Сергей Зверев. Экстремальная зона

   Оба принялись медленно и аккуратно, чтобы не забрызгать друг друга, разламывать руками обитателей морских глубин.
   – Для улучшения вкуса попробуем вот этот сорт, – поднял Пересветов новую бутылку, – шестьдесят третий год. Недавно я существенно пополнил свой запас вин. Я вообще-то их коллекционирую. В следующий раз, когда будете у меня, я вам продемонстрирую свою коллекцию.
   Дингли, соглашаясь, кивнул. Они чокнулись бокалами.
   – Недавно я слышал забавную новость касательно этих созданий, – сообщил он.
   – И что же она гласила?
   – Знаменитая американская рекордсменка по поеданию различных продуктов установила новый рекорд. Соня Томас из американской Александрии по кличке Черная вдова в ходе соревнования по поеданию омаров за двенадцать минут поглотила сорок четыре омара, – сообщил гость.
   – Да-а, – протянул Пересветов, вертя в руках двухстороннюю омаровую вилку, – что я могу сказать: кошмар! Одно слово – американцы! Полная бездуховность. Нельзя же, в самом деле, низводить все до сплошного потребительского уровня. Кому как не нам, странам с древней и богатой культурой, понимать это!
   – Да, господин Пересветов, – лукаво подмигнул Дингли, – правда, она заработала на этом пятьдесят тысяч долларов. Так что усилия были не совсем уж напрасными если не для здоровья, то уж, во всяком случае, для кошелька.
   – А-а... Это несколько меняет дело. Однако мы обойдемся и без такого издевательства над собой, – ухмыльнулся губернатор, – да и заработаем никак уж не меньше.
   Как только омары были уничтожены, перед каждым сидевшим за столом возникли полоскательницы для рук.
   – А сейчас мы приступим к главному блюду, – провозгласил губернатор, – мой повар, скажу я вам, настоящий волшебник.
   – В этом я уже успел убедиться, – кивнул Дингли, предвкушая достойное продолжение вечера.
   – Саша! Неси! – крикнул Пересветов, позвонив в серебряный колокольчик, стоявший на столе.

* * *

   Банкет закончился. Англичанин отбыл на берег. Оставшись в одиночестве, Пересветов блаженно откинулся на спинку мягкого дивана, чтобы перевести дух. В который раз Дмитрий Степанович подумал, что с корабликом он не прогадал – каждый посетивший его оставался в восторге. И даже этот проходимец Дингли не смог скрыть своего восхищения. Пересветов окинул взглядом каюту. Кожаные и деревянные поверхности смотрелись благородно, как и подобает кораблю, стоившему недешево. От разных дорогих безделушек рябило в глазах. После выпитого и съеденного можно было бы и отдохнуть, однако губернатору не сиделось. Он прошелся по каюте. Ноги утопали по щиколотку в шикарном персидском ковре, делая поступь совсем неслышной. Наконец, решительно тряхнув головой, чиновник подался наверх, на свежий воздух. В последнем, правда, в каюте не было недостатка, но Дмитрию Степановичу захотелось побыть на палубе.
   Поднимаясь по лестнице, он качал головой и причмокивал. Мысли толпились в голове, и им было мало места. Оказавшись на палубе, Пересветов расправил плечи. То, что творилось здесь, было под стать его прекрасному настроению. Вдалеке виднелась панорама Лазурного берега. Приморский городок смотрелся отсюда, с яхты, словно какое-то сказочное изваяние. Красивые разноцветные домики, сады, яхты – все это создавало умиротворенное настроение.
   Да, здесь – благодать, просто рай земной. И он может наслаждаться этой роскошью, которую, без сомнения, заслужил. Правда, здесь он всего лишь один из многих богачей. А где-то там, далеко, на необъятных просторах Сибири, лежал огромный край, которым управляет он, Пересветов. Эти мысли всегда нравились Дмитрию Степановичу, а сегодня – особенно. Приятно осознавать, что от тебя где-то зависит многое, если не все.
   Губернатор стоял, опершись руками на поручни, и жадно втягивал ноздрями соленый свежий морской воздух. При том состоянии, в котором находился господин Пересветов, ему это было крайне необходимо. Мысли будоражили, и перспективы, открывавшиеся перед Дмитрием Степановичем, заставляли учащенно биться сердце.
   Все хорошо, а скоро будет еще лучше. То, что имеет Пересветов, то, что у него есть и будет – зависит от него самого. А уж он возможностей не упустит.
   Он хмыкнул, вспомнив «зеленых», сидевших на рельсах. Ему были гораздо более приятны другие «зеленые» – те, что заманчиво шелестят в пальцах. Причем не в чужих, а именно в своих. Пересветов всегда считал себя человеком дела, и все, что не относилось к этому, его раздражало. Людей, которые не умеют делать деньги, он считал бездельниками и вообще лишними на земле. В этом мире надо уметь найти свою дорогу и уметь идти по ней к той самой, главной, цели. А все эти рассуждения по поводу того, что мы должны заботиться о природе, на нас лежит ответственность за будущее планеты – это все рассуждения мозгляков, ни на что не способных. Пересветов хотел жить здесь и сейчас.
   Вдруг зазвонил телефон. Веселенький марш вырвал владельца трубки из задумчивого состояния, обратив к делам насущным. Пересветов достал из кармана мобильник.
   – Да, это я. Здравствуй, дорогая, – одна из многочисленных подруг сердца явно желала увидеться с Дмитрием Степановичем, – ну, конечно, рад, что за вопросы! Ты же знаешь, что я всегда жду твоего звонка... Нет, к сожалению я за границей. Конечно, дела, дела... Их всегда невпроворот. Ничего, рыбка моя, скоро я буду в Москве, и тогда мы, конечно же, встретимся. Помнишь, как нам было хорошо тогда? А я это все время вспоминаю... Нет, не шучу, на полном серьезе. Целую, пока.
   Бриз приятно освежал разгоряченные щеки Дмитрия Степановича. Над яхтой кружили чайки. Заходящее солнце медленно опускалось в Средиземное море. Побережье готовилось к вечеру, который обещал быть насыщенным и веселым.

Глава 3

   Военный городок, располагавшийся среди бескрайних просторов Сибири, выглядел достаточно стандартно для такого рода заведений. На необъятных российских просторах можно встретить десятки, и даже сотни, подобных ему. Некоторые появились еще на заре советской власти, некоторые – в самый разгар холодной войны, но все они служат единой цели – поддержанию обороноспособности Родины и воспитанию новых бойцов, способных в нужный момент совершить все, что от них требуется в этом нелегком, но столь почетном деле. Разбросанные на обычного размера территории казармы, столовая и прочие помещения были обнесены забором.
   Здесь все выглядело как обычно: дочиста выметенные дорожки, аккуратно выкрашенные белой краской бордюры. Вся эта романтика красноречиво говорила о том, как приятно ходить строем среди подобного великолепия. Естественно, в необходимом количестве присутствовали средства наглядной агитации. Наиболее заметными среди них были большие фанерные щиты, на которых красовались бравые воины, текст присяги и прочие темы, способствующие поднятию боевого духа. Попасть на территорию можно было, конечно же, через КПП.
   Сегодня, правда, наиболее интересное происходило не на территории основной части военного городка, а на аэродроме, расположенном, понятное дело, несколько в стороне.
   В этот день на бетонке аэродрома было оживленно. В принципе, напряженный ритм жизни военной части никогда не давал особенно расслабляться как рядовому, так и офицерскому составу. Служба десантника в этом и заключается – неустанно шлифовать мастерство в своей области. Как любил говаривать командир части: «Пять процентов успеха десантника – природные данные, а остальное – работа над собой!» Этому бесспорному утверждению здесь старались следовать. Не потому, что слова начальства, особенно такие, воспринимались как какое-то откровение. Дело не в этом – каждый опытный специалист в десантном деле прекрасно знал все это, причем на своем личном опыте. Каким бы ты ни был спецом, расслабившись, ты начинаешь терять квалификацию, все то, что было наработано за месяцы упорных тренировок. Поэтому всегда нужно держать себя в форме...
   Здесь в два ряда выстроились десантники. Глядя на эту красу и гордость российской армии, можно было и впрямь подумать, что эти бравые ребята в полном вооружении сейчас отправятся на выполнение сверхсложного боевого задания. Весь вид солдат, стоявших идеально ровным строем, внушал уважение любому стороннему наблюдателю. К счастью или к сожалению, но здесь чужих глаз не было, да и быть не могло. Здесь были все свои.
   Построение проходило перед выполнением очередной задачи, на этот раз учебной. Лица солдат были серьезны и внимательны, поскольку перед строем стоял командир. Крепкого вида майор, с мужественным лицом, невысокий, собранный, он проводил инструктаж.
   – Значит, так, бойцы, – откашлялся майор, – долго я вас грузить не буду, но перед тем как вы отправитесь наверх, кое-что скажу. Сегодняшняя ваша задача несколько отличается от тех, которые вы выполняли вчера и позавчера.
   Сколько раз майору Лаврову приходилось проводить инструктаж подчиненного ему личного состава приходилось только догадываться. Батяню чрезвычайно высоко ценили и его коллеги, и подчиненные. Служить под его началом для каждого десантника считалось за честь, поскольку об этом человеке ходили легенды.
   Батяня – он же майор Андрей Лавров, в войсках слыл фигурой приметной. Профессионал высшего класса, он ходил в майорах, когда многие из его товарищей уже давно выбились в полковники, а то и в генералы. Другой бы на его месте по этому поводу переживал, но Лавров к разряду подобных людей не относился. Переживать и расстраиваться он просто не умел. Слабый карьерный рост Лаврова объяснялся его неспособностью угождать и льстить, поддакивать и прогибаться. Это знали его успешные товарищи. Лавров всегда считал, что главное в любой ситуации – это остаться человеком. Главное – это с остальными разобраться. Нет, Лавров отнюдь не был ангелом с белыми крыльями, но, что такое честь офицера, ему было хорошо известно.
   – Повторяю еще раз. Сегодня у нас с вами прыжки на точность приземления, – майор говорил неторопливо, и каждое слово звучало веско, – многое вы уже умеете, на многое способны, но, как говорится, нет предела совершенству.
   Десантники не задавали вопросов. Да и к чему, если Лавров в любом случае не выпустит их за борт, четко не разъяснив ситуацию?
   – Как вам, наверное, известно, в любом деле важна точность, в том числе и в нашем. Так что сегодня мы осуществляем прыжки на точность приземления. Тем более что подобная задача – одна из составляющих парашютного спорта.
   В заднем ряду кто-то сдержанно хмыкнул.
   – Что такое, Федченко? – язвительно поинтересовался Батяня. – Я вижу, что слова «парашютный спорт» вызывают у тебя приступ веселья? Не тушуйся, расскажи нам, что же тут смешного? Давай, я жду. Да и твои товарищи хотели бы услышать.
   – Да нет, ничего, товарищ майор, – смутился здоровяк Федченко, – это я так... случайно.
   – Случайно? Ну-ну. С тобой мы еще отдельно потренируемся, – пообещал майор подчиненному. – Насколько я понимаю, некоторые скептически настроены по отношению к парашютному спорту. Слышал я уже подобные высказывания. Дескать, ничего стоящего это собой не представляет.
   – А разве это не так? – осторожно задал вопрос загорелый до черноты сержант Зимин.
   – Не так. Здесь достигается высокое мастерство, направленное как раз на точность, чего не хватает пока многим из вас. Ну, а что вы хотите: если годами совершенствовать мастерство, то и результаты должны быть соответствующими. В спорте своя специфика, естественно, отличная от нашей, но это нормально. А вот по поводу успехов и достижений – вам стоит учиться и учиться.
   Батяня сделал внушительную паузу.
   – Теперь еще раз о наших сегодняшних задачах. В поле будет расстелен брезент с концентрическими рисунками, куда парашютисту и следует приземлиться. Чем ближе к центру, тем, соответственно, лучше. Принцип мишени отлично действует и в этом варианте. Собственно говоря, это один из первых видов парашютного спорта, смысл которого заключается в поражении парашютистом наземной цели небольшого размера. Начиналось все в свое время с гораздо более скромных результатов, но со временем и развитием точностных куполов размер «мишени» уменьшился и составляет сейчас всего лишь три сантиметра.
   По строю прокатился легкий гул.
   – А что вы думали? Это – так называемый желанный «ноль», и все, что за его границей, – уже погрешность, которая может стоить спортсмену потери подиума и звания. На сегодняшний день мировой рекорд составляет девятнадцать приземлений подряд в центр мишени и занесен на счет России, – сообщил Батяня. – Мастерство спортсменов-парашютистов растет стремительно. Еще недавно лишь единицы попадали в самый центр круга – мишень диаметром десять сантиметров. Так, если двадцать лет назад в таблице мировых рекордов можно было встретить строчку «мировой рекорд, приземление двадцать два метра от центра круга», то сейчас один сантиметр от шайбы – уже проигрыш.
   По лицу стоявшего ближе всего сержанта Ломакина пробежала тень сомнения, что не ускользнуло от внимания майора. Как человек опытный, в том числе и в работе с личным составом, Батяня всегда считал своим долгом разъяснить каждую мелочь и каждый вопрос, если таковой возникал.
   – Предвижу вопрос, – произнес он, глядя на явно сомневавшегося по поводу целесообразности подобных ухищрений Ломакина, – зачем все это современному десантнику и почему в обычных частях подобное не практикуют. Поясняю. В боевых ситуациях действительно бывают случаи, когда необходимо приземлиться буквально «на носовой платок». Да-да, именно так. Если вам до сих пор не приходилось с такими вещами сталкиваться, то это не значит, что вам подобный опыт не пригодится. Когда-то мне приходилось приземляться даже на крышу вагона идущего поезда...
   Десантники переглянулись. О подвигах Батяни ходили легенды, и хоть никто ничего конкретно не знал, солдаты верили ему.
   – Говорить можно долго, но пора и честь знать. – Батяня завершил свою недолгую лекцию. – В скором времени всем предстоит продемонстрировать степень готовности к труду и обороне. Особенно интересно будет взглянуть на результаты наших скептиков. Здоровый скептицизм – вещь хорошая, но особенно в случае выполнения своих задач. Так что, бойцы, вперед!
   Громко ревя мотором, на исходную позицию подкатил «Ан-2» – скромная, но такая заслуженная боевая машина. Сколько ей пришлось послужить армии – тема для отдельного разговора. Техника идет вперед семимильными шагами, а «Ан-2» продолжает оставаться весьма удобным летательным аппаратом для выполнения учебных прыжков.
   Развернувшись, самолет встал в паре десятков метров от шеренги десантников, обдав ветром, поднятым воздушным винтом. Сбоку фюзеляжа открылась небольшая, похожая на люк, дверь.
   – Равняйсь! – скомандовал майор. – Смирно! Нале-во! Шагом марш!
   Десантники строевым шагом, колонной, направились к самолету.
   Далее произошла не совсем характерная для нашего сверхглобализированного времени сценка. Прежде чем отправиться к поджидавшему его самолету, сержант Ломакин перекрестился. Причем, как сразу определил своим наблюдательным взором Батяня, сделал он это не деланно, а уверенно, как верующий человек, который проделывал это регулярно.
   Собственно говоря, не только в этом заключалась оригинальность ситуации. Крестился Ломакин не тремя перстами, а двумя.
   Майор хмыкнул, наблюдая этот эпизод. Да, среди его подчиненных десантников это впервые.
   – Ломакин! – негромко окликнул Батяня десантника.
   Тот как-то неловко дернул головой и повернулся.
   – Старообрядец? – задал логичный вопрос майор.
   – Да... – замялся сержант, – можно и так сказать. А что?
   Видимо, он, сбитый с толку неожиданным вопросом, ожидал услышать что-то еще по этому поводу. Ведь старообрядцы традиционно воспринимаются многими как какая-то загадочная секта, и относятся к ней предвзято.
   – Да нет, ничего. Твое право, – улыбнулся Батяня, – иди в самолет.
   Естественно, майору было непривычно видеть бойца-старообрядца, тем более в своем подразделении. Однако сейчас не советские времена, когда за обнаруженный нательный крест такого «любителя» могли покарать. Каждый волен выбирать себе любую веру.
   Майор проводил взглядом сержанта, отправившегося в самолет. В общем-то, на вид сержант был обычным парнишкой, которому еще предстояло постигать азы жизни. Правда, в отличие от большинства сверстников, у него, похоже, имелись иные, чем у них, убеждения. Как известно, старообрядцы – народ довольно суровый и принципиальный, так что найти среди них того, кто пойдет на все ради денег, не так-то просто. Впрочем, сержант, как видно, еще только вступал в настоящую «взрослую» жизнь.
   Гудел мотор самолета, а солдаты отправлялись в чрево огромной машины, для того чтобы вскоре, поднявшись в небо, покинуть ее, продемонстрировав усвоенное и наработанное за многочасовые тренировки и прыжки. Батяня огляделся. Бетонка быстро пустела. Потенциальные парашютисты были готовы к выполнению задания. Пора и Батяне отправляться вслед за ними. Поправив головной убор, Лавров, замыкая строй, двинулся к самолету.
   Через несколько минут самолет начал двигаться по взлетной полосе. Крылатая машина начала разбег. Несмотря на свою внешнюю неповоротливость, самолет легко оторвался от земли и стал подниматься все выше.

Глава 4

   Солнечный летний день только начинался. И вдруг в безоблачном голубом небе расцвели, пока еще совсем маленькие, белые купола парашютов. Их было много, и они приближались к земле.
   Подразделение майора Лаврова в полном составе выполняло поставленную задачу.
   Батяня, привычным жестом оттолкнувшись от борта самолета, прыгнул в открытое пространство. Несмотря на то что он сотни раз проделывал, в общем-то, одну и ту же операцию, каждый раз был особенным. Те, кто никогда не бывал в небе, понять это вряд ли смогут. Конечно же, речь идет не о полетах, когда ты находишься в кресле комфортабельного лайнера и через пару часов тебя ждет африканский или азиатский курорт. Нет, только тот, кто оказывается один на один с небом, когда вокруг тебя – безбрежное пространство, а за спиной шумит ветер, смогут понять, что такое прыжок.
   Над головой раздался привычный хлопок, очередного парашютиста слегка качнуло, и вверху раскрылся купол, медленно, но верно понесший своего хозяина вниз.
   Хоть Батяня и был парашютистом со стажем, он и в этот раз ощутил непередаваемое ощущение свободы. Над головой бескрайнее небо, а внизу в легкой дымке видна, как на ладони, земля.
   Справа четко угадывался какой-то совсем небольшой населенный пункт. Дома, постройки, улочки... Вокруг расстилались геометрические фигуры полей. Квадраты, прямоугольники, полоски. Участки леса смотрелись, словно клумбы с зеленой травой. И среди всего этого натюрморта величаво несла свои воды большая река. Ее широкое русло прихотливо извивалось, делая повороты, изгибы, и уходило куда-то далеко за горизонт.

* * *

   Десантирование прошло успешно. Расстеленные брезентовые мишени оказались «поражены».
   Закончив с посадкой и упаковыванием парашютов, подразделение выстроилось перед командиром.
   – Ну что же, бойцы, справились с заданием неплохо, – сказал Батяня, прохаживаясь вдоль строя. – Если будем продолжать в том же духе, то, думаю, вы не разочаруете командование. Нас ждут теперь усиленные тренировки, и через месяц я планирую значительно повысить ваш уровень в этом направлении. А пока – разойдись!
   Десантники, собравшись в кружок, покуривали, делясь впечатлениями.
   – Не знаю, – говорил коренастый Демченко, – я бы лучше сделал упор на что-то другое. Кому нужна вся эта точность? Вот спортсмены пускай и соревнуются, им за это деньги платят. А десантнику главное – приземлиться и вступить в бой.
   – Вот потому-то у тебя и результат – хуже всех! – подначил его уралец Громушкин.
   – Языком молотить у него легко получается. А я так думаю: майор мыслит правильно, – заключил рослый сержант, – из нас делают профессионалов, а значит, и действовать мы должны грамотно при любом раскладе.
   Батяня присел под деревом и стал записывать в журнале результаты прыжков. Что ни говори, а приятно, когда твои воспитанники раз за разом демонстрируют, что работа проводится не зря, и результаты говорят сами за себя.
   Подняв голову, майор заметил, что по полю, в окружении облака пыли, подпрыгивая на ухабах, катит «уазик» комполка. Видимо, случилось что-то серьезное, иначе вряд ли бы полковник Мозжухин стал появляться здесь и сейчас.
   – Смирно! – Десантники вскочили и вытянулись, приветствуя начальство.
   – Вольно! – скомандовал полковник.
   Солдаты вновь занялись своими делами, а Мозжухин с Батяней присели на бревне поддеревом.
   Огромный старый дуб широко раскинул ветви и огромной кроной закрывал офицеров от палящего солнца.
   – Однако и жара сегодня, не приведи господи, – вздохнул полковник, вытирая носовым платком градом лившийся с него пот, – не иначе к дождю дело идет.
   – Да уж, – протянул Лавров, думая о том, что Мозжухин приехал явно не за тем, чтобы рассуждать о явлениях природы.
   Майор прекрасно понимал своего комполка. За несколько лет совместной службы они успели съесть тот самый пуд соли и знали друг друга как облупленных. Уж если Мозжухин прикатил сюда, то разговор пойдет о чем-то серьезном.
   – Что у нас с результатами прыжков?
   – Да вот, товарищ подполковник, взгляните сами. – Лавров протянул комполка журнал.
   Расчерченная на колонки страница прекрасно иллюстрировала сегодняшние занятия. Мозжухин пробежался глазами по документу, но похоже было, что сейчас он его не интересовал. Лавров, не задавая лишних вопросов, ожидал продолжения разговора. И оно не замедлило последовать.
   – Послушай, майор, у нас тут проблема, – вздохнул Мозжухин, – губернатор со свитой пожаловал. Поохотиться желает. Короче говоря, нужна твоя помощь. Ты же сам понимаешь, дружбой с такими людьми не разбрасываются. Губернатор, он и есть губернатор. Если Пересветову прием понравится, то, глядишь, и нас не обделит – может, чего для части подбросит.
   – Чего подбросит? – спросил Лавров. Несколько сбитый с толку, он непонимающе глядел на полковника.
   – А что, нам ничего не нужно? – повысил голос собеседник. – Ну, стройматериалов, технику какую. Это вот соседям повезло – они теперь как сыр в масле катаются. А как нам свои проблемы решать? Ты мне не подскажешь? Вот то-то и оно. Я вот, к примеру, сидел вчера в кабинете, так у меня голова пухла: как обеспечить часть хотя бы самым необходимым? Столовую новую строить – надо. Ангары ремонтировать. О технике я и не говорю. Да что тут рассуждать, ты и сам без меня все прекрасно знаешь!
   Батяне, конечно, прекрасно было известно то, что часть находится далеко не в идеальных условиях, но слова полковника звучали от этого не менее странно.
   – Я все понимаю, товарищ полковник, – пожал он плечами, – и проблемы части меня тоже волнуют, но чем могу помочь я в этой ситуации? Я боевой офицер, а такими вещами пускай ХОЗУ и занимается. У каждого своя специфика. Мне – боевые задания выполнять, да и учебные, а ублажать губернаторов...
   Комполка шумно вздохнул и в очередной раз извлек из кармана носовой платок. Было видно, что и ему этот разговор не приносил особого удовольствия, но...
   – Я тоже, между прочим, Лавров, боевой офицер, – уже более жестко заявил Мозжухин, – но занимаюсь многими делами и не разделяю их на мои и не мои. Если каждый из нас начнет рассуждать о том, что ему близко, к чему у него лежит душа и как это совпадает с его личными убеждениями, знаешь, к чему мы скатимся? Раз хочешь иначе – будет тебе иначе. Что такое приказ, тебе, надеюсь, известно?
   – Так точно, – официально произнес Лавров.
   – Ну, то-то. Ты же у нас спец по выживанию в любых условиях, – продолжил «обработку» комполка, – и в охоте разбираешься, и в рыбалке. Свози их, покажи, что и как... С местной властью надо дружить. Ты пойми: если бы я себя вел по принципу «нравится – не нравится», то уже давно не только частью бы не командовал, а и вообще в армии не задержался бы.
   – Так что – это приказ? – не сдавался Батяня.
   – Да! Это приказ. Так что будь добр его выполнять.
   – Есть выполнять! – с некоторой долей сарказма ответил майор.
   Никакого желания возиться с губернатором у него не было, но служба есть служба. Тут уж выбирать не приходится. К сожалению или к счастью, но армия требует ответственности более жесткой, нежели на гражданке. Так что майор прекрасно понимал, что от него сейчас уже ничего не зависит.
   – Ты чего? – покосился на него Мозжухин, когда Батяня громко хмыкнул.
   – Да так, вспомнилось, – пожал тот плечами.
   Случай, который вдруг вспомнил майор, происходил с его коллегой еще в советские времена. Часть того капитана-танкиста располагалась рядом с заказником, куда полюбило ездить партийное начальство для охоты, разврата и пьянки. Командир части приказал ему, как единственному местному из числа офицеров, сопровождать партийцев. Короче говоря, вместо того, чтобы повышать боевую и политическую подготовку личного состава, капитан был вынужден возить всю эту компанию по заказнику и помогать в браконьерстве и пьянстве. Через неделю за взятку капитан сделал себе бюллетень – здоровья для такого продолжительного «отдыха» не хватило даже у него.
   – Нет, ну о чем ты говоришь, – заулыбался комполка, – я же тебе совсем о другом говорю. Как ты мог подумать, что я тебя на подобное толкаю?