Сергей Соболев. Охота на волков

   Так Андрей и поступил. Оставив одного бойца следить за подходами к бункеру, он вместе с Гарасом, Подомацким и Авиатором расположился в «гостевой ложе», хотя никто их сюда не приглашал.
   Отправляясь в черное сердце Джохара, он пытался просчитать самые разные варианты. Хотя, конечно, понимал: при выполнении такого рода задания может произойти все, что угодно. Как в случае со странной реакцией чеченских «гаишников». Или тем же «коридором», по которому разъезжают тяжелогруженые «Уралы».
   Но тогда он, по крайней мере, знал, как ему следует поступить. И его бойцы нисколько не стушевались. Отойдя от основного сценария, они действовали по-умному, исходя из конкретной обстановки.
   А сейчас – сплошные сомнения.
   Никто даже не предполагал такого поворота событий.
   По сути, в сложившейся обстановке выполнение задачи не только затруднено, а попросту стало невозможным. Бушмин прекрасно понимал: самое разумное – спешно рвать отсюда когти. Пока их присутствие не засекли нохчи, а такое может случиться в любую секунду.
   «Они сегодня какие-то чумные…»
   Теперь понятно, что имел в виду «Наемник», обронивший в разговоре с Рейнджем эту довольно-таки странную фразу.
 
   Бушмин стоял в полный рост, привалившись плечом к бетонной балке. Стоял на самом краю пропасти. Меж лопаток у него гулял холодок. Ему многое довелось повидать в своей жизни, но такого – никогда.
   Площадь в центре Грозного, название которой с некоторых пор стало известно всему миру, в эти самые минуты превратилась в подмостки, где нохчи взялись разыгрывать свой дьявольский спектакль.
   В качестве декораций к действу служат развалины высотных жилых домов. Они же, эти ниспадающие к площади на манер каменных ступеней остовы домов, придают этой части Джохара еще большее сходство с руинами древнего амфитеатра.
   Гигантского сооружения, которое разрушили вандалы, устраивающие на руинах ритуальные пляски в свободное от своих варварских занятий время.
   Но если в эпоху Эллады и Древнего Рима зрители, располагаясь на ступенях вокруг овальной арены, наблюдали со своих мест за захватывающим зрелищем, то у местных вандалов все обстояло по-другому.
   Зрителей как таковых здесь не было. Каждый из присутствующих являлся и очевидцем, и непосредственным участником действа. Не для того все это затеяно, чтобы чеченский люд, сидя в зрительном зале, лузгал семечки, лениво посматривая на диковинное зрелище.
   На НП появился Рейндж, которого Бушмин призвал к себе, воспользовавшись портативной рацией.
   – Ни фига себе! – ахнул Мокрушин. – Что это еще за сборище?! Прикинь, сколько их здесь собралось!
   – Где-то под тысячу уже будет, – свистящим шепотом проговорил Бушмин. – Но это не все, видишь, к ним еще публика подтягивается…
   Он передал Мокрушину ночной бинокль, хотя в принципе освещения вполне достаточно, нохчи – вот они, рядышком, а потому можно обойтись и без оптики.
   События на площади тем временем разворачивались по своему зловещему сценарию.
   Основные события, судя по всему, происходили в центральной части Минутки, где собралась толпа вооруженных людей – сотни в полторы чеченцев.
   Остальные же расположились по периметру площади, представляющей собой развязку автомобильных дорог. Скорее всего чечены опасались внезапного артналета, а потому жались к каменным коробкам домов, где в случае опасности можно было найти укрытие. Федералы и сейчас вели по позициям боевиков беспокоящий огонь, но он был редким и неприцельным, а потому особой угрозы не представлял.
   Те, что посмелее, по одному или небольшими группами перемещались к центру Минутки, туда, где в землю было вкопано несколько столбов.
   – Что это они там соорудили? – процедил сквозь зубы Мокрушин, всматриваясь в линзы бинокля. – На виселицы вообще-то не похоже… Нет перекладины… Так… К одному столбу уже кого-то пришпилили…
   – Полагаю, что прошлой ночью, – шепотом сказал Бушмин. – «Черный» сказал, что «чехи» вторую ночь веселятся.
   – Постой-ка… По-моему… Вот же твари!
   – Вначале обезглавили, – просипел Бушмин. – А потом прикрутили туловище к столбу. Или наоборот… Дьявол их побери!
   – Ага… Вижу еще кое-что… Какого-то мужика поволокли! Кажись, это кто-то из «полосатых»… Что будем делать, Кондор? Ты уже вызвал «ангелочков»?
   – Минут через пятнадцать будут здесь. А что делать… Думаю вот, но пока не решил.
   – Может, и не «полосатый», – сказал Мокрушин, возвращая бинокль.
   – Может, и тот, другой, не из наших. У них тут хватает и заложников, и пленных… А тех четверых, кого на пленке показывали, наверняка держат в бункере Исмаилова.
   – Даже не знаю, Рейндж, что мы можем сделать…
   Бушмин вскинул к глазам бинокль. Пока он обменивался с Мокрушиным репликами, чеченцы успели казнить свою жертву. Толпа на какие-то мгновения расступилась, поэтому было видно, как двое поволокли обезглавленное тело к столбу, а затем, очевидно проволокой, прикрутили. Третий какое-то время держал над собой отрезанную голову, пока его соплеменники с воем и улюлюканьем пускали в небо дымные очереди из автоматов, потом бросил ее к ногам прикрученного к столбу мертвеца.
   – Что? – тревожным шепотом спросил Мокрушин. – Не вижу! Этого тоже кончили?
   – Да, и его тоже…
   У Бушмина аж скулы сводило от ненависти.
   – Рейндж, эти подонки отрезали ему голову. А теперь вот распяли!
   – Надо что-то делать, – прохрипел Мокрушин. – Мы не можем так это оставить!
   – Я думаю, Рейндж. Пытаюсь что-нибудь придумать.
   Тут раздался приглушенный голос Авиатора:
   – Подлетное время – десять минут.
   Два десятка бойцов ГРУ… И судьбы их в данный момент зависели от решения, которое примет командир. Да еще от воли случая. Все понимали: рядом происходит нечто чудовищное, нечто такое, что противоречит не только человеческой природе, но и самим законам бытия.
   Хотя бойцы эти и сами были далеко не ангелы, но стерпеть такое…
   – Что там? – адресуясь скорее к самому себе, спросил Мокрушин. – Какую мразь еще решили сотворить?
   Толпа в центре площади вроде как распалась, рассыпалась на отдельные фрагменты. Но уже спустя короткое время на площади образовалось нечто похожее на окружность радиусом метров в двадцать пять или тридцать; и закрутилось оно, это чертово колесо, вокруг лобного места, где нохчи только что совершили человеческое жертвоприношение.
   – Я не врубаюсь, Кондор, – вновь подал голос Мокрушин. – У них что, в массовом порядке крыша набекрень съехала?
   – Хуже, Рейндж. Все гораздо хуже.
   – Что это… Что такое?
   Опять подал голос Авиатор:
   – Самолеты будут через девять минут.
   Бушмин облизал пересохшие губы.
   – Это танец, Рейндж. Ритуальный чеченский танец «зикр».
   Они несколько секунд молчали. Оба думали сейчас об одном и том же. О том, какая это чертовски запредельная штука – нынешняя война. И, увы, исход ее далеко не ясен. Никто не знает, есть ли та грань, которая отделяет победу от поражения. И есть ли такой населенный пункт, или городской квартал, или даже отдельное строение, от исхода сражения за которое может зависеть исход всей компании? И какому именно эпизоду суждено стать в этой войне ключевым? Не этому ли действу, что разворачивается прямо у них на глазах, сатанинскому ритуалу, от которого пытаются подзарядиться черной, бесовской энергией люди, перешагнувшие черту человечности.
   – Этих двух надо снять со столбов, Рейндж, – нарушил Андрей молчание.
   – Сделаю. А по бункеру пусть работает Череп.
   – Добро. Возьмешь Сабаса и тех двух бойцов, что караулят возле машин, они в гражданке…
   – Командир, осталось восемь минут, – вклинился Авиатор. – «Ангелы» просят уточнить целеуказания.
   – Одну секунду… Значит, так, Рейндж…
   Он на мгновение запнулся, представив себе всю абсурдность того, что они намереваются в скором времени сделать. Только на площади и в ее окрестностях собралось более тысячи чеченов и наемников, а в его распоряжении всего лишь горстка людей да еще «полночные ангелы», которые уже на подлете…
   – Первое звено отработает по периметру площади…
   – Теряем время!
   Бушмин коротко кивнул. Если объяснять все на пальцах да разжевывать кашку, то на это уйдет несколько драгоценных минут. Нет нужды разжевывать. Они с Рейнджем давно понимают друг друга с полуслова, к тому же Мокрушин и сам многоопытный командир группы.
   – Сабас, головой отвечаешь за Рейнджа!
   Напутственно хлопнув по плечу того и другого, Бушмин сосредоточил внимание на переговорах, которые Авиатор вел с двумя летчиками в закрытой радиосети ВВС.
   – Можете передать «ангелам» список точечных целей в районе площади Минутка…
 
   Два самолета российских ВВС стремительно, со скоростью около девятисот километров в час, приближались к границе мятежной республики.
   Пилоты работали в командной сети управления ВВС под позывными «Джабраил» и «Мафусаил».
   Они уже не раз выполняли подобные задания, а потому знали, что граница между Россией и Чечней, этим порабощенным бандитами клочком российской земли, в безоблачную погоду прослеживается предельно четко. Россыпь огней, кучно и порознь разбросанных на проносящейся под крыльями самолетов земле, вдруг сменяется беспробудной чернотой ночи, и нет ни единого огонька, не за что зацепиться человеческому глазу, а потому приходится во всем доверяться бортовым приборам и системам.
   Это были новейшие российские штурмовики «Су-39», превосходящие по своим возможностям не только отечественные машины – те же «Су-25Т», которые чаще всего «работают» по Чечне, – но и запущенные в серию зарубежные аналоги.
   Многофункциональный комплекс «Копье-25» обеспечивает уникальные режимы работы и дает точнейшие данные. В сочетании с другими приборами и спутниковой навигационной системой координаты целей определяются с точностью до одного метра. Боевой комплекс «шквал» обеспечивает практически стопроцентную вероятность успешной атаки с первого же захода.
   «Из света в тень перелетая…»
   Боевые машины, прозванные за свою способность результативно работать ночью, в любую погоду, «полуночными ангелами», несут под крыльями авиационные бомбы и управляемые ракеты повышенной точности.
   Совершив необходимые маневры, пара «ангелов» неожиданно объявилась в ночном небе чеченской столицы.
 
   Все, что происходило с ним с момента появления российских штурмовиков, Андрей Бушмин воспринимал как мучительную и бесконечную череду событий, подобных вспышке молнии, детали и подробности которых едва успевали откладываться в памяти.
   Вначале время казалось ему какой-то странной застывшей субстанцией. Остановилось в природе все, кроме этого чертова колеса, раскрученного чеченцами в центре площади Минутка. Оно ширилось в размерах, становилось толще и больше в диаметре, потому что в магический «круг» вливались все новые и новые действующие лица, и двигались они, казалось, с утроенной энергией, рыся друг за дружкой в затылок и подбадривая себя и окружающих воинственными криками. Все больше и больше нохчей присоединялось к ритуальной пляске, и чудилось, что нет этому безумию ни начала, ни конца, как и сколько-нибудь внятного объяснения.
   У Бушмина даже возникло ощущение, что его самого затягивает в эту черную воронку, и он, чтобы его не засосало окончательно, что есть сил уцепился за выпирающую из балки арматуру.
   А потом все закрутилось с бешеной скоростью – время теперь понеслось вскачь.
   Андрей и сам не мог взять в толк: видел ли он этот эпизод собственными глазами или же картинку подсунуло ему подсознание?
   После первого ракетного залпа по району, примыкающему к площади Минутка, и частично по самой площади «колесо», замедляя свой ход, как бы по инерции сделало еще один неполный оборот. Такое впечатление, что скованные бесовской цепью нохчи сначала не поняли, что вокруг них происходит.
   Внутренности каменных коробок пылали адским огнем, и повсюду на огромном пространстве курились дымом и чадом глубокие воронки.
   «Колесо» стало быстро распадаться на сегменты, и вскоре нохчи, подобно полчищу крыс, устремились под землю, в колодцы и тоннели, в оборудованные в разные годы подземные коммуникации.
   Многие рванули под защиту каменных строений, ринулись в подвалы либо – у кого был здесь транспорт – побежали к машинам, чтобы на колесах покинуть район авианалета.
   На третьем заходе «ангелы» качественно «подмели» площадь, пройдясь по ней огнем 30-миллиметровых пушек «ГШ-301». Когда работали «гаттлинги», обладающие чудовищной скорострельностью, казалось, что само небо изрыгает на землю длинные языки пламени.
   Бушмин же со своими людьми к этому времени уже покинул наблюдательный пункт. Хотя пилоты действовали с точностью снайперов, накрывая точнехонько указанные им цели, все же находиться внутри полуразрушенного здания было опасно – перекрытия могли рухнуть. Поэтому они спустились вниз, а затем выбрались на открытое пространство, где некогда была детская площадка.
   Андрей засек, как по устланному обломками кирпичей проезду на площадь рванул микроавтобус «Форд», едва не подмяв под колеса горстку боевиков, которые двинули на проспект со стороны Минутки. Дай-то бог, чтобы в этом состоянии паники, что охватило нохчей, Рейнджу удалось осуществить дерзкую задумку.
   Случившееся потом впечаталось в память Бушмина с фотографической точностью.
   Очень странный, надо сказать, случай. Из разряда труднообъяснимых.
   Прежде чем отправиться восвояси, невидимые в ночном небе штурмовики прошли довольно низко, на бреющем полете, чтобы не подставляться под «иглу» или «стингер», хотя, учитывая внезапность налета, вероятность такого исхода была равна нулю. Ожили две или три зенитные установки, но «золушки» били неприцельно и тоже угрозы никакой не представляли.
   Как бы то ни было, у нохчей создалось впечатление, что подоспело еще одно звено, а следовательно, состоится еще один ракетно-бомбовый удар. Горстка чеченов, те самые, с которыми едва разминулся минутой ранее Рейндж, в панике залегла рядышком с «группой управления». Да так близко, что один из боевиков оказался на расстоянии вытянутой руки.
   – Вы из чьей команды? – вжимаясь в землю, спросил боевик. – Чьи будете?
   Не поверив собственным ушам, Бушмин рефлекторно повернул голову. Одно из соседних зданий довольно весело полыхало, поэтому ему удалось хорошо разглядеть расположившегося рядышком субъекта.
   Это был… Славянин!
   Хотя не исключено, что у Бушмина от увиденного на площади съехал чердак, а потому начались галлюцинации.
   – Тимура, случаем, не видел?
   – Нет, не видел, – вжавшись в землю, глухо, изменив голос, ответил Бушмин. – Мы – Исмаиловы…
   Андрей лихорадочно соображал: что делать? Чеченов – примерно с десяток, а при нем трое бойцов, включая Авиатора. Не очень-то обнадеживающий расклад…
   Но что этот тип делает в Джохаре? И откуда он здесь взялся? Он ведь, по идее, должен сейчас в камере сидеть!
   Пока Бушмин безуспешно решал эту сложную задачку, чечены подхватились и рванули дальше, в известном им направлении. Славянин, когда поднялся на ноги, вначале отряхнул коленки, а потом задумчиво проговорил:
   – Где-то я тебя, приятель, уже видел…
   А еще через несколько секунд рванул за своими дружками.
   Оставив Авиатора на попечение одного из бойцов подле машин и дождавшись там возвращения Рейнджа – тот сумел-таки умыкнуть тела казненных десантников, не забыв прихватить «для комплекта» и головы, – Бушмин в сопровождении пятерых бойцов поспешил к бункеру Исмаилова. Поскольку роли изменились и теперь Черепанов с основной группой взялся за решение основной задачи, остальным следовало прикрывать их отход.
   Как и было задумано, бункером занялись как раз в тот момент, когда в гости к нохчам наведалась еще одна пара «ангелочков» – на сей раз авиаторы обработали ближние подступы к Минутке.
   Сумятица в стане противника была такой, что нохчи вообще перестали что-либо воспринимать, и можно было делать свое дело практически не таясь.
   В голове у Бушмина тоже все смешалось, хотя он вроде бы и продолжал командовать своими людьми, даже не напорол глупостей.
   Все происходящее воспринималось не как единое целое, а как клочки, обрывки, фрагменты жуткой картины.
   Вот они ворвались в здание, соседствующее с пятиэтажкой, под которой находился бункер Исмаилова. Черепанов и еще дюжина бойцов вовсю шуровали в подземных внутренностях, но следовало прикрыть их снаружи. На первом этаже они обнаружили с пяток «духов» – все были из числа афганских моджахедов. Обдолбанные наркотой, они вели себя как чудаки. Наверное, подумали, что «шурави» высадили на площади свой десант. Двое поливали непонятно кого из «калашей», третий фигачил по площади из «ДШК». От сотрясений на них сыпалась штукатурка и обломки кирпичей, из-за чего они заводились еще круче. А двое их обкурившихся товарищей и вовсе вели себя по-чумовому – уже изготовили к пальбе «безоткатку» китайского производства.
   Ребята Бушмина тут же положили из «бесшумок» всех пятерых, чтобы не производили излишнего шума.
   Минуту спустя Гарас отловил какого-то нохча, но Бушмин жестом дал понять: пленных на этот раз не будет. Прапорщик, решив сэкономить на боеприпасах, деловито, как бы походя, свернул чечену шею.
   Не в самом бункере, а на первом этаже штурмотряд обнаружил выложенные аккуратно, в рядочек, трупы семерых ребят: пятерых из разведгруппы ВДВ и еще двоих проводников, которых по поручению начальства Мокрушин выделил для нужд десантников. Двое живых, хотя и с огнестрельными ранениями, обнаружились внутри бункера.
   Озверев, перебили всех нохчей, тех, что под руку попались. Подогнали машины, загрузили в них трупы и своих – одного убитого и трех раненых. Кое-как разместились и тронулись, пока суматоха не улеглась, в обратный путь. А бункер «зарядили» фугасом.
   Черепанов, улучив момент, доложил: когда они выдвигались к бункеру, в одном из соседних дворов нохчи выгружали «Урал». Наверное, один из тех грузовиков, что пробрались сюда по «коридору». Чечены, пока не начался налет, сгружали какие-то ящики, а раненые боевики, закутанные в одеяла и разное тряпье, явно дожидались окончания выгрузки, чтобы забраться в крытый кузов, то бишь готовилась их эвакуация.
   Череп, впрочем, был контужен – из ушей капала кровь. Может, ему это все привиделось – кто ж его сейчас разберет? – думал Андрей.
   Когда ехали обратно – тем же маршрутом, – ни одна чеченская сволочь не тормознула, все, видать, как крысы, забились в свои норы.
   Музыку Мокрушин поставил уже другую, из «Статус-кво» – «Ты сейчас в армии».
   Машины были завалены трупами. Раненых же прокололи промедолом, одному пришлось поставить капельницу.
   Как продержались до утра, Бушмин и сам толком не понимал… Прятались там, где у них были оборудованы шхеры для себя и «маски» для транспорта.
   К бойцу из команды Рейнджа, которого нохчи свалили в бункере, на рассвете добавился Коля Остапенко, боец из бушминского «Терека», – его зацепило автоматной очередью по ногам, раздробило бедро и разорвало пах.
   В итоге разменяли двух своих павших товарищей на двух подраненных десантников, которых чудом удалось спасти от неминуемой казни – этим двоим нохчи успели объявить, что они приговорены шариатским судом к смертной казни через обезглавливание.
   Бушмин, нарушив режим радиомолчания, связался по «Акведуку» с Шуваловым. Закончив переговоры, он уже ни на минуту не отходил от раненых; ребят следовало как можно скорее доставить в госпиталь, а одному из спасенных «полосатых» требовалась срочная хирургическая операция.
   Ранним утром, в те часы, когда еще нет серьезных боестолкновений, к ним пробился Особый разведотряд ВДВ, который вместе с остатками резервной группы спецназначения ГРУ привел сюда из Ханкалы сам полковник Шувалов.
   Когда десантники собственными глазами увидели, что сотворили подлые нохчи с их товарищами, участь четверых бандитов, которых удалось пленить в результате внезапной утренней акции – побросав оружие, они пытались выдать себя за мирных жителей, – была решена соответствующим образом.
   Спустя два или три часа – Бушмин окончательно потерял счет времени – они втроем, он, Шувалов и Мокрушин, стояли перед командующим Объединенной группировкой.
   Генерал, дельный мужик, что-то им такое говорил – это можно было понять хотя бы по тому, что у него шевелились губы. Но ругал ли он гэрэушников или, наоборот, решил удостоить их своей похвалы – Бушмин так и не врубился. Скорее все же командующий был доволен результатами акции, потому что обнял по очереди двоих извозившихся в грязи и копоти офицеров – обнял, неловко ткнувшись носом в их заросшие щетиной рожи.
   Одного пленного они все-таки с собой привезли. Черепанов лично «взял» его во время штурма бункера. Он почему-то решил, что данный субчик – важная пташка. И что тот может многое знать про нохчей и их ближние планы. Пришлось приглядывать, чтобы бойцы втихаря не шлепнули информированного «языка», а такие поползновения имели место.