Страница:
– Разве мой Фарук из разряда брехунов?
– Заешь… я даже рада! – сказала Зоя после паузы. – Не все этим курвам нас и наших близких резать!.. Пусть и у них под ногами земля горит.
– Так я то же самое сказала Фаруку.
– А он – шо?
– Отругал. «Нельзя так, – говорит. – Если будем вести себя, как звери, то чем мы их лучше? Не хорошо это, – говорит – не правильно, это против человеческого закона и против веры…»
– А ты?
– Не стала спорить, шоб не огорчать напоследок. Но про себя подумала: «Да шоб они здохли… те бляди, что выносили в своих животах это зверье!!» Не мне жалеть тех, кого там резали, в Халебе, и не мне судить тех, кто это сделал.
Анна сначала кашлянула в кулак, затем подала голос:
– Извините…можно спросить?
– Да, конечно, – соседка повернула к ней голову. – Наверное, мы мешаем вам своими балачками? Или девоньку забрать, шоб вы могли отдохнуть?
– Все в порядке, не волнуйтесь, – Анна погладила лежащую у нее на сгибе локтя детскую головку. – Мы уже подружились с вашей доней… Хорошая она у вас, ласковая.
– От спасибо. Я ей скажу, когда проснется, что тетя ее сильно хвалила.
Анна вежливо улыбнулась.
– Извините, я случайно подслушала ваш разговор. Я так поняла, вы из Алеппо?
– Название Халеб нам более привычно… А вы что, бывали там, у нас?
– Доводилось бывать, – не вдаваясь в детали, сказала Анна. – Красивый город. И очень старинный. Я думала, что из Алеппо… что из Халеба на этом рейсе никого не будет.
– Так мы еще три месяца назад выехали. Жили у родни мужа в Тартусе. Я там и родила… Вы хотели о чем-то спросить.
– У вас муж остался… там?
– Да. И сын… Базиль мой… Василек…… Ему одиннадцать… – Женщина вновь хлюпнула носом. – Извините, я все время плачу.
– И мой остался, – печально сказала Зоя. – Они вместе служили…
– Вот как?
– Но мой сейчас в Хомсе… – уточнила Зоя. – Приехать в Латакию не смог – попрощались по телефону.
– Мария… можно по имени? А что это за история с «русскими добровольцами»? Я журналистка, мы с коллегой…
Она не успела закончить фразы, как вдруг быстро заговорила соседка Марии – на арабском.
Анна не выказывала без надобности своего знания восточных языков. Дождавшись окончания тирады, – «ты не знаешь этого человека… молчи!..» – она негромко сказала:
– Извините, не буду вам мешать.
После чего смежила тяжелые веки, думая о своем. В том числе и о том, что она только что услышала.
Самолет МЧС с беженцами из Сирии приземлился в аэропорту «Домодедово» около часа ночи. Единственное, чего хотелось Анне, так это быстрей добраться домой, принять ванну, смыть с себя ту липкую пленку, которую она ощущала на себе, и лечь в собственную постель. А уже потом, когда выспится, думать о докладе начальству, составлять отчетность, редактировать материалы и заниматься прочей служебной рутиной…
Еще не успели подать трап, как у нее запиликал сотовый. Посмотрела на экранчик – номер не определился. Анна все же ответила на вызов:
– Слушаю.
– Здравствуйте, Анна Алексеевна. Вас беспокоят из редакции…
Голос в трубке принадлежал заместителю начальника Третьего управления ГРУ полковнику Митрохину. Не сказать, чтобы Анна была удивлена поздним звонком высокого начальника. Митрохин после того, как ее перевели на нынешнее место службы, – залегендировав и этот ее жизненный этап и сам переход, – стал ее куратором. С другой стороны, должно было случиться что-то экстраординарное, чтобы ее на пару с ее напарником выдернули из служебной командировки.
– Здравствуйте, Павел Николаевич.
– С возвращением на Родину! Как настроение?
– Настроение бодрое, – уныло сказала Анна. – Рада, что дорогая редакция меня не забывает.
– Не только не забывает, но и прислала за вами машину в аэропорт.
У трапа беженцев ожидали автобусы; ну а некоторых приехали встречать в Домодедово родные. Анна уже попрощалась со своими попутчицами, когда ее вдруг окликнула Мария.
– Можно вас на хвылынку?
Анна жестом дала понять Котову, чтобы тот шел с вещами к служебному паркингу, где их ожидает присланный из «редакции» транспорт.
– Если только на минутку, Мария.
Женщина, передав на время своей подруге грудничка, подошла к ней вплотную и негромко сказала:
– Извините меня… я сама не своя.
– Не знаю, как бы я себя повела, если бы попала в такую… ситуацию. А вот вы держитесь молодцом. Вас встречают?
– Родным позвонили… они в Чернигове. Ничего, – женщина подавила вздох. – Не сегодня, так завтра к своим батькам поездом отправимся… Если нам в нашем посольстве быстро документы выправят. У меня к вам просьба, Анна.
– Я вас слушаю, Мария. Но заранее хочу сказать, что ничего не обещаю.
Женщина протянула ей бумажку.
– Вот, возьмите. Вы журналистка… Может, доведется еще побывать в Халебе. Моего мужа там многие знают…
Анна молча кивнула. Она сама не знает, что с ней случится через несколько минут, что ее ждет уже в ближайшее время. Но огорчать женщину, перенесшую столько горя, отказом – не хотелось.
– Я написала имена и фамилии – на русском и арабском. В бумажке есть наш адрес в Халебе… дом наш еще цел, хотя мародеры уже пограбили. И еще черниговский номер приписала…
Анна спрятала бумажку в карман. Туда же, в карман куртки, она еще раньше положила всю долларовую наличность, которая у нее была при себе – восемь сотенных купюр и одна двадцатка. Она еще в самолете хотела передать этим женщинам деньги, но не решилась.
Ей и теперь было неловко, но она все же вытащила из кармана эти купюры и протянула Марии.
– Вот… возьмите, – сказала она. – Вам, наверно, понадобятся.
Не дожидаясь реакции, сопровождаемая удивленным взглядом застывшей с деньгами в кулаке беженки, Анна принялась нагонять шагающего к парковке Котова.
К ее изумлению, в машине – синий микроавтобус «Фольксваген» – их ждал не шофер, а сам полковник Митрохин.
– Котов, садитесь за руль, – распорядился одетый в штатское гэрэушник. – А вам, Анна Алексеевна, придется чуть обождать.
– Что это означает, Павел Николаевич? – удивленно спросила женщина. – Вы меня оставляете здесь одну?
