Страница:
– Я уже говорил вашему, как его, главному, по фамилии Потапов, что кредит был оформлен на фирму, которая уже разорилась, и разговаривать здесь больше не о чем. Пусть банк подает на это предприятие в суд и берет все, что сможет взять.
– Это мы знаем, – спокойно произнес Карпов. – Но мы также знаем, что разорившаяся фирма была дочерней структурой вашего универмага, и вы были главным ее учредителем. Мы досконально выяснили, что деньги на самом деле остались в структуре вашего предприятия.
– Я не желаю больше говорить на эти темы. Я требую, чтобы…
Где-то за стеной раздался протяжный, полный боли и отчаяния человеческий вопль. Через секунду-другую он повторился. Потом послышался крик:
– Заткнись, падла.
Скворцов с раскрытым ртом посмотрел на еще одну дверь, ведшую в глубь подвала. Крики доносились явно оттуда. От услышанного по дородному телу Скворцова заструились холодные струйки пота. С него мгновенно слетела вся спесь. Он посмотрел на Андрея полными страха глазами. Тот слегка поморщился, глядя на дверь, и произнес:
– Не обращайте внимания. Упрямых людей очень много, особенно среди должников. Поэтому вот приходится иногда применять к ним особые методы уговоров. Но к вам это ни в коем случае не относится. Вы ведь человек деловой и понятливый. Ведь правда, – произнес Карпов, заглядывая Скворцову в глаза.
Тот неуверенно кивнул и собирался что-то сказать, когда окрестности подвала огласил еще один душераздирающий вопль. Человек, видимо, бился в истерике и истошно кричал:
– Не надо, прошу вас, не надо, нет.
Заслышав это, Скворцов побледнел и активно закивал головой.
– Да-да, я совершенно с вами согласен, – произнес он. – Мы ведь де-де-деловые люди, – заикаясь, проговорил он.
– Вот и хорошо, – сказал Карпов. – Когда можно ожидать поступлений?
Разговор снова прервался ревом отчаяния и боли.
– Да что там, черт возьми, вы делаете, – грохнул кулаком Карпов по столу, крикнув в сторону двери, за которой происходили леденящие душу события.
Через секунду она открылась, и на пороге появился мужчина с всклокоченной шевелюрой и такой же седой многодневной щетиной. Вид его был ужасающий. Огромные ручищи были заляпаны кровью по локоть. Кровью были измазаны также серые брюки и камуфляжная рубашка. На его мясистом лице с широким носом и слегка выпученными черными глазами отразилось выражение досады.
– Ну, что у тебя там еще случилось? – спросил у вошедшего палача Карпов.
– Извини, Карпыч, опять не рассчитал малость.
– Что, опять клиента чуть без яиц не оставил?
– Нет, – угрюмо прогундел бородач. – Он сам виноват: я хотел только мизинец топориком отчикать, а он как дернется, вот и отрубил…
– Да ты что, сдурел? – проговорил Карпов, раздражаясь все больше и больше. – Он нам должен копейки какие-то. А ты человека инвалидом сделал на всю жизнь.
Карпов посмотрел на Скворцова и произнес:
– Вот видите, с кем приходится работать. На днях одного такого упрямца чуть не сожгли. Пришлось его в ожоговый центр положить, за наш же счет. Из тех денег, которые он нам вернул потом, половина ушла на его лечение. Еще его потом надо будет на курорт отправлять.
Карпов снова повернулся к бородачу и произнес:
– А куда мне теперь этого безногого девать? Тьфу, твою мать, коновалы хреновы, дегенераты. Только и умеют людей увечить.
Он встал и раздраженно прошел в соседнюю комнату. Через секунду он вышел оттуда и сказал:
– Ладно, зови Ивана и волоките этого бедолагу в больницу. Скажете, что попал под поезд. Да, и ногу не забудьте, в качестве вещественного доказательства.
Карпов снова сел за стол напротив Скворцова. Через несколько минут вызванный охранник и палач скрылись в соседней комнате. Появились они через несколько секунд, волоча за собой какого-то молодого парня, одетого лишь в рубашку и брюки.
Скворцов полными ужаса глазами смотрел на его лицо, больше напоминавшее месиво, так сильно оно было заляпано кровью. Левая штанина, пропитанная насквозь кровью, волочилась по кафельному полу, оставляя длинный кровавый след.
И уж совсем чуть не потерял сознание Скворцов от вида омерзительно белой, сочащейся кровью ноги пострадавшего, которую бородач нес в свободной руке.
Карпов проследил за троицей и, вздохнув, произнес:
– Вот видите, чем кончается простое упрямство. Отдал бы сразу деньги, был бы на обеих ногах. А так придется ему после выздоровления «легковушку» для инвалидов купить.
Скворцов, бледный, как накрахмаленная простыня, молчал, не в силах произнести ни слова.
– Так когда, вы сказали, можно ожидать денег? – спросил Карпов с лицом человека, не расслышавшего фразу собеседника.
– В ближайшее время, – прошептал Скворцов.
– Ну вот и хорошо, – сказал Карпов. – Пойдемте, я вас провожу к выходу.
Когда они вышли на улицу, «Волга» с работающим двигателем уже ждала директора универмага. За рулем сидел тот же водитель, который привез Скворцова сюда. Скворцов сел, машина тронулась, плавно покатив по поселковой улице. Едва они выехали за пределы жилого массива, Скворцов сказал:
– Подожди, останови машину.
– В чем дело? – спросил водитель.
– Писать хочу, – сквозь зубы проговорил Скворцов.
Когда Скворцов кончил поливать морозную землю и, застегивая ширинку, повернулся к «Волге», шофер, наблюдавший за этим действием, стоя сзади Скворцова, произнес:
– Ну, дальше вы уж сами, а я пойду к ребятам. Очень много работы.
Он бросил ключи от машины на крышку багажника и широкими шагами направился обратно в поселок.
– Погодите, куда вы, – закричал Скворцов, – я не умею водить машину. Мне нужен шофер, чтобы добраться до города.
– Он у вас в багажнике, – ответил удаляющийся мужчина, не поворачиваясь. – Освободите его, и он вас довезет.
Скворцов взял ключи и открыл багажник «Волги». Оттуда с трудом вылез взъерошенный и насмерть перепуганный его личный шофер.
– Поехали отсюда, – скомандовал ему Скворцов, – и как можно быстрее.
На следующий день, едва явившись на работу, он вызвал к себе своего главного бухгалтера, пожилого солидного мужчину в очках с тонкой металлической оправой и спросил его:
– Сколько мы должны «Дисконт-банку»?
– Ну, строго говоря, ничего, – произнес бухгалтер. – Ему должна одна из наших фирм, которая практически уже разорилась.
– Я тебя просил назвать сумму, старый оболтус, – заорал Скворцов, грохая кулаком по столу.
Бухгалтер нервно дернул бровями, поправил очки и назвал конкретную сумму долга. По своему опыту он знал, что, когда директор приходил на работу в таком крайне нервном возбуждении, за этим следовало масштабное сокращение кадров и набор новых сотрудников.
– Все очередные платежи, – произнес директор тоном, не вызывающим никаких пререканий, – направлять на погашение кредита в «Дисконт-банк».
Бухгалтер, приготовивший ряд других счетов, на его взгляд, первоочередных, поправив очки, произнес:
– Но…
– Никаких но, – заорал Скворцов, – сделай, как я сказал, если не хочешь остаться… без ног.
Через два дня рано утром в кабинет Потапова вошли трое мужчин: Андрей Карпов, его ближайший заместитель Иван Дегтярев и молодой парень, который при ходьбе хромал на левую ногу. Потапов, пожав всем руки, особенно радостно поприветствовал инвалида.
– Молодец, – сказал он, когда все уселись за стол. – Молодец, Саша, – хорошо сыграл свою роль. Новый протез мы тебе купим, хороший, английский. Что же касается твоего проекта фирмы для инвалидов, мы вчера на совете обсудили эту идею. Льготный кредит ты получишь.
– Спасибо, Сергей Владимирович, – ответил парень.
Потапов повернулся к Карпову и сказал:
– Скворцов мне вчера звонил, извинялся за резкость тона при нашей с ним беседе. За два дня он погасил почти всю задолженность.
– Пока он у нас сидел, я боялся одного, как бы он коньки не отбросил, такой бледный был. Я думал, его сердечный приступ хватит, – рассмеялся Карпов.
– Ладно, – сказал Потапов, – свертывайте все эти спектакли, коттедж надо срочно продавать. Ермилову скажи, пусть побреется и пострижется, хватит изображать Малюту Скуратова при Иване Грозном.
– А зря, у него хорошо получается, – смеясь, проговорил Карпов. – Он муляж человеческой ноги нес с такой звериной рожей, что я и сам поверил, что он ее только что отрубил.
– Ладно, кончайте, – усмехнулся Потапов, – я боюсь, как бы он не увлекся и не ушел в артисты. Тогда наша строительная контора без классного прораба останется.
Через полгода после этого разговора Скворцову совершенно случайно открылся смысл всего произошедшего с ним. К тому времени он узнал, что коттедж, в который его отвозили, построен одной из строительных фирм, принадлежащих Потапову, и что продан он высокопоставленному городскому чиновнику, который, конечно, и слыхом не слыхивал обо всем, что там происходит.
Но однажды, выйдя из своего кабинета в торговый зал универмага, Скворцов увидел расплачивающегося у кассы и мило беседующего с кассиршей молодого парня, в котором он признал человека, подвергнутого пыткам в загородном доме. Попрощавшись с кассиршей, парень, слегка прихрамывая, пошел к выходу. Директор устремился за хромоногим. Выйдя на улицу, он увидел, как парень сел в припаркованный на площадке перед универмагом «жигуленок» с инвалидным знаком на лобовом стекле.
«Все-таки сдержали слово, сволочи, купили калеке автомобиль», – подумал он про себя.
Возвращаясь обратно в свой кабинет, он подошел к кассе и спросил у кассирши:
– А этот молодой человек, который сейчас беседовал с тобой, твой знакомый?
– Саша, – сказала девушка, – да. Мы с ним учились в одной школе. Не повезло ему, бедняге. В Чечне на мине подорвался, ногу потерял.
– Как в Чечне? – не понял Скворцов, уставившись холодным взглядом на кассиршу.
– Ну да, полтора года назад, когда он в армии служил. По самое колено оторвало. Но он не унывает, – заверила директора кассирша. – Сейчас бизнесом занимается, взял кредит в каком-то банке, то ли «Диспут», то ли «Данком-банк».
«Дисконт-банк», – задумчиво проговорил директор.
– Вот-вот, именно он, – радостно заверещала кассирша.
В душе директора зародилось глубочайшее чувство негодования.
Он с ненавистью посмотрел на кассиршу и заорал:
– Ты работать будешь или нет, у тебя клиентов очередь! Разболтались тут все! Всех уволю к чертовой матери! – Он развернулся и быстрым шагом направился в свой кабинет.
Усевшись в кресло, схватил телефонную трубку, собираясь звонить высокопоставленному милицейскому начальнику. Но, поразмышляв несколько секунд, положил трубку на место.
«Ничего хорошего не будет из того, если в руководстве города узнают, что меня провели, как последнего мальчишку, раскрасив штанину инвалида клюквенным соком. К тому же, – подумал он, – эти люди, проявившие такую изобретательность, чтобы напугать меня, могут проявить не меньшую, чтобы по-тихому убрать меня, если я буду поднимать шум».
Но именно в борьбе за спасение своего банка Потапов столкнулся с другой серьезнейшей группировкой во главе с криминальным авторитетом Зубановым, известным больше под кличкой Зубан. Это было серьезное испытание на прочность для всей структуры Потапова, особенно для ее силовой части.
Во время этого конфликта Потапов снова встретился с человеком, который когда-то оказал влияние на его лагерную жизнь.
Благодаря умелым финансовым махинациям и покровительству Зубана администрация рынка бесконечно долго тянула с возвратом кредита, и у Потапова и его помощников возникла полная уверенность, что родниковские торговцы не собираются отдавать деньги.
Когда Бойко провел экономическую разведку, выяснилось, что таких денег у рынка нет, из-за неэффективного управления предприятие было малорентабельным. Тогда Потапов предложил директору рынка Догилеву отдать часть акций банку «Дисконт» в счет непогашенного кредита. Вот тут-то конфликт и перерос в стадию обострения. Догилев обратился за помощью к Зубанову, и в один из осенних дней тот появился в кабинете Потапова.
Зубан был высоким худым мужчиной лет сорока. Еще в Советском Союзе он получил срок и отсидел три года за хищение с запретом работать в сфере торговли, в которой он и работал до заключения. Выйдя на свободу, он уже в перестроечные годы, в отличие от других заключенных по экономической статье, не пошел в бизнес доказывать новой власти свою экономическую состоятельность, отвергнутую и осужденную старым режимом, а вместо этого он сколотил бригаду, состоящую в основном из своих новоявленных дружков, бывших зэков, и принялся потрошить бывших своих приятелей, знакомых торговцев.
Как человек, имеющий опыт в этой сфере, он знал, кто, где и сколько утаивает от государства, не выплачивая налоги, и к моменту встречи с Потаповым он являлся весьма влиятельным в районе авторитетом, имевшим славу жестокого и циничного бандита. Цинизм проявлялся хотя бы в том, что он обложил данью одного директора магазина, который по старой дружбе оплачивал адвокатов в период, когда Зубанова судили.
Войдя в кабинет к Потапову, он вальяжно уселся в кресле напротив него и произнес:
– Слушай, Крестный, это правда, что ты всех своих сотрудников крестил как крестный отец?
– Только пятерых, – ответил Потапов, – самых близких.
– Ну-ну, – усмехнулся Зубан, – а я уж думал, что ты взял отпуск и заделался попом.
– Давай к делу, мне базары пустые с тобой вести некогда, – спокойно, но все же грубовато, в тон зубановской манере разговора произнес Потапов.
– Ну давай и о делах перетрем, – зло протянул Зубан. – Мне Догилев сказал, что ты у меня рынок отжать хочешь. Так я тебе сразу скажу: ничего у тебя не получится. Хоть ты и покрутел за последнее время, но я не фраер, как Кривуля. Я поболее тебя зону топтал и братва у меня тоже зоной мазанная. Попробуй только сунься к нам, пожалеешь потом, что мама твоя выкидыш не сделала!
Лицо Потапова осталось невозмутимым после такого наезда, только глаза слегка потемнели и прищурились.
– Я с тобой, Зубан, на киче не встречался. Только могу тебе сказать, что многие, кто в лагерях каждому сундуку в пояс кланялся, потом на воле пальцы веером держат и понты кидают, точно так же, как ты сейчас тут!
– Ты что этим сказать хочешь? – Зубан медленно поднялся и сжал кулаки.
– Только то, что если ты о деле пришел говорить, так отбрось понты в сторону и говори по-деловому, – спокойно ответил Потапов. – Я всегда первым делом предлагал договориться миром. Вот и сейчас я это делаю. Родниковцы должны нам, и очень много. Денег у них нет, поскольку работать они не умеют. Им бы ларьком руководить, а не большим рынком. Я предлагаю отдать часть акций взамен долга. Родниковский станет нашей совместной с администрацией собственностью.
– Родниковский – это моя собственность. Я там хозяин, – Зубан весь напрягся и подался вперед, наклонившись над столом.
От его горящих ненавистью глаз, устремленных на Потапова, тряслась селезенка у многих мелких торговцев. Но Потапов спокойно пропустил мимо ушей эту тираду.
– Официально хозяевами рынка являются несколько человек, входящих в его администрацию. Но, в конце концов, мне наплевать, кто из вас, ты или Догилев, будет владельцем. Я хочу получить свое. Если бабок нет, отдайте собственностью… Пятьдесят процентов акций Родниковского рынка меня устроят.
Он спокойно посмотрел в глаза Зубана и произнес:
– В руководстве рынка нет грамотных людей, а у меня есть штат квалифицированных менеджеров. Они наладят работу рынка и сделают его рентабельным предприятием. И ты, и я будем с него прибыль получать, в то время как сейчас у этого рынка большие проблемы.
Потапов помолчал, а потом продолжил:
– А теперь скажи мне, в чем мои требования несправедливы, в чем я беспредельничаю?
Зубан несколько секунд помолчал, затем произнес, прищурившись:
– Нагреть меня хочешь, сука. Я таких, как ты, сразу раскусываю. Сначала влезешь в долю, а потом весь рынок отожмешь. Ни хрена ты не получишь, ни денег, ни акций. Занимайся своими делами и не лезь в чужую вотчину.
– Я от своих денег не отступлюсь, – медленно расставляя слова, произнес Потапов.
– В таком разе мне тебя жаль. Я своих соперников, в отличие от тебя, не вешаю, а в Волге топлю. Причем так, чтобы они не всплывали, – сказал Зубан и вышел из кабинета Потапова.
Но это был не последний их разговор. На следующий же день банк подал в суд. Дело было рассмотрено в кратчайшие сроки и выиграно. Через месяц в кабинете директора рынка Догилева Потапов снова увиделся с Зубановым. На сей раз он явился сюда с адвокатом ассоциации «Корвет» Троицким, в руках которого было судебное постановление на арест имущества и счетов Родниковского рынка.
Столь быстро полученное постановление суда, как и лояльность судьи, во многом были подкреплены не только законодательно, но и крупной суммой наличных, которые передал Троицкий судье в качестве взятки. Но даже в этой ситуации Сергей предложил Зубану и Догилеву договориться по-хорошему, но уже на более выгодных для себя условиях.
– Я по-прежнему предлагаю вам пятьдесят процентов акций, но директором рынка станет человек, поставленный мной. Догилев получит свой пай и, если хочет, может остаться в правлении, но уже на менее выгодных должностях. Практика показала, что руководитель он слабый.
– Да как вы смеете! – подал голос директор рынка, но Зубан тут же оборвал его.
– Ладно, хватит базары тут разводить, их время кончилось, – произнес Зубан, цыкнув на Догилева.
Потом он встал с кресла, в котором сидел до этого, и, подойдя к Потапову, произнес, глядя на него с улыбкой:
– О'кей, парень, мы принимаем твои предложения. Я понимаю, твое есть твое, и ты имеешь право его забрать. Мы не беспредельщики, и чужого нам не надо. Но нам нужно время, чтобы обмозговать все детали, подбить бабки, а то оставишь нас в дураках, – усмехнулся он под конец.
Сергей поймал удивленный взгляд Догилева, глядящего в спину Зубана, и произнес:
– Хорошо, даю вам три дня. Это достаточно для того, чтобы обсудить все детали предстоящей сделки.
– А ты отчаянный парень, – Зубан посмотрел на Потапова с насмешкой.
– Я знал, что мы договоримся, – сказал Потапов и, собираясь уходить, сказал:
– Встретимся через три дня.
– Да-да, – подтвердил Зубан, – нам хватит времени.
Бойко, который сопровождал Потапова во время этой беседы, спросил Сергея, когда они были уже в машине:
– И ты ему веришь?
– Ты что, меня за идиота держишь, – сказал Потапов, – конечно, нет.
– Значит – война.
Потапов ответил не сразу, но твердо и решительно:
– С Зубаном договориться невозможно, и на испуг его не возьмешь.
Вечером этого дня Потапов вместе с Бойко и Карповым сидели в одном из уголков бара, обставленном мягкой мебелью, и не спеша обсуждали свои проблемы. Народу в баре в этот раз было много. Места, где сидели Потапов и его друзья, считались привилегированными и закреплялись за ними, как за постоянными и наиболее уважаемыми посетителями. Вокруг беспечно веселилась компания молодых людей. Тихо играла музыка. Стоял приятный майский вечер.
Неожиданно Сергей, отвлекшись от беседы с друзьями, обнаружил, что вместо привычного и знакомого ему бармена за стойкой работает молодая и красивая девушка. На вид барменше было лет двадцать – двадцать два. Она была довольно высокого роста, шатенка с длинными волосами. Большие голубые глаза, тонкий с небольшой горбинкой нос, пухлые, плотно сомкнутые губы. Ее лицо и фигура вполне могли украсить собой более привлекательное место, нежели стойка бара. Однако он заметил, что девушка ловко обращается с шейкером и быстро обслуживает клиентов.
Сергею захотелось познакомиться с новенькой барменшей. Хотя он осознавал, что сегодня этого делать не стоит, он все же, поддавшись сильному, неожиданно откуда-то возникшему импульсу, поднялся и пошел к стойке.
Подойдя, он заказал себе коктейль и, наблюдая, как девушка делает его, спросил:
– Вы, наверно, новенькая?
– А вы, видимо, постоянный клиент, – сказала она, усмехнувшись, – раз спрашиваете.
– Да, – ответил Сергей, – я работаю здесь недалеко. Ловко у вас получается, – он кивнул на мечущийся в руках девушки шейкер.
– Стараемся, – ответила девушка, ставя перед Сергеем стакан с напитком.
Сергей положил на стойку бара купюру и через несколько секунд получил сдачу.
– Обычно сдача – калым бармена, – сказал, усмехаясь, Сергей, отодвигая деньги от себя.
Девушка пожала плечами и положила деньги в кассу.
– Возможно, мы с вами будем часто видеться, – сказал Сергей и тут же пояснил:
– Я здесь бываю почти каждый день. Может, есть смысл познакомиться? Меня зовут Сергей.
– А меня Марина, – ответила барменша и ушла в дальний конец стойки.
Через несколько секунд она вернулась, отпустив клиенту сигареты. Сергей собирался что-то сказать, когда сзади него раздался грубый мужской голос:
– Слушай ты, фраер, ты чего к моей бабе пристаешь?
Сергей развернулся и увидел стоящего перед ним высокого парня, небрежно одетого и в сильном подпитии.
– Во-первых, я ни к кому не пристаю, – ответил Сергей. – Во-вторых, я не знал, что это ваша супруга. И в-третьих, я вас самого здесь в первый раз вижу.
– А я тебе говорю, не лезь к моей жене, – снова упрямо проговорил пьяный, распространяя изо рта неповторимый букет зловоний.
Потапов поморщил нос и, повернувшись к барменше, с удивлением произнес:
– Он что, действительно ваш супруг?
– Увы, да, – произнесла Марина. – Три месяца его не видела. Откуда-то узнал, что я устроилась на работу, и пришел за деньгами, – ответила Марина, тяжело вздохнув.
– Ну что же, расторопный парень, – сказал Сергей, вновь взглянув на пьяницу, который, чтобы не упасть, оперся на стойку бара. – Но все равно извините, я действительно не знал, что это ваша супруга, – произнес он, уже обращаясь к алкоголику.
Марина вынула из кармана купюру в пятьдесят рублей и отдала своему супругу.
– Иди отсюда, не позорь меня на новом месте работы.
Тот, забрав небрежно деньги, произнес заплетающимся языком:
– Не смей больше приставать к моей жене!
– Я уже извинился, – сказал Сергей, – к тому же я ни к кому не пристаю.
Он уже собирался уходить, как алкоголик выкинул вдруг правую руку со сжатым кулаком, пытаясь ударить Сергея. Но с такой реакцией он мог попасть разве что в движущийся асфальтоукладочный каток. Потапов без труда увернулся от удара, перехватив руку нападающего.
В этот момент подскочили двое молодых людей, которые до этого беседовали с двумя приятельницами, и, без слов скрутив пьянице руки, выставили его за пределы бара.
Марина уставилась на Потапова удивленными глазами.
– Это что, ваши тайные доброжелатели? – спросила она, указывая на молодых людей.
– Это мои сотрудники, – произнес он лаконично.
– Ну, надо же, – сказала она, – судя по тому, как они резко бросились на вашу защиту, можно сделать вывод, что вы влиятельный человек.
– Наверно, но не все так считают, – ответил Сергей и пошел обратно к внимательно наблюдающим за ним Бойко и Карпову.
В тот момент, когда он усаживался на свое прежнее место, недалеко от входа в бар остановились три легковых автомобиля: два джипа и «Мерседес». Из машин вылезли семь человек, один из которых был Зубанов. Во главе с ним все приехавшие решительной поступью направились в бар.
Войдя, люди Зубана быстро рассредоточились по нему. Двое остались у входа. Один из вошедших занял позицию у стойки. Другой стал не спеша прохаживаться в проходах между столами. Зубан и двое его подручных прямиком направились к мягкому уголку, в котором сидели Потапов, Бойко и Карпов.
Телохранитель Потапова Костя Титов, завидев вошедших, потянулся было к рукоятке пистолета в подплечной кобуре, но, услышав команду Потапова: «Отставить!», – спокойно сел на свое место.
Несмотря на теплую майскую погоду, все люди Зубана были одеты в длинные плащи. Ни Потапов, ни его люди не сомневались, что под плащами у людей Зубана находятся автоматы и помповые ружья. В руках Зубана, одетого в джинсовую куртку, был плоский газетный сверток. Сергей сразу понял, что в свертке находится пистолет, а в газете проделана дырка для того, чтобы иметь возможность держать палец на спусковом крючке. Зубан сел напротив Потапова, и, не убирая руку со свертка, положил его так, чтобы он был направлен на Потапова.
– Скажу сразу, – произнес Зубан, – сопротивляться полнейший бесполезняк – у нас автоматы, мы вас тут всех, как косой, положим.
– Никто вроде пока и не собирался сопротивляться, – спокойно ответил Потапов, улыбнувшись Зубану. – Мы тебя внимательно слушаем.
– Это мы знаем, – спокойно произнес Карпов. – Но мы также знаем, что разорившаяся фирма была дочерней структурой вашего универмага, и вы были главным ее учредителем. Мы досконально выяснили, что деньги на самом деле остались в структуре вашего предприятия.
– Я не желаю больше говорить на эти темы. Я требую, чтобы…
Где-то за стеной раздался протяжный, полный боли и отчаяния человеческий вопль. Через секунду-другую он повторился. Потом послышался крик:
– Заткнись, падла.
Скворцов с раскрытым ртом посмотрел на еще одну дверь, ведшую в глубь подвала. Крики доносились явно оттуда. От услышанного по дородному телу Скворцова заструились холодные струйки пота. С него мгновенно слетела вся спесь. Он посмотрел на Андрея полными страха глазами. Тот слегка поморщился, глядя на дверь, и произнес:
– Не обращайте внимания. Упрямых людей очень много, особенно среди должников. Поэтому вот приходится иногда применять к ним особые методы уговоров. Но к вам это ни в коем случае не относится. Вы ведь человек деловой и понятливый. Ведь правда, – произнес Карпов, заглядывая Скворцову в глаза.
Тот неуверенно кивнул и собирался что-то сказать, когда окрестности подвала огласил еще один душераздирающий вопль. Человек, видимо, бился в истерике и истошно кричал:
– Не надо, прошу вас, не надо, нет.
Заслышав это, Скворцов побледнел и активно закивал головой.
– Да-да, я совершенно с вами согласен, – произнес он. – Мы ведь де-де-деловые люди, – заикаясь, проговорил он.
– Вот и хорошо, – сказал Карпов. – Когда можно ожидать поступлений?
Разговор снова прервался ревом отчаяния и боли.
– Да что там, черт возьми, вы делаете, – грохнул кулаком Карпов по столу, крикнув в сторону двери, за которой происходили леденящие душу события.
Через секунду она открылась, и на пороге появился мужчина с всклокоченной шевелюрой и такой же седой многодневной щетиной. Вид его был ужасающий. Огромные ручищи были заляпаны кровью по локоть. Кровью были измазаны также серые брюки и камуфляжная рубашка. На его мясистом лице с широким носом и слегка выпученными черными глазами отразилось выражение досады.
– Ну, что у тебя там еще случилось? – спросил у вошедшего палача Карпов.
– Извини, Карпыч, опять не рассчитал малость.
– Что, опять клиента чуть без яиц не оставил?
– Нет, – угрюмо прогундел бородач. – Он сам виноват: я хотел только мизинец топориком отчикать, а он как дернется, вот и отрубил…
– Да ты что, сдурел? – проговорил Карпов, раздражаясь все больше и больше. – Он нам должен копейки какие-то. А ты человека инвалидом сделал на всю жизнь.
Карпов посмотрел на Скворцова и произнес:
– Вот видите, с кем приходится работать. На днях одного такого упрямца чуть не сожгли. Пришлось его в ожоговый центр положить, за наш же счет. Из тех денег, которые он нам вернул потом, половина ушла на его лечение. Еще его потом надо будет на курорт отправлять.
Карпов снова повернулся к бородачу и произнес:
– А куда мне теперь этого безногого девать? Тьфу, твою мать, коновалы хреновы, дегенераты. Только и умеют людей увечить.
Он встал и раздраженно прошел в соседнюю комнату. Через секунду он вышел оттуда и сказал:
– Ладно, зови Ивана и волоките этого бедолагу в больницу. Скажете, что попал под поезд. Да, и ногу не забудьте, в качестве вещественного доказательства.
Карпов снова сел за стол напротив Скворцова. Через несколько минут вызванный охранник и палач скрылись в соседней комнате. Появились они через несколько секунд, волоча за собой какого-то молодого парня, одетого лишь в рубашку и брюки.
Скворцов полными ужаса глазами смотрел на его лицо, больше напоминавшее месиво, так сильно оно было заляпано кровью. Левая штанина, пропитанная насквозь кровью, волочилась по кафельному полу, оставляя длинный кровавый след.
И уж совсем чуть не потерял сознание Скворцов от вида омерзительно белой, сочащейся кровью ноги пострадавшего, которую бородач нес в свободной руке.
Карпов проследил за троицей и, вздохнув, произнес:
– Вот видите, чем кончается простое упрямство. Отдал бы сразу деньги, был бы на обеих ногах. А так придется ему после выздоровления «легковушку» для инвалидов купить.
Скворцов, бледный, как накрахмаленная простыня, молчал, не в силах произнести ни слова.
– Так когда, вы сказали, можно ожидать денег? – спросил Карпов с лицом человека, не расслышавшего фразу собеседника.
– В ближайшее время, – прошептал Скворцов.
– Ну вот и хорошо, – сказал Карпов. – Пойдемте, я вас провожу к выходу.
Когда они вышли на улицу, «Волга» с работающим двигателем уже ждала директора универмага. За рулем сидел тот же водитель, который привез Скворцова сюда. Скворцов сел, машина тронулась, плавно покатив по поселковой улице. Едва они выехали за пределы жилого массива, Скворцов сказал:
– Подожди, останови машину.
– В чем дело? – спросил водитель.
– Писать хочу, – сквозь зубы проговорил Скворцов.
Когда Скворцов кончил поливать морозную землю и, застегивая ширинку, повернулся к «Волге», шофер, наблюдавший за этим действием, стоя сзади Скворцова, произнес:
– Ну, дальше вы уж сами, а я пойду к ребятам. Очень много работы.
Он бросил ключи от машины на крышку багажника и широкими шагами направился обратно в поселок.
– Погодите, куда вы, – закричал Скворцов, – я не умею водить машину. Мне нужен шофер, чтобы добраться до города.
– Он у вас в багажнике, – ответил удаляющийся мужчина, не поворачиваясь. – Освободите его, и он вас довезет.
Скворцов взял ключи и открыл багажник «Волги». Оттуда с трудом вылез взъерошенный и насмерть перепуганный его личный шофер.
– Поехали отсюда, – скомандовал ему Скворцов, – и как можно быстрее.
На следующий день, едва явившись на работу, он вызвал к себе своего главного бухгалтера, пожилого солидного мужчину в очках с тонкой металлической оправой и спросил его:
– Сколько мы должны «Дисконт-банку»?
– Ну, строго говоря, ничего, – произнес бухгалтер. – Ему должна одна из наших фирм, которая практически уже разорилась.
– Я тебя просил назвать сумму, старый оболтус, – заорал Скворцов, грохая кулаком по столу.
Бухгалтер нервно дернул бровями, поправил очки и назвал конкретную сумму долга. По своему опыту он знал, что, когда директор приходил на работу в таком крайне нервном возбуждении, за этим следовало масштабное сокращение кадров и набор новых сотрудников.
– Все очередные платежи, – произнес директор тоном, не вызывающим никаких пререканий, – направлять на погашение кредита в «Дисконт-банк».
Бухгалтер, приготовивший ряд других счетов, на его взгляд, первоочередных, поправив очки, произнес:
– Но…
– Никаких но, – заорал Скворцов, – сделай, как я сказал, если не хочешь остаться… без ног.
Через два дня рано утром в кабинет Потапова вошли трое мужчин: Андрей Карпов, его ближайший заместитель Иван Дегтярев и молодой парень, который при ходьбе хромал на левую ногу. Потапов, пожав всем руки, особенно радостно поприветствовал инвалида.
– Молодец, – сказал он, когда все уселись за стол. – Молодец, Саша, – хорошо сыграл свою роль. Новый протез мы тебе купим, хороший, английский. Что же касается твоего проекта фирмы для инвалидов, мы вчера на совете обсудили эту идею. Льготный кредит ты получишь.
– Спасибо, Сергей Владимирович, – ответил парень.
Потапов повернулся к Карпову и сказал:
– Скворцов мне вчера звонил, извинялся за резкость тона при нашей с ним беседе. За два дня он погасил почти всю задолженность.
– Пока он у нас сидел, я боялся одного, как бы он коньки не отбросил, такой бледный был. Я думал, его сердечный приступ хватит, – рассмеялся Карпов.
– Ладно, – сказал Потапов, – свертывайте все эти спектакли, коттедж надо срочно продавать. Ермилову скажи, пусть побреется и пострижется, хватит изображать Малюту Скуратова при Иване Грозном.
– А зря, у него хорошо получается, – смеясь, проговорил Карпов. – Он муляж человеческой ноги нес с такой звериной рожей, что я и сам поверил, что он ее только что отрубил.
– Ладно, кончайте, – усмехнулся Потапов, – я боюсь, как бы он не увлекся и не ушел в артисты. Тогда наша строительная контора без классного прораба останется.
Через полгода после этого разговора Скворцову совершенно случайно открылся смысл всего произошедшего с ним. К тому времени он узнал, что коттедж, в который его отвозили, построен одной из строительных фирм, принадлежащих Потапову, и что продан он высокопоставленному городскому чиновнику, который, конечно, и слыхом не слыхивал обо всем, что там происходит.
Но однажды, выйдя из своего кабинета в торговый зал универмага, Скворцов увидел расплачивающегося у кассы и мило беседующего с кассиршей молодого парня, в котором он признал человека, подвергнутого пыткам в загородном доме. Попрощавшись с кассиршей, парень, слегка прихрамывая, пошел к выходу. Директор устремился за хромоногим. Выйдя на улицу, он увидел, как парень сел в припаркованный на площадке перед универмагом «жигуленок» с инвалидным знаком на лобовом стекле.
«Все-таки сдержали слово, сволочи, купили калеке автомобиль», – подумал он про себя.
Возвращаясь обратно в свой кабинет, он подошел к кассе и спросил у кассирши:
– А этот молодой человек, который сейчас беседовал с тобой, твой знакомый?
– Саша, – сказала девушка, – да. Мы с ним учились в одной школе. Не повезло ему, бедняге. В Чечне на мине подорвался, ногу потерял.
– Как в Чечне? – не понял Скворцов, уставившись холодным взглядом на кассиршу.
– Ну да, полтора года назад, когда он в армии служил. По самое колено оторвало. Но он не унывает, – заверила директора кассирша. – Сейчас бизнесом занимается, взял кредит в каком-то банке, то ли «Диспут», то ли «Данком-банк».
«Дисконт-банк», – задумчиво проговорил директор.
– Вот-вот, именно он, – радостно заверещала кассирша.
В душе директора зародилось глубочайшее чувство негодования.
Он с ненавистью посмотрел на кассиршу и заорал:
– Ты работать будешь или нет, у тебя клиентов очередь! Разболтались тут все! Всех уволю к чертовой матери! – Он развернулся и быстрым шагом направился в свой кабинет.
Усевшись в кресло, схватил телефонную трубку, собираясь звонить высокопоставленному милицейскому начальнику. Но, поразмышляв несколько секунд, положил трубку на место.
«Ничего хорошего не будет из того, если в руководстве города узнают, что меня провели, как последнего мальчишку, раскрасив штанину инвалида клюквенным соком. К тому же, – подумал он, – эти люди, проявившие такую изобретательность, чтобы напугать меня, могут проявить не меньшую, чтобы по-тихому убрать меня, если я буду поднимать шум».
* * *
«Дисконт-банк», вернув свои активы и приобретя новые, стал одним из самых быстро растущих финансовых институтов города.Но именно в борьбе за спасение своего банка Потапов столкнулся с другой серьезнейшей группировкой во главе с криминальным авторитетом Зубановым, известным больше под кличкой Зубан. Это было серьезное испытание на прочность для всей структуры Потапова, особенно для ее силовой части.
Во время этого конфликта Потапов снова встретился с человеком, который когда-то оказал влияние на его лагерную жизнь.
* * *
Конфликт разгорелся за право контроля над Родниковским рынком, одним из самых последних и крупных должников «Дисконт-банка».Благодаря умелым финансовым махинациям и покровительству Зубана администрация рынка бесконечно долго тянула с возвратом кредита, и у Потапова и его помощников возникла полная уверенность, что родниковские торговцы не собираются отдавать деньги.
Когда Бойко провел экономическую разведку, выяснилось, что таких денег у рынка нет, из-за неэффективного управления предприятие было малорентабельным. Тогда Потапов предложил директору рынка Догилеву отдать часть акций банку «Дисконт» в счет непогашенного кредита. Вот тут-то конфликт и перерос в стадию обострения. Догилев обратился за помощью к Зубанову, и в один из осенних дней тот появился в кабинете Потапова.
Зубан был высоким худым мужчиной лет сорока. Еще в Советском Союзе он получил срок и отсидел три года за хищение с запретом работать в сфере торговли, в которой он и работал до заключения. Выйдя на свободу, он уже в перестроечные годы, в отличие от других заключенных по экономической статье, не пошел в бизнес доказывать новой власти свою экономическую состоятельность, отвергнутую и осужденную старым режимом, а вместо этого он сколотил бригаду, состоящую в основном из своих новоявленных дружков, бывших зэков, и принялся потрошить бывших своих приятелей, знакомых торговцев.
Как человек, имеющий опыт в этой сфере, он знал, кто, где и сколько утаивает от государства, не выплачивая налоги, и к моменту встречи с Потаповым он являлся весьма влиятельным в районе авторитетом, имевшим славу жестокого и циничного бандита. Цинизм проявлялся хотя бы в том, что он обложил данью одного директора магазина, который по старой дружбе оплачивал адвокатов в период, когда Зубанова судили.
Войдя в кабинет к Потапову, он вальяжно уселся в кресле напротив него и произнес:
– Слушай, Крестный, это правда, что ты всех своих сотрудников крестил как крестный отец?
– Только пятерых, – ответил Потапов, – самых близких.
– Ну-ну, – усмехнулся Зубан, – а я уж думал, что ты взял отпуск и заделался попом.
– Давай к делу, мне базары пустые с тобой вести некогда, – спокойно, но все же грубовато, в тон зубановской манере разговора произнес Потапов.
– Ну давай и о делах перетрем, – зло протянул Зубан. – Мне Догилев сказал, что ты у меня рынок отжать хочешь. Так я тебе сразу скажу: ничего у тебя не получится. Хоть ты и покрутел за последнее время, но я не фраер, как Кривуля. Я поболее тебя зону топтал и братва у меня тоже зоной мазанная. Попробуй только сунься к нам, пожалеешь потом, что мама твоя выкидыш не сделала!
Лицо Потапова осталось невозмутимым после такого наезда, только глаза слегка потемнели и прищурились.
– Я с тобой, Зубан, на киче не встречался. Только могу тебе сказать, что многие, кто в лагерях каждому сундуку в пояс кланялся, потом на воле пальцы веером держат и понты кидают, точно так же, как ты сейчас тут!
– Ты что этим сказать хочешь? – Зубан медленно поднялся и сжал кулаки.
– Только то, что если ты о деле пришел говорить, так отбрось понты в сторону и говори по-деловому, – спокойно ответил Потапов. – Я всегда первым делом предлагал договориться миром. Вот и сейчас я это делаю. Родниковцы должны нам, и очень много. Денег у них нет, поскольку работать они не умеют. Им бы ларьком руководить, а не большим рынком. Я предлагаю отдать часть акций взамен долга. Родниковский станет нашей совместной с администрацией собственностью.
– Родниковский – это моя собственность. Я там хозяин, – Зубан весь напрягся и подался вперед, наклонившись над столом.
От его горящих ненавистью глаз, устремленных на Потапова, тряслась селезенка у многих мелких торговцев. Но Потапов спокойно пропустил мимо ушей эту тираду.
– Официально хозяевами рынка являются несколько человек, входящих в его администрацию. Но, в конце концов, мне наплевать, кто из вас, ты или Догилев, будет владельцем. Я хочу получить свое. Если бабок нет, отдайте собственностью… Пятьдесят процентов акций Родниковского рынка меня устроят.
Он спокойно посмотрел в глаза Зубана и произнес:
– В руководстве рынка нет грамотных людей, а у меня есть штат квалифицированных менеджеров. Они наладят работу рынка и сделают его рентабельным предприятием. И ты, и я будем с него прибыль получать, в то время как сейчас у этого рынка большие проблемы.
Потапов помолчал, а потом продолжил:
– А теперь скажи мне, в чем мои требования несправедливы, в чем я беспредельничаю?
Зубан несколько секунд помолчал, затем произнес, прищурившись:
– Нагреть меня хочешь, сука. Я таких, как ты, сразу раскусываю. Сначала влезешь в долю, а потом весь рынок отожмешь. Ни хрена ты не получишь, ни денег, ни акций. Занимайся своими делами и не лезь в чужую вотчину.
– Я от своих денег не отступлюсь, – медленно расставляя слова, произнес Потапов.
– В таком разе мне тебя жаль. Я своих соперников, в отличие от тебя, не вешаю, а в Волге топлю. Причем так, чтобы они не всплывали, – сказал Зубан и вышел из кабинета Потапова.
Но это был не последний их разговор. На следующий же день банк подал в суд. Дело было рассмотрено в кратчайшие сроки и выиграно. Через месяц в кабинете директора рынка Догилева Потапов снова увиделся с Зубановым. На сей раз он явился сюда с адвокатом ассоциации «Корвет» Троицким, в руках которого было судебное постановление на арест имущества и счетов Родниковского рынка.
Столь быстро полученное постановление суда, как и лояльность судьи, во многом были подкреплены не только законодательно, но и крупной суммой наличных, которые передал Троицкий судье в качестве взятки. Но даже в этой ситуации Сергей предложил Зубану и Догилеву договориться по-хорошему, но уже на более выгодных для себя условиях.
– Я по-прежнему предлагаю вам пятьдесят процентов акций, но директором рынка станет человек, поставленный мной. Догилев получит свой пай и, если хочет, может остаться в правлении, но уже на менее выгодных должностях. Практика показала, что руководитель он слабый.
– Да как вы смеете! – подал голос директор рынка, но Зубан тут же оборвал его.
– Ладно, хватит базары тут разводить, их время кончилось, – произнес Зубан, цыкнув на Догилева.
Потом он встал с кресла, в котором сидел до этого, и, подойдя к Потапову, произнес, глядя на него с улыбкой:
– О'кей, парень, мы принимаем твои предложения. Я понимаю, твое есть твое, и ты имеешь право его забрать. Мы не беспредельщики, и чужого нам не надо. Но нам нужно время, чтобы обмозговать все детали, подбить бабки, а то оставишь нас в дураках, – усмехнулся он под конец.
Сергей поймал удивленный взгляд Догилева, глядящего в спину Зубана, и произнес:
– Хорошо, даю вам три дня. Это достаточно для того, чтобы обсудить все детали предстоящей сделки.
– А ты отчаянный парень, – Зубан посмотрел на Потапова с насмешкой.
– Я знал, что мы договоримся, – сказал Потапов и, собираясь уходить, сказал:
– Встретимся через три дня.
– Да-да, – подтвердил Зубан, – нам хватит времени.
Бойко, который сопровождал Потапова во время этой беседы, спросил Сергея, когда они были уже в машине:
– И ты ему веришь?
– Ты что, меня за идиота держишь, – сказал Потапов, – конечно, нет.
– Значит – война.
Потапов ответил не сразу, но твердо и решительно:
– С Зубаном договориться невозможно, и на испуг его не возьмешь.
* * *
На следующий день после этой встречи произошли события, во многом изменившие дальнейшую жизнь Сергея. Недалеко от офиса ассоциации «Корвет» находился бар под названием «Полтава». В этом уютном заведении Потапов любил посидеть после работы с друзьями или партнерами по бизнесу в случае, если требовалось обсудить что-либо в неформальной обстановке. Так случилось и в этот день.Вечером этого дня Потапов вместе с Бойко и Карповым сидели в одном из уголков бара, обставленном мягкой мебелью, и не спеша обсуждали свои проблемы. Народу в баре в этот раз было много. Места, где сидели Потапов и его друзья, считались привилегированными и закреплялись за ними, как за постоянными и наиболее уважаемыми посетителями. Вокруг беспечно веселилась компания молодых людей. Тихо играла музыка. Стоял приятный майский вечер.
Неожиданно Сергей, отвлекшись от беседы с друзьями, обнаружил, что вместо привычного и знакомого ему бармена за стойкой работает молодая и красивая девушка. На вид барменше было лет двадцать – двадцать два. Она была довольно высокого роста, шатенка с длинными волосами. Большие голубые глаза, тонкий с небольшой горбинкой нос, пухлые, плотно сомкнутые губы. Ее лицо и фигура вполне могли украсить собой более привлекательное место, нежели стойка бара. Однако он заметил, что девушка ловко обращается с шейкером и быстро обслуживает клиентов.
Сергею захотелось познакомиться с новенькой барменшей. Хотя он осознавал, что сегодня этого делать не стоит, он все же, поддавшись сильному, неожиданно откуда-то возникшему импульсу, поднялся и пошел к стойке.
Подойдя, он заказал себе коктейль и, наблюдая, как девушка делает его, спросил:
– Вы, наверно, новенькая?
– А вы, видимо, постоянный клиент, – сказала она, усмехнувшись, – раз спрашиваете.
– Да, – ответил Сергей, – я работаю здесь недалеко. Ловко у вас получается, – он кивнул на мечущийся в руках девушки шейкер.
– Стараемся, – ответила девушка, ставя перед Сергеем стакан с напитком.
Сергей положил на стойку бара купюру и через несколько секунд получил сдачу.
– Обычно сдача – калым бармена, – сказал, усмехаясь, Сергей, отодвигая деньги от себя.
Девушка пожала плечами и положила деньги в кассу.
– Возможно, мы с вами будем часто видеться, – сказал Сергей и тут же пояснил:
– Я здесь бываю почти каждый день. Может, есть смысл познакомиться? Меня зовут Сергей.
– А меня Марина, – ответила барменша и ушла в дальний конец стойки.
Через несколько секунд она вернулась, отпустив клиенту сигареты. Сергей собирался что-то сказать, когда сзади него раздался грубый мужской голос:
– Слушай ты, фраер, ты чего к моей бабе пристаешь?
Сергей развернулся и увидел стоящего перед ним высокого парня, небрежно одетого и в сильном подпитии.
– Во-первых, я ни к кому не пристаю, – ответил Сергей. – Во-вторых, я не знал, что это ваша супруга. И в-третьих, я вас самого здесь в первый раз вижу.
– А я тебе говорю, не лезь к моей жене, – снова упрямо проговорил пьяный, распространяя изо рта неповторимый букет зловоний.
Потапов поморщил нос и, повернувшись к барменше, с удивлением произнес:
– Он что, действительно ваш супруг?
– Увы, да, – произнесла Марина. – Три месяца его не видела. Откуда-то узнал, что я устроилась на работу, и пришел за деньгами, – ответила Марина, тяжело вздохнув.
– Ну что же, расторопный парень, – сказал Сергей, вновь взглянув на пьяницу, который, чтобы не упасть, оперся на стойку бара. – Но все равно извините, я действительно не знал, что это ваша супруга, – произнес он, уже обращаясь к алкоголику.
Марина вынула из кармана купюру в пятьдесят рублей и отдала своему супругу.
– Иди отсюда, не позорь меня на новом месте работы.
Тот, забрав небрежно деньги, произнес заплетающимся языком:
– Не смей больше приставать к моей жене!
– Я уже извинился, – сказал Сергей, – к тому же я ни к кому не пристаю.
Он уже собирался уходить, как алкоголик выкинул вдруг правую руку со сжатым кулаком, пытаясь ударить Сергея. Но с такой реакцией он мог попасть разве что в движущийся асфальтоукладочный каток. Потапов без труда увернулся от удара, перехватив руку нападающего.
В этот момент подскочили двое молодых людей, которые до этого беседовали с двумя приятельницами, и, без слов скрутив пьянице руки, выставили его за пределы бара.
Марина уставилась на Потапова удивленными глазами.
– Это что, ваши тайные доброжелатели? – спросила она, указывая на молодых людей.
– Это мои сотрудники, – произнес он лаконично.
– Ну, надо же, – сказала она, – судя по тому, как они резко бросились на вашу защиту, можно сделать вывод, что вы влиятельный человек.
– Наверно, но не все так считают, – ответил Сергей и пошел обратно к внимательно наблюдающим за ним Бойко и Карпову.
В тот момент, когда он усаживался на свое прежнее место, недалеко от входа в бар остановились три легковых автомобиля: два джипа и «Мерседес». Из машин вылезли семь человек, один из которых был Зубанов. Во главе с ним все приехавшие решительной поступью направились в бар.
Войдя, люди Зубана быстро рассредоточились по нему. Двое остались у входа. Один из вошедших занял позицию у стойки. Другой стал не спеша прохаживаться в проходах между столами. Зубан и двое его подручных прямиком направились к мягкому уголку, в котором сидели Потапов, Бойко и Карпов.
Телохранитель Потапова Костя Титов, завидев вошедших, потянулся было к рукоятке пистолета в подплечной кобуре, но, услышав команду Потапова: «Отставить!», – спокойно сел на свое место.
Несмотря на теплую майскую погоду, все люди Зубана были одеты в длинные плащи. Ни Потапов, ни его люди не сомневались, что под плащами у людей Зубана находятся автоматы и помповые ружья. В руках Зубана, одетого в джинсовую куртку, был плоский газетный сверток. Сергей сразу понял, что в свертке находится пистолет, а в газете проделана дырка для того, чтобы иметь возможность держать палец на спусковом крючке. Зубан сел напротив Потапова, и, не убирая руку со свертка, положил его так, чтобы он был направлен на Потапова.
– Скажу сразу, – произнес Зубан, – сопротивляться полнейший бесполезняк – у нас автоматы, мы вас тут всех, как косой, положим.
– Никто вроде пока и не собирался сопротивляться, – спокойно ответил Потапов, улыбнувшись Зубану. – Мы тебя внимательно слушаем.