Страница:
– Ни малейшего намека, – подтвердила Валерия. – Фирму, в которой мы работаем на пару с Черкесовым, возглавляет отставной мент… Раньше он был крупной шишкой в милицейском главке, ведающим вневедомственной охраной. Поэтому копия сводки по городу и области уже утром лежала у него на столе… Кроме того, один наш товарищ сейчас обзванивает – для начала – все московские морги, травмопункты и больницы…
«Если у вас есть такие знакомые, что имеют доступ к милицейским базам данных, то на фига я вам сдался, ребята? – задумчиво вертя в руках зажигалку, подумал Рейндж. – Разве что через оперативного дежурного ФАКа запросить фээсбэшную сводку? Но еще неизвестно, как отнесутся к моему запросу: с одной стороны, статуса «элиты» меня пока официально не лишили, а с другой – вывели во «временный резерв» и еще затеяли какое-то внутреннее расследование…»
Валерия передала ему сложенный пополам листочек.
– Здесь выписаны паспортные данные Черкесова, данные на его «Паджеро», номер мобильного телефона Алексея, ну и номера наших с Анатолием телефонов.
– Попробую пробить по своим каналам, но ничего заранее не обещаю. – Мокрушин сунул бумагу во внутренний карман пиджака, после чего посмотрел на здоровяка Комарова. – Вот что, брат Анатолий, мне нужно кое о чем тебя расспросить.
– Толя, я подожду тебя в машине. – Догадавшись, что этим двоим нужно еще о чем-то переговорить, Лера встала из-за стола, прихватив с собой дамскую сумочку. – До свидания, Владимир.
– До свидания, Валерия, – чуть привстав, сказал Мокрушин, – рад был с вами познакомиться…
Мужчины проговорили в кафе еще минут десять.
Комаров вспомнил кое-что любопытное, откомментировав тот эпизод на видеопленке, который вызвал живой интерес у Мокрушина. Выяснилось, что сценка у кафе имела продолжение. Второго мая Комаров и еще три пеха из числа молодых офицеров – по случаю майских праздников все вырядились в гражданку, – а также две подруги, связисточки из военгородка, отправились в центральную часть города с целью где-нибудь «посидеть». Зашли в летнее кафе, покушали шашлыка из баранины, попили пивка. У одного из морпехов, того, что погиб через неделю, была при себе видеокамера «Сони». Он отснял всю компанию, потом желающие снимались соло. Когда к кафе подъехали те трое, двое мужчин, среди которых был кавказец, по виду – местный, и светленькая девушка, на них, в общем-то, не обратили внимания. Мало ли народа ходит по улицам… с виду-то они были ничем не примечательны.
Но случилось неожиданное.
На них, на морпеховскую компашку, вдруг танком попер славянин. Какого, мол, хрена, вы тут «фильмы снимаете». Этого борзого мужика, естественно, вежливо попросили проследовать на три известные в народе буквы. Из другой машины, припаркованной здесь же, но не попавшей в кадр, вышли еще двое мужиков, по виду это были местные «даги», один в милицейской форме… кажется, в звании капитана, другой – в штатском. Мент предъявил свою ксиву и тут же потребовал у всей компании предъявить документы. Тот, что в штатском, попытался силой отобрать портативную камеру. Стали толкаться… затеялось даже что-то вроде потасовки. Ментяра схватился за рацию и вызвал себе подмогу. Комаров крикнул пехам, чтобы забирали девчонок и рвали когти отсюда, а сам «попридержал» мента и его коллегу в штатском. К тому времени, когда у летнего кафе нарисовался милицейский наряд, там не было уже ни пехов с их подружками, ни той троицы, из-за которой, кажется, заварилась эта каша (они тоже куда-то свинтили под шумок)…
– А ты не задумывался, брат, над тем, почему поднялся тогда хипиш в кафе? – спросил у него Мокрушин. – И почему вдруг мент… милицейский тот капитан, стал так активно на вас наезжать? Да еще и камеру попытались у вас отобрать? Ты того кавказца… ну который с девушкой был, видел еще когда-нибудь?
– Нет, не видел, – подумав чуток, ответил Комаров. – Знаешь, братишка, они мне все на одно лицо… О-о-о… н-наконец-то че-челюсть стала нормально работать…
– Хреново, – сказал Мокрушин. – В том смысле, что наши-то образины эти ребята, уверяю тебя, запоминают с точностью цифрового «Кодака». А мента того видел еще когда-нибудь?
– Н-нет, ни до ни после… А что? Есть к-какие-нибудь п-подозрения?
– А ты что, браток, не был на том «параде»? – уклончиво отреагировал Рейндж.
– Н-нет, не был. Мне этот с-случай, кажется, с-спас жизнь. Начштаба бригады, когда узнал об этом ЧП, дал мне хороших пи…ей! Как п-проштрафившийся, я б-был лишен права участвовать в п-праздничном параде. А вот д-двое из троих моих д-друзей п-погибли в тот п-проклятый день…
Поручкавшись на прощание со своим новым знакомым, Рейндж направился к массивному джипу, припаркованному чуть наискосок от входа в кафе на другой стороне улицы.
Щелкнул кнопкой на кард-ключе… повторил операцию еще раз… и еще раз. Но похищенный у «рыжей» «Гелентваген» почему-то вдруг напрочь отказался распознавать в нем cвoeго – противоугонка не отключалась, хоть застрелись…
– Что, не получается, Владимир Алексеевич? – услышал он за спиной знакомый женский голос. – Давайте-ка я попробую!
Измайлова, чье появление здесь, по правде говоря, не очень-то удивило Рейнджа, – он уже немного знал эту птаху по совместной операции полугодовой давности[20] – воспользовалась своим брелоком… и у нее все получилось.
– Если не возражаете, я сяду за руль, – сказала она. – Кстати, на заднем сиденье лежит пакет. Вода, пара сандвичей, пачка сигарет, все, что вы мне заказывали.
– Ты на меня, Аннушка, не обижайся, – пробормотал под нос Мокрушин, усаживаясь в кресло пассажира. – Мне чего-то вдруг захотелось горяченького похлебать, вот я и зарулил в ближайшее кафе.
– Ага, – сказала Измайлова, – я так и поняла… Кстати, пока вы «хлебали горяченькое» в кафе, с вашими какими-то знакомыми, за вами, кажется, наблюдали со стороны.
– В смысле? – скосил на нее глаза Мокрушин. – Что значит – «наблюдали со стороны»?
– Не знаю, я не уверена, но мне показалось, что за вами следили, – сказав это, Измайлова легонько пожала плечиками. – Вернее, не за вами конкретно, Владимир Алексеевич, а за теми двумя, с кем вы недавно беседовали в кафе.
– С чего ты взяла?
– Ваши друзья передвигаются на вишневом «Блейзере»?
– Да откуда ты взяла, что там присутствовали какие-то мои друзья? Гм… Ну так кто следил за «Блейзером» и теми двумя?
– Кажется, их тоже было двое. «Десятка» цвета металлик… мужчина, сидевший, вот как вы, в кресле пассажира… снимал на камеру через лобовое стекло… «Десятка» сразу же отъехала за «Блейзером», и только после этого я уже подошла к вам…
«Ерунда какая-то, – сумрачно подумал Мокрушин. – Это, конечно, могли быть какие-то знакомые Комарова или же Федосеева. Но на фига бы они тишком производили съемку? Одно из двух: или это простое совпадение, или же Измайлова сама выдумала «десятку» с двумя якобы наблюдавшими за ними субъектами, решила малость загрузить в отместку за случившееся»…
Их джип влился в поток транспорта, следующий в обе стороны по широкому проспекту. Проехали Октябрьское Поле. Рейндж первым нарушил молчание:
– Ну-с? Какие у тебя на руках инструкции, Измайлова?
– Во-первых, восстановите связь с внешним миром.
– То есть?
– Подключите оба мобильника, опять, наверное, питание вытащили.
– Успеется. Ну, так какой следующий пункт повестки дня?
– Мне велено отвезти вас на городскую явку. Все остальное, Владимир Алексеевич, – Измайлова, как показалось, язвительно усмехнулась, – вы узнаете, когда будете стоять на ковре.
Глава 5
«Если у вас есть такие знакомые, что имеют доступ к милицейским базам данных, то на фига я вам сдался, ребята? – задумчиво вертя в руках зажигалку, подумал Рейндж. – Разве что через оперативного дежурного ФАКа запросить фээсбэшную сводку? Но еще неизвестно, как отнесутся к моему запросу: с одной стороны, статуса «элиты» меня пока официально не лишили, а с другой – вывели во «временный резерв» и еще затеяли какое-то внутреннее расследование…»
Валерия передала ему сложенный пополам листочек.
– Здесь выписаны паспортные данные Черкесова, данные на его «Паджеро», номер мобильного телефона Алексея, ну и номера наших с Анатолием телефонов.
– Попробую пробить по своим каналам, но ничего заранее не обещаю. – Мокрушин сунул бумагу во внутренний карман пиджака, после чего посмотрел на здоровяка Комарова. – Вот что, брат Анатолий, мне нужно кое о чем тебя расспросить.
– Толя, я подожду тебя в машине. – Догадавшись, что этим двоим нужно еще о чем-то переговорить, Лера встала из-за стола, прихватив с собой дамскую сумочку. – До свидания, Владимир.
– До свидания, Валерия, – чуть привстав, сказал Мокрушин, – рад был с вами познакомиться…
Мужчины проговорили в кафе еще минут десять.
Комаров вспомнил кое-что любопытное, откомментировав тот эпизод на видеопленке, который вызвал живой интерес у Мокрушина. Выяснилось, что сценка у кафе имела продолжение. Второго мая Комаров и еще три пеха из числа молодых офицеров – по случаю майских праздников все вырядились в гражданку, – а также две подруги, связисточки из военгородка, отправились в центральную часть города с целью где-нибудь «посидеть». Зашли в летнее кафе, покушали шашлыка из баранины, попили пивка. У одного из морпехов, того, что погиб через неделю, была при себе видеокамера «Сони». Он отснял всю компанию, потом желающие снимались соло. Когда к кафе подъехали те трое, двое мужчин, среди которых был кавказец, по виду – местный, и светленькая девушка, на них, в общем-то, не обратили внимания. Мало ли народа ходит по улицам… с виду-то они были ничем не примечательны.
Но случилось неожиданное.
На них, на морпеховскую компашку, вдруг танком попер славянин. Какого, мол, хрена, вы тут «фильмы снимаете». Этого борзого мужика, естественно, вежливо попросили проследовать на три известные в народе буквы. Из другой машины, припаркованной здесь же, но не попавшей в кадр, вышли еще двое мужиков, по виду это были местные «даги», один в милицейской форме… кажется, в звании капитана, другой – в штатском. Мент предъявил свою ксиву и тут же потребовал у всей компании предъявить документы. Тот, что в штатском, попытался силой отобрать портативную камеру. Стали толкаться… затеялось даже что-то вроде потасовки. Ментяра схватился за рацию и вызвал себе подмогу. Комаров крикнул пехам, чтобы забирали девчонок и рвали когти отсюда, а сам «попридержал» мента и его коллегу в штатском. К тому времени, когда у летнего кафе нарисовался милицейский наряд, там не было уже ни пехов с их подружками, ни той троицы, из-за которой, кажется, заварилась эта каша (они тоже куда-то свинтили под шумок)…
– А ты не задумывался, брат, над тем, почему поднялся тогда хипиш в кафе? – спросил у него Мокрушин. – И почему вдруг мент… милицейский тот капитан, стал так активно на вас наезжать? Да еще и камеру попытались у вас отобрать? Ты того кавказца… ну который с девушкой был, видел еще когда-нибудь?
– Нет, не видел, – подумав чуток, ответил Комаров. – Знаешь, братишка, они мне все на одно лицо… О-о-о… н-наконец-то че-челюсть стала нормально работать…
– Хреново, – сказал Мокрушин. – В том смысле, что наши-то образины эти ребята, уверяю тебя, запоминают с точностью цифрового «Кодака». А мента того видел еще когда-нибудь?
– Н-нет, ни до ни после… А что? Есть к-какие-нибудь п-подозрения?
– А ты что, браток, не был на том «параде»? – уклончиво отреагировал Рейндж.
– Н-нет, не был. Мне этот с-случай, кажется, с-спас жизнь. Начштаба бригады, когда узнал об этом ЧП, дал мне хороших пи…ей! Как п-проштрафившийся, я б-был лишен права участвовать в п-праздничном параде. А вот д-двое из троих моих д-друзей п-погибли в тот п-проклятый день…
Поручкавшись на прощание со своим новым знакомым, Рейндж направился к массивному джипу, припаркованному чуть наискосок от входа в кафе на другой стороне улицы.
Щелкнул кнопкой на кард-ключе… повторил операцию еще раз… и еще раз. Но похищенный у «рыжей» «Гелентваген» почему-то вдруг напрочь отказался распознавать в нем cвoeго – противоугонка не отключалась, хоть застрелись…
– Что, не получается, Владимир Алексеевич? – услышал он за спиной знакомый женский голос. – Давайте-ка я попробую!
Измайлова, чье появление здесь, по правде говоря, не очень-то удивило Рейнджа, – он уже немного знал эту птаху по совместной операции полугодовой давности[20] – воспользовалась своим брелоком… и у нее все получилось.
– Если не возражаете, я сяду за руль, – сказала она. – Кстати, на заднем сиденье лежит пакет. Вода, пара сандвичей, пачка сигарет, все, что вы мне заказывали.
– Ты на меня, Аннушка, не обижайся, – пробормотал под нос Мокрушин, усаживаясь в кресло пассажира. – Мне чего-то вдруг захотелось горяченького похлебать, вот я и зарулил в ближайшее кафе.
– Ага, – сказала Измайлова, – я так и поняла… Кстати, пока вы «хлебали горяченькое» в кафе, с вашими какими-то знакомыми, за вами, кажется, наблюдали со стороны.
– В смысле? – скосил на нее глаза Мокрушин. – Что значит – «наблюдали со стороны»?
– Не знаю, я не уверена, но мне показалось, что за вами следили, – сказав это, Измайлова легонько пожала плечиками. – Вернее, не за вами конкретно, Владимир Алексеевич, а за теми двумя, с кем вы недавно беседовали в кафе.
– С чего ты взяла?
– Ваши друзья передвигаются на вишневом «Блейзере»?
– Да откуда ты взяла, что там присутствовали какие-то мои друзья? Гм… Ну так кто следил за «Блейзером» и теми двумя?
– Кажется, их тоже было двое. «Десятка» цвета металлик… мужчина, сидевший, вот как вы, в кресле пассажира… снимал на камеру через лобовое стекло… «Десятка» сразу же отъехала за «Блейзером», и только после этого я уже подошла к вам…
«Ерунда какая-то, – сумрачно подумал Мокрушин. – Это, конечно, могли быть какие-то знакомые Комарова или же Федосеева. Но на фига бы они тишком производили съемку? Одно из двух: или это простое совпадение, или же Измайлова сама выдумала «десятку» с двумя якобы наблюдавшими за ними субъектами, решила малость загрузить в отместку за случившееся»…
Их джип влился в поток транспорта, следующий в обе стороны по широкому проспекту. Проехали Октябрьское Поле. Рейндж первым нарушил молчание:
– Ну-с? Какие у тебя на руках инструкции, Измайлова?
– Во-первых, восстановите связь с внешним миром.
– То есть?
– Подключите оба мобильника, опять, наверное, питание вытащили.
– Успеется. Ну, так какой следующий пункт повестки дня?
– Мне велено отвезти вас на городскую явку. Все остальное, Владимир Алексеевич, – Измайлова, как показалось, язвительно усмехнулась, – вы узнаете, когда будете стоять на ковре.
Глава 5
За сутки до этого, воскресенье, утро
Первым из всей компании опомнился первый гаишник:
– Мать твою! – выдохнул он, медленно оборачиваясь. – Вы чего, мужики, совсем ох. ли?!
– Ты… ты… что ты гонишь?! – ощерился на него коллега, выряженный в лимонного цвета тужурку поверх форменного темно-синего комбеза. – Четче надо было контролировать!! Надо было второго сразу на землю положить! Он тут будет еще что-то говорить… Куда?! – заметив, что его напарник направился в ельник, он громко выдал пару-тройку матюгов. – Хрен ты его теперь догонишь! Опять же, а если у него при себе ствол?! Надо по рации сделать сообщение…
– Не порите горячку, – процедил сквозь зубы Стеценко. – Подожди, кому сказано, да не лапай ты пока рацию!..
Милицейский сержант, морщась от боли в плече, по которому – хорошо, что вскользь – попало от своего же прикладом «калаша», нагнулся и поднял оброненный на землю по ходу стычки свой «АКСУ».
– Ну и зверюга… – пробормотал он, ставя автомат на предохранитель. – Я думал, он у меня «калаш» вырвет с руками… Вцепился, блин, как клещ…
Они втроем, пара райотдельских сотрудников милиции и инспектор ГИБДД, – второй гаишник принялся осторожно разглядывать внутренности багажного отделения джипа – обступили «зверюгу» – водитель «Паджеро» лежал на земле метрах в пяти от кормы с открытым багажником; после того как пуля из стеценковского «ПМ» угодила ему в спину, почти в аккурат между лопаток, он по инерции сделал еще два или три шажка и лишь после этого рухнул ничком на землю…
– Кажись, готов, – гаишник стукнул мыском по голени правой ноги лежащего ниц человека. – Йо-хайды!..
Стеценко только с третьего или четвертого раза удалось сунуть свой табельный «ПМ» в поясную кобуру – малость потряхивало. Достал из бокового кармана бушлата пачку сигарет, выковырял одну, кое-как прикурил от зажигалки, которую тут же поторопился поднести к кончику сигареты его младший – по званию, но не по возрасту – коллега из райотдела.
– Мужики, вообще-то с вас полагается бутылка, – сказал Стеценко после того, как сделал несколько глубоких, жадных затяжек. – Если бы я вовремя не среагировал, он мог бы тут всех на х… положить в рядок!
– Гляньте, какие у него припасы в багажнике! – подал реплику их четвертый коллега. – Витя! Стеценко! Кажись, мужики, мы тут серьезных хлопцев стопорнули!
– Я, наверное, выйду на нашу волну? – полувопросительно произнес второй гаишник. – Надо сообщить о ЧП, ну и «Скорую» высвистать тоже не помешает.
– Подождем еще пару-тройку минут, – сказал Стеценко, после чего бросил взгляд на свои наручные часы. – Та-ак… сейчас примерно без четверти восемь…
Заметив, что водитель микроавтобуса, следовавшего по Егорьевке в западном направлении, заметно снизил скорость в аккурат напротив «кармана», где стояли «Паджеро» и две милицейские машины, сначала Стеценко, а затем и инспектор ГИБДД энергичными жестами дали ему понять, чтобы он проезжал мимо без задержки.
– Дружище, переставь вашу тачку так, чтобы этого, чтоб тело не было видно водителям на трассе, – не столько даже попросил, сколько скомандовал Стеценко, – а потом встань на обочине и отслеживай, чтоб никто из посторонних, значит, до времени не завернул вдруг в «карман».
– А может, того, сообщим на «волне»? – В голосе гаишника прозвучало сомнение. – Да и «Скорую» вообще-то полагается высвистать…
Стеценко, как волк, поворачиваясь едва не всем корпусом, рыскнул глазами по сторонам, проверяя, нет ли чего подозрительного на трассе, где в это воскресное утро движение было не слишком бойким. Затем уставился на инспектора, которого знал по минимуму пять лет, буравя его своими проворными и дерзкими, как у привокзального лохотронщика, глазами.
– Обождем с этим чуток, – пожевав мясистыми губами, сказал он. – Сначала надо его тачку осмотреть, в темпе, конечно! Чтоб, значит, более полную «инфу» по рации передать. Это во-первых. Во-вторых, нужно все по уму сделать! Похоже, что мы завалили непростого хлопца. Надо прикинуть, как, что, кто и где… ну и что у него при себе из оружия. Тут такое дело, что к нам – ко всем нам, врубаешься? – могут реально возникнуть кое-какие вопросы.
Стеценко подозвал своего сержанта.
– Документы этого «зверюги» у тебя?
Тот залез в карман своей форменной черной куртки и передал начальнику тощую пачку документов водителя «Паджеро».
– Он их из барсетки доставал, я видел, – сказал сержант. – А саму барсетку, прежде чем выйти из тачки, забросил в бардачок. Я посмотрю в его машине?
– Ты секи поляну! – хмуро отозвался Стеценко. – За ельником этим наблюдай, может, второй вовсе не рванул, а бродит где-то рядышком! Надо бы, конечно, прочесать хотя бы ближние окрестности.
– У него под курткой было что-то типа «лифчика», – торопливо сказал милицейский сержант, которому, мягко говоря, не улыбалась идея в одиночку прочесывать ближние окрестности. – С виду, конечно, он совершенно пацан, но кто знает, что за гусь?
– Вот именно, – пробормотал под нос Стеценко, пряча до поры чужие документы в карман. – Сейчас мы посмотрим, что за гуси тут к нам залетели.
Он подошел ко второму гаишнику, который уже успел вынуть из багажника «Паджеро» оружие, упакованное в пятнистого окраса чехол.
– Осторожно, дружище, «пальчики» свои не оставь!
Они дружно натянули перчатки: инспектор черные нитяные (варежки на дежурство пока не надевали, тепло, плюсовая температура), старлей – кожаные.
– Оп-па! – сказал гаишник, осторожно извлекая из чехла найденный в багажнике ствол. – Нич-чего себе… мандула?! Кажись, чё-то иностранное, Вить, я такой винтарь только на картинках видел.
Стеценко осторожно перенял у него новехонькую с виду штурмовую винтовку, оснащенную четырехкратным оптическим прицелом. Убедившись, что обойма на месте, он мысленно прикинул вес… примерно три с половиной кило.
– Тут что-то написано, – он чуть приблизил винтарь к глазам (теперь была видна заводская маркировка и надписи: «STEYR» и «AUG MILLITARY»). – Гм… Похоже, это «натовская» штучка, я такого ствола отродясь в руке не держал.
– Наш «калаш» по-любому круче. – Сказав это, гаишник осторожно потянул из багажника средних размеров сумку, сшитую из плотного материала той же камуфляжной расцветки, что и чехол для оружия. – Ну что? Проверим, что в бауле? Или оставим для спецов-взрывотехников? Тут еще в багажнике хрень разная… что-то типа палатки… спальный мешок, кажись… еще один мешок, крафтовый… типа древесный уголь для костра… фабричная упаковка… а если, Вить, у него тут – взрывчатые?!
– Давай сумку посмотрим, а остальное, тут ты прав, наверное, – лучше даже не трогать, – после секундного колебания сказал Стеценко. – На «молнии»? Чуток потяни… вот так… посмотри, нет ли там внутри проводков или еще какой опасной для нас штуковины.
Инспектор последовал его рекомендациям, вжикнул «молнией», осторожно раскрыл чужой баул, заглянул внутрь, потом, чуть подавшись назад, снизу вверх посмотрел на Стеценко, который уже присматривался к тому, как выщелкивается обойма из трофейного винтаря, а заодно пытался понять, почему этот такой крутой, навороченный с виду ствол, когда его берешь в руки, почему-то не производит такого впечатления, как, к примеру, хотя бы та же, по сути, гражданская «сайга», не говоря уже о штатной армейской снайперской винтовке «СВД»…
– Ну что там? – спросил он. – Чего рот открыл? Динамит, что ли, у них в сумке?
– Не-е… проводков не видать. У него, Витя, в сумке второй ствол… ты не хочешь взглянуть?
Стеценко осторожно положил трофейный винтарь сверху на чехол. Присев на корточки, заглянул в зеленовато-черную, пятнистого окраса сумку: гаишник раскрыл «молнию» до упора, и теперь можно было – для начала визуально – оценить ее содержимое.
Сверху лежала кобура, из которой торчала рукоять пистолета. Вокруг нее наверчены поддерживающие ремни – то есть кобура эта предназначается для скрытого ношения, хотя и необязательно (подмышечную кобуру можно таскать и на виду). В сумке также обнаружились тесак в ножнах, портативная видеокамера в чехле, две зеленоватые картонные коробочки с неизвестным пока содержимым, черная шлем-маска, пара обрезанных перчаток из тонкой черной кожи… Еще там была камуфляжная пара а-ля милитари, ну а на дне сумки обнаружилась боевая «укладка», до содержимого кармашков которой старлей решил – на всякий пожарный – пока не дотрагиваться.
– Ну, Виктор, быть тебе теперь капитаном, и даже при ордене, – вытерев ладонью выступившую на лбу испарину, сказал дорожный инспектор. – Может, и нас начальство как-то… по-хорошему отметит? Ты уж перед тестем и за нас словечко замолви, лады? Кто он, кстати, по документам, «зверюга» этот? Или документы у него, того, фальшак?
Стеценко принялся листать чужой паспорт.
– Черкесов Алексей Дмитриевич, шестьдесят восьмого года, прописан в Железнодорожном Балашихинского района. Паспорт вроде легальный, ладно, эксперты разберутся… Так… Доверенность на «Мицубиси Паджеро»… Тачка 96-го года… Прежний владелец – Комаров Анатолий Сергеевич.
Он мельком посмотрел техпаспорт, затем бегло ознакомился с содержимым двух корочек: одна из них имела синюю обложку, другая – темно-зеленого цвета.
– Этот Черкесов числится сотрудником ЧОПа, какая-то «Эгида-плюс», – сказал Стеценко, пряча чужие документы обратно в боковой карман. – Еще у него корочки какой-то федерации страйкбола. Что такое этот самый страйкбол, Миша?
– Чё-то знакомое… – после паузы произнес гаишник. – Чё-то крутится в голове, но, хоть убей, вспомнить, что бы это значило, не могу.
– Ладно, не суть важно. – Стеценко вновь нагнулся над сумкой и осторожно вытащил оттуда кобуру с пистолетом. – Еще вот такое дело, Мишаня… Надо, чтоб все было по уму! Чтоб, так сказать, комар носа не подточил. Винтарь мы сунем обратно в чехол и определим обратно в багажник, как было. А вот пистолет его – счастье, что мы его надыбали в сумке, – подложим прямо этому хлопцу! Вы, то есть все мы подтвердим, что так и было! Тогда все у нас будет в масть, поощрят всех, уж я тестю словечко замолвлю, у него, ты в курсе, неслабые связи, есть друзья в вашем главке – короче, мы, менты, все должны друг за дружку крепко держаться!
По ходу этого разговора с коллегой из ГИБДД, – понятно, что такие вот вещи надо проговорить заранее, чтобы потом не было каких-то нелепых проколов и нестыковочек – Стеценко не бездействовал, не терял времени даром. Ведь надо быть совершенным олухом, чтобы не воспользоваться находкой, обнаруженной ими в камуфляжной сумке некоего Черкесова… Старлей быстренько размотал ремни, открыл кобуру – она была на «липучке» – и достал оттуда ствол. Внешне трофейный пистолет напомнил ему отечественный «макар», но нет, это была иностранная штучка. С левой стороны, на подвижном кожухе затворного механизма, можно было прочесть название системы – SIG. Ниже этой надписи выбито буквами помельче – «Tanaka works» (вероятно, название фирмы-производителя).
– Вот что, Виктор, – перейдя почему-то на свистящий шепот, сказал гаишник. – Раз уж решились на такое вот дело, еще есть один штришок. Ты, конечно, его классно свалил, чтоб вот так, первым же выстрелом из «макарки», да еще в такой стремной ситуации, это, реально, подвиг! И то, что ствол, его собственный, ему же подложить, это оч-чень дельная мысль! Но чтоб уже все до штришка было в цвет, нужно еще одну вещь сделать, пока опергруппа и следаки здесь не нарисовались! Ты, Вить, отстрели еще патрон, а то и два! Чтоб все, как положено по закону – сначала предупредительный, а потом уже на поражение! Чуток в лес зайди, ну и шмальни из своего «макара» раз или два в небо!
Пока знакомый гаишник скороговоркой нашептывал ему свои советы – а говорил он, в общем-то, дельные вещи, – Стеценко успел не только разглядеть трофейный ствол, но и выщелкнуть из него обойму.
– Какого хера?! – пробормотал он себе под нос. – Так это что, не настоящее оружие?
Пистолет был как пистолет. Обойма как обойма. Но в обойме, которую выщелкнул Стеценко, вместо пузатеньких «маслин» – ярко-оранжевые и белые – вставленные через один – шарики из пластика.
На душе у старлея стало как-то тревожно. Чуток облегчив душу матюгами, он сунул «игрушку» в кобуру, быстро смотал ремни, после чего положил эту бесполезную – для их задумки – штуковину обратно в сумку.
– Виктор, в обойме винтаря тоже эти хреновы «шарики», – гаишник для наглядности продемонстрировал две белые пластиковые пульки. – Чё-то я не врубаюсь, реально не пойму, чё за дела?!
Они потратили еще несколько драгоценных минут на осмотр салона и багажника джипа. Результаты их усилий оказались и обескураживающими и плачевными одновременно. Оружие и боезапас на деле оказались искусными подделками. Пистолет – пневматический, даже не газовый, блин… Винтовка «штайр», несмотря на внешне вполне грозный вид – такая же, в сущности, игрушка (аккумулятор, электродвижок, пневматика, семьдесят шариков в обойме… на боевое оружие, понятно, ну никак не тянет). В двух коробках оказались – россыпью – те же ярко-оранжевые и белые пульки. В кармашках «укладки», правда, обнаружилось шесть гранат, но они рано обрадовались, потому что это были муляжи гранат: «Ф-1» и «РГД», вернее, петарды, внутри «цитрусов» и «яичек» был засыпан не то сушеный горох, не то все те же пластиковые шарики.
Дело, однако, принимало неожиданный – и весьма дурной – оборот. Получается, что Стеценко грохнул совершенно безоружного человека… ну не принимать же в расчет всю эту фанаберию? То есть ситуация поменялась коренным образом: вместо наград и повышения всех их – в особенности старлея – ожидает серьезное разбирательство, которое еще неизвестно чем может закончиться. Конечно, вряд ли дело дойдет до тюремного срока, у тестя есть кое-какие связи, отмажет. Но может так статься, что попрут из органов, а вот это уже настоящая беда: ничего иного, как служить и выполнять свою ментовскую работу, Стеценко в своей жизни не умел.
– Хреново дело, – подал реплику гаишник, забросив сумку с «фанаберией» обратно в багажный отдел джипа. – Даже тесак у него оказался не настоящий, с пластиковым лезвием, б-блин!! Ну чё, Виктор? Есть какие-нибудь мысли?
– А чего тут думать? – процедил Стеценко. – А на что нам «дежурный набор»? Не только для того, чтобы лохов на дороге разводить, но и для таких вот ситуевин. Облажались чуток, но вы ведь тоже варежки свои разинули?! Корешок его реально сбежал, это все видели, за сержанта с «калашом» уцепился короче, хрена ли тут долго говорить! Счас сделаем все красиво, комар носа не подточит! В первый раз, что ли?
Он жестом подозвал сержанта, который крутился поблизости, одним глазом наблюдая лес, а другим следя за действиями своих старших коллег.
Тот, выслушав ЦУ от Стеценко, забрался в райотдельский «уазик», приподнял сиденье, достал оттуда сверток, обернутый плотной крафтовой бумагой и вложенный в целлофанированный пакет, метнулся обратно, передал пакет старлею, который уже успел сместиться к телу. В пакете у них хранился «дежурный набор», а именно, то, что клиенты-«лохи», которых разводили на дорогах, находили порой – к собственному изумлению – в салонах и багажниках своих автомобилей, а порой даже и в собственных карманах. Здесь была – в отдельном пакетике – дюжина героиновых «чеков» (ранее, до безответственного и даже идиотского вмешательства думцев в закон о наркотических веществах, для того, чтобы кого-то напрячь и выставить на приличные бабки, хватало и одного «чека»), «черняшка», то есть опий-сырец, в кульке из фольги, весом почти полста граммов, две старые толовые шашки без маркировки, похожие на чуток заплесневевшие куски хозяйственного мыла, пара запалов, небольшой моток бикфордова шнура, вполне исправный «макар», снятый с убитого чеченского боевика где-то год назад в Заводском районе Грозного, целиком снаряженная настоящими патронами, а не пульками – обойма к «ПМ», несколько патронов россыпью, две фальшивые «зеленые» двадцатки, происхождение оттуда же, из Чечни, порядком уже вытертые, захватанные, и еще граната «РГО» с чуть проржавевшим бочком и отдельно к ней запал… Ну и еще кое-что из подобных «полезных мелочей».
Старлей для верности еще раз приложил пальцы к сонной артерии этого любителя военных игрушек – готов! Видать, пуля чуть наискосок пошла, справа налево, отбившись от ребер – к сердцу, быстро, однако, он отошел, хотя и здоровый с виду мужичок.
Он не стал менять положение тела, под которым уже успела натечь небольшая лужица крови. Водила лежал на левой руке, подогнув чуток в колене левую же ногу. Правая рука выброшена вперед и чуть в сторону; пальцы слегка скрючены, так, словно мертвец хотел напоследок зачерпнуть горстку земли…
Стеценко достал из кармана носовой платок: еще раз тщательно протер переправленные в эти края с Кавказа пистолет «ПМ» и запасную обойму, которую он решил определить в боковой карман своей жертвы. Потом вложил ствол в ладонь мертвеца и своей рукой, затянутой в кожу, обжал его пальцы вокруг рукояти, да так удачно, что они как будто прикипели к «макарке».
«Вот так вот! – с удовлетворением отметил про себя Стеценко. – Тут уж, господа-товарищи, комар носа не подточит!»
Встал, отряхнул коленки, посмотрел на стоящего тут же в полной готовности сержанта.
– Ввинти в гранату запал и подложи «эргэошку» в бардачок! Ну?! Чего застыл? Давай в темпе, одному мне, что ли, крутиться за всех вас?!
Потом настала очередь гаишников.
– Вот что, Михаил, сработаем это дельце с запасом, чтоб все вопросы, почему мы его завалили, потом не всплывали! Вот пара «шашек»… детонаторы… бикфорд… Сам же говорил, что надо все до последнего продумать! Ну так бери это хозяйство и определи его куда-нибудь в багажник!.. Ну чё?! Действуйте! Время-то уходит.
Первым из всей компании опомнился первый гаишник:
– Мать твою! – выдохнул он, медленно оборачиваясь. – Вы чего, мужики, совсем ох. ли?!
– Ты… ты… что ты гонишь?! – ощерился на него коллега, выряженный в лимонного цвета тужурку поверх форменного темно-синего комбеза. – Четче надо было контролировать!! Надо было второго сразу на землю положить! Он тут будет еще что-то говорить… Куда?! – заметив, что его напарник направился в ельник, он громко выдал пару-тройку матюгов. – Хрен ты его теперь догонишь! Опять же, а если у него при себе ствол?! Надо по рации сделать сообщение…
– Не порите горячку, – процедил сквозь зубы Стеценко. – Подожди, кому сказано, да не лапай ты пока рацию!..
Милицейский сержант, морщась от боли в плече, по которому – хорошо, что вскользь – попало от своего же прикладом «калаша», нагнулся и поднял оброненный на землю по ходу стычки свой «АКСУ».
– Ну и зверюга… – пробормотал он, ставя автомат на предохранитель. – Я думал, он у меня «калаш» вырвет с руками… Вцепился, блин, как клещ…
Они втроем, пара райотдельских сотрудников милиции и инспектор ГИБДД, – второй гаишник принялся осторожно разглядывать внутренности багажного отделения джипа – обступили «зверюгу» – водитель «Паджеро» лежал на земле метрах в пяти от кормы с открытым багажником; после того как пуля из стеценковского «ПМ» угодила ему в спину, почти в аккурат между лопаток, он по инерции сделал еще два или три шажка и лишь после этого рухнул ничком на землю…
– Кажись, готов, – гаишник стукнул мыском по голени правой ноги лежащего ниц человека. – Йо-хайды!..
Стеценко только с третьего или четвертого раза удалось сунуть свой табельный «ПМ» в поясную кобуру – малость потряхивало. Достал из бокового кармана бушлата пачку сигарет, выковырял одну, кое-как прикурил от зажигалки, которую тут же поторопился поднести к кончику сигареты его младший – по званию, но не по возрасту – коллега из райотдела.
– Мужики, вообще-то с вас полагается бутылка, – сказал Стеценко после того, как сделал несколько глубоких, жадных затяжек. – Если бы я вовремя не среагировал, он мог бы тут всех на х… положить в рядок!
– Гляньте, какие у него припасы в багажнике! – подал реплику их четвертый коллега. – Витя! Стеценко! Кажись, мужики, мы тут серьезных хлопцев стопорнули!
– Я, наверное, выйду на нашу волну? – полувопросительно произнес второй гаишник. – Надо сообщить о ЧП, ну и «Скорую» высвистать тоже не помешает.
– Подождем еще пару-тройку минут, – сказал Стеценко, после чего бросил взгляд на свои наручные часы. – Та-ак… сейчас примерно без четверти восемь…
Заметив, что водитель микроавтобуса, следовавшего по Егорьевке в западном направлении, заметно снизил скорость в аккурат напротив «кармана», где стояли «Паджеро» и две милицейские машины, сначала Стеценко, а затем и инспектор ГИБДД энергичными жестами дали ему понять, чтобы он проезжал мимо без задержки.
– Дружище, переставь вашу тачку так, чтобы этого, чтоб тело не было видно водителям на трассе, – не столько даже попросил, сколько скомандовал Стеценко, – а потом встань на обочине и отслеживай, чтоб никто из посторонних, значит, до времени не завернул вдруг в «карман».
– А может, того, сообщим на «волне»? – В голосе гаишника прозвучало сомнение. – Да и «Скорую» вообще-то полагается высвистать…
Стеценко, как волк, поворачиваясь едва не всем корпусом, рыскнул глазами по сторонам, проверяя, нет ли чего подозрительного на трассе, где в это воскресное утро движение было не слишком бойким. Затем уставился на инспектора, которого знал по минимуму пять лет, буравя его своими проворными и дерзкими, как у привокзального лохотронщика, глазами.
– Обождем с этим чуток, – пожевав мясистыми губами, сказал он. – Сначала надо его тачку осмотреть, в темпе, конечно! Чтоб, значит, более полную «инфу» по рации передать. Это во-первых. Во-вторых, нужно все по уму сделать! Похоже, что мы завалили непростого хлопца. Надо прикинуть, как, что, кто и где… ну и что у него при себе из оружия. Тут такое дело, что к нам – ко всем нам, врубаешься? – могут реально возникнуть кое-какие вопросы.
Стеценко подозвал своего сержанта.
– Документы этого «зверюги» у тебя?
Тот залез в карман своей форменной черной куртки и передал начальнику тощую пачку документов водителя «Паджеро».
– Он их из барсетки доставал, я видел, – сказал сержант. – А саму барсетку, прежде чем выйти из тачки, забросил в бардачок. Я посмотрю в его машине?
– Ты секи поляну! – хмуро отозвался Стеценко. – За ельником этим наблюдай, может, второй вовсе не рванул, а бродит где-то рядышком! Надо бы, конечно, прочесать хотя бы ближние окрестности.
– У него под курткой было что-то типа «лифчика», – торопливо сказал милицейский сержант, которому, мягко говоря, не улыбалась идея в одиночку прочесывать ближние окрестности. – С виду, конечно, он совершенно пацан, но кто знает, что за гусь?
– Вот именно, – пробормотал под нос Стеценко, пряча до поры чужие документы в карман. – Сейчас мы посмотрим, что за гуси тут к нам залетели.
Он подошел ко второму гаишнику, который уже успел вынуть из багажника «Паджеро» оружие, упакованное в пятнистого окраса чехол.
– Осторожно, дружище, «пальчики» свои не оставь!
Они дружно натянули перчатки: инспектор черные нитяные (варежки на дежурство пока не надевали, тепло, плюсовая температура), старлей – кожаные.
– Оп-па! – сказал гаишник, осторожно извлекая из чехла найденный в багажнике ствол. – Нич-чего себе… мандула?! Кажись, чё-то иностранное, Вить, я такой винтарь только на картинках видел.
Стеценко осторожно перенял у него новехонькую с виду штурмовую винтовку, оснащенную четырехкратным оптическим прицелом. Убедившись, что обойма на месте, он мысленно прикинул вес… примерно три с половиной кило.
– Тут что-то написано, – он чуть приблизил винтарь к глазам (теперь была видна заводская маркировка и надписи: «STEYR» и «AUG MILLITARY»). – Гм… Похоже, это «натовская» штучка, я такого ствола отродясь в руке не держал.
– Наш «калаш» по-любому круче. – Сказав это, гаишник осторожно потянул из багажника средних размеров сумку, сшитую из плотного материала той же камуфляжной расцветки, что и чехол для оружия. – Ну что? Проверим, что в бауле? Или оставим для спецов-взрывотехников? Тут еще в багажнике хрень разная… что-то типа палатки… спальный мешок, кажись… еще один мешок, крафтовый… типа древесный уголь для костра… фабричная упаковка… а если, Вить, у него тут – взрывчатые?!
– Давай сумку посмотрим, а остальное, тут ты прав, наверное, – лучше даже не трогать, – после секундного колебания сказал Стеценко. – На «молнии»? Чуток потяни… вот так… посмотри, нет ли там внутри проводков или еще какой опасной для нас штуковины.
Инспектор последовал его рекомендациям, вжикнул «молнией», осторожно раскрыл чужой баул, заглянул внутрь, потом, чуть подавшись назад, снизу вверх посмотрел на Стеценко, который уже присматривался к тому, как выщелкивается обойма из трофейного винтаря, а заодно пытался понять, почему этот такой крутой, навороченный с виду ствол, когда его берешь в руки, почему-то не производит такого впечатления, как, к примеру, хотя бы та же, по сути, гражданская «сайга», не говоря уже о штатной армейской снайперской винтовке «СВД»…
– Ну что там? – спросил он. – Чего рот открыл? Динамит, что ли, у них в сумке?
– Не-е… проводков не видать. У него, Витя, в сумке второй ствол… ты не хочешь взглянуть?
Стеценко осторожно положил трофейный винтарь сверху на чехол. Присев на корточки, заглянул в зеленовато-черную, пятнистого окраса сумку: гаишник раскрыл «молнию» до упора, и теперь можно было – для начала визуально – оценить ее содержимое.
Сверху лежала кобура, из которой торчала рукоять пистолета. Вокруг нее наверчены поддерживающие ремни – то есть кобура эта предназначается для скрытого ношения, хотя и необязательно (подмышечную кобуру можно таскать и на виду). В сумке также обнаружились тесак в ножнах, портативная видеокамера в чехле, две зеленоватые картонные коробочки с неизвестным пока содержимым, черная шлем-маска, пара обрезанных перчаток из тонкой черной кожи… Еще там была камуфляжная пара а-ля милитари, ну а на дне сумки обнаружилась боевая «укладка», до содержимого кармашков которой старлей решил – на всякий пожарный – пока не дотрагиваться.
– Ну, Виктор, быть тебе теперь капитаном, и даже при ордене, – вытерев ладонью выступившую на лбу испарину, сказал дорожный инспектор. – Может, и нас начальство как-то… по-хорошему отметит? Ты уж перед тестем и за нас словечко замолви, лады? Кто он, кстати, по документам, «зверюга» этот? Или документы у него, того, фальшак?
Стеценко принялся листать чужой паспорт.
– Черкесов Алексей Дмитриевич, шестьдесят восьмого года, прописан в Железнодорожном Балашихинского района. Паспорт вроде легальный, ладно, эксперты разберутся… Так… Доверенность на «Мицубиси Паджеро»… Тачка 96-го года… Прежний владелец – Комаров Анатолий Сергеевич.
Он мельком посмотрел техпаспорт, затем бегло ознакомился с содержимым двух корочек: одна из них имела синюю обложку, другая – темно-зеленого цвета.
– Этот Черкесов числится сотрудником ЧОПа, какая-то «Эгида-плюс», – сказал Стеценко, пряча чужие документы обратно в боковой карман. – Еще у него корочки какой-то федерации страйкбола. Что такое этот самый страйкбол, Миша?
– Чё-то знакомое… – после паузы произнес гаишник. – Чё-то крутится в голове, но, хоть убей, вспомнить, что бы это значило, не могу.
– Ладно, не суть важно. – Стеценко вновь нагнулся над сумкой и осторожно вытащил оттуда кобуру с пистолетом. – Еще вот такое дело, Мишаня… Надо, чтоб все было по уму! Чтоб, так сказать, комар носа не подточил. Винтарь мы сунем обратно в чехол и определим обратно в багажник, как было. А вот пистолет его – счастье, что мы его надыбали в сумке, – подложим прямо этому хлопцу! Вы, то есть все мы подтвердим, что так и было! Тогда все у нас будет в масть, поощрят всех, уж я тестю словечко замолвлю, у него, ты в курсе, неслабые связи, есть друзья в вашем главке – короче, мы, менты, все должны друг за дружку крепко держаться!
По ходу этого разговора с коллегой из ГИБДД, – понятно, что такие вот вещи надо проговорить заранее, чтобы потом не было каких-то нелепых проколов и нестыковочек – Стеценко не бездействовал, не терял времени даром. Ведь надо быть совершенным олухом, чтобы не воспользоваться находкой, обнаруженной ими в камуфляжной сумке некоего Черкесова… Старлей быстренько размотал ремни, открыл кобуру – она была на «липучке» – и достал оттуда ствол. Внешне трофейный пистолет напомнил ему отечественный «макар», но нет, это была иностранная штучка. С левой стороны, на подвижном кожухе затворного механизма, можно было прочесть название системы – SIG. Ниже этой надписи выбито буквами помельче – «Tanaka works» (вероятно, название фирмы-производителя).
– Вот что, Виктор, – перейдя почему-то на свистящий шепот, сказал гаишник. – Раз уж решились на такое вот дело, еще есть один штришок. Ты, конечно, его классно свалил, чтоб вот так, первым же выстрелом из «макарки», да еще в такой стремной ситуации, это, реально, подвиг! И то, что ствол, его собственный, ему же подложить, это оч-чень дельная мысль! Но чтоб уже все до штришка было в цвет, нужно еще одну вещь сделать, пока опергруппа и следаки здесь не нарисовались! Ты, Вить, отстрели еще патрон, а то и два! Чтоб все, как положено по закону – сначала предупредительный, а потом уже на поражение! Чуток в лес зайди, ну и шмальни из своего «макара» раз или два в небо!
Пока знакомый гаишник скороговоркой нашептывал ему свои советы – а говорил он, в общем-то, дельные вещи, – Стеценко успел не только разглядеть трофейный ствол, но и выщелкнуть из него обойму.
– Какого хера?! – пробормотал он себе под нос. – Так это что, не настоящее оружие?
Пистолет был как пистолет. Обойма как обойма. Но в обойме, которую выщелкнул Стеценко, вместо пузатеньких «маслин» – ярко-оранжевые и белые – вставленные через один – шарики из пластика.
На душе у старлея стало как-то тревожно. Чуток облегчив душу матюгами, он сунул «игрушку» в кобуру, быстро смотал ремни, после чего положил эту бесполезную – для их задумки – штуковину обратно в сумку.
– Виктор, в обойме винтаря тоже эти хреновы «шарики», – гаишник для наглядности продемонстрировал две белые пластиковые пульки. – Чё-то я не врубаюсь, реально не пойму, чё за дела?!
Они потратили еще несколько драгоценных минут на осмотр салона и багажника джипа. Результаты их усилий оказались и обескураживающими и плачевными одновременно. Оружие и боезапас на деле оказались искусными подделками. Пистолет – пневматический, даже не газовый, блин… Винтовка «штайр», несмотря на внешне вполне грозный вид – такая же, в сущности, игрушка (аккумулятор, электродвижок, пневматика, семьдесят шариков в обойме… на боевое оружие, понятно, ну никак не тянет). В двух коробках оказались – россыпью – те же ярко-оранжевые и белые пульки. В кармашках «укладки», правда, обнаружилось шесть гранат, но они рано обрадовались, потому что это были муляжи гранат: «Ф-1» и «РГД», вернее, петарды, внутри «цитрусов» и «яичек» был засыпан не то сушеный горох, не то все те же пластиковые шарики.
Дело, однако, принимало неожиданный – и весьма дурной – оборот. Получается, что Стеценко грохнул совершенно безоружного человека… ну не принимать же в расчет всю эту фанаберию? То есть ситуация поменялась коренным образом: вместо наград и повышения всех их – в особенности старлея – ожидает серьезное разбирательство, которое еще неизвестно чем может закончиться. Конечно, вряд ли дело дойдет до тюремного срока, у тестя есть кое-какие связи, отмажет. Но может так статься, что попрут из органов, а вот это уже настоящая беда: ничего иного, как служить и выполнять свою ментовскую работу, Стеценко в своей жизни не умел.
– Хреново дело, – подал реплику гаишник, забросив сумку с «фанаберией» обратно в багажный отдел джипа. – Даже тесак у него оказался не настоящий, с пластиковым лезвием, б-блин!! Ну чё, Виктор? Есть какие-нибудь мысли?
– А чего тут думать? – процедил Стеценко. – А на что нам «дежурный набор»? Не только для того, чтобы лохов на дороге разводить, но и для таких вот ситуевин. Облажались чуток, но вы ведь тоже варежки свои разинули?! Корешок его реально сбежал, это все видели, за сержанта с «калашом» уцепился короче, хрена ли тут долго говорить! Счас сделаем все красиво, комар носа не подточит! В первый раз, что ли?
Он жестом подозвал сержанта, который крутился поблизости, одним глазом наблюдая лес, а другим следя за действиями своих старших коллег.
Тот, выслушав ЦУ от Стеценко, забрался в райотдельский «уазик», приподнял сиденье, достал оттуда сверток, обернутый плотной крафтовой бумагой и вложенный в целлофанированный пакет, метнулся обратно, передал пакет старлею, который уже успел сместиться к телу. В пакете у них хранился «дежурный набор», а именно, то, что клиенты-«лохи», которых разводили на дорогах, находили порой – к собственному изумлению – в салонах и багажниках своих автомобилей, а порой даже и в собственных карманах. Здесь была – в отдельном пакетике – дюжина героиновых «чеков» (ранее, до безответственного и даже идиотского вмешательства думцев в закон о наркотических веществах, для того, чтобы кого-то напрячь и выставить на приличные бабки, хватало и одного «чека»), «черняшка», то есть опий-сырец, в кульке из фольги, весом почти полста граммов, две старые толовые шашки без маркировки, похожие на чуток заплесневевшие куски хозяйственного мыла, пара запалов, небольшой моток бикфордова шнура, вполне исправный «макар», снятый с убитого чеченского боевика где-то год назад в Заводском районе Грозного, целиком снаряженная настоящими патронами, а не пульками – обойма к «ПМ», несколько патронов россыпью, две фальшивые «зеленые» двадцатки, происхождение оттуда же, из Чечни, порядком уже вытертые, захватанные, и еще граната «РГО» с чуть проржавевшим бочком и отдельно к ней запал… Ну и еще кое-что из подобных «полезных мелочей».
Старлей для верности еще раз приложил пальцы к сонной артерии этого любителя военных игрушек – готов! Видать, пуля чуть наискосок пошла, справа налево, отбившись от ребер – к сердцу, быстро, однако, он отошел, хотя и здоровый с виду мужичок.
Он не стал менять положение тела, под которым уже успела натечь небольшая лужица крови. Водила лежал на левой руке, подогнув чуток в колене левую же ногу. Правая рука выброшена вперед и чуть в сторону; пальцы слегка скрючены, так, словно мертвец хотел напоследок зачерпнуть горстку земли…
Стеценко достал из кармана носовой платок: еще раз тщательно протер переправленные в эти края с Кавказа пистолет «ПМ» и запасную обойму, которую он решил определить в боковой карман своей жертвы. Потом вложил ствол в ладонь мертвеца и своей рукой, затянутой в кожу, обжал его пальцы вокруг рукояти, да так удачно, что они как будто прикипели к «макарке».
«Вот так вот! – с удовлетворением отметил про себя Стеценко. – Тут уж, господа-товарищи, комар носа не подточит!»
Встал, отряхнул коленки, посмотрел на стоящего тут же в полной готовности сержанта.
– Ввинти в гранату запал и подложи «эргэошку» в бардачок! Ну?! Чего застыл? Давай в темпе, одному мне, что ли, крутиться за всех вас?!
Потом настала очередь гаишников.
– Вот что, Михаил, сработаем это дельце с запасом, чтоб все вопросы, почему мы его завалили, потом не всплывали! Вот пара «шашек»… детонаторы… бикфорд… Сам же говорил, что надо все до последнего продумать! Ну так бери это хозяйство и определи его куда-нибудь в багажник!.. Ну чё?! Действуйте! Время-то уходит.