– Оставляю, но ненадолго. Ваш старый знакомый сам вам все объяснит.
После отъезда разъездного «Фольксвагена» прошло две или три минуты, когда у того места, где стояла Анна, остановился темно-серый «Гелендваген». Сидевший за рулем мужчина приспустил стекло. Он несколько секунд разглядывал прилетевшую только что из Сирии особу. Анна тоже – с некоторым удивлением – смотрела на него. Потом, уловив приглашающий жест, обошла джип и уселась в кресло пассажира.
– Что стряслось, Вячеслав?
Званцев, ее бывший куратор, заговорил лишь после того, как они выехали со стоянки.
– Почему ты решила, что что-то «стряслось»?
– Ты сам как-то сказал, что я – «умная девочка».
– Ты – реально умная девочка. Да, кое-что случилось. Иван пропал…
Анна, развернувшись к нему всем корпусом, переспросила:
– Иван пропал? Как это – «пропал»?
– Деталей пока не знаем… Но он успел передать сигнал тревоги.
– Когда?
– Двенадцатого днем.
– Хм… И что, уже больше суток не можете с ним связаться?
– Не отвечает. И в резервный адрес, имеющийся на такой случай, пока не приехал… Тебе не было в эти дни каких-либо странных звонков? Ну, ты понимаешь, о ком и о чем речь.
Анна, подумав несколько секунд, отрицательно покачала головой.
– Нет, ничего такого.
– И СМС-сообщений? Уверена?
– Уверена. А как бы он мог дозвониться или передать мне СМС? У него ведь нет моего нынешнего номера. Или я чего-то недопоняла?
– Все правильно. Твоих нынешних контактов у него нет… Но я должен был задать вопрос.
– А эти? – Анна не стала уточнять, о ком речь. – Что говорят?
– Послали запрос, но ответа пока не имеем.
– Тревожно… Чем я сейчас могу помочь, Вячеслав Михайлович? Я ведь уже не в теме, чем вы там занимались последние несколько месяцев.
– Так я еще не все сказал.
– Не все?
Джип вписался в негустой ночной поток на Каширке. Званцев ответил после паузы.
– Тебя, Анна, тоже ищут.
– Что? Меня?
– Да, тебя. Но не как Рощину, а под прежней личиной – кое-кто взялся пробить Анну Козакову, гражданскую жену одного известного тебе человека.
Глава 4
Глава 5
– Заешь… я даже рада! – сказала Зоя после паузы. – Не все этим курвам нас и наших близких резать!.. Пусть и у них под ногами земля горит.
– Так я то же самое сказала Фаруку.
– А он – шо?
– Отругал. «Нельзя так, – говорит. – Если будем вести себя, как звери, то чем мы их лучше? Не хорошо это, – говорит – не правильно, это против человеческого закона и против веры…»
– А ты?
– Не стала спорить, шоб не огорчать напоследок. Но про себя подумала: «Да шоб они здохли… те бляди, что выносили в своих животах это зверье!!» Не мне жалеть тех, кого там резали, в Халебе, и не мне судить тех, кто это сделал.
Анна сначала кашлянула в кулак, затем подала голос:
– Извините…можно спросить?
– Да, конечно, – соседка повернула к ней голову. – Наверное, мы мешаем вам своими балачками? Или девоньку забрать, шоб вы могли отдохнуть?
– Все в порядке, не волнуйтесь, – Анна погладила лежащую у нее на сгибе локтя детскую головку. – Мы уже подружились с вашей доней… Хорошая она у вас, ласковая.
– От спасибо. Я ей скажу, когда проснется, что тетя ее сильно хвалила.
Анна вежливо улыбнулась.
– Извините, я случайно подслушала ваш разговор. Я так поняла, вы из Алеппо?
– Название Халеб нам более привычно… А вы что, бывали там, у нас?
– Доводилось бывать, – не вдаваясь в детали, сказала Анна. – Красивый город. И очень старинный. Я думала, что из Алеппо… что из Халеба на этом рейсе никого не будет.
– Так мы еще три месяца назад выехали. Жили у родни мужа в Тартусе. Я там и родила… Вы хотели о чем-то спросить.
– У вас муж остался… там?
– Да. И сын… Базиль мой… Василек…… Ему одиннадцать… – Женщина вновь хлюпнула носом. – Извините, я все время плачу.
– И мой остался, – печально сказала Зоя. – Они вместе служили…
– Вот как?
– Но мой сейчас в Хомсе… – уточнила Зоя. – Приехать в Латакию не смог – попрощались по телефону.
– Мария… можно по имени? А что это за история с «русскими добровольцами»? Я журналистка, мы с коллегой…
Она не успела закончить фразы, как вдруг быстро заговорила соседка Марии – на арабском.
Анна не выказывала без надобности своего знания восточных языков. Дождавшись окончания тирады, – «ты не знаешь этого человека… молчи!..» – она негромко сказала:
– Извините, не буду вам мешать.
После чего смежила тяжелые веки, думая о своем. В том числе и о том, что она только что услышала.
Самолет МЧС с беженцами из Сирии приземлился в аэропорту «Домодедово» около часа ночи. Единственное, чего хотелось Анне, так это быстрей добраться домой, принять ванну, смыть с себя ту липкую пленку, которую она ощущала на себе, и лечь в собственную постель. А уже потом, когда выспится, думать о докладе начальству, составлять отчетность, редактировать материалы и заниматься прочей служебной рутиной…
Еще не успели подать трап, как у нее запиликал сотовый. Посмотрела на экранчик – номер не определился. Анна все же ответила на вызов:
– Слушаю.
– Здравствуйте, Анна Алексеевна. Вас беспокоят из редакции…
Голос в трубке принадлежал заместителю начальника Третьего управления ГРУ полковнику Митрохину. Не сказать, чтобы Анна была удивлена поздним звонком высокого начальника. Митрохин после того, как ее перевели на нынешнее место службы, – залегендировав и этот ее жизненный этап и сам переход, – стал ее куратором. С другой стороны, должно было случиться что-то экстраординарное, чтобы ее на пару с ее напарником выдернули из служебной командировки.
– Здравствуйте, Павел Николаевич.
– С возвращением на Родину! Как настроение?
– Настроение бодрое, – уныло сказала Анна. – Рада, что дорогая редакция меня не забывает.
– Не только не забывает, но и прислала за вами машину в аэропорт.
У трапа беженцев ожидали автобусы; ну а некоторых приехали встречать в Домодедово родные. Анна уже попрощалась со своими попутчицами, когда ее вдруг окликнула Мария.
– Можно вас на хвылынку?
Анна жестом дала понять Котову, чтобы тот шел с вещами к служебному паркингу, где их ожидает присланный из «редакции» транспорт.
– Если только на минутку, Мария.
Женщина, передав на время своей подруге грудничка, подошла к ней вплотную и негромко сказала:
– Извините меня… я сама не своя.
– Не знаю, как бы я себя повела, если бы попала в такую… ситуацию. А вот вы держитесь молодцом. Вас встречают?
– Родным позвонили… они в Чернигове. Ничего, – женщина подавила вздох. – Не сегодня, так завтра к своим батькам поездом отправимся… Если нам в нашем посольстве быстро документы выправят. У меня к вам просьба, Анна.
– Я вас слушаю, Мария. Но заранее хочу сказать, что ничего не обещаю.
Женщина протянула ей бумажку.
– Вот, возьмите. Вы журналистка… Может, доведется еще побывать в Халебе. Моего мужа там многие знают…
Анна молча кивнула. Она сама не знает, что с ней случится через несколько минут, что ее ждет уже в ближайшее время. Но огорчать женщину, перенесшую столько горя, отказом – не хотелось.
– Я написала имена и фамилии – на русском и арабском. В бумажке есть наш адрес в Халебе… дом наш еще цел, хотя мародеры уже пограбили. И еще черниговский номер приписала…
Анна спрятала бумажку в карман. Туда же, в карман куртки, она еще раньше положила всю долларовую наличность, которая у нее была при себе – восемь сотенных купюр и одна двадцатка. Она еще в самолете хотела передать этим женщинам деньги, но не решилась.
Ей и теперь было неловко, но она все же вытащила из кармана эти купюры и протянула Марии.
– Вот… возьмите, – сказала она. – Вам, наверно, понадобятся.
Не дожидаясь реакции, сопровождаемая удивленным взглядом застывшей с деньгами в кулаке беженки, Анна принялась нагонять шагающего к парковке Котова.
К ее изумлению, в машине – синий микроавтобус «Фольксваген» – их ждал не шофер, а сам полковник Митрохин.
– Котов, садитесь за руль, – распорядился одетый в штатское гэрэушник. – А вам, Анна Алексеевна, придется чуть обождать.
– Что это означает, Павел Николаевич? – удивленно спросила женщина. – Вы меня оставляете здесь одну?
– Оставляю, но ненадолго. Ваш старый знакомый сам вам все объяснит.
После отъезда разъездного «Фольксвагена» прошло две или три минуты, когда у того места, где стояла Анна, остановился темно-серый «Гелендваген». Сидевший за рулем мужчина приспустил стекло. Он несколько секунд разглядывал прилетевшую только что из Сирии особу. Анна тоже – с некоторым удивлением – смотрела на него. Потом, уловив приглашающий жест, обошла джип и уселась в кресло пассажира.
– Что стряслось, Вячеслав?
Званцев, ее бывший куратор, заговорил лишь после того, как они выехали со стоянки.
– Почему ты решила, что что-то «стряслось»?
– Ты сам как-то сказал, что я – «умная девочка».
– Ты – реально умная девочка. Да, кое-что случилось. Иван пропал…
Анна, развернувшись к нему всем корпусом, переспросила:
– Иван пропал? Как это – «пропал»?
– Деталей пока не знаем… Но он успел передать сигнал тревоги.
– Когда?
– Двенадцатого днем.
– Хм… И что, уже больше суток не можете с ним связаться?
– Не отвечает. И в резервный адрес, имеющийся на такой случай, пока не приехал… Тебе не было в эти дни каких-либо странных звонков? Ну, ты понимаешь, о ком и о чем речь.
Анна, подумав несколько секунд, отрицательно покачала головой.
– Нет, ничего такого.
– И СМС-сообщений? Уверена?
– Уверена. А как бы он мог дозвониться или передать мне СМС? У него ведь нет моего нынешнего номера. Или я чего-то недопоняла?
– Все правильно. Твоих нынешних контактов у него нет… Но я должен был задать вопрос.
– А эти? – Анна не стала уточнять, о ком речь. – Что говорят?
– Послали запрос, но ответа пока не имеем.
– Тревожно… Чем я сейчас могу помочь, Вячеслав Михайлович? Я ведь уже не в теме, чем вы там занимались последние несколько месяцев.
– Так я еще не все сказал.
– Не все?
Джип вписался в негустой ночной поток на Каширке. Званцев ответил после паузы.
– Тебя, Анна, тоже ищут.
– Что? Меня?
– Да, тебя. Но не как Рощину, а под прежней личиной – кое-кто взялся пробить Анну Козакову, гражданскую жену одного известного тебе человека.
Глава 4
14 февраля. Республика Кипр
Самолет «Эйрбас» авиакомпании Transavia France S.A.S. приземлился в Larnaca International Airport точно по расписанию, в половине первого пополудни.
Одним из последних по трапу спустился рослый, крепкого телосложения мужчина лет тридцати с небольшим. В правой руке Ивана Козака – это был он – кожаный кейс-дипломат «feixueer» черного цвета. На сгибе локтя левой руки светло-серый длиннополый плащ, почти в тон костюму, который на нем надет. На переносице очки с притемненными стеклами. В кармане пиджака переданный ему Оператором незадолго до вылета из Орли сотовый телефон «Нокия». Вот, собственно, и все его вещи.
День выдался пасмурный. Но, в отличие от промозглого Парижа, проводившего его зарядами мокрого снега, здесь хотя бы тепло – около двадцати градусов.
Иван прошел вслед за пассажирами прилетевшего из Орли лайнера в зал прибытия. Пристроился в хвост очереди – предстояло пройти паспортный и таможенный контроль. В помещении терминала гул голосов: звучит в основном французская речь, изредка перемежаемая репликами на английском и греческом.
Знакомое серо-бежевое здание пассажирского терминала с подсиненными стеклянными вставками…
В этой островной стране, в этом портовом городе ему уже доводилось бывать.
Курортный рай, тихая офшорная гавань.
Толпа быстро редела, распадаясь на ручейки, выплескивалась через проходы из зала прибытия. Минут через пять очередь дойдет и до него.
Иван усмехнулся про себя. Помнится, прошлой осенью, в конце ноября, они с Жан Луи не смогли вылететь из Ларнаки в Париж. Обычно они отправлялись в обратный путь в тот же день: оформление документов и банковские проводки по меняющейся каждый раз схеме занимали всего два-три часа. Но в тот раз подкачала погода; аэропорт закрыли, пришлось остаться. Они ненадолго заехали в местный отельчик, где для таких случаев были забронированы два номера. А уже ближе к вечеру в компании с местным адвокатом, работающим, с большой долей вероятности, на фирму, отправились перекусить в местный ресторан Varashiotis Seafood, расположенный близ средневекового форта. Заказали ассорти «мезэ» и жареных средиземноморских окуней – вкуснейшее блюдо. Крепкий алкоголь не употребляли, ограничившись фужером местного десертного вина «Коммандария». Болтали ни о чем – о погоде, о местных достопримечательностях и прочих пустяках…
Жан Луи тогда сказал, что Кипр ему нравится даже больше, чем Французская Ривьера. Что это хорошее место для тех, кто, не порывая с бизнесом, ищет для себя тихую покойную гавань. И что лично он подумывает над тем, не обзавестись ли собственным домом в одном из местных городков…
Этим его планам не суждено сбыться: бедняге Жану Луи позавчера вышибли мозги. Их «связка», работавшая исправно почти целый календарный год – распалась. Будет ли теперь закрыта «прачечная», или пришлют нового служащего? Что будет с ним, с Козаком?
«Бежать нельзя остаться».
У него имелся определенный выбор. Его никто не стал бы упрекать, если бы он прекратил выполнение задания в связи с возникшим «форс-мажором». Он мог бы попытаться скрыться в первые же минуты после того, как обнаружил мертвым своего «коллегу». Конечно, не факт, что ему дали бы вот так спокойно уйти, но могло бы и получиться. Сбросил бы оба сотовых, машину оставил бы у дома Бухгалтера… Метро – в двух кварталах. Адрес «убежища» ему известен, в небольшой квартирке на востоке Парижа, в районе Belleville он мог бы найти надежное укрытие. И оттуда же мог бы прозвонить: в подробностях сообщить о случившемся, запросить маршрут и документы для возвращения.
Вполне мог бы отскочить.
Но он знал, какие надежды возлагаются на него и каких усилий стоило продвинуть его туда, где он оказался.
Бежать нельзя, остаться.
Подошла его очередь пройти контроль. Впервые за последний год он должен пройти не через «портал», предназначенный для путешествующих самолетами бизнес-класса деловых людей, но, подобно простым смертным, проследовать через таможенно-пограничный терминал.
Иван прошел через металлодетектор. В кейсе нет ничего особо интересного: новая сорочка в упаковке, запасная пара белья, зубная паста и щетка, бритвенные принадлежности.
Сотрудник погранслужбы пролистнул паспорт с трезубцем. Въездной бланк заполнен, виза имеется в наличии. Подняв карие глаза на стоящего по другую сторону кабинки мужчину, снявшего очки лишь в последний момент, сверил оригинал с фото. Затем спросил на английском:
– Цель прибытия в Республику Кипр?
– Туризм.
Сотрудник поставил штамп и протянул гостю паспорт.
– Добро пожаловать в нашу страну!..
Козак вышел из здания аэропорта. Его должны были встретить, но кто именно – он не знал до последнего. Алекс, когда они разговаривали перед вылетом на паркинге близ пассажирского терминала Орли, – там же он передал Ивану сотовый, забрав у него тот, который был при нем последние полтора суток – сказал дословно следующее:
«В аэропорту Ларнаки к вам подойдет человек, которого вы сразу узнаете».
Встав неподалеку от раздвижных дверей терминала, он достал из кармана пачку «кэмела». Выковырял сигарету, сунул в губы. Полез в карман за зажигалкой. В этот момент прозвучал знакомый голос:
– Ассалому алейкум, Иванджан!
Козак обернулся на голос. Рядом стоял парень лет двадцати с небольшим – он словно материализовался из воздуха. На лице вежливая полуулыбка. Одет в светлые брюки, длинную светло-голубую рубаху с глухим воротником и полосатый жакет. Смуглый, кареглазый, он вполне мог бы сойти за киприота.
Парень ловко поднес к кончику сигареты зажигалку – у него золотой «ронсон». Племянник одного из самых авторитетных людей в Афганистане, контролирующего, как утверждают некоторые недобрые люди, поставки опиатов через афгано-таджикскую границу, может позволить себе такую милую безделушку.
Иван прикурил от огонька и лишь затем поприветствовал встречающего:
– Салом, Юсуф!..
– Это весь ваш багаж? – перейдя на английский, спросил Юсуф.
– Да.
– Хотите, я возьму кейс?
– В нем нет денег, дружище. – Иван ухмыльнулся. – Вот уж не ожидал тебя тут увидеть.
– Мир тесен, Иванджан.
– Как дела у твоего дяди? Как здоровье уважаемого Фархода Шерали?
– Спасибо, все в порядке. Просил передать вам при случае привет.
– И от меня передавай…
Сказав это, Иван посмотрел на наручные часы – так, словно он куда-то торопится. Часы у него и вправду замечательные – «Вашерон Константин». Эксклюзивный образец, сделанный по заказу. Полупрозрачные, с деталями из золота и драгоценных камней, с часовым механизмом, пульсирующим, подобно живому лучику золотистого переливчатого света, они, должно быть, стоили кучу денег.
Но Иван за прошедший год ни разу не поинтересовался их ориентировочной ценой: эти часы ему подарил в Кабуле сам Шерали. И он не сомневался, что Юсуф увидел их на руке у Козака – этот парень замечает мельчайшие детали.
Иван бросил окурок в урну. Едва удержавшись от желания закурить еще одну сигарету, спросил:
– Какие наши дальнейшие действия, Юсуф?
– Здесь недалеко машина, – Юсуф кивнул в сторону паркинга. – Следуйте за мной, Иванджан.
Спустя минуту они подошли к припаркованному среди разнокалиберного транспорта серебристому Opel Astra с чуть тонированными стеклами.
«Беспонтовая тачка, – отметил про себя Козак. – Разумный выбор для того – или тех – кто не хочет, чтобы на его машину обращали повышенное внимание…»
Козак, забыв, что в этом островном государстве левостороннее движение, направился к правой двери. Юсуф, улыбнувшись, обошел его и открыл заднюю дверь.
Иван, увидев, кто сидит на заднем сиденье этого недорогого и неброского авто – застыл. Одного человека, фигурирующего на присланных ему накануне неизвестным лицом снимках, он уже здесь встретил. На заднем сиденье сидит второй. Вернее, вторая, поскольку это женщина.
– Hi, Jeanne! – выдавил он из себя. – Bonjour!.. How are you?
– Salut, Ivan! Comment ça va?[7]
Джейн… Джоана… Жанна… Анна… Из-под темно-каштановой челки «каре» на него смотрят яркие, с малахитовой прозеленью глаза. Ярко накрашенные губы сложились в улыбку. Перейдя на изначально родной для них обоих язык, молодая женщина негромко сказала:
– Что же вы застыли, дружок? Я не кусаюсь.
– Я быстрее в клетку с тигром войду, чем сяду рядом с вами, мадам.
– Mademoiselle, – уточнила Jeanne. – Садитесь, – она похлопала рукой в длинной перчатке по сиденью. – Вы что-то сказали про клетку с тиграми?
Иван уселся на заднее сиденье. Покосившись на круглые, облитые тончайшим шелком женские коленки, хмуро сказал:
– Если бы стоял выбор, тигр или вы, Джейн, я бы предпочел компанию полосатого.
– Будет вам тигр… да и клетка сыщется.
Улыбнувшись как-то странно, она коснулось перчаткой плеча усевшегося за руль парня – но не повелительно, а дружески:
– Let's go, darling…
Одним из последних по трапу спустился рослый, крепкого телосложения мужчина лет тридцати с небольшим. В правой руке Ивана Козака – это был он – кожаный кейс-дипломат «feixueer» черного цвета. На сгибе локтя левой руки светло-серый длиннополый плащ, почти в тон костюму, который на нем надет. На переносице очки с притемненными стеклами. В кармане пиджака переданный ему Оператором незадолго до вылета из Орли сотовый телефон «Нокия». Вот, собственно, и все его вещи.
День выдался пасмурный. Но, в отличие от промозглого Парижа, проводившего его зарядами мокрого снега, здесь хотя бы тепло – около двадцати градусов.
Иван прошел вслед за пассажирами прилетевшего из Орли лайнера в зал прибытия. Пристроился в хвост очереди – предстояло пройти паспортный и таможенный контроль. В помещении терминала гул голосов: звучит в основном французская речь, изредка перемежаемая репликами на английском и греческом.
Знакомое серо-бежевое здание пассажирского терминала с подсиненными стеклянными вставками…
В этой островной стране, в этом портовом городе ему уже доводилось бывать.
Курортный рай, тихая офшорная гавань.
Толпа быстро редела, распадаясь на ручейки, выплескивалась через проходы из зала прибытия. Минут через пять очередь дойдет и до него.
Иван усмехнулся про себя. Помнится, прошлой осенью, в конце ноября, они с Жан Луи не смогли вылететь из Ларнаки в Париж. Обычно они отправлялись в обратный путь в тот же день: оформление документов и банковские проводки по меняющейся каждый раз схеме занимали всего два-три часа. Но в тот раз подкачала погода; аэропорт закрыли, пришлось остаться. Они ненадолго заехали в местный отельчик, где для таких случаев были забронированы два номера. А уже ближе к вечеру в компании с местным адвокатом, работающим, с большой долей вероятности, на фирму, отправились перекусить в местный ресторан Varashiotis Seafood, расположенный близ средневекового форта. Заказали ассорти «мезэ» и жареных средиземноморских окуней – вкуснейшее блюдо. Крепкий алкоголь не употребляли, ограничившись фужером местного десертного вина «Коммандария». Болтали ни о чем – о погоде, о местных достопримечательностях и прочих пустяках…
Жан Луи тогда сказал, что Кипр ему нравится даже больше, чем Французская Ривьера. Что это хорошее место для тех, кто, не порывая с бизнесом, ищет для себя тихую покойную гавань. И что лично он подумывает над тем, не обзавестись ли собственным домом в одном из местных городков…
Этим его планам не суждено сбыться: бедняге Жану Луи позавчера вышибли мозги. Их «связка», работавшая исправно почти целый календарный год – распалась. Будет ли теперь закрыта «прачечная», или пришлют нового служащего? Что будет с ним, с Козаком?
«Бежать нельзя остаться».
У него имелся определенный выбор. Его никто не стал бы упрекать, если бы он прекратил выполнение задания в связи с возникшим «форс-мажором». Он мог бы попытаться скрыться в первые же минуты после того, как обнаружил мертвым своего «коллегу». Конечно, не факт, что ему дали бы вот так спокойно уйти, но могло бы и получиться. Сбросил бы оба сотовых, машину оставил бы у дома Бухгалтера… Метро – в двух кварталах. Адрес «убежища» ему известен, в небольшой квартирке на востоке Парижа, в районе Belleville он мог бы найти надежное укрытие. И оттуда же мог бы прозвонить: в подробностях сообщить о случившемся, запросить маршрут и документы для возвращения.
Вполне мог бы отскочить.
Но он знал, какие надежды возлагаются на него и каких усилий стоило продвинуть его туда, где он оказался.
Бежать нельзя, остаться.
Подошла его очередь пройти контроль. Впервые за последний год он должен пройти не через «портал», предназначенный для путешествующих самолетами бизнес-класса деловых людей, но, подобно простым смертным, проследовать через таможенно-пограничный терминал.
Иван прошел через металлодетектор. В кейсе нет ничего особо интересного: новая сорочка в упаковке, запасная пара белья, зубная паста и щетка, бритвенные принадлежности.
Сотрудник погранслужбы пролистнул паспорт с трезубцем. Въездной бланк заполнен, виза имеется в наличии. Подняв карие глаза на стоящего по другую сторону кабинки мужчину, снявшего очки лишь в последний момент, сверил оригинал с фото. Затем спросил на английском:
– Цель прибытия в Республику Кипр?
– Туризм.
Сотрудник поставил штамп и протянул гостю паспорт.
– Добро пожаловать в нашу страну!..
Козак вышел из здания аэропорта. Его должны были встретить, но кто именно – он не знал до последнего. Алекс, когда они разговаривали перед вылетом на паркинге близ пассажирского терминала Орли, – там же он передал Ивану сотовый, забрав у него тот, который был при нем последние полтора суток – сказал дословно следующее:
«В аэропорту Ларнаки к вам подойдет человек, которого вы сразу узнаете».
Встав неподалеку от раздвижных дверей терминала, он достал из кармана пачку «кэмела». Выковырял сигарету, сунул в губы. Полез в карман за зажигалкой. В этот момент прозвучал знакомый голос:
– Ассалому алейкум, Иванджан!
Козак обернулся на голос. Рядом стоял парень лет двадцати с небольшим – он словно материализовался из воздуха. На лице вежливая полуулыбка. Одет в светлые брюки, длинную светло-голубую рубаху с глухим воротником и полосатый жакет. Смуглый, кареглазый, он вполне мог бы сойти за киприота.
Парень ловко поднес к кончику сигареты зажигалку – у него золотой «ронсон». Племянник одного из самых авторитетных людей в Афганистане, контролирующего, как утверждают некоторые недобрые люди, поставки опиатов через афгано-таджикскую границу, может позволить себе такую милую безделушку.
Иван прикурил от огонька и лишь затем поприветствовал встречающего:
– Салом, Юсуф!..
– Это весь ваш багаж? – перейдя на английский, спросил Юсуф.
– Да.
– Хотите, я возьму кейс?
– В нем нет денег, дружище. – Иван ухмыльнулся. – Вот уж не ожидал тебя тут увидеть.
– Мир тесен, Иванджан.
– Как дела у твоего дяди? Как здоровье уважаемого Фархода Шерали?
– Спасибо, все в порядке. Просил передать вам при случае привет.
– И от меня передавай…
Сказав это, Иван посмотрел на наручные часы – так, словно он куда-то торопится. Часы у него и вправду замечательные – «Вашерон Константин». Эксклюзивный образец, сделанный по заказу. Полупрозрачные, с деталями из золота и драгоценных камней, с часовым механизмом, пульсирующим, подобно живому лучику золотистого переливчатого света, они, должно быть, стоили кучу денег.
Но Иван за прошедший год ни разу не поинтересовался их ориентировочной ценой: эти часы ему подарил в Кабуле сам Шерали. И он не сомневался, что Юсуф увидел их на руке у Козака – этот парень замечает мельчайшие детали.
Иван бросил окурок в урну. Едва удержавшись от желания закурить еще одну сигарету, спросил:
– Какие наши дальнейшие действия, Юсуф?
– Здесь недалеко машина, – Юсуф кивнул в сторону паркинга. – Следуйте за мной, Иванджан.
Спустя минуту они подошли к припаркованному среди разнокалиберного транспорта серебристому Opel Astra с чуть тонированными стеклами.
«Беспонтовая тачка, – отметил про себя Козак. – Разумный выбор для того – или тех – кто не хочет, чтобы на его машину обращали повышенное внимание…»
Козак, забыв, что в этом островном государстве левостороннее движение, направился к правой двери. Юсуф, улыбнувшись, обошел его и открыл заднюю дверь.
Иван, увидев, кто сидит на заднем сиденье этого недорогого и неброского авто – застыл. Одного человека, фигурирующего на присланных ему накануне неизвестным лицом снимках, он уже здесь встретил. На заднем сиденье сидит второй. Вернее, вторая, поскольку это женщина.
– Hi, Jeanne! – выдавил он из себя. – Bonjour!.. How are you?
– Salut, Ivan! Comment ça va?[7]
Джейн… Джоана… Жанна… Анна… Из-под темно-каштановой челки «каре» на него смотрят яркие, с малахитовой прозеленью глаза. Ярко накрашенные губы сложились в улыбку. Перейдя на изначально родной для них обоих язык, молодая женщина негромко сказала:
– Что же вы застыли, дружок? Я не кусаюсь.
– Я быстрее в клетку с тигром войду, чем сяду рядом с вами, мадам.
– Mademoiselle, – уточнила Jeanne. – Садитесь, – она похлопала рукой в длинной перчатке по сиденью. – Вы что-то сказали про клетку с тиграми?
Иван уселся на заднее сиденье. Покосившись на круглые, облитые тончайшим шелком женские коленки, хмуро сказал:
– Если бы стоял выбор, тигр или вы, Джейн, я бы предпочел компанию полосатого.
– Будет вам тигр… да и клетка сыщется.
Улыбнувшись как-то странно, она коснулось перчаткой плеча усевшегося за руль парня – но не повелительно, а дружески:
– Let's go, darling…
Глава 5
Турецкая Республика Северного Кипра
Комплекс аэропорта находится всего километрах в шести от Ларнаки, фактически на южной окраине этого портового города. Несколько минут езды, и вы уже на Финикудес, Финиковой набережной, где в любое время года многолюдно, где во внутренней гавани застыл лес яхтовых мачт…
Но Юсуф, против ожидания, поехал не по основной дороге, ведущей в центр, а свернул на пригородное шоссе «А-3».
Некоторое время они ехали в полном молчании. В салоне витало облачко тончайших запахов: смешанный аромат ягод, кофе, сандала, дорогих духов и еще чего-то приятного для осязания. Справа от шоссе зеркальная гладь Соленого озера, или, как его называют местные греки, Aliki. На противоположном берегу россыпь белых, бежевых, песчаных кубиков – небольшие отели и частные виллы, на чьем фоне заметно выделяется мечеть Хала Султан Текке. Джейн повернулась вполоборота; несколько секунд она рассматривала только что севшего в салон мужчину. Затем, улыбнувшись приязненно, – как улыбаются встреченному после длительной разлуки хорошему знакомому – спросила:
– Иван, вы ведь были в Париже все это время?
– Хм…
– Я тоже почти не выезжала из Франции.
– Вот как?
– Почему не звонили?
– Не думаю, что вы были бы рады моему звонку, – покосившись на нее, сказал Козак. – Да и номерок я ваш, Джейн, признаться, посеял…
– Неплохо смотритесь, – заметила она. – Толстый, вальяжный, ленивый…
– Мне и сейчас лениво с вами разговаривать.
– Как-то вы обуржуазились, что ли. В хорошем смысле.
Иван действительно за прошедшее с момента их последней встречи время набрал вес. Килограммов восемь, а то и десять. От нечего делать ежедневно качался на тренажерах. Конечно, если сравнивать его нынешнего с тем, кого на прошлый Новый год привезли из внутренней тюрьмы фирмы на одну из кабульских вилл, где его впервые увидела эта особа, то да, он заметно прибавил. Хотя и сейчас в нем нет ни грамма лишнего жира – он просто вернул себе свой боевой вес, нарастив мышечную массу.
– Вот только этот ваш черный кейс, Иван, совсем не идет к выбранному вами костюму и сорочке…
– Если мне понадобится дизайнер или стилист, буду иметь вас в виду, Джейн.
– Могли бы сделать мне комплимент, – женщина, несмотря на довольно ограниченное пространство салона «астры» и свои ростовые параметры, смогла положить ногу на ногу. – Или, по-вашему, я этого не заслуживаю?
– Новые губы вам к лицу, Джейн. Если бы еще эти красивые губы сообщили, куда мы направляемся, было бы совсем хорошо.
– Скоро узнаете… – продолжая улыбаться, сказала она. – Как поживает ваша жена? Анна, кажется, ее зовут?
– У вас хорошая память.
– Мы встречались как-то с ней в Москве. Милая девушка. Но… несколько простовата.
– Зато про вас этого точно не скажешь.
– Она, кажется, в милиции служила? Или в каких-то других органах?
– Не знал, Джейн, что вас перевели в отдел кадров фирмы.
– Да ладно вам. Мы же тут все свои люди… Так о чем мы говорили? – Она легким воздушным жестом поправила и без того свою идеальную прическу «каре». – Ах да… Так где сейчас Анна? Чем занимается? Ну? Почему молчите?
– Не знаю, что сказать. Мы уже давно расстались. И я понятия не имею, чем сейчас занимается тот человек, о котором вы спрашиваете.
– Даже так? – тщательно подведенные женские брови поползли вверх. – А что случилось?
– Ничего не случилось, – хмуро сказал Козак. – Обычная житейская история.
– Нет, правда, Иван?! – она коснулась рукой его лежащей поверх положенного на колени кейса руки. – Что между вами произошло? Мне при личной встрече с этой девушкой показалось, что она искренне любит вас, переживает за вас. Поэтому то, что вы сказали, как гром среди ясного дня.
– С какой стати вас вдруг заинтересовала моя личная жизнь? – Иван осторожно, как будто это была не женская рука, а щупалец осьминога, высвободил свою ладонь. – Не помню, чтобы я записывался к вам в очередь на исповедь.
– Мне как старому знакомому, как человеку, искренне вас любящему и желающему вам только добра, вы можете открыть свое сердце…
Иван лишь хмыкнул в ответ.
Позади остались северные кварталы Ларнаки. Проехали по краю территории действующей военной базы Великобритании, миновали небольшую деревушку и уже через несколько минут подкатили к КПП Pergamos. Это один из шести погранпереходов, устроенных в буферной зоне, которую здесь называют Green Line – «Зеленая Линия». Юсуф вышел из машины и скрылся в небольшом служебном помещении. Иван, увидев, что к ним направляется пограничник – грек-киприот, полез в карман за паспортом и «вкладышем».
– Сидите спокойно, – сказала Джейн. – Сейчас вернется Юсуф, и поедем дальше.
– Мы что, на «турецкую» сторону собираемся проехать?
– Надо же, как вы быстро сообразили.
Пограничник-киприот, даже не поглядев в сторону «Опеля», как будто и транспорт этот, и его пассажиры были невидимками, направился к другой машине. На щите видна надпись на двух языках: «Весь Кипр – един!» Из терминала вышел Юсуф. Он сел за руль; перед ними подняли шлагбаум.
На турецкой части КПП тоже не задержались. Юсуф на этот раз даже не покидал машины. Проехали под поднявшейся к небу полосатой стрелой шлагбаума; миновали установленный на выезде щит с надписью «Северный Кипр – НАВСЕГДА» и покатили по дороге, указатели на которой теперь уже были не на греческом и английском, а на турецком языке.
Они проехали от КПП в глубь острова примерно семьдесят километров, когда Юсуф свернул на двухрядку, вскоре приведшую их к окраинному кварталу какого-то местного городка.
Иван наметанным взглядом выделил несколько деталей.
У въезда небольшое кирпичное строение – типа сторожки. Шлагбаум отсутствует, но возле сдвоенного «лежачего полицейского», где любой водитель непременно сбросит скорость, рядом с самим этим строением, одна сторона которого прозрачная, застекленная, стоит мужчина в камуфляжной форме. На ремне у него кобура и чехол с рацией.
Здесь же, в небольшом «кармане», припаркован «Форд» с надписью на бортах по-турецки и по-английски.
На высокой мачте помимо ламп освещения развешены гроздья смотрящих во все стороны света телекамер.
Определенно за этим проездом, а возможно, и за всем этим кварталом наблюдают сотрудники какого-то местного ЧОПа.
«Опель», лишь чуть притормозив у «сторожки», покатил внутрь квартала. Вскоре Юсуф повернул в одну из боковых улочек. По обе стороны – двухэтажные, похожие на кубики строения с однотипными кремовыми фасадами, с плоскими черепичными крышами и крохотными балкончиками. Заборы как таковые отсутствуют, но большинство участков полностью или частично укрыты живой изгородью.
Возле одного из таких участков в конце улочки «Опель» свернул под завитую виноградом арку, по обе стороны от которой, закрывая обзор, тянется шестиметровой высоты живая стена из плотно высаженных серебристо-зеленых туй.
На стоянке перед домом, чей вход выполнен в квазиэллинском стиле – портик с двумя колоннами, – стоит «двухсотый» Land Cruiser цвета оливы. Юсуф припарковался рядышком.
Иван, выбравшись из машины, быстренько осмотрелся. Все окна, глядящие в эту сторону, закрыты ставнями. По обе стороны от въезда две небольшие лужайки. Настолько ровные и настолько тщательно «выбритые», что смахивают на зеленое сукно для бильярдного стола.
На той лужайке, что справа от въезда и парковки перед домом, установлен «шатер» – такие обычно ставят на даче или во время проведения пикника.
Из дома, хорошо слышимые снаружи, вдруг донеслись какие-то странные звуки.
Чей-то громкий рык… Или вой.
– Что это? – обернувшись к вышедшей из машины Джейн, спросил Козак. – Вы слышали?
– Клетка с тиграми, – скупо улыбнувшись, сказала та. – И вам придется туда войти.
Юсуф открыл входную дверь, но сам внутрь входить не стал; посторонившись, жестом пригласил Козака пройти в дом.
Но Юсуф, против ожидания, поехал не по основной дороге, ведущей в центр, а свернул на пригородное шоссе «А-3».
Некоторое время они ехали в полном молчании. В салоне витало облачко тончайших запахов: смешанный аромат ягод, кофе, сандала, дорогих духов и еще чего-то приятного для осязания. Справа от шоссе зеркальная гладь Соленого озера, или, как его называют местные греки, Aliki. На противоположном берегу россыпь белых, бежевых, песчаных кубиков – небольшие отели и частные виллы, на чьем фоне заметно выделяется мечеть Хала Султан Текке. Джейн повернулась вполоборота; несколько секунд она рассматривала только что севшего в салон мужчину. Затем, улыбнувшись приязненно, – как улыбаются встреченному после длительной разлуки хорошему знакомому – спросила:
– Иван, вы ведь были в Париже все это время?
– Хм…
– Я тоже почти не выезжала из Франции.
– Вот как?
– Почему не звонили?
– Не думаю, что вы были бы рады моему звонку, – покосившись на нее, сказал Козак. – Да и номерок я ваш, Джейн, признаться, посеял…
– Неплохо смотритесь, – заметила она. – Толстый, вальяжный, ленивый…
– Мне и сейчас лениво с вами разговаривать.
– Как-то вы обуржуазились, что ли. В хорошем смысле.
Иван действительно за прошедшее с момента их последней встречи время набрал вес. Килограммов восемь, а то и десять. От нечего делать ежедневно качался на тренажерах. Конечно, если сравнивать его нынешнего с тем, кого на прошлый Новый год привезли из внутренней тюрьмы фирмы на одну из кабульских вилл, где его впервые увидела эта особа, то да, он заметно прибавил. Хотя и сейчас в нем нет ни грамма лишнего жира – он просто вернул себе свой боевой вес, нарастив мышечную массу.
– Вот только этот ваш черный кейс, Иван, совсем не идет к выбранному вами костюму и сорочке…
– Если мне понадобится дизайнер или стилист, буду иметь вас в виду, Джейн.
– Могли бы сделать мне комплимент, – женщина, несмотря на довольно ограниченное пространство салона «астры» и свои ростовые параметры, смогла положить ногу на ногу. – Или, по-вашему, я этого не заслуживаю?
– Новые губы вам к лицу, Джейн. Если бы еще эти красивые губы сообщили, куда мы направляемся, было бы совсем хорошо.
– Скоро узнаете… – продолжая улыбаться, сказала она. – Как поживает ваша жена? Анна, кажется, ее зовут?
– У вас хорошая память.
– Мы встречались как-то с ней в Москве. Милая девушка. Но… несколько простовата.
– Зато про вас этого точно не скажешь.
– Она, кажется, в милиции служила? Или в каких-то других органах?
– Не знал, Джейн, что вас перевели в отдел кадров фирмы.
– Да ладно вам. Мы же тут все свои люди… Так о чем мы говорили? – Она легким воздушным жестом поправила и без того свою идеальную прическу «каре». – Ах да… Так где сейчас Анна? Чем занимается? Ну? Почему молчите?
– Не знаю, что сказать. Мы уже давно расстались. И я понятия не имею, чем сейчас занимается тот человек, о котором вы спрашиваете.
– Даже так? – тщательно подведенные женские брови поползли вверх. – А что случилось?
– Ничего не случилось, – хмуро сказал Козак. – Обычная житейская история.
– Нет, правда, Иван?! – она коснулась рукой его лежащей поверх положенного на колени кейса руки. – Что между вами произошло? Мне при личной встрече с этой девушкой показалось, что она искренне любит вас, переживает за вас. Поэтому то, что вы сказали, как гром среди ясного дня.
– С какой стати вас вдруг заинтересовала моя личная жизнь? – Иван осторожно, как будто это была не женская рука, а щупалец осьминога, высвободил свою ладонь. – Не помню, чтобы я записывался к вам в очередь на исповедь.
– Мне как старому знакомому, как человеку, искренне вас любящему и желающему вам только добра, вы можете открыть свое сердце…
Иван лишь хмыкнул в ответ.
Позади остались северные кварталы Ларнаки. Проехали по краю территории действующей военной базы Великобритании, миновали небольшую деревушку и уже через несколько минут подкатили к КПП Pergamos. Это один из шести погранпереходов, устроенных в буферной зоне, которую здесь называют Green Line – «Зеленая Линия». Юсуф вышел из машины и скрылся в небольшом служебном помещении. Иван, увидев, что к ним направляется пограничник – грек-киприот, полез в карман за паспортом и «вкладышем».
– Сидите спокойно, – сказала Джейн. – Сейчас вернется Юсуф, и поедем дальше.
– Мы что, на «турецкую» сторону собираемся проехать?
– Надо же, как вы быстро сообразили.
Пограничник-киприот, даже не поглядев в сторону «Опеля», как будто и транспорт этот, и его пассажиры были невидимками, направился к другой машине. На щите видна надпись на двух языках: «Весь Кипр – един!» Из терминала вышел Юсуф. Он сел за руль; перед ними подняли шлагбаум.
На турецкой части КПП тоже не задержались. Юсуф на этот раз даже не покидал машины. Проехали под поднявшейся к небу полосатой стрелой шлагбаума; миновали установленный на выезде щит с надписью «Северный Кипр – НАВСЕГДА» и покатили по дороге, указатели на которой теперь уже были не на греческом и английском, а на турецком языке.
Они проехали от КПП в глубь острова примерно семьдесят километров, когда Юсуф свернул на двухрядку, вскоре приведшую их к окраинному кварталу какого-то местного городка.
Иван наметанным взглядом выделил несколько деталей.
У въезда небольшое кирпичное строение – типа сторожки. Шлагбаум отсутствует, но возле сдвоенного «лежачего полицейского», где любой водитель непременно сбросит скорость, рядом с самим этим строением, одна сторона которого прозрачная, застекленная, стоит мужчина в камуфляжной форме. На ремне у него кобура и чехол с рацией.
Здесь же, в небольшом «кармане», припаркован «Форд» с надписью на бортах по-турецки и по-английски.
На высокой мачте помимо ламп освещения развешены гроздья смотрящих во все стороны света телекамер.
Определенно за этим проездом, а возможно, и за всем этим кварталом наблюдают сотрудники какого-то местного ЧОПа.
«Опель», лишь чуть притормозив у «сторожки», покатил внутрь квартала. Вскоре Юсуф повернул в одну из боковых улочек. По обе стороны – двухэтажные, похожие на кубики строения с однотипными кремовыми фасадами, с плоскими черепичными крышами и крохотными балкончиками. Заборы как таковые отсутствуют, но большинство участков полностью или частично укрыты живой изгородью.
Возле одного из таких участков в конце улочки «Опель» свернул под завитую виноградом арку, по обе стороны от которой, закрывая обзор, тянется шестиметровой высоты живая стена из плотно высаженных серебристо-зеленых туй.
На стоянке перед домом, чей вход выполнен в квазиэллинском стиле – портик с двумя колоннами, – стоит «двухсотый» Land Cruiser цвета оливы. Юсуф припарковался рядышком.
Иван, выбравшись из машины, быстренько осмотрелся. Все окна, глядящие в эту сторону, закрыты ставнями. По обе стороны от въезда две небольшие лужайки. Настолько ровные и настолько тщательно «выбритые», что смахивают на зеленое сукно для бильярдного стола.
На той лужайке, что справа от въезда и парковки перед домом, установлен «шатер» – такие обычно ставят на даче или во время проведения пикника.
Из дома, хорошо слышимые снаружи, вдруг донеслись какие-то странные звуки.
Чей-то громкий рык… Или вой.
– Что это? – обернувшись к вышедшей из машины Джейн, спросил Козак. – Вы слышали?
– Клетка с тиграми, – скупо улыбнувшись, сказала та. – И вам придется туда войти.
Юсуф открыл входную дверь, но сам внутрь входить не стал; посторонившись, жестом пригласил Козака пройти в дом.