чтобы сразу в клочья.
– Полость там большая?
– Да типа как коридор метров пять, только он весь такой, ну… непрямой.
– Идем так: впереди ты, Бубо, мы на три шага сзади, Клава, сиди в машине и закройся, – распределил обязанности Вадим.
Бубо, наученный горьким опытом, крадучись пересек зал, время от времени проверяя, идут ли за ним остальные. Поравнявшись со шкафом, он осторожно, словно крыса все еще сидела там, заглянул за задник.
– Помогите, – громко сказал сталкер, убедившись, что все в порядке. – Сдвинуть надо!
– А как же ты сам его двигаешь? – спросил Гера, подходя к шкафу.
– С большим напряжением сил, – объяснил Бубо просто.
Шкаф был действительно тяжелый и с трудом двигался по щербатому кафелю, цепляя за выбоины ножками. Открылась пробоина, и вправду выглядевшая так, как будто ее разворотили из гранатомета. Почти круглая дыра в бетонной плите, толстые арматурины, видимо уже позже изогнутые так, чтобы сквозь пролом можно было пролезть. Бубо не врал.
– Вроде все нормально, вот ниточка моя. – Сталкер показал нехитрое контрольное устройство, паутинкой опутавшее лаз. – Включаем фонарики, и за мной.
– Клава, мы идем. Если что – по газам, и на выход, – сказал Малахов.
– Ясно, – отозвалась Клава из машины.
Внутри схрона пахло сырой штукатуркой, гнилой бумагой, нежилым и затхлым воняла грязная одежда и сырой матрац, превший у стены. Бубо двинулся по коридору, который через пару метров от входа поворачивал направо.
– Еще один поворот, и будет мой склад!
Но после второго поворота последовал третий, а потом четвертый. Бубо шел молча, но чувствовалось, что он озадачен.
– Что-то поворотов многовато, – раздался голос Тимура. – Ты уверен, что это твой схрон?
– Да мой, стопудово, – не очень уверенно ответил сталкер. – Должен был тут быть, ведь никто не заходил! Ну, вот тут и должен.
– А ты по пьяни не перепрятал? Или, может, забыл?
– Ну, ты и придумаешь, – буркнул Бубо, растерянно оглядывая стены.
А коридор, который уже был похож на тоннель, вдруг стал подниматься вверх.
– Не было такого тут! Не было! – вдруг закричал сталкер.
Еще через десяток метров каменные стены сменились на ажурные конструкции, обшитые металлическими щитами. Затем пришлось подниматься наверх по лестнице, сначала витой, а потом уже практически приставной. По пути в стальной обшивке оказался небольшой люк, который Тельбиз для интереса открыл. В темноту, разрезаемую только лучами фонариков, полился дневной свет.
– Так мы в голове колхозницы, мужики! – радостно воскликнул Гера, выглянув в люк. – Ты, сталкер, завести нас решил, как Сусанин поляков?
Бубо не поверил словам Тельбиза и, сопя от напряжения, протиснул голову в открывшееся окошко. Напротив видна была гигантская голова рабочего, а внизу лежала пустая Москва. Пронзительно чистый воздух над городом, не загаженный заводским смогом, автомобильными выхлопами и людскими массами, делал столицу похожей на гигантский детский конструктор, источающий и радость игры, и чистоту помыслов. Отсюда были неразличимы признаки упадка и разрухи, царившие там внизу, в мертвом городе.
– Ничего не понимаю… – голос у Бубо дрожал. – Мы не могли сюда попасть, там же надо подниматься по лестницам в постаменте. Дурдом какой-то.
– Пошли назад, – скомандовал Вадим. – Обойдемся без твоего скарба. А ты в следующий раз карту рисуй.
Осторожно спустились по лестницам и вернулись в каменную галерею. Но что-то в галерее поменялось, она была не похожа на ту, по которой шли совсем недавно. Вроде все так же, но оттенок у стен стал другим, к запахам прибавились невесть откуда взявшиеся ароматы французской парфюмерии, и попадающиеся время от времени свежие конские яблоки говорили – это другая галерея.
– Так, нам еще не хватало в памятнике заблудиться, – весело сказал Тимур.
– Да как тут заблудиться… – сказал Бубо и осекся.
Через пару поворотов снова показалась металлическая лестница и в итоге – открытый люк в голове колхозницы.
– Ну и?.. – спросил Малахов. – Говоришь, не заблудиться? Тимур, иди ты первым.
Рымжанов возглавил процессию, и через десять минут, пройдя под темными сводами, группа опять оказалась у надоевшего уже всем окошка.
– Мне кажется, что мы что-то делаем не так, – задумчиво произнес Герман.
– Это очень интересная мысль, – отозвался Малахов. – Нас, кажется, замуровали демоны.
– Давайте еще раз пройдем, только очень медленно, у меня есть кой-какие догадки, – сказал Герман.
– Только в последний раз, да? – попросил Вадим. – Как миссия начнется, так и дальше пойдет. Бессмысленно.
– Хоть ты и командир – не каркай, – раздался голос Клавы.
Все замерли.
– Я один это слышал? – поинтересовался Вадим.
– Боюсь, все слышали, – упавшим голосом ответил Тимур.
– Так, куда ты завел нас, не видно ни зги! – мрачно изрек Герман.
– То есть, ребята, у нас уже слуховые галлюцинации? – спросил Малахов. – Бубо, ты тут кокс или грибы какие не хранил?
– А что я, что я? Сразу чуть что – сталкер виноват? Я тут при чем? – запричитал Бубо. – Я сколько сюда ходил, все нормально было, а с вами, кручеными такими, так сразу попал в это… не знаю, что это, так только после поллитры получается… Когда выхода нет.
– Оба-на! – воскликнул Герман. – Сталкер, ты гений! Прямо топологический гений!
– Я знаю, – ответил Бубо. – Но обзываться тебе никто повода не давал.
– Ладно! – отмахнулся Гера. – Ребята, мы в бутылке Клейна!
– Сам алкаш, – огрызнулся Бубо.
– Хороший ход. – Тимур достал свой неразлучный нож и стал протирать лезвие носовым платком. – И чем нам это поможет? Да и… как же это говорится… А! «Какие ваши доказатэлства!»
– Вот что мне не нравится – за время моего отсутствия много болтать привыкли, – сказал Вадим. – Ребята, давайте серьезно.
– Хорошо. – Тельбиз побарабанил пальцами по железной дверце люка. – Ситуация такая: мы находимся в замкнутом трехмерном объекте с одной поверхностью, это и называется бутылкой Клейна. Как бы мы ни шли, мы всегда окажемся только в том месте, откуда вышли. Но это так, образно.
– Ну и что это значит? – спросил Бубо.
– Вероятно, нам надо идти поперек разделяющей поверхности, – пояснил Герман.
– А… понятно, – протянул Бубо. – Это как?
– Проще некуда – дырку в этой стене из нержавейки пробить! – пояснил Тимур.
Тут Геру разобрал смех. Он даже сел на пол от хохота.
– Что смешного? – зло спросил сталкер.
– Я просто подумал, что, скажи мне кто-нибудь, что я заблужусь внутри этой работницы и колхозки, я бы так же смеялся. Нет, ну угораздило нас Сусанина найти! Может, мы его того, как поляки?
– Чё? – не понял Бубо. Вернее, он все прекрасно понял.
– За руки, за ноги, и дырку в стене пробить! Головой! Ты же продемонстрировал крепость черепной коробки, так ведь?
– Да иди ты! – Бубо плюнул на железный пол.
– Я бы пошел, но топология бутылки Клейна снова приведет меня к тебе.
– Грамотные все… – бросил через плечо оскорбленный сталкер. – Так, мне надо срочно выйти!
Он облокотился на неровную поверхность и стал съезжать на пол. Он побледнел, это было видно даже в свете фонариков, и покрылся испариной. Пальцы у сталкера дрожали, словно он пытался сыграть кекуок на невидимом фортепиано. Он попытался расстегнуть ворот рубахи, но тремор не дал ему это сделать.
– Ты что? Плохо тебе? – Вадим склонился над поникшим проводником. – Сердце? Клаустрофобия?
– Нет! – хрипя выдавил из себя Бубо.
– У него небось паническая атака, – не очень почтительно по отношению к страдающему сталкеру произнес Гера.
– А ты откуда знаешь? – неожиданно спокойным голосом спросил Бубо.
– Сейчас у всех она бывает. Мода такая, – сообщил Гера. – Куда ни плюнь – у всех атаки. А лекарство одно.
– Какое? – Бубо опять прошелестел голосом умирающего лебедя.
– Дать бы тебе в рыло и оставить тут паниковать. Или еще лучше взять тебя за руки, за ноги и головой твоей тупой пробить дырку в этом памятнике. – Тельбиз постучал кулаком по обшивке монумента из нержавеющей стали.
– А если я болен? – не унимался Бубо, хотя было заметно, что признаки панической атаки исчезают.
– У тебя единственная болезнь может быть, и она называется ипохондрия! – строго сказал Гера. – Сейчас мы ее лечить будем.
– Подожди, мне что-то показалось. – Сталкер поднял указательный палец. – Секунду!
Он, совершенно забыв о недомогании, подошел к тому месту в монументе, где Тельбиз только что ударил кулаком по обшивке.
– Никому звук странным не показался?
– А ты возьми, стукни еще раз и проверь, – ответил Гера.
Бубо, не обращая внимания на явную неприязнь, действительно ударил кулаком по нержавейке. Ничего особенного не произошло. Но сталкер вопросительно посмотрел на остальных.
– Вы что, не слышите?
Он, понимая, что его идею не воспринимают, стал несильно, словно пытаясь разбудить таящуюся в металле силу, ритмично ударять по обшивке. Монумент сначала нехотя, потом все сильнее и сильнее стал отзываться на низкой басовой ноте, которую нормальное человеческое ухо могло и не услышать. Скоро уже весь памятник пугающе гудел и вибрировал. Но самое невероятное – в том месте, где сталкер бил кулаком по металлу, нержавейка вдруг, словно истончившись, стала прозрачной. Сквозь нее, как через мутное стекло, уже можно было увидеть очертания города. Бубо стучал не переставая, и в какой-то момент его кулак, не встретив сопротивления, пронесся сквозь границу, только что отделявшую людей от внешнего мира. Сталкер по инерции, теряя равновесие, выпал из памятника в образовавшуюся проталину. Герман в последний миг схватил Бубо за ногу, и тот, описав телом дугу, гулко ударился лицом о поверхность памятника, но уже снаружи.
– Ребята, ловите конец! – Внизу у монумента стояла Клава, держа в руках арбалет с прикрепленной к болту тонкой бечевкой.
Через полчаса, спустившись по веревке, все со смятением наблюдали, как затягивается отверстие на заду у рабочего.
Глава 7
Бубо уныло смотрел на дорогу, время от времени проверяя, не идет ли кровь из разбитого носа.
– Ничего, до свадьбы заживет. – Клава, не оборачиваясь, передала сталкеру пакет салфеток.
– Какая свадьба, жена ушла, когда я в Зоне ишачил, на нее причем ишачил, все домой передавал. А она с майором уехала…
– Ладно, все равно заживет, – оборвала Клава романтическую историю сталкера. – Вот сейчас в наш схрон приедем и починим твой нос.
– А не надо было меня так за ногу хватать! Вот бы и не шандарахнулся.
– И полетел бы орлом из задницы рабочего! – отозвался Гера. – Не нос бы разбил, а прямо на машину нашу упал. Был бы убыток невосполнимый.
Тельбиз, разговаривая с Бубо, одновременно набрал какие-то команды на своем планшете, который он достал из-под сиденья машины. «Жигули» тем временем летели по направлению к ЦАЯ. Весть о том, что они едут за оборудованием и оружием в Центр, оказалась для сталкера полной неожиданностью, и он был явно недоволен.
– Да ну вас. Чего ж вы сразу не сказали, что и у вас схрон есть? Говорили, институт, институт… бумаги забрать. Я сразу понял, что темните. Как проехался с вами первый раз в машине. Так нормальные люди не гоняют.
– Для нас наша контора – это и есть схрон. Бумаги возьмем и… в общем, еще у нас дела есть в Москве, не сбежишь? – спросил Вадим.
– Ну вот! – Бубо ударил кулаком по колену. – Что вы за люди такие? Как так можно договариваться? Это что, честный договор? Это черт знает что такое!
– Не горячись, нам нельзя было раскрывать все карты. А деньги, конечно, будут другие, никто тебя не обманет, – успокоил его Малахов. – И ничего от тебя, кроме того, что просили, не потребуется. Только наша миссия чуть затянется.
– Что вы все на деньги меряете? Как можно доверять вам теперь? Мы же в Зоне, да еще в Москве!
– То, что ты не все на деньги меряешь, хорошо. Нельзя нам было рассказывать о нашей миссии там, за периметром, понял?
– А почему сразу не сказали, как проехали? И на КПП мне уже показалось странным, что нас не шмонали.
– Не успели сказать, не дуйся, – примирительно сказал Герман. – Решай – или ты дальше с нами, или мы сами по себе, хотя без тебя нам будет очень трудно.
– Ладно, посмотрим, – буркнул сталкер и неожиданно закричал: – Стой! «Травма»!
Клава ловко тормознула, развернув машину боком.
– Что там? – Вадим тревожно глянул на Бубо. – Что случилось?
– Вон, прямо смотрите! – Сталкер пальцем показал на тротуар справа от дороги.
– Что? – Клава, следившая все время за обстановкой впереди, ничего не заметила.
– Ну, видишь, дорожный указатель?
– Конечно! – Клава чуть пригнула голову, чтобы рассмотреть знак на обочине, частично прячущийся в листве деревьев. – Это что, чья-то шутка такая?
Знак был на первый взгляд обычным – «Осторожно, дети!». Но только на первый. Присмотревшись, можно было заметить несколько странностей. Во-первых, порядок двух фигурок на знаке был странный – большая впереди, меньшая сзади. Во-вторых, у меньшей фигурки было три ноги, а у большей рука была явно в гипсе. И последнее: знак располагался там, где и в теории не мог быть разрешен никакой переход, – трассу разделял по осевой стальной отбойник. И, кроме того, дорожный знак просто висел в воздухе.
– Если этот знак проедешь, то с тобой точно будет то, что там нарисовано, – таинственным голосом сообщил Бубо, все еще хлюпая носом.
– Третья нога вырастет? – поинтересовалась Клава, заводя заглохший мотор.
– Нет, третья нога всегда на этой аномалии есть, – серьезно объяснил сталкер. – А вот руку сломать – запросто. А то еще бывает – там вместо глаз дырки, это вообще жуть. Объехать надо.
– Ничего, до свадьбы заживет. – Клава, не оборачиваясь, передала сталкеру пакет салфеток.
– Какая свадьба, жена ушла, когда я в Зоне ишачил, на нее причем ишачил, все домой передавал. А она с майором уехала…
– Ладно, все равно заживет, – оборвала Клава романтическую историю сталкера. – Вот сейчас в наш схрон приедем и починим твой нос.
– А не надо было меня так за ногу хватать! Вот бы и не шандарахнулся.
– И полетел бы орлом из задницы рабочего! – отозвался Гера. – Не нос бы разбил, а прямо на машину нашу упал. Был бы убыток невосполнимый.
Тельбиз, разговаривая с Бубо, одновременно набрал какие-то команды на своем планшете, который он достал из-под сиденья машины. «Жигули» тем временем летели по направлению к ЦАЯ. Весть о том, что они едут за оборудованием и оружием в Центр, оказалась для сталкера полной неожиданностью, и он был явно недоволен.
– Да ну вас. Чего ж вы сразу не сказали, что и у вас схрон есть? Говорили, институт, институт… бумаги забрать. Я сразу понял, что темните. Как проехался с вами первый раз в машине. Так нормальные люди не гоняют.
– Для нас наша контора – это и есть схрон. Бумаги возьмем и… в общем, еще у нас дела есть в Москве, не сбежишь? – спросил Вадим.
– Ну вот! – Бубо ударил кулаком по колену. – Что вы за люди такие? Как так можно договариваться? Это что, честный договор? Это черт знает что такое!
– Не горячись, нам нельзя было раскрывать все карты. А деньги, конечно, будут другие, никто тебя не обманет, – успокоил его Малахов. – И ничего от тебя, кроме того, что просили, не потребуется. Только наша миссия чуть затянется.
– Что вы все на деньги меряете? Как можно доверять вам теперь? Мы же в Зоне, да еще в Москве!
– То, что ты не все на деньги меряешь, хорошо. Нельзя нам было рассказывать о нашей миссии там, за периметром, понял?
– А почему сразу не сказали, как проехали? И на КПП мне уже показалось странным, что нас не шмонали.
– Не успели сказать, не дуйся, – примирительно сказал Герман. – Решай – или ты дальше с нами, или мы сами по себе, хотя без тебя нам будет очень трудно.
– Ладно, посмотрим, – буркнул сталкер и неожиданно закричал: – Стой! «Травма»!
Клава ловко тормознула, развернув машину боком.
– Что там? – Вадим тревожно глянул на Бубо. – Что случилось?
– Вон, прямо смотрите! – Сталкер пальцем показал на тротуар справа от дороги.
– Что? – Клава, следившая все время за обстановкой впереди, ничего не заметила.
– Ну, видишь, дорожный указатель?
– Конечно! – Клава чуть пригнула голову, чтобы рассмотреть знак на обочине, частично прячущийся в листве деревьев. – Это что, чья-то шутка такая?
Знак был на первый взгляд обычным – «Осторожно, дети!». Но только на первый. Присмотревшись, можно было заметить несколько странностей. Во-первых, порядок двух фигурок на знаке был странный – большая впереди, меньшая сзади. Во-вторых, у меньшей фигурки было три ноги, а у большей рука была явно в гипсе. И последнее: знак располагался там, где и в теории не мог быть разрешен никакой переход, – трассу разделял по осевой стальной отбойник. И, кроме того, дорожный знак просто висел в воздухе.
– Если этот знак проедешь, то с тобой точно будет то, что там нарисовано, – таинственным голосом сообщил Бубо, все еще хлюпая носом.
– Третья нога вырастет? – поинтересовалась Клава, заводя заглохший мотор.
– Нет, третья нога всегда на этой аномалии есть, – серьезно объяснил сталкер. – А вот руку сломать – запросто. А то еще бывает – там вместо глаз дырки, это вообще жуть. Объехать надо.