Вот тут-то и вступил в дело подполковник Лаврухин, до этого молчавший, избегавший встреч с капитаном. Он сам пришел к нему и вполне дружелюбно пригласил на инспекцию позиций спецназа. Гришанов особо не скрывал своего пренебрежения к контролеру. Это проявлялось в нарочитом следовании уставу, в подчеркнутом соблюдении субординации.
– Эта высотка выбрана мною, исходя из следующих соображений, товарищ подполковник. Разрешите доложить?
– Докладывайте, Андрей, – произнес Лаврухин довольно фамильярно, но без всякой уничижительности.
Так можно обращаться к младшему брату.
– Отсюда максимально просматривается местность. Подойти к высотке незамеченным невозможно. В то же время сами позиции хорошо замаскированы, и огневые точки оборудованы по полной.
– Что значит «по полной»? – спросил контролер.
– Это значит, по всем правилам военного искусства. С одной стороны, они должны максимально защищать стрелковые расчеты. С другой – являться непреодолимой преградой для противника.
Инспекция продолжалась. Капитан показывал, как оборудован склад боеприпасов, как организован быт спецназовцев.
Лаврухин терпеливо дослушал своего экскурсовода, затем, глядя вдаль, проговорил:
– Многое, капитан, ты сделал правильно.
Этот переход на «ты» немного насторожил Гришанова, а подполковник продолжил:
– Однако есть и непростительные недоработки. Начну с самой главной. То, что местность с выбранной тобой высотки просматривается на все триста шестьдесят градусов, – это большой плюс. Но!.. – Контролер назидательно вскинул указательный палец. – Она не является господствующей. То есть тобой не соблюдено главное условие выбора огневой позиции. – Он указал на расположенную неподалеку крутую гору со скалистыми склонами. – На первый взгляд она кажется точно такой же по высоте. Но это обман зрения. В горах так часто бывает. Нужно доверять карте. – Лаврухин зашелестел бумагой и указал на отметки высоты над уровнем моря. – Так что, капитан, господствующая высотка – не твоя, а соседняя. Если противник закрепится там, то никакие твои ухищрения не помогут.
– Разрешите возразить, товарищ подполковник? – довольно холодно произнес капитан, и не думая принимать более дружелюбный тон, который предложил ему контролер.
– Возражай, капитан. Рад буду ошибиться.
– О разнице в высотах я знаю. Такой выбор осуществлен мною сознательно. На соседней слишком крутые склоны. Противник там не сможет закрепиться.
– Ты недооцениваешь условного противника, как и реального. Все они – уроженцы здешних мест, выросли в горах. Это для них природная среда обитания. Сколько ни учи наших бойцов, они все равно в душе остаются жителями равнин. Гора для них – среда враждебная. Вот потому тебе и кажется, что на соседнюю высотку без альпинистского снаряжения не забраться. Это психологический эффект. Она тебе не нравится. – Контролер перешел к эмоциональным категориям: – А принимать решения нужно не чувствами, а трезвым расчетом. Твоя ошибка может стоить жизни всему подразделению. – Лаврухин не стал заставлять капитана вслух признать свою неправоту, просто высказал свое мнение как контролер и консультант. – Теперь поговорим об оборудовании огневых точек, – заявил подполковник, останавливаясь у пулеметного гнезда. – На первый взгляд все сделано грамотно. Но в качестве защиты использованы только камни. А между ними некстати имеются широкие зазоры, сквозь которые могут пройти пули. К тому же каменные осколки тоже способны ранить. Я на твоем месте использовал бы мешки с песком или же с мелкими камнями. Так будет надежнее.
Затем Лаврухин обратил внимание капитана на то, что казалось тому мелочами, не стоящими внимания. Он не создал достаточных запасов воды, а ведь источника на горе не было. Все боеприпасы хранились в одном месте, а их следовало рассредоточить по нескольким, чтобы в случае прямого попадания они не сдетонировали.
Капитан слушал с серьезным видом, а в душе усмехался, дивился придирчивости контролера. Ведь это всего лишь учения. Патроны не боевые, а хлопушки.
Подполковник вполне понимал ход мыслей Гришанова и очень сильно его не одобрял. По его мнению, к любому заданию нужно было подходить с максимальной серьезностью, выкладываться полностью, так, словно готовишься к решающему бою. Чем проводить учения спустя рукава, лучше их вообще не затевать.
– Я ясно выразил свои замечания? – осведомился Лаврухин.
– Яснее некуда, товарищ подполковник.
– Теперь у меня к тебе последний вопрос, капитан. Ты местность, подходы в натуре изучал или только по карте?
– Местность мне знакомая, – попытался уйти от прямого ответа Гришанов.
– На местности многое может поменяться за очень короткое время. Не хочешь проехаться?
Спорить со старшим по званию в армии не принято. Капитану, хоть он и не был настроен на ознакомительное путешествие, пришлось согласиться.
Армейский «УАЗ» неторопливо катил по горному серпантину. Солнце палило нещадно. Двигатель натужно урчал. Гришанов рассеянным взглядом скользил по знакомым пейзажам, не понимая, что собирается в них высмотреть заезжий подполковник.
«Скорее бы уже окончились эти учения, и ты бы уехал», – в сердцах подумал капитан.
Он переживал, что Лаврухин приглянулся его жене, и теперь думал больше о делах семейных, чем о службе.
– Стой! – внезапно обратился подполковник к водителю и положил ему руку на плечо. – И двигатель, сержант, заглуши.
Машина остановилась. Мотор смолк. Пейзаж наполнился звуками природы.
– А теперь прикинь, капитан. Тебя ничего не настораживает в этой мирной картинке?
Андрей Гришанов задумался, прикидывая ответ, который мог бы удовлетворить контролера.
– Граница с Афганистаном всегда настораживает, – попытался он ответить наполовину шуткой.
– Это верно. Но я говорю о конкретном. Что тебе не нравится в пейзаже?
Капитан пожал плечами, потоптался, осматриваясь с высокого места.
– Не могу знать, товарищ подполковник.
– Ты посмотри вот сюда, – Лаврухин указал рукой в сторону границы.
Тут Гришанов заметил то, на что раньше не обращал внимания. Над небольшой рощицей кружила стая черных птиц.
– Вороны? – спросил капитан.
– Они самые, – кивнул подполковник. – Поехали.
Водитель подвел «УАЗ» как можно ближе к роще.
– Дальше не проедем, товарищ подполковник. Надо пешком, – заявил он, обернувшись к Лаврухину.
Гришанову казалось, что они зря теряют время. Подумаешь, птицы всполошились. Капитан и сам часто ходил по горам, но удивлялся тому проворству, с каким подполковник перемещался среди скал и каменных обломков.
Впереди уже виднелась чахлая рощица. Она полнилась малоприятными звуками, каким-то повизгиванием и вороньим карканьем. Когда чахлая рощица кончилась, капитан замер, пораженный увиденным. Лаврухин беспокоился не зря. Зрелище открывалось настолько ужасное, насколько же и отвратительное.
На каменистой земле лежали в неестественных позах два человеческих тела. По остаткам формы можно было понять, что это таджикские пограничники. Лиц у них уже не было, как и кистей рук. Рядом суетились шакалы. Они урчали, грызли плоть, визжали и лаяли на ворон, которые тоже хотели урвать свое. Лаврухин нагнулся, поднял пару камней и со злостью швырнул их в шакалов. Вороны взмыли в воздух. Хищники попятились. Один из них тащил в зубах отгрызенную человеческую руку.
– Вон пошли! – крикнул подполковник, выхватил пистолет, передернул затвор и выстрелил.
Один из шакалов жалобно завизжал и закрутился волчком. Но даже его гибель не заставила других шакалов отступить. Они тут же бросились грызть своего еще живого сородича, почуяли запах свежей крови.
– Твари! Твари! – кричал Лаврухин, нажимая на спуск.
Но после того как он расстрелял всю обойму, шакалы вновь осмелели. Они понимали, что их много и человек не решится сразиться с ними голыми руками.
– Капитан, ты что, так и будешь смотреть, как они грызут трупы? – Взгляд подполковника уперся в кобуру. – Доставай «табель».
У Гришанова подрагивали руки. Он вытащил пистолет, передернул затвор и принялся стрелять. Но странное дело – все шакалы и воронье оставались целы.
– Он что, у тебя холостыми заряжен? – сообразил Лаврухин.
– Согласно легенде, товарищ подполковник.
– Час от часу не легче.
Тут произошло что-то странное. Шакалы, до этого озабоченные только тем, как бы отгрызть кусок побольше, нервно заскулили, принюхались и бросились врассыпную. Вороны с карканьем кружили над рощей, не решаясь опуститься.
– Наконец-то подействовало и на этих тварей, – произнес подполковник.
– Что-то тут странное, – засомневался капитан.
– Сынок! – доверительно сказал Лаврухин водителю. – Если у тебя что есть в машине, принеси накрыть тела. Нельзя, чтобы они так под солнцем, среди зверья. Свяжись с погранцами. Доложи им о находке.
– У меня одеяла в машине. Два комплекта, товарищ подполковник. Сейчас принесу, – тихо сказал сержант и побежал.
– Чего уж тут спешить? – проговорил себе под нос Лаврухин. – Минутой раньше, минутой позже. Как думаешь, кто это их?
– Талибы. Больше некому, – отвечал Гришанов, неотрывно глядя на изуродованные трупы.
Капитан не мог отвести от них глаз, машинально представляя, что на месте этих несчастных мог оказаться кто-нибудь из его бойцов или он сам. Человеку свойственно примерять на себя чужую смерть.
– А ты говоришь, условный противник. Выходит, имело место проникновение на территорию Таджикистана?
– Не думаю, что талибы углубились. Простая разведка. Переправились через реку, наткнулись на пограничников, убили и ушли назад.
– Капитан, можно обманывать начальство, детей, жену, любовницу. Но никогда не надо дурить самого себя. Это самый страшный обман.
Гришанову хотелось возразить. В эти минуты он почти ненавидел подполковника. Ведь тот произнес слова «жена», «любовница», «обман». Это задевало самолюбие капитана. В то же время командир отдельного подразделения спецназа понимал, что Лаврухин абсолютно прав.
Внезапно за спиной послышался хруст и угрожающий мощный рев. Капитан даже подпрыгнул на месте. Теперь стало понятно, почему разбежались шакалы и боялись опуститься вороны. Сквозь рощу огромными скачками несся медведь. Он был настолько мощным и уверенным в себе, что даже не обратил внимания на людей. Зверь просто промчался между ними и замер возле обглоданных трупов. Он тяжело дышал после бега. Темно-бурая шерсть на боках ходила ходуном. Всеядное животное принюхивалось, затем широко раскрыло пасть с желтыми зубами. Тонкая нитка слюны стекла на землю.
Гришанов беззвучно выругался и стал отступать. Лаврухин же не отрываясь смотрел на зверя, который собрался подкрепиться человеческой плотью. Челюсти сомкнулись. Послышался хруст костей. Это вывело подполковника из оцепенения. Он нагнулся, поискал камень поувесистее.
– Не надо, они все равно мертвы, – шептал капитан, пытаясь урезонить Лаврухина, но глаза у того уже налились кровью.
Было невыносимо видеть, как зверь поедает человека.
– Ты хочешь допустить, чтобы эта тварь их в свое дерьмо превратила? – прохрипел подполковник, двумя руками поднял камень над головой и швырнул в медведя.
Удар пришелся в голову. От ближайших скал отразился ужасный звук. Будто кто-то бросил на бетонный пол кочан спелой капусты. Но череп у медведя чрезвычайно крепкий, его иногда и пулей не пробьешь. Из-под рассеченной шкуры на глаза зверю хлынула горячая, липкая кровь. Он страшно взревел и, как показалось Лаврухину, с недоумением обернулся. Мол, кто это его потревожил, кому это надоело жить?
Медведь огласил рощу страшным рыком и поднялся на задние лапы.
– Иди, иди сюда, урод! – крикнул ему подполковник, в голосе которого не было страха.
Капитан попятился, когда медведь двинулся на них.
– Товарищ подполковник, не надо, уходим!
– Как хочешь, – не оборачиваясь, проговорил Лаврухин. – На дереве от него не спасешься. Так что тут уж одно из двух.
Он выхватил стропорез, с которым никогда не расставался, выставил лезвие перед собой и двинулся на медведя. Рукой подполковник чертил в воздухе что-то вроде горизонтальных восьмерок – знак бесконечности. Острое лезвие с угрожающим свистом рассекало воздух.
– Подходи, подходи, сейчас ты свое получишь!..
Кровь заливала медведю глаза. Он вскинул голову к небу и зарычал широко раскрытой пастью, демонстрируя желтые зубы. Кроваво-красный язык покрывали белые пятна слюны. Все же разъяренный зверь был осторожен. Его глазки бегали, сопровождая движение стропореза. Лезвие двигалось уже так быстро, что буквально таяло в воздухе.
Лаврухин сделал короткий выпад. Он собирался перерезать медведю горло, но сделать это было не так-то легко. Густая шерсть, толстый слой жира. Подполковник еле успел отпрянуть, когда раненый медведь бросился на него со страшным ревом. Человек не устоял на ногах. Зверь подмял его под себя. Огромная туша прижала Лаврухина к земле. Он практически не мог дышать, вжимал голову в плечи, чтобы медведь не смог дотянуться до него пастью. Наконец ему удалось высвободить руку, и он несколько раз ударил медведя стропорезом в бок. Но это были укусы комара. Они лишь придали животному злости.
Роща огласилась раскатистым ревом. Медведь встрепенулся. Он приподнялся на передних лапах, собираясь схватить плечо подполковника зубами. Лаврухин рванулся, всадил нож медведю в шею, несколько раз провернул его. Сил у подполковника хватило только на это. Горячая кровь хлынула из раны.
Медведь, даже смертельно раненный, не собирался сдаваться. Он вновь навалился на подполковника. Лаврухин вырвал из раны нож, вонзил его в подбрюшье и что было сил потащил вверх. Затрещала раздираемая шкура.
Неизвестно, чем бы все закончилось, кто бы победил или получилась бы боевая ничья, но вовремя подоспел сержант. Он-то, вопреки легенде учений, зарядил свой «АКМ» боевыми. Бросив по дороге одеяла, предназначенные для трупов, парень бежал сломя голову. Водитель на ходу передернул затвор, опустился на одно колено, тщательно прицелился и выпустил очередь. Медведь дернулся и затих.
Окровавленный Лаврухин с трудом выбрался из-под обмякшей туши. Он положил стропорез на землю и посмотрел на свои ладони так, словно не верил, что ему почти удалось одолеть зверя.
Со свистом вращались лопасти. Вертолет «Ми-8» таджикских ВВС, поблескивая блистером, плыл над величественным пейзажем. Вверху – выцветшее южное небо. Внизу – желтые складки гор, зеленые островки долин. Кроме пилота на борту находились майор таджикских вооруженных сил Фазлидин Санридини, мотопехотинцам которого предстояло участвовать в учениях, и российский полковник Емельянов.
Цель вылета была четко обозначена. Провести рекогносцировку с воздуха, попытаться выявить позиции капитана Гришанова и составить план действий.
Было шумно. Без переговорного устройства не пообщаешься. Полковник благодушно смотрел в иллюминатор.
– Пониже, старлей, бери. С высоты мы уже все осмотрели, – обратился он к пилоту.
– Есть пониже, товарищ полковник, – отозвался пилот, старший лейтенант Семин, и принялся снижаться.
Емельянов иногда удивлялся старлею Семину. Отличный пилот, вертолетчик от бога, способный провести машину на полной скорости по самому узкому ущелью, а служит в таджикских ВВС. Ведь мог бы перевестись на службу в Россию. Там бы его с руками оторвали, получал бы раз в пять больше. Не старый же еще, не скажешь, что год до пенсии. Успел бы послужить на родине. Но человеку в душу не залезешь. Может, ему горы нравятся? Может, друзьями обзавелся? Или жена-таджичка не хочет уезжать из родных мест?
Майор Санридини всматривался в пейзаж.
– Ну, и как ты думаешь, где наш условный противник обустроил свои позиции? – весело поинтересовался у него полковник.
– А я уже знаю, – отозвался майор.
– Тогда чего молчишь?
– А вы не спрашивали. Вон на той высотке. – Санридини не ошибся, уверенно указал на место, облюбованное капитаном Гришановым.
– Мне тоже так кажется. – Конечно, полковник лукавил: он-то знал, где находятся позиции. – Вот только почему ты так думаешь?
– Больше негде. Я поставил себя на место вашего капитана. Высота удобная. Территория с нее просматривается и простреливается.
– Уязвимые места уже прикинул?
Пилот даже не переспрашивал, куда ему направляться. Через переговорное устройство он все слышал и сразу же понял, о какой высотке идет речь.
– Уязвимое место вижу пока что одно. Рядом другая высотка. Если мои ребята займут ее, то позиции вашего капитана обречены. У нас появится огневое преимущество. Превосходство в живой силе и знании местности довершит дело.
– Я что-то не понимаю, майор, за кого ты? За своих? Или за талибов? – пошутил полковник.
– Если моим ребятам, условному противнику Таджикистана и России, удастся выиграть учения, то потом у настоящих талибов будет меньше шансов взять вверх в реальной операции. Верно я говорю, товарищ полковник?
– Абсолютно верно, мой Фазлидин Санридини. – Емельянов достаточно долго пробыл в Таджикистане, поэтому произносил местные имена и фамилии, абсолютно их не коверкая, чем любил лишний раз козырнуть. – Ладно, долго здесь не задерживайся, – обратился он к пилоту. – А то по твоим пируэтам капитан быстро высчитает, что мы его раскусили. Сделай пару обманных заходов в соседнем квадрате, будто мы там ищем.
Старлей Семин послушно изменил курс. Он понимал желания своих пассажиров с полуслова.
– Меня сильно беспокоит нападение на наших пограничников, – признался таджикский майор.
– Разве такого раньше не случалось? – Полковник беспечно махнул рукой. – Жаль, конечно, ребят. Но не думаю, что это часть какой-то серьезно спланированной операции. Обычная разведка или недоработка талибов, промышляющих наркотрафиком.
– Хотелось бы надеяться.
Вертолет заложил вираж, облетел гору.
– А ты как думаешь, старлей? – спросил полковник.
– О чем? – осторожно отозвался пилот. – Насчет талибов или о высотке?
В том, что полковник обратился за советом к Семину, не было ничего странного. Тот был опытным пилотом, территорию по границе изучил вдоль и поперек. Так что к его мнению можно было бы и прислушаться.
– Насчет высотки, – уточнил Емельянов.
– Предложение майора занять соседнюю высотку и накрыть позиции капитана Гришанова огнем заманчивое и на первый взгляд перспективное, – стал рассуждать Семин. – Но, к сожалению, трудновыполнимое. Я бы на вашем месте, товарищ майор, от него отказался. Во-первых, там очень крутые склоны, без альпинистского снаряжения не взобраться. Во-вторых, в вашем распоряжении не спецназ, а простая мотопехота. В-третьих, условиями учений предусмотрено, что у так называемых талибов нет вертолетов для десантирования. А иначе им на вершину не попасть. Конечно, это только мое мнение.
– А я думаю… – начал Емельянов, но довести спор о преобладающей высотке до конца военные не успели.
Что-то ударило в блистер, размазалось по нему огромным кровавым пятном. Затем последовал второй удар. Среди крови и жижи, облившей блистер, явственно просматривались мелкие черные перья. Турбина внезапно взвыла, явно заработав во внештатном режиме. Вертолет затрясло, словно на вибростенде.
– Высоту теряем! Мощности не хватает! – закричал Семин.
Полковник в страхе забыл, что можно пристегнуться. Он вцепился в край сиденья мертвой хваткой и с ужасом смотрел в иллюминатор на горные отроги, простиравшиеся внизу. Семин отчаянно пытался оживить машину, но чувствовалось, как она проседает, идет вниз. Турбина уже захлебывалась. Майор-таджик принялся беззвучно шевелить губами – возможно, молился.
Тут турбина смолкла. Как показалось пилоту и пассажирам, наступила полная тишина. Хотя на самом деле еще свистели лопасти, рассекавшие воздух.
– Сейчас навернемся! – вырвалось у полковника.
Все же Семин был пилотом от бога. Он удержал машину от опрокидывания в воздухе. Она опускалась, замедляя падение вращением винтов, в режиме авторотации. Конечно же, машину страшно болтало. Казалось, что вертолет вот-вот опрокинется.
Емельянов позеленел и щелкал зубами. Скалы стремительно приближались. Полковник закрыл глаза и подумал, что это все, конец. Вертолет сейчас ударится об острые камни и развалится на части, затем, возможно, и вспыхнет, чтобы погубить в огне тех, кто уцелеет при падении.
Машину сильно тряхнуло. Можно сказать, даже ударило. Затрещала стойка шасси. Вертолет немного завалился на бок и замер.
– Как вы там, все живы? Надо скорее выбираться. – Семин отстегнул ремень безопасности и обернулся.
Емельянов словно окаменел. Он продолжал мертво сжимать пальцами край сиденья. Лицо его было ярко-зеленого цвета.
– Товарищ полковник, – позвал его пилот.
Майор уже распахнул люк, готов был помочь старшему по званию. Емельянов наконец-то ожил и выпрыгнул из распахнутого люка. Его тут же буквально вывернуло наизнанку. Затем он, обессиленный, прошел с десяток шагов и опустился на землю.
– Удачно сели, – заявил Семин, осмотрев машину. – Даже топливо не вытекло.
– А что это было, старлей? – спросил майор.
Семин не терял присутствия духа. Он уже добрался до турбины и принялся рукой вытаскивать оттуда кровавый фарш вперемешку с перьями.
– Стая ворон подвернулась. Вот их парочку штук и засосало. Большие, падлы. Чуть на тот свет мы не отправились. Всякое со мной случалось, а такое вот впервые, – проговорил он. Стресс уже немного отпустил старлея, а потому он вполне весело добавил: – Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Карим совершал очередную разведывательную вылазку. Он шел налегке. Дорога для горной местности была идеальная, проходила по дну ущелья. Когда было нужно, он умел ступать почти бесшумно, первым услышал бы приближение людей или крупного зверя и успел бы укрыться. Ведь в его задачу входила только разведка. Время от времени он останавливался и прислушивался.
Интуиция у Наджиба была чисто животная. Он еще не успевал увидеть опасность, а уже чувствовал ее. Вот и теперь бывший террорист ощутил приближение людей. Казалось, сама земля подсказывала ему это. Он опустился, припал ухом к камню и теперь уже услышал, как по земле ступало множество ног. Люди шли осторожно, стараясь не выдать себя. Но землю не обманешь, она передаст вибрацию. Один, два человека, пусть даже пять. Это еще можно было как-то объяснить. Но людей оказалось очень много.
Карим задумался. Сюрпризов он не любил, тем более что сейчас отвечал за весь караван. Наджиб метнулся под тень скалы. Солнце уже клонилось к западу, и мрак здесь сгущался. Карим лег, распластался, слился с темнотой. Лишь слегка поблескивали его любопытные глаза. Вскоре звук уже можно было различить и не прибегая к ухищрениям. Похрустывали камешки, шуршали подошвы.
– Эта высотка выбрана мною, исходя из следующих соображений, товарищ подполковник. Разрешите доложить?
– Докладывайте, Андрей, – произнес Лаврухин довольно фамильярно, но без всякой уничижительности.
Так можно обращаться к младшему брату.
– Отсюда максимально просматривается местность. Подойти к высотке незамеченным невозможно. В то же время сами позиции хорошо замаскированы, и огневые точки оборудованы по полной.
– Что значит «по полной»? – спросил контролер.
– Это значит, по всем правилам военного искусства. С одной стороны, они должны максимально защищать стрелковые расчеты. С другой – являться непреодолимой преградой для противника.
Инспекция продолжалась. Капитан показывал, как оборудован склад боеприпасов, как организован быт спецназовцев.
Лаврухин терпеливо дослушал своего экскурсовода, затем, глядя вдаль, проговорил:
– Многое, капитан, ты сделал правильно.
Этот переход на «ты» немного насторожил Гришанова, а подполковник продолжил:
– Однако есть и непростительные недоработки. Начну с самой главной. То, что местность с выбранной тобой высотки просматривается на все триста шестьдесят градусов, – это большой плюс. Но!.. – Контролер назидательно вскинул указательный палец. – Она не является господствующей. То есть тобой не соблюдено главное условие выбора огневой позиции. – Он указал на расположенную неподалеку крутую гору со скалистыми склонами. – На первый взгляд она кажется точно такой же по высоте. Но это обман зрения. В горах так часто бывает. Нужно доверять карте. – Лаврухин зашелестел бумагой и указал на отметки высоты над уровнем моря. – Так что, капитан, господствующая высотка – не твоя, а соседняя. Если противник закрепится там, то никакие твои ухищрения не помогут.
– Разрешите возразить, товарищ подполковник? – довольно холодно произнес капитан, и не думая принимать более дружелюбный тон, который предложил ему контролер.
– Возражай, капитан. Рад буду ошибиться.
– О разнице в высотах я знаю. Такой выбор осуществлен мною сознательно. На соседней слишком крутые склоны. Противник там не сможет закрепиться.
– Ты недооцениваешь условного противника, как и реального. Все они – уроженцы здешних мест, выросли в горах. Это для них природная среда обитания. Сколько ни учи наших бойцов, они все равно в душе остаются жителями равнин. Гора для них – среда враждебная. Вот потому тебе и кажется, что на соседнюю высотку без альпинистского снаряжения не забраться. Это психологический эффект. Она тебе не нравится. – Контролер перешел к эмоциональным категориям: – А принимать решения нужно не чувствами, а трезвым расчетом. Твоя ошибка может стоить жизни всему подразделению. – Лаврухин не стал заставлять капитана вслух признать свою неправоту, просто высказал свое мнение как контролер и консультант. – Теперь поговорим об оборудовании огневых точек, – заявил подполковник, останавливаясь у пулеметного гнезда. – На первый взгляд все сделано грамотно. Но в качестве защиты использованы только камни. А между ними некстати имеются широкие зазоры, сквозь которые могут пройти пули. К тому же каменные осколки тоже способны ранить. Я на твоем месте использовал бы мешки с песком или же с мелкими камнями. Так будет надежнее.
Затем Лаврухин обратил внимание капитана на то, что казалось тому мелочами, не стоящими внимания. Он не создал достаточных запасов воды, а ведь источника на горе не было. Все боеприпасы хранились в одном месте, а их следовало рассредоточить по нескольким, чтобы в случае прямого попадания они не сдетонировали.
Капитан слушал с серьезным видом, а в душе усмехался, дивился придирчивости контролера. Ведь это всего лишь учения. Патроны не боевые, а хлопушки.
Подполковник вполне понимал ход мыслей Гришанова и очень сильно его не одобрял. По его мнению, к любому заданию нужно было подходить с максимальной серьезностью, выкладываться полностью, так, словно готовишься к решающему бою. Чем проводить учения спустя рукава, лучше их вообще не затевать.
– Я ясно выразил свои замечания? – осведомился Лаврухин.
– Яснее некуда, товарищ подполковник.
– Теперь у меня к тебе последний вопрос, капитан. Ты местность, подходы в натуре изучал или только по карте?
– Местность мне знакомая, – попытался уйти от прямого ответа Гришанов.
– На местности многое может поменяться за очень короткое время. Не хочешь проехаться?
Спорить со старшим по званию в армии не принято. Капитану, хоть он и не был настроен на ознакомительное путешествие, пришлось согласиться.
Армейский «УАЗ» неторопливо катил по горному серпантину. Солнце палило нещадно. Двигатель натужно урчал. Гришанов рассеянным взглядом скользил по знакомым пейзажам, не понимая, что собирается в них высмотреть заезжий подполковник.
«Скорее бы уже окончились эти учения, и ты бы уехал», – в сердцах подумал капитан.
Он переживал, что Лаврухин приглянулся его жене, и теперь думал больше о делах семейных, чем о службе.
– Стой! – внезапно обратился подполковник к водителю и положил ему руку на плечо. – И двигатель, сержант, заглуши.
Машина остановилась. Мотор смолк. Пейзаж наполнился звуками природы.
– А теперь прикинь, капитан. Тебя ничего не настораживает в этой мирной картинке?
Андрей Гришанов задумался, прикидывая ответ, который мог бы удовлетворить контролера.
– Граница с Афганистаном всегда настораживает, – попытался он ответить наполовину шуткой.
– Это верно. Но я говорю о конкретном. Что тебе не нравится в пейзаже?
Капитан пожал плечами, потоптался, осматриваясь с высокого места.
– Не могу знать, товарищ подполковник.
– Ты посмотри вот сюда, – Лаврухин указал рукой в сторону границы.
Тут Гришанов заметил то, на что раньше не обращал внимания. Над небольшой рощицей кружила стая черных птиц.
– Вороны? – спросил капитан.
– Они самые, – кивнул подполковник. – Поехали.
Водитель подвел «УАЗ» как можно ближе к роще.
– Дальше не проедем, товарищ подполковник. Надо пешком, – заявил он, обернувшись к Лаврухину.
Гришанову казалось, что они зря теряют время. Подумаешь, птицы всполошились. Капитан и сам часто ходил по горам, но удивлялся тому проворству, с каким подполковник перемещался среди скал и каменных обломков.
Впереди уже виднелась чахлая рощица. Она полнилась малоприятными звуками, каким-то повизгиванием и вороньим карканьем. Когда чахлая рощица кончилась, капитан замер, пораженный увиденным. Лаврухин беспокоился не зря. Зрелище открывалось настолько ужасное, насколько же и отвратительное.
На каменистой земле лежали в неестественных позах два человеческих тела. По остаткам формы можно было понять, что это таджикские пограничники. Лиц у них уже не было, как и кистей рук. Рядом суетились шакалы. Они урчали, грызли плоть, визжали и лаяли на ворон, которые тоже хотели урвать свое. Лаврухин нагнулся, поднял пару камней и со злостью швырнул их в шакалов. Вороны взмыли в воздух. Хищники попятились. Один из них тащил в зубах отгрызенную человеческую руку.
– Вон пошли! – крикнул подполковник, выхватил пистолет, передернул затвор и выстрелил.
Один из шакалов жалобно завизжал и закрутился волчком. Но даже его гибель не заставила других шакалов отступить. Они тут же бросились грызть своего еще живого сородича, почуяли запах свежей крови.
– Твари! Твари! – кричал Лаврухин, нажимая на спуск.
Но после того как он расстрелял всю обойму, шакалы вновь осмелели. Они понимали, что их много и человек не решится сразиться с ними голыми руками.
– Капитан, ты что, так и будешь смотреть, как они грызут трупы? – Взгляд подполковника уперся в кобуру. – Доставай «табель».
У Гришанова подрагивали руки. Он вытащил пистолет, передернул затвор и принялся стрелять. Но странное дело – все шакалы и воронье оставались целы.
– Он что, у тебя холостыми заряжен? – сообразил Лаврухин.
– Согласно легенде, товарищ подполковник.
– Час от часу не легче.
Тут произошло что-то странное. Шакалы, до этого озабоченные только тем, как бы отгрызть кусок побольше, нервно заскулили, принюхались и бросились врассыпную. Вороны с карканьем кружили над рощей, не решаясь опуститься.
– Наконец-то подействовало и на этих тварей, – произнес подполковник.
– Что-то тут странное, – засомневался капитан.
– Сынок! – доверительно сказал Лаврухин водителю. – Если у тебя что есть в машине, принеси накрыть тела. Нельзя, чтобы они так под солнцем, среди зверья. Свяжись с погранцами. Доложи им о находке.
– У меня одеяла в машине. Два комплекта, товарищ подполковник. Сейчас принесу, – тихо сказал сержант и побежал.
– Чего уж тут спешить? – проговорил себе под нос Лаврухин. – Минутой раньше, минутой позже. Как думаешь, кто это их?
– Талибы. Больше некому, – отвечал Гришанов, неотрывно глядя на изуродованные трупы.
Капитан не мог отвести от них глаз, машинально представляя, что на месте этих несчастных мог оказаться кто-нибудь из его бойцов или он сам. Человеку свойственно примерять на себя чужую смерть.
– А ты говоришь, условный противник. Выходит, имело место проникновение на территорию Таджикистана?
– Не думаю, что талибы углубились. Простая разведка. Переправились через реку, наткнулись на пограничников, убили и ушли назад.
– Капитан, можно обманывать начальство, детей, жену, любовницу. Но никогда не надо дурить самого себя. Это самый страшный обман.
Гришанову хотелось возразить. В эти минуты он почти ненавидел подполковника. Ведь тот произнес слова «жена», «любовница», «обман». Это задевало самолюбие капитана. В то же время командир отдельного подразделения спецназа понимал, что Лаврухин абсолютно прав.
Внезапно за спиной послышался хруст и угрожающий мощный рев. Капитан даже подпрыгнул на месте. Теперь стало понятно, почему разбежались шакалы и боялись опуститься вороны. Сквозь рощу огромными скачками несся медведь. Он был настолько мощным и уверенным в себе, что даже не обратил внимания на людей. Зверь просто промчался между ними и замер возле обглоданных трупов. Он тяжело дышал после бега. Темно-бурая шерсть на боках ходила ходуном. Всеядное животное принюхивалось, затем широко раскрыло пасть с желтыми зубами. Тонкая нитка слюны стекла на землю.
Гришанов беззвучно выругался и стал отступать. Лаврухин же не отрываясь смотрел на зверя, который собрался подкрепиться человеческой плотью. Челюсти сомкнулись. Послышался хруст костей. Это вывело подполковника из оцепенения. Он нагнулся, поискал камень поувесистее.
– Не надо, они все равно мертвы, – шептал капитан, пытаясь урезонить Лаврухина, но глаза у того уже налились кровью.
Было невыносимо видеть, как зверь поедает человека.
– Ты хочешь допустить, чтобы эта тварь их в свое дерьмо превратила? – прохрипел подполковник, двумя руками поднял камень над головой и швырнул в медведя.
Удар пришелся в голову. От ближайших скал отразился ужасный звук. Будто кто-то бросил на бетонный пол кочан спелой капусты. Но череп у медведя чрезвычайно крепкий, его иногда и пулей не пробьешь. Из-под рассеченной шкуры на глаза зверю хлынула горячая, липкая кровь. Он страшно взревел и, как показалось Лаврухину, с недоумением обернулся. Мол, кто это его потревожил, кому это надоело жить?
Медведь огласил рощу страшным рыком и поднялся на задние лапы.
– Иди, иди сюда, урод! – крикнул ему подполковник, в голосе которого не было страха.
Капитан попятился, когда медведь двинулся на них.
– Товарищ подполковник, не надо, уходим!
– Как хочешь, – не оборачиваясь, проговорил Лаврухин. – На дереве от него не спасешься. Так что тут уж одно из двух.
Он выхватил стропорез, с которым никогда не расставался, выставил лезвие перед собой и двинулся на медведя. Рукой подполковник чертил в воздухе что-то вроде горизонтальных восьмерок – знак бесконечности. Острое лезвие с угрожающим свистом рассекало воздух.
– Подходи, подходи, сейчас ты свое получишь!..
Кровь заливала медведю глаза. Он вскинул голову к небу и зарычал широко раскрытой пастью, демонстрируя желтые зубы. Кроваво-красный язык покрывали белые пятна слюны. Все же разъяренный зверь был осторожен. Его глазки бегали, сопровождая движение стропореза. Лезвие двигалось уже так быстро, что буквально таяло в воздухе.
Лаврухин сделал короткий выпад. Он собирался перерезать медведю горло, но сделать это было не так-то легко. Густая шерсть, толстый слой жира. Подполковник еле успел отпрянуть, когда раненый медведь бросился на него со страшным ревом. Человек не устоял на ногах. Зверь подмял его под себя. Огромная туша прижала Лаврухина к земле. Он практически не мог дышать, вжимал голову в плечи, чтобы медведь не смог дотянуться до него пастью. Наконец ему удалось высвободить руку, и он несколько раз ударил медведя стропорезом в бок. Но это были укусы комара. Они лишь придали животному злости.
Роща огласилась раскатистым ревом. Медведь встрепенулся. Он приподнялся на передних лапах, собираясь схватить плечо подполковника зубами. Лаврухин рванулся, всадил нож медведю в шею, несколько раз провернул его. Сил у подполковника хватило только на это. Горячая кровь хлынула из раны.
Медведь, даже смертельно раненный, не собирался сдаваться. Он вновь навалился на подполковника. Лаврухин вырвал из раны нож, вонзил его в подбрюшье и что было сил потащил вверх. Затрещала раздираемая шкура.
Неизвестно, чем бы все закончилось, кто бы победил или получилась бы боевая ничья, но вовремя подоспел сержант. Он-то, вопреки легенде учений, зарядил свой «АКМ» боевыми. Бросив по дороге одеяла, предназначенные для трупов, парень бежал сломя голову. Водитель на ходу передернул затвор, опустился на одно колено, тщательно прицелился и выпустил очередь. Медведь дернулся и затих.
Окровавленный Лаврухин с трудом выбрался из-под обмякшей туши. Он положил стропорез на землю и посмотрел на свои ладони так, словно не верил, что ему почти удалось одолеть зверя.
Со свистом вращались лопасти. Вертолет «Ми-8» таджикских ВВС, поблескивая блистером, плыл над величественным пейзажем. Вверху – выцветшее южное небо. Внизу – желтые складки гор, зеленые островки долин. Кроме пилота на борту находились майор таджикских вооруженных сил Фазлидин Санридини, мотопехотинцам которого предстояло участвовать в учениях, и российский полковник Емельянов.
Цель вылета была четко обозначена. Провести рекогносцировку с воздуха, попытаться выявить позиции капитана Гришанова и составить план действий.
Было шумно. Без переговорного устройства не пообщаешься. Полковник благодушно смотрел в иллюминатор.
– Пониже, старлей, бери. С высоты мы уже все осмотрели, – обратился он к пилоту.
– Есть пониже, товарищ полковник, – отозвался пилот, старший лейтенант Семин, и принялся снижаться.
Емельянов иногда удивлялся старлею Семину. Отличный пилот, вертолетчик от бога, способный провести машину на полной скорости по самому узкому ущелью, а служит в таджикских ВВС. Ведь мог бы перевестись на службу в Россию. Там бы его с руками оторвали, получал бы раз в пять больше. Не старый же еще, не скажешь, что год до пенсии. Успел бы послужить на родине. Но человеку в душу не залезешь. Может, ему горы нравятся? Может, друзьями обзавелся? Или жена-таджичка не хочет уезжать из родных мест?
Майор Санридини всматривался в пейзаж.
– Ну, и как ты думаешь, где наш условный противник обустроил свои позиции? – весело поинтересовался у него полковник.
– А я уже знаю, – отозвался майор.
– Тогда чего молчишь?
– А вы не спрашивали. Вон на той высотке. – Санридини не ошибся, уверенно указал на место, облюбованное капитаном Гришановым.
– Мне тоже так кажется. – Конечно, полковник лукавил: он-то знал, где находятся позиции. – Вот только почему ты так думаешь?
– Больше негде. Я поставил себя на место вашего капитана. Высота удобная. Территория с нее просматривается и простреливается.
– Уязвимые места уже прикинул?
Пилот даже не переспрашивал, куда ему направляться. Через переговорное устройство он все слышал и сразу же понял, о какой высотке идет речь.
– Уязвимое место вижу пока что одно. Рядом другая высотка. Если мои ребята займут ее, то позиции вашего капитана обречены. У нас появится огневое преимущество. Превосходство в живой силе и знании местности довершит дело.
– Я что-то не понимаю, майор, за кого ты? За своих? Или за талибов? – пошутил полковник.
– Если моим ребятам, условному противнику Таджикистана и России, удастся выиграть учения, то потом у настоящих талибов будет меньше шансов взять вверх в реальной операции. Верно я говорю, товарищ полковник?
– Абсолютно верно, мой Фазлидин Санридини. – Емельянов достаточно долго пробыл в Таджикистане, поэтому произносил местные имена и фамилии, абсолютно их не коверкая, чем любил лишний раз козырнуть. – Ладно, долго здесь не задерживайся, – обратился он к пилоту. – А то по твоим пируэтам капитан быстро высчитает, что мы его раскусили. Сделай пару обманных заходов в соседнем квадрате, будто мы там ищем.
Старлей Семин послушно изменил курс. Он понимал желания своих пассажиров с полуслова.
– Меня сильно беспокоит нападение на наших пограничников, – признался таджикский майор.
– Разве такого раньше не случалось? – Полковник беспечно махнул рукой. – Жаль, конечно, ребят. Но не думаю, что это часть какой-то серьезно спланированной операции. Обычная разведка или недоработка талибов, промышляющих наркотрафиком.
– Хотелось бы надеяться.
Вертолет заложил вираж, облетел гору.
– А ты как думаешь, старлей? – спросил полковник.
– О чем? – осторожно отозвался пилот. – Насчет талибов или о высотке?
В том, что полковник обратился за советом к Семину, не было ничего странного. Тот был опытным пилотом, территорию по границе изучил вдоль и поперек. Так что к его мнению можно было бы и прислушаться.
– Насчет высотки, – уточнил Емельянов.
– Предложение майора занять соседнюю высотку и накрыть позиции капитана Гришанова огнем заманчивое и на первый взгляд перспективное, – стал рассуждать Семин. – Но, к сожалению, трудновыполнимое. Я бы на вашем месте, товарищ майор, от него отказался. Во-первых, там очень крутые склоны, без альпинистского снаряжения не взобраться. Во-вторых, в вашем распоряжении не спецназ, а простая мотопехота. В-третьих, условиями учений предусмотрено, что у так называемых талибов нет вертолетов для десантирования. А иначе им на вершину не попасть. Конечно, это только мое мнение.
– А я думаю… – начал Емельянов, но довести спор о преобладающей высотке до конца военные не успели.
Что-то ударило в блистер, размазалось по нему огромным кровавым пятном. Затем последовал второй удар. Среди крови и жижи, облившей блистер, явственно просматривались мелкие черные перья. Турбина внезапно взвыла, явно заработав во внештатном режиме. Вертолет затрясло, словно на вибростенде.
– Высоту теряем! Мощности не хватает! – закричал Семин.
Полковник в страхе забыл, что можно пристегнуться. Он вцепился в край сиденья мертвой хваткой и с ужасом смотрел в иллюминатор на горные отроги, простиравшиеся внизу. Семин отчаянно пытался оживить машину, но чувствовалось, как она проседает, идет вниз. Турбина уже захлебывалась. Майор-таджик принялся беззвучно шевелить губами – возможно, молился.
Тут турбина смолкла. Как показалось пилоту и пассажирам, наступила полная тишина. Хотя на самом деле еще свистели лопасти, рассекавшие воздух.
– Сейчас навернемся! – вырвалось у полковника.
Все же Семин был пилотом от бога. Он удержал машину от опрокидывания в воздухе. Она опускалась, замедляя падение вращением винтов, в режиме авторотации. Конечно же, машину страшно болтало. Казалось, что вертолет вот-вот опрокинется.
Емельянов позеленел и щелкал зубами. Скалы стремительно приближались. Полковник закрыл глаза и подумал, что это все, конец. Вертолет сейчас ударится об острые камни и развалится на части, затем, возможно, и вспыхнет, чтобы погубить в огне тех, кто уцелеет при падении.
Машину сильно тряхнуло. Можно сказать, даже ударило. Затрещала стойка шасси. Вертолет немного завалился на бок и замер.
– Как вы там, все живы? Надо скорее выбираться. – Семин отстегнул ремень безопасности и обернулся.
Емельянов словно окаменел. Он продолжал мертво сжимать пальцами край сиденья. Лицо его было ярко-зеленого цвета.
– Товарищ полковник, – позвал его пилот.
Майор уже распахнул люк, готов был помочь старшему по званию. Емельянов наконец-то ожил и выпрыгнул из распахнутого люка. Его тут же буквально вывернуло наизнанку. Затем он, обессиленный, прошел с десяток шагов и опустился на землю.
– Удачно сели, – заявил Семин, осмотрев машину. – Даже топливо не вытекло.
– А что это было, старлей? – спросил майор.
Семин не терял присутствия духа. Он уже добрался до турбины и принялся рукой вытаскивать оттуда кровавый фарш вперемешку с перьями.
– Стая ворон подвернулась. Вот их парочку штук и засосало. Большие, падлы. Чуть на тот свет мы не отправились. Всякое со мной случалось, а такое вот впервые, – проговорил он. Стресс уже немного отпустил старлея, а потому он вполне весело добавил: – Кому суждено быть повешенным, тот не утонет.
Карим совершал очередную разведывательную вылазку. Он шел налегке. Дорога для горной местности была идеальная, проходила по дну ущелья. Когда было нужно, он умел ступать почти бесшумно, первым услышал бы приближение людей или крупного зверя и успел бы укрыться. Ведь в его задачу входила только разведка. Время от времени он останавливался и прислушивался.
Интуиция у Наджиба была чисто животная. Он еще не успевал увидеть опасность, а уже чувствовал ее. Вот и теперь бывший террорист ощутил приближение людей. Казалось, сама земля подсказывала ему это. Он опустился, припал ухом к камню и теперь уже услышал, как по земле ступало множество ног. Люди шли осторожно, стараясь не выдать себя. Но землю не обманешь, она передаст вибрацию. Один, два человека, пусть даже пять. Это еще можно было как-то объяснить. Но людей оказалось очень много.
Карим задумался. Сюрпризов он не любил, тем более что сейчас отвечал за весь караван. Наджиб метнулся под тень скалы. Солнце уже клонилось к западу, и мрак здесь сгущался. Карим лег, распластался, слился с темнотой. Лишь слегка поблескивали его любопытные глаза. Вскоре звук уже можно было различить и не прибегая к ухищрениям. Похрустывали камешки, шуршали подошвы.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента