Он понял, почему жалеют. Потом понял. Потому что он выбрал военную карьеру, потому что они учили его любить прекрасное, учили человеколюбию. А он выбрал профессию убивать себе подобных. Уметь убивать они его не учили, уметь не переживать, убив, тоже. Учили они его обратному. Правда, там были слова о любви к родине, о самопожертвовании, патриотизме. Но это были, как теперь казалось Андрею, слова и понятия, лишенные смысла, абстрактные. Смысл всего этого он понял только теперь: «похоронив» во второй раз друга и посмотрев в глаза своим учителям.
– Не пойду я туда больше, – тихо сказал Андрей, когда они шли с отцом по улице.
Отец промолчал, как будто все понял.
Глава 3
Северное побережье полуострова Сомали. Провинция Санааг. В 120 км западнее мыса Сагалла
Новороссийск. Штаб 184-й бригады охраны водного района Новороссийской базы Черноморского флота РФ
– Не пойду я туда больше, – тихо сказал Андрей, когда они шли с отцом по улице.
Отец промолчал, как будто все понял.
Глава 3
Северное побережье полуострова Сомали. Провинция Санааг. В 120 км западнее мыса Сагалла
Очнулась Луиза от холода. Ее не просто знобило, а колотило, как при лихорадке. И тошнило. Как только она подумала о тошноте, к горлу сразу подкатил ком. Все попытки отвлечься ни к чему не привели. Луизу выворачивало буквально наизнанку, скручивало в судорогах, но пустому желудку нечего было извергнуть из себя, и все позывы проходили впустую.
В полузабытьи обессиленная девушка откинулась на какие-то тряпки или мешки, брошенные на грубые доски. В голове все плыло. Она слышала, как кто-то вошел, потому что звук прибоя стал слышнее. Потом ее укрыли чем-то вонючим, и тошнота снова подошла к горлу. Луиза стала думать о приятном, о том, как они плыли на яхте, какой веселой была Глория, как деликатен и воспитан Джон. Затем вспомнила, что Карсонов нет в живых. А после она согрелась и уснула.
Проснулась Луиза от голода и от того, что рука у нее болела. Она откинула старые драные одеяла и посмотрела на плечо. Там виднелись следы уколов. Понятно, почему она чувствует себя немного лучше. Осмотревшись по сторонам, девушка поняла, что находится в какой-то большой хижине, построенной из жердей, обтянутых шкурами. Мысли сразу вернулись к тому, о чем она думала до того, как впала в беспамятство. Вчера? Или прошло больше времени? Она снова взглянула на плечо и увидела четыре следа от уколов.
Значит, она на сомалийском берегу. Значит, ее почему-то не убили, а взяли в плен. Зачем? Точнее, почему это сомалийцы так жестоко обошлись с людьми на яхте? Не типично для них, потому что они жадные, но отнюдь не кровожадные. А она ведь в нескольких попала из пистолета, могла кого-то и убить. Может, хотят пытать, мстить? Бр-р! Луиза передернула плечами и попыталась встать. Ее пошатывало, в животе урчало и подсасывало.
За стенами послышался разговор, а потом шкура, заменявшая дверь, откинулась, в глаза ударил яркий свет. В шатер вошел мужчина в сандалиях на грязных ногах и набедренной повязке, и полог, пропустив в хижину еще и женщину, снова упал. Из-за темного цвета кожи Луиза не смогла определить возраст сомалийца. А вот вошедшая следом женщина была старухой. Из-под куска ткани, которым было окутано ее тело вокруг бедер и торса, выглядывали сморщенные старческие руки. Луиза хорошо их видела в пробивающихся сквозь щели лучиках света.
На край лежанки старуха поставила огромное старое обшарпанное деревянное блюдо. Там стояла миска с кислым молоком, кажется верблюжьим, козий или овечий мягкий сыр и деревянная же тарелка с рисовой кашей-размазней. Тут же валялось несколько лепешек. Обильная еда по меркам простых скотоводов. Значит, ее велели хорошо кормить.
Луиза знала о населении Сомали то, что жили здесь в основном за счет скотоводства. Большинство сомалийцев категорически не употребляли в пищу рыбу, птицу и яйца. Они считали их «нечистыми». Рыбаки рыбу в основном продавали. И главным богатством кочевника тут всегда был верблюд. И свои «акалы» – вот такие же вот юрты – они покрывали верблюжьими шкурами, и молоко пили верблюжье, и ездили они на верблюдах. Правда, еще имелись овцы и козы, но только не черные. Это у здешнего населения запрещено.
Луиза вздохнула и показала на свой рот, изображая, что подносит к губам чашку, и стала на нескольких языках называть чай. Старуха и мужчина смотрели на нее с недоумением и часто переглядывались. Наконец старуха закивала и начала твердить, шамкая беззубым ртом: «Халяль, халяль»{ Халяль (халал) – (араб. al-halal) разрешенное. В повседневной жизни синоним того, что можно есть мусульманину, разрешено использовать в пищу.}. При каждом слове она тыкала пальцами в сыр, в кашу. Луиза брезгливо сморщилась и замолчала. Ей это теперь есть придется. Не умирать же от голода.
К вечеру за стенами послышались громкие возбужденные голоса. Затопали ноги в сандалиях, кто-то громко прикрикнул на женщин, и те с возмущенным гомоном куда-то ушли. К вечеру ее самочувствие еще немного улучшилось, и она намерена была начать изучать свою «тюрьму», а заодно и селение.
Ее мысли давно уже вернулись к погибшим супругам Карсон. Выводы, которые сделала девушка, поразмыслив на досуге о произошедшем нападении, были не очень утешительными. Не убили только ее одну потому, что именно из-за нее это нападение и было устроено. Логично, только Джона и Глорию жалко. И моряков, которых перебили на яхте. А может, не всех жалеть? Что там с двигателем случилось, когда налетели пиратские катера? Глохнуть начал? Похоже.
И напали на яхту потому, что за Луизой тянулся длинный хвост, и нападение удалось, потому что на борту находился подкупленный предатель. А как преследователи узнали о том, что Луиза на борту «Венеры»? Наверное, в последний момент кто-то сообщил. И кто-то подкупил кого-то из экипажа яхты и дал ему средство связи, например спутниковый телефон. И в назначенное время тот, возможно, испортил топливопровод. И он теперь…
А вот это вряд ли! Луиза стиснула руками свои плечи и стала быстро ходить по хижине. Не нужны им свидетели, плевали они на европейцев, чтобы их жалеть. Не должны они оставить в живых предателя. Смысла нет. И что же тогда?
Шкура откинулась, пустив внутрь запах моря и свет звезд. Человек в дверном проеме стоял молча, как будто рассматривая пленницу. И только пару минут спустя Луиза поняла, что он просто ждал, когда принесут электрический светильник и табурет. Вошли двое вооруженных автоматами чернокожих парней, один установил посреди хижины тяжелый деревянный табурет, второй поставил у стены большой светильник, и оба замерли у входа, блестя глазами. Луиза смотрела на их старенький камуфляж, на обшарпанные приклады АК-74. Пираты, точно пираты.
Человек, усевшийся на табурет, был сомалийцем, причем с лицом, которое в любой точке планеты всегда выдавало негодяя, независимо от цвета кожи. И дело даже не в шраме, который пересекал его правую бровь, а в самом выражении лица. Самодовольное, наглое в своей животной кровожадной властности. Лицо человека, для которого существуют только его желания, только его потребности. Ну, может, еще потребности того, кто стоит над ним в этой округе. А может, и нет такого человека. А еще это был тот самый главарь банды пиратов, который на глазах Луизы убил несчастную Глорию. Вот сейчас все и разъяснится.
– Где контейнер? – спросил сомалиец на плохом английском. Причем он с трудом выговорил это слово «container». – Такая пластиковая коробка. Черная.
– Какая коробка? – сделала Луиза вид, что вообще не понимает, о чем идет речь. – Я что-то взяла у вас?
– Ты дура, – заключил сомалиец, – ты не поняла, что произошло.
– Почему? Поняла! – уверенно заявила Луиза. – Ты со своими людьми напал на судно, убил нескольких человек, держишь меня здесь на берегу в неволе. Это побережье Сомали?
– Сомалиленд!{ Республика Сомалиленд (северо-западные провинции Сомали). Самопровозглашенная республика с 18 мая 1991 года. Официально не признана ни одним государством мира, хотя имеет неформальные политические связи с рядом стран. Имеет территориальный конфликт с соседними Пунтлендом и Хатумо.} – с нажимом ответил главарь.
– О-очень большая разница, – проворчала Луиза, хотя в душе расстроилась.
Эта первая же новость уменьшила ее шансы на побег или иную возможность спастись. Лучше бы ей было оказаться в Пунтленде. Это тоже было самопровозглашенное и никем особенно не признанное государство. Его называли и Автономный район Пунтленд, и Сомалийское Государство Пунтленд в соответствии с конституцией 2001 года. Но Пунтленд в настоящее время поддерживал Переходное Федеральное Правительство и видел себя автономной частью будущего единого федеративного Сомали. По сути, на современном этапе именно он стал ядром для сплочения разрозненной страны. Тут можно было надеяться на защиту властей, если бы удалось до этих властей добраться. Но Луиза знала и то, что в центральной части Сомали продолжали до сих действовать небольшие враждующие вооруженные группировки, стремящиеся к самостоятельности по отношению к федеральным властям. Включая кланы сомалийских пиратов! А еще где-то там находился Исламский Эмират Сомали («Джамаат Аш-Шабаб», или «Аш-Шабаб») – крайне радикальное исламистское движение, имеющее связи, это Луиза знала точно, с «Аль-Каидой» и тесно сотрудничающее с радикальными исламистами соседнего Йемена. И в это месиво она попала в качестве пленницы.
– Если хочешь жить, то ты должна отдать контейнер, – снова повторил человек со шрамом. – Ты не выйдешь отсюда и не умрешь, пока не будет контейнера.
– Ничего не знаю, – отвернулась Луиза. – Хотя есть шанс жить вечно.
– Ты будешь долго умирать, – пообещал сомалиец.
Он поднялся и вышел из хижины. Его подручные вышли следом, забрав только светильник. Два голоса обменялись несколькими фразами у входа. И Луиза поняла, что у входа находится охранник. Она подошла к шкуре, закрывающей вход, и попыталась посмотреть в щель. Ничего, кроме темной фигуры, не увидела. Человек слонялся возле хижины, то и дело поправляя на плече оружие. Наверное, все тот же АК-74.
В полузабытьи обессиленная девушка откинулась на какие-то тряпки или мешки, брошенные на грубые доски. В голове все плыло. Она слышала, как кто-то вошел, потому что звук прибоя стал слышнее. Потом ее укрыли чем-то вонючим, и тошнота снова подошла к горлу. Луиза стала думать о приятном, о том, как они плыли на яхте, какой веселой была Глория, как деликатен и воспитан Джон. Затем вспомнила, что Карсонов нет в живых. А после она согрелась и уснула.
Проснулась Луиза от голода и от того, что рука у нее болела. Она откинула старые драные одеяла и посмотрела на плечо. Там виднелись следы уколов. Понятно, почему она чувствует себя немного лучше. Осмотревшись по сторонам, девушка поняла, что находится в какой-то большой хижине, построенной из жердей, обтянутых шкурами. Мысли сразу вернулись к тому, о чем она думала до того, как впала в беспамятство. Вчера? Или прошло больше времени? Она снова взглянула на плечо и увидела четыре следа от уколов.
Значит, она на сомалийском берегу. Значит, ее почему-то не убили, а взяли в плен. Зачем? Точнее, почему это сомалийцы так жестоко обошлись с людьми на яхте? Не типично для них, потому что они жадные, но отнюдь не кровожадные. А она ведь в нескольких попала из пистолета, могла кого-то и убить. Может, хотят пытать, мстить? Бр-р! Луиза передернула плечами и попыталась встать. Ее пошатывало, в животе урчало и подсасывало.
За стенами послышался разговор, а потом шкура, заменявшая дверь, откинулась, в глаза ударил яркий свет. В шатер вошел мужчина в сандалиях на грязных ногах и набедренной повязке, и полог, пропустив в хижину еще и женщину, снова упал. Из-за темного цвета кожи Луиза не смогла определить возраст сомалийца. А вот вошедшая следом женщина была старухой. Из-под куска ткани, которым было окутано ее тело вокруг бедер и торса, выглядывали сморщенные старческие руки. Луиза хорошо их видела в пробивающихся сквозь щели лучиках света.
На край лежанки старуха поставила огромное старое обшарпанное деревянное блюдо. Там стояла миска с кислым молоком, кажется верблюжьим, козий или овечий мягкий сыр и деревянная же тарелка с рисовой кашей-размазней. Тут же валялось несколько лепешек. Обильная еда по меркам простых скотоводов. Значит, ее велели хорошо кормить.
Луиза знала о населении Сомали то, что жили здесь в основном за счет скотоводства. Большинство сомалийцев категорически не употребляли в пищу рыбу, птицу и яйца. Они считали их «нечистыми». Рыбаки рыбу в основном продавали. И главным богатством кочевника тут всегда был верблюд. И свои «акалы» – вот такие же вот юрты – они покрывали верблюжьими шкурами, и молоко пили верблюжье, и ездили они на верблюдах. Правда, еще имелись овцы и козы, но только не черные. Это у здешнего населения запрещено.
Луиза вздохнула и показала на свой рот, изображая, что подносит к губам чашку, и стала на нескольких языках называть чай. Старуха и мужчина смотрели на нее с недоумением и часто переглядывались. Наконец старуха закивала и начала твердить, шамкая беззубым ртом: «Халяль, халяль»{ Халяль (халал) – (араб. al-halal) разрешенное. В повседневной жизни синоним того, что можно есть мусульманину, разрешено использовать в пищу.}. При каждом слове она тыкала пальцами в сыр, в кашу. Луиза брезгливо сморщилась и замолчала. Ей это теперь есть придется. Не умирать же от голода.
К вечеру за стенами послышались громкие возбужденные голоса. Затопали ноги в сандалиях, кто-то громко прикрикнул на женщин, и те с возмущенным гомоном куда-то ушли. К вечеру ее самочувствие еще немного улучшилось, и она намерена была начать изучать свою «тюрьму», а заодно и селение.
Ее мысли давно уже вернулись к погибшим супругам Карсон. Выводы, которые сделала девушка, поразмыслив на досуге о произошедшем нападении, были не очень утешительными. Не убили только ее одну потому, что именно из-за нее это нападение и было устроено. Логично, только Джона и Глорию жалко. И моряков, которых перебили на яхте. А может, не всех жалеть? Что там с двигателем случилось, когда налетели пиратские катера? Глохнуть начал? Похоже.
И напали на яхту потому, что за Луизой тянулся длинный хвост, и нападение удалось, потому что на борту находился подкупленный предатель. А как преследователи узнали о том, что Луиза на борту «Венеры»? Наверное, в последний момент кто-то сообщил. И кто-то подкупил кого-то из экипажа яхты и дал ему средство связи, например спутниковый телефон. И в назначенное время тот, возможно, испортил топливопровод. И он теперь…
А вот это вряд ли! Луиза стиснула руками свои плечи и стала быстро ходить по хижине. Не нужны им свидетели, плевали они на европейцев, чтобы их жалеть. Не должны они оставить в живых предателя. Смысла нет. И что же тогда?
Шкура откинулась, пустив внутрь запах моря и свет звезд. Человек в дверном проеме стоял молча, как будто рассматривая пленницу. И только пару минут спустя Луиза поняла, что он просто ждал, когда принесут электрический светильник и табурет. Вошли двое вооруженных автоматами чернокожих парней, один установил посреди хижины тяжелый деревянный табурет, второй поставил у стены большой светильник, и оба замерли у входа, блестя глазами. Луиза смотрела на их старенький камуфляж, на обшарпанные приклады АК-74. Пираты, точно пираты.
Человек, усевшийся на табурет, был сомалийцем, причем с лицом, которое в любой точке планеты всегда выдавало негодяя, независимо от цвета кожи. И дело даже не в шраме, который пересекал его правую бровь, а в самом выражении лица. Самодовольное, наглое в своей животной кровожадной властности. Лицо человека, для которого существуют только его желания, только его потребности. Ну, может, еще потребности того, кто стоит над ним в этой округе. А может, и нет такого человека. А еще это был тот самый главарь банды пиратов, который на глазах Луизы убил несчастную Глорию. Вот сейчас все и разъяснится.
– Где контейнер? – спросил сомалиец на плохом английском. Причем он с трудом выговорил это слово «container». – Такая пластиковая коробка. Черная.
– Какая коробка? – сделала Луиза вид, что вообще не понимает, о чем идет речь. – Я что-то взяла у вас?
– Ты дура, – заключил сомалиец, – ты не поняла, что произошло.
– Почему? Поняла! – уверенно заявила Луиза. – Ты со своими людьми напал на судно, убил нескольких человек, держишь меня здесь на берегу в неволе. Это побережье Сомали?
– Сомалиленд!{ Республика Сомалиленд (северо-западные провинции Сомали). Самопровозглашенная республика с 18 мая 1991 года. Официально не признана ни одним государством мира, хотя имеет неформальные политические связи с рядом стран. Имеет территориальный конфликт с соседними Пунтлендом и Хатумо.} – с нажимом ответил главарь.
– О-очень большая разница, – проворчала Луиза, хотя в душе расстроилась.
Эта первая же новость уменьшила ее шансы на побег или иную возможность спастись. Лучше бы ей было оказаться в Пунтленде. Это тоже было самопровозглашенное и никем особенно не признанное государство. Его называли и Автономный район Пунтленд, и Сомалийское Государство Пунтленд в соответствии с конституцией 2001 года. Но Пунтленд в настоящее время поддерживал Переходное Федеральное Правительство и видел себя автономной частью будущего единого федеративного Сомали. По сути, на современном этапе именно он стал ядром для сплочения разрозненной страны. Тут можно было надеяться на защиту властей, если бы удалось до этих властей добраться. Но Луиза знала и то, что в центральной части Сомали продолжали до сих действовать небольшие враждующие вооруженные группировки, стремящиеся к самостоятельности по отношению к федеральным властям. Включая кланы сомалийских пиратов! А еще где-то там находился Исламский Эмират Сомали («Джамаат Аш-Шабаб», или «Аш-Шабаб») – крайне радикальное исламистское движение, имеющее связи, это Луиза знала точно, с «Аль-Каидой» и тесно сотрудничающее с радикальными исламистами соседнего Йемена. И в это месиво она попала в качестве пленницы.
– Если хочешь жить, то ты должна отдать контейнер, – снова повторил человек со шрамом. – Ты не выйдешь отсюда и не умрешь, пока не будет контейнера.
– Ничего не знаю, – отвернулась Луиза. – Хотя есть шанс жить вечно.
– Ты будешь долго умирать, – пообещал сомалиец.
Он поднялся и вышел из хижины. Его подручные вышли следом, забрав только светильник. Два голоса обменялись несколькими фразами у входа. И Луиза поняла, что у входа находится охранник. Она подошла к шкуре, закрывающей вход, и попыталась посмотреть в щель. Ничего, кроме темной фигуры, не увидела. Человек слонялся возле хижины, то и дело поправляя на плече оружие. Наверное, все тот же АК-74.
Новороссийск. Штаб 184-й бригады охраны водного района Новороссийской базы Черноморского флота РФ
Когда Андрей увидел капитана первого ранга Ломашевского, то испытал некоторое облегчение. Если работать придется под командованием этого офицера, то беспокоиться особенно не о чем. Все будет предусмотрено, взвешено и продумано до мельчайших деталей. И тут же Андрей с неудовольствием поймал себя на том, что мыслит, как иждивенец. Вот вроде и новое звание получил, в командиры группы выбился, а все готов переложить ответственность на чужие плечи.
– Истомин! – громко обратился к Андрею Ломашевский, остановившись посреди плаца и заложив руки за спину.
– Здравия желаю, – попытался Андрей скрыть улыбку, вскинув руку к козырьку фуражки.
Ломашевский протянул руку и очень крепко пожал руку Истомина.
– В прошлый раз попрощаться возможности у меня не было, – снова заговорил Ломашевский, осматривая Андрея с ног до головы с видом оценщика. – Вы были немного без сознания.
Это следовало воспринимать как шутку, хотя выглядело непривычно. За время прошлой операции Андрей шуточек от этого человека что-то не слышал.
– Местами, – ответил Андрей.
– Узнаю, – кивнул Ломашевский, – все тот же Истомин. Пойдемте в штаб, мне нужно с вами поговорить.
На втором этаже, куда Андрей молча последовал за Ломашевским, они вошли в отдельный кабинет, как Андрей понял, специально выделенный под канцелярию группы. Здесь стоял огромный старинный сейф, четыре стола и дюжина стульев самого разного вида. Кажется, их собирали со всех соседних кабинетов. А еще половина стены занимала зеленая тяжелая занавеска. Под такими обычно раньше прятали обзорные карты. Неужели и в наше время они сохранились?
– Садись, – приказал Ломашевский, снимая фуражку и бросая ее на свободный стул. – Прежде чем огласить приказ командования, я хотел спросить тебя лично. Пойдешь снова под мое начало на время очередной операции?
Андрей, намеревавшийся сесть, замер. Он удивленно посмотрел на офицера и очень медленно опустился на стул.
– О как! Это что-то новое в моей флотской жизни. У меня интересуются моим желанием? Если это тенденция, то она мне нравится.
– Это не тенденция.
– Тогда, – Андрей стал серьезным, – предстоит очень сложная операция. Так, Денис Васильевич?
– Задачка с очень большим количеством неизвестных, – согласился Ломашевский. – И множеством переменных величин. Если уж говорить откровенно, то ты мне нужен по следующим причинам: я видел тебя в работе, я знаю, как ты себя ведешь в критических ситуациях, мне известно, что ты выполнишь приказ до конца, чего бы это тебе ни стоило. Плюс хорошая специальная подготовка.
– Я сейчас покраснею, – хмыкнул Истомин. – Лучше уж отдайте приказ, и все. А то эти игры в пожелания с реверансами мне не очень нравятся. Я все-таки в спецназе воспитывался.
– Тогда слушай приказ. Соберешь группу из трех человек под себя. Ты командир группы, я ответственный за операцию. Задача: найти в Аденском заливе судно, провести осмотр и найти предмет, с внешним видом и характеристиками которого группу познакомят. Судно повреждено, и задача номер два – определить характер и причины повреждений, судьбу экипажа и пассажиров. Все возможные вводные по ходу операции будут подаваться в зависимости от ситуации. Например, судно может быть затоплено.
– Боестолкновения с пиратами, представителями силовых структур прибрежных государств и международных сил?
– В случае крайней необходимости.
– Пока вопросов нет.
– А сложившееся мнение?
– Видите ли, Денис Васильевич, все это очень похоже на стандартные условия стандартных учений. Тут все понятно. Непонятно, как и где мы будем искать судно, которое к тому же может оказаться и на дне морском.
– Это мы обсудим потом. Теперь порядок проведения. Я вылетаю на место предполагаемых действий сегодня вечером. Ты сформируешь группу, подготовишь снаряжение для подводного поиска и возможного боя в двух средах. Снаряжение и оружие упакуют в разведотделе флота. Груз и группу, одетую в штатское, под видом туристов-дайверов отправят чартерным рейсом завтра вечером. Представитель разведки флота, организующий обеспечение, познакомит тебя с особыми условиями ввода группы в операцию. Сформировать группу необходимо через три часа и немедленно в полном составе направить ко мне на инструктаж.
…Андрей остановился посреди плаца и посмотрел на часы. А что, собственно, искать, когда время обеда и офицеры спецназа сейчас в столовой. Он решительно свернул в сторону двухэтажного здания, к которому уже, печатая шаг, двигалась рота морских пехотинцев. Взбежав по ступеням в столовую, Истомин свернул к офицерскому залу и осмотрелся. Боевые пловцы были на месте. Крутые плечи и мощные затылки склонились над столами, чинные официантки в накрахмаленных передничках плавно двигались с подносами и степенно улыбались офицерам. Ложки дружно стучали по тарелкам. Командир, капитан второго ранга Серов, сидел у окна и что-то энергично втолковывал местному тыловику.
– Командир! – от низкого голоса старшего лейтенанта Маштакова засвербило в среднем ухе, как в преддверии шторма в море. – Иди к нам.
Маштаков и Рыськин сидели у стены, вытирая губы салфетками. Вид у обоих был блаженный. Двое очень разных, они дружили и взаимодополняли друг друга не только в боевой обстановке, но и в повседневной жизни. Старший лейтенант Миша Маштаков – детина ростом выше метра девяноста и весом больше ста килограммов. Будучи самым сильным в подразделении, он был еще и самым уравновешенным. О его невозмутимости и флегматичности ходили анекдоты. Капитан-лейтенант Коля Рыськин был на голову ниже и вдвое уже в плечах. Но он оправдывал свою фамилию ловкостью, гибкостью и буквально дьявольской хитростью. Неутомимый специалист по розыгрышам в быту и непревзойденный автор боевых хитростей во время участия в операциях, что учебных, что боевых. Очень умело маскировался под деревенского увальня, и под матерого уголовника, и под безобидного рыбака с побережья. И, самое главное, оба в прошлом году были с Андреем в Парагвае, а два года назад в походе в Аденском заливе.
– Кушать будете? – спросила тут же возникшая рядом с Андреем официантка офицерской столовой белокурая Светочка.
– Будет, будет, – ответил за Андрея Маштаков. – Давай по полной программе.
– Чего вызывали? – прищурился Рыськин, гоняя в зубах зубочистку.
– Работа есть, – ответил Андрей, покачав головой. Вот что значит талант разведчика: уже узнали и сделали выводы. – Идем малым составом, вчетвером. Вы оба и Орел.
Орел – позывной капитан-лейтенанта Володи Орлова. Серьезный парень, на которого в любой ситуации можно положиться. Сильный тактик, непревзойденный снайпер, выдержка, как у скалы. Этого человека можно смело оставлять за себя в любой ситуации. Единственный недостаток – отсутствие амбиций и лидерских качеств. Целиком вытянуть командование всей операцией он бы не смог, а вот на отдельных этапах своей скрупулезностью и исполнительностью он мог заменить командира на сто процентов.
Дождавшись, когда ему принесут обед, Андрей с жадностью здорового человека накинулся на еду. Он вкратце пересказал суть предстоящей операции и о сроках проведения.
– Лом мужик жесткий, – соглашаясь, кивнул Рыськин, откинулся на спинку стула и стал наблюдать, как Андрей работает ложкой. – В прошлом году он нас всех вытянул. По сравнению с ним мы так, шутеры из дешевой компьютерной стрелялки. Покрошим любого, а вот кто скажет, кого нам крошить. С Ломом сходить можно.
– За Ломом Генштаб, – напомнил Маштаков и с многозначительным видом показал свой огромный кулак. – Там обеспечение операции будет по первому разряду. Помните, в прошлом году что нам подбросили…
– Особого обеспечения не будет, – возразил Андрей. – Идем со своим стандартным, что есть на базе. И по минимуму. В этот раз нам на прикрытие своих судов рассчитывать не придется, нынче мы сами с усами.
– «Нелегалка»? – хищно улыбнулся Рыськин. – Клево! А отход?
– Через… – Андрей посмотрел на часы, – два с половиной часа на инструктаже все узнаем. А сейчас делимся. Рысь, ты дуй на базу, составляй список снаряжения. Ты, Мышь, найди и приведи Орла. Я пока к Серову да в разведотдел, уточню по объему груза и к вам. Вперед!
Когда Андрей через час вернулся на базу боевых пловцов, то застал довольно жизнерадостную картину. Трое его бойцов проверяли акваланги, оружие и ржали во весь голос. Заводилой опять был Коля Рыськин. Командир боевых пловцов капитан второго ранга Серов стоял, прислонившись плечом к решетке оружейной комнаты, и смотрел, как дежурный выносит ящики с патронами.
– Ну, ты тут давай, – кивнул Серов на спецназовцев, – рули, а я пошел в штаб. Ломашевский сказал, что выход у вас завтра в ночь. Ночуете здесь. Дома проблем не оставили? Ну и хорошо. Утром проверю готовность и… провожу потом.
Андрей давно заметил, что командир очень не любит, когда его подчиненные уходят в море без него. К сожалению, кто-то должен нести службу и здесь и весь отряд забирать нельзя.
– …А потом я ему говорю, – взахлеб рассказывал Коля Рыськин, – какая она, к лешему, акула-людоед, если три человека живыми из воды выбрались. У двоих рваные раны, которые зашили, третьему стопу ноги ампутировали. Я ему говорю, ты акулу хоть раз близко видел? А он ежится и крестится! Ты, говорю, зубы ее видел, пасть? Если бы она охотилась, она бы не только руки и ноги в два счета пооткусывала, она человека напополам перекусила бы. Не охотилась она, а отгоняла людей от своей территории!
– Истомин! – громко обратился к Андрею Ломашевский, остановившись посреди плаца и заложив руки за спину.
– Здравия желаю, – попытался Андрей скрыть улыбку, вскинув руку к козырьку фуражки.
Ломашевский протянул руку и очень крепко пожал руку Истомина.
– В прошлый раз попрощаться возможности у меня не было, – снова заговорил Ломашевский, осматривая Андрея с ног до головы с видом оценщика. – Вы были немного без сознания.
Это следовало воспринимать как шутку, хотя выглядело непривычно. За время прошлой операции Андрей шуточек от этого человека что-то не слышал.
– Местами, – ответил Андрей.
– Узнаю, – кивнул Ломашевский, – все тот же Истомин. Пойдемте в штаб, мне нужно с вами поговорить.
На втором этаже, куда Андрей молча последовал за Ломашевским, они вошли в отдельный кабинет, как Андрей понял, специально выделенный под канцелярию группы. Здесь стоял огромный старинный сейф, четыре стола и дюжина стульев самого разного вида. Кажется, их собирали со всех соседних кабинетов. А еще половина стены занимала зеленая тяжелая занавеска. Под такими обычно раньше прятали обзорные карты. Неужели и в наше время они сохранились?
– Садись, – приказал Ломашевский, снимая фуражку и бросая ее на свободный стул. – Прежде чем огласить приказ командования, я хотел спросить тебя лично. Пойдешь снова под мое начало на время очередной операции?
Андрей, намеревавшийся сесть, замер. Он удивленно посмотрел на офицера и очень медленно опустился на стул.
– О как! Это что-то новое в моей флотской жизни. У меня интересуются моим желанием? Если это тенденция, то она мне нравится.
– Это не тенденция.
– Тогда, – Андрей стал серьезным, – предстоит очень сложная операция. Так, Денис Васильевич?
– Задачка с очень большим количеством неизвестных, – согласился Ломашевский. – И множеством переменных величин. Если уж говорить откровенно, то ты мне нужен по следующим причинам: я видел тебя в работе, я знаю, как ты себя ведешь в критических ситуациях, мне известно, что ты выполнишь приказ до конца, чего бы это тебе ни стоило. Плюс хорошая специальная подготовка.
– Я сейчас покраснею, – хмыкнул Истомин. – Лучше уж отдайте приказ, и все. А то эти игры в пожелания с реверансами мне не очень нравятся. Я все-таки в спецназе воспитывался.
– Тогда слушай приказ. Соберешь группу из трех человек под себя. Ты командир группы, я ответственный за операцию. Задача: найти в Аденском заливе судно, провести осмотр и найти предмет, с внешним видом и характеристиками которого группу познакомят. Судно повреждено, и задача номер два – определить характер и причины повреждений, судьбу экипажа и пассажиров. Все возможные вводные по ходу операции будут подаваться в зависимости от ситуации. Например, судно может быть затоплено.
– Боестолкновения с пиратами, представителями силовых структур прибрежных государств и международных сил?
– В случае крайней необходимости.
– Пока вопросов нет.
– А сложившееся мнение?
– Видите ли, Денис Васильевич, все это очень похоже на стандартные условия стандартных учений. Тут все понятно. Непонятно, как и где мы будем искать судно, которое к тому же может оказаться и на дне морском.
– Это мы обсудим потом. Теперь порядок проведения. Я вылетаю на место предполагаемых действий сегодня вечером. Ты сформируешь группу, подготовишь снаряжение для подводного поиска и возможного боя в двух средах. Снаряжение и оружие упакуют в разведотделе флота. Груз и группу, одетую в штатское, под видом туристов-дайверов отправят чартерным рейсом завтра вечером. Представитель разведки флота, организующий обеспечение, познакомит тебя с особыми условиями ввода группы в операцию. Сформировать группу необходимо через три часа и немедленно в полном составе направить ко мне на инструктаж.
…Андрей остановился посреди плаца и посмотрел на часы. А что, собственно, искать, когда время обеда и офицеры спецназа сейчас в столовой. Он решительно свернул в сторону двухэтажного здания, к которому уже, печатая шаг, двигалась рота морских пехотинцев. Взбежав по ступеням в столовую, Истомин свернул к офицерскому залу и осмотрелся. Боевые пловцы были на месте. Крутые плечи и мощные затылки склонились над столами, чинные официантки в накрахмаленных передничках плавно двигались с подносами и степенно улыбались офицерам. Ложки дружно стучали по тарелкам. Командир, капитан второго ранга Серов, сидел у окна и что-то энергично втолковывал местному тыловику.
– Командир! – от низкого голоса старшего лейтенанта Маштакова засвербило в среднем ухе, как в преддверии шторма в море. – Иди к нам.
Маштаков и Рыськин сидели у стены, вытирая губы салфетками. Вид у обоих был блаженный. Двое очень разных, они дружили и взаимодополняли друг друга не только в боевой обстановке, но и в повседневной жизни. Старший лейтенант Миша Маштаков – детина ростом выше метра девяноста и весом больше ста килограммов. Будучи самым сильным в подразделении, он был еще и самым уравновешенным. О его невозмутимости и флегматичности ходили анекдоты. Капитан-лейтенант Коля Рыськин был на голову ниже и вдвое уже в плечах. Но он оправдывал свою фамилию ловкостью, гибкостью и буквально дьявольской хитростью. Неутомимый специалист по розыгрышам в быту и непревзойденный автор боевых хитростей во время участия в операциях, что учебных, что боевых. Очень умело маскировался под деревенского увальня, и под матерого уголовника, и под безобидного рыбака с побережья. И, самое главное, оба в прошлом году были с Андреем в Парагвае, а два года назад в походе в Аденском заливе.
– Кушать будете? – спросила тут же возникшая рядом с Андреем официантка офицерской столовой белокурая Светочка.
– Будет, будет, – ответил за Андрея Маштаков. – Давай по полной программе.
– Чего вызывали? – прищурился Рыськин, гоняя в зубах зубочистку.
– Работа есть, – ответил Андрей, покачав головой. Вот что значит талант разведчика: уже узнали и сделали выводы. – Идем малым составом, вчетвером. Вы оба и Орел.
Орел – позывной капитан-лейтенанта Володи Орлова. Серьезный парень, на которого в любой ситуации можно положиться. Сильный тактик, непревзойденный снайпер, выдержка, как у скалы. Этого человека можно смело оставлять за себя в любой ситуации. Единственный недостаток – отсутствие амбиций и лидерских качеств. Целиком вытянуть командование всей операцией он бы не смог, а вот на отдельных этапах своей скрупулезностью и исполнительностью он мог заменить командира на сто процентов.
Дождавшись, когда ему принесут обед, Андрей с жадностью здорового человека накинулся на еду. Он вкратце пересказал суть предстоящей операции и о сроках проведения.
– Лом мужик жесткий, – соглашаясь, кивнул Рыськин, откинулся на спинку стула и стал наблюдать, как Андрей работает ложкой. – В прошлом году он нас всех вытянул. По сравнению с ним мы так, шутеры из дешевой компьютерной стрелялки. Покрошим любого, а вот кто скажет, кого нам крошить. С Ломом сходить можно.
– За Ломом Генштаб, – напомнил Маштаков и с многозначительным видом показал свой огромный кулак. – Там обеспечение операции будет по первому разряду. Помните, в прошлом году что нам подбросили…
– Особого обеспечения не будет, – возразил Андрей. – Идем со своим стандартным, что есть на базе. И по минимуму. В этот раз нам на прикрытие своих судов рассчитывать не придется, нынче мы сами с усами.
– «Нелегалка»? – хищно улыбнулся Рыськин. – Клево! А отход?
– Через… – Андрей посмотрел на часы, – два с половиной часа на инструктаже все узнаем. А сейчас делимся. Рысь, ты дуй на базу, составляй список снаряжения. Ты, Мышь, найди и приведи Орла. Я пока к Серову да в разведотдел, уточню по объему груза и к вам. Вперед!
Когда Андрей через час вернулся на базу боевых пловцов, то застал довольно жизнерадостную картину. Трое его бойцов проверяли акваланги, оружие и ржали во весь голос. Заводилой опять был Коля Рыськин. Командир боевых пловцов капитан второго ранга Серов стоял, прислонившись плечом к решетке оружейной комнаты, и смотрел, как дежурный выносит ящики с патронами.
– Ну, ты тут давай, – кивнул Серов на спецназовцев, – рули, а я пошел в штаб. Ломашевский сказал, что выход у вас завтра в ночь. Ночуете здесь. Дома проблем не оставили? Ну и хорошо. Утром проверю готовность и… провожу потом.
Андрей давно заметил, что командир очень не любит, когда его подчиненные уходят в море без него. К сожалению, кто-то должен нести службу и здесь и весь отряд забирать нельзя.
– …А потом я ему говорю, – взахлеб рассказывал Коля Рыськин, – какая она, к лешему, акула-людоед, если три человека живыми из воды выбрались. У двоих рваные раны, которые зашили, третьему стопу ноги ампутировали. Я ему говорю, ты акулу хоть раз близко видел? А он ежится и крестится! Ты, говорю, зубы ее видел, пасть? Если бы она охотилась, она бы не только руки и ноги в два счета пооткусывала, она человека напополам перекусила бы. Не охотилась она, а отгоняла людей от своей территории!
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента