Страница:
Стащить мужика с полки, отнести и переложить на его место куму удалось только при помощи соплеменников. А бахилы действительно куда-то исчезли.
…Беглецам не спалось. Анна что-то записывала в небольшой блокнотик, купленный на вокзале. Феликс ворчал, пытаясь разместиться на узкой полке. Глеб пошел в ресторан в надежде съесть чего-то горячего, но безуспешно. Ресторан не работал. Поезд спал. Спала даже проводница, которую он вознамерился, было, потревожить ради стакана чая.
Когда он вернулся на свое место, блокнот Анны лежал на столике раскрытый. Видимо, она не скрывала своих мыслей. Глеб пригляделся к записям. Это были стихи.
– Просыпайтесь! Таможня! – будил пассажиров мелодичный, словно колокольчик, женский голосок.
Зная себе цену, труднее найти покупателя
Доверие к подчиненным начинается там, где заканчиваются возможности средств слежения
Понимание проблемы не исключает возможности ее ошибочного решения
Утрата к вам интереса награждается отсутствием проблем
…Беглецам не спалось. Анна что-то записывала в небольшой блокнотик, купленный на вокзале. Феликс ворчал, пытаясь разместиться на узкой полке. Глеб пошел в ресторан в надежде съесть чего-то горячего, но безуспешно. Ресторан не работал. Поезд спал. Спала даже проводница, которую он вознамерился, было, потревожить ради стакана чая.
Когда он вернулся на свое место, блокнот Анны лежал на столике раскрытый. Видимо, она не скрывала своих мыслей. Глеб пригляделся к записям. Это были стихи.
«Жизнь продолжается!» – улыбаясь, отметил Глеб и лег на свою полку. За окном непроглядная темень. Встречный поезд на мгновение разорвал ее светлой полосой и исчез. Погружаясь в дрему, он подумал, что его жизнь подобна ночному пейзажу: мрак череды дней, лишь иногда озаряемый вспышкой свободы.
Как много песен и стихов о розе спето!
Она царица средь цветов! В шипы одета,
И оттого так холодна. И не позволит
Прижаться к ней щекой. Она уколет.
А как же хочется, любя, к цветку прижаться,
Вдыхая марта аромат, в мечтах купаться.
И в этот миг приятней алой розы
Вам будет веточка застенчивой мимозы.
Собой крепка и запах чист допьяна,
Она податлива и вовсе не жеманна.
Вас будет радовать пушистыми шарами,
Как ангел счастья вас окутает крылами.
– Просыпайтесь! Таможня! – будил пассажиров мелодичный, словно колокольчик, женский голосок.
Зная себе цену, труднее найти покупателя
Глеб открыл глаза. Поезд уже остановился. Стали просыпаться и остальные пассажиры. Анна, как истинная женщина, вместо паспорта первым делом достала помаду. Вскоре таможенники и пограничники стояли в купе, где отдыхал ночной «хор». Погранец начал просматривать паспорта и, найдя только в одном из них нарушение, представился:
– Лейтенант пограничной службы Сидоров Михаил Алексеевич. Вы нарушили миграционный закон Российской Федерации. Срок пребывания истек три месяца назад. Вы обязаны были продлить разрешение на пребывание.
– Начальник, я хотел продлить, но работы было полно, – стал оправдываться нарушитель.
– Делу время, а отметкам час, – пошутил лейтенант Сидоров и тут же опять стал серьезным. – Я вынужден ссадить вас с поезда. Оформим протокол, заплатите штраф, сделаем отметку в паспорте о нарушении.
– Не могу я возвращаться. У моей доньки свадьба послезавтра. Я ж ради этого и работал без выходных…
– Ничего не знаю, – погранец был неумолим. – Забирайте вещи и следуйте за мной.
«Не повезло мужику, – посочувствовал Глеб, – и похмелье, и таможенник. Жуткий коктейль».
Собрав вещи, нарушитель понуро поплелся за инспектором Сидоровым, но вскоре вернулся. Друзья даже не успели обсудить его невезение.
– Грошей таможне треба… пояснил, улыбаясь. – Сказал, что тоже доцю замуж выдает. Взял с меня тысячу рублей, курвец. И донька его курва. Шоб у ее мужа в брачную ночь не встало! Ги-ги-ги!!! – заржал мужик, а за ним и его товарищи, но, завидев погранца, умолкли и закивали, приговаривая:
– Дай Бог счастья вашей дочци! И чтобы муж ее был здоровым!
Пограничник подошел к купе беглецов. Взял со стола паспорта и, взглянув на фамилии, стал листать свой журнал. Запнувшись взглядом за какую-то строчку, взглянул сначала на Глеба, а затем и на Феликса, взял под козырек и представился:
– Лейтенант пограничной службы Сидоров Михаил Алексеевич. В моем журнале написано, что вы нарушаете российский закон. Собирайте вещи, и прошу на выход.
В груди у Феликса екнуло, а рука инстинктивно сжала никчемный ножик.
– А что мы натворили? Возможно, какая-то ошибка?
– Гренков Федор Сергеевич?
– Да.
– Харитонов Петр Андреевич?
– Да.
– Значит, никакой ошибки нет. В моем журнале самой последней, а значит, свежей, строчкой записано, что вы являетесь злостными неплательщиками алиментов, и я не имею права выпускать вас за пределы Российской Федерации. Так что возвращайтесь к своим женам, решайте с ними финансовые проблемы, а потом езжайте куда хотите.
Глеб понял, что охота началась.
«Быстро сработала Наталья! Да, видать, руки у нее связаны. Надо иметь это в виду. Но ее трудности по сравнению с нашими – семечки. Хотя пока мы имеем фору. Однако дистанция к свободе будет марафонской… Правда, все выглядит как-то странно. Если бы хотели ссадить с поезда, то этим занялся б не Сидоров», – размышлял он и вдруг удивился тому, что не чувствует тревоги. Сразу вспомнилась ситуация с Мыколой из соседнего купе.
– Начальник, это недоразумение, мы с женой разошлись мирно, без каких-либо претензий друг к другу, – «запел» он только что придуманную песню. – У меня работа накроется медным тазом, если вернусь назад в Россию…
– Ничего не знаю, – буркнул лейтенант Сидоров и пошел в сторону тамбура.
Глеб с Феликсом кинулись вслед за ним и догнали у служебного купе.
Запнувшись взглядом за какую-то строчку, посмотрел сначала на Глеба, а затем и на Феликса, взял под козырек и представился.
– Господин инспектор, у нас и детей-то нет, – сказал Глеб. – Федя на подлодках атомных служил, детей иметь не может, потому и с женой развелся. А я их не люблю принципиально.
– Я не ЗАГС и не сексопатолог, чтобы разбираться в ваших проблемах. Ничего не знаю. Прошу на выход! – отрезал принципиальный таможенник и скороговоркой обозначил мзду: – По сто долларов с человека.
– Что? Двести за двоих? – возмущенно произнес Глеб, всем своим видом выражая полное несогласие.
– Не задерживайте меня, работы полно.
– По тысяче рублей, и мы возвращаемся к барышне.
– Сто пятьдесят, и ни центом меньше. В России демографический спад, а вы не хотите помочь сиротам.
– А «сироте в погонах» сто пятьдесят не много ль будет?
– Самый раз. Может, я тоже на подлодках служил? Знаете, сколько стоит «Виагра»? Сто двадцать.
– Хорошо. Вот сто, и осторожнее с лечением.
– Всего доброго, господа, – козырнул погранец и пошел проверять документы дальше.
– И вам не хворать, – кинули ему вслед «алиментщики».
Когда, ухмыляясь, они вернулись в купе, то заметили, что на Ане лица нет.
– Ты чего? – спросил Глеб.
– Переживала за вас, – ответила она. – Все обошлось? Что там было?
– Государственным «сиротам» помогали… – отшутился Феликс.
– Остается радоваться, что погранца использовали по-черному. Если бы на его месте оказались настоящие «волкодавы», то нам лапы вмиг скрутили бы. На первой же украинской станции сходим с поезда.
Дальше на перекладных. Нас ищут и, думаю, будут ждать в Киеве на вокзале. Феликс, сходи узнай, какая ближайшая станция? Аня, не дрейфь. Россию мы покинули, глядишь, и украинскую таможню пройдем без проблем.
– Сначала украинская таможня, потом остановка в Конотопе, – вернувшись, доложил Феликс.
– В Конотопе и сойдем. Белье не собираем, пусть проводница думает, что едем до Киева и просто вышли покурить. Аня, тебе придется ее отвлечь, чтобы мы сошли незаметно. Давайте посидим на дорожку.
Неожиданно ему в голову пришла идея.
– Ребята, после прохождения таможни покинем состав через другой вагон, чтобы не вызывать подозрений.
– Пограничный и таможенный контроль! – предупредила проводница, проходя по вагону, а через несколько минут зашли таможенники и погранцы.
Вежливо поздоровавшись, пограничники проверили паспорта, поставили печать на въездной декларации и распрощались, пожелав провести в Украине приятные дни. Убедившись, что кроме ручной клади, у пассажиров нет другого багажа, таможенники ушли следом. Вся проверка заняла не более двух минут.
– Станция Конотоп, остановка двадцать минут, – огласила проводница.
Пройдя четыре вагона, беглецы вышли на перрон, не привлекая к себе особого внимания. Мало ли кто покурить вышел. Нахлобучив на глаза вязаные шапки, они пошли в сторону головы поезда и затерялись в рядах коробейников, надеющихся продать пассажирам местные безделушки и домашнюю еду. Минуя здание станции, вышли на стоянку такси, где, не глуша моторов, таксисты ждали клиентов. Глеб открыл дверцу одной из машин и начал торг.
– До Киева сколько?
– Я в Киев не еду, только по городу.
– А если бы поехал, сколько взял бы?
Таксист внимательно посмотрел на него, прикидывая в уме, что две тысячи гривен покроют все его расходы на неделю вперед. И это удача! А ведь могут по голове тюкнуть, забрать кровные двести гривен, да еще и отнять машину, за которую кредит не выплачен? И это «пипец», причем полный. Водила потрогал рукой монтировку, постоянно лежащую рядом с сиденьем, и, посмотрев в Глебовы серые, Феликса честные и Анины красивые глаза, сказал:
– Две тысячи гривен. Иначе не поеду.
– А сколько это в долларах?
– Четыреста! – не моргнув глазом, ответил таксист, подумав, что москали – лохи, и напрягся в ожидании ответа.
– Хорошо, поехали. А сколько километров до Киева?
– Триста. Через четыре часа будем на месте.
– Отлично. Мы поспим, а ты нас перед Киевом разбуди. Вот аванс.
Глеб выдал водиле сто долларов, закрыл глаза и попытался уснуть. Аня задремала на плече у похрапывающего Феликса. Вдохновленный неожиданной «прухой», таксист на радостях стал напевать песню. Шурша колесами и урча мотором, машина катила по трассе.
На подъезде к Киеву, в городе с названием Бровары (по-русски Пивовары), Глеб попросил таксиста остановиться возле супермаркета, где он решил приобрести современные девайсы и стартовые пакеты МТС для поддержания связи. Анне, как человеку, отправляющемуся в горы, где люди живут без электричества, купили фонарик на диодах и источник электроэнергии на солнечных элементах. Подумав, Глеб положил в корзину вседиапазонный приемник, компас, топорик, охотничий нож, палатку, два спальника, алюминиевую посуду, спортивной одежды на три сезона и две пиджачные пары для выхода в город. Ну и, конечно, Анна сама купила себе всяких женских штучек. Расплатились, переоделись в кабинке портного, оказывающего услуги по подгонке одежды, снятый с себя «китай» сложили в пакеты и оставили у удивленного владельца индпошива. Остальные покупки затолкали в рюкзаки. Еще раз уточнили маршрут Анны и распрощались с ней. В другом отделе этого же супермаркета купили горящие туры в Индонезию на остров Бали.
– Лейтенант пограничной службы Сидоров Михаил Алексеевич. Вы нарушили миграционный закон Российской Федерации. Срок пребывания истек три месяца назад. Вы обязаны были продлить разрешение на пребывание.
– Начальник, я хотел продлить, но работы было полно, – стал оправдываться нарушитель.
– Делу время, а отметкам час, – пошутил лейтенант Сидоров и тут же опять стал серьезным. – Я вынужден ссадить вас с поезда. Оформим протокол, заплатите штраф, сделаем отметку в паспорте о нарушении.
– Не могу я возвращаться. У моей доньки свадьба послезавтра. Я ж ради этого и работал без выходных…
– Ничего не знаю, – погранец был неумолим. – Забирайте вещи и следуйте за мной.
«Не повезло мужику, – посочувствовал Глеб, – и похмелье, и таможенник. Жуткий коктейль».
Собрав вещи, нарушитель понуро поплелся за инспектором Сидоровым, но вскоре вернулся. Друзья даже не успели обсудить его невезение.
– Грошей таможне треба… пояснил, улыбаясь. – Сказал, что тоже доцю замуж выдает. Взял с меня тысячу рублей, курвец. И донька его курва. Шоб у ее мужа в брачную ночь не встало! Ги-ги-ги!!! – заржал мужик, а за ним и его товарищи, но, завидев погранца, умолкли и закивали, приговаривая:
– Дай Бог счастья вашей дочци! И чтобы муж ее был здоровым!
Пограничник подошел к купе беглецов. Взял со стола паспорта и, взглянув на фамилии, стал листать свой журнал. Запнувшись взглядом за какую-то строчку, взглянул сначала на Глеба, а затем и на Феликса, взял под козырек и представился:
– Лейтенант пограничной службы Сидоров Михаил Алексеевич. В моем журнале написано, что вы нарушаете российский закон. Собирайте вещи, и прошу на выход.
В груди у Феликса екнуло, а рука инстинктивно сжала никчемный ножик.
– А что мы натворили? Возможно, какая-то ошибка?
– Гренков Федор Сергеевич?
– Да.
– Харитонов Петр Андреевич?
– Да.
– Значит, никакой ошибки нет. В моем журнале самой последней, а значит, свежей, строчкой записано, что вы являетесь злостными неплательщиками алиментов, и я не имею права выпускать вас за пределы Российской Федерации. Так что возвращайтесь к своим женам, решайте с ними финансовые проблемы, а потом езжайте куда хотите.
Глеб понял, что охота началась.
«Быстро сработала Наталья! Да, видать, руки у нее связаны. Надо иметь это в виду. Но ее трудности по сравнению с нашими – семечки. Хотя пока мы имеем фору. Однако дистанция к свободе будет марафонской… Правда, все выглядит как-то странно. Если бы хотели ссадить с поезда, то этим занялся б не Сидоров», – размышлял он и вдруг удивился тому, что не чувствует тревоги. Сразу вспомнилась ситуация с Мыколой из соседнего купе.
– Начальник, это недоразумение, мы с женой разошлись мирно, без каких-либо претензий друг к другу, – «запел» он только что придуманную песню. – У меня работа накроется медным тазом, если вернусь назад в Россию…
– Ничего не знаю, – буркнул лейтенант Сидоров и пошел в сторону тамбура.
Глеб с Феликсом кинулись вслед за ним и догнали у служебного купе.
– Господин инспектор, у нас и детей-то нет, – сказал Глеб. – Федя на подлодках атомных служил, детей иметь не может, потому и с женой развелся. А я их не люблю принципиально.
– Я не ЗАГС и не сексопатолог, чтобы разбираться в ваших проблемах. Ничего не знаю. Прошу на выход! – отрезал принципиальный таможенник и скороговоркой обозначил мзду: – По сто долларов с человека.
– Что? Двести за двоих? – возмущенно произнес Глеб, всем своим видом выражая полное несогласие.
– Не задерживайте меня, работы полно.
– По тысяче рублей, и мы возвращаемся к барышне.
– Сто пятьдесят, и ни центом меньше. В России демографический спад, а вы не хотите помочь сиротам.
– А «сироте в погонах» сто пятьдесят не много ль будет?
– Самый раз. Может, я тоже на подлодках служил? Знаете, сколько стоит «Виагра»? Сто двадцать.
– Хорошо. Вот сто, и осторожнее с лечением.
– Всего доброго, господа, – козырнул погранец и пошел проверять документы дальше.
– И вам не хворать, – кинули ему вслед «алиментщики».
Когда, ухмыляясь, они вернулись в купе, то заметили, что на Ане лица нет.
– Ты чего? – спросил Глеб.
– Переживала за вас, – ответила она. – Все обошлось? Что там было?
– Государственным «сиротам» помогали… – отшутился Феликс.
– Остается радоваться, что погранца использовали по-черному. Если бы на его месте оказались настоящие «волкодавы», то нам лапы вмиг скрутили бы. На первой же украинской станции сходим с поезда.
Дальше на перекладных. Нас ищут и, думаю, будут ждать в Киеве на вокзале. Феликс, сходи узнай, какая ближайшая станция? Аня, не дрейфь. Россию мы покинули, глядишь, и украинскую таможню пройдем без проблем.
– Сначала украинская таможня, потом остановка в Конотопе, – вернувшись, доложил Феликс.
– В Конотопе и сойдем. Белье не собираем, пусть проводница думает, что едем до Киева и просто вышли покурить. Аня, тебе придется ее отвлечь, чтобы мы сошли незаметно. Давайте посидим на дорожку.
Неожиданно ему в голову пришла идея.
– Ребята, после прохождения таможни покинем состав через другой вагон, чтобы не вызывать подозрений.
– Пограничный и таможенный контроль! – предупредила проводница, проходя по вагону, а через несколько минут зашли таможенники и погранцы.
Вежливо поздоровавшись, пограничники проверили паспорта, поставили печать на въездной декларации и распрощались, пожелав провести в Украине приятные дни. Убедившись, что кроме ручной клади, у пассажиров нет другого багажа, таможенники ушли следом. Вся проверка заняла не более двух минут.
– Станция Конотоп, остановка двадцать минут, – огласила проводница.
Пройдя четыре вагона, беглецы вышли на перрон, не привлекая к себе особого внимания. Мало ли кто покурить вышел. Нахлобучив на глаза вязаные шапки, они пошли в сторону головы поезда и затерялись в рядах коробейников, надеющихся продать пассажирам местные безделушки и домашнюю еду. Минуя здание станции, вышли на стоянку такси, где, не глуша моторов, таксисты ждали клиентов. Глеб открыл дверцу одной из машин и начал торг.
– До Киева сколько?
– Я в Киев не еду, только по городу.
– А если бы поехал, сколько взял бы?
Таксист внимательно посмотрел на него, прикидывая в уме, что две тысячи гривен покроют все его расходы на неделю вперед. И это удача! А ведь могут по голове тюкнуть, забрать кровные двести гривен, да еще и отнять машину, за которую кредит не выплачен? И это «пипец», причем полный. Водила потрогал рукой монтировку, постоянно лежащую рядом с сиденьем, и, посмотрев в Глебовы серые, Феликса честные и Анины красивые глаза, сказал:
– Две тысячи гривен. Иначе не поеду.
– А сколько это в долларах?
– Четыреста! – не моргнув глазом, ответил таксист, подумав, что москали – лохи, и напрягся в ожидании ответа.
– Хорошо, поехали. А сколько километров до Киева?
– Триста. Через четыре часа будем на месте.
– Отлично. Мы поспим, а ты нас перед Киевом разбуди. Вот аванс.
Глеб выдал водиле сто долларов, закрыл глаза и попытался уснуть. Аня задремала на плече у похрапывающего Феликса. Вдохновленный неожиданной «прухой», таксист на радостях стал напевать песню. Шурша колесами и урча мотором, машина катила по трассе.
На подъезде к Киеву, в городе с названием Бровары (по-русски Пивовары), Глеб попросил таксиста остановиться возле супермаркета, где он решил приобрести современные девайсы и стартовые пакеты МТС для поддержания связи. Анне, как человеку, отправляющемуся в горы, где люди живут без электричества, купили фонарик на диодах и источник электроэнергии на солнечных элементах. Подумав, Глеб положил в корзину вседиапазонный приемник, компас, топорик, охотничий нож, палатку, два спальника, алюминиевую посуду, спортивной одежды на три сезона и две пиджачные пары для выхода в город. Ну и, конечно, Анна сама купила себе всяких женских штучек. Расплатились, переоделись в кабинке портного, оказывающего услуги по подгонке одежды, снятый с себя «китай» сложили в пакеты и оставили у удивленного владельца индпошива. Остальные покупки затолкали в рюкзаки. Еще раз уточнили маршрут Анны и распрощались с ней. В другом отделе этого же супермаркета купили горящие туры в Индонезию на остров Бали.
Доверие к подчиненным начинается там, где заканчиваются возможности средств слежения
– Сколько собрали с поезда? – спросил начальник пограничного поста, ожидая, пока откупорят бутылку «Немирова» и порежут сало.
– У меня с этого состава почти ничего. Проводник дал двести рублей. Это постоянная такса. Подкармливает!
Вся смена засмеялась.
– У нас такая же история, – выпив первую трудовую рюмку, подтвердили его коллеги.
– А у меня сегодня нормальный «клев». Развел одного хохла за нарушение паспортного режима на пятьсот рублей и с двух мужиков-алиментщиков получил по «пятихатке».
– Алиментщиков, говоришь? А фамилии помнишь? – напрягся начальник.
– Сейчас, вспомню. Ага. Один Харитонов, а второй то ли Хренков, то ли Пеньков.
– Гренков Федор Сергеевич?
– Точно, Гренков!
– А ну, всем встать в строй! Мудачье!.. Вы что, спали на разводе? Я же ясно сказал, кого надо ссаживать, причем, обязательно! И Харитонов, и Гренков были в этом списке! «Клевало» у него! Если бы сделал, как велено, получили бы премию в тысячу американских рублей!
– Это явно были не те. Не могут они быть алиментщиками. У одного справка, что он импотент, а другой… Да я вообще про премию не слышал.
– И мы тоже, – начали оправдываться офицеры.
– Разговорчики в строю! Вы призваны выполнять свои служебные обязанности без какой-либо финансовой мотивации. За что вам премию платить?! Граница, как решето, дырявая. Мимо вас можно слона провезти, показав справку, что это суслик. А если сто баксов дадут, так вы эту справку сами и напишете.
Майор достал телефон и, дождавшись соединения, заговорил:
– Товарищ полковник, были алиментщики, но мой лейтенант их упустил. Есть! Понял, лейтенанта уволить. Есть! Понял. Его начальника разжаловать… Товарищ полковник, так это же я его начальник!? Меня-то за что? За каких-то алиментщиков? Притом один импотент… Да нет, не вы! Как я мог? Что вы? Едете ко мне? Что покажете? Есть, мыть жопу! Слушаюсь! Разрешите выполнять! А тебя, Сидоров, я сам импотентом сделаю! – рявкнул начальник пограничного поста и, ударив инспектора по лицу, выбежал из комнаты.
Набирая на ходу чей-то номер телефона, ошарашенный предстоящей экзекуцией, майор ругал себя последними словами за жадность:
«А ведь мог поделиться с подчиненными. И предложи им штуку «зелени», сам получил бы четыре из пяти, обещанных за поимку этих алиментщиков. Интересно, сколько же пообещали отвалить полковнику, если он мне пять посулил? И кого же эти мужики обрюхатили, что на них такая облава? Неужели дочь самого?! Быть не может. А вот меня, если я свой косяк не исправлю, точно могут обрюхатить».
Когда майор вернулся к подчиненным, они продолжали стоять по стойке смирно.
– Сидоров! Ты жопу помыл? Готовься! Как только разрешат в Москве гей-парады, пойдешь в первых рядах! Если морда заживет! – с этими словами майор вторично заехал кулаком в нос молоденькому лейтенанту.
– А вы что ржете! Все там будем, если мужиков не найдем. Набери мне дежурного по вокзалу в Украине, – ткнул в рядом стоящего капитана. – И не задавай дурных вопросов! Где может быть сейчас поезд?!
Подчиненный промычал что-то невнятное.
– Вот туда и набери! Набрал? Теперь все пошли вон! – продолжал лютовать майор. – Буду ваши задницы спасать.
Оставшись один, он заговорил совсем другим тоном.
– Доброе утро! Вас беспокоит начальник контрольно-пропускного пограничного поста Российской Федерации майор Сыропятов Игорь Леонидович. Тут вот какое дело. Мы упустили двоих нарушителей. Большая просьба: помогите задержать их. Я подъеду на машине и отблагодарю вас. С кем нужно поговорить? С начальником вокзала господином Торбой Александром Николаевичем? Записываю…
– Александр Николаевич! Доброе утро! Крайне извиняюсь, что беспокою вас в такую рань… – заискивающим голосом майор начал разговор с новым абонентом. – Нет, вы не срань. Я сказал «рань». То есть утро. Что я хотел? Прошу об оказании помощи в задержании двух преступников. По агентурным данным, они едут поездом «Москва – Киев» в восьмом вагоне. Задержите их. Я за ними приеду на машине и щедро отблагодарю, от всей широты русской души. Документы на преступников посмотреть? Я привезу. Нет, спецназ вызывать не стоит. Нет. Они не террористы. Они злобные, извините, злостные алиментщики, породистые кобели, стратегический запас России. Вот их фамилии: Гренков Федор Сергеевич и Харитонов Петр Андреевич. Нет. Они не хохлы, извините, украинцы…
Выслушав этот монолог, украинский чиновник спросил:
– Что значит породистые кобели и стратегический резерв России?
– Длинная история, но именно за них я вам привезу три тонны «зелени», – продолжал майор.
– Вы это серьезно? Три тысячи за поимку двух алиментщиков? Здесь кроется какая-то загадка. Я буду к прибытию поезда на месте и лично приму участие в задержании, – вдохновленный предложением, закончил разговор начальник Киевского вокзала.
– У меня с этого состава почти ничего. Проводник дал двести рублей. Это постоянная такса. Подкармливает!
Вся смена засмеялась.
– У нас такая же история, – выпив первую трудовую рюмку, подтвердили его коллеги.
– А у меня сегодня нормальный «клев». Развел одного хохла за нарушение паспортного режима на пятьсот рублей и с двух мужиков-алиментщиков получил по «пятихатке».
– Алиментщиков, говоришь? А фамилии помнишь? – напрягся начальник.
– Сейчас, вспомню. Ага. Один Харитонов, а второй то ли Хренков, то ли Пеньков.
– Гренков Федор Сергеевич?
– Точно, Гренков!
– А ну, всем встать в строй! Мудачье!.. Вы что, спали на разводе? Я же ясно сказал, кого надо ссаживать, причем, обязательно! И Харитонов, и Гренков были в этом списке! «Клевало» у него! Если бы сделал, как велено, получили бы премию в тысячу американских рублей!
– Это явно были не те. Не могут они быть алиментщиками. У одного справка, что он импотент, а другой… Да я вообще про премию не слышал.
– И мы тоже, – начали оправдываться офицеры.
– Разговорчики в строю! Вы призваны выполнять свои служебные обязанности без какой-либо финансовой мотивации. За что вам премию платить?! Граница, как решето, дырявая. Мимо вас можно слона провезти, показав справку, что это суслик. А если сто баксов дадут, так вы эту справку сами и напишете.
Майор достал телефон и, дождавшись соединения, заговорил:
– Товарищ полковник, были алиментщики, но мой лейтенант их упустил. Есть! Понял, лейтенанта уволить. Есть! Понял. Его начальника разжаловать… Товарищ полковник, так это же я его начальник!? Меня-то за что? За каких-то алиментщиков? Притом один импотент… Да нет, не вы! Как я мог? Что вы? Едете ко мне? Что покажете? Есть, мыть жопу! Слушаюсь! Разрешите выполнять! А тебя, Сидоров, я сам импотентом сделаю! – рявкнул начальник пограничного поста и, ударив инспектора по лицу, выбежал из комнаты.
Набирая на ходу чей-то номер телефона, ошарашенный предстоящей экзекуцией, майор ругал себя последними словами за жадность:
«А ведь мог поделиться с подчиненными. И предложи им штуку «зелени», сам получил бы четыре из пяти, обещанных за поимку этих алиментщиков. Интересно, сколько же пообещали отвалить полковнику, если он мне пять посулил? И кого же эти мужики обрюхатили, что на них такая облава? Неужели дочь самого?! Быть не может. А вот меня, если я свой косяк не исправлю, точно могут обрюхатить».
Когда майор вернулся к подчиненным, они продолжали стоять по стойке смирно.
– Сидоров! Ты жопу помыл? Готовься! Как только разрешат в Москве гей-парады, пойдешь в первых рядах! Если морда заживет! – с этими словами майор вторично заехал кулаком в нос молоденькому лейтенанту.
– А вы что ржете! Все там будем, если мужиков не найдем. Набери мне дежурного по вокзалу в Украине, – ткнул в рядом стоящего капитана. – И не задавай дурных вопросов! Где может быть сейчас поезд?!
Подчиненный промычал что-то невнятное.
– Вот туда и набери! Набрал? Теперь все пошли вон! – продолжал лютовать майор. – Буду ваши задницы спасать.
Оставшись один, он заговорил совсем другим тоном.
– Доброе утро! Вас беспокоит начальник контрольно-пропускного пограничного поста Российской Федерации майор Сыропятов Игорь Леонидович. Тут вот какое дело. Мы упустили двоих нарушителей. Большая просьба: помогите задержать их. Я подъеду на машине и отблагодарю вас. С кем нужно поговорить? С начальником вокзала господином Торбой Александром Николаевичем? Записываю…
– Александр Николаевич! Доброе утро! Крайне извиняюсь, что беспокою вас в такую рань… – заискивающим голосом майор начал разговор с новым абонентом. – Нет, вы не срань. Я сказал «рань». То есть утро. Что я хотел? Прошу об оказании помощи в задержании двух преступников. По агентурным данным, они едут поездом «Москва – Киев» в восьмом вагоне. Задержите их. Я за ними приеду на машине и щедро отблагодарю, от всей широты русской души. Документы на преступников посмотреть? Я привезу. Нет, спецназ вызывать не стоит. Нет. Они не террористы. Они злобные, извините, злостные алиментщики, породистые кобели, стратегический запас России. Вот их фамилии: Гренков Федор Сергеевич и Харитонов Петр Андреевич. Нет. Они не хохлы, извините, украинцы…
Выслушав этот монолог, украинский чиновник спросил:
– Что значит породистые кобели и стратегический резерв России?
– Длинная история, но именно за них я вам привезу три тонны «зелени», – продолжал майор.
– Вы это серьезно? Три тысячи за поимку двух алиментщиков? Здесь кроется какая-то загадка. Я буду к прибытию поезда на месте и лично приму участие в задержании, – вдохновленный предложением, закончил разговор начальник Киевского вокзала.
Понимание проблемы не исключает возможности ее ошибочного решения
– Добраться до удивительного острова Бали несложно, самолеты из Киева, пусть даже с пересадками в Сингапуре и Куала-Лумпуре, летают регулярно. И поверьте, увидев эти города, вы не пожалеете о пересадках. Примерное время полета 14 часов, ориентировочная стоимость перелета – 1200 долларов, – бодрым голосом выдавала информацию приветливая служащая авиакассы. – Можно еще лететь из Симферополя через Стамбул и Сингапур. Это тоже очень удобно…
– Благодарю, но Симферополь нас не устраивает, – остановил ее Глеб. – Давайте из Киева и на ближайший рейс.
– Вас устроит сегодня, пятнадцать тридцать по киевскому времени?
– Устроит. Мы желали бы лететь первым классом.
Через пятнадцать минут они имели на руках все необходимые для перелета документы. До вылета целых пять часов, этого достаточно и на обед, и на дорогу до Бориспольского аэропорта. Без осложнений пройдя таможню, беглецы-путешественники оказались в зоне ожидания посадки. Похоже, ими никто не интересовался. Заглянув в «Дюти Фри», Феликс побаловал себя покупкой хорошей парфюмерии «от Шанель», а также приобрел портмоне, золотую цепочку и двое солнцезащитных очков. Вручая одни Глебу, предложил:
– А давай-ка возьмем литрушку пятнадцатилетнего «Капитана Моргана» и вмажем в самолете! Нам лететь четырнадцать часов с двумя пересадками. Я и икорки возьму.
– Почему бы и нет, – согласился Глеб.
После того как они «уговорили» четверть бутылки рома и съели, выгребая пальцами, банку икры, настроение заметно улучшилось. Но именно в это время в зал с обеих сторон вошло несколько человек: четверо в штатском и трое пограничников. Группы двигались навстречу друг другу, рассредоточившись, и внимательно всматривались в лица пассажиров, ожидающих вылета. Спиртное в малых количествах только усиливало остроту восприятия.
«Точно кого-то ищут», – подумал Глеб и, повалив Феликса себе на колени, прошипел:
– Лежи, не дергайся…
Сам же, скрывая взгляд за темными очками, уставился на ищеек. Первая тройка, приближаясь к беглецам со спины, уверенно повернула в их ряд. Спецназовец напрягся, как пружина. В это время банка с остатками икры упала на пол и покатилась под ноги, но они никак на это не отреагировали. Остановившись возле человека, сидевшего впереди беглецов, сыщики профессиональными движениями заломили ему руки за спину и сомкнули на запястьях пластиковую удавку. В это же время другая группа, зайдя спереди, одним ударом ловко развела мужику ноги и припечатала его к спинке сиденья. Лицо задержанного прикрыли капюшоном куртки. Все произошло в считанные секунды, так что никто ничего не понял. Глеб с Феликсом пришли в себя, только влив внутрь по полстакана рома…
Объявили посадку.
– Что это было? – спросил Феликс у службы безопасности.
– Наркокурьера взяли, – с должным уважением к пассажиру, летящему первым классом, ответил служащий.
Усадив пассажиров в кресла и задергивая за ними шторку, стюардесса предложила напитки и спиртное.
– Спиртное у нас свое. Нам вашего не надо. Может, выпьете с нами?
– Спасибо, нет. Я на службе, – корректно отказалась девушка и, улыбаясь, добавила: – Приятного отдыха. Если что – вот кнопочка вызова. Я тут же к вам подойду.
Группы двигались навстречу друг другу, рассредоточившись, и внимательно всматривались в лица пассажиров, ожидающих вылета. Спиртное в малых количествах только усиливало остроту восприятия.
Глеб с Феликсом пили, закусывали икрой из вновь открытой банки и вспоминали. И чем больше хмелели, тем сильнее начинали жалеть себя и людей, оставшихся там, на родной земле. Вскоре Феликс задремал. Его лицо то расплывалось в улыбке, то искажалось жуткими гримасами, вызванными сновидениями, в которых добро и зло явно сплелись в один узел.
Глеб нажал кнопку вызова стюардессы. Подошла красавица в синей юбке и белой тенниске.
– Чего желаете?
– Желаем общества без посягательств на свободу перемещения, – выдал тираду изрядно выпивший пассажир. – Давайте сделаем так: если я расскажу историю и вы засмеетесь – вы выпьете с нами один дринк.
– Ладно, – согласилась девушка, и Глеб начал рассказ.
– Случилось это в период развитого социализма. У животноводческой фермы, неподалеку от Минска, появляется возможность перейти с местных энергоносителей на природный газ. Отпадет необходимость содержать складские помещения и целый штат истопников, заготовителей, кладовщиков… Не надо переживать, что пьяный истопник спалит ферму или заморозит систему отопления зимой. Казалось бы, снят целый ворох проблем, но возник вопрос, что теперь делать с облезлой, никому более не нужной трубой, возвышающейся над котельной. Посылать работяг на ее разборку – мероприятие довольно рискованное. Сорвись кто, и похороны обеспечены, ведь контингент, готовый выполнить подобную работу, без стакана «Крыжачка», местного пойла, глаз не открывает, а к работе приступает только после принятия не менее «двух по двести». Слишком велика вероятность, что кто-то свалится с трубы, и тогда проверок с вытекающими неприятностями не оберешься.
Вот директор хозяйства, светлая голова, обратился в саперную часть, дислоцировавшуюся неподалеку, и попросил друзей-саперов уложить трубу на землю «без шума и пыли». В оплату пообещал отдать полугодовалого бычка. Комбат, мой товарищ, направил в хозяйство своего лучшего офицера-сапера с командой. Расчет заложил заряды, организовал оцепление местности и в присутствии директора фермы произвел подрыв. Труба, как ей и было предписано, легла на пустырь. Директор накрыл щедрую «поляну». Естественно, угощение обильно сдобрили спиртным. Изрядно захмелев, выбрали бычка и, накинув ему на рога веревку, подвели к месту забоя скота. На этом рассказ и закончился бы, если бы у старлея не родилась новаторская мысль.
– Все-то вы делаете по старинке. Смотрите, что я вам покажу…
Подозвав солдат, он приказал привязать к рогам животного тротиловую шашку и, подсоединив детонатор, поджечь запальный шнур. Увидев дымящую и шипящую штуковину, бычок поднатужился, порвал удерживающую его веревку и стремглав бросился в стойло. Директор в ужасе упал на колени и воздел руки к небу. Старлей выронил налитый стакан. Расчетные тридцать секунд до взрыва, казалось, тянулись целую вечность.
Взрыв 400-граммовой шашки – нешуточное дело. Но произойди он на открытой местности, раздался бы только сильный хлопок, и на землю рухнуло бы обезглавленное тело бычка. В закрытом же помещении, с большой скученностью животных, все обернулось весьма драматично. Обломки шифера, осколки стекол разлетелись по сторонам, ворота вынесло, а то, что творилось внутри, не поддавалось описанию… Пока директор в оцепенении стоял на коленях, старлей вскочил в уазик и умчался в часть. Пришлось директору вместе с ветеринаром и главным бухгалтером констатировать падеж десяти голов рогатого скота. – Глеб закончил свой рассказ и выжидающе посмотрел на стюардессу. Может, рассказ ее и не развеселил, но девушка улыбалась. Выпили…
– Благодарю, но Симферополь нас не устраивает, – остановил ее Глеб. – Давайте из Киева и на ближайший рейс.
– Вас устроит сегодня, пятнадцать тридцать по киевскому времени?
– Устроит. Мы желали бы лететь первым классом.
Через пятнадцать минут они имели на руках все необходимые для перелета документы. До вылета целых пять часов, этого достаточно и на обед, и на дорогу до Бориспольского аэропорта. Без осложнений пройдя таможню, беглецы-путешественники оказались в зоне ожидания посадки. Похоже, ими никто не интересовался. Заглянув в «Дюти Фри», Феликс побаловал себя покупкой хорошей парфюмерии «от Шанель», а также приобрел портмоне, золотую цепочку и двое солнцезащитных очков. Вручая одни Глебу, предложил:
– А давай-ка возьмем литрушку пятнадцатилетнего «Капитана Моргана» и вмажем в самолете! Нам лететь четырнадцать часов с двумя пересадками. Я и икорки возьму.
– Почему бы и нет, – согласился Глеб.
После того как они «уговорили» четверть бутылки рома и съели, выгребая пальцами, банку икры, настроение заметно улучшилось. Но именно в это время в зал с обеих сторон вошло несколько человек: четверо в штатском и трое пограничников. Группы двигались навстречу друг другу, рассредоточившись, и внимательно всматривались в лица пассажиров, ожидающих вылета. Спиртное в малых количествах только усиливало остроту восприятия.
«Точно кого-то ищут», – подумал Глеб и, повалив Феликса себе на колени, прошипел:
– Лежи, не дергайся…
Сам же, скрывая взгляд за темными очками, уставился на ищеек. Первая тройка, приближаясь к беглецам со спины, уверенно повернула в их ряд. Спецназовец напрягся, как пружина. В это время банка с остатками икры упала на пол и покатилась под ноги, но они никак на это не отреагировали. Остановившись возле человека, сидевшего впереди беглецов, сыщики профессиональными движениями заломили ему руки за спину и сомкнули на запястьях пластиковую удавку. В это же время другая группа, зайдя спереди, одним ударом ловко развела мужику ноги и припечатала его к спинке сиденья. Лицо задержанного прикрыли капюшоном куртки. Все произошло в считанные секунды, так что никто ничего не понял. Глеб с Феликсом пришли в себя, только влив внутрь по полстакана рома…
Объявили посадку.
– Что это было? – спросил Феликс у службы безопасности.
– Наркокурьера взяли, – с должным уважением к пассажиру, летящему первым классом, ответил служащий.
Усадив пассажиров в кресла и задергивая за ними шторку, стюардесса предложила напитки и спиртное.
– Спиртное у нас свое. Нам вашего не надо. Может, выпьете с нами?
– Спасибо, нет. Я на службе, – корректно отказалась девушка и, улыбаясь, добавила: – Приятного отдыха. Если что – вот кнопочка вызова. Я тут же к вам подойду.
Глеб с Феликсом пили, закусывали икрой из вновь открытой банки и вспоминали. И чем больше хмелели, тем сильнее начинали жалеть себя и людей, оставшихся там, на родной земле. Вскоре Феликс задремал. Его лицо то расплывалось в улыбке, то искажалось жуткими гримасами, вызванными сновидениями, в которых добро и зло явно сплелись в один узел.
Глеб нажал кнопку вызова стюардессы. Подошла красавица в синей юбке и белой тенниске.
– Чего желаете?
– Желаем общества без посягательств на свободу перемещения, – выдал тираду изрядно выпивший пассажир. – Давайте сделаем так: если я расскажу историю и вы засмеетесь – вы выпьете с нами один дринк.
– Ладно, – согласилась девушка, и Глеб начал рассказ.
– Случилось это в период развитого социализма. У животноводческой фермы, неподалеку от Минска, появляется возможность перейти с местных энергоносителей на природный газ. Отпадет необходимость содержать складские помещения и целый штат истопников, заготовителей, кладовщиков… Не надо переживать, что пьяный истопник спалит ферму или заморозит систему отопления зимой. Казалось бы, снят целый ворох проблем, но возник вопрос, что теперь делать с облезлой, никому более не нужной трубой, возвышающейся над котельной. Посылать работяг на ее разборку – мероприятие довольно рискованное. Сорвись кто, и похороны обеспечены, ведь контингент, готовый выполнить подобную работу, без стакана «Крыжачка», местного пойла, глаз не открывает, а к работе приступает только после принятия не менее «двух по двести». Слишком велика вероятность, что кто-то свалится с трубы, и тогда проверок с вытекающими неприятностями не оберешься.
Вот директор хозяйства, светлая голова, обратился в саперную часть, дислоцировавшуюся неподалеку, и попросил друзей-саперов уложить трубу на землю «без шума и пыли». В оплату пообещал отдать полугодовалого бычка. Комбат, мой товарищ, направил в хозяйство своего лучшего офицера-сапера с командой. Расчет заложил заряды, организовал оцепление местности и в присутствии директора фермы произвел подрыв. Труба, как ей и было предписано, легла на пустырь. Директор накрыл щедрую «поляну». Естественно, угощение обильно сдобрили спиртным. Изрядно захмелев, выбрали бычка и, накинув ему на рога веревку, подвели к месту забоя скота. На этом рассказ и закончился бы, если бы у старлея не родилась новаторская мысль.
– Все-то вы делаете по старинке. Смотрите, что я вам покажу…
Подозвав солдат, он приказал привязать к рогам животного тротиловую шашку и, подсоединив детонатор, поджечь запальный шнур. Увидев дымящую и шипящую штуковину, бычок поднатужился, порвал удерживающую его веревку и стремглав бросился в стойло. Директор в ужасе упал на колени и воздел руки к небу. Старлей выронил налитый стакан. Расчетные тридцать секунд до взрыва, казалось, тянулись целую вечность.
Взрыв 400-граммовой шашки – нешуточное дело. Но произойди он на открытой местности, раздался бы только сильный хлопок, и на землю рухнуло бы обезглавленное тело бычка. В закрытом же помещении, с большой скученностью животных, все обернулось весьма драматично. Обломки шифера, осколки стекол разлетелись по сторонам, ворота вынесло, а то, что творилось внутри, не поддавалось описанию… Пока директор в оцепенении стоял на коленях, старлей вскочил в уазик и умчался в часть. Пришлось директору вместе с ветеринаром и главным бухгалтером констатировать падеж десяти голов рогатого скота. – Глеб закончил свой рассказ и выжидающе посмотрел на стюардессу. Может, рассказ ее и не развеселил, но девушка улыбалась. Выпили…
Утрата к вам интереса награждается отсутствием проблем
Феликс проснулся со страшной головной болью и огляделся. Глеб и милая стюардесса давились смехом, прижимаясь друг к другу. Самолет монотонно гудел. Потерев виски, проснувшийся попросил барышню принести стакан воды и что-нибудь от головной боли. Проглотив пилюлю, побрел, пошатываясь, в туалет. Боль ушла, и он погрузился в размышления, сидя на унитазе:
«Как велик и многогранен мир! Что есть важнее нашей жизни? Для чего мы живем? Почему сегодня желание жить так ясно и отчетливо? А ведь всего три дня назад все было с точностью до наоборот – жить не хотелось вовсе, ванна была несбыточной мечтой. А сейчас хочется солнца и моря, а главное – забыть о проблемах и отгородиться от всех. Порой, только переместившись по другую сторону экватора, вдруг со всей ясностью осознаешь, как мимолетно настоящее и какой ненужной суетой мы сами его наполняем. Чтобы понять это, стоит иногда взглянуть на свой собственный мирок со стороны».
Его взгляд упал на рекламный проспект, приклеенный скотчем на дверь туалета: «Бали – один из тринадцати тысяч островов Индонезийского архипелага – это остров тысячи богов, магии и церемоний, остров любви, утро мира, или просто рай, – начал читать Феликс. – Бали не наскучит вам и за тысячу дней. Бали – это песчаные пляжи, коралловые рифы, экзотическая флора и фауна, тропическая растительность, рисовые террасы, спящие вулканы, остроконечные крыши пагод и около 20 000 храмов».
По радио объявили о начале снижения. Феликс вернулся на место и стал наблюдать в окно виды острова.
Сойдя по трапу самолета, орда «руссо туристо» различного «облико морале» хлынула в аэропорт столицы Бали Денпасар. Паспортный контроль прошли спокойно, без ругани, толчеи и суеты буквально за 30 минут.
Проблем при прохождении пограничного контроля и таможенного досмотра ни у кого не возникло. Местные инспекторы проверили документы с невероятной скоростью, невозможной для наших придирчивых московских или киевских особей в погонах. Никто из туристов, полчаса тому назад получивших в самолете иммиграционные карточки и превратившихся в старательных школьников, и подумать не мог, что все так легко и просто. Каждый боялся, а вдруг что-то не так? Вдруг вылезет какой-нибудь фактик и запищит тоненьким голоском: «А вот и я!» А тут еще развешанный повсюду плакат со страшными словами «Смертная казнь». И мало кто из туристов задумался, что угроза касалась только тех, кто вез наркотики.
После русской зимы здешние плюс тридцать казались раскаленной духовкой, а русскоговорящий представитель местного населения утверждал, что это еще холодно.
– Сейчас возьмем такси и поедем в отель на берегу моря, – предложил Феликс. – Думаю, мы заслужили пару дней отдыха.
«Как велик и многогранен мир! Что есть важнее нашей жизни? Для чего мы живем? Почему сегодня желание жить так ясно и отчетливо? А ведь всего три дня назад все было с точностью до наоборот – жить не хотелось вовсе, ванна была несбыточной мечтой. А сейчас хочется солнца и моря, а главное – забыть о проблемах и отгородиться от всех. Порой, только переместившись по другую сторону экватора, вдруг со всей ясностью осознаешь, как мимолетно настоящее и какой ненужной суетой мы сами его наполняем. Чтобы понять это, стоит иногда взглянуть на свой собственный мирок со стороны».
Его взгляд упал на рекламный проспект, приклеенный скотчем на дверь туалета: «Бали – один из тринадцати тысяч островов Индонезийского архипелага – это остров тысячи богов, магии и церемоний, остров любви, утро мира, или просто рай, – начал читать Феликс. – Бали не наскучит вам и за тысячу дней. Бали – это песчаные пляжи, коралловые рифы, экзотическая флора и фауна, тропическая растительность, рисовые террасы, спящие вулканы, остроконечные крыши пагод и около 20 000 храмов».
По радио объявили о начале снижения. Феликс вернулся на место и стал наблюдать в окно виды острова.
Сойдя по трапу самолета, орда «руссо туристо» различного «облико морале» хлынула в аэропорт столицы Бали Денпасар. Паспортный контроль прошли спокойно, без ругани, толчеи и суеты буквально за 30 минут.
Проблем при прохождении пограничного контроля и таможенного досмотра ни у кого не возникло. Местные инспекторы проверили документы с невероятной скоростью, невозможной для наших придирчивых московских или киевских особей в погонах. Никто из туристов, полчаса тому назад получивших в самолете иммиграционные карточки и превратившихся в старательных школьников, и подумать не мог, что все так легко и просто. Каждый боялся, а вдруг что-то не так? Вдруг вылезет какой-нибудь фактик и запищит тоненьким голоском: «А вот и я!» А тут еще развешанный повсюду плакат со страшными словами «Смертная казнь». И мало кто из туристов задумался, что угроза касалась только тех, кто вез наркотики.
После русской зимы здешние плюс тридцать казались раскаленной духовкой, а русскоговорящий представитель местного населения утверждал, что это еще холодно.
– Сейчас возьмем такси и поедем в отель на берегу моря, – предложил Феликс. – Думаю, мы заслужили пару дней отдыха.