Жюри хранило молчание, Кросби был восхищен. Он уже догадывался, чем это должно закончиться.
Офицер Гарсиа, играющий роль подозреваемого, хорошо знающий офицера Франка, вовремя сообразил, что перед ним не пустышка, которому поставят семь баллов за одни только правильные вопросы, а толковый игрок. Одно только понимание, что ему брошен вызов, переключило сознание Франка на серьезный лад.
– Ладно, ваша взяла. Вы правы, я и Франк были с Полли и Стефанией. Я тоже не помню фамилию последней. Кажется, мы заплатили им по двадцать долларов.
– Франк уверяет, что вы отсчитали Полли пятьдесят. За что? Уж не за молчание ли относительно того, что отлучались на пару-тройку часов в Манхэттен? Или за безмолвие ее брата, страдающего болезнью Дауна и видевшего, как вы удаляетесь с девочками? Франк утверждает, что мальчик любит рядиться в форму полицейского и хочет им стать. Я не знаю, почему Франк решил, что ее брат болен этим заболеванием, однако у него, видимо, есть на то основания… Как, кстати, – я позабыл – фамилия этой Полли?..
И члены жюри заметили, что Чески нажимает под столом переключатель звука, дающий возможность слышать текущий разговор «подозреваемому» в соседней комнате.
– …Брандт, – повторил Гарсиа забитую в свою оперативную память сыщика фамилию упомянутой девушки. Если бы он знал, что эту фамилию носит замужняя сестра коллеги по участку, у которой Гарсиа вместе с Франком не раз бывали дома, вряд ли он был бы так откровенен. – Торри Брандт. Что касается пятидесяти долларов… Она стоила пятидесяти баксов, о, да… минет в ее исполнении прекрасен. Я бывал у нее… да, правильно, около десяти раз, и другой проститутки мне, знаете ли, не нужно… Что же касается ее брата, дебила… Он подсматривает в замочную скважину, как трудится его сестра, и, признаться, это немного отвлекает от процесса. Если бы я не знал этого придурковатого малого, то, пожалуй, навсегда бы лишился эрекции. Когда я впервые бывал у Торри, этот урод вскочил в спальню со слюнявым ртом, полицейским значком на груди и криком «Арест, арест». Знаете, это несколько напрягает…
Члены жюри наблюдали уже не за разговором Чески с Гарсиа, а за мебелью в «комнате для допросов» Франка.
«Ты думаешь, я тебя не слышу, fucking dog!.. – И стул, запущенный в стену, легко разделился на ножки и спинку. – Грязная лживая тварь!.. Твоя мама понесла от пьяного мексиканца, паскуда!.. Торри пекла тебе кексы. Мразь!.. Она наливала тебе чай… Мать вашу, когда вы успели перехлестнуться, и зачем ты это рассказываешь здесь, сволочь?!! Господи, Дэн знает ли?!! Это у тебя слюнявый рот, поддельный коп!.. Это ты всегда бежишь ссать, когда нужно идти на задержание!..» – И стол, разломанный сильной рукой, развалился на четыре части.
Франк ломился в запертую дверь. Гарсиа продолжал рассказывать об искусстве Торри, решительным образом осознавая, что уводит детектива сладким подробным повествованием от главной темы и тем играет на руку общей с Франком идее.
«Заткни свой вонючий рот, мерзавец!.. Из него всегда несет кариесом и чесноком!.. Ты дрочишь в туалете участка по ночам, а в это время Дик Хартон пашет твою безгрудую Жаклин!.. Сучий сын, по субботам, вместо того чтобы идти в церковь, ты посещаешь психоаналитика! У тебя проблемы с мочеиспусканием, и это мешает тебе общаться с Богом!..»
Когда Генри Чески с равнодушным лицом вошел в кабинет с разрушенной мебелью и буркнул: «Так вы по-прежнему настаиваете, что незнакомы с Антонио Гарсиа?» – лейтенант Кросби понял, что без Чески в свой участок не уедет.
Чески не любили, Чески платил тем же. Единственное, что оставалось у него в жизни, лишенной женщин и детей, это его старики и работа.
И сейчас этот человек входил в сопровождении двух офицеров полиции в кабинет советника «Хэммет Старс», расположенный на тридцать третьем этаже дома на 10-й авеню.
Глава 5
Глава 6
Офицер Гарсиа, играющий роль подозреваемого, хорошо знающий офицера Франка, вовремя сообразил, что перед ним не пустышка, которому поставят семь баллов за одни только правильные вопросы, а толковый игрок. Одно только понимание, что ему брошен вызов, переключило сознание Франка на серьезный лад.
– Ладно, ваша взяла. Вы правы, я и Франк были с Полли и Стефанией. Я тоже не помню фамилию последней. Кажется, мы заплатили им по двадцать долларов.
– Франк уверяет, что вы отсчитали Полли пятьдесят. За что? Уж не за молчание ли относительно того, что отлучались на пару-тройку часов в Манхэттен? Или за безмолвие ее брата, страдающего болезнью Дауна и видевшего, как вы удаляетесь с девочками? Франк утверждает, что мальчик любит рядиться в форму полицейского и хочет им стать. Я не знаю, почему Франк решил, что ее брат болен этим заболеванием, однако у него, видимо, есть на то основания… Как, кстати, – я позабыл – фамилия этой Полли?..
И члены жюри заметили, что Чески нажимает под столом переключатель звука, дающий возможность слышать текущий разговор «подозреваемому» в соседней комнате.
– …Брандт, – повторил Гарсиа забитую в свою оперативную память сыщика фамилию упомянутой девушки. Если бы он знал, что эту фамилию носит замужняя сестра коллеги по участку, у которой Гарсиа вместе с Франком не раз бывали дома, вряд ли он был бы так откровенен. – Торри Брандт. Что касается пятидесяти долларов… Она стоила пятидесяти баксов, о, да… минет в ее исполнении прекрасен. Я бывал у нее… да, правильно, около десяти раз, и другой проститутки мне, знаете ли, не нужно… Что же касается ее брата, дебила… Он подсматривает в замочную скважину, как трудится его сестра, и, признаться, это немного отвлекает от процесса. Если бы я не знал этого придурковатого малого, то, пожалуй, навсегда бы лишился эрекции. Когда я впервые бывал у Торри, этот урод вскочил в спальню со слюнявым ртом, полицейским значком на груди и криком «Арест, арест». Знаете, это несколько напрягает…
Члены жюри наблюдали уже не за разговором Чески с Гарсиа, а за мебелью в «комнате для допросов» Франка.
«Ты думаешь, я тебя не слышу, fucking dog!.. – И стул, запущенный в стену, легко разделился на ножки и спинку. – Грязная лживая тварь!.. Твоя мама понесла от пьяного мексиканца, паскуда!.. Торри пекла тебе кексы. Мразь!.. Она наливала тебе чай… Мать вашу, когда вы успели перехлестнуться, и зачем ты это рассказываешь здесь, сволочь?!! Господи, Дэн знает ли?!! Это у тебя слюнявый рот, поддельный коп!.. Это ты всегда бежишь ссать, когда нужно идти на задержание!..» – И стол, разломанный сильной рукой, развалился на четыре части.
Франк ломился в запертую дверь. Гарсиа продолжал рассказывать об искусстве Торри, решительным образом осознавая, что уводит детектива сладким подробным повествованием от главной темы и тем играет на руку общей с Франком идее.
«Заткни свой вонючий рот, мерзавец!.. Из него всегда несет кариесом и чесноком!.. Ты дрочишь в туалете участка по ночам, а в это время Дик Хартон пашет твою безгрудую Жаклин!.. Сучий сын, по субботам, вместо того чтобы идти в церковь, ты посещаешь психоаналитика! У тебя проблемы с мочеиспусканием, и это мешает тебе общаться с Богом!..»
Когда Генри Чески с равнодушным лицом вошел в кабинет с разрушенной мебелью и буркнул: «Так вы по-прежнему настаиваете, что незнакомы с Антонио Гарсиа?» – лейтенант Кросби понял, что без Чески в свой участок не уедет.
Чески не любили, Чески платил тем же. Единственное, что оставалось у него в жизни, лишенной женщин и детей, это его старики и работа.
И сейчас этот человек входил в сопровождении двух офицеров полиции в кабинет советника «Хэммет Старс», расположенный на тридцать третьем этаже дома на 10-й авеню.
Глава 5
Секреты Нью-Йорка
Сняв в лифте под тревожными взглядами разномастных леди и джентльменов разодранный пиджак, Мартенсон приобнял девушку и вышел с ней на первом этаже так, как выходят собравшиеся на ланч менеджер среднего звена с любовницей из делопроизводителей.
– Мне ничему не удивляться?
– Вот именно, – подтвердил Мартынов.
Пройдя через холл и подмигнув приятелю Джорджу, он вывел Сандру на улицу, и первое, что она сделала, пока он стремительно приближался к стоящему у обочины «Бьюику», посмотрела вверх. Распахнутое окно на тридцать третьем этаже находилось так высоко, что Сандра невольно покачнулась.
Взявшись за виски пальцами, она послушно добралась до «Бьюика» и увидела картину, которая ее, впрочем, не удивила.
Мистер Мартенсон сидел рядом с водителем, чьи волосы были заплетены в тугие толстые косички. И было непонятно, отчего они так торчали: оттого ли, что хозяин не мыл их около полугода, или от прислоненного к виску пистолета. Пистолет, как уже поняла Сандра, был водительский. Своего мистер Мартенсон не имел.
– Малыш, садись на место этого чебурашки, – произнес смешную непонятную фразу мистер Мартенсон.
Едва она приоткрыла водительскую дверь, грузный шофер с перстнями, коим позавидовал бы сам Оззи Осборн, вывалился наружу. При этом он издал какой-то кряк и, уткнувшись в расплавленный асфальт 10-й авеню, сделал вид, что устал.
– Он жив? – поинтересовалась она, включая передачу и разглядывая, как ее спутник вытирает салфеткой рукоять пистолета, похожего на бластер.
– Ты не скажешь мне, мисс, почему чем темнее житель Нью-Йорка, тем больше у него пистолет?
– Мнительность, – сказала она и резко выехала на авеню. – Я, вообще-то, совсем забыла спросить, куда мы следуем и что мне теперь делать… Все некогда было.
Мартынов почесал пальцем ухо и поморщился. Вопрос хороший, да вот ответ на него найдешь не сразу.
– Тебе честно ответить или таким образом, чтобы у тебя оставалась хотя бы крошечная надежда на возвращение домой, на работу, на продолжение беспечного существования?..
– Понятно… – Сандра вывернула на 14-ю стрит и внимательно посмотрела на Мартынова. – Послушайте, раз уж так получается, что благодаря вашему возвращению на службу из отпуска я потеряла все, включая надежду на беспечное существование, тогда восстановите справедливость и объясните глупой девушке, что ей делать дальше, и… кто ты, черт возьми, такой!
– Справедливо, – кивнул Мартенсон. – Но сначала мы доедем до Бруклинского моста и свернем вниз. Там есть хороший закуток, я там дрался за деньги первые два месяца. Ни полиции, ни порядочных американских граждан, ни Малкольма, никого.
– Странно это как-то все получается, – адресуясь к рулю, пробормотала девушка. – Этот день непохож на другие. Сначала в офис пришел незнакомый мне мистер, который стал пинать ногой мой стул, потом он заставил меня вымыть в его кабинете пол. Затем засунул в шкаф, а после того как вдоволь настрелялся, выпрыгнул со мной на руках из окна тридцать третьего этажа. И сейчас он везет меня под Бруклинский мост, хотя любому нормальному американцу известно, что там ни одного нормального американца не найти. При этом мистер не пьян, не под наркотиком, и есть подозрение, что у него все в порядке с головой.
– Ну, под мост-то, допустим, ты меня везешь, а не я тебя, – найдя слабое звено для возражений, буркнул Мартынов, вынимая из кармана трубку, переданную ему обмочившимся гангстером. – А что до остального… Считай, что ты провела привычный день в обычной русской семье…
– В какой семье?!
– Алло? – Откинувшись на спинку, Мартенсон закрыл глаза и прислушался к знакомому голосу. – Нет, это не Бронко, мистер Малкольм… И не Луис. Узнали?..
Мартынов рассмеялся, посмотрел на трубку и снова нажал на кнопку вызова.
– Нервничает, – объяснил он смотревшей на него широко распахнутыми глазами Сандре. – Алло? Мистер Малкольм! Бросьте нервничать, все нормально! Это не галлюцинации. – Прикрыв трубку рукой, Мартынов пояснил: – Совсем плох стал старик, руки дрожат. – И в трубку: – Я вам еще три года назад говорил – хотите испортить дело, пошлите его делать Бронко с его насекомыми. Я, собственно, что звоню-то… Подробно мы с вами поговорим чуть позже, сейчас же хочу кое о чем предупредить. Ваши люди вели меня от самого аэропорта, и они, конечно, видели, что я прилетел не один, а с женщиной. И они, конечно, знают, что женщина в отеле «Хилтон». Так вот, она вне игры. Она даже не знает, куда я подался. Посему считаю необходимым предупредить вас: если на пороге ее номера по любой причине появятся посланные вами люди, произойдет следующее… – он прикрыл трубку рукой, сказал ей – Сандра, следи за дорогой, ради бога, мы сейчас вылетим с Warren Street и начнем сбивать деревья в Сити-Холл парке!.. – И продолжил беседу: – Так вот, Стив Малкольм! Как только женщину потревожат, тотчас в путь отправятся два письма. Первое будет адресовано окружному прокурору, второе – в ФБР. Начинайте загибать пальцы, я принимаюсь перечислять десятую часть того, что в этих письмах указано… Убийство менеджеров из Chicago City Grand, убийство журналиста Грегори Анклмен из New York Echo, убийство судебного исполнителя Марка Стива. В письме указаны места их захоронения, мотивы и время убийства. Подкуп сенатора от штата Иллинойс Джеймса Паркера – загибайте второй палец… Налоговые махинации на сумму около двадцати миллионов долларов – средний палец прижмите, он торчит у вас, как вызов! Дальше продолжать? Всего пятнадцать пунктов.
Сандра сидела, слушала, и волосы на ее голове шевелились от ужаса… Недоступный для простых смертных, могущественный, жестокий Стив Малкольм разговаривал сейчас с неизвестным ей мистером и, кажется, не собирался бросать трубку… Опять же, женщина какая-то… Сандра посмотрела в лицо Мартынова и только сейчас нашла его симпатичным. Он должен нравиться женщинам. И, кажется, он знает, что нужно делать, чтобы их очаровать. Интересно, что за женщина? Кажется, она не пустое для него место…
– Вот, – удовлетворенно качнулся в кресле Мартенсон, – это другое дело… Такой разговор мне нравится. Мои позиции столь сильны, мистер Малкольм, а ваш зять столь болтлив и глуп при этом, что сейчас вы подумываете о том, что лучше уж распрощаться с десятью миллионами долларов, которые присвоил русский парень Мартынов, чем оказаться на виду у агентов ФБР и прессы. И вы уже обдумываете вариант, как бы меня прирезать. Должен вас разочаровать! Письма отправятся в путь и в том случае, если неприятности по вашей милости начнутся у меня. Я не успел вас предупредить до прихода Бронко и его недоумков, поэтому будем считать, что ничего и не было. Вам остается лишь разрулить вопрос с полицией в офисе. Там слишком грязно и пахнет сырым мясом… Через пару часов, когда я успокоюсь после разговора, позвоню, и мы решим, что делать дальше…
Отключив связь, Мартенсон улыбнулся Сандре и убрал телефон в карман пиджака. Покосившись на него, Сандра сглотнула.
– Русский парень?
– Ага.
– А женщина?
– Тоже русская.
– Ты любишь ее?
– Пока еще не понял. Остановись у этой тележки, я куплю хот-догов и колы. В этой долбанной Америке нет ни пирожков с рисом, ни беляшей, ни мантов на картонной тарелке.
Прислонившись к горячей машине, они старательно пережевывали сосиски и делали вид, что давно знакомы.
– А ты не хочешь ей позвонить, сообщить, что все в порядке? – проглотив, спросила Сандра. Не найдя чем вытереть руки, она наклонилась в окно двери так, что сразу несколько человек получили возможность полюбоваться ее безупречно идеальными ногами.
Он не хотел. Через две минуты он мог упасть с дыркой в голове, и почему-то считал невозможным сообщать перед этим Маше, что все в порядке. Приняв от девушки пару салфеток, он использовал их и бросил на тротуар.
– Что такое belyashi?
– Это запечатанные со всех сторон сэндвичи с фаршем из кошачьего мяса внутри.
Ладно, ладно, поехали, – смилостивился он через секунду, отрицая своей улыбкой сам факт жестокого обращения с животными этого семейства.
Я бы мог сказать тебе, что со мной опасно, что я привлекаю к себе смерть… Что там еще говорят в ваших фильмах Уилл Смит и Брюс Уиллис? Но вместо этой бредятины я тебе сообщу вот что, милая моя: если ты отдалишься от меня теперь хоть на шаг, ты окажешься там же, где сейчас находится секретарша Малкольма Тереза, работавшая в «Хэммет Старс» до Сондры.
– А… где она находится, Тереза?
– Я так полагаю, что как раз между Бруклинским и Манхэттенским мостом, с гирей на ногах. Мистер Малкольм не очень-то привечает у себя умных секретарш. Поскольку они в какой-то степени являются носителями некоторых секретов, то, по надобности, от них избавляются, не очень-то при этом фантазируя. Дай-ка я угадаю… ты приехала издалека, родственников у тебя в Нью-Йорке, равно как и в остальных сорока девяти штатах, нет. Тебе некому послать открытку с поздравлениями к Рождеству, и тебе их никто не посылает. А?
Сандра почувствовала, как у нее забурлило в желудке. Была ли тому причиной сосиска с капустой на голодный желудок, или это случилось после получения информации от мистера Мартенсона, да только Сандра вдруг вспомнила, что выиграла конкурс на это золотое место в «Хэммет Старс», оказавшись лучше сорока пяти конкуренток. И что среди вопросов, которые ей были заданы на собеседовании, звучали преимущественно: «У кого вы собираетесь жить?», «С кем из родственников вы поддерживаете наиболее теплые отношения?» И на вопросы эти она отвечала легко, потому что у нее нет никого, кто бы заботился о ней… Но ей никто не задал вопроса о том, кто из родственников у нее в живых и где они живут.
– Я расскажу, как провалились остальные претендентки на твое место, девочка, – пообещал Мартынов. – Их всех попросили ответить на вопрос, чем занимались их предки и чем занимаются их родственники сейчас. Они отвечали: «Мой дедушка был пиратом Карибского моря, а бабушка – продавщицей мороженого, моя мама сейчас работает в Стейт-Айленде швеей…», и в этот момент их перебивали и говорили: «Очень, очень жаль, что ваш дедушка был пиратом Карибского моря. Это может негативно сказаться на имидже компании. Вы не приняты».
Мартынов посмотрел на небо. Ни тучки. Проклятая жара давила его, и он чувствовал поднимающееся давление. Ошеломленная Сандра стояла рядом и внимала каждому его жесту и слову.
– А где Сондра, малыш?
– Я не знаю, – проговорила Сандра и вдруг, похолодев, дернула рукой. Ей хотелось схватить Мартынова за ладонь, но она вовремя спохватилась. – Мне рассказывала одна служащая компании, как однажды в офис пришли полицейские и несколько минут разговаривали с Сондрой… А потом прошел слух, что Сондра ходила в участок по повестке, и Малкольм узнал об этом лишь спустя неделю…
– С Лорой болтала? – усмехнулся Мартенсон. – Ей можно верить. Но когда-нибудь Малкольм зашьет рот и ей. Однако мы тут стоим, как тополи на Плющихе, а между тем самое безопасное место для таких опасных для общества людей, как мы, под Бруклинским мостом. Сейчас съедешь с Фултон-стрит на South Street и сама увидишь, где остановиться…
Она прикрыла лицо рукой и покачала головой.
– Что-то я не могу вести машину… И что такое Plyushikha?
Забрав из ее ослабевшей руки ключи с брелоком в виде амулета вуду – быть может, это и был амулет вуду, – Мартынов усадил испуганную девушку в машину и захлопнул дверь. Уже в машине, включая зажигание, объяснил:
– Гарлем знаешь? Вот это и есть Плющиха. Только в Москве.
– Мне ничему не удивляться?
– Вот именно, – подтвердил Мартынов.
Пройдя через холл и подмигнув приятелю Джорджу, он вывел Сандру на улицу, и первое, что она сделала, пока он стремительно приближался к стоящему у обочины «Бьюику», посмотрела вверх. Распахнутое окно на тридцать третьем этаже находилось так высоко, что Сандра невольно покачнулась.
Взявшись за виски пальцами, она послушно добралась до «Бьюика» и увидела картину, которая ее, впрочем, не удивила.
Мистер Мартенсон сидел рядом с водителем, чьи волосы были заплетены в тугие толстые косички. И было непонятно, отчего они так торчали: оттого ли, что хозяин не мыл их около полугода, или от прислоненного к виску пистолета. Пистолет, как уже поняла Сандра, был водительский. Своего мистер Мартенсон не имел.
– Малыш, садись на место этого чебурашки, – произнес смешную непонятную фразу мистер Мартенсон.
Едва она приоткрыла водительскую дверь, грузный шофер с перстнями, коим позавидовал бы сам Оззи Осборн, вывалился наружу. При этом он издал какой-то кряк и, уткнувшись в расплавленный асфальт 10-й авеню, сделал вид, что устал.
– Он жив? – поинтересовалась она, включая передачу и разглядывая, как ее спутник вытирает салфеткой рукоять пистолета, похожего на бластер.
– Ты не скажешь мне, мисс, почему чем темнее житель Нью-Йорка, тем больше у него пистолет?
– Мнительность, – сказала она и резко выехала на авеню. – Я, вообще-то, совсем забыла спросить, куда мы следуем и что мне теперь делать… Все некогда было.
Мартынов почесал пальцем ухо и поморщился. Вопрос хороший, да вот ответ на него найдешь не сразу.
– Тебе честно ответить или таким образом, чтобы у тебя оставалась хотя бы крошечная надежда на возвращение домой, на работу, на продолжение беспечного существования?..
– Понятно… – Сандра вывернула на 14-ю стрит и внимательно посмотрела на Мартынова. – Послушайте, раз уж так получается, что благодаря вашему возвращению на службу из отпуска я потеряла все, включая надежду на беспечное существование, тогда восстановите справедливость и объясните глупой девушке, что ей делать дальше, и… кто ты, черт возьми, такой!
– Справедливо, – кивнул Мартенсон. – Но сначала мы доедем до Бруклинского моста и свернем вниз. Там есть хороший закуток, я там дрался за деньги первые два месяца. Ни полиции, ни порядочных американских граждан, ни Малкольма, никого.
– Странно это как-то все получается, – адресуясь к рулю, пробормотала девушка. – Этот день непохож на другие. Сначала в офис пришел незнакомый мне мистер, который стал пинать ногой мой стул, потом он заставил меня вымыть в его кабинете пол. Затем засунул в шкаф, а после того как вдоволь настрелялся, выпрыгнул со мной на руках из окна тридцать третьего этажа. И сейчас он везет меня под Бруклинский мост, хотя любому нормальному американцу известно, что там ни одного нормального американца не найти. При этом мистер не пьян, не под наркотиком, и есть подозрение, что у него все в порядке с головой.
– Ну, под мост-то, допустим, ты меня везешь, а не я тебя, – найдя слабое звено для возражений, буркнул Мартынов, вынимая из кармана трубку, переданную ему обмочившимся гангстером. – А что до остального… Считай, что ты провела привычный день в обычной русской семье…
– В какой семье?!
– Алло? – Откинувшись на спинку, Мартенсон закрыл глаза и прислушался к знакомому голосу. – Нет, это не Бронко, мистер Малкольм… И не Луис. Узнали?..
Мартынов рассмеялся, посмотрел на трубку и снова нажал на кнопку вызова.
– Нервничает, – объяснил он смотревшей на него широко распахнутыми глазами Сандре. – Алло? Мистер Малкольм! Бросьте нервничать, все нормально! Это не галлюцинации. – Прикрыв трубку рукой, Мартынов пояснил: – Совсем плох стал старик, руки дрожат. – И в трубку: – Я вам еще три года назад говорил – хотите испортить дело, пошлите его делать Бронко с его насекомыми. Я, собственно, что звоню-то… Подробно мы с вами поговорим чуть позже, сейчас же хочу кое о чем предупредить. Ваши люди вели меня от самого аэропорта, и они, конечно, видели, что я прилетел не один, а с женщиной. И они, конечно, знают, что женщина в отеле «Хилтон». Так вот, она вне игры. Она даже не знает, куда я подался. Посему считаю необходимым предупредить вас: если на пороге ее номера по любой причине появятся посланные вами люди, произойдет следующее… – он прикрыл трубку рукой, сказал ей – Сандра, следи за дорогой, ради бога, мы сейчас вылетим с Warren Street и начнем сбивать деревья в Сити-Холл парке!.. – И продолжил беседу: – Так вот, Стив Малкольм! Как только женщину потревожат, тотчас в путь отправятся два письма. Первое будет адресовано окружному прокурору, второе – в ФБР. Начинайте загибать пальцы, я принимаюсь перечислять десятую часть того, что в этих письмах указано… Убийство менеджеров из Chicago City Grand, убийство журналиста Грегори Анклмен из New York Echo, убийство судебного исполнителя Марка Стива. В письме указаны места их захоронения, мотивы и время убийства. Подкуп сенатора от штата Иллинойс Джеймса Паркера – загибайте второй палец… Налоговые махинации на сумму около двадцати миллионов долларов – средний палец прижмите, он торчит у вас, как вызов! Дальше продолжать? Всего пятнадцать пунктов.
Сандра сидела, слушала, и волосы на ее голове шевелились от ужаса… Недоступный для простых смертных, могущественный, жестокий Стив Малкольм разговаривал сейчас с неизвестным ей мистером и, кажется, не собирался бросать трубку… Опять же, женщина какая-то… Сандра посмотрела в лицо Мартынова и только сейчас нашла его симпатичным. Он должен нравиться женщинам. И, кажется, он знает, что нужно делать, чтобы их очаровать. Интересно, что за женщина? Кажется, она не пустое для него место…
– Вот, – удовлетворенно качнулся в кресле Мартенсон, – это другое дело… Такой разговор мне нравится. Мои позиции столь сильны, мистер Малкольм, а ваш зять столь болтлив и глуп при этом, что сейчас вы подумываете о том, что лучше уж распрощаться с десятью миллионами долларов, которые присвоил русский парень Мартынов, чем оказаться на виду у агентов ФБР и прессы. И вы уже обдумываете вариант, как бы меня прирезать. Должен вас разочаровать! Письма отправятся в путь и в том случае, если неприятности по вашей милости начнутся у меня. Я не успел вас предупредить до прихода Бронко и его недоумков, поэтому будем считать, что ничего и не было. Вам остается лишь разрулить вопрос с полицией в офисе. Там слишком грязно и пахнет сырым мясом… Через пару часов, когда я успокоюсь после разговора, позвоню, и мы решим, что делать дальше…
Отключив связь, Мартенсон улыбнулся Сандре и убрал телефон в карман пиджака. Покосившись на него, Сандра сглотнула.
– Русский парень?
– Ага.
– А женщина?
– Тоже русская.
– Ты любишь ее?
– Пока еще не понял. Остановись у этой тележки, я куплю хот-догов и колы. В этой долбанной Америке нет ни пирожков с рисом, ни беляшей, ни мантов на картонной тарелке.
Прислонившись к горячей машине, они старательно пережевывали сосиски и делали вид, что давно знакомы.
– А ты не хочешь ей позвонить, сообщить, что все в порядке? – проглотив, спросила Сандра. Не найдя чем вытереть руки, она наклонилась в окно двери так, что сразу несколько человек получили возможность полюбоваться ее безупречно идеальными ногами.
Он не хотел. Через две минуты он мог упасть с дыркой в голове, и почему-то считал невозможным сообщать перед этим Маше, что все в порядке. Приняв от девушки пару салфеток, он использовал их и бросил на тротуар.
– Что такое belyashi?
– Это запечатанные со всех сторон сэндвичи с фаршем из кошачьего мяса внутри.
Ладно, ладно, поехали, – смилостивился он через секунду, отрицая своей улыбкой сам факт жестокого обращения с животными этого семейства.
Я бы мог сказать тебе, что со мной опасно, что я привлекаю к себе смерть… Что там еще говорят в ваших фильмах Уилл Смит и Брюс Уиллис? Но вместо этой бредятины я тебе сообщу вот что, милая моя: если ты отдалишься от меня теперь хоть на шаг, ты окажешься там же, где сейчас находится секретарша Малкольма Тереза, работавшая в «Хэммет Старс» до Сондры.
– А… где она находится, Тереза?
– Я так полагаю, что как раз между Бруклинским и Манхэттенским мостом, с гирей на ногах. Мистер Малкольм не очень-то привечает у себя умных секретарш. Поскольку они в какой-то степени являются носителями некоторых секретов, то, по надобности, от них избавляются, не очень-то при этом фантазируя. Дай-ка я угадаю… ты приехала издалека, родственников у тебя в Нью-Йорке, равно как и в остальных сорока девяти штатах, нет. Тебе некому послать открытку с поздравлениями к Рождеству, и тебе их никто не посылает. А?
Сандра почувствовала, как у нее забурлило в желудке. Была ли тому причиной сосиска с капустой на голодный желудок, или это случилось после получения информации от мистера Мартенсона, да только Сандра вдруг вспомнила, что выиграла конкурс на это золотое место в «Хэммет Старс», оказавшись лучше сорока пяти конкуренток. И что среди вопросов, которые ей были заданы на собеседовании, звучали преимущественно: «У кого вы собираетесь жить?», «С кем из родственников вы поддерживаете наиболее теплые отношения?» И на вопросы эти она отвечала легко, потому что у нее нет никого, кто бы заботился о ней… Но ей никто не задал вопроса о том, кто из родственников у нее в живых и где они живут.
– Я расскажу, как провалились остальные претендентки на твое место, девочка, – пообещал Мартынов. – Их всех попросили ответить на вопрос, чем занимались их предки и чем занимаются их родственники сейчас. Они отвечали: «Мой дедушка был пиратом Карибского моря, а бабушка – продавщицей мороженого, моя мама сейчас работает в Стейт-Айленде швеей…», и в этот момент их перебивали и говорили: «Очень, очень жаль, что ваш дедушка был пиратом Карибского моря. Это может негативно сказаться на имидже компании. Вы не приняты».
Мартынов посмотрел на небо. Ни тучки. Проклятая жара давила его, и он чувствовал поднимающееся давление. Ошеломленная Сандра стояла рядом и внимала каждому его жесту и слову.
– А где Сондра, малыш?
– Я не знаю, – проговорила Сандра и вдруг, похолодев, дернула рукой. Ей хотелось схватить Мартынова за ладонь, но она вовремя спохватилась. – Мне рассказывала одна служащая компании, как однажды в офис пришли полицейские и несколько минут разговаривали с Сондрой… А потом прошел слух, что Сондра ходила в участок по повестке, и Малкольм узнал об этом лишь спустя неделю…
– С Лорой болтала? – усмехнулся Мартенсон. – Ей можно верить. Но когда-нибудь Малкольм зашьет рот и ей. Однако мы тут стоим, как тополи на Плющихе, а между тем самое безопасное место для таких опасных для общества людей, как мы, под Бруклинским мостом. Сейчас съедешь с Фултон-стрит на South Street и сама увидишь, где остановиться…
Она прикрыла лицо рукой и покачала головой.
– Что-то я не могу вести машину… И что такое Plyushikha?
Забрав из ее ослабевшей руки ключи с брелоком в виде амулета вуду – быть может, это и был амулет вуду, – Мартынов усадил испуганную девушку в машину и захлопнул дверь. Уже в машине, включая зажигание, объяснил:
– Гарлем знаешь? Вот это и есть Плющиха. Только в Москве.
Глава 6
Все имеют право хранить молчание
Пройдясь по кровавым пятнам на полу кабинета, Чески пожевал сигару и, ни к кому не обращаясь, просипел:
– В жизни не видел столько дерьма на один квадратный ярд площади.
Наклонившись с авторучкой в руке, он зацепил ею оранжево-зелено-синий вязаный берет Бронко и выпрямился с ним, как кран.
– Не иначе, из коллекции старушки Вивьен Иствуд. Эта обезумевшая кутюрье обожает подобные фенечки.
Следовавший за ним по пятам молодой напарник что-то чиркал в блокноте, и оба они ожидали появления охранников, дежуривших в момент бойни в холле этажа. Когда те явились, Чески мгновенно сообразил, с кого нужно начинать ему, а кого отдать напарнику.
– Вот вы, да, вы… Подойдите ко мне. Кеннет Мосли… хорошо… Детектив Хаузер, займитесь вторым мистером, – деликатно взяв за локоток помертвевшего от ужаса Кеннета, Чески вывел его из окутанного смогом кабинета, который не смог проветриться даже при настежь распахнутом окне, и повел по коридору.
Их разговор продолжался всего пять минут. Ровно столько хватило Чески для того, чтобы отнести «Хэммет Старс» к категории компаний, до которых еще не добрались ни руки полиции, ни руки ФБР. Бред допрашиваемого относительно пропажи у него револьвера «кольта» казался ему несостоятельным, но при этом тщедушный тип, пахнущий дешевым дезодорантом, совершенно не напоминал хладнокровного убийцу, выпустившего две пули в одного гангстера, а потом три в другого.
– Мистер Мосли, попробуйте вынуть у меня из кобуры мой «бульдог», – попросил Чески. – Интересно, почувствую я его отсутствие или нет?
Кеннет сам не понимал, как могло случиться такое, что его обнесли, да еще и в присутствии посторонних лиц.
– А эта Сандра, – пробурчал Чески, – быть может, вы видели ее с Мартенсоном раньше?
Вернувшись в кабинет, Чески лениво наблюдал, как криминалисты занимаются телами, осмотрел еще раз помещение, теперь уже более внимательно, изучил в потолке следы от рикошета пуль, хмыкнул и направился к окну. Некоторое время он молча любовался красотами Манхэттена, а потом вдруг перегнулся через подоконник. Удовлетворенно крякнув, дотянулся до скобы, вбитой в стену под подоконником, и не без труда втащил в кабинет большой стальной цилиндр.
– Это что за хрень?
Один из криминалистов, заинтересовавшись техническим новшеством больше, чем трупом Бронко, приблизился к детективу и принял от него болванку.
– Здесь цифровая шкала, – сказал он, покрутив ее вокруг оси, – а это, вероятно, приспособление для изменения ее величин. Сейчас указатель стоит на отметке 145. Предполагаю, что это показатель давления масла в цилиндре. Но только понять не могу, на что он годен.
Чески выплюнул сигару прямо на пол и обернулся к Кеннету:
– Какой, приблизительно, вес мистера Мартенсона?
– Я думаю, – Кеннет покрутил воспаленными глазными яблоками, – не менее трехсот шестидесяти фунтов…
– А секретутки вашего босса?
Произведя в голове кое-какие расчеты после ответа, он хмыкнул и посмотрел на криминалиста ироническим взглядом.
– Вам бы такое давление масла в голове, Карстон. С помощью этой болванки хозяин кабинета вместе с секретаршей спустился вниз. А перед этим, чтобы не прилипнуть к мостовой, выставил сумму их веса на шкале в килограммах.
– Я слышал о таких устройствах, – донесся с пола голос второго криминалиста, оценивающего на теле второго гангстера характер ранений. – Их придумали русские для эвакуации жителей из горящих высотных зданий… Правда, нам на стажировке в Далласе показывали устройство меньшее размером.
Забыв, что сигары нет, Чески пожевал губами, вынул из кармана жестянку с леденцами и стал слушать напарника, у которого уже была своя версия случившегося.
– Было так, – говорил тридцатилетний детектив Сомерсет МакКуин. – Мартенсон находился в сговоре с секретаршей. Они решали какие-то вопросы в кабинете, но в это время в офис пожаловали латиносы. Видимо, у них были какие-то общие дела с Мартенсоном, либо, напротив, никаких дел не было, а была личная вражда. В ходе разборок Мартенсон застрелил двоих латиносов, но, когда увидел приближение подмоги, решил бежать. Для этого он использовал приспособление. Вместе с девушкой он спустился по наружной стене.
Чески предупреждал лейтенанта Кросби, что МакКуина нужно использовать либо для регулировки дорожного движения, либо на разборке бумаг. В участке он появился за три дня до убийства в «Хэммет Старс» и был сразу прикреплен к Чески в качестве напарника. Как детектив он был столь же беспомощен, сколь беспомощен выбравшийся тайком из дома пятилетний малыш. Однако Сомерсету МакКуину, племяннику сенатора МакКуина, была открыта дорога в большое будущее. Работу в участке он рассматривал как завершающую часть трамплина, с которого можно сигануть к сверкающим высотам. Так, во всяком случае, думали за него родственники.
– В жизни не видел столько дерьма на один квадратный ярд площади.
Наклонившись с авторучкой в руке, он зацепил ею оранжево-зелено-синий вязаный берет Бронко и выпрямился с ним, как кран.
– Не иначе, из коллекции старушки Вивьен Иствуд. Эта обезумевшая кутюрье обожает подобные фенечки.
Следовавший за ним по пятам молодой напарник что-то чиркал в блокноте, и оба они ожидали появления охранников, дежуривших в момент бойни в холле этажа. Когда те явились, Чески мгновенно сообразил, с кого нужно начинать ему, а кого отдать напарнику.
– Вот вы, да, вы… Подойдите ко мне. Кеннет Мосли… хорошо… Детектив Хаузер, займитесь вторым мистером, – деликатно взяв за локоток помертвевшего от ужаса Кеннета, Чески вывел его из окутанного смогом кабинета, который не смог проветриться даже при настежь распахнутом окне, и повел по коридору.
Их разговор продолжался всего пять минут. Ровно столько хватило Чески для того, чтобы отнести «Хэммет Старс» к категории компаний, до которых еще не добрались ни руки полиции, ни руки ФБР. Бред допрашиваемого относительно пропажи у него револьвера «кольта» казался ему несостоятельным, но при этом тщедушный тип, пахнущий дешевым дезодорантом, совершенно не напоминал хладнокровного убийцу, выпустившего две пули в одного гангстера, а потом три в другого.
– Мистер Мосли, попробуйте вынуть у меня из кобуры мой «бульдог», – попросил Чески. – Интересно, почувствую я его отсутствие или нет?
Кеннет сам не понимал, как могло случиться такое, что его обнесли, да еще и в присутствии посторонних лиц.
– А эта Сандра, – пробурчал Чески, – быть может, вы видели ее с Мартенсоном раньше?
Вернувшись в кабинет, Чески лениво наблюдал, как криминалисты занимаются телами, осмотрел еще раз помещение, теперь уже более внимательно, изучил в потолке следы от рикошета пуль, хмыкнул и направился к окну. Некоторое время он молча любовался красотами Манхэттена, а потом вдруг перегнулся через подоконник. Удовлетворенно крякнув, дотянулся до скобы, вбитой в стену под подоконником, и не без труда втащил в кабинет большой стальной цилиндр.
– Это что за хрень?
Один из криминалистов, заинтересовавшись техническим новшеством больше, чем трупом Бронко, приблизился к детективу и принял от него болванку.
– Здесь цифровая шкала, – сказал он, покрутив ее вокруг оси, – а это, вероятно, приспособление для изменения ее величин. Сейчас указатель стоит на отметке 145. Предполагаю, что это показатель давления масла в цилиндре. Но только понять не могу, на что он годен.
Чески выплюнул сигару прямо на пол и обернулся к Кеннету:
– Какой, приблизительно, вес мистера Мартенсона?
– Я думаю, – Кеннет покрутил воспаленными глазными яблоками, – не менее трехсот шестидесяти фунтов…
– А секретутки вашего босса?
Произведя в голове кое-какие расчеты после ответа, он хмыкнул и посмотрел на криминалиста ироническим взглядом.
– Вам бы такое давление масла в голове, Карстон. С помощью этой болванки хозяин кабинета вместе с секретаршей спустился вниз. А перед этим, чтобы не прилипнуть к мостовой, выставил сумму их веса на шкале в килограммах.
– Я слышал о таких устройствах, – донесся с пола голос второго криминалиста, оценивающего на теле второго гангстера характер ранений. – Их придумали русские для эвакуации жителей из горящих высотных зданий… Правда, нам на стажировке в Далласе показывали устройство меньшее размером.
Забыв, что сигары нет, Чески пожевал губами, вынул из кармана жестянку с леденцами и стал слушать напарника, у которого уже была своя версия случившегося.
– Было так, – говорил тридцатилетний детектив Сомерсет МакКуин. – Мартенсон находился в сговоре с секретаршей. Они решали какие-то вопросы в кабинете, но в это время в офис пожаловали латиносы. Видимо, у них были какие-то общие дела с Мартенсоном, либо, напротив, никаких дел не было, а была личная вражда. В ходе разборок Мартенсон застрелил двоих латиносов, но, когда увидел приближение подмоги, решил бежать. Для этого он использовал приспособление. Вместе с девушкой он спустился по наружной стене.
Чески предупреждал лейтенанта Кросби, что МакКуина нужно использовать либо для регулировки дорожного движения, либо на разборке бумаг. В участке он появился за три дня до убийства в «Хэммет Старс» и был сразу прикреплен к Чески в качестве напарника. Как детектив он был столь же беспомощен, сколь беспомощен выбравшийся тайком из дома пятилетний малыш. Однако Сомерсету МакКуину, племяннику сенатора МакКуина, была открыта дорога в большое будущее. Работу в участке он рассматривал как завершающую часть трамплина, с которого можно сигануть к сверкающим высотам. Так, во всяком случае, думали за него родственники.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента