Сергей Зверев. Черная сделка

   – Умный, зараза. Перепрячем кости, он будет сговорчивее. Согласится на наши условия. Правильно думаю? – спросил Антон у Николая Прокопьевича.
   – Ты его лучше знаешь. Это ваши дела.
   – Теперь это и твое дело. Наше семейное.
   Братья обогнули «домик на колесах» и направились в лес. Отошли от лагеря метров на шестьдесят.
   – Стоп, под этой елкой его и закопаем...
   – Давай чуть-чуть дальше, там более живописный холмик, – предложил Антон.
   – Да какая разница, мы же не склеп собираемся ему строить.
   – Не скажи. Старушка баронесса увидит красоту, прослезится. Может, и торговаться не станет.
   – Ладно. Под холмиком, может, оно и лучше. Как будто приподнялся неосмотрительно, пулю в лоб получил и свалился, – согласился с братом Николай Прокопьевич.
   Мужчины вырыли яму – неровную и не очень глубокую. Положили кости – придали скелету нелепую позу – как будто человек упал с небольшой высоты. Николай Прокопьевич работал в перчатках, медленно раскладывая и перекладывая останки. Силой воли он сдерживал брезгливость, ему казалось, что он ужасно кощунствует, дотрагиваясь до костей усопшего. Пусть и фашиста. Антон работал голыми руками – давно ко всему привычный.
   Наконец братья сделали дело и засыпали яму. Николай Прокопьевич аккуратно заложил ее дерном.
   – Да не старайся ты. Я же предупредил, что мы раскапывали и следили за этим местом.

10

   «ЗИЛ-130», груженный соломой, задрав передний бампер, выехал на заасфальтированную дорогу. Водитель крутанул баранку, прибавил газку. Встречный ветер сдул с кузова соломенные крошки, подхватил целый ворох сухих стеблей, устлал ими проезжую часть. В зеркале заднего вида боковым зрением водитель увидел желтую тучу, но не придал этому никакого значения. Он выровнял машину, вставил третью передачу, потом четвертую. «Зилок» набрал крейсерскую скорость и покатил в направлении Черняховска.
   Километров через пять перед знаком «Впереди опасный поворот» «ЗИЛ» тормознули гибэдэдэшники с «калашниковыми» на груди.
   – Сержант милиции Гавриленко, – представился милиционер. У него были седые усы и виски, хотя сам он выглядел молодо.
   – Здорово, Пашка, – сказал водитель.
   – Здорово, Викентий. Один едешь?
   – Это самое, Пашка... Один.. А что такое?
   – Дезертир сбежал... У погранцов. Может быть опасен – вооружен.
   – Это... значит, Пашка... – зашептал Викентий. – Тамака... Я его в кузов-то не пустил.
   – Понятно... – он махнул двум милиционерам, которые стояли с напряженными лицами возле синей «Лады».
   Мент с автоматом наперевес бесшумно приблизился к кузову. Викентий выпрыгнул из кабины, побежал вдоль дороги так, чтобы в случае чего кабина «Зилка» его прикрывала, потом сиганул в сторону, быстро спустился с откоса и оттуда, с безопасного расстояния, начал наблюдать за происходящим.
   – Чё он? – шепнул один из ментов, имея в виду побег водителя.
   – Да черт с ним, – ответил другой.
   – Выходи из кузова с поднятыми руками, – громко сказал гибэдэдэшник Пашка. Секунду спустя про себя подумал – а как же он выйдет из кузова – и поправился. – А-ну, вылезай! Мать твою!
   Все три мента пригнулись в ожидании того, что сейчас в их сторону из соломы раздадутся выстрелы.
   Но выстрелов не последовало.
   – Младший сержант Куропай, проверьте кузов! – скомандовал Пашка.
   Двое милиционеров подсадили Куропая, тот вжал голову в плечи, чтобы она не высовывалась из-за бортика, взялся за его край руками и прислушался. В кузове было тихо. Тогда младший сержант Куропай осмелился подтянуться на руках, схватившись за борт, сделал выход с силой и повалился в солому. После проделанной процедуры Куропай приподнял голову, сдул с глаза стебель соломы.
   – Товарищ сержант, тут никого.
   – Ты это, в соломе покопайся.
   Куропай передернул затвор и прошил короткой очередью стог соломы. Пули раздробили в щепы доску противоположного борта и днища.
   Водитель вжал голову в плечи, быстро отступил от греха подальше в лесок. Вдруг сейчас бабахнет. Повезло – пули в бензобак не попали.
   – Ты что? – заорал Пашка на Куропая.
   – Ну так, это, чтобы наверняка, – ответил он.
   – Ты ж не на войне, дурило. Отставить стрелять!
   Пашка сам залез в кузов. Потом залез и третий гибэдэдэшник.
   Сапогами, стволами «калашей» они разгребали солому.
   Вроде бы в соломе кто-то раньше лежал – как будто в норе.
   – Смотрите, – Куропай указал мушкой своего «калашникова» на блестящую пуговицу. Она была военного образца, со звездочкой.
   – Да, он здесь точно был... – подтвердил третий мент. Он внимательно осматривал смачный человеческий плевок.
   – Ушел гад! – буркнул Куропай. – Почувствовал засаду, и ушел!
   – Эй, Викентий, иди сюда! – Пашка спрыгнул с кузова.
   – Да я ничего не знаю. Мужик какой-то попросил подвезти, – издалека громко ответил Викентий. – Говорил, что в Казахстане служил...
   – Подойди, подойди.
   Викентий нехотя приблизился к сержанту, не зная, что сделать со своими руками, не то поднять, не то за спину заложить.
   – Это он? – Пашка достал из нагрудного кармана фотоснимок Локиса и показал Викентию.
   – Это самое, – водитель «Зилка» почесал затылок. – Я-то без очков... Помню не ясно.
   – Как это помню не ясно? – грозно сказал Пашка.
   – Смутно. Вижу я не очень-то.
   – Как это вижу не очень? Ты же за рулем! – удивился Пашка.
   – За рулем-то, за рулем... это я по-привычке.
   – Викентий, ты мне шутки не шути... А то права сейчас свои мне подаришь..
   – Кажись, он. Точно, – резко вспомнил Викентий, – белобрысый, такой же.
   – Ладно, как ты ехал? – спросил Пашка.
   – По проселку, вот сейчас, первым отсюдова влево. Потом выехал на дорогу. Солому, ото самое, с лужков за поймой собрали, – начал объяснения совхозник.
   – Ладно, можешь ехать, – махнул на него рукой Пашка.
   Сержант дважды дунул в рацию и отчетливо передал информацию о том, что подозреваемого видели в таком-то районе.
   – Это самое, – Викентий посмотрел на расщепленный борт кузова, – а что мне с этим-то делать?
   – Поезжай, поезжай, – сказал Куропай. – Это... Скажешь, мол, в боевых действиях поучаствовал.
   – Форс-мажорные обстоятельства, – сказал третий гибэдэдэшник...
   – Какой, блин, тут форс, это самое... – проворчал Викентий. – Никакого форсу, беда одна, – взялся он за голову.
   – Не мешай работать, – грозно сказал Куропай.
   Матерясь на чем свет стоит, Викентий забрался в кабину своей машины и завел мотор.
   Раненый «зилок» заморгал левым поворотником, вырулил на дорогу и, мерно урча, поехал сдавать солому в совхоз...
   – Мужики, нам благодарность, – весело сообщил Пашка. – Приказали быть начеку, но не высовываться. Основные поиски перенесут в наш квадрат.
   – Вертушку поднимут? – спросил Куропай.
   – Должны, – ответил Пашка.
   – Пошли в машину, – предложил третий. – Мне жена термос с кофе и бутерброды приготовила. Позавтракаем заодно.
   Трое гаишников влезли в казенный автомобиль. Громко хлопнули металлические двери...

* * *

   ...Старшина спецназа ВДВ Иван Фомичевых и младший сержант Дмитрий Шимаченков плутали в лесах. Казалось, что они заблудились, полностью потеряли ориентацию. Несколько раз они переходили одну и ту же речку, пересекали одну и ту же дорогу. Однако во всех этих петлях, восьмерках, зигзагах, в которые складывалась траектория их движения, проявлялись закономерность и логичность. Фомичевых и Шимаченков шли своим путем, довольно долгим и замысловатым, к реке Прохладной, к тому самому аэродрому (теперь заброшенному), который по заданию необходимо было сфотографировать.
   Если их не засекут и не повяжут, то автоматически включается второй этап – продублировать задание первой группы, то есть самим сфотографировать объект и выйти на связных, а если не получится – в условном месте под Калининградом ждать встречу с первой группой. В случае же, если первая группа не выйдет на встречу, «провалиться», самим передать информацию «шпионам» и продвигаться к польской границе. Там, ровно по истечении десятых суток после их «высадки», на территории Калининградской области военные учения закончатся. И начнется подведение итогов и «разбор полетов»...
   Пока что все маневры, предпринятые Фомичевых и Шимаченковым, были удачными.
   – Зачем надо было высовываться? – старшина недовольно поморщился.
   – Фомич, этот водила, наверное, до сих пор уверен, что я сижу у него в кузове, дрыхну в теплой соломе, – говорил Шимаченков. – Я же спрыгнул так, чтобы он не заметил. Теперь едет, думает, солдатика везет. На блокпосте его обязательно проверят. Расспросят, где я к нему подошел, куда хотел ехать. Будут нас по его наводке искать. А мы тем временем идем своей дорогой.
   – Хорошо, молодец. Смекалистый, – похвалил старшина, но все равно не мог принять такую «приключенческую» манеру выполнения серьезного задания, которую навязывал ему младший напарник. – Но он твою рожу-то запомнил. Сейчас ее, в виде фоторобота, по всей Калининградской области расклеят.
   – Да черт с ним... Пока они все там прочешут, пока мой портрет развесят, мы с тобой уже совсем в другой стороне будем. А Медведь с Пасечником уже, видать, на объект вышли...

11

   День выдался жаркий. В заболоченном лесу стояло марево – нагретая вода испарялась, создавая в воздухе плавающий пейзаж. Он походил на мираж дремучего леса. От испарений шел характерный запах гнили, способный у кого угодно вызвать головокружение. Между островками, поросшими кустарником, между кочками, из которых торчали корявые березы, чахлые елки, кривые сосны, чернели болотные окна. По краям они были покрыты изумрудной ряской. Передвигаться по такой местности очень сложно и чрезвычайно опасно.
   Именно по этому заболоченному лесу, перепрыгивая с кочки на кочку, хватаясь за стволы деревьев, выбирая почву под ногой поплотнее, редкой цепью шли вооруженные автоматами Калашникова солдаты. Все они были одеты в форму мышиного цвета с разводами – военнослужащие принадлежали к подразделениям МВД. Задействованы были солдаты-срочники, а не спецподразделения, об этом свидетельствовали чистые погоны у большинства автоматчиков.
   – Ё-мое! Следите друг за другом! – не то приказывал, не то советовал прапорщик. – Как только кто-то провалится, кричите! А сами провалитесь – не рыпайтесь, тоже кричите и ждите!
   Эта операция по «прочесыванию» леса, а на самом деле, облава на «вооруженного дезертира», для прапорщика выливалась в тяжелое психологическое испытание. Среди солдат было много салаг, городских подростков со щуплыми плечами, худыми шеями, тонкими руками, которые раньше стреляли из автоматов и передвигались по пересеченной местности только в виртуальной реальности компьютерных игр. Сапоги у таких бойцов настолько завязали в грязи, что сам солдат своими тощими мышцами ног с трудом мог их вытащить. А потом с налипшими на подошву килограммами черной почвы сапоги вообще становились для таких бойцов неподъемными. Поэтому сапоги приходилось отмывать в болотной воде.
   Передвижение было чрезвычайно замедленным.
   То слева, то справа доносился хриплый собачий лай.
   – И что могут собаки учуять в такой вонючей трясине? – удивлялся прапорщик. – Зачем надо было еще и этих несчастных тварей сюда тащить?
   В действительности у немецких овчарок сухими оставались только спины. Собаки вынуждены были переплывать болотные окна, пока их проводник балансировал одной ногой на утопающей в бурой пене кочке. «Собачники» понимали, что их питомцев выгнали в заболоченный лес только для проформы. Мол, к поимке преступника привлечены все средства.
   Некоторые «собачники», из числа наиболее сердобольных, на руках переносили через вязкую трясину своих нелегких псов.
   К лаю примешивались обрывки солдатских разговоров:
   – ...дезертировал из части вооруженный до зубов...
   – ...наверное, деды жестокие, вот и не выдержал!..
   – ...а он никого не застрелил?..
   – ... сколько же у него патронов?..
   – ... место гиблое... наверное, его давно засосало... а мы тут корячимся...
   Прапорщик в мыслях проклинал эту операцию. Никакого бесшумного передвижения не получалось. Если «дезертир» был где-то в этом лесу, то для него вовсе не явилось бы неожиданностью появление облавы. «Да пускай болтают, – думал прапорщик, – так хоть друг друга не потеряют...»
   Одна собака потянула своего поводыря к толстой старой сосне, стоящей на островке.
   – Ау! Товарищ прапорщик! – прокричал солдат – Там что-то непонятное.
   – Осы! – вдруг крикнул «собачник». – Фу, Пальмира, не лезь, – он потянул овчарку за ошейник.
   Собака подняла свой нос к дереву, всунула его в большое дупло с трухлявыми краями и, фыркнув, тут же убрала его, почувствовав опасность.
   Прапорщик с длинным шестом в руках, перебираясь с кочки на кочку, подошел к этой подозрительной сосне. Он отчетливо услышал жужжание диких ос.
   – Так, всем назад! – скомандовал он. А сам осторожно заглянул в дупло.
   Внутри дерева прапорщик заметил прилепленный к стенке дупла большой круглый сверток, как будто скрученный из грязного грубого картона – это было крупное осиное гнездо. Вокруг него жужжащим смерчем кружили его обитатели. Насекомые были весьма раздражены.
   – Пошли дальше, тут все равно не спрячешься, – окончательно определился прапорщик.
   В этот момент на него начала пикировать стайка разъяренных ос. Прапорщик отпрянул от дупла.
   – Вперед! – «поводырь» хлопнул ладонью овчарку по загривку.
   Собака по грудь провалилась в болото и почти вплавь направилась к следующему островку, потянула за собой привязанного к ней человека.
   За ними похлюпал сапогами по мокрому мху и прапорщик.

* * *

   Когда голоса солдат и лай овчарок почти затихли в глубине леса, в темноте этого дупла, прямо за осиным гнездом – сверкнули белки глаз. Глаза пару раз моргнули, и из дупла показалась голая, шоколадного цвета нога. Большой палец ноги нащупал плотную кочку. Нога полностью опустилась на ступню...
   Из дупла осторожно вылез Медведь – старшина спецназа ВДВ Владимир Локис. Он был блестящий, коричневый и полностью голый. В руке он держал пакет с одеждой. В кармане куртки лежал фотоаппарат-зажигалка.
   Локис положил пакет на кочку, бултыхнулся в теплую болотную воду.
   Эту сосну с огромным дуплом и осиным гнездом Локис увидел еще утром. А двумя часами раньше на заливном лугу он наткнулся на бесхозный «Кировец». Где был тракторист – неизвестно, может быть, в ближайшей избушке, отсыпался после бурно проведенной ночи с друзьями. Однако Локиса это ничуть не интересовало.
   Заметив перед собой милицейскую облаву, десантник быстро отступил. Возле «Кировца» Локис скинул с себя всю одежду и остался в чем мать родила. Он слил солярку, соскреб с рессор солидол, хорошенько обмазался им. И нагишом, словно папуас из Папуа Новой Гвинеи, бросился бегом к сосне с трухлявым дуплом. Локис отлично знал, что осы не выносят запаха солярки и солидола. До подхода эмвэдэшников он успел спрятаться и затаиться. Однако несколько злобных ос все-таки воткнуло ему в плечо свое жало. Но ведь осы – не пчелы, не глупые камикадзе, осы жало в теле жертвы не оставляют. Локис-Медведь умел терпеть боль. И, слава Богу, у него не было аллергии на яд диких ос. Тяжелей было мерзнуть, стоя по пояс во влажной трухе, и сдерживать дыхание, когда в дупло к нему совала черный мокрый нос немецкая овчарка. Десантник был чрезвычайно благодарен милицейскому прапорщику, когда тот скомандовал: «Всем назад!»
   Вокруг Локиса в болотной воде пошли радужные круги от солидола и солярки. Вода хоть и была теплая, но не настолько горячая, чтобы легко было смыть жирное смазочное масло, похожее на коричневый маргарин. Локис огляделся по сторонам, нашел мыльные цветки, растер зеленый лжеплод на плечах, животе, локтях, ногах. Солидол стал постепенно смываться.
   Наконец Локис натянул на себя свою, вполне сухую, одежду.
   Теперь он мог спокойно идти своей дорогой. Поскольку путь его проходил по местности, уже «прочесанной» милицией, опасности быть замеченным и пойманным для Локиса-Медведя должно было быть гораздо меньше.

12

   На берегу реки в туристическом трейлере вокруг электрической плитки на раскладных тряпичных табуретках сидели Антон, Николай Прокопьевич и Веник Огнеметчик. Возле окна, нервно поджав губы, стояла Вероника. На плите, расположенной на полу посреди комнаты, в турке готовился кофе. Его аромат перебивал запах, исходящий от разбросанных по трейлеру вещей «черных копателей»: стоптанных, заляпанных грязью сапог, дырявых носков, растянутых спортивных штанов, заплесневевших целлофановых мешков, ящиков со ржавыми железяками, добытыми из земли.
   – Хорошее кофе, – похвалил Антон.
   – Может, хороший? Да ерунда, – ответил Веник Огнеметчик. – Самый ароматный кофе – индонезийский. Его ягоды скармливают диким кошкам, и следят, когда кофейные бобы из кошек выйдут.
   – Это как, выйдут? – переспросил Николай Прокопьевич.
   – Как, как, каком... – возмутился от такого непонимания Веник Огнеметчик, – Кофейный боб в кишечном тракте этих кошек не переваривается, а только подвергается термо-химической обработке. Потом индонезийцы эти бобы собирают.
   – Хорош заливать, – встрял Антон, – кто будет в кошачьем дерьме копаться, чтобы пару кофейных зерен раздобыть!
   – Мы же тоже за деньги копаемся, – парировал Веник Огнеметчик.
   – Извини, ну не в дерьме же! – вспылил Антон.
   – И сколько же баночка такого, прости Господи, дерьмового кофе стоит? – спросил Николай Прокопьевич с неподдельным интересом.
   – Больше тысячи долларов!
   – Отдавать тысячу долларов, чтобы выпить отвар из сранья... – Антон сплюнул на пол.
   Вероника отвернулась и уставилась в окно.
   – Гордая, не хочет кофе для бундэсов варить.
   – Прокопыч, не тронь ты ее, – вмешался Веник Огнеметчик. – Я им сам сварю. По-турецки, с перцем и гвоздикой. Выпьют – глаза на лоб полезут.
   – Веник, ты нам на раскопках нужен, – сказал Антон. – Вероника же не зря немецкий столько лет изучала. Теперь нам необходимы ее профессиональные навыки.
   – Я не училась костями торговать! – не оборачиваясь, с вызовом сказала Вероника.
   – Не костями, а прахом покойных. И не торговать, а передать. Если хочешь, ты можешь от своего вознаграждения отказаться. А я в этих лесах, даром корячусь, что ли? И вот Веник тоже. Каждый день жизнью рискуем!
   – Да-да, Вероничка, – подтвердил Веник Огнеметчик. – Тут на самом деле столько мин, неразорвавшихся снарядов.
   – Это же не просто так, – вступил в разговор Николай Прокопьевич.
   – Война давно закончилась. Но сама знаешь, – опять заговорил Антон, – пока не похоронен последний солдат, пока его душа не успокоилась, дух войны витает над нами! Ты пойми, мы ведь за полное примирение народов. И, как я уже сказал, мы не продаем кости, мы просто берем плату за работу и риск.
   – Весной Гоша Разрыхлитель ящик с гранатами нес. Что-то там перегнило. Так ничего от Гошки не осталось. А дома мальчик и девочка, и жена безработная, – Веник Огнеметчик состроил слезливое выражение лица. – Я ей часть своего вознаграждения отдам.
   В благородство своего дяди Вероника не очень-то верила, а вот Венику, Вениамину, девушка симпатизировала. Образованный, начитанный, в Интернете разбирается. Такой не может быть неблагородным.
   – Хорошо, если они мне тоже что-нибудь дадут, я свою часть отдаю Гошиным детям, – наконец согласилась Вероника.
   – Мы тоже не оставим семью своего коллеги, – признался Антон.
   – Кофе! – вскрикнула Вероника и бросилась снимать турку с плиты.
   Вероника не успела. Мелкие кусочки молотого кофе вперемежку с водой пролились на спираль. Плитка зашипела. «Домик на колесах» наполнился терпким запахом жареного кофе.
   То, что осталось в турке, Вероника разлила в пластмассовые стаканчики, стоявшие возле плитки на полу. Хватило всего на две порции.
   – Вообще-то, я варю кофе с сахаром, – сказала Вероника. – Кому?
   – А это случайно не индонезийский кофе? – поинтересовался Николай Прокопьевич.
   – Нет, – заверил Веник Огнеметчик. – Я купил «Якобс», правда, украинской фасовки. Там может быть какой угодно сорт.
   – Ничего, в лесу и такой сойдет, – сказал Антон. – Если что, скажем бундесам, что это эрзац-кофе времен Великой Отечественной. Для них же это еще и туризм...
   – А ты будешь? – спросил у него Веник Огнеметчик.
   – Нет, я не хочу. Давай-ка, Колян, по сто грамм, типа «фронтовых»....
   – Хорошо, – согласился Веник Огнеметчик. – Тогда мы с Вероникой попьем кофейку.
   Антон открыл шкафчик, где стояла открытая бутылка «Русской». Налил в пластиковые стаканчики водки.
   – За успех предприятия, – предложил Антон. Он поднял свой стаканчик, чокнулся со стаканчиком Николая Прокопьевича.
   Веник Огнеметчик поднес свой стаканчик с кофе к стаканчику Вероники и молча, глядя ей прямо в глаза, чокнулся с ее стаканчиком.
   – Это же кофе... – зарделась девушка.
   – Ничего, этим его не испортишь, – Веник Огнеметчик улыбнулся – у него была весьма притягательная для молодых барышень улыбка.
   Николай Прокопьевич неодобрительно посмотрел на Веника Огнеметчика. Парень заметил это и скосил глаза в свой стаканчик:
   – Ммм, неплохой кофе...
   – Значит, ты все поняла, – обратился Антон к племяннице. – С нашим суровым бытом ознакомлена. Местность осмотрела. Свои функции – переводчицы и временного секретаря немецких гостей – ты поняла... Да, я просил взять права с собой. Взяла?
   – Да, – нехотя ответила Вероника.
   Ей очень не нравилось, что всем тут заправляет дядя Антон. Куда лучше было бы, если бы главным у них был Вениамин.
   – А ты, Веник, помыл «Гольф»? – осведомился Прокопыч.
   – Помыл.
   – И внутри?
   – Да... И деревце пахучее подвесил – немецкого производства, – похвастался своей сообразительностью Веник Огнеметчик.
   – Хорошо. Отдай ключи Веронике.
   Веник Огнеметчик достал из кармана куртки черный металлический ключ с брелоком «Фольксвагена» и протянул Веронике.
   – Поезжай, приведи в порядок магазин. И будь на связи, – распорядился Антон.
   – Я тебя провожу... И покажу, как управляться с машиной, – сказал Веник Огнеметчик.
   – Хорошо, – согласилась Вероника.
   На самом деле ей не нужно было показывать, как управляться с машиной, тем более с их семейным «Фольксвагеном-Гольфом». Время от времени девушка брала автомобиль у дяди покататься или прошвырнуться по магазинам.
   – Только возвращайся быстрей, – крикнул Николай Прокопьевич. – Вероника, приедешь в город, позвони...
   – Хорошо, папа.
   Веник Огнеметчик и Вероника пошли вдоль густых зарослей, туда, где на лесной дороге стоял пятидверный «Фольксваген-Гольф» бежевого цвета.
   – Будет хорошо себя вести, – пообещал Антон, – этот «Гольф» я ей подарю.
   – Да она справится... – заверил Николай Прокопьевич. – Смотрю, этот ваш Огнеметчик на Веронику зарится.
   – Успокойся, Колян. Не волнуйся, ни моей племянницы, ни наших денег этот пацан не получит.
   – Что ты задумал? – тревожно спросил Николай Прокопьевич. – Хочешь от него избавиться?
   – Блин, ты что, братан? Ты не так меня понял. Рассчитаемся и скажем, что у нас семья и его – раздолбая – нам не нужно. Ему руку или ногу миной немецкой оторвет, потом вози нашей Вероничке его до конца дней на коляске... Найдем ей респектабельного бундеса. – Антон похлопал Николая Прокопьевича по плечу. – У меня все под контролем.
   Веник Огнеметчик открыл переднюю дверцу перед Вероникой.
   – Прошу.
   Девушка удобно уселась.
   – А это рычаг переключения скоростей, – показал с хитрым прищуром глаз Веник Огнеметчик. – Заметь. Не автоматический.
   – Я знаю, – улыбнулась ему в ответ Вероника.
   – Первая скорость включается трудновато, – Веник Огнеметчик потянулся к рычагу и почти прилег Веронике на коленки. Их губы оказались на близком расстоянии друг от друга. Веник Огнеметчик впился в ртом в губы Вероники. Девушка резко отпрянула.
   – Вениамин, мне надо торопиться.
   – Этым рычагом нужно пользоваться уверенно, – продолжал наставления парень.
   – Хорошо, хорошо.
   Вероника пристегнулась ремнем безопасности, Веник закрыл дверцу автомобиля. Девушка ему кокетливо помахала ручкой и завела машину. «Фольксваген-Гольф» плавно тронулся с места.

* * *

   Только «Гольф» скрылся в тени леса, как на берег реки выехал бульдозер, а за ним «Кировец».
   – Ну, наконец-то, – с шумом вздохнул Антон.
   Он и Николай Прокопьевич вышли из «домика на колесах» навстречу двигающейся технике.
   – О, молодцы! – из зарослей появился Веник Огнеметчик, он вытирал рукавом рот от губной помады.
   В гусеничном бульдозере ехали Грубас и Чечёра. В «Кировце» – неизвестная личность, судя по красному цвету физиономии – малопросыхающая.
   – На хера кого-то еще сюда тащить! – в ярости крикнул Антон.
   Чечёра заглушил бульдозер:
   – Чё?
   – Кто это?
   – Да вот Веник сказал, – ответил за Чечёру Грубас, – одного бульдозера не хватит. Танк весит 44 тонны. Пришлось попросить подсобить.
   – Согласился за три поллитры, – сообщил Чечёра.
   – Ладно, – вмешался Веник Огнеметчик. – Мы же «патриотический клуб». Все легально.
   – Привет фермерам, – Веник Огнеметчик хлопнул рукой по двери «Кировца». – Как звать?
   – Василием.
   – Трос есть?
   – Есть, – кивнул мужик в «Кировце».
   – Давай!
   – Погоди... Руки трясутся... – пожаловался Василий.
   – Ясно, – сказал Веник Огнеметчик. – Николай Прокопьевич, захватите там в трейлере «Русскую».
   Николай Прокопьевич быстро сходил в «домик на колесах» и взял «Русскую», пластиковый стаканчик. Принес, вручил Василию. Тот недоуменно посмотрел на стаканчик, отшвырнул его в сторону, сорвал с бутылки пробку и вставил ее горлышко себе в глотку. Водка забулькала, запенилась в бутылке. За пару секунд в утробе Василия исчезла добрая половина водки.
   Наконец мужик вырвал из себя бутылку, проморгался.
   – Готов к труду и обороне? – спросил Антон.
   – Мы-гы, – закивал головой Василий.
   Антон обхватил уже практически пустую бутылку водки своими сильными пальцами, отобрал у тракториста и властно приказал:
   – Теперь работаем!
   Веник Огнеметчик разделся до плавок, надел маску. Ему подали один конец стального троса. С ним парень погрузился в воду. В это время Грубас зацепил его за железный крюк на бульдозере